Текст книги "Восточные страсти"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)
– Разумеется, мы сделаем для тебя все, что в наших силах, – прошептала Джудит.
– Конечно, ваше право – отказать в этом мне и моему брату, – торжественно провозгласила девочка. – Я прошу изменить мне фамилию на Эллисон, и чем раньше, тем будет лучше.
Хомер привлек ее к себе и крепко обнял, затем наступил черед ее матери.
– Я безотлагательно напишу прошение в суд о признании меня вашим отцом, – сказал Хомер. – Мне гораздо приятней считать вас собственными детьми, а не падчерицей и пасынком.
Джудит с трудом утирала слезы, хлынувшие из ее глаз.
– Не знаю, как вам удалось это, мисси Сара, – прошептала она, – но вы – настоящее чудо.
Сара Рейкхелл покачала головой, а потом твердо сказала:
– Ты ошибаешься, Джудит, я ничего такого не сделала. Я лишь предоставила твоей дочери возможность проявить то благоразумие, которым Господь щедро наградил ее, а все остальное она решила для себя сама.
Джеримайя чувствовал невероятное облегчение. Наконец-то они были избавлены от позорного клейма, оставленного его покойным зятем, и он твердо знал, что дочь и ее семья смогут теперь действительно начать жизнь заново вместе с Хомером.
Этим же вечером маленькая Джуди отправилась вместе с матерью и отчимом в их общий дом.
Никто в Нью-Лондоне не знал, что на следующее утро в балтиморскую гавань войдет «Лайцзе-лу». Калеб Кашинг и его подчиненные, спустившись по трапу на причал, не медля ни минуты, отправились в Вашингтон, чтобы доложить президенту и конгрессу о том, что их миссия в Китае оказалась в высшей степени плодотворной. План миссии составлялся президентом Джоном Тайлером, срок полномочий которого подходил к концу, поэтому доклад принял вновь избранный президент Джеймс Полк. Он и услышал, что император Даогуан подписал договор, согласно которому американские торговые суда получали право захода в пять основных китайских портов для коммерческих целей. В американской экономике наступала новая эра.
Закончив все дела в Балтиморе, Джонатан не стал терять времени понапрасну. Капитан Уилбор получил приказ сняться с якоря и взять курс на Нью-Лондон. На следующий же день о появлении клипера возвестил пушечный выстрел на судоверфи «Рейкхелл и Бойнтон». Эта пушка служила исключительно для того, чтобы приветствовать появление в гавани принадлежащих компании судов, причем для каждого корабля приписывалось свое количество выстрелов. В этот раз залп был дан трижды, и женам и родителям членов команды «Лайцзе-лу» стало известно, что клипер входит в родную гавань после долгого путешествия по портам Срединного Царства.
Джонатан сошел на берег, одной рукой прижимая к груди дочь, а другой ведя сына, а рядом, как обычно, прыгал и резвился пес Хармони. Сгоравшая от нетерпения семья бросилась к нему, но никто ни словом не обмолвился о Лайцзе-лу и ее кончине. И слова действительно были ни к чему. Каждый знал, что сейчас чувствует другой, и семья молча справлялась со своим горем.
Мисси Сара немедленно взяла детей под свое крылышко, всем своим видом давая понять, что ей одной известно, что для детей будет лучше.
Не было на свете человека, которого бы боялся Кай, однако, прослуживший под руководством мисси Сары в кантонском поместье Сун Чжао, он отдал ей при встрече такие почести, словно бы перед ним была сама принцесса Ань Мень.
Радость, которую Сара Рейкхелл испытала при виде мажордома, была сильнее, чем она хотела бы обнаружить.
– А ты накопил лишний жирок, Кай, – сказала она, обращаясь к нему на кантонском диалекте. – Придется поручить тебе какую-нибудь ответственную работу, чтобы ты сбросил десяток-другой фунтов.
То, что юный Брэд Уокер сильно возмужал за время долгого путешествия к другому концу света, проявилось не только внешне. Он внимательно выслушал объяснения сестры, затем стремительно направился к матери и Хомеру, которые все это время ожидали их в семейном экипаже.
– Джуди только что рассказала мне нечто очень важное, – произнес он твердо. – Я и сам давно это подозревал. Не хочу проклинать мертвого, так что оставляю при себе все, что мог бы о нем сказать. Мама, мне жаль, что ты так долго была несчастлива, и жаль, что я ничего об этом не знал. Правда, я не знаю, как бы я мог облегчить твою судьбу. В любом случае я рад, что ты наконец нашла настоящее счастье. Что же касается вас, сэр, – продолжал он, обращаясь теперь к Хомеру, – то вам бы я хотел сказать только одно. Я хотел бы кое-что спросить у вас...
Хомер не имел понятия, что его ждет, но утвердительно кивнул.
– Как вы посмотрите на то... – еле слышно проговорил Брэд. Голос едва слушался его, и вдруг все осознали, какому эмоциональному напряжению подвергались в эти мгновения его чувства. – Как бы вы посмотрели на то, сэр, если я с сегодняшнего дня стану называть вас отцом?
Хомеру пришлось приложить немалые силы, чтобы унять слезы, которые против воли уже навернулись ему на глаза.
– Я бы гордился этим, – сказал он. – Если таково будет твое решение, я буду самым счастливым человеком на свете.
Когда некоторое время спустя все собрались в доме Рейкхеллов, чтобы отпраздновать за традиционным обедом возвращение Джонатана, – а теперь еще и юного Брэда, – Эллисоны уже выглядели и вели себя как единая семья. Всеобщее внимание во многом было приковано к Джулиану и Джейд, которые старались во всех деталях пересказать некоторые из своих приключений в Срединном Царстве. С особым азартом рассказывали они о своей поездке в Пекин, где побывали в волшебном саду, остановились на постоялом дворе при императорском дворце, и о пожилом человеке, сделавшем им подарки.
– А человеком этим, – сухо пояснил собравшимся Джонатан, – был не кто иной, как император Даогуан собственной персоной. Мы все были поражены, с какой добротой он относится к детям.
По настоянию Джонатана и мисси Сары, Кай сел за стол вместе со всеми. Впервые в жизни он сидел за одним столом и вкушал одни блюда со своими хозяевами, но Джонатан поддержал его:
– Ты теперь в Америке, а у нас здесь свой образ жизни, свои правила и взгляды. Ты нанес бы нам смертельное оскорбление, если бы ушел обедать на кухню.
Кай почти превозмог свои опасения, но западная пища, которой был уставлен стол, вызвала у него явные затруднения и потребовала от него предельного внимания. С помощью деревянных палочек не так-то легко было управиться с ростбифом, печеными помидорами и овощами.
Едва отобедав, Джонатан уединился в кабинете с отцом и зятем. Началась обстоятельная беседа о делах компании.
– Мы считаем каждую копеечку, – говорил Джеримайя сыну. – Однако на качестве, естественно, экономить не захотели, а это означает, что мы не смогли освободить ни одного человека, занятого на строительстве новых клиперов. А что касается ныне действующего флота, то Хомер тут демонстрирует разные чудеса и фокусы.
– Идея заключалась вот в чем, – вмешался Хомер. – Я снимал клиперы с второстепенных коротких пробегов, вроде североамериканской прибрежной торговли или карибских маршрутов, и перенаправлял их на Восток или к Европе.
– Очень мудрое решение, – сказал Джонатан.
– Я очень буду тебе благодарен, – продолжал его зять, – если ты хотя бы приблизительно укажешь мне, когда те клиперы, что снялись с якоря на Востоке, придут сюда за следующим назначением.
– Это случится не так скоро, как ты рассчитываешь, – ответил Джонатан, – потому что они уже выполняют особое задание для Чарльза.
И он приступил к детальному описанию плана, изобретенного кузеном.
– И ты думаешь, у него это получится? – недоверчиво спросил Хомер. – Ты действительно веришь, что чиновники в Голландской Ост-Индии позволят втянуть себя в такую аферу?
Джонатан улыбнулся и кивнул головой.
– Я отлично знаю, что ты об этом думаешь, Хомер, – сказал он, – но ты не знаешь Толстого Голландца, как знаем его мы с Чарльзом. Он наделен какой-то сверхъестественной способностью ухватить все, на что положил глаз – по крайней мере, на Востоке. За свои методы, разумеется, он будет отвечать только сам. В сущности, незадолго до своего отплытия я получил от него письмо, где он сам спрашивал о возможностях сотрудничества с «Рейкхелл и Бойнтон».
– Мне это не нравится, – решительно заявил Джеримайя, – я не боюсь, что Голландец попытается нас надуть или вообще поведет себя в отношении нас как-нибудь недостойно. Но у него есть склонность прибирать к рукам те предприятия, в которые он влезает, и я предпочитаю держать его на расстоянии вытянутой руки возможно долго.
– Я тоже так думаю, папа, – сказал Джонатан. – Если Чарльзу удастся его затея с перцем, несколько месяцев мы сможем дышать спокойно.
– Это было бы весьма кстати, – ответил Джеримайя. – Видите ли, мы попали не в уникальное положение. Подобного рода неприятности случались с огромным множеством компаний, которые расширялись слишком быстрыми темпами. Никто ведь не мог предвидеть, что весь мир будет требовать твои клиперы, Джонни.
Джонатан кивнул, а потом задумчиво произнес:
– Сегодня, похоже, сделав один шаг, надо уметь делать следующий. Теперь я намереваюсь выкраивать любую свободную минуту для изучения кораблей с паровым двигателем.
Хомер оторопел.
– Ты... полагаешь, что у кораблей, которых приводит в движение пар, есть будущее?
– Ты же капитан, я думаю, ты знаешь ответ не хуже меня, – ответил Джонатан. – Только представь себе корабль, который не зависит ни от ветра, ни от приливов, ни от погоды, но сам в себе имеет источник энергии, сам распоряжается своим ходом. – Его лицо внезапно осветилось. – Вот это будет настоящим чудом, и, насколько я понимаю, британцы продвигаются в этом направлении семимильными шагами – где-то на верфях Шотландии.
– По эту сторону Атлантики их тоже появилось немало, – ответил Джеримайя. – Но до сих пор все ограничивалось сравнительно небольшими судами, которые ходили по озерам.
– Я смогу говорить об этом более компетентно, когда разберусь окончательно, – подвел черту Джонатан. Он не стал говорить о том, что собирался с головой уйти в работу, чтобы ни о чем больше не думать. Он видел, насколько безжизнен этот дом, когда в нем не стало Лайцзе-лу, и понимал, что, лишь отдавшись целиком работе, сможет преодолеть мучительную, навязчивую тоску по умершей жене.
Так он и поступил. И уже со следующего дня был все время настолько занят, что не заметил, как однажды ранним утром в комнату, служившую ему дома офисом, зашла его мачеха и объявила:
– Тебя хочет видеть доктор Мелтон, Джонатан.
Он немедленно вскочил на ноги.
– Вот замечательно! – воскликнул он. – Этот человек способен осуществить мою и Лайцзе-лу давнюю мечту.
Более ничего не объясняя, он натянул на себя камзол и быстро спустился в приемную, где его поджидал скромного вида молодой человек с вьющимися темно-русыми волосами и светло-карими глазами. У ног его на полу стоял чемоданчик.
– Доктор Мелтон? Я – Джонатан Рейкхелл. Добро пожаловать. Не знаю, как мне благодарить вас за то, что вы пришли!
– Ваше письмо, должен сказать, меня заинтриговало, – сказал молодой медик. – Буду вам обязан, если вы подскажете, в какой гостинице я мог бы остановиться. Дело в том, что возница подвез меня сразу к вашему дому.
– Он очень правильно сделал. Вы останетесь здесь и будете моим гостем, – ответил Джонатан. – Вы, наверное, устали с дороги. Вы ведь ехали от самого Кембриджа[4]...
– Не совсем, – прервал его доктор Мелтон. – Я останавливался по пути в Нью-Хейвене[5], у своих друзей. Я ведь учился в Йельском университете... – но вы, конечно, об этом знаете, раз вам меня рекомендовал бывший питомец Йеля.
– И рекомендовал от всей души, – ответил Джонатан. – Это декан Гарвардской медицинской школы, в которой вы, насколько мне известно, совсем недавно стали доктором медицины.
Мелтон улыбнулся по-мальчишески задорно и показался еще моложе, чем был на самом деле.
– Я уже двенадцать дней как доктор медицины.
– Если вы не против, – сказал Джонатан, – мы поговорим прямо сейчас и постараемся еще до ужина понять друг друга настолько хорошо, насколько это возможно. Каковы ваши планы, доктор?
Мелтон неопределенно взмахнул рукой.
– Они и мне не совсем ясны, мистер Рейкхелл. Я всерьез подумывал, не заняться ли мне практикой в родных местах неподалеку от Хартфорда[6]; ну и, кроме того, мне предлагают место помощника диагноста в одной из клиник Нью-Йорка. Я собираюсь поговорить об этом на следующей неделе.
– В любом случае вам стоит это обдумать, – сказал Джонатан. – И я в свою очередь мог бы предложить вам кое-что – но сделаю это только в том случае, если вы будете совершенно убеждены в том, что, кроме него, ничто вас не устроит.
– Почему же, сэр?
– Потому что, приступив к этому делу, – ответил Джонатан, – вы не сможете от него отказаться. У вас не будет времени ни на что сетовать, вы будете слишком заняты, чтобы раздумывать об упущенных возможностях.
– Могу я спросить, в чем суть учреждаемой должности?
– Если быть точным, она вовсе не учреждается, – осторожно ответил Джонатан. – Я лишь способствую ее учреждению, – в сущности, все зависит от доктора, который займет этот пост. Позвольте мне сначала разъяснить вам, что я обеспечиваю бесплатную поездку в Срединное Царство на клипере «Рейкхелла и Бойнтона». При этом я гарантирую, что смогу отправить вас обратно в любой момент в течение пяти лет, если вы поймете, что Восток – не для вас. Я также лично гарантирую вам доход не менее триста долларов в месяц. У меня есть причины не сомневаться в том, что император Даогуан и его сестра захотят сами уладить с вами финансовые вопросы, и в том случае, если они примут решение положить вам жалованье не менее трехсот долларов в месяц, я снимаю с себя в отношении вас все обязательства.
Медик заерзал на диванчике и испытующе посмотрел на Джонатана.
– Простите, что перебиваю вас, мистер Рейкхелл, но это не самое обычное предложение, которое мне делали в жизни.
– Безусловно, – согласился с ним Джонатан. – Моя покойная жена, как я уже написал вам в письме, по происхождению была китаянкой, и оба мы решили посвятить себя открытию Срединного Царства для достижений западной цивилизации середины девятнадцатого века. Эта задача, поверьте, много сложней, чем может показаться на первый взгляд. Ведь Китай был полностью отрезан от внешнего мира в течение тысяч лет, и большинство китайцев никогда в жизни не видели белого человека. Они совершенно не знают ни нашего языка, ни нашей культуры. Сейчас у меня есть свой представитель при дворе императора. Эта девушка родилась в Кантоне, но затем некоторое время жила вместе с нами и теперь умеет читать и писать по-английски. Она занимается переводом всевозможной литературы и статей по вопросам промышленности и сельского хозяйства. Я упомянул ее потому, что контактировать на первых порах вы будете только с ней, так как она свободно говорит по-английски и, разумеется, по-китайски.
Мэтью Мелтон жадно ловил каждое слово Джонатана.
– Теперь мне хотелось бы услышать о самой работе, мистер Рейкхелл. О той работе, которая меня там ожидает.
– Во многом это зависит от того, какое впечатление вы произведете на императора Даогуана и его весьма влиятельную сестру, принцессу Ань Мень. Западная медицина в Срединном Царстве, по сути дела, никому не известна. Сам я был очень болен и едва не умер после ранения во время «опиумной» войны, и могу заявить без обиняков – я обязан своей жизнью только чуду. В Срединном Царстве практикуется несколько разновидностей медицины. В одном случае полагаются на целебные свойства трав и других препаратов, которые изготавливают из растений. Другие прибегают к методу под названием акупунктура – и верят в то, что, вставляя иголки в разные части человеческого тела, можно добиться излечения от всех недугов. И тот и другой способ пестрят таким набором суеверий и глупостей, что образованный человек порою не способен в это верить. Третья же распространенная в Срединном Царстве разновидность медицины является – мне неприятно говорить об этом – не чем иным, как чистым шарлатанством, которое, увы, имеет довольно прочные корни в традиции. Смею вас уверить, что вы встретите очень немногое из того, что изучали в Гарвардской медицинской школе. Во многом ремесло этих людей ничем не отличается от того, чем промышляли знахари, веками врачевавшие североамериканских индейцев.
– А как отнесутся к тому, что я буду пользоваться только собственными методами лечения?
– Я получил заверения императора и его сестры, что на вас никто не будет оказывать давления и вы сможете делать именно то, что считаете необходимым, – ответил Джонатан. – Вот все, что я могу вам сказать. Я, разумеется, не могу гарантировать того, что у вас будут развязаны руки, но мне думается, что многое будет зависеть от вас: сможете ли вы заслужить доверие – в первую очередь, на высшем уровне.
Некоторое время молодой доктор сосредоточенно обдумывал услышанное.
– Перед таким заманчивым предложением трудно устоять. Невозможно.
Их общий знакомый из Йельского университета оказался прав, подумалось Джонатану. Мэтью Мелтон, говорил он, непременно загорится идеей отправиться ко двору пекинского императора.
– Каким образом я смогу обеспечивать себя инструментами и препаратами, мистер Рейкхелл?
– Советую вам запастись всем необходимым заранее и в возможно большем количестве, – сказал Джонатан. – Обещаю снабдить вас лекарствами и всем остальным, только укажите, что вам понадобится. Когда вам потребуются новые препараты, просто напишите мне, и я пришлю их.
Наступило продолжительное молчание. Наконец молодой доктор спросил:
– Когда вам нужно знать, согласен ли я вступить в эту должность, мистер Рейкхелл?
– Я не верю в искусственно установленные сроки, – ответил Джонатан Рейкхелл. – Разумеется, мне хотелось бы как можно быстрее разрешить эту проблему, так как мне не терпится дождаться того времени, когда западный доктор начнет практиковать в Китае. Там работы непочатый край, и дорог каждый день. Но я прекрасно понимаю, какой это ответственный шаг. Вам потребуется все тщательно обдумать.
Казалось, у Мэтью уже готов ответ.
– Я еще не открывал здесь практики, – сказал он. – И не связан ни с кем обязательствами, только с собою самим. Стало быть, по крайней мере теоретически, я могу подняться на борт корабля, как только при мне будут лекарства и инструменты.
Джонатан кивнул, понимая, что молодой человек уже фактически принял решение и что теперь следует незаметно, но достаточно твердо подтолкнуть его в нужном направлении.
– Один из моих клиперов отходит в Гонконг и Вам Пу ровно через неделю. Этого времени больше чем достаточно для того, чтобы снарядить вас в дорогу. Хватит его и на то, чтобы обновить вам гардероб. И вам еще нужно попрощаться со своими родственниками.
– У меня нет родственников. Я один в целом мире.
Для Джонатана становилось все более очевидным, что Мелтон склоняется принять предложение. И он решился еще на один шаг.
– Я зарезервирую для вас кабину на судне. И вручу вам для передачи императору и его сестре книги, статьи из журналов, вырезки из газет. Я также доставлю вам ящик с новейшим медицинским оборудованием, которое, уверен, вас заинтересует.
Доктор улыбнулся и протянул ему руку.
– Не знаю, быть может, я последний глупец, а может быть, и самый разумный человек в христианском мире, – сказал он, – но сдается мне, что, пока я не пробыл в Китае достаточно времени, мне не решить, теряю я зря время или нет. Если вы не возражаете, дайте мне месяц пожить в Китае. Этого мне хватит для того, чтобы решить раз и навсегда, останусь ли я там или вернусь домой в Соединенные Штаты.
– Никаких возражений, доктор, – искренне радуясь, ответил Джонатан. – Даже если Китай вам не понравится, в одном, сэр, смею вас заверить: времени вы зря терять не будете. Напротив, вы приобретете колоссальный опыт и сделаете гораздо больше добра большему количеству людей, чем мечтали у себя в медицинской школе.
Джонатан взял в привычку каждый день после возвращения с работы плавать вдоль берега у дома Рейкхеллов в компании своих детей. Джулиан и Джейд становились опытными пловцами, и Хармони, которому ничего другого не оставалось, кружился в воде рядом. Искусный пловец, он почти не поднимал фонтана брызг и не спускал зорких глаз с детей. Кай также всегда присутствовал на этих увеселениях, и, когда Джонатан успевал вдоволь насладиться купанием и возней с детьми, то сбрасывал с себя напряжение, вступая в яростный поединок с Каем по правилам восточных единоборств.
Когда Кай только лишь начинал давать Джонатану первые уроки по древним воинским искусствам, они обнаружили, что силы их почти равны. С тех пор, и особенно в период длительного пребывания Джонатана в Китае, во время «опиумной» войны, он много преуспел в приемах рукопашной схватки, характерной для китайского боевого искусства. Глядя на двух гигантов, с силой швыряющих друг друга оземь, вовсю орудующих кулаками и локтями, ступнями и коленями, впору было дивиться тому, как после схватки оба остаются в живых.
Они, надо сказать, принимали все меры предосторожности, чтобы не нанести травмы друг другу. Понимая, что последствия могут быть очень серьезными, они прерывали бой всякий раз, когда появлялась угроза увечья.
Такими забавами обеспечено обожание детей. И даже Хармони, окончательно убедившись в том, что эти двое, которых он любил больше всего на свете, сражаются меж собой не всерьез, стал проявлять интерес к их поединкам.
По окончании боя Джонатан и Кай бросились в воду для последнего заплыва. Когда они возвращались, Джулиан с волнением посмотрел на отца.
– Теперь моя очередь, папа, – сказал он. – Давай устроим бой.
Джонатан колебался не больше секунды.
– Ты тренировал детей, Кай. Готов Джулиан к поединку?
– Я предлагаю тебе, – важно ответил Кай, – самому испытать его и решить, на что он способен.
Джонатан повернулся к сыну.
– Отлично, Джулиан. Начинай.
Не успел он закончить фразу, как мальчик набросился на отца, рассекая руками и ногами воздух.
Даже в свои годы он мог нанести чувствительные повреждения, и Джонатану пришлось безотлагательно принять оборонительные меры.
Сдержать мальчика было непросто. Он продолжал вести яростное наступление, демонстрируя на удивление зрелое мастерство. Для восьмилетнего ребенка он обнаружил отличное понимание хитроумных принципов боевого искусства и, как Джонатан с удовлетворением отметил, прекрасно понимал последствия всех своих действий в ходе боя. Время от времени Джонатан заставлял сына вовсю потрудиться, проверяя его в деле, и в конце концов убедился, что мальчик изрядно подготовлен и в защите, и в нападении. Вне всякого сомнения, он вполне мог бы соперничать с любым китайским мальчиком его лет и имел бы солидный перевес, если бы схватился с каким-нибудь американским сверстником. Наконец Джонатан призвал к перемирию. Но Джулиан был настолько поглощен сражением, что, казалось, сам остановиться не в силах.
Джонатан обхватил сына за плечи, прижав его руки к своему телу.
– Ты был великолепен, Джулиан, – сказал он. – На сегодня хватит.
Ребенок угомонился и с надеждой взглянул на него.
– Ты действительно считаешь, что у меня хорошо получается, папа? Ты говоришь это не для того, чтобы сделать мне приятное?
– Ты достаточно хорошо меня знаешь, – ответил Джонатан, – чтобы думать, будто я способен раздавать похвалы только для того, чтобы сделать кому-то приятное. Если я хвалю тебя, сын, значит, ты это заслужил.
Джулиан был на седьмом небе, и в Джейд немедленно пробудилась ревность.
– А теперь моя очередь, – проговорила она.
Джонатан был захвачен врасплох, но постарался это скрыть.
– Боюсь, что пораню тебя, дорогая, – пробормотал он.
Девочка, казалось, была разгневана.
– Испытай меня, и сам поймешь, что у тебя ничего не выйдет.
И не дожидаясь его согласия, она бросилась вперед и атаковала его по всем правилам.
Джонатану ничего не оставалось, как прибегнуть к защите. Он был совершенно ошеломлен отвагой своей маленькой дочери.
Конечно, Джейд была совсем крошкой и обладала совсем небольшой силой, но техника ведения боя была у нее филигранная. К изумлению отца, ей знакомы были все атакующие приемы, все оборонительные маневры. Более того, она знала, в каком положении ими воспользоваться. Если она продолжит занятия с Каем, то со временем сможет добиться очень многого, и, уж во всяком случае, постоит за себя в любой ситуации, которая может представить для нее опасность.
В конце концов Джонатан остановил бой, и, после того как он воздал щедрую хвалу дочери, дети попросили разрешения провести поединок между собой.
Но тут немедленно вмешался Кай, заявив, что это строго запрещено – с ним они могут вступить в бой, как только пожелают, объяснил он, но, если он хотя бы раз увидит, что они ведут поединок друг с другом, их занятия на этом прекратятся.
Джонатан был благодарен мажордому за его благоразумие. Он, видимо, достаточно хорошо изучил детей и понимал, что в единоборстве они не сумеют противостоять духу соперничества и в результате могут окончить бой с серьезной травмой. Они вернулись домой, и брат с сестрой после переодевания были приглашены в детскую ужинать под наблюдением мисси Сары. Джонатан, после такой прогулки чувствующий себя великолепно, тоже переоделся и спустился в библиотеку посидеть с отцом и пропустить стаканчик перед ужином.
Разговор, как всегда, зашел о кораблях, верфях и торговле и был прерван появлением мисси Сары.
– Полагаю, что на сегодня вы наговорились достаточно. Нам очень понравилось наблюдать за вашими поединками, особенно с участием детей.
– Я считаю, что из Джулиана может получиться отличный мастер, – сказал Джонатан. – Но он еще мальчик. А Джейд просто потрясла меня.
– Она поразительно похожа на свою мать. Не знаю, известно ли тебе, что Лайцзе-лу была профессионалом в этой области.
Джонатан уставился на нее.
– Ты разыгрываешь меня! – воскликнул он.
Она покачала головой.
– Ее обучал Кай – с моего одобрения. Точно так же как сейчас он тренирует Джейд. Я считаю такие занятия очень полезными для девочек.
Джонатан недоуменно покачал головой.
– Не представляю, что бы я без тебя делал.
Его мачеха обменялась долгим и многозначительным взглядом со своим мужем.
– Ты уже говорил с ним? – спросила она.
Джеримайя покачал головой:
– Я посчитал, что нам лучше сделать это вдвоем.
Джонатан растерянно посмотрел на них:
– О чем это вы?
Отец откашлялся, однако был заметно смущен.
– Есть одно дело, которое мы бы хотели с тобой обсудить.
Похоже, он был не способен произнести больше ни слова, и мисси Сара взяла на себя бремя объяснений:
– Ты фактически ничем не занимаешься, кроме своей работы, Джонатан. Ты уходишь рано утром, возвращаешься домой, чтобы поиграть с детьми, а затем, после обеда, как правило, спешишь обратно в офис. Мне кажется, ты так ни дня и не отдохнул, с тех пор как вернулся из Китая.
– Нужно проделать огромный объем работы, – пытался защищаться Джонатан, – а компании в эти дни требуются все мои силы без остатка.
– Вздор! – отрезала мисси Сара. – Если бы Лайцзе-лу была жива, ты бы уделял ей часть своего дня, и не вздумай этого отрицать.
– Да-да, я не собираюсь это отрицать, – ответил он. – Но вся штука в том, что я один, а раз так, то пусть я пойду ко всем чертям, но не растрачу по мелочам бесценного времени.
Мисси Сара опять обменялась долгим взором со своим супругом.
– Лучше будет, если я выложу все прямо сейчас, – заявила она. – Джонатан, некоторые мужчины хорошо переносят холостяцкую жизнь. Ты к ним не принадлежишь. Помимо очевидного факта, что двоим маленьким детям нужна мать, а не бабушка, которая бы ими занималась, тебе самому для настоящего счастья необходимо иметь жену.
– Не верю собственным ушам, – промолвил Джонатан. – Не представляю, как вы, не кто-то другой, – вы, знавшая Лайцзе-лу на протяжении всей ее жизни, можете предлагать мне найти для нее замену в этом мире.
– Замену? – повторила мисси Сара и убежденно покачала головой. – Никогда! Такие, как она, рождаются один раз, я знаю это не хуже тебя. Но ты не можешь и не должен до конца своих дней оставаться отшельником. Мир полон замечательных, интересных молодых леди, которые способны разделить твою судьбу, сделать твою жизнь счастливее. Я уж не говорю о том, сколько добра принесет этот шаг Джулиану и Джейд.
– Не стану спорить с тобой о детях, – сказал Джонатан. – Я признаю, что с хорошей мачехой им бы жилось лучше, но я не желаю ни искать, ни в итоге найти ее. Я вполне доволен тем, как живу сейчас.
– Чепуха, – оборвала его мисси Сара. – Ты перегружен работой, ты одинок, ты не в ладах сам с собой. Ты уже даже не знаешь, нужно ли искать счастье.
– Предположим, я соглашусь с тобой. Да, я согласен. Но это не значит, что я смогу найти себе другую жену и что я испытываю желание ее искать.
В первый раз в беседу вмешался отец:
– Я прекрасно понимаю твои чувства и в глубине души разделяю их, Джонни. Я очень любил твою мать, и после ее смерти в моей жизни образовалась пустота. Я был уверен, что никогда не найду женщину, которую смогу полюбить, и упрямо цеплялся за это убеждение, чересчур упрямо. Все это длилось до той поры, пока здесь не появилась Сара и не развеяла в пух и в прах эти покрытые плесенью умозрения, пока она не заставила меня понять, что теряю я гораздо больше, чем приобретаю. Я – живое свидетельство тому, что мужчина может полюбить второй раз и найти свое счастье.
– Я не умею вести умных разговоров, – ответил Джонатан. – Изрекать истины мне нелегко.
Джеримайя, однако, настроился высказаться до конца и не обратил внимания на замечание сына.
– Если бы речь шла не о тебе, а о Чарльзе, мы беспокоились бы куда меньше. Он – человек, у которого может стремительно возникнуть и разгореться интерес к женщине, но стоит ему положить глаз на другую женщину, и прежнего интереса как не бывало.
Джонатан улыбнулся сардонически:
– Ты хочешь напомнить мне, что поскольку я самец, то мне стоит подумать о самках. Должен сказать, что и с этой точки зрения женщины меня не очень занимают. Я вообще слишком занят, чтобы думать о женщинах. Я работаю семь дней и семь ночей в неделю, стараюсь разрешить наши финансовые затруднения, так что за всеми заботами на женщин времени не остается. Получается, что даже если бы я нашел женщину, которая бы вдруг мне понравилась – что само по себе маловероятно, – у меня буквально не было бы времени за ней ухаживать.
Интонация, с которой это было произнесено, позволила предположить, что, вопреки признанию о неумении вести «умные разговоры», Джонатан намеревался выйти из спора победителем, сказав в нем последнее слово.
Но мисси Сара была непреклонна.
– Ты совершенно прав, – произнесла она, – в том, что я действительно очень хорошо знала Лайцзе-лу. Настолько хорошо, что готова отстаивать свою правоту в этом вопросе. Перед отплытием в Срединное Царство Лайцзе-лу сама говорила об этом. И, зная ее хорошо, я не усомнюсь, что она попыталась и до тебя донести свое пожелание и надежду, что ты женишься снова.
