Текст книги "Восточные страсти"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)
Понимая, что теперь он не останется без второго кусочка, Дэвид не мог удержать улыбки и счел уместным опустить голову, чтобы никто не заметил ликующего выражения на его лице.
День стоял прекрасный, и, встав из-за стола, Чарльз предложил Руфи прокатиться вместе с Дэвидом в Гайд-парк. Там мальчуган мог бы запустить собственный корабль-красавец, точную копию клипера «Рейкхелла и Бойнтона», подаренный ему одним из корабельных плотников.
Дорога в Гайд-парк из дома на площади Белгрейв-сквер была недолгой. Выйдя из экипажа, они направились по тенистой аллее к Серпантину[12]... У одного из разносчиков Чарльз купил мороженое, и теперь, лакомясь мороженым, они сидели с Руфью на скамье, а Дэвид запускал корабль.
Солнышко пригревало, и Руфь на какое-то время забылась, наблюдая за ярко-белыми парусами детских суденышек на искрящейся воде. Она не заметила, как Чарльз поднялся со скамьи, чтобы помочь молодой няньке, коляска которой застряла на одной из гравиевых дорожек. Чарльз помог девушке выкатить коляску на широкую, мощеную аллею, а потом разговорился с нею, поминутно оглядывая ее полную фигуру в плотно облегающем плаще.
Руфь уже начинала было задремывать, когда ее вдруг разбудили крики мальчишек. Дэвид по-прежнему был занят своим корабликом, а другие дети составляли ему компанию, и Руфь стала оглядываться в поисках Чарльза. Он стоял невдалеке и продолжал беседовать с нянькой. Она заметила его жадные и откровенные взгляды, и внезапно долгие месяцы скрытого негодования и подавленной обиды разом вспомнились ей. Она просто не в состоянии более выносить Чарльза с его бесконечными интрижками и донжуанством.
Резко поднявшись, она подошла к Дэвиду и сказала, что они возвращаются домой. И хотя мальчик не мог взять в толк, что же он сделал не так, но, увидев, как его мать сильно расстроена, молча повиновался, забрал свой корабль и побежал вслед за ней по аллее к выходу.
– А как же папа? – спросил он на бегу, едва поспевая за ней.
– Твой отец сам решит, что делать, – обронила она.
Они поспешно удалялись от скамьи. Слезы, казалось, готовы были брызнуть из глаз Руфи, но она твердила себе, что не заплачет. Теперь она приняла окончательное решение – она покидает Чарльза. Она не знала – и даже не задумывалась, – что будет делать дальше, но в точности знала, что не сможет продолжать жить по-прежнему, притворяясь довольной и счастливой, – после того поворота, который в ней только что произошел.
Тем временем Чарльз, распрощавшись с гувернанткой, обнаружил, что Руфь и Дэвид исчезли. Он в недоумении оглядывался по сторонам и наконец заметил их в отдалении. Они уходили из парка. И Чарльз, окликая Руфь, побежал вслед.
Руфь схватила Дэвида за руку и прибавила шагу, отчаянно борясь со слезами.
Чарльз, тяжело дыша, наконец поравнялся с ними.
Руфь не останавливалась. Тогда Чарльз поймал ее за плечо и резко развернул к себе. Слезы текли по ее лицу.
– Руфь, – воскликнул Чарльз, – да что же с тобой?
– Я... я ухожу от тебя, Чарльз. Я видела тебя с той... той женщиной, и я... я просто больше не могу.
Дэвид, который по-прежнему держал Руфь за руку, не понимал, что происходит, и переводил взгляд с отца на мать.
– Руфь, Руфь, – забормотал беспомощно Чарльз. – Что же дурного я сделал? Я помог женщине, я поговорил с женщиной. Что же здесь страшного?
Руфи было нечего ответить ему. Она только чувствовала, что бесконечно несчастна, и не хотела больше знать Чарльза.
Тем временем над их головами собрались большие темные тучи. Разразился проливной дождь. Парковые дорожки превратились в озера.
Чарльз снял плащ и накинул его на головы Руфи и Дэвида.
– Идем, – сказал он, касаясь руки Руфи. – Скорее сядем в экипаж.
Но Руфь отдернула руку.
– Нет! С тобой я больше никуда не пойду!
– Да ведь это смешно, – говорил Чарльз, пытаясь перекричать шум ливня. – Идем в экипаж.
– Нет! – крикнула Руфь и бросилась бежать.
Чарльз рванулся вперед и крепко обхватил ее.
– Ты не уйдешь от меня, ни теперь, ни потом. Я не смогу без тебя жить. – Он держал ее в объятиях. Потоки слез, бегущие по ее щекам, смешивались с дождем. – Я люблю тебя, Руфь, – говорил он, целуя ее лицо и волосы, – я люблю тебя. Неужели ты этого не понимаешь?
Дэвид видел, что родители обнимаются, и внезапно понял, что если прежде и было что-то не так, то теперь все опять пришло в полный порядок. Он подбежал и протиснулся между ними.
– Давайте-ка живо поедем домой, пока нам вовсе худо не пришлось, – распорядился Чарльз и поспешно усадил Руфь и Дэвида в поджидавшую их карету.
Разместившись внутри, они укрылись одеялами, которые были если не сухими, то, по крайней мере, теплыми. Руфь взглянула на мужа и сына. Их волосы промокли насквозь, по лицам ручьями стекала вода. Она провела рукой по собственной вконец размокшей прическе.
– Подумать только, – произнесла она жалобно, – вы только на нас посмотрите!
Чарльз захохотал. Дэвид присоединился к его смеху, а Руфь, переводя взгляд с мужа на сына, не могла понять, плакать ей или смеяться. И когда, вопреки собственным решениям, она все-таки разразилась звонким смехом, они уже не переставали все вместе хохотать до самого дома.
Они немедля разбежались по комнатам, торопясь переодеться. И когда Руфь, одев халат, сидела у камина в гардеробной, в комнату вошел Чарльз, тоже одетый по-домашнему. Подойдя сзади, он обвил руками ее шею.
– Ты страшно перепугала меня в парке, – пробормотал он. – Если ты меня бросишь, не знаю, как мне жить.
Они посмотрели друг на друга, и разделявшая их стена чудесным образом исчезла. Руфь глядела на мужа чистым и открытым взором, и Чарльз отвечал ей тем же. Затем он осторожно заключил ее в объятия.
Она не сделала попытки освободиться.
– Отец сейчас в клубе, а мать вместе с Элизабет и ее гостьей приглашены куда-то в полдень. Дэвид с гувернанткой.
Она кивнула, не отводя глаз:
– Это означает, что мы вольны делать все что нам вздумается и так, как нам вздумается.
Он так же пристально глядел на нее и вдруг приник к ней в страстном поцелуе. Она ответила с той же пылкостью.
Минуту спустя Руфь сочла нужным заметить:
– Чарльз, надо быть осмотрительнее. Что скажут слуги, если вдруг увидят нас?
– Предполагаю, они придут к выводу, что мы выбрали самое подходящее время. И должен сказать, я буду с ними целиком согласен. А что ты скажешь?
Руфь медленно поднялась с кресла и протянула ему руку. Взяв за руку, он увлек ее из гардеробной в спальню.
Слова им больше не понадобились. Непонимание, накопившееся за долгие месяцы, исчезло в мгновение ока. Руфь отдавалась с неистовой страстью своему мужу, Чарльзу, а не воображаемому Джонатану Рейкхеллу.
Достигнутое понимание было упрочено не словом, а делом: по-прежнему храня молчание, Чарльз перенес из своей спальни в спальную комнату Руфи все свои вещи.
Сезон муссонов в Макао подходил к концу, и португальцы, как, впрочем, и другие европейцы, вздохнули с облегчением. Жара, правда, еще не спадала, – особенно невыносимой она становилась к полудню, – но, по крайней мере, прекратились дожди, и изматывающая влажность стала меньше.
Дон Мануэль Себастьян, маркиз де Брага, казалось, вновь ощутил вкус к работе. Не отставали от него и подчиненные. Он много времени посвящал международной торговле, вел переговоры с капитанами португальских судов, требовал от таможенных служб всей строгости в отношении налогов и старался увеличить грузооборот порта. Однажды поздним вечером, уже после захода солнца, в большом дворце маркиза де Брага появился некий человек, репутация которого была весьма сомнительна, а весь портовый люд знал его под именем Вень.
Вень был необычайно осторожен в полном соответствии со своими правилами и проник в дом через маленькую боковую дверцу для слуг. Однако и сторонний наблюдатель наверняка пришел бы к выводу, что этого человека ждали. Его немедленно встретили и сразу же повели по лабиринту коридоров в одну из комнат на втором этаже. Там, в покоях, которые старожилы Макао шутливо, но исподтишка звали гаремом генерал-губернатора, китайская девушка подала ему кушанья и напитки. Покончив с предложенной ему трапезой, он отправился вслед за провожатыми по длинному коридору, в конце которого, заметные издали, стояли вооруженные мушкетами португальские солдаты в парадной форме и охраняли проход в анфиладу просторных комнат. Здесь, как указал бы любой обитатель этого дворца, начинались личные апартаменты губернатора. Девушка провела Веня через частный вход и оставила в приемной.
Посетителю не пришлось долго ждать. Вскоре двустворчатые двери распахнулись. На пороге кабинета в великолепном фраке, восхитительном жилете из золотой парчи и атласных штанах стоял дон Мануэль. Властным жестом он поманил к себе гостя.
– Заходи, – сказал он. – Давно мы с тобой не встречались.
– Прошло больше года с той поры, когда я последний раз смог оказать услугу вашему превосходительству, – осторожно ответил Вень.
Аккуратность и особая привередливость этого человека привлекали маркиза де Брага. Три последних наместника Кантона предлагали неплохие деньги за голову Веня – как и за головы некоторых его подручных, – но он сумел получить постоянное убежище в Макао, здесь основал свой штаб и чувствовал себя в полной безопасности от посягательств китайских властей. И это при том, что все отлично знали, что он преступник, готовый браться за самые разнообразные поручения – от контрабанды опиума до заказного убийства. На него можно было положиться – он был весьма пунктуален, и те, кто прибегал к его услугам, каждый раз бывали приятно удивлены тем, что он не пытался набить себе цену.
Дон Мануэль молча указал ему на кресло. Некоторое время они настороженно приглядывались друг к другу, словно два дуэлянта, готовых по внезапному сигналу вступить в поединок.
В присутствии высочайшей особы генерал-губернатора Вень первым должен был нарушить молчание.
– Правильно ли я предположил, что ваше превосходительство приготовили для меня задание?
Маркиз внимательно изучал большой рубиновый перстень, украшавший его мизинец.
– Скажем так – было бы неплохо, если у тебя нашлось для меня время, – сказал он. – Как обычно, мои ставки будут на уровне затрат твоих усилий и времени.
– Не нужно платить, ваше превосходительство, – ответил китаец с подобострастием, – ведь какое бы вы задание ни приготовили, я всегда и всецело в вашем распоряжении.
Дон Мануэль ответил кисловатой усмешкой. И он, и его посетитель прекрасно знали, что он всегда сполна расплачивался за свои заказы, поскольку никогда не хотел никому быть обязанным.
– Я полагаю, ты хорошо знаком с Британской Колонией Гонконг? – снова заговорил дон Мануэль.
Вень осторожно кивнул.
– Во время твоих визитов, – продолжал генерал-губернатор, – тебе, возможно, встречалась балийская женщина по имени Молинда. Она схожа с теми прелестницами, которых я набираю сюда, однако она, волею судеб, женщина деловая и является постоянным представителем на Востоке англо-американской судостроительной фирмы «Рейкхелл и Бойнтон».
Вень медленно кивнул.
– Мне приходилось видеть эту госпожу, но я не имею чести знать ее, – ответил он. – Она воистину прекрасна, как только что вы заметили, ваше превосходительство.
– Если «Рейкхелл и Бойнтон» уйдет из этой точки земного шара, мои карманы раздуются. – Дон Мануэль говорил спокойным, рассудительным тоном. – Меня бы очень обрадовало, если бы Молинда исчезла из Гонконга.
Это задание было ничуть не сложнее всех предшествующих поручений, которые давались Веню.
– Думаю, это можно будет устроить, ваше превосходительство, – сказал он, по-кошачьи улыбаясь.
Маркиз поднял коротенькую и толстую ручку в знак того, что не успел еще закончить.
– Было бы непростительной потерей, если такая блестящая женщина в расцвете молодости оказалась, с позволения сказать, на дне гонконгской бухты. Я против таких потерь. Для всех заинтересованных лиц было бы лучше, если бы она заняла почетное место среди моих наложниц.
Если Веня и удивило услышанное, он этого никак не обнаружил.
– И это тоже вполне можно устроить, ваше превосходительство, хотя в некоторых деталях операция усложняется и исполнение будет трудоемким. Но я убежден, что вскоре у вас в доме появится новая очаровательная наложница, которая будет беспрекословно исполнять все ваши желания.
Маркиз весь обратился во внимание:
– Как скоро эта операция может быть завершена?
Вень раздумывал недолго:
– Мне потребуется самое большее сорок восемь часов.
Дон Мануэль опустил руку в карман жилета и вынул маленький пухленький мешочек, который, звякнув, лег на стол перед китайцем.
– Это только задаток. У тебя могут быть различные траты, и мне не хочется, чтобы они причиняли тебе неудобства. Когда задание будет выполнено, тебя ждет точно такая же сумма.
Поняв, что его отпускают, преступник забрал со стола мешочек с золотом, произвел катоу, одним прыжком встал на ноги и, пятясь, вышел из комнаты. Оба сказали и услышали все, что хотели.
Маркиз, восседая на кресле, напоминающем трон, дождался, пока гость покинет комнату, и дважды хлопнул в ладоши. Спустя мгновение появилась девушка с распущенными волосами, в свободном платье и распростерлась на полу в исполненном покорности катоу.
– Станцуй для меня, – приказал дон Мануэль своей наложнице. Девушка, в точности зная, что от нее ожидает хозяин, легким движением встала на ноги, сбросила с себя платье и начала медленно извиваться и кружиться перед сладострастными очами генерал-губернатора.
Но даже дразнящие телодвижения обнаженной рабыни не способны были развлечь дона Мануэля, ум которого последние несколько месяцев находился в постоянном напряжении. Его привела в бешенство неудача с засадой кораблю Джонатана Рейкхелла – и он казнил пирата Линь Чи. Шпионы успели доложить ему, что план Брюса с похищением шелка закончился провалом, и это также вызвало его ярость. О нет, теперь, если он решит что-то предпринять, он все будет делать только сам; он не передаст дело в другие руки. Он вспомнил награду, ожидавшую его впереди – Вень, безусловно, добьется своего, – и разразился хищным смехом. Однажды Молинду уже обещали ему – в качестве подарка, та затея, в свою очередь, тоже провалилась, однако теперь в успехе сомнений быть не могло. Одно только предвкушение вида своей жертвы, – не говоря уже о том ударе, каким явится похищение Молинды для «Рейкхелл и Бойнтон», а в особенности для самого Джонатана Рейкхелла, – заставило его сердце забиться учащенно. Теперь он пожирал глазами танцующую перед ним девушку и, наконец плотоядно улыбнувшись, подозвал ее к себе.
* * *
Отправившись от генерал-губернатора домой, Вень сразу погрузился в дела. Он располагал только сорока восьмью часами. Времени терять было нельзя. Предстояло проинструктировать полдюжины помощников во всех обстоятельствах похищения. После того как Молинду свяжут и сунут ей в рот кляп, нужно будет отнести ее в паланкине к воде. Ее поместят в принадлежащую Веню джонку, которая еще пришвартована к доку в Макао. С утренним приливом джонка отплывет в Гонконг, где план будет немедленно приведен в исполнение. Покончив с приготовлениями, Вень наконец отправился спать. В постели его ждала красавица-метиска, покорная любым его желаниям.
Все колесики своего плана он привел в движение. Он отшлифовал до совершенства все детали. Казалось, он мог не сомневаться в том, что все его люди будут действовать в полном соответствии с его замыслом. И, однако, кое-что не учел. Один из главных его заместителей был активным членом «Общества Быка», и, узнав о цели визита, который на следующий день Вень собрался нанести в Гонконг, этот человек немедленно включился в дело. Он отправился в круглосуточную харчевню, заказал себе порцию лапши и китайской капусты и долго вполголоса о чем-то переговаривался с робким на вид хозяином. Тот тоже являлся членом «Общества». Как только заместитель Веня направился обратно к дому, владелец ресторанчика повесил на двери замок и отплыл из Макао на маленькой джонке. Всякого, кто взял бы на себя труд задуматься, несомненно смутил бы тот факт, что человек столь скромной профессии мог воспользоваться собственной быстроходной джонкой.
Этот неприметной внешности человечек немногим позже полуночи уже был в Гонконге, пришвартовался к общему доку, открытому для всех судов, стремительно сошел на берег и направился прямиком в контору «Рейкхелл и Бойнтон». Здесь начальник ночной смены охранников дал ему адрес Молинды на горе Пик. Вскоре он уже был у ворот ее дома.
Как он и предвидел, ему открыл Лу Фань и, только узнав нежданного посетителя, тут же повел его за собой. Они довольно долго беседовали, и робкий трактирщик из Макао вернулся на джонку. Миссия его в Британской Королевской Колонии была завершена, он возвращался домой, и появился там как раз перед завтраком, – по-прежнему никем не замеченный.
Лу Фань тем временем прилег отдохнуть – хотя сохранял бдительность и во сне, – а наутро отправился в столовую, где и застал Молинду за скромным завтраком. На столе были вареная рыба, рис и чай.
Появление Лу Фаня во время трапезы было такой редкостью, что Молинда тут же прекратила есть и удивленно посмотрела на него.
– Что случилось? – спросила она.
– Все и ничего, – загадочно ответил глава «Общества Быка». – Я прошу прощения за то, что помешал тебе, но обстоятельства таковы, что я должен немедленно кое-что тебе сообщить.
Молинда сразу же указала ему стул и попросила служанку принести еще одну чашку чая. Лу Фань подождал, когда подадут чай, а затем тихо заговорил.
– Знакома ли Молинда с человеком из Макао по имени Вень? – спросил он.
Она покачала головой.
– Я не слышала о человеке с таким именем. Мне стоит с ним познакомиться?
– Это самый грязный подонок во всем Срединном Царстве, – с отвращением произнес Лу Фань. – Он в сто раз гаже, чем пойло для свиней.
– В таком случае, – с улыбкой заметила Молинда, – хорошо, что мне не довелось с ним познакомиться.
На лице Лу Фаня не дрогнул ни один мускул.
– Еще сегодня, – объявил он, – Молинда узнает этого человека. Он явится под каким-нибудь предлогом в ее дом и будет просить, чтобы она приняла его наедине. Когда они останутся вдвоем, он и его люди сунут ей в рот кляп, свяжут руки и ноги и сделают ее своей пленницей.
Он говорил спокойно и размеренно, будто обсуждал с ней, какая в этот день будет стоять погода.
– Зачем?
– Ему обещана большая сумма доном Мануэлем, маркизом де Брага, за то, что ты будешь доставлена к нему во дворец в Макао. Там ты должна будешь стать его рабыней.
Она покачала головой, не веря своим ушам.
– Но почему, Лу Фань? Ведь наверняка генерал-губернатор теперь, после одной неудачной попытки, знает, что меня надежно охраняют, у меня есть телохранители и я не позволю снова заманить себя в ловушку.
Голос Лу Фаня дрогнул и прозвучал как гулкое рокотание:
– Молинда является представительницей «Рейкхелл и Бойнтон», а Джонатан предупредил нас в письме, что маркиз де Брага и его компаньон Оуэн Брюс больше всего на свете желают краха «Рейкхелл и Бойнтон». Если компания лишится Молинды, это будет громадная и невосполнимая потеря, и на несколько последующих месяцев наш бизнес в Срединном Царстве остановится. И пока Джонатан не вернется в Вам Пу и Гонконг, заменить Молинду будет некем.
Она закусила губу.
– Откуда тебе это известно?
Глаза Лу Фаня были узкими как щели.
– Мне достаточно знать Молинду, – сказал он, – чтобы представить себе все намерения ее врагов.
Она поняла, как только речь зашла об источниках его информированности, что ей не удастся добиться ни слова.
– Если Молинда пожелает, чтобы ее избавили от свидания с этим мерзавцем, – заявил Лу Фань, выпивая одним глотком чай, – ей нужно только сказать об этом. Я сам займусь им, и тебе не о чем больше будет беспокоиться.
Несколько мгновений она раздумывала, а затем приняла неожиданное решение. Именно этой независимостью решений она снискала любовь Лу Фаня и его подчиненных.
– Мне кажется, я бы предпочла встретиться с этим человеком и поговорить с ним, – сказала она. – А затем я предоставлю его в твое распоряжение.
Лу Фань кивнул и, широко улыбаясь, встал со стула. Его нынешняя хозяйка, наполовину балийка, наполовину француженка, но и складом ума, он не мог не признать этого, она была под стать членам «Общества Быка».
Немногим позже полудня в тиши ее кабинета послышались шаги Лу Фаня.
– Вень прибыл.
– Впусти его, – приказала она.
– Хорошо, – сказал он. – Но я не оставлю вас наедине.
Молинда едва скрыла свое изумление, когда в ее кабинет вошел высокий китаец, по западному одетый, с внешностью процветающего бизнесмена, имеющего долгий опыт сношений с европейцами, – и уж ни в коей мере его нельзя было назвать преступником. Он заискивающе улыбнулся ей и поклонился на западный манер.
– Я благодарю вас, мадам Молинда, что вы любезно согласились принять меня, – сказал он. – Я принес вам кое-какие деловые предложения. Вы, после того как с ними ознакомитесь, будете весьма рады, что не отказали в приеме незнакомому человеку.
Лу Фань вырос в дверном проеме и тут же целиком загородил его. Он широко расставил ноги, огромные ручищи сложил на груди, а правая ладонь его находилась всего в нескольких дюймах от длинного кривого обоюдоострого ножа, на острие которого торчал наконечник в форме зуба. То была современная разновидность одного из самых древних оружий в Китае, и считалось, что во всем Срединном Царстве не нашлось бы и ста человек, владевших искусством обращения с ним. Один тот факт, что Лу Фань носил это оружие, красноречиво свидетельствовал о его боевых качествах.
Веню показалось странным, что дворецкий остался в комнате, но возможности протестовать у него не было. Тогда он, по-видимому, решил, что ничего страшного не произойдет, если он попытается отделаться от незваного громилы, присутствие которого никак не входило в его планы.
– Если вас не затруднит, мадам Молинда, – произнес он, – мое дело не потерпит огласки... Я был бы вам очень признателен, если бы вы согласились побеседовать со мной с глазу на глаз.
Молинда ласково улыбнулась ему.
– Но здесь никого нет, мистер Вень. Только вы и я.
– И... и этот человек, – сказал Вень и кивнул в направлении Лу Фаня.
– А это мой дворецкий, – ответила Молинда. – Он все время находится подле меня и слышит все, что мне говорят. Заверяю вас, на него можно положиться.
Решительность ее тона означала, что она ни при каких обстоятельствах не намерена отпускать Лу Фаня. И это создавало Веню непредвиденные трудности. Всю схему захвата он строил в расчете на то, что останется наедине с этой женщиной. Теперь же, если ему неминуемо предстоит вступить в схватку с этим свирепого вида великаном, дело принимает совсем иной оборот. Ему понадобятся помощники, которые ждут его у выхода.
Не теряя ни секунды, он должен пойти и позвать их на помощь. Все вместе они справятся с гигантом-дворецким. Он попятился к двери. Лу Фань не шелохнулся.
– Прежде чем я начну свои объяснения, мадам Молинда, – сказал он, – я должен позвать своих ассистентов, которые остались на улице.
Молинда поняла, что настал момент решительных действий.
– В этом уже нет необходимости, мистер Вень. Ваших ассистентов вы там все равно не найдете.
Он смутился и, казалось, не мог взять сказанного в толк.
Лу Фань расставил точки над i:
– Все твои бандиты схвачены и сейчас дожидаются появления гонконгской полиции, которая только обрадуется возможности усадить всех их разом за решетку. Не каждый день удается схватить и усмирить членов такой знаменитой шайки.
Вень был сражен ужасом, но все еще пытался увильнуть.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – громко заявил он.
– Думаю, что отлично понимаете, – ответила Молинда. – Будьте так любезны, присядьте.
Он продолжал стоять. Она кивнула Лу Фаню, и тот, в два-три шага преодолев разделявшее их расстояние, легонько обхватил Веня за плечи и почти в ту же секунду опустил его. Вень грохнулся на ближайший стул о трех ножках с таким видом, будто только что хорошо схлопотал по голове тяжелой дубинкой.
– Вы допустили ошибку, мистер Вень, – ласково произнесла Молинда.
Вень, заикаясь, начал было что-то лепетать.
Лу Фань оборвал его:
– Ты явился сюда прямо из Макао. Ты собирался похитить Молинду и переправить ее в Макао в трюме своей джонки. Ты планировал доставить ее во дворец твоего друга и покровителя, маркиза де Брага. Как бы он распорядился ее судьбой, ты не задумывался. Тебя интересовало только золотишко, которое было тебе обещано в конце.
Вень понятия не имел, почему этот гигант был до мельчайших деталей посвящен в его план. Но не об этом он теперь думал. Ни ложь, ни увертки – ничто не позволило ему добиться желанной и заманчивой цели. Наступил момент, когда необходимы были действия – быстрые и решительные. Вень был готов к тому, что требовала от него ситуация. Из-под своего европейского камзола он извлек длинный никелированный шотландский пистолет.
Заметив, как сверкнул металл, Лу Фань одним прыжком оказался рядом с Венем и, резко взмахнув рукой, ребром ладони ударил по его запястью – прием, хорошо известный всем, кто учился восточным единоборствам. Пистолет упал на пол.
Еще один сокрушительной силы удар Лу Фань нанес по голове незадачливого гостя. Далее последовала серия таких молниеносных движений, что Молинда, несмотря на то что ее внимание было приковано к этой сцене, едва ли смогла бы потом ее описать. Одно было очевидно – Вень еще раз тяжело грохнулся на стул, причем на сей раз казалось, что он смертельно устал и потому решил даже прикрыть глаза.
– Этот презренный негодяй сейчас без сознания, – сообщил Лу Фань. – Я удалю его с глаз Молинды, и больше он ее не потревожит.
Молинда, при всей своей исключительной женственности, была долгое время ученицей Толстого Голландца, и с тех пор никогда не тратила силы на фальшивые сантименты.
– Что ты намерен с ним делать? – сухо спросила она.
Если бы этот вопрос Лу Фаню задала любая другая женщина, он бы постарался уйти от ответа; однако сейчас ему ничего не оставалось, как сказать правду.
– Сперва мы отнесем его в джонку, которая стоит у мола. А потом перережем ему горло.
Молинда задумчиво кивнула головой.
– Это все?
Лу Фань решил сделать комплимент, который подчеркнет ее ум и рассудительность.
– Если Молинда хочет что-нибудь предложить, мне будет очень приятно выслушать ее.
Она постучала каблучком по кафельному настилу.
– Мне кажется, – сказала она, – что следует послать своего рода предупреждение маркизу де Брага. Мне бы хотелось отблагодарить его – скажем так – за глубокий интерес, проявленный к моей особе.
Лу Фань тут же уловил ее мысль и разразился оглушительным хохотом.
– Все будет так, как ты решила.
– Чудесно. – Ее улыбка, холодная как лед, выдала в ней дочь Востока, жившую по его суровым законам. – И было бы неплохо, если бы подарок, который мы хотим приготовить маркизу, был послан ему в специальном ящичке.
– Будет исполнено, – ответил Лу Фань и, без видимого усилия подхватив лишившегося чувств Веня, перебросил его через плечо и спокойно вышел из кабинета.
Труп когда-то внушавшего ужас преступника по имени Вень был доставлен в большом ящике во дворец генерал-губернатора Макао поздно вечером того же дня. На листе бумаги, приклеенном к ящику, округлым женским почерком по-португальски было написано: «С наилучшими пожеланиями от Молинды».
Дон Мануэль не догадывался, что за подарок заключал в себе ящик, доставленный во дворец, и нетерпеливым движением сдирал крышку... Только потом он прочитал записку.
Еще раз его план больно ударил по нему самому. Он был вне себя от бешенства, и, проклиная Молинду, поклялся, что изыщет способ отомстить ей. И ее хозяевам, Рейкхеллам и Бойнтонам.
Доктор Мэтью Мелтон прибыл в Гонконг на борту клипера «Рейкхелла и Бойнтона», совершавшего рейс из Нью-Лондона в Британскую Королевскую Колонию. Он плыл девяносто семь дней, – что было неплохим результатом, но далеко от рекордного показателя. В Гонконге устройством вновь прибывшего занялась Молинда – она настояла на том, чтобы доктор расположился на время в ее собственном доме, а сама улаживала все вопросы, связанные с его путешествием на специально снаряженной джонке до порта Тяньцзинь, откуда уже сушей он должен был преодолеть последние девяносто миль до Пекина. Гонконг в то время был воротами на Восток. Доктор напрочь потерял голову от его видов, звуков и запахов. Однако Молинда посчитала нужным объяснить ему, что все, что он видит и слышит, – лишь верхний слой пирога.
– Вы оказались в мире, который ничем не будет напоминать вам то, что было дорого вашему сердцу. Я недостаточно хорошо знаю вас, чтобы с уверенностью сказать, сможете вы принять и полюбить Восток или возненавидите его. Время покажет. Джонатан Рейкхелл откровенно написал мне о ваших договоренностях и, со своей стороны, я могу лишь просить вас, как можно скорее поставить меня в известность, если вы примете решение расстаться с Китаем.
Мэтью поблагодарил ее. Он был потрясен красотой этой женщины, ее умом и радушием. Джонатан Рейкхелл располагал воистину удивительным представителем в Срединном Царстве.
Еще три дня, как завороженный, впитывал в себя молодой американский медик культуру, столь отличную от его собственной, а затем поднялся на небольшую джонку «Рейкхелла и Бойнтона», совершавшую рейсы вдоль побережья и на сей раз взявшую курс на Тяньцзинь. Путешествие прошло без особых приключений, и доктор отдал должное комфорту и скорости странного, необычного на вид суденышка. Ему отвели просторную каюту, и, хотя море было неспокойно, ход джонки оказался плавным, и качка почти не ощущалась. По-видимому, китайцы – отличные мореплаватели.
Капитан джонки обменялся серией условных сигналов с командиром древнего форта, прикрывавшего вход в тяньцзиньскую гавань, – и вскоре получил разрешение войти в порт. К удивлению Мэтью, он был встречен взводом из сорока одетых в желтую форму солдат и сопровожден из морского порта в столицу. Ему досталась горячая лошадь, и по пути он не раз благодарил судьбу, что обучен верховой езде. Его свита, похоже, не ожидала от него ничего иного. Три дня пути в Пекин он провел на открытом воздухе, разделяя с солдатами запасы их скромного провианта – рис, творог и овощи, вкус которых был совершенно незнаком молодому американцу.
Пекин поразил его – он никогда не видел и даже в самых смелых фантазиях не мог вообразить столь огромного города. Маленький отряд продвигался вглубь города, проезжая одни ворота за другими, и наконец оказался в Запретном городе, резиденции императора Поднебесной. Здесь Мэтью встретила У Линь, которая, к его удовольствию, приветствовала его по-английски. Впервые после отъезда из Гонконга к нему обратились на родном языке – и этот новый мир показался ему не таким уж чуждым.
