Текст книги "Восточные страсти"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)
Джеримайя вздохнул:
– Цена успеха получается сомнительной. Нам завидуют все вокруг, а мы сами охотимся за каждым долларом, чтобы не потерпеть крах. Хотел бы я знать, когда кризис закончится и идет ли он к концу. И если мы будем расширяться вечно, нам будет не хватать денег все время.
Джонатан и Чарльз переглянулись с улыбкой, и молодой англичанин выступил от лица обоих.
– Мы с Джонни независимо друг от друга работали над этой проблемой, – сказал он, – и я рад, что оба пришли практически к одинаковым выводам. Мы оба считаем, что эта проблема разрешима. Со временем сложности кончатся. Нам недурно удалась затея с перцем, а теперь, кажется, мы вправе ждать многого от китайской торговли, поскольку являемся единственной американской компанией, допущенной на тамошний рынок. К тому же, нам обещана крупная поддержка китайских властей. Ситуация понемногу улучшается.
– Верно, – сказал Джонатан. – И, кроме того, мы не должны допускать, чтобы страх перед банкротством вязал нас по рукам и ногам. Именно теперь нам пришла пора расширяться, продолжать прежде начатое дело. Компанию, которая стоит на месте, в конце концов затягивает скучная и монотонная работа, и она теряет то, что было достигнуто до остановки.
Напряжение разрядил внезапный хохот Хомера.
– Я должен кое в чем сознаться. Как вы все, без сомнения, знаете, всю свою жизнь я был консерватором. Я не любил рисковать, когда мне это не казалось необходимым. Во всем и всегда я был осторожен. Потом мне пришла пора познакомиться с Джонни и Чарльзом. Они научили меня по-другому относиться к делам и к самой жизни. Судостроительная промышленность находится в руках отважных людей. Им же принадлежит и весь мир. Поэтому я с тех пор очень изменился. Было время, когда я страшно переживал, что мы, выбравшись из одного кризиса, попадаем в другой. Но я больше ни на секунду не отягощаю себя мыслями о том, что когда-то должен прийти наш Судный день. Пусть сначала придет, говорю я, а там мы посмотрим, что делать.
– Слышите?! – торжествующе воскликнул Чарльз. Джонатан одобрительно кивнул.
Джеримайя и сэр Алан обменялись долгим взглядом, и каждый прекрасно понимал, что у другого на уме. В их время дела делались иначе, но эти молодые люди были наследниками компании «Рейкхелл и Бойнтон». Им следовало позволить действовать так, как они считают правильным. Удел старших – протянуть им руку и безоговорочно поверить в них.
Перестановки в расписании – проблема, которую за один день не решить. Поэтому, прервавшись, через несколько минут они уже были в доме Рейкхеллов. Лай Хармони и ликующие вопли детей свидетельствовали о главном – визит английских родственников имел шумный успех.
Перед обедом все сошлись в кабинет Джеримайи выпить по рюмочке аперитива. Элизабет, облаченная в новое черное[14] платье с белым воротником и белыми манжетами, изо всех сил стремилась обратить на себя внимание Джонатана. К ее огорчению, он отвечал ей и вежливо, и ласково, но по-прежнему видел в ней лишь ребенка и к тому же родственницу.
Мисси Сара, не говоря уже о Джессике, испытывала жгучую жалость к Элизабет. Было мучительно сознавать, что безнадежно влюбленная в Джонатана, она обречена на жестокое разочарование. Не в его власти было ответить ей взаимностью, по крайней мере, так казалось.
Руфь Бойнтон втайне ото всех радовалась своему избавлению от слепой влюбленности в Джонатана. Она любила его с юных лет, когда была гораздо моложе, чем нынешняя Элизабет, – и дважды ее соперницы опережали ее. Но сейчас, когда отношения с Чарльзом переживали настоящий расцвет, ни в сердце, ни в уме ее не оставалось места для другого мужчины.
Однако кто не мог не привлечь внимания Руфи, так это Эрика фон Клауснер, старавшаяся изо всех сил понравиться Джонатану. На баронессе было платье из воздушного бледно-зеленого шелка, которое изумительно сочеталось с ее рыжими волосами; она даже осмелилась нанести немного зеленой краски на веки. Но что по-настоящему выделяло ее на фоне дам из семейств Рейкхеллов и Бойнтонов, так это необыкновенный вырез ее платья. Эрика решилась оставить все меры предосторожности. Теперь даже Джеримайя и сэр Алан раз за разом обнаруживали, что их взгляды непроизвольно притягиваются этим поразительным углублением. И Джонатан, к ужасу Элизабет, все чаще и чаще оказывал ей знаки внимания. Однако немка была слишком искушенным игроком, чтобы своим вызывающе откровенным поведением приобрести себе врагов. Флирт ее с Джонатаном был очень тонким, умеренным, изысканным, – но давление не ослабевало ни на минуту.
За обеденным столом Эрика заняла место прямо напротив него, и мисси Сара приметила, что он уделял ей куда больше внимания, чем Элизабет, которой она отвела место справа от него.
И хотя эти тонкости для мужчин остались совершенно незамеченными, все до единой дамы прекрасно их различили, и чуть позже Джудит Эллисон призналась Руфи:
– Мне больно смотреть на Элизабет. Она совсем сошла с ума из-за этой детской любви.
– Может быть, не такая уж она детская. Ведь Элизабет за это время подросла.
– Назови это как хочешь, главное, что ты меня поняла. Но, как бы то ни было, приезд баронессы пришелся кстати. Она его заинтересовала. А это говорит о том, что, понимает он это сам или нет, – но он преодолевает потрясение, которое ему пришлось пережить в связи со смертью Лайцзе-лу.
– Ты думаешь, он еще когда-нибудь женится? – спросила Руфь.
Джудит пожала плечами.
– Остается только гадать, – сказала она. – Ведь Джонни никогда ни словечком не обмолвится о своих чувствах. Он может признаться в них исключительно мисси Саре. Я понятия не имею о том, что он ей рассказывает, потому что та скорее позволит, чтобы ее заживо сварили, чем обманет его доверие.
Руфь задумалась.
– Что же, – сказала она наконец, – если ему суждено еще раз жениться, я бы очень хотела надеяться, что ему достанется девушка, похожая на Элизабет, – хотя бы потому, что она так долго и так беззаветно любит его.
– Ну, об этом, конечно, рано говорить, – ответила Джудит. – Однако меня интересует баронесса. Она, вне всякого сомнения, роскошная женщина, но хотелось бы понять, что она за человек?
– Честно говоря, не знаю этого сама, – ответила Руфь. – Она немного погостила у нас, но чувства свои она держит под железным контролем, а о сокровенных ее думах никто ничего не знает.
Джудит сдержанно улыбнулась.
– Ну что ж, тогда у них с Джонни что-нибудь может получиться. Они одного рода-племени.
IV
Не покладая рук Эрика фон Клауснер плела сети вокруг Джонатана Рейкхелла. Но она все время помнила о том, что не имеет права переиграть. Мало-помалу она без видимых усилий завоевала дружбу двух растущих без матери сирот. Подобным же образом ей удалось установить легкие, ненавязчивые отношения с самим Джонатаном, и, к немалому удивлению его сестры и Руфи, вскоре они запросто перебрасывались добродушными насмешками. Такого обращения с женщинами за ним прежде не водилось. Тем временем он с другими мужчинами без устали занимался реорганизацией, которая так многое могла дать компании. Когда работа над переменами в движении судов и планировании китайской торговли была в разгаре, они ввели новый распорядок дня: сэндвичи и холодные закуски брали в офис, чтобы сэкономить время и не возвращаться к полднику домой.
С того времени дамы на целый день были предоставлены себе, и все их дни стали похожи друг на друга. Однажды, во второй половине дня, мисси Сара и Джессика сидели вдвоем на заднем крыльце и вышивали тамбуром[15]. Их занятие было прервано появлением горничной.
– Прошу прощения, миссис Рейкхелл, – сказала она, – но вас хочет видеть один молодой человек.
Сара была удивлена.
– Меня хочет видеть молодой человек? Боже милосердный!
– Он говорит, что он ваш родственник. Его зовут Джосайя Даулинг.
Сара немного подумала и наконец сказала:
– Это, наверное, сын сестры моего первого мужа. Ее фамилия по мужу Даулинг. Хорошо, сейчас увидим. Впустите его, Мэй.
Горничная удалилась и вскоре вернулась в сопровождении молодого человека с суровыми, но красивыми чертами лица. Ему было около тридцати. И выражение его лица, и его походка говорили о том, что он был из числа людей, которых самоуверенность не портит. Он сразу направился к Саре и отвесил ей поклон.
– Мисси Сара, – сказал он. – Я бы узнал вас где угодно. У моих родителей висел ваш портрет, написанный в день, когда вы стали женой капитана Эплгейта. Вы выглядите в точности как на портрете...
– Не считая того, что за это время успела состариться... – многозначительно вставила Сара.
– Стали чуть-чуть старше, – уступил молодой человек, а Сара, смеясь, представила его леди Бойнтон.
– Вас, сударыня, я тоже узнал, – сказал молодой человек. – Вы похожи на всех Рейкхеллов, портреты которых висят в картинной галерее, где я дожидался приема.
И Сара решила, что, кем бы он ни был, он остроумен и очень наблюдателен. Вскоре она убедилась и в правильности своей догадки относительно связывающего их родства. Он действительно приходился племянником ее покойному первому мужу, в честь которого и был назван. Он вырос в Провиденсе[16] и, по-видимому, проживал там до сих пор.
– Что же привело вас в Нью-Лондон, Джосайя? – спросила мисси Сара.
Он отвечал ей прямо.
– Если говорить начистоту, мисси Сара, – сказал он, – я капитан торговых судов и уже пять лет владею капитанской лицензией. Прежде я ходил в море юнгой. Мне сказали, что жена главы компании «Рейкхелл и Бойнтон» ранее звалась Сара Эплгейт и долгое время жила в Китае. Так я понял, что вы – моя родственница.
– Вы меня очень обяжете, если перестанете ходить туда-сюда, – прервала его Сара. – Я из-за этого волнуюсь.
– Вы не представляете себе, до какой степени волнуюсь я, сударыня, – не знаете, с каким трудом я поборол волнение и приехал сюда для встречи с вами.
Мисси Сара рассердилась.
– Что же это, – спросила она, – у меня репутация людоедки?
– Нет, сударыня, – ответил он вежливо, – но цель моего визита заключалась вовсе не в том, чтобы засвидетельствовать почтение родственнице, которую я прежде ни разу не видел. Честно говоря, я здесь для того чтобы просить вас использовать ваше влияние и помочь мне устроиться на работу.
Она сразу же насторожилась.
– Я плавал только на обычных судах, – продолжал Джосайя Даулинг. – Но, как любой настоящий капитан, страстно желаю встать на капитанский мостик клипера. Вы замужем за главой самой большой флотилии этих кораблей, так что в конце концов я и решился. Думаю, что мои рекорды говорят сами за себя. Я привез с собою достаточное количество рекомендательных писем, чтобы удовлетворить самый взыскательный вкус.
Мисси Сара осмотрела его и решила, что он ей нравится. Он ведь мог притвориться, будто прибыл сюда для того, чтобы повидаться с родственницей, а потом, спустя некоторое время, открыть истинную причину своего приезда. Он, однако, предпочел действовать открыто.
Без дальнейших проволочек она направила его к Хомеру Эллисону. Ни Сара, ни Джессика ничуть не удивились, когда под конец дня Джосайя вернулся в дом в окружении мужского состава семьи. Он получил желанный пост капитана. Хомер остался полностью удовлетворен его рекомендательными письмами. Теперь ему предстояло немедленно пройти курс обучения для капитанов клиперов. Для опытного капитана торгового судна не составляло сложности преодолеть эту науку, но Джонатан настаивал, чтобы все в его флотилии были обучены тонкостям строения и хода корабля, которым командовали. А пока Джеримайя пригласил своего нового работника на семейный ужин.
Оказалось, что Даулинг – весьма ценное приобретение, по крайней мере за семейным столом. Эрику, которая к тому времени научилась понимать Джонатана значительно тоньше, чем он мог себе представить, внутренне позабавило, с каким облегчением тот воспринял появление Джосайи. Последний был холостяком, а поэтому, заметив присутствие Эрики и Элизабет, разделил с Джонатаном бремя бесед с барышнями.
Эрика отнеслась к его вниманию равнодушно. Однажды приняв решение, что будет неумолимо преследовать Джонатана, она теперь не интересовалась никем и ничем, что могло оказаться между ней и поставленной целью. Элизабет, которая была менее опытна и куда менее искушенна, пошла по пути наименьшего сопротивления. В тщетной надежде возбудить ревность Джонатана, она стала проявлять к Джосайе тот интерес, которого не позволила бы себе в другой ситуации. Молодому же человеку было лестно внимание прекрасной юной наследницы огромного состояния.
Руфь и Джудит, обеспокоенные тем, что мужчины не знают ни отдыха, ни покоя, подлили масла в огонь. Они объявили, что собираются устроить пикник в воскресный полдень, небезосновательно посчитав, что этот план расстроит все попытки Джонатана и Хомера отправиться в воскресенье на судоверфь. Получил приглашение и Джосайя Даулинг, и принял его с готовностью.
План женщин вполне удался – и в воскресенье Хомер и Джонатан присоединились ко всей компании. Несколько экипажей с женщинами и детьми отправились вверх по течению Темсы, в места, где, как правило, пикники и проводились. В те же экипажи были погружены запасы провизии. Мужчины ехали верхом. Эрика и здесь опередила Элизабет, также сев в седло, причем отдав предпочтение настоящему мужскому седлу, она и вовсе надела брюки из плотного, искусно скроенного материала. Вид она имела крайне необычный.
Всю дорогу вдоль реки она держалась возле Джонатана, не обращая ни малейшего внимания на огорчение Элизабет.
Во время пикника дети играли большим резиновым мячом. Джулиан и Дэвид пытались отвоевать его у Джейд, но малышка без труда переигрывала их с помощью Хармони. Пес, с полуслова понимая все ее команды, подпрыгивал высоко в воздух в тот момент, когда Джулиан бросал мяч Дэвиду, и умудрялся изменить направление его полета так, чтобы он оказался в руках у Джейд.
Некоторые взрослые, следившие за состязанием, с восхищением смотрели на маленькую девочку. Джонатан же поглядывал на нее с гордой улыбкой.
– Моя дочь, – сказал он Эрике, сидевшей подле него на одеяле, – ребенок несколько необычный. Вечно она все делает по-своему, и уж когда чего захочет, то сметет все, что встанет у нее на пути.
– В таком случае, мы с ней родственные души, – произнесла Эрика. – Я тоже ставлю перед собой цели и иду к ним, не отвлекаясь на ерунду.
– Ах, молодец! – крикнул Джонатан и громко расхохотался, увидев, как Джейд бросила мяч Хармони, а тот, погасив скорость его полета, застыл над ним и лаем отгонял Дэвида и Джулиана, пока мячом снова не завладела Джейд.
– Надеюсь, что вы не так беспощадны, как Джейд, – сказал он. – Смотрите, как она загоняла брата и кузена. Они оба не скоро это забудут.
– А я всей душой одобряю ее поведение, – невозмутимо изрекла Эрика. – Она женщина, ее окружают мужчины. Она прибегает к любой стратегии, любой уловке, которая в ее распоряжении, чтобы получить то, чего хочет.
Что-то, прозвучавшее в ее голосе, заставило Джонатана вздрогнуть. Он пристально взглянул на нее и понял, что меньше всего она в этот момент шутила. Он знал еще трех женщин, исповедовавших тот же подход к жизни: жену, принцессу Ань Мень и Молинду. А потому Эрика фон Клауснер не могла не обратить на себя его внимания. Поистине это была незаурядная девушка.
Неподалеку от этой пары на таком же одеяле сидели Элизабет и предупредительный Джосайя. Элизабет видела, как Джонатан все больше и больше подпадает под обаяние Эрики, как она завладевает им, целиком захватывает его интерес. Ах, этим она никогда не могла похвастать! И она почувствовала, как волны отчаяния подступают к ее сердцу.
Охваченная ужасом, она, не отдавая себе в том отчета, повела и вовсе откровенный флирт с Джосайей Даулингом. Она смеялась над любой его остротой, придвинулась к нему поближе, и вскоре их лица едва ли не соприкасались.
Руфь, не спускавшая глаз с детей, не упустила этой сцены и сумела перехватить взгляд Чарльза, который в это время был вновь поглощен деловой беседой.
Поняв, что жена подзывает его, он немедленно поднялся, извинился и поспешил к ней.
В словах необходимости не было: Руфь почти незаметным кивком обратила внимание мужа на Элизабет и Джосайю. Тот пригляделся и нахмурил лоб.
– Черт возьми, что она себе позволяет? Неужели она не понимает, что искушает его?
– К сожалению, не понимает, – сказала Руфь. – И она будет перепугана и оскорблена, если ты ее попробуешь в этом обвинить.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Чарльз.
Однако объясняться сейчас было не ко времени.
– Чуть позже я восполню этот пробел в твоем образовании, дорогой, – сказала Руфь. – Сейчас я просто думала привлечь твое внимание, чтобы ты мог вмешаться.
– Как-то ужасно неловко, – ответил он.
Отважный и изобретательный Чарльз иногда становился настоящим традиционным, косномыслящим англичанином. Она же по-прежнему оставалась американкой, несмотря на долгие годы жизни в Лондоне. И вела себя соответственно. Она взяла мужа под руку, и они приблизились к молодой паре.
Элизабет удивленно посмотрела на них и отодвинулась на несколько дюймов от молодого капитана. Джосайя, который был вне себя от восторга, немедленно встал, понимая, что перед ним один из основных дольщиков «Рейкхелл и Бойнтон».
Руфь завела разговор о каких-то пустяках, и хотя Элизабет была не прочь отделаться от нее и брата, она не знала, как это сделать.
Чарльз, в молчаливом восхищении отдав должное мудрости жены, воспользовался возможностью и отозвал Джосайю на пару слов.
Они оставили Руфь и Элизабет и не спеша пошли вдоль берега реки.
– Я заметил, – произнес Чарльз, – что вы немного увлечены моей сестрой.
Джосайя, похоже, не любил притворства.
– Так и есть, сэр, – сказал он. – Она не только самая прелестная девушка из всех, кого я видел в жизни, она еще наделена живым умом и удивительным обаянием.
– Это правда, она действительно обладает всеми этими качествами, – ответил Чарльз, стараясь взвешивать слова. – Но есть у нее и другие особенности, менее яркие.
Джосайя был сбит с толку внезапным поворотом темы.
– Она не прирожденная кокетка, – продолжал Чарльз, – хотя вас я, разумеется, не вправе винить в том, что вы отнеслись к ней именно таким образом.
– Мне было так хорошо в ее обществе, сэр! У меня и мысли-то такой не было, – пробормотал Джосайя.
– Тем лучше, – сказал Чарльз. – И для вас, и для Элизабет.
Молодой капитан был явно растерян.
– Я знаю лишь одно – продолжал Чарльз, – в последнее время у Элизабет тяжело на душе. Это, по-видимому, лишило ее и покоя, и рассудительности. Она ведет себя не так, как обычно.
– Ах, вот оно что, – пробормотал Джосайя.
– И естественно, мне очень дорога моя сестра, – говорил Чарльз.
Молодой капитан кивнул.
– Я не потерплю, если она попадет в какую-нибудь неприятную историю или поставит себя в компрометирующее положение, – при всей своей церемонности в семейных делах, если ситуация требовала, Чарльз мог быть и грубовато прямодушен. – Она, конечно, уже взрослая и сама знает, что делает, и я не собираюсь, как нянька, опекать ее. С другой же стороны, я решил, что было бы честно обрисовать вам положение дел так, как я его вижу и понимаю.
– Я отлично все понял, мистер Бойнтон, – произнес Джосайя также в порыве пламенной откровенности, – я не из тех типов, что пользуются подавленным состоянием женщины.
– Мне очень приятно это слышать, – произнес Чарльз, улыбнулся и протянул ему руку.
Джосайя ответил крепким рукопожатием, твердо глядя прямо в его глаза.
Чарльз был уверен в том, что они достигли полного взаимопонимания. Характер капитана был надежной тому порукой: этому человеку можно было смело доверять и быть уверенным, что ни при каких обстоятельствах он не воспользуется кажущейся открытостью Элизабет, никогда не поймет превратно ее игривый тон и не сделает попыток сближения с ней. Они вернулись в компанию, и Элизабет Бойнтон тут же почувствовала разительную перемену в обращении с нею Джосайи Даулинга. Он, конечно, был дружелюбен, как и прежде, но держался несколько отстраненно и явно старался сохранять дистанцию. Она не могла взять в толк, что же заставило его так резко изменить линию поведения, но потом решила, что это, скорее всего, связано с особенностями его характера, а потому сама понемногу угомонилась и о чем-то задумалась.
Джосайя от души сострадал ей, но понимал, что помочь ей не в силах. Предупреждение, полученное им от Чарльза Бойнтона, было ясным и недвусмысленным. Он был предприимчив и честолюбив, рассчитывал на блестящую карьеру в этой компании – и вынужден был прислушаться к совету, полученному из уст одного из старших компаньонов.
Молчаливость Элизабет полностью отдавала Джонатана в руки Эрики, и та не замедлила этим воспользоваться. Выждав несколько минут, чтобы убедиться в занятости детей своими играми, она обернулась к нему.
– Меня удивило, сколько здесь красивых возвышенностей, – сказала она. – Это напоминает мне, словно бы в миниатюре, баварский пейзаж. Есть ли тут поблизости места, откуда можно осмотреть все окрестности?
Он на секунду задумался.
– Если вас не пугает несколько суровая дорога, я, пожалуй, мог бы показать вам такое место.
Эрика охотно согласилась.
Они тронулись в путь вверх по течению реки на север. Вскоре начался подъем, а когда под их ногами стали все чаще и чаще громоздиться крутые уступы, поросшие мелкой растительностью, баронессе стало взбираться самой нелегко, и она порывисто протянула руку Джонатану. Тот долго вел ее наверх, и в какой-то момент ему уже привычно стало ощущать тепло ее ладони. Все получилось так естественно, так само собой, что ему не могло прийти в голову, что она просчитала все свои ходы наперед. Наконец они забрались на гребень высокого холма, и Джонатан обвел взмахом руки открывающийся вид. И снова Эрика стояла так близко, что их плечи соприкасались.
Потом, когда они вместе наслаждались прекрасным пейзажем, она искусно прислонилась к нему – так, что он поневоле обнял ее, чтобы поддержать.
– Я и не думала, что в Америке есть такие волшебные пейзажи, – сказала Эрика, – всем известно, что у вас есть гигантские города, такие как Нью-Йорк, Бостон или Филадельфия, но о естественных прелестях вашей земли известно очень мало.
Раньше она не казалась ему женщиной, расположенной восхищаться красотами природы, а потому он принялся описывать свои излюбленные места в Соединенных Штатах. Воодушевление его нарастало, особенно когда он стал рисовать ей суровые берега штата Мэн, пустынные и дикие пляжи Флориды, величие реки Миссисипи.
Эрика слушала с показным вниманием, взгляд ее сияющих глаз был устремлен прямо на него, губы слегка приоткрыты. Большую часть сказанного она пропустила мимо ушей, но это не имело значения – она, казалось, вбирала в себя силу его объятия, она ждала его поцелуя.
Неожиданно для себя Джонатан получил это немое послание. Правда, он до этого и не думал добиваться Эрики, но случилось так, что они стали друг другу гораздо ближе, чем можно было ожидать.
И еще до того как он отдал себе отчет в том, что же происходит, его ладони оказались на ее плечах и он слился с ней в страстном поцелуе.
Эрика мягко поддалась его напору, точно рассчитав всю сцену. Прикосновение ее губ было поначалу ласковое и упругое, но потом поцелуй ее стал открытым – она как бы приглашала его решиться на дальнейшее.
И силы природы одержали верх. Прошло уже несколько месяцев с того времени, когда Джонатан уступил влечению к Молинде, и его мужская страсть заговорила во всю мощь и с лихостью заглушила все доводы рассудка.
Это была та самая реакция, на которую рассчитывала Эрика. Сразу став в его объятиях, казалось бы, беззащитной, оставившей попытки сопротивления женщиной, она на самом деле контролировала и держала в уме всю ситуацию от начала до конца.
Она позволила все, что ему хотелось, и с радостью следила за тем, как его объятия становятся все более страстными. И когда движения его рук стали чересчур недвусмысленны, она решила переменить тактику.
Она сумела высвободиться из его объятий мягко и быстро. Все было сделано так, что у него не появилось оснований считать свое самолюбие задетым.
Джонатан понял, что прозвучал предупредительный сигнал. Немецкая красавица просила его остановиться, пока не стало слишком поздно. Он опустил руки и отступил на полшага назад.
Глядя в упор друг на друга, оба тяжело дышали, стараясь вернуть себе хладнокровие.
Джонатан хотел было произнести слова извинений, но что-то удержало его от этого. Своими действиями он яснее ясного дал понять, что жаждал обладания ею – хотя само это было для него несколько неожиданно, – и понимал, что она вполне могла превратно воспринять слова извинений. Он не хотел оскорбить ее и, повинуясь инстинкту, промолчал.
Эрика поздравила себя с успехом: ее план целиком себя оправдал. Джонатан был уже готов на все, но она призвала его остановиться и не дала осуществиться его желаниям. И теперь он будет хотеть ее сильнее прежнего. Произведя на него неизгладимое впечатление, она, между тем, заставила его поверить в то, что придерживается строгости в нравах, да и вообще настоящая леди. И если она хорошо разбирается в мужчинах, – а уж что-что, а в них она разбирается отлично, – сейчас ей покорился важный плацдарм в кампании по завоеванию Джонатана Рейкхелла.
Когда они не спеша спускались по холму к месту, где проходил пикник, у Эрики закралось подозрение, не успела ли приметить Элизабет, как они с Джонатаном поднимались вверх, держась за руки, но в конце концов она убедила себя в обратном, потому что ее подруга оставалась спокойной и любезной весь оставшийся день.
Сам пикник удался на славу. Это было настоящее пиршество из блюд с моллюсками, в стиле Новой Англии. Мужчины собрали огромный костер и принимали больше участия в приготовлении кушаний, чем дамы. Пир начался с вареных моллюсков, погруженных в горячее растопленное масло. Следующим номером угощения был чоуде[17], которым с самого утра занималась лично Джессика по старым семейным рецептам Рейкхеллов. Однако главным лакомством по праву считались омары, сваренные в морских водорослях. К ним были поданы вареный картофель и свежая кукуруза. Тем, которые еще в состоянии были справиться с десертом, были предложены на выбор арбузы и яблочный пирог. Только Джулиан и Дэвид выразили желание вкусить и то и другое.
Солнце уже садилось, когда все участники пикника возвратились домой, – и Сара предложила продолжить пиршество в столовой, уделив внимание холодным закускам и вареной фасоли, которая целый день простояла в горшочке на медленном огне в плите.
Элизабет, однако, не спешила в столовую, а вместо этого направилась в спальню Эрики, где и застала баронессу, успевшую переодеться в костюм из красного шелка и вносившую последние штрихи в свой макияж перед зеркалом на туалетном столике.
Эрика увидела отражение подруги в зеркале и, мило улыбнувшись, проговорила что-то необязательное о прелестях американского пикника.
Элизабет, однако, не обнаружила готовности болтать о пустяках. Черты ее лица застыли, и сейчас в них можно было прочитать тот зрелый характер, который наконец-то начинал проявляться. Не в ущерб ее юной красоте, в ней обретали голос безмолвствующие прежде силы.
– Эрика, – произнесла она спокойно, как будто продолжала беседу, – мне кажется, тебе сейчас самое время собирать вещи.
Эрика посмотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова.
– Когда я узнала, что ты собираешься в Англию, и пригласила тебя погостить у меня, я не предвидела, что это затянется на несколько месяцев. Понимаю, что тебе не слишком удобно оставаться здесь одной, в такой дали от дома, но я совершенно уверена в том, что для тебя и твоего лакея найдется транспорт, который доставит вас в Гамбург, если таковы твои планы.
Когда положение дел требовало, и Эрика умела быть прямой и резкой.
– Я чем-то обидела тебя?
– Да, – ответила Элизабет спокойно, но твердо. – Я не держала от тебя в тайне моих чувств к Джонатану Рейкхеллу, однако ты не побрезговала завести с ним флирт и увлечь его. Последней каплей, переполнившей мое терпение, была ваша сегодняшняя прогулка по холмам, когда вы шли, держа друг друга за руки. Прости, но я вижу в твоем поведении сознательную и враждебную выходку, направленную против меня.
– Если бы Джонатан был увлечен тобою, – ответила Эрика, – то, не сомневайся, я бы избегала уединения с ним. У меня нет нужды воровать мужчин у других женщин. Но своим отношением к тебе он ясно показал, что между вами ничего нет. А так как он человек удивительно красивый и интересный, то я сочла, что вправе позаботиться о собственных интересах.
– Это, бесспорно, твое право, – сказала Элизабет. – Но я бы предпочла, чтобы ты посвятила себя своим заботам и интересам, не будучи моей гостьей.
Но еще до того, как Эрика открыла рот, в дверь постучала горничная.
– Простите, что помешала, баронесса, но ваш лакей находится внизу и уверяет, что ему необходимо срочно переговорить с вами.
Эрика, не сказав больше ни слова, подобрала юбки и поспешно спустилась во вторую приемную. Там, спиною к ней, стоял Райнхардт Браун и смотрел в сторону пляжа, за которым виднелось устье Темсы. Заслышав ее шаги, он обернулся, и она чуть не ахнула. Лицо его было совершенно разбито. Веко над одним глазом раздулось и совсем закрыло его, щека распухла; вдобавок к этому все лицо было испещрено синяками и порезами.
– Что с вами? – коротко спросила она.
– Сами видите, – ответил ей Браун. – Я подрался.
– Ну, этого следовало ожидать, – презрительно процедила Эрика. – Я только надеюсь, вы не успели еще покрасоваться перед домочадцами.
– Уверяю вас, никто, кроме горничной, меня не видел.
Эрика возмущенно топнула ножкой.
– Я все же думала, в вас достаточно ума, чтобы не нарваться на скандал.
– Пока вы тут куролесили с богатыми британскими и американскими судовладельцами, – язвительно произнес он, – я был предоставлен самому себе. Обслуживающие этих господ слуги, к которым я по чьей-то вине оказался причислен, глупы, невежественны и ограниченны. Итак, предоставленный самому себе, я вынужден был заняться поисками развлечений. Увы, возможности в этом городишке, мягко говоря, невелики. Есть несколько трактиров на главной их улице под названием Бэнк-стрит, и это грязные забегаловки, которые обслуживают моряков с торговых судов. Правда, и шнапс, и пиво в них первоклассные, а цены вполне приемлемые. К несчастью, я ввязался в одну потасовку.
Эрика не могла понять, гневаться ей или смеяться.
– И что же это была за потасовка?
Невысокий смуглый человечек расправил плечи и постарался вытянуться как можно выше.
– Мне приглянулась девица за стойкой, – заявил он, – которая обещала, что рассеет наконец подзатянувшуюся скуку моего теперешнего жития. К несчастью, выяснилось, что в этом местечке у нее слишком много близких родственников. Двое ее родных братьев и один двоюродный, все трое моряки, накинулись на меня с кулаками, и хотя я весьма умело защищался, они сумели нанести мне повреждения, которые у вас перед глазами. А затем ее второй кузен, который служит в местной полиции, предупредил меня, что, если я еще хоть раз ступлю ногой в это заведение или попробую заговорить с той девицей, я буду – выражаясь его словами – отправлен в камеру, а ключ от нее выбросят куда подальше.
