Текст книги "Восточные страсти"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)
– О Боже... Теперь вы будете считать меня развязной. Я должна была обуздать себя.
– Я счастлив, что вы этого не сделали, – сказал он ей, и в словах этих любезность соседствовала с более скрытым смыслом.
Готовясь к его приходу, Эрика проявила неподражаемую фантазию и талант. На ней было обманчиво простое платье из черного атласа, которое изумительно подчеркивало все линии и изгибы ее роскошного тела. Весь свой опыт, все свои навыки постаралась она воплотить в этот вечер. Не было ни одного лишнего или случайного взгляда и жеста. Занимаясь приготовлением коктейлей, Эрика уже вела беспрерывный и тонкий флирт. Понимая, что ему может быть известно о ее связях с фон Эберлингом, она, сыграв в откровенность, сама поведала ему о целях, которые ставили перед ней ее покровители. Она рассказала ему и о своей встрече с Толстым Голландцем, которая, по ее словам, произвела на нее приятное впечатление, и о знакомстве с маркизом де Брага, показавшимся ей отвратительным типом.
Джонатан был ослеплен ее красотой. С каждой минутой желание разгоралось в нем все сильней. Мысли его путались, им было просто некогда собраться в стройную цепочку, потому что голова его кружилась от утонченной, дурманящей лести. Если бы те женщины, которые так долго и безуспешно искали его расположения, видели, как Эрика ведет наступательные действия, они бы поняли ошибку своей тактики. Натиск Эрики был беспощаден и неумолим. Она не допускала и мысли о возможной передышке. После того как ее гость выпил два крепких коктейля с виски, она проводила его к столу, где принялась его потчевать свежими бифштексами и множеством свежих овощей, которые всегда разбудят аппетит мужчины, три месяца пробывшего в плавании.
Кольцо капкана вот-вот должно было замкнуться.
Эрика почти не сомневалась в том, что он сделает ей предложение уже сегодня. После обеда они вновь оказались в гостиной, где был поданы кофе и напитки. Она ухитрилась оказаться в такой близи от него, что их одежды то и дело с шорохом соприкасались, а по его щеке пробегал манящий ветерок ее дыхания.
Не было, пожалуй, на целом свете мужчины, который, оказавшись на месте Джонатана, не поддался бы искушению и устоял бы перед чарами Эрики. Но Джонатан Рейкхелл был, наверно, не из числа простых смертных. Великие свершения в кораблестроении оказались под силу этому человеку только благодаря его железной выдержке и самодисциплине. Мало кто мог столь властно управлять своими чувствами и поступками. Находясь на самом пике своего желания, которое искусно подогревалось дивной рыжеволосой красавицей, он внял предупреждению, исходившему из тайников его сознания. Если бы он уступил сейчас ее натиску, если бы вдруг завязал с ней роман и влюбился в нее, она в конце концов могла занять место матери его детей, а со временем и старшей матроны дома Рейкхеллов. Но для этого он слишком мало ее знал. Он понимал, что эта женщина способна разбудить в нем пламенное желание; более того, она вполне могла оказаться прекрасной женой. Но он не мог избавиться от ощущения, – не в последнюю очередь навеянного их предыдущей встречей – что события развиваются как-то чересчур быстро. Ему нужно было подождать, осмотреться, определить для себя ценность этих отношений, а затем хладнокровно решить, что и как ему дальше делать. Все это промелькнуло в его сознании за какое-то мгновение. Но к его мыслям явно примешивалось еще одно существенное соображение. Во время долгого путешествия из Нью-Лондона в Гонконг он породнился душою с девушкой по имени Элизабет Бойнтон. Его воображение даже преподносило ему порой картины их будущего семейного счастья. Он имел основания полагать, что и Элизабет неравнодушна к нему. Но не это сейчас было главным препятствием. Элизабет заняла слишком важное место в его мыслях и стремлениях. С чистой совестью он уже не мог предаваться любви с другой женщиной.
А потому, более не утруждая себя колебаниями, в ответ на наступательный выпад Эрики он предпринял ответный ход. Отодвинувшись в сторону, он увеличил разделявшее их расстояние.
Немедленно поняв, что она отвергнута, Эрика решила, что действовала слишком поспешно и сумбурно. Она попросту напугала его. Это соображение заставило ее не на шутку разгневаться на себя. Она не учла нескольких существенных факторов. И главный из них заключался в том, что он, видимо, избалован прелестями Молинды. Не имея представления о новом глубоком увлечении Джонатана, Эрика уже смогла по достоинству оценить красоту, ум и очарование девушки с острова Бали. Спору нет, это была опасная соперница в борьбе за интерес мужчины. И более того, ведь Джонатан явился сюда, целый день проведя в ее обществе.
Разумеется, ни одна из этих мыслей не нашла отражения на ее лице. Она продолжала мило болтать с ним, она была само очарование. До того момента, пока за Джонатаном не закрылась дверь, она не давала волю своему гневу. Правда, до этого ее гостю пришлось принять повторное приглашение, но на сей раз он был уже полностью лишен свободы маневра безукоризненными действиями другой стороны.
Немного успокоившись, Эрика постаралась трезво взглянуть на ситуацию. Она была на волосок от желанного успеха. Теперь же ей предстоит сделать две вещи. Во-первых, она во что бы то ни стало должна найти способ избавиться от Молинды, которая, безусловно, является любовницей Джонатана. А во-вторых, когда путь перед ней будет расчищен, действовать молниеносно. Когда же она наконец станет миссис Джонатан Рейкхелл, ей останется лишь с улыбкой оглянуться назад.
III
Появление Джонатана в Гонконге не давало покоя и другому пытливому уму – Оуэну Брюсу. Как свою несказанную удачу Брюс воспринял сообщение о том, что его смертельный враг самолично пожаловал в Королевскую Колонию. Теперь он рассчитывал раз и навсегда избавиться от Джонатана. Так и не сумев запугать Молинду, он твердо настроился уничтожить человека, приведшего «Рейкхелл и Бойнтон» к невиданному процветанию. Его смерть должна будет означать крах всей фирмы. И тогда именно ему, Брюсу, будет уготовано судьбой прибрать к рукам открывшиеся возможности. После смерти Джонатана Рейкхелла он может за очень короткий срок вчетверо увеличить свои доходы. И уж в этом случае никто не заставит его бить челом перед этим деспотом маркизом де Брага.
Правда, Рейкхелл прежде уже не раз ускользал от смерти и иногда казался ему чуть ли не заколдованным. Брюс мог подолгу перебирать в памяти планы его уничтожения, которые он вынашивал. Но особенно живо припоминалась ему их схватка в Вам Пу. В той схватке Рейкхелл оказался посильнее, так что Брюсу пришлось спасаться бегством. На сей раз нужно изобрести что-нибудь поковарней.
Однако схема, которая выстроилась в его голове, привела его в восторг именно своей простотой. Необходимо было получить повод для вызова Джонатана на дуэль. Необходимо было предстать «оскорбленным». Джонатан не тот человек, чтобы пренебрегать вопросами мужской чести.
Но Брюс вовсе не собирался вступать с ним в поединок. Ни на саблях, ни на пистолетах. Было известно, что генерал-губернатор не больно жалует дуэлянтов. Участники поединков живо высылались за пределы Королевской Колонии. Под этим предлогом он предложит своему сопернику драться не в городе, а в рыбачьем поселке Абердин, основанном шотландскими рыбаками на побережье острова Гонконг. Дорога в Абердин шла через девственные тропические леса. Остается только нанять несколько головорезов, и дело будет сделано. В этих дебрях он и останется навечно, а Брюс даже не тронется с места. План был безупречный.
И вот на следующий день после обеда с Эрикой Джонатан внезапно столкнулся на улице с Брюсом. Джонатан только что вышел из своих пакгаузов, а Брюс, предположительно, направлялся к своим. Обычно Джонатан при ходьбе старался смотреть по сторонам, но на сей раз он со всего хода врезался в выросшего на его пути шотландца.
Последнему оставалось разыграть смертельную обиду.
– Ага, так это вы! – злобно прорычал он. – Когда я узнал, что вы приехали в Гонконг, я сразу понял, что вы обязательно подстроите какую-нибудь гадость!
Джонатану не хотелось скрывать отвращения, которое он питал к этому человеку.
– Уверяю вас, мистер Брюс, меньше всего на свете мне хотелось бы натыкаться на вас на улице. С гораздо большим удовольствием я бы предпочел вообще никогда вас не видеть. Несмотря на это, я с готовностью приношу свои извинения и надеюсь, что за сим наша беседа исчерпана.
Он сделал шаг в сторону и двинулся было дальше.
Но Брюс схватил его за плечо и рывком развернул к себе.
– Полегче, Рейкхелл, – взревел он. – Я заявляю вам, что вы намеренно оскорбили меня, и требую удовлетворения.
Несмотря на всю свою выдержку, Джонатан почувствовал, что кровь ударила ему в голову.
– Вы слишком далеко зашли, Брюс, – сказал он ледяным голосом. – Стоит мне пошевелить пальцем, и вам уже некого будет молить о пощаде. Но я не хочу пачкать об вас руки. Поручите вашим секундантам при первом удобном случае снестись с моими, и пусть они не заставляют себя ждать. Вы долго напрашивались на урок, и вы его наконец получите.
Резко повернувшись, он зашагал прочь. Гнев его еще долго не унимался.
Оуэн Брюс со злорадной улыбкой смотрел вслед стремительно удалявшемуся американцу. Итак, схема была запущена в действие. У него были причины для тайного ликования.
Джонатан с возмущением поведал об инциденте с Брюсом своим друзьям. Прекрасная балийка не пыталась скрыть своего беспокойства.
– Мне это совсем не нравится, – сказала она.
– Почему же, у него появятся теперь причины пересмотреть свое отношение, – сказал Джонатан. – Я лишь надеюсь, что он доведет дело до конца и пришлет сюда секундантов. Ты с ними объяснишься, Чарльз?
– Вне всякого сомнения, – невесело сказал Чарльз.
Долго им ждать не пришлось. Через час в конторе «Рейкхелл и Бойнтон» появился какой-то шотландец и назвался секундантом Оуэна Брюса.
Чарльз отвел его в сторону, и они начали совещаться. Вскоре они пришли к единому мнению, что из-за неприятия дуэлей генерал-губернатором целесообразно выбрать место вне города. Представитель Брюса предложил соперникам встретиться в Абердине, и Чарльз, не слишком сведущий в географии окружающей местности, нашел это предложение вполне приемлемым. Было условлено встретиться через два дня наутро. Соперникам предстояло защищать свою честь на саблях.
Молинда по-прежнему была глубоко взволнована.
– Брюс – большой мастер на всевозможные подлости. Я допускаю, что у него мог созреть в голове какой-нибудь дьявольский план действий.
Джонатан пожал плечами.
– Многого он сделать все равно не сможет. Ты знаешь, я неплохо могу постоять за себя.
Новость о дуэли, вопреки намерениям участников, быстро разошлась по Гонконгу, и никого она не повергла в такое уныние, как Эрику фон Клауснер.
– Вы встречались с Брюсом несколько раз в этой мерзкой таверне, которую вы так вдруг полюбили, – сказала она Райнхардту Брауну. – Что вы обо всем этом думаете?
– Я знаю лишь, что Брюс свихнулся на Рейкхелле. Он продаст душу дьяволу, чтобы увидеть его мертвым.
– То есть вы допускаете, что он вовсе не собирается драться с ним?
Браун пожал плечами.
– Вполне возможно, что и так, – сказал он. – Я бы даже сказал – это весьма вероятно.
Длинные ноготки Эрики начали выстукивать марш по полированной поверхности стола. У нее были все причины полагать, что она неуклонно приближается к заветной цели – праву называться миссис Джонатан Рейкхелл. Ей вдруг ясно представилось, что все ее планы рухнут в одно мгновение из-за козней этой бестии Брюса. Она почувствовала, что не может оставаться в стороне.
– Вам известны какие-нибудь более утонченные методы, с помощью которых на Востоке избавляются от своих врагов?
Браун довольно расхохотался.
– Таких методов очень много, – сказал он, поглядывая на нее. По-видимому, ему не составило труда разгадать ее намерения. – Один из самых лучших – это метод с применением змеиного яда. Мне неизвестно, яд каких змей выцеживают для этой цели – но разве это имеет значение? Меня заверили в том, что даже легкого пореза ножом, на кончике которого был такой яд, достаточно, чтобы жертва меньше чем через минуту уже отправилась бы в мир иной. Человек, который мне это рассказал, уже много лет живет на Востоке. У меня нет ни малейших оснований считать, что он преувеличивает.
– Возможно ли достать этот яд? – спросила Эрика.
Браун немного поколебался, но потом твердо ответил:
– Да, я не сомневаюсь, что смогу достать этот яд, но за него просят большие деньги. Сто золотых гиней за одну унцию этой жидкости.
Эрика резонно предположила, что цена, которую назвал Браун, была в несколько раз выше той, которую с него запросят торговцы ядом. Можно не сомневаться, что он не упустит случая поживиться. Но у нее не было настроения пререкаться с ним. Открывавшиеся перед ней перспективы стоили во много раз больше.
Она удалилась в свою спальню и вернулась оттуда, держа в руке сто золотых гиней.
– Позаботьтесь о том, чтобы продавец поменьше молол языком, – сказала она, вручая ему деньги. – После этого немедленно отправляйтесь к Джонатану Рейкхеллу и предложите ему свои услуги в качестве секунданта. Скажите, что я, желая оказаться полезной ему, направила вас в его распоряжение.
Браун замешкался.
– Как правило, секундантами просят быть близких друзей или доверенных лиц, – проговорил он. – Я же едва знаком с герром Рейкхеллом.
– Это не имеет никакого значения, – нетерпеливо отозвалась Эрика. – Объясните ему, что я вас послала ему потому, что вы отлично владеете всеми видами оружия. Кроме того, вы неплохо изучили Гонконг, так что сможете обеспечить ему безопасность по дороге в Абердин.
Он довольно долго взвешивал предложение. Потом пожал плечами и неохотно дал свое согласие:
– Ну что же, можно попробовать... И что будет дальше?
– За всю жизнь мне пришлось лишь однажды наблюдать за поединком на дуэли. Но, насколько я помню, перед ее началом секунданты проверяли оружие участников. Во время осмотра сабли Джонатана Рейкхелла обмакните ее кончик в змеиный яд. Это не слишком сложная для вас задача?
Он сразу изобразил на лице презрительную гримасу. Она ждала такой реакции и именно на нее рассчитывала.
– Мне не составит ни малейшего труда выполнить вашу просьбу.
– В таком случае потрудитесь все сделать точно и аккуратно, а я позабочусь о том, чтобы фон Эберлинг отблагодарил вас.
Браун смотрел на нее с нескрываемым любопытством.
– Такое впечатление, что вам очень нужна победа герра Рейкхелла в этом поединке.
– Мне действительно важно, чтобы он победил. Он должен выйти из этого испытания целым и невредимым. Что же касается господина Брюса, мне глубоко безразлично, умрет он или останется в живых.
Эта случайная обмолвка предрешила участь Оуэна Брюса. Райнхардт Браун, посмеиваясь, достал из кармана жилета маленькую деревянную куколку, потом вынул большой складной нож и, раскрыв его, сделал чуть заметный надрез на крохотной деревянной щеке.
Решив дословно следовать указаниям баронессы, Браун первым делом отправился к Джонатану и предложил ему от имени Эрики услуги секунданта в предстоящем поединке. Молинда и Лу Фань отнеслись к этому предложению безо всякого восторга, однако Джонатан принял его с благодарностью, в особенности после того как Браун продемонстрировал свою стрельбу во дворике позади пакгауза.
– Вы совершенно правы, мистер Браун, – сказал он. – Я, правда, уже имею одного секунданта – это мой кузен, но мне действительно никто не мешает привести с собой двоих помощников. Поэтому я с большим удовольствием принимаю ваше благородное предложение. Передайте мой поклон баронессе.
После того как основа дела была заложена, Браун со спокойной душой направился к продавцу змеиного яда, где приобрел смертельное зелье за цену вдвое ниже той, что он сообщил Эрике. Оставшиеся пятьдесят гиней благополучно остались лежать в его кармане.
На следующее утро Молинда встала задолго до рассвета. Когда Джонатан и Чарльз быстрым шагом вошли в столовую, их уже ожидал там крепкий горячий чай.
– Я все еще надеюсь, что мне удастся отговорить тебя от этого безумного поступка. Я не вижу в нем ничего хорошего.
– Некоторые вещи в жизни приходится совершать вне зависимости от того, нравятся они тебе или нет, – ответил Джонатан. – Брюс долгие годы мозолит нам глаза. Пришло наконец время раз и навсегда поставить его на место.
Пока они пили чай, подошел и Браун. Он, конечно, был чужим в этом доме, но встречен был на сей раз с большим радушием. Даже Молинда и Лу Фань теперь уверовали, что этим человеком управляли благородные порывы. И Браун вместе со всеми уселся пить чай.
Молинда молча наблюдала за тем, как Джонатан опоясывался ремнем с прикрепленными к нему индонезийскими метательными ножами. Потом она перевела внимание на Чарльза. Тот проверял, заряжены ли пистолеты.
– Вы ожидаете каких-то неприятностей? – спросила она.
– Мы надеемся избежать их, – ответил Чарльз. – Нам стало известно, что дорога в Абердин проходит через совершенно безлюдные участки местности. Не знаю, есть ли там прибежища пиратов, которые наживаются на грабеже проходящих мимо судов, но лучше заранее исключить всякий риск.
– Правильно сказано, герр Бойнтон, – сказал Браун, проверяя собственное оружие.
Молинда немного помешкала.
– Может быть, имеет смысл попросить Лу Фаня...
Джонатан улыбнулся и покачал головой.
– В этом нет ни малейшей необходимости. Мы идем втроем, и все трое прекрасно вооружены. Любой глупец, который пожелает напасть на нас, будет горько в этом раскаиваться. Дай Лу Фаню возможность заниматься своими прямыми обязанностями; ему еще нужно защищать тебя.
Она несколько смягчилась. Когда мужчины прошли в конюшню седлать лошадей, она подошла к Джонатану, встав на цыпочки, поцеловала его и пожелала удачи.
Первые полоски рассвета забрезжили на небе над Южно-Китайским морем, когда троица тронулась по дороге в Абердин. Вокруг стояла почти неправдоподобная тишина. Гонконг не проявлял признаков жизни. Они молча обогнули основание горы Пик и повернули на дорогу, что шла вдоль противоположного берега острова Гонконг. Ни один из них до этого момента не бывал в этой части Королевской Колонии, но сбиться с дороги было невозможно. Собственно, им приходилось ехать по единственной проложенной здесь тропинке. Они не спеша двигались по холмам и небольшим долинам, правым ухом улавливая грохот прибоя и время от времени прислушиваясь к птичьему гвалту, когда им случалось проезжать через маленькие рощицы.
Долгое время они молчали. Чарльза и Джонатана останавливало присутствие Брауна, для которых он был не более чем благонамеренный незнакомец, и он, в свою очередь, чувствуя себя в их компании скованно, понуро молчал. Здесь и там видны были недавно построенные усадьбы на землях, купленных оборотистыми англичанами и разбогатевшими китайскими купцами. Но в целом эта часть острова была почти необитаемой и выглядела совершенно девственной.
Ходили упорные, но пока никак не подтвержденные слухи о том, что пираты, грабящие суда в прибрежных подах, частенько навещали эти места и задерживались здесь на несколько дней. Джонатан и Чарльз, будучи искушенными мореплавателями, то и дело пристально вглядывались в маленькие бухточки и укромные гавани, разбросанные между скал. Для тех, кто желал бы избежать встречи с королевской береговой патрульной службой, лучше места было не сыскать.
Они узнали, что Абердин находится на расстоянии трех часов верховой езды от Гонконга. Вокруг по-прежнему все было тихо. Часа полтора ничто не нарушало однообразия их пути. Затем, когда они, выстроившись гуськом, въехали по узкой дорожке в небольшую ложбину, густо заросшую бамбуком, они неожиданно услыхали странное ржание и приглушенные возгласы.
Ехавший впереди Джонатан остановился и поднял руку. Державшийся сзади Браун быстрее прочих смекнул, откуда надвигалась угроза. Их атаковали сразу с трех сторон – спереди, с тыла и справа.
– Это засада! – вскричал он. – Мы попали в западню!
Джонатан одним движением вытащил из-за пояса два ножа. В то же самое мгновение в руках у Чарльза, который успел остановить своего мерина, оказались пистолеты.
Браун подтянулся поближе к Чарльзу, чтобы не быть отрезанным с тыла, и также изготовился к битве.
Неумолимо, хотя и с некоторой опаской, к ним приближались пешие мужчины, размахивая кривыми саблями, заточенными на китайский манер с обеих сторон. Нижняя часть лица у всех была скрыта цветными платками.
Джонатан смог лишь определить, что все нападавшие были китайцами. В дополнение к платкам для пущей скрытности все они нацепили широкополые шляпы, но форма глаз сразу же выдавала их. Он не имел представления, чем заслужил такое внимание со стороны разбойников, но времени на бессмысленные рассуждения не оставалось. Тщательно прицелившись, он стремительно распрямил левую руку, потом правую.
Вслед за тем одновременно прогремели выстрелы Чарльза и Брауна, вызвав гулкое эхо в густой бамбуковой роще.
Нападавшие дрогнули. У них были причины для замешательства. Сами о том не догадываясь, Джонатан и его компаньон обманули ожидания головорезов: тем было сказано, что сегодня утром они повстречают белого человека, который направляется в Абердин. Они уже получили половину своего преступного гонорара. Многократный перевес сил заставил их заранее посчитать себя победителями.
Однако перед ними было трое белых, и все трое оказывали яростное сопротивление. Двое из них били из пистолетов без промаха – после каждого выстрела одним из нападавших становилось меньше. Но высокий худой человек, стоявший впереди всей группы, представлял для них еще большую опасность. У него имелся целый набор легких ножей с костяной рукоятью – вроде тех, что разбойникам приходилось видеть у малайцев, – и он поражал ими цель с непринужденностью уроженца Явы.
Не успели бандиты оглянуться, как схватка была практически закончена. Шестеро нападавших уже были ранены. Как бы ни был велик обещанный гонорар, рисковать из-за него жизнью китайцам не хотелось. Недолго мешкая, они побежали прочь от этого жуткого места, побросав свое громоздкое оружие.
Все закончилось прежде, чем успело начаться.
Джонатан убедился в том, что нападавшие были обращены в бегство, спешился и внимательно осмотрелся вокруг. Чарльз тоже вглядывался в заросли бамбука, прислушиваясь к возгласам уносивших ноги бандитов. Наконец все замерло.
– Похоже, – сказал Чарльз, – они подстерегали нас.
– Да, мне тоже так кажется, – согласился Джонатан и, посмотрев на своих спутников, широко улыбнулся. – Однако они зря потратили столько времени. Примите мои поздравления, Браун. Вы здорово нам помогли.
Прежде некому было хвалить гамбуржца за меткую стрельбу. Но его смущение имело и другую причину. Он-то прекрасно понимал, что нападение было спланировано заранее. Не требовалось богатого воображения, чтобы предположить, что организовал его Оуэн Брюс. Именно он нанял эту банду и натравил ее на Джонатана. Ну что ж, он и его два условных союзника заставили китайцев уносить ноги, и теперь можно было перевести дух. Раньше ему доставляла некоторое беспокойство мысль о том, что ему придется убивать Брюса, который не раз угощал Брауна в таверне для моряков и которого он считал своим другом. Но теперь, когда его едва не прикончили нанятые Брюсом подонки, он мог со спокойной совестью обмакнуть в яд кончик сабли американца.
С небольшим опозданием все трое прибыли наконец к холму, возвышавшемуся над рыбачьим поселком Абердин. Щурясь в лучах восходящего солнца, они разглядели кучку домов, а в большой укромной гавани насчитали пять-шесть крошечных сампанов. Здешние рыбаки утверждали, что улов у их берегов самый богатый во всем Южно-Китайском море.
Кто-то негромко окликнул их. Подняв головы, они увидели на холме одетого в черное шотландца, который жестами приглашал их последовать за собой. Вскоре они оказались у берега небольшой бухточки, полностью скрытой мысом от глаз посторонних. Надо было отдать должное Оуэну Брюсу: лучшего места для проведения поединка нельзя было представить. Оно не просматривалось ни из домов, ни из сампанов; насколько видел глаз, нигде не было заметно следов обитания человека. Местность была совершенно пустынна, и пустынны были несколько островов, отстоящих от материка дальше, чем Гонконг.
Появления Джонатана уже ждала целая компания в составе Брюса, его секунданта, доктора и арбитра – немного знакомого Чарльзу капитана. Выражение лица Брюса никак не изменилось при виде приближавшейся к нему группы, но, узнав Брауна, он широко раскрыл глаза. Его-то он меньше всего хотел бы увидеть в числе секундантов своего противника. Ему даже не приходилось прежде слышать, что они знакомы друг с другом.
Но его мысли были слишком заняты сейчас другим. Рейкхелл прибыл к поединку целым и невредимым, а это могло означать лишь то, что весь, казавшийся ему удачным, план сорвался. По неизвестной ему причине разбойники потерпели поражение, а теперь, как следствие, Брюсу придется по-настоящему сразиться со своим заклятым врагом.
Тем лучше. Если это необходимо, Брюс своими руками сделает то, что так часто хотел сделать чужими.
Арбитр взял слово и осведомился, не желают ли противники помириться или решить спор без помощи оружия. Джонатан смотрел прямо перед собой, не проронив ни слова в ответ. Брюс энергично замотал головой. Стало ясно, что согласия между ними уже не будет.
– Если кто-то из вас позабыл кодекс поединка, разрешите мне освежить его в вашей памяти, – произнес арбитр. – Для того чтобы защитить свою честь, вовсе не обязательно убивать противника. Как раз напротив, джентльмены. Убийство сейчас считается проявлением дурного вкуса. Достаточно пустить врагу кровь. Иными словами, по велению долга я немедленно прекращаю поединок, как только замечу, что у вас есть хоть малейшая царапина, из которой сочится кровь. Надеюсь, что все поняли меня правильно.
Джонатан кивнул в ответ. Оуэн Брюс, казалось, едва прислушивался к словам арбитра.
Из ножен были извлечены сабли, и так как Джонатан формально был вызываемой стороной, то его секунданты получили право выбора оружия. Между двумя саблями трудно было обнаружить малейшее различие, поэтому Чарльз, взяв одну из сабель, сразу передал ее Брауну. Тот, похоже, вознамерился проверить ее более тщательно.
Джонатана и Брюса попросили разойтись в разные стороны с места проведения поединка. Ни тот, ни другой старались не смотреть друг на друга.
Райнхардту Брауну ничего не стоило нанести на саблю Джонатана немного смертоносного яда. Он незаметно отвернул пробку с пузырька, который держал у себя в кармане и, подставляя клинок лучам солнца, – якобы для того чтобы определить его остроту, – брызнул несколько капель яда сначала на одну сторону клинка, а потом и на другую. Выждав немного, он с силой махнул саблей, проверяя, насколько хорошо высохла жидкость, и, явно удовлетворившись результатом, положил пузырек обратно в карман, напомнив себе, что должен теперь непременно от него избавиться.
– Не трать зря времени на это неотесанное животное, Джонни, – тихо сказал Чарльз, протягивая кузену саблю. – Побыстрей задень его как-нибудь, и этот фарс тут же закончится. Очень не хочется долго здесь задерживаться.
Джонатан снисходительно усмехнулся. Даже Браун не мог не восхищаться его ледяным спокойствием. Ему приходилось слышать, что Рейкхелл принадлежит к той редкой категории людей, которые в решающую минуту не теряют голову, а начинают действовать четко и безошибочно. По всей видимости, эти истории соответствовали действительности.
Арбитр пригласил соперников подойти к нему. Секунданты заняли места на противоположных сторонах площадки, держа ладони на рукояти собственных мечей. В случае необходимости, они готовы были вмешаться в ход поединка, но никто не мог бы назвать случая, когда секунданты принимали участие в дуэли.
Арбитр еще раз напомнил обоим соперникам, что прекратит поединок сразу после первой крови. Затем он рассек собственной саблей разделявшее соперников пространство и провозгласил:
– En garde[29], джентльмены! Сходитесь!
Раздался яростный стальной скрежет, и дуэль началась. Брюс сразу же бросился вперед и стал теснить своего противника.
Джонатан, с самых первых выпадов вынужденный отойти в защиту, быстро сообразил, что его визави вовсе не собирается считаться с предостережениями арбитра. Оуэн Брюс не стал бы довольствоваться царапиной или порезом на теле противника. Он твердо намерен был убить человека, которому был обязан столькими невзгодами. Раз за разом парируя выпады Брюса, Джонатан медленно и осторожно отступал по кругу. Чувствовал он на себе и обеспокоенный взгляд Чарльза, который не в состоянии был скрыть своего испуга, и был приятно удивлен, мельком взглянув на Брауна: тот наблюдал за поединком с совершенно невозмутимым видом. Может быть, Браун и чужак, подумалось Джонатану, но он, по крайней мере, сохраняет уверенность в его победе.
Брюс не скрывал своих намерений. Его темные глаза метали искры, толстые губы образовали угрюмую складку, в каждый выпад он вкладывал столько страсти, будто это было его последним движением. Это стало ясно и его секундантам, и арбитру, и даже доктору-англичанину, которого частично посулами, частично угрозами заставили явиться сюда с другой части острова.
Никогда в жизни Джонатан не сталкивался с такой испепеляющей, свирепой ненавистью. Теперь он уже не сомневался в правоте Молинды. Его абсолютно умышленно втянули в эту дуэль. Его противник желал только одного: уничтожить его.
Ум его, однако, стал работать еще более четко. Руки слушались его безупречно. Разумеется, он понимал, что далеко не блестяще владеет оружием. Да, он имел определенные навыки, но превосходным фехтовальщиком не был, и опытный мастер мог сравнительно легко взять над ним верх. У него просто не было времени на систематические упражнения с саблей, и она в его руках была вовсе не так грозна, как пистолет или индонезийские ножи. Постепенно он понял, что если надеется выйти живым из этого боя, то должен постараться первым задеть соперника. Если же он и далее будет ограничиваться защитой, то Брюс в конце концов сумеет сломить его сопротивление.
Но для того, чтобы перейти от обороны к атакующим действиям, надо было рисковать. И он без колебаний открылся, когда, парировав очередной удар Брюса, нанес собственный выпад.
Его внезапное переключение на более наступательную тактику застал Брюса врасплох. Он сразу же потерял ритм дуэли. Джонатан же отлично знал, что в фехтовании, так же как и в других видах единоборств, поддержание ритма имеет ключевое значение. Тот, кто успевает за ним, всегда владеет преимуществом над соперником. Если же последний окончательно сбился с ритма, то шансы устоять у него невелики. Почувствовав, что Брюс дрогнул, Джонатан улучил момент и дотянулся краешком клинка до соперника. Рана была совсем незначительная – тонкая струйка крови поползла по щеке Брюса. Тот постарался свободной рукой утереть ее, но на пальцах его остались алые полоски.
