Текст книги "Китайская невеста"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)
– Ты только подумай, – это все, что Джессика смогла сказать. Затем, подумав, добавила: – Джеримайя даже словом мне не обмолвился. А я-то считала, что он искренен со своей единственной сестрой!
– Дядя Джеримайя очень осторожен. Но дело не в этом. Дэвид – мой сын, мама. Я усыновил его, как того требует закон, и крестил в Нью-Лондоне, и теперь я отец моего сына. Мне хочется, чтобы ты и отец признали его. Я горжусь им также, как я горд моими отношениями с его матерью.
Некоторое время Джессика молчала.
– Даже если бы от упреков был хоть какой-то толк, Чарльз, я не стала бы досаждать тебе. Что сделано, то сделано. Я не знала той девушки, поэтому вынуждена полагаться на твое мнение, и если ты говоришь, что она человек с характером, то для меня этого более чем достаточно. Что касается твоего сына, разумеется, ты хочешь, чтобы он был с тобой!
– Ты отдаешь себе отчет в том, что на четверть он китаец, мама?
Джессика взглянула на сына горящим взглядом.
– Если ты думаешь, будто это имеет хоть какое-то значение, то ты совсем не знаешь меня, Чарльз. Ты говоришь о моем внуке!
– Не думаю, чтобы у отца были столь же широкие взгляды.
Ее улыбка погасла.
– Да, тут ты прав.
– Я страдаю от разлуки со своим сыном, мама. Безумно страдаю. «Элизабет» отплывает в Нью-Лондон через неделю с обычным грузом на борту, сразу же как ее корпус очистят от ракушек, подремонтируют и просмолят. Я тоже намерен отправиться в путь. Собираюсь привезти с собой в Лондон Дэвида и Ву-лин.
– Я с радостью приму их в этом доме, – проговорила она.
– А отец?
– Я… я не знаю.
– Мы с отцом, как тебе хорошо известно, ссорились постоянно и по любому поводу. Старый и молодой лев недолюбливали один другого, поэтому я не осмелился рассказать ему о Дэвиде. Он бы взорвался, я бы ответил ему тем же, и прежде чем мы смогли бы поладить, между нами пролегла бы вечная трещина раздора.
– Поэтому ты хочешь, Чарльз, чтобы я сообщила ему о Дэвиде?
– Мне страшно не хочется возлагать на тебя это бремя, мама.
– Вряд ли это бремя. Разумеется, я ему расскажу. Я единственный человек, который умеет ладить с твоим отцом. И то не всегда. Но не берусь гарантировать, что добьюсь от него признания Дэвида.
– Если придется, – проговорил Чарльз, – буду вынужден купить собственный дом и жить там со своим сыном.
– Кто станет за ним присматривать?
– Ву-лин, разумеется.
Джессика неодобрительно покачала головой.
– Несовершеннолетняя девочка из Китая, совершающая свою первую поездку в Англию? Ты не реалист, Чарльз.
– Тогда я найму гувернантку, экономку, повара. Уверен, ты понимаешь, я же могу позволить себе завести собственный дом.
– Разумеется, но это нехорошо, когда здесь столько пустых комнат. Более того, – добавила она, – так ты лишишь меня возможности ежедневного общения с внуком.
– Мне гораздо приятнее привезти Дэвида и Ву-лин сюда, мама. При условии, что отец примет сложившееся положение вещей.
Джессика вздохнула, какое-то время молчала.
– Позволь и мне быть с тобой такой же откровенной, как и ты со мной. Твой отец с большей легкостью примирился бы с твоим положением, так же как и все здесь, будь у тебя жена, Чарльз. Кто-нибудь, кто мог бы быть матерью твоему сыну и наставницей для девочки-китаянки. Как я понимаю, она почти того же возраста, что и твоя сестра.
– Приблизительно того же.
– Жизнь в школе во Франции помогает Элизабет взрослеть, но я не могу представить себе, как можно возложить на нее полную ответственность за воспитание ребенка. Сомневаюсь, что и твоя Ву-лин справится с такой нелегкой ношей. Ей самой нужен кто-то, кто мог бы подсказать и помочь. Естественно, я с удовольствием взялась бы за это сама, но, похоже, слишком стара. Для этой работы нужна гораздо более молодая женщина.
– Вынужден согласиться с тобой, мама. Однако проблема представляется неразрешимой. Отец назвал мне список молодых девушек, которые, с вашей точки зрения, могли бы подойти на роль жены. Но, боюсь, ни одна из них не захочет признать приемного сына, к тому же на одну четверть китайца, и тебе это хорошо известно. Высший свет этой страны настолько изолирован от остального мира, что к нему принадлежат самые худшие снобы из всех, что есть на земле. Не потерплю, если моя жена втайне станет питать презрение к моему сыну или относиться к нему свысока!
– Боюсь, ты прав. И согласна, что положение серьезное. Но факт остается фактом, тебе будет гораздо легче, если у Дэвида появится мать, а у Ву-лин взрослая сестра.
Чарльз уныло улыбнулся.
– Мне еще не доводилось совершать чудес, однако обещаю сделать все, что в моих силах, мама.
– Это все, о чем я тебя прошу. После твоего отплытия, пока ты будешь находиться на пути в Америку, я сообщу эту новость отцу. Пусть Всемогущий Бог защитит нас!
Чарльз вполне мог бы взять на себя командование «Элизабет», однако предпочел оставить эту роль капитану, который водил клипер в Джакарту и обратно. Поездка продолжительностью около трех недель позволит ему разобраться с огромным количеством бумаг, что менее всего привлекало его из всех прочих обязанностей. Вследствие этого он отправился пассажиром. Море неодолимо влекло Чарльза к себе. В первые дни он по несколько часов проводил на капитанском мостике, отправляясь туда всякий раз, когда портилась погода. Такова была его привилегия как владельца корабля, но он понимал, что поступает несправедливо по отношению к капитану, на котором лежала вся мера ответственности за корабль. Поэтому Чарльз поборол свое естественное желание и большую часть времени проводил в своей каюте, а когда выходил на палубу, то ограничивался прогулками. Избегая капитанского мостика, он не выставил на посмешище себя и никоим образом не умалял авторитет капитана.
На двадцатый день пути клипер, целый и невредимый как все клиперы, построенные Джонатаном, обогнул мыс Монтаук и вскоре после этого достиг доков компании «Рейкхелл и Бойнтон». Минутами позже Чарльз, войдя в главное здание конторы, прошел прямо в кабинет дяди.
Джеримайя Рейкхелл вскочил, увидев своего стройного, загорелого племянника, стоявшего в дверях.
– Господи Боже мой, Чарльз! – воскликнул он. – Знал, что «Элизабет» должна вот-вот появиться, но никак не ожидал, что ты окажешься на борту!
– Я решил приехать, когда наш корабль вернулся из Джакарты, поэтому у меня не было времени сообщить о приезде, дядя Джеримайя.
Они крепко пожали друг другу руки. Чарльз извлек из кармана письма, написанные его родителями.
– Я приехал обсудить как следует, чтобы большее число клиперов могло подключиться к торговле черным перцем и специями, которую мы ведем с Толстым Голландцем. Но самое главное – я приехал ради Дэвида. Как он тут?
– Преуспевает. Руфь творит чудеса, а Ву-лин ей здорово помогает. – Джеримайя пригласил племянника сесть. – Ты рассказал Алану и Джессике о Дэвиде?
– Мать знает. И согласна принять его.
– Разумеется. А как насчет отца?
– Мать обещала поговорить с ним, пока я буду здесь.
Джеримайя кивнул, но воздержался от комментариев, затем посмотрел на корабельные часы, стоявшие на камине.
– Дэвид и Джулиан должно быть уже проснулись после дневного сна. Так что, давай, отправляйся-ка прямо домой, у нас с тобой еще будет предостаточно времени поговорить о семье и делах попозже. Твой сундук и другой груз я пришлю, когда его спустят на берег.
Признательный за понимание, Чарльз попрощался и вышел, направившись пешком по знакомой набережной к дому Рейкхеллов.
Служанка, открывшая дверь на стук, удивилась, увидев его, но он приложил палец к губам, и она, заговорщически улыбаясь, указала ему наверх.
Руфь сидела в кресле-качалке, выглядела она привлекательно, ее темные волосы волнами спускались ниже плеч. Чарльз не заметил, что на ней было старое платье. Ее руки обнимали Дэвида и Джулиана, сидевших у нее на коленях, внимательно слушавших рассказ, который она им читала. Оба мальчика выросли с того времени, когда он видел их в последний раз, и сердце его сильно забилось при виде собственного сына. Ву-лин сидела за маленьким столиком и делала письменные упражнения по английскому языку по книге.
Не двигаясь и не издавая ни звука, Чарльз стоял в дверях.
Наконец Дэвид, почувствовал на себе взгляд, поднял голову и увидел отца, которого мгновенно узнал.
– Папа! Папа! – воскликнул он, указывая на Чарльза, соскакивая на пол и устремляясь к нему с быстротой, на какую только были способны его маленькие ножки.
Чарльз подхватил сына, поднял вверх и стиснул в своих медвежьих объятиях.
В детской поднялся страшный шум. Джулиан что-то кричал, одновременно с ним радостная, но нерешительная Ву-лин также заговорила невнятно, смешивая китайские и английские слова. Прошло несколько мгновений, прежде чем Руфь, которая вскочила с места, смогла протянуть руку для приветствия и широко улыбаясь произнести:
– Добро пожаловать в Америку, Чарльз.
Он пожал ей руку и легонько поцеловал в щеку.
– Я так счастлив, что оказался здесь, ты даже представить себе не можешь.
– Мама, – сказал Дэвид после того, как отец отпустил руку Руфи.
Итак, его сын называет ее мамой.
– Мама, – повторил и Джулиан, подходя к ней и хватаясь за ее руку.
Он, также называл ее мамой. Это может вызвать осложнения, если поездка Джонатана за Лайцзе-лу увенчается успехом.
– Похоже, я появился не совсем вовремя, – проговорил Чарльз.
Руфь тщетно пыталась привести в порядок волосы и заложить их за уши.
– Ну что ты, – проговорила она, решительно добавляя: – Больше никаких рассказов, мальчики, до тех пор, пока не ляжите спать. Твой папа проделал длинный путь, чтобы увидеться с тобой, Дэвид.
Плотный карапуз, все еще продолжавший сидеть на руках у отца, с восхищением посмотрел на него.
– Корабль! Корабль!
– Да, на корабле. Папа приплыл на корабле – на клипере. Скажи, клипер, Дэви, клипер.
Мальчик, торжественно глядя на отца, повторил это нелегкое слово, и Чарльз громко рассмеялся. Итак, Дэвид уже начал получать знания о клиперах.
– Мой папа уплыл на клипере, – заявил Джулиан, уже достаточно большой, чтобы говорить связными предложениями. – Клипер – мачты – паруса, – продолжал он, демонстрируя свой растущий словарный запас.
Чарльз отметил, что морская терминология в устах ребенка звучала точно. Он наклонился и свободной рукой потрепал Джулиана по голове.
– Вы, дети, будете строить самые быстроходные корабли на свете, может быть, они будут даже быстрее тех, на которых плаваем сейчас мы.
– Надеюсь ты не против, что я переехала сюда, – беспокойно сказала Руфь. – Мне показалось так будет лучше для обоих ребят, поэтому, когда Джонатан предложил, я сразу же согласилась.
– Лучше и придумать трудно, – успокоил ее Чарльз.
Ву-лин также очень хотелось, чтобы он обратил на нее внимание, поэтому Чарльз повернулся к ней и сказал на кантонском наречии:
– Когда я уезжал, ты выглядела совсем как ребенок. Теперь ты настоящая девушка.
Он заметил, что она все больше походила на Элис Вонг.
Девушка решила ответить ему по-английски и с гордостью проговорила:
– Я повзрослела и скоро стану женщиной.
– Вы только послушайте! Руфь, ты уже научила ее говорить по-английски!
– Нет, что ты, я всего лишь помогала ей, а в остальном это целиком заслуга самой Ву-лин. Она очень прилежная ученица.
– Мама читает нам книги, – сказал Джулиан. – Мама учит нас читать.
Руфь, улыбаясь, проговорила:
– Я читала им, как ты наверное догадался, о кораблях.
Огромные темные глаза Дэвида не отрывались от отца, когда следом за кузеном он начал повторять:
– Мама читает, мама читает.
Взрыв смеха Чарльза смешался с восхищенными возгласами, довольным хихиканьем и криками обоих малышей.
Руфь, воспользовавшись тем, что они занялись друг другом, покинула комнату, прошла к себе и привела в порядок волосы, надела другое, более привлекательное платье, немного освежила помаду на губах. Чарльзу незачем видеть ее неряшливо одетой.
Вскоре из дока пришел посыльный, который принес Руфи записку от Джеримайи. В ней предлагалось, если она сочтет удобным, пригласить семью Уокеров на сегодняшний ужин в связи с приездом Чарльза.
Подготовка к ужину, до которого осталось совсем мало времени, целиком поглотила Руфь, и она не виделась с Чарльзом и детьми до самого вечера.
– Сейчас Ву-лин устроит вам ванную, – сказала она. – Больше никаких игр.
Дэвид и Джулиан, воображавшие, что они управляют клипером, спокойно отправились вместе с Ву-лин.
Чарльз удивился тому, с какой легкостью Руфь управлялась с обоими малышами, даже не повышая голоса.
– Можешь побыть с ними, когда они будут ужинать, – предложила ему Руфь, – но сперва не хочешь ли выпить стаканчик вина.
– С удовольствием, но при условии, что ты присоединишься ко мне.
Она колебалась, не зная, как реагировать на приглашение.
Чарльз взял ее за руку, настаивая, чтобы она пошла с ним. Вместе они прошли в уютный кабинет Джеримайи. Там Чарльз налил ей бокал сухого испанского вина, а себе налил некрепкий шотландский виски и разбавил его водой.
– Ты сотворила чудо с Дэвидом, – сказал он, поднимая бокал. – За твое здоровье, Руфь.
– Я тут ни при чем, – ответила она. – Он такой замечательный, что невозможно его не любить. У него такой быстрый, легко схватывающий ум! Он такой же умный, как и Джулиан, это лучший комплимент, который я могу сказать в его адрес.
Глаза Чарльза сузились, мозг лихорадочно работал. Многие годы он воспринимал ее лишь как подругу Луизы, затем – как жену Эдмунда, но никогда не отдавал себе отчета, что Руфь на самом деле очень привлекательная женщина.
– Ты слишком скромна, – заметил Чарльз.
Ей стало не по себе, и она переменила тему.
– Как долго ты пробудешь здесь?
– Зависит от обстоятельств, – загадочно ответил он, – поговорим об это завтра, когда стихнет волнение от моего приезда.
Ву-лин позвала их, когда дети были вымыты и готовы к ужину. Руфь и Чарльз присоединились к ним. Чарльз с удовольствием наблюдал, как его сын самостоятельно, с аппетитом ел ложкой.
– Он ест почти столько же, сколько и я, – заметил Чарльз.
Руфь рассмеялась.
– Он обожает завтрак, обед и ужин, а также может съесть столько в перерывах между ними, сколько в него войдет. Мне кажется, растущий ребенок должен есть столько, сколько ему хочется, раз он чувствует себя отлично.
Чарльза поразила уверенность Руфи. «Она ведет себя как прирожденная мать, – подумал он. – Жаль, что у нее нет собственных детей из-за преждевременной гибели Эдмунда в море».
После ужина обоих малышей уложили в постель и, по настоянию Чарльза, Ву-лин пошла вместе с ним и Руфью в гостиную. Несколькими мгновениями позже приехала Джудит Уокер со своими детьми, юной Джуди и Брэдом, а вслед за ними с верфи вернулся Джеримайя Рейкхелл.
Не хватало лишь Брэкфорда Уокера, он появился буквально за несколько минут до того, как все собирались перейти в обеденный зал. Глаза его были красными, от него сильно попахивало виски, он очень сдержанно приветствовал молодого англичанина.
Присутствие Брэкфорда сильно изменило атмосферу. Джудит, которая по мнению Чарльза была какой-то напряженной, замкнулась в себе, словно забралась в раковину, сделалась молчаливой и отвечала лишь тогда, когда обращались непосредственно к ней. Дети также притихли в присутствии отца, и хотя они с жадностью ели, демонстрируя аппетит, но не участвовали в беседе взрослых. Даже Ву-лин, всегда оживленная, сидела притихшая, осознавая презрительное к себе отношение Уокера как к представительнице другой расы.
В основном разговор вели Джеримайя и Чарльз. Обед был типичным для Нью-Лондона и состоял из моллюсков под паром, похлебки из моллюсков, вареных омаров, вареной кукурузы в початках и молодого картофеля в мундире. Говорили о роли новых клиперов в мировой торговле. Поразительная скорость этих замечательных судов изменила и существенно увеличила объемы торговли между странами. Поэтому Джеримайя с радостью согласился, когда Чарльз сказал:
– Клипер делает мир меньше, еще теснее связывая друг с другом людей различных наций. Я с удовлетворением сознаю, что помогаю странам Запада знакомиться с товарами из Китая, Индии, Ост-Индии точно также, как мы делаем доступными для них товары нашего производства. В этом есть нечто большее, чем просто выгода.
Брэкфорд Уокер высокомерно посмотрел на Чарльза.
– Я уже устал от постоянных разговоров о чудесах этих клиперов. Бриги и шхуны составляют становой хребет торгового флота западного мира вот уже на протяжении многих поколений. Им они и останутся для многих поколений потомков. Они – душа и сердце нашей компании, точно так же как и всякой другой компании Соединенных Штатов, Британии, Франции, Нидерландов – любой страны, ведущей торговлю в крупных масштабах.
Прежде чем Джеримайя и Чарльз смогли ответить, в разговор вмешалась Руфь.
– Вы ошибаетесь, мистер Уокер, – спокойно заметила она.
Ее неожиданное вмешательство в разговор поразило Чарльза, который посмотрел на нее с восхищением.
Уокер, взглянув на молодую вдову, спросил:
– Что вы-то об этом знаете?
– Мой отец сорок лет проработал главным плотником на верфи компании «Рейкхелл и Бойнтон», участвовал в кораблестроительной программе Америки, – ответила она спокойно, но твердо. – Он руководил строительством большинства ваших бригов и шхун. В какой-то момент он не хотел иметь ничего общего со строительством клиперов. Но во время последнего приезда сюда, – он отошел от дел и теперь живет у моей сестры в Южной Каролине, – осмотрев «Лайцзе-лу» и несколько других клиперов, построенных Джонатаном, сказал, что мечтает помолодеть лет, эдак, на двадцать. Теперь он считает, что клипер – это корабль сегодняшнего и завтрашнего дня. Я того же мнения.
Уокер ехидно рассмеялся.
– Я не нуждаюсь в советах старого плотника, как мне вести дела.
Подобное оскорбительное заявление было совершенно неуместным, и Чарльз начал беспокоиться за Руфь, но молодая вдова оказалась в состоянии постоять за себя.
– Я также не полагаюсь исключительно на слова отца. Но я полностью согласна с Чарльзом и Джонатаном. К тому же я достаточно прожила в этом доме, чтобы услышать различные цифры, и мне известно, что вклад клиперов в доходы компании довольно значителен.
«Она совершенно права», – подумал Чарльз и про себя поздравил ее.
Джудит бросила на мужа предостерегающий взгляд, умоляя его оставить эту тему.
Однако Уокер уже распалился. Подразделение компании, которым управлял он, утрачивало свое былое величие. Джонатан и Чарльз оттесняли его на задний план. Он ничуть не сомневался, что через некоторое время они сменят своих отцов и встанут во главе компании, тогда как он останется там же, где и сейчас.
– Клиперы – не что иное, как мимолетное увлечение, это все из-за скорости, – проговорил он, – их трюмы малы и приспособлены лишь для ограниченной категории товаров.
Руфь, которая тоже возбудилась, заметила, мягко улыбаясь:
«Лайцзе-лу» перевозит столько же тонн груза, сколько любой из бригов или шхун.
– Да, действительно, – подтвердил Чарльз.
Здесь, за столом, к своему изумлению он видел перед собой молодую женщину, которая не только разбиралась в кораблестроении, но и не боялась высказать свое мнение. Он смотрел на нее с возрастающим уважением.
Джеримайя Рейкхелл решил, что спор чересчур затянулся, и к облегчению Джудит, сменил тему разговора, прежде чем Уокер успел окончательно разозлиться.
Обед заканчивали тортом с густым шоколадом, и Чарльз, знавший, что Руфь одновременно вела и хозяйственные дела дома, сказал, обращаясь к ней:
– Не похоже, чтобы какао-бобы, из которых приготовлен этот шоколад, были привезены из стран Карибского бассейна. Шоколад слишком темен.
– Ты прав, – ответила она, улыбнувшись. – Это какао привезли из Джакарты с грузом, полученным от твоего друга, которого вы с Джонатаном называете Толстым Голландцем. Он настолько лучше карибского, что я наказала поварам пользоваться только им.
– Он просто уникален, – похвалил Чарльз. – Для этого шоколада наверняка найдется неограниченный рынок.
Уязвленный Уокер настолько разобиделся, что настоял, чтобы его семья отправилась домой сразу же после ужина и кофе в гостиной.
– Выбери время и заходи к нам завтра, посидим и поговорим, – пригласила Джудит кузена, когда они прощались перед отъездом.
Чарльз старался придумать, как бы выкроить время в своем рабочем расписании завтрашнего дня.
– Несомненно приду. Только вот в первой половине дня не получится, потому что я и Джеримайя должны быть на верфи.
– Лучше ты приходи к нам днем на обед, Джуди, – немного подумав, предложила Руфь. – Дети твои будут еще в школе, Дэвид и Джулиан к этому времени уже поедят и лягут спать, они обычно спят днем пару часов, так что у вас с Чарльзом будет возможность спокойно пообщаться.
«Она улаживает подобные проблемы с поразительной легкостью», – подумал Чарльз.
В тот вечер Джеримайя дольше обычного задержался в гостиной, слушая рассказы Чарльза о делах семьи Бойнтон, и в конце концов стал то и дело зевать. Ву-лин первой отправилась в свою комнату, и вскоре вслед за ней последовал спать и Джеримайя, оставив Руфь и Чарльза в гостиной.
– Тебе нужно немного отдохнуть с дороги, времени для разговоров будет довольно и завтра, – проговорила молодая вдова. – Мне хочется рассказать тебе буквально все про Дэвида, про то как он растет.
– Расскажи сейчас, – попросил Чарльз и, наполнив свой бокал бренди, предложил и ей.
Руфь кивнула и принялась рассказывать об успехах его сына, останавливаясь буквально на всем, начиная с физического состояния и до быстрого умственного развития.
Ее умение оперировать фактами, яркость и непринужденность ее рассказа поразили Чарльза в неменьшей степени, чем сами факты. Эдмунду Баркеру повезло, и Чарльз не мог не придти к мысли о том, что при надлежащем наряде и косметике Руфь могла бы быть настоящей красавицей. В то же время ей чего-то не хватало, и в конце концов он решил, что Эдмунд, скромный и сдержанный по натуре, возможно так никогда и не смог пробудить в ней женщину. Несмотря на то, что Руфь пробыла замужем больше года, Чарльзу показалось, что она вряд ли знала, что такое страсть. Выйди она за подходящего мужчину, она непременно бы расцвела.
Позднее, в тот же вечер, после того как они закончили разговор и разошлись, Чарльз никак не мог уснуть. Совет матери, что будучи женатым человеком он сможет добиться большего признания для Дэвида, глубоко запал ему в сердце. Внезапно он поймал себя на том, что размышляет о Руфи. Хотя она была дочерью бедного плотника, тем не менее отличалась сильным духом и характером.
Маленький Дэвид так льнул к ней, было совершенно очевидно, что он ее обожал, наверняка будет лучше, если она продолжит его воспитание.
Его самого влекло к ней физически. Кроме того, он восхищался ее знанием корабельного дела – качеством, которое он всегда уважал в своей матери. Молодые девушки, которых он знал в Лондоне, были совершенно безразличны к занятиям мужей. Их интересовало исключительно их социальное положение, Руфь же могла бы стать настоящим партнером, как его мать.
Зная, что иногда он действовал импульсивно, причиняя тем самым немало забот и себе и другим, Чарльз дал себе слово не поступать слишком поспешно. Он останется в Америке не на неделю, как планировал раньше, а дольше. С приближением теплой погоды клиперы компании «Рейкхелл и Бойнтон» регулярно, с интервалом в неделю, станут курсировать между Америкой и Англией, поэтому он вполне может отпустить «Элизабет», не нарушая расписания, и вернуться домой позже.
Тем временем он постарается завоевать расположение Руфи Баркер. Он решил действовать исподволь, осторожно, потому что не хотел причинить ей боль в случае, если бы в итоге пришел к выводу о нежелательности брака с ней.
Чарльз был вынужден признать, что не любил ее и не знал, может ли вообще когда-либо полюбить, впрочем он до сих пор по-настоящему не любил ни одной женщины. Возможно, он был слишком эгоистичен, чтобы отдаться страсти полностью и безоговорочно. С другой стороны, Руфь обладала множеством достоинств и таким количеством приятных черт характера, что он надеялся научиться любить ее. По правде говоря, Чарльз чувствовал в себе уверенность затмить ее своим великолепием настолько, что она падет к его ногам.
Ее привязанность к Дэвиду была настоящей и глубокой. Чарльз не сомневался, что у Руфи с его матерью установятся хорошие отношения, потому что во многом они походили друг на друга. Что же касается реакции отца, то тут он не мог сказать ровным счетом ничего определенного, точно так же, как он не имел ни малейшего понятия, признает ли отец Дэвида своим внуком.
Большую часть ночи Чарльз не сомкнул глаз, и когда наконец лег на кровать, сразу же уснул. В предстоящие дни он продумает и взвесит каждый аспект возможного будущего союза с Руфью.
* * *
В течение следующих нескольких недель Чарльз проводил с сыном все время, которое мог уделить без ущерба для деловых встреч и других забот на верфи. Постепенно вместе он и дядя Джеримайя составили новое расписание движения клиперов по всему миру, включив в него и два новых судна, строительство которых подходило к концу. Чарльз устраивал так, что в часы, которые он проводил с Дэвидом, Руфь постоянно находилась поблизости. Каждый вечер после ужина некоторое время они проводили вместе.
Ву-лин, несмотря на молодость, в отличие от Руфи оказалась довольно осведомленной в сердечных делах и первой почувствовала присутствие скрытых течений во внешне обыденных отношениях, между Чарльзом и весьма особенной гувернанткой, работающей по найму.
– Мои палочки из слоновой кости сказали правду, – как-то раз, хихикнув, заявила она.
Руфь также заметила внимание со стороны Чарльза, но отказывалась придавать этому значение.
– Скоро мистер Чарльз попросит вас выйти за него замуж, – сказала китаянка, напустив на себя при этом торжественный вид.
– Думаю, что нет, – Руфь считала крайне маловероятным, что Чарльз влюбился в нее.
– Вот увидите, – уверенным тоном настаивала Ву-лин. – Не удивляйтесь, когда он заговорит об этом. И, пожалуйста, мисс Руфь, если вы отправитесь с ним в Англию, возьмите с собой меня.
– Куда бы я ни поехала, ты поедешь со мной, – ответила Руфь, тронутая до глубины души тем, что взрослеющая девушка нуждалась в ее помощи.
В тот же вечер после долгой и особенно живой беседы с Чарльзом в гостиной Рейкхелла, Руфь попыталась разобраться в складывающейся ситуации. Медленно раздеваясь, она подумала, что не знает, как к ней относится Чарльз. Однако в данный момент ее гораздо в большей степени интересовало ее собственное к нему отношение.
Во-первых, и это самое главное, она не была влюблена в него, она вообще сомневалась, что способна полюбить кого-либо кроме Джонатана, теперь уже навсегда потерянного для нее. С другой стороны, Чарльз красив, ослепителен, обладает привлекательной внешностью, и ее тянуло к нему. Была ли эта тяга обусловлена родственным сходством с Джонатаном, как внешним, так и по характеру – этого Руфь так и не могла понять. Проверить же, что там, в глубине, она не имела возможности; однако ей достаточно было того, что каждое мгновение, проведенное с Чарльзом, было приятным само по себе. Она не могла обвинить себя хотя бы в самом легком флирте с ним.
Ей льстил интерес, который он проявлял к ней, и она достаточно трезво смотрела на жизнь, чтобы понимать, что брак с ним имеет множество преимуществ. Она бедна, и до переезда в дом Рейкхеллов ей приходилось бороться за существование на ту небольшую пенсию, которую она получала от компании за погибшего мужа, а также на те деньги, которые получала за воспитание Дэвида. Чарльз же был сказочно богат и с каждым месяцем становился все богаче. Если она станет его женой, то заботы о деньгах и хлебе насущном для нее кончатся навсегда. Наконец настанет день, когда он унаследует от отца титул баронета, и хотя социальные амбиции Руфи отличались крайней умеренностью, тем не менее она не отрицала, что не возражает, чтобы о ней говорили как о леди Бойнтон.
Руфь доводилось встречаться с родителями Чарльза во время их многократных приездов в Новую Англию, и поэтому не без оснований полагала, что сможет поладить с его матерью. Джессика вышла из семьи Рейкхеллов, в конце концов, поэтому не задирала нос и отличалась реалистичным, исключавшим глупости, подходом к жизни. Сэр Алан, с другой стороны, представлял для нее что-то вроде загадки, она никогда не могла сообразить, что он скажет в следующий момент, поэтому Руфи было трудно беседовать с ним.
Вне всякого сомнения, как жена Чарльза, она справится со всеми домашними обязанностями, а вот примут ли ее в свой круг в Англии его друзья-аристократы, этого она никак не могла предсказать. Руфь ничего не знала о высшем классе Англии, поэтому присущая ей прагматическая жилка заставила Руфь отложить этот вопрос в сторону и не ломать зря голову над проблемами, о которых у нее не было определенного представления.
Возможно наиболее по-настоящему важной причиной, побуждавшей Руфь принять предложение Чарльза, являлось ее отношение к Дэвиду, которое в случае брака приобретало прочную и постоянную основу. Она любила малыша, который называл ее мамой и очень нуждался в ней, для нее же сама мысль о разлуке с ребенком была нестерпимой.
«Может быть большая ошибка, – думала Руфь, – так полагаться на мнение Ву-лин». Здравый смысл советовал прекратить строить воздушные замки и воспринимать каждый день, проведенный с Чарльзом, таким как он есть и не пытаться заглянуть в будущее.
Однажды, недели три спустя после приезда в Новую Англию, Чарльз пригласил Руфь поужинать в ресторане «Вотэфрант» – единственном, который в Нью-Лондоне посещали состоятельные люди.
– Разумеется, мы дождемся, пока Дэвид и Джулиан отправятся спать, – заверил ее Чарльз.
Интуиция подсказывала Руфи, что в этот вечер Чарльз сделает ей предложение; внезапно нахлынувшее воспоминание о Джонатане заставило ее заколебаться и спешно искать причину для отказа.
– Нехорошо оставлять мистера Рейкхелла, – вымолвила Руфь.
Глядя на нее, Чарльз улыбнулся.
– Ошибаешься, дядя Джеримайя занят подготовкой ежегодного доклада для американских акционеров, так что он обрадуется возможности провести вечер за работой. Я уже поговорил с ним на эту тему, и он сказал, что наш выход будет удобен для всех.
– О… – Ее лишили оснований для оправданного возражения, и теперь было нелюбезно отказываться.
В этот вечер она надела темное платье из тафты со скромным вырезом и широкой юбкой, которое не надевала с того самого вечера, когда Эдмунд не вернулся домой из плавания. Ву-лин настояла на том, чтобы та подкрасила губы помадой. Затем юная девушка принялась за дело и наложила тени вокруг глаз, отчего они стали выглядеть просто огромными.
