Текст книги "Китайская невеста"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)
ГЛАВА ВТОРАЯ
Пронизывающий ветер продувал насквозь верфь «Рейкхелл и Бойнтон», расположенную в Нью-Лондоне в штате Коннектикут, но Джонатан Рейкхелл не чувствовал холода. Он стоял на палубе нового великолепного клипера, на борту которого красовалось название «Лайцзе-лу», с волнением наблюдая, как рабочие наносили последние штрихи, завершая отделку корабля. Через две недели корабль будет готов отправиться в свое первое плавание. Водоизмещение достигало почти двух тысяч тонн, судно превосходило все клиперы, построенные им прежде. Этим быстроходным кораблям предстояло сделать решительный революционный прорыв в мировой торговле.
Остов корпуса был низким и вытянутым, с креном в сторону кормы. У судна был острый скошенный вперед форштевень, утяжеленная корма, нависавшая над водой, в результате чего нос задирался вверх, уменьшая таким образом контакт корпуса с водой. Борта сделаны из дуба, скрепленного медными стяжками, нос обшит дорогой импортной красной медью, палуба с комингсами из красного дерева, привезенного из Гондураса. Поручни, трапы, световые люки, отделаны тем же деревом, а для защиты от пиратов, нападавших на торговые корабли на Востоке, корабль нес шестнадцать бронзовых пушек. В отличие от обыкновенных парусных судов, продиравшихся сквозь волны, клипер рассекал их как нож, что позволяло судну при попутном ветре сохранять скорость по крайней мере в двадцать узлов.
С каким нетерпением Джонатан ожидал дня отплытия! Когда он вернулся домой после временного пребывания на Востоке, намереваясь сразу же вернуться к Лайцзе-лу, он был потрясен, узнав, что один неблагоразумный поступок обязывал его понести страшное наказание. Луиза Грейвс, близкая соседка их семьи, за время его длительного отсутствия родила ему сына, назвав мальчугана Джулианом. Честь вынудила его вступить в брак с Луизой, к которой он не испытывал ни малейшей любви.
Теперь ее не стало – она погибла, упав с мостков, неподалеку от строящегося нового клипера. Джонатан не знал, была ли ее смерть несчастным случаем или же самоубийством и, вероятно, никогда не узнает. То, чего Джонатану не дано узнать никогда, заключалось в том, что преисполненный амбициями Брэкфорд Уокер, муж его сестры Джудит, был повинен в ее смерти. Ревниво восприняв решение главы компании – Джеримайи Рейкхелла сделать Джонатана полноправным компаньоном и предоставить ему полную свободу строить клиперы по своему усмотрению, Брэкфорд тайно отправился к Луизе и рассказал ей о страстной любви Джонатана к китайской девушке.
Вне всякого сомнения любовь занимала первостепенное место в мыслях молодого кораблестроителя и морского капитана. Груз прибудет через несколько дней, он доберет последних матросов в новую команду и через несколько дней отплывет в Кантон, где женится на Лайцзе-лу. Перспектива встречи наполняла его душу радостью, и он постоянно прикасался к подаренному ею медальону. Джонатан носил его на шее на цепочке и в предвкушении встречи с возлюбленной испытывал волнение от прикосновения к коже полированного нефрита. На медальоне выгравировано изображение Древа жизни, три его ветви означали здоровье, мудрость и честь. Тот, кто обладал этими тремя качествами, более ни в чем не нуждался.
Однако не время грезить наяву; слишком много предстояло еще довести до конца, поэтому Джонатан, подзывая первого помощника, крикнул:
– Мистер Эллисон!
Преждевременно поседевший Хомер Эллисон, которому не хватало до сорока нескольких лет, поспешил к Джонатану. Несмотря на то, что у него было удостоверение морского капитана, он был рад возможности поступить в команду помощником капитана после долгого периода пребывания на земле. Эллисон страдал от пьянства, но вот уже год как не прикасался к виски и был чрезмерно признателен Джонатану за предоставленный шанс вновь вернуться к любимому морскому ремеслу.
– Сэр? – спросил он, приближаясь.
– Присмотри за рабочими, которые отделывают пассажирские каюты, будь добр.
На этом необыкновенном клипере имелось несколько кают для пассажиров, поскольку Джонатан был убежден, что многие путешественники захотят воспользоваться преимуществами высокой скорости, которую развивали клиперы.
– Мне нужно на берег.
– Вы вернетесь обратно сегодня?
– Боюсь, нет. В сутках слишком мало часов.
Эллисон усмехнулся.
– Не подумал об этом, сэр. Поскольку мне нечем заняться, побуду здесь, пока рабочие не закончат.
– Буду весьма признателен, Хомер.
Джонатан ступил на пристань, к которой был пришвартован корабль, отошел на небольшое расстояние, затем вновь остановился. Сегодня утром привезли парусную оснастку клипера, более тридцати тысяч квадратных метров парусины, и теперь ее тщательно осматривали.
Три человека склонились над парусиной, расстеленной на причале. Илайджа Уилбор, второй помощник, молодой сорви-голова с рыжими волосами и веснушками на лице, отправится в свой первый поход. Джонатан выбрал Уилбора, потому что он обладал природным чутьем, помогавшим ему удерживать лихой корабль на максимальной скорости при благоприятном ветре.
Оливер – боцман, один из немногочисленных негров во флоте «Рейкхелл и Бойнтон» – занимал должность старшины. Бывший некогда рабом, возврату которого в Южную Каролину помешал Джонатан, он отплатил долг капитану тем, что спас ему жизнь во время первого похода на Восток. Они отлично понимали друг друга, и утвердительный кивок Оливера означал, что в парусине не обнаружено никаких изъянов. Третьим в трио был ветеран парусного дела, более двадцати лет работавший в компании. Он также выглядел вполне удовлетворенным.
– Все в порядке, капитан, – заверил Илайджа Уилбор. – Сам вид этих парусов заставляет меня думать, что мы уже в пути.
– К сожалению, несмотря на мое желание, так скоро нам не отплыть, – ответил Джонатан.
Быстрыми шагами он пересек рабочий двор и подошел к скромному белому дощатому зданию, где размещалась администрация. Шагая через две ступени, он поднялся на второй этаж. Не задерживаясь в своем заваленном бумагами кабинете, он сразу же прошел в угловой кабинет отца.
Со стены просторной комнаты на него смотрели портреты Рейкхеллов – его отца, деда и прадеда. С седеющими висками, красноватым и продолговатым лицом, Джеримайя Рейкхелл сильно походил на своих предков.
Джеримайя оторвался от только что полученных сведений по европейской торговле, присланных зятем и деловым партнером в Лондоне, сэром Аланом Бойнтоном.
– Уже пора идти?
Отец и сын почти всегда с работы и на работу ходили вместе.
– Нет, сегодня я ухожу немного раньше. Но мне хотелось бы обсудить с тобой один вопрос, папа.
Пожилой человек жестом пригласил сына сесть.
– Меня волнует судьба Джулиана, пока я буду в отъезде.
Джеримайя усмехнулся.
– Домашние и я, надеюсь, управимся, – ответил он.
– Не сомневаюсь, но это было бы несправедливо по отношению к тебе. Или к Джулиану, который в свои два с половиной года требует большого внимания.
Джеримайя хорошо знал своего сына и понимал, что у него уже есть план.
– Как тебе хорошо известно, папа, Чарльз Бойнтон оставил своего маленького Дэвида с Руфью Баркер.
Кузен Джонатана, ближайший друг и теперь младший компаньон компании, имел сына от китайской девушки; Элис Вонг пожертвовала ради него своей жизнью, и Бойнтон после гибели Элис привез Дэвида в Нью-Лондон, оставив его здесь на попечении молодой вдовы, набираясь тем временем храбрости сообщить своим родителям в Англии, что он отец ребенка, в жилах которого течет и китайская кровь.
– Уж не собираешься ли ты оставить Джулиана с Руфью, Джонни?
– Не совсем. Если она захочет, мне хотелось бы, чтобы она переехала с Дэвидом и его няней Ву-лин к нам в дом. Я бы ей платил, естественно, и, уверен, она сумеет правильно воспользоваться деньгами. Она могла бы экономить на питании. У нас в доме достаточно места, и они не будут мешать или беспокоить тебя. Более того, Руфь избавит тебя и домашних от ежедневной заботы о Джулиане.
– Весьма благоразумно с твоей стороны.
Джеримайя взвешивал предложение.
– Есть еще один аспект, который мне нравится, – добавил Джонатан. – Джулиану и Дэвиду пойдет на пользу, если часть своего детства они проведут вместе. К тому же Ву-лин только начинает учить английский, поэтому с Дэвидом она говорит по-китайски. Вместе с ним начнет понимать китайский язык и Джулиан.
Чарльз взял Ву-лин присматривать за своим сыном, потому что она младшая сестра умершей Элис Вонг.
Джеримайя откинулся на спинку кресла, внимательно посмотрел на сына и затем совершенно буднично спросил:
– Зачем Джулиану следует знать китайский? Как я понимаю, благодаря твоим усилиям торговля с Дальним Востоком быстро развивается, но к тому времени, когда Джулиан возьмет на себя управление компанией, он сможет нанять множество помощников, которые будут говорить и по-китайски, и по-английски.
Джонатан подумал, что отец догадывается об истинной причине, влекущей в Китай его самого, и решил, что лучше открыть правду сейчас, всю до конца, чем ждать кануна отплытия, как он первоначально собирался сделать.
– Тебе известно из моих отчетов, что одной из главных причин моего финансового успеха в Китае стало то, что я провел год на службе у Сун Чжао. Его дочь Лайцзе-лу и я полюбили друг друга.
– И ее именем ты назвал свой новый клипер?
– Да. Когда я вернулся домой и узнал, что Луиза родила Джулиана, я вынужден был жениться на ней. Но клипер предназначался Лайцзе-лу. Я собирался подарить ей этот корабль, поскольку, как тебе хорошо известно, я выстроил его на свои средства. Теперь, если Лайцзе-лу все еще ждет меня, я хочу подарить ей клипер в качестве свадебного подарка.
– Думаешь все это время она ждала тебя?
– Мне осталось одно – ждать и молиться.
– Ее отец согласен выдать дочь за человека с Запада?
Джонатану пришлось быть честным до конца.
– Сначала он не хотел, но затем понял, что мы искренни и очень любим друг друга, и в конце концов дал согласие. Надеюсь, ты поступишь также.
– А если нет?
– В таком случае, – твердо ответил Джонатан, – свою долю в компании «Рейкхелл и Бойнтон» я передам по доверенности Джулиану, а сам создам свою собственную компанию.
– Если бы ты пошел на меньшее, я бы расстроился, – ответил Джеримайя, широко улыбаясь. – Я научился полагаться на твой здравый смысл. Уверен, и ты, и молодая леди понимаете, что у вас обоих возникнут проблемы, когда ты привезешь жену-китаянку в такой провинциальный город, как этот.
– Я уже много думал об этом, папа. Благодаря усилиям гувернантки-англичанки, Лайцзе-лу говорит на отличном английском языке, и она очарует всех в Нью-Лондоне.
Он понимал, что родители умершей жены вряд ли его одобрят, но их отношение его мало волновало.
– Между прочим, – продолжал Джонатан, – мне кажется ты был знаком с ее гувернанткой Сарой Эплгейт. Когда я был в Кантоне, она говорила, что знала нашу семью.
– Сара Эплгейт! – Джеримайя глубоко задумался. – Да, я ее знаю. Так вот значит что стало с Сарой Эплгейт – гувернантка в Китае.
– Да, и в таком случае тебе, вероятно, следует знать, что она замечательная женщина. Она предана Лайцзе-лу как мать. Ей придется несладко, когда Лайцзе-лу отправится вместе со мной.
– Уверен, ты поступишь так, как лучше для девушки и для Джулиана, – сказал Джеримайя.
– Я никогда еще никого не любил, и она тоже. И я знаю, что это так.
– Я буду рад приветствовать ее здесь, да будет тебе это известно, – Джеримайя встал и пожал сыну руку. – Тем временем договорись с Руфью, если она согласна. Позови ее и Дэвида сегодня к ужину. Ву-лин тоже. Джулиан не единственный в семье, кому не мешает знать китайский язык.
Покидая двор вразвалку походкой моряка, и потом, шагая по дороге к дому Руфи, Джонатан размышлял над тем, как ему повезло, что у него такой отец как Джеримайя Рейкхелл. Джеримайя не стыдил и не критиковал Джонатана за неблагоразумный поступок в отношении Луизы до поездки на Восток, не осуждал за то, что он влюбился там в Лайцзе-лу, и выразил готовность принять китаянку в качестве невестки. Отец действительно был добрым и щедрым человеком.
Несмотря на холодный день, Дэвид и Ву-лин гуляли во дворе скромного дома Баркеров. Девушка, которой не было двадцати, раскачивала маленького мальчугана на качелях, устроенных на мощной ветке дерева. Ву-лин приветствовала Джонатана на своем родном кантонском диалекте.
Он ответил ей на ее языке, немного поболтал с нею, как делал это всегда, чтобы хоть так немного улучшить знание китайского. Когда Чарльз привез ее в Нью-Лондон, она была костлявой девчонкой, теперь она начала поправляться и все больше походила на Элис, с которой Джонатан познакомился через Чарльза. Если он не ошибается скоро она станет красавицей.
Ву-лин помогла Дэвиду спуститься на землю, и тот бегом бросился к Джонатану, обрадованный его приходу.
Разобрав одно или два слова в бормотании двухлетнего малыша, Джонатан подхватил его на руки и поднял вверх.
– Я обязательно покачаю тебя до отъезда, – пообещал он.
Затем отдышался перед предстоящим разговором с Руфью. Ее отец – отошедший от дел и живший теперь вместе с сыном на Юге – на протяжении многих лет был главным плотником на верфи Рейкхеллов, поэтому Джонатан знал ее давно, однако никак не мог понять, отчего возникало ощущение неловкости, когда он оказывался рядом с ней. Может быть потому, что она была единственной близкой подругой Луизы, от которой у нее не было секретов. Может быть, из-за Эдмунда Баркера, его второго помощника, сокурсника по Йельскому университету, которого во время шторма смыло волной за борт. Может быть потому, что ему казалось, будто Руфь всегда внутренне напрягалась в его присутствии, однако он считал, что это ничто иное, как плод его воображения.
Руфь увидела Джонатана в окно и, слегка подкрасив губы, поспешила к двери. На губах застыла приветственная улыбка.
Джонатан снял свою высокую с широкими полями шляпу и легонько поцеловал ее в щеку.
Руфь надеялась, что он не заметит, как на этот миг у нее перехватило дыхание, и продолжала улыбаться, пока вела его в скромную гостиную.
– Сегодня ты рано с верфи, – заметила она.
«Она все замечает», – подумал он.
– Это потому, что я хочу серьезно поговорить с тобой.
Она вновь затаила дыхание, затем нашла предлог и отправилась на кухню за чайником с чаем, что дало ей шанс прийти в себя. Никто не свете не знал, что с самых юных лет она безумно любила Джонатана, и что замуж за Эдмунда – святая ему память – она вышла только лишь потому, что Джонатан был недоступен. Было бы иллюзией надеяться, что теперь, став вдовцом, он сделает ей предложение.
Джонатан, потягивая дымящийся чай, в деталях изложил Руфи свой план.
– Тебе не нужно будет тратиться на проживание, – заключил он. – А я с удовольствием платил бы тебе по пятьдесят долларов в месяц. Более того, дела на верфи расширяются настолько быстро, что мы собираемся пригласить корабельных мастеров и плотников из Массачусетса и Род-Айленда. Так что ты без труда сможешь сдать свой дом, по меньшей мере, долларов за двадцать пять в месяц. Что вместе с деньгами, которые ты получаешь от Чарльза за Дэвида, плюс пенсия от компании Рейкхеллов за мужа, позволит тебе откладывать ежемесячно приличную сумму.
Чувства переполняли Руфь. Живя в доме Джонатана и ухаживая за его ребенком, она будет ближе к Джонатану и, возможно, тогда, вернувшись с Востока, он увидит ее в ином, совершенно другом свете.
– Не побеспокою ли я твоего отца?
– Вовсе нет. Это человек устоявшихся привычек. Он читает газеты за завтраком, а потом отправляется в док. Когда возвращается, полчаса играет с Джулианом, затем после ужина отправляется в библиотеку, где читает, пока не придет пора ложиться спать.
– В самом деле я не буду мешать? И Ву-лин, ее также примут у тебя в доме?
– Только между нами, домашние слуги отлично со всем справляются, но мисс Нен в этом месяце собирается оставить работу. Отцу потребуется новая экономка, ею как раз ты и станешь. Что касается Ву-лин, то он будет рад ее присутствию. Как раз сегодня, – добавил Джонатан со смешком, – он сообщил мне, что собирается изучать китайский.
– В таком случае я с большим удовольствием принимаю твое предложение, – с чувством собственного достоинства заявила Руфь.
– Возможно ты передумаешь, когда Джулиан начнет вредничать и оказывать влияние на Дэвида.
– Я с ними справлюсь.
– Уверен, что справишься, именно поэтому я смогу спокойно уехать. Приходи сегодня ужинать и пригласи с собой Ву-лин и Дэвида. Я покажу тебе дом, а позднее за ужином отец и я ответим на вопросы, которые у тебя могут возникнуть.
– Как скоро ты хочешь, чтобы я переехала?
– На следующей неделе. Надеюсь мне удастся отплыть недели через две, а тебе наверное захочется приступить к обязанностям до моего отъезда.
Все вместе они отправились в дом Рейкхеллов на Пикуот-авеню. Джонатан нес Дэвида на руках и настаивал, чтобы Ву-лин шла рядом, а не позади них. Он следил, чтобы девушка участвовала в разговоре, объясняя на ее родном языке то, чего она не понимала по-английски.
Ву-лин благоговела перед этим богатым, сильным мужчиной, который, как и его кузен, Чарльз Бойнтон, отказывался обращать внимание на сословные различия и обращался с ней как с равной. Теперь она знала, что истории, слышанные ею в Кантоне про «заморских дьяволов», чересчур преувеличены. Чарльз и Джонатан, будь они китайцами, были бы мандаринами, но они не позволяли ей приветствовать себя низкими поклонами. Ву-лин нравилось жить в Америке и она надеялась, что когда Чарльз возьмет Дэвида в Лондон, захватив с собой и ее, Англия ей тоже придется по вкусу.
Дом Рейкхеллов вызывал трепет у Руфи Баркер, хотя она часто приводила сюда Дэвида поиграть с Джулианом. Мебель была довольно простой, основной акцент делался на практическую сторону, а не на моду. Большинство столов и стульев были изготовлены из клена, в изобилии растущего в Новой Англии; ковры, покрывавшие деревянные полы, были изготовлены в Массачусетсе, даже шторы на окнах были шерстяные, а не шелковые. Никто из посторонних, оказавшись в этом доме, никогда бы не подумал, что семейство Рейкхеллов на протяжении многих поколений входило в число самых состоятельных жителей Коннектикута.
Необычность дома состояла в том, что главная гостиная располагалась в задней его части, также как и главные спальни, расположенные на втором и третьем этажах, а не в передней части, выходившей на Пикуот авеню. Причина выяснялась сразу же, как только человек входил в гостиную. Окна большего, чем обычно размера, выходили на широкое устье реки Темза, впадавшей в пролив Лонг-Айленд; а в ясный день в морской бинокль удавалось разглядеть Рыбачий остров и даже мыс Монтаук на оконечности острова Лонг-Айленд. На протяжении поколений Рейкхеллы наблюдали, как их корабли выходили в Атлантический океан, направляясь и возвращаясь то с Британских островов, то из Европы, то из Америки, а в последние годы – с Дальнего Востока.
От одной мысли стать женой Джонатана, у Руфи начинала кружиться голова. Иногда она спрашивала себя, увлеклась бы она так Джонатаном, будь он не Рейкхеллом, а кем-нибудь другим. Но она старательно гнала прочь эту мысль, убеждая себя в том, что задавать себе подобный вопрос нечестно. Руфь знала цену деньгам. Если быть честной, она никогда не знала роскоши, но в то же время и не могла отделить Джонатана от причитающегося ему наследства.
Сидя за обеденным столом между отцом и сыном, наслаждаясь простыми, но обильными блюдами: кукурузной похлебкой, жареными моллюсками, тушеным мясом с овощами – она не могла сдержаться и грезила наяву. Впервые появилась призрачная вероятность, что мечта всей ее жизни может воплотиться в реальность.
Брэкфорд Уокер мерил шагами свой рабочий кабинет в компании «Рейкхелл и Бойнтон», проклиная собственную невезучесть. Что бы он ни делал, он всегда оказывался на шаг позади Рейкхеллов. Брэкфорд был высок ростом, но не такой высокий, как отец его жены, Рейкхелл старший, и этот проклятый Джонатан также возвышался над ним. Оба Рейкхелла оставались худощавыми, несмотря на то, что любили хорошо поесть, тогда как у него в сорок лет уже начал расти животик, волосы заметно поредели, в то время как Рейкхеллы, поколение за поколением, не имели ни малейшего понятия, что такое лысина.
Если уж быть до конца справедливым, то жаловаться ему на судьбу не стоило. Через свою жену Джудит, через унаследованную ею долю в капитале, Брэкфорд контролировал десять процентов капитала компании «Рейкхелл и Бойнтон». Еще пять процентов принадлежали лично ему, к тому же он входил в совет директоров. Брэкфорд руководил работой старого подразделения компании и верфи – той самой, где строились бриги и другие стандартные корабли, которые несомненно будут пользоваться спросом, когда мода на клиперы Джонатана пройдет.
И все же он не мог отрицать того факта, что Джонатан уже перегнал его в продвижении по иерархической лестнице в компании и теперь являлся полноценным компаньоном. Джонатан и Чарльз Бойнтон стояли на прямой, ведущей вверх, и с неумолимой неизбежностью им предстояло сменить своих отцов на постах руководителей-партнеров соответственно в американском и английском отделениях компании. Брэкфорд понимал, что не стоит питать иллюзий, ему не подняться выше того места, которое он занимает сегодня, сколько бы он для этого ни работал.
Попытки Брэкфорда сорвать строительство первого клипера Джонатана – «Летучего дракона» – не только с позором провалились, но более того, Джеримайя Рейкхелл, узнав о его действиях, предупредил, что даже семейные узы не спасут его впредь, если он опять начнет ставить палки в колеса.
Брэкфорд подумал, что судьба наконец-то переменила свое к нему отношение, когда Джудит поведала ему о том, что по секрету узнала от своего брата. О том, что тот влюблен в китайскую девушку. Естественно, Брэкфорд сразу же сообщил об этом Луизе, предварительно взяв с нее клятву хранить молчание, и был уже уверен, что она закатит скандал, который погубит Джонатана. Рейкхеллы всегда вели себя так, словно были защищены от ударов судьбы, но в семье ощущалось сильное присутствие пуританизма, и Джонатана скорее всего убрали бы, если бы его отец и сэр Алан Бойнтон узнали правду о его делах на Востоке.
Но вздорная, независимая Луиза не только ничего никому не сказала, но вместо этого покончила с собой. У Брэкфорда не было сомнений, что она намеренно бросилась в море. Однако винить себя в ее смерти он отказывался. Ведь он лишь хотел помочь ей, и не его вина, что она оказалась слишком слабой, чтобы выдержать удар, нанесенный разоблаченной неверностью ее мужа.
«Какая польза оглядываться назад», – подумал Брэкфорд. Его шансы испортить дела Джонатану сильно уменьшились, однако одна карта все же осталась, и он решил попробовать разыграть ее. Пригладив волосы и поправив галстук, надев шляпу и легкое пальто на шелковой подкладке, он вышел из конторы и направился вдоль доков, вытянувшихся по берегу Темзы, пока не дошел до стоянки нового клипера «Лайцзе-лу». Странное имя для корабля.
Уже спустилась темнота. С ее наступлением рабочие, готовившие корабль к отплытию в Китай, спускались на берег, на ходу надевая пальто и неся в руках пустые сетки для завтрака.
Брэкфорд стоял на дальнем конце дока, где его почти не было видно, и ждал.
Первый помощник Хомер Эллисон передал надзор за кораблем вахтенному, надел свой бушлат и тоже сошел на берег.
Брэкфорд тотчас окликнул его:
– Хомер! Вот кого я мечтал увидеть!
В прежние годы Хомер плавал на нескольких кораблях, построенных Брэкфордом, и тоже был рад встрече.
– Как поживаешь?
– Отлично, спасибо. Рад, что ты снова в команде, снова в компании, и скоро обратно в море.
– Да, давно я там был в последний раз, – ответил Хомер. – Но, черт меня подери, сам виноват, что проторчал на берегу так долго.
Брэкфорд не обратил внимания на самоуничижительное признание.
– Ты куда?
– Я живу в небольшом пансионе, на Бэнк-стрит. – Хомер решил не упоминать, что когда его пьянство стало невыносимым, жена ушла от него и сумела добиться законного расторжения брака.
– Мне в том же направлении. Когда отплываете?
– Корабль почти готов, сегодня начали загружать груз.
– Снова хлопко-прядильные ткацкие станки, которые Джонатан закупил в Массачусетсе?
– Да. Слышал, они на них заработали кучу денег, когда китайцы увидели, что эти станки лучше их старомодных станков. Мы также берем с собой груз медицинских порошков и эликсиров. Места они почти не занимают, а в Китае, где нет западных лекарств, на них большой спрос.
Брэкфорду пришлось признать скрепя сердце, что Джонатан – ушлый делец. Однако он ничего не сказал вслух. Молча они дошли до Бэнк-стрит – улицы, протянувшейся вдоль берега, на которой располагалась большая часть таверн и борделей, посещаемых матросами. Брэкфорд надвинул шляпу на глаза, когда они приблизились к небольшому заведению, в котором, как он знал, ему всегда предоставят укромную кабинку в дальнем конце зала.
– Позволь пригласить тебя скромно отметить твою удачу, – предложил Брэкфорд, останавливаясь перед входом в таверну.
Хомер Эллисон колебался, не желая обидеть отказом мужа дочери Джеримайи Рейкхелла. Предложение Брэкфорда немало удивило его, поскольку он слыл скрягой и очень редко демонстрировал радушное отношение к кому-либо.
– Пошли, – настойчиво сказал Брэкфорд, подхватывая Хомера под руку.
Хозяин таверны сразу же узнал клиента, но не подал вида, и учтиво провел спутников в отдельную кабинку, где их не могли видеть посетители, сидевшие в баре.
– Пожалуй, выпью стопочку рома из Вест-Индии, – проговорил Брэкфорд, – со стаканчиком воды. А ты?
Хомер улыбнулся и посмотрел на хозяина таверны.
– А мне чая или кофе, что у вас есть, – заказал он.
– Выпей со мной как положено, – сказал Брэкфорд.
Хомер отрицательно покачал головой.
– Вот уже год, как я не прикасался ни к рому, ни к виски. Вообще больше не пью, даже ни вина, ни пива.
– Одна маленькая стопочка рома тебе не повредит, – сказал Брэкфорд.
Хомер натянуто улыбнулся.
– Тогда со мной будет кончено. Стоит мне только вновь попробовать, тогда заведусь и уж не знаю, когда остановлюсь. Я слишком долго провалялся в грязи и вовсе не собираюсь падать в нее снова.
Брэкфорд подмигнул хозяину таверны.
– Принеси ему порцию рома и кофе, раз он так хочет. Если я не смогу убедить его выпить – выпью сам.
– Я не хотел обидеть, – начал оправдываться Хомер, когда хозяин таверны удалился. – Но урок я усвоил твердо. Во всяком случае, спасибо за предложение.
Разговор стал каким-то бессвязным, пока не принесли заказанное. Хомер тщательно размешивал сахар в чашке черного кофе, а Брэкфорд поднял свой бокал.
– Счастливого плавания!
Он немного отпил и добавил:
– Давай, присоединяйся ко мне.
Хомер пристально посмотрел на него, впервые отдавая себе отчет, что тот вел себя до странности настойчиво.
– Я же сказал, не могу пить, – коротко отрезал он.
Брэкфорд оставался радушным, словно не замечал раздражения спутника.
– Ладно, поставлю бокал вот тут, если вдруг передумаешь, – проговорил он, пододвигая бокал ближе к собеседнику.
Хомер больше не стал протестовать, поэтому ничего не ответил, но глаза его сузились. С какой стати родственник Джеримайи Рейкхелла желает ему зла? Этого он никак не мог понять.
Оставив ром нетронутым, Хомер выпил вторую чашку кофе, и вскоре после этого они разошлись каждый в свою сторону. По дороге домой помощник заглянул в небольшой бар, где заказал мяса, и продолжал раздумывать над странной встречей. Внезапно ему в голову пришло наиболее вероятное объяснение.
Возможно Брэкфорд Уокер хотел использовать его в качестве орудия, чтобы создать проблемы Джонатану Рейкхеллу. Первый помощник капитана, который пьет втайне от всех, может причинить непоправимый вред в долгом путешествии. Эта мысль была настолько неприятна, что Хомер попытался отогнать ее прочь, но она продолжала свербить в мозгу.
Возможно ему никогда не удастся выяснить подлинных мотивов Уокера, но он был уверен в одном: никогда впредь не поверит он этому человеку.
Руфь Баркер быстро перебралась в огромный дом Рейкхеллов, и ее надежда выйти замуж за Джонатана крепла день ото дня. Она встречалась с ним за завтраком, в обед, за ужином и также всякий раз, когда он проводил время с Джулианом и Дэвидом, а происходило это ежедневно и не менее, чем по часу. Джонатан всякий раз удивлялся и его умиляло, когда Дэвид называл ее мамой. Вскоре Руфь почувствовала, что недалеко время, когда и Джулиан начнет обращаться к ней точно также. Может быть ребенок заронит эту мысль в голову отцу.
Однажды, за неделю до намечавшегося отплытия Джонатана в Китай, возвратился клипер компании «Рейкхелл и Бойнтон», затративший на путешествие от Кантона до Нью-Лондона сто два дня, всего лишь на сорок восемь часов больше рекорда, установленного Джонатаном на «Летучем драконе». Капитан корабля, Сэмюель Грин, в тот же день был приглашен на ужин в дом Рейкхеллов, поскольку Джонатан горел нетерпением услышать новости из Китая.
Седовласый капитан приехал как раз в тот момент, когда Джонатан закончил играть с ребятами. Дети уже поужинали, и Руфь готовила их ко сну.
– Нет, мама, – сказал Дэвид, впервые отчетливо выговаривая слова.
Джулиан, который был на год старше своего кузена, гораздо лучше справлялся с английским.
– Мы еще поиграем, мама.
Джонатан улыбнулся, но не сделал ни малейшей попытки поправить ребенка.
– Делайте так, как вам велят делать, – сказал он, подхватывая их обоих и передавая Руфи.
– Справишься сразу с двумя драчунами?
Покрасневшая и взволнованная, она смогла лишь вымолвить:
– Конечно.
Спускаясь вниз по лестнице, она нежно прижала малышей и проговорила:
– Вы мои хорошие мальчики, такие хорошие маленькие джентльмены.
Сверху до нее донесся одобрительный смешок Джонатана. Похоже, предпринятая ею кампания развивалась гораздо успешнее, чем она смела надеяться.
К тому времени, когда Руфь вернулась в гостиную, заглянув сначала на кухню посмотреть, как шли дела у повара, Сэмюель Грин и Джеримайя Рейкхелл потягивали виски с водой, тогда как Джонатан, как всегда, отдал предпочтение бокалу белого сухого вина, импортируемого из Испании.
Руфь была просто поражена, когда он поднялся с места, наполнил еще один бокал вина и вручил ей. Он обращался с ней так, словно она была его женой!
– Я провел всего лишь одну неделю в Вампу, выгрузив пряности, полученные от Толстого Голландца из Джакарты, и взял на борт груз, приготовленный для меня Сун Чжао, – рассказывал Сэмюель Грин. – Так что у меня не было времени, чтобы узнать все местные новости. Я оставил днем в вашем офисе список привезенных товаров.
– Я уже просмотрел его, – ответил Джонатан. – Чай, шелк и фарфор. Завтра мы вместе внимательно посмотрим его еще раз.
