Текст книги "Китайская невеста"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)
Голос Джонатана звучал слишком обыденно, когда он спросил:
– А как тебе сам Сун Чжао, Сэмюель?
– Сотрудничество с ним очень ценно, должен я вам сказать! «Рейкхелл и Бойнтон» – его излюбленные торговые партнеры. Пара американских компаний, большинство британских и французских занимаются контрабандой опиума, и Сун не намерен вести с ними никаких дел. Ненависть его к торговцам опиумом столь же яростна, как и у наместника Гуандуна, Лин Цзи-сюя.
Джонатан отлично знал отношение Чжао к опиуму.
– Как его здоровье?
– Я видел его впервые и мне показалось, что с ним все в порядке. Он обеспокоен, как и все. Все в поселении считают, что наместник излишне жестко и слишком быстро решил положить конец торговле опиумом. Некоторые из торговцев, к примеру, Оуэн Брюс – просто взбешены.
– Брюс – один из отъявленных мерзавцев, поэтому вполне естественно, что он расстроен.
– Но это не мешает ему оставаться подданным королевы Виктории, и тоже можно сказать о дюжине других, кто вывозит опиум из Индии.
Руфь не смогла удержаться и вмешалась в разговор.
– Как же им удается провезти контрабанду?
– Кантон распложен в семидесяти пяти милях от моря, – пояснил Джонатан. – Иностранные корабли поднимаются вверх от дельты Жемчужной реки, а там – множество островов с бесчисленным количеством укромных мест, небольших заливчиков и бухточек по обоим берегам реки. Более укромного места для местных контрабандистов и не сыскать.
– Значит они китайцы?
– Почти все без исключения. Иностранные торговцы бросают якорь на очень короткое время, на час или два. Контрабандисты подплывают к ним на больших джонках, или же к кораблю устремляется целый флот крохотных сампанов. В них перегружают опиум, который обычно прячут в корзинах для чая. Серебро переходит из рук в руки, на этом операция заканчивается.
– Наместник, – добавил Сэмюель, – настроен предать смерти каждого контрабандиста-китайца. Он начинает прижимать и иностранцев, в особенности тех, кто осмеливается использовать свои фактории для тайного хранения опиума. Именно тут и кроется главная опасность. У адмирала Эликзандера в дельте реки недалеко от Вампу стоит мощная королевская эскадра, и если Лин Цзи-сюй начнет арестовывать и карать британских подданных, то тогда черт знает что начнется, прошу прощения, мадам.
Джонатан задумался над словами капитана.
– Британское правительство испытывает давление со стороны своих торговцев, которые зарабатывают огромные состояния на торговле опиумом. Однако британцы не единственные, у кого неплохо идет торговля этим зельем.
– Воистину так, – со вздохом произнес Джеримайя. – Я знаю несколько торговых компаний в Массачусетсе и Род-Айленде, которые давят на президента Америки Ван Бурена, чтобы тот направил несколько военных кораблей в Кантон защитить их интересы в торговле опиумом. Французы, голландцы, датчане и все остальные, – точно также давят на свои правительства.
– Суть проблемы в том, – сказал Джонатан, – что Китай почти полностью изолирован от внешнего мира. Император и его советники не понимают действий Запада и не собираются учиться, и в то же время нам здесь, на Западе, нужно очень много узнать о китайцах. Кроме Вампу и Макао, Китай все еще закрыт для иностранцев. Лишь немногим из нас время от времени дается право посетить Кантон, и, если верить слухам, часть миссионеров все-таки проникла в страну и находится в ней нелегально. Однако в действительности Китай очень закрытое общество, да к тому же неохотно покупает западные товары. Стоит ли тут удивляться, что некоторые западные торговцы принялись за прибыльную торговлю опиумом?
– Что же будет в Китае? – спросила Руфь, широко раскрыв глаза.
– Один Всевышний может ответить на этот вопрос, – сказал Джонатан. – Сэр Уильям Эликзандер – прекрасный джентльмен. Дядя Алан знает его гораздо лучше, чем Чарльз или я; однако лишь на основе собственного общения с ним могу совершенно однозначно заявить, что это культурный и сострадательный человек. Тем не менее, он обязан выполнять приказы. Если британские подданные подвергаются притеснениям и насилию, если их калечат и тем более убивают, то он будет обязан нанести ответный удар.
Когда убирали похлебку из моллюсков и ставили на стол большие блюда с меч-рыбой, которая предшествовала мясу, Джонатан повернулся к Сэмюелю и спросил:
– Что нового в Макао?
– Очень мало. Португальцы стараются не обижать китайцев, и наоборот. – Сэмюель улыбнулся. – Ходит слух, правда, я его не разделяю и может быть не стоит говорить.
– В нашем деле всякий слух может оказаться полезным, – заметил Джеримайя.
Сын кивком согласился с точкой зрения отца.
– Итак, – заявил капитан. – У Сун Чжао есть дочь, настоящая красавица.
Джонатан почувствовал, как его охватило волнение при упоминании о Лайцзе-лу. Он надеялся, что голос не выдаст всей глубины переживаемых им чувств, когда сказал:
– Я слышал о ней.
Что-то в этих словах заставило Руфь быстро взглянуть на Джонатана, но его лицо осталось непроницаемым.
– Я видел ее всего лишь раз, она так прекрасна, что я чуть не лишился чувств. Я выходил со склада ее отца, когда она подходила под охраной самого высокого и самого здорового китайца из всех когда-либо виденных мною. У него был меч, похожий на турецкий ятаган, который и поднять-то не всякому по силе, не то чтобы им сражаться.
Джонатан с облегчением улыбнулся. Если Лайцзе-лу продолжала оставаться под охраной Кая, то о ее благополучии можно было не волноваться. Кай был мастером древних боевых искусств Китая и даже научил Джонатана многим приемам.
– Доводилось ли тебе встречаться с маркизом де Брага, португальским генерал-губернатором Макао, Джонатан? – поинтересовался Сэмюель.
– Нет, но премного о нем наслышан. Он невообразимо богат, и, говорят, содержит целый табун европейских и китайских наложниц. У него диктаторские замашки, и он жестоко наказывает всякого, кто не подчиняется и даже пытается оспорить его эдикты.
– Вот, вот, – подтвердил Сэмюель. – Ходят слухи, об этом я узнал буквально накануне отплытия, – а большинство американцев и англичан в Вампу расценивают это как факт – этот дон Себастьян хочет жениться на дочери Сун Чжао.
Несмотря на постоянный загар, Джонатан побледнел.
– Это невозможно, – пробормотал он.
Не подозревая, что бередит больную рану в сердце Джонатана, Сэмюель Грин усмехнулся:
– Согласно другому слуху, император и его семья рассматривают ее как невесту для некоего Шан-Вэя, молодого кузена императора. Говорят, будто он много пьет, что довольно большая редкость в Китае, насколько я понимаю. Ради самой девушки, надеюсь, этого не случится. Как тебе хорошо известно, малейшее пожелание императора является законом, и ни один китаец не в состоянии отвергнуть подобное предложение.
Обычно Джонатан умел контролировать и скрывать свои чувства, но тут руки его задрожали, и он перестал есть.
Капитан продолжал болтать, с наслаждением пересказывая слухи.
– Постоянные жители поселения близ Кантона делают ставки на португальца. Дело осложняет то, что, как говорят, дочь Суна в кого-то влюблена. Никто не знает кто он, китаец или иностранец, но все сходятся во мнении: какова бы ни были причина – его нет в Кантоне. Во всяком случае все это происходило около трех месяцев назад; на момент моего отплытия ее отец, как говорят, дал ей шесть месяцев сроку выйти замуж за этого человека. Если она не обвенчается с ним к концу полугодового срока, и если не вмешается император, он отдаст ее за маркиза де Брага.
Джеримайя понял причину страданий сына и молча разделял его чувства. Руфь понимала лишь одно: Джонатан был очевидно расстроен.
Сэмюель пожал плечами.
– Что бы ни произошло, это не отразится на наших торговых отношениях с Сун Чжао.
– Мог бы ты сказать поточнее, – хрипло спросил Джонатан, – откуда все эти слухи?
Сэмюель, удивленный его настойчивостью, ответил:
– Не могу назвать тебе ни одного конкретного человека. Американские и британские представители, их помощники, кое-кто из капитанов, занимающихся торговлей на Востоке и постоянно проживающих в кантонском поселении – похоже все знают об этом. Пока я был там, эта тема была главной из всех местных пересудов. Может быть оттого, что сама девушка так прекрасна.
Тонкая полоска морщин обозначилась около губ Джонатана.
Сэмюель повернулся к Руфи и пояснил:
– Иностранцы, приезжающие в Кантон, фактически лишены возможности общаться с дочерью Суна. Здоровенный телохранитель оторвет голову каждому, кто попытается приблизиться к ней. Но она настолько красива, что мужчины влюбляются в нее с первого взгляда, даже увидев ее на расстоянии.
Внезапно Руфь озарило, почему Джонатан не находит себе места. Очевидно и он влюбился в прекрасную китаянку.
Пить кофе все перешли в гостиную. Джонатан замкнулся, судя по всему, глубоко задумался. После отъезда Сэмюеля Грина, проводив гостя до дверей, он вернулся в гостиную и обратился к отцу:
– Завтра утром я не смогу позавтракать с тобой, папа, – сказал он. – Я с раннего утра отправлюсь в док.
– Я так и думал.
Джеримайя поднялся с места, пожелал спокойной ночи Руфи, затем, помедлив некоторое время в дверях, добавил:
– Обязательно скажи, если тебе потребуется какая-либо помощь от меня, чтобы ускорить отплытие, Джонни.
Джонатан стал расхаживать по комнате, как обычно поступал в состоянии глубокого волнения.
Здравый смысл подсказывал Руфи Баркер, что ей следует удалиться, но она испытывала сильное желание узнать обо всем подробнее. Возможно она ошибалась, лелея всю жизнь мечту, что в один прекрасный день Джонатан женится на ней. И вот теперь, когда, кажется, он вновь может ускользнуть от нее, она решила сражаться за свое счастье. И хотя Руфь не отличалась храбростью, она сказала себе, что обязана дать ему понять, что он ей дорог.
Джонатан прекратил мерить комнату шагами и остановился перед нею.
– Я надеялся побыть дома подольше, хотел помочь тебе освоиться с повседневной рутиной. Надеюсь, тебе не станет слишком трудно из-за того, что я отправлюсь на Восток раньше, чем намечал.
– Уверена, что справлюсь с любыми проблемами, которые могут возникнуть, и можешь не беспокоиться о Джулиане.
Она помолчала, задерживая дыхание, затем с трудом произнесла:
– Мне будет очень не хватать тебя, Джонни.
Ее голос заставил его взглянуть на нее пристальнее, а выражение ее глаз досказало то, чего она не решалась выразить словами. Неожиданное открытие поразило его, а так как он меньше всего на свете хотел причинять ей боль, то он опустился в кресло напротив и сказал:
– Выпьем еще по чашечке кофе, давай?
– Чайник холодный. Пойду принесу горячий кофе.
Сердце Руфи бешено колотилось, она быстро вышла из комнаты.
Вернувшись, Руфь увидела, что Джонатан сидел и торопливо делал пометки на листке бумаги. Она уже успела справиться с охватившим ее волнением.
Джонатан отложил бумагу в сторону, поблагодарил за кофе и мягко сказал:
– Мы с тобой давно знаем друг друга.
– Да, очень давно, – согласилась Руфь.
Как живо помнила она, как по субботам, еще очень юной девушкой, носила отцу обед в док, с надеждой увидеть Джонатана и перекинуться с ним несколькими словами.
– Ты была подругой Луизы, ее единственной подругой, – продолжил он. – Точно также мы с Эдмундом были почти братьями. Когда его не стало, ты сделалась для меня еще ближе.
Хотя мозг Джонатана неотступно возвращался к неотложным делам, связанным с подготовкой К отплытию, он понимал, что должен сосредоточиться на этой деликатной ситуации.
– При обычных обстоятельствах вполне возможно мы с тобой в какой-то момент в будущем могли бы пожениться.
Руфь храбро ответила взглядом на его взгляд, каким-то чудом сумела собраться с силами и спросила:
– Но теперь обстоятельства необычные?
– Ты слышала, что рассказывал Сэмюель Грин за столом, – произнес Джонатан, – поэтому, возможно, догадалась об остальном.
Не доверяя своему голосу, Руфь молча кивнула.
– Я полюбил Лайцзе-лу, когда находился на Востоке и работал у ее отца. Она тоже полюбила меня. Может быть, ты уже слышала от Луизы то, о чем я хочу рассказать тебе. Луиза и я, мы… поступили неблагоразумно. Накануне моего отплытия в Китай. Джулиан родился, когда я был в Китае. Мы с Луизой поженились тайно в тот же день, когда я вернулся домой. Ради нее и ради Джулиана наши семьи договорились сделать вид, будто бы мы поженились до моего отплытия.
– Я знала, – просто ответила Руфь.
– Я ни разу не писал Лайцзе-лу, потому что не знал как объяснить ей то, что произошло. Теперь я должен успеть добраться до Кантона за три месяца. Учитывая то, что рассказал Сэмюель про срок, установленный ее отцом, а это, как я опасаюсь, так и есть.
Руфь попыталась ухватиться за тонкую соломинку надежды.
– Что будет, если ты опоздаешь и найдешь, что она уже замужем?
– Не могу этого допустить, – сумрачно ответил Джонатан. – Мой новый клипер самый быстроходный из всех когда-либо построенных кораблей, надеюсь, мне удастся домчаться до Кантона вовремя. Понимаешь, несмотря на нашу долгую разлуку, я уверен, что Лайцзе-лу все еще любит меня так же, как я люблю ее.
Джонатан резко встал, приблизился к Руфи и взял ее за плечи.
– Ты замечательная женщина, Руфь, и я желаю тебе самого настоящего счастья, такого, о каком только можно молить Всевышнего.
Затем он быстро вышел из комнаты.
Долгое время Руфь сидела неподвижно. Затем собрала на поднос пустые чашки и отнесла их на кухню. Понимая, что ей не уснуть, осталась на кухне и долгое время тщательно мыла и вытирала чашки, блюдца и чайник. Наконец поняла, что не может оставаться здесь до бесконечности, взяла керосиновую лампу и пошла наверх.
Поднявшись к себе в комнату, Руфь решив уйти из дома, присела у окна, глядя на черное ночное море, которое отняло у нее мужа и теперь не хотело отпускать человека, которого она любила.
Послышался стук в дверь, и в комнату проскользнула Ву-лин, глаза которой излучали заботу и сострадание.
– Мисс Руфь грустит, – проговорила она, намеренно по-английски, поскольку Руфь проводила с ней много времени, стараясь научиться этому языку.
Опустив голову, Руфь промолчала.
Юная китаянка приблизилась, опустилась подле нее на колени, затем обняла.
– Мужчина, которого любит мисс Руфь, любит другую, – сказала Ву-лин.
Поразительно, чтобы кто-то в столь юном возрасте обладал такой проницательностью. Руфь даже подумала, не наделена ли девушка природной мудростью.
– Неужели мои чувства были столь очевидны?
Ву-лин покачала головой.
– Кроме меня никто не замечал, но я видела. Мисс Руфь была так добра и так внимательна ко мне. Я заметила. Я видела, как она любит мистера Джонатана. Но мистер Джонатан любит другую.
Глядя в пытливые глаза девушки, Руфь обняла ее, затем вымученно улыбнулась.
– Никто еще не умер из-за разбитого сердца. Эта болезнь доставляет неудобства, но она не смертельна.
Ву-лин порывисто и легко поднялась с пола, придвинула керосиновую лампу и поставила маленький столик между собой и Руфью.
Руфь почти физически ощутила возбуждение, охватившее девушку, и с любопытством посмотрела на нее.
Опустив руку в карман своего нового, сшитого на западный манер халата, Ву-лин тихонько рассмеялась, достав пучок гладких палочек, перевязанных шелковой тесемкой.
Взяв палочки из рук девушки, Руфь увидела, что они раскрашены во все цвета радуги.
Ву-лин улыбнулась, затем сделалась очень серьезной.
– Моя бабушка, прабабушка Дэвида, обучила меня древнему искусству определения будущего по палочкам. Эти палочки я привезла с собой из Срединного Царства.
Руфь не была настроена играть в предсказание судьбы и демонстративно положила палочки на стол. Но китаянка проигнорировала ее отказ. Она осторожно развязала тесемку и, протянув пучок, проговорила:
– Мисс Руфь, закройте глаза и выберите одну палочку.
Не желая огорчать девушку, Руфь сделала, как просили, и, когда открыла глаза, увидела, что выбрала палочку бледно-розового цвета.
– Положите ее на стол и выберете еще одну, – скомандовала Ву-лин.
В конце концов Руфь выбрала из пучка шесть палочек, в том числе самую темную и самую светлую. Только сейчас ей пришло в голову, что они сделаны из слоновой кости, и, очевидно, являлись в такой бедной семье, как у Ву-лин, большой ценностью. Юная китаянка перегнулась через стол, в ее глазах застыло серьезное выражение, быстрыми движениями она складывала полдюжины палочек в различные фигуры, внимательно их рассматривая, затем вновь собирая их вместе и перемешивая.
Руфь, несмотря на сердечные раны, с изумлением наблюдала за ее действиями, полагая, что та старается подобрать гармоничные сочетания цветов.
Наконец Ву-лин подняла голову, глаза ее сияли.
– Скоро печаль, съедающая сердце мисс Руфь, пройдет, как усыхает зернышко риса под горячими лучами летнего солнца.
Руфь готова была поклясться, что не считала себя суеверной, но заявление китаянки, произнесенное необыкновенно торжественным тоном, заинтересовало ее.
– Скоро в жизни мисс Руфь появится новая любовь, – объявила Ву-лин.
Не желая обидеть девушку, Руфь сдержала улыбку, но нотки недоверия все же прокрались в голос, когда она сказала:
– Неужели, Ву-лин! Хочешь сказать, что я влюблюсь в кого-то другого?
Девушка собрала палочки из слоновой кости в пучок и аккуратно перевязала их шелковой тесемкой. Она ответила на кантонском наречии, а затем повторила свои слова по-английски:
– Любовь имеет множество лиц.
Эти слова она произнесла загадочно и многозначительно, словно пророк, и прежде чем Руфь успела задать ей еще вопрос, выскользнула из комнаты.
* * *
Джонатан и оба его помощника лихорадочно работали, чтобы подготовить «Лайцзе-лу» к дальнему плаванию на Восток.
Груз из легких ткацких станков, пользовавшихся в Китае большим спросом, аккуратно сложили в трюме. На борт грузили запасы соленой рыбы и вяленого мяса, на рынках Нью-Лондона и в его окрестностях закупали лимоны и грейпфруты, позволяющие избежать цинги – ужаса моряков. Парусных дел мастер следил как складывали запасные паруса; лекарства, упакованные в ящики, расставили в просторной каюте капитана; птицу и живность, которую предстояло зарезать и съесть во время плавания, разместили в специальном загоне на палубе.
Первый помощник, Хомер Эллисон, и второй помощник Илайджа Уилбор – оба холостяки – поднялись на борт судна за ночь до отплытия. Боцман Оливер и другие неженатые матросы также последовали их примеру. Срочно набрали дополнительных матросов с тем, чтобы на борту было две команды, которые могли бы обеспечить безостановочное круглосуточное движение. Команда клипера состояла из трех офицеров и пятидесяти матросов. Никогда прежде ни на одном из кораблей этого класса, в создании и строительстве которых Джонатан играл первую скрипку, не было столь многочисленного экипажа, а его капитан так решительно не стремился достичь Кантона в максимально короткое время. Было темно, когда семейные члены экипажа приехали на причал в сопровождении своих жен и детей, пожелавших проводить их в дальнее плавание. Члены семьи Рейкхеллов прибыли в двух экипажах незадолго до первых лучей зари; морской сундук Джонатана отнесли в его каюту вместе с книгами и несколькими банками варенья и другими деликатесами, предназначенными лично для него.
Джеримайя Рейкхелл следом за сыном сошел с первого экипажа, маленький Джулиан без посторонней помощи спрыгнул на землю. Дэвид попытался последовать примеру кузена, но высота была большой, и он колебался, когда Руфь Баркер, выходившая последней, подхватила его и поставила на землю. Во втором экипаже, приехала сестра Джонатана – Джудит Рейкхелл Уокер, двое ее детей и Ву-лин. Брэкфорда Уокера нигде не было видно, а озабоченная Джудит не могла объяснить отсутствие мужа.
Джонатан почувствовал облегчение от того, что муж сестры не присутствовал при проводах. Ненависть Брэкфорда к нему проступала столь явно, что окажись он здесь, каждый в этой небольшой компании чувствовал бы себя неловко.
Обычно отплытие главного корабля компании «Рейкхелл и Бойнтон», отправлявшегося в почти полукругосветное путешествие, сопровождалось торжественными проводами. Рабочие доков, служащие контор, плотники, корабельные мастера, строившие клипер, собирались пожелать судну хорошей скорости. Оркестр играл веселые мелодии, а сотни жителей Нью-Лондона приходили на причал поучаствовать в празднестве.
Но это отплытие не было обычным. «Лайцзе-лу» отправлялась ранним утром, когда в большинстве жители города еще не проснулись. Торопясь в путь, Джонатан отказался от церемоний. Он взял у Ву-лин письмо, адресованное в Кантон ее бабушке – единственной родственнице, оставшейся в живых – и пообещал не только доставить адресату, но и прочитать ей написанное.
Обняв племянника и племянницу, Джонатан повернулся поцеловать сестру.
– Хорошей погоды и попутного ветра, Джонни, – пожелала Джудит, – желаю тебе добраться до Кантона вовремя.
Руфь сделала шаг вперед.
– Передай это от меня Лайцзе-лу, пожалуйста, – сказала она и, открыв маленькую книгу, показала ему засушенный цветок розы, заложенный между страницами.
Он взял книгу и легонько поцеловал ее в щеку.
– Для меня этот подарок значит больше, чем ты думаешь, – произнес он. – Лайцзе-лу так же будет его беречь.
Джеримайя Рейкхелл прощался недолго. Отец и сын многое могли сказать друг другу, но они так хорошо знали друг друга, что слова были бы совершенно излишни.
– Ты отплываешь с хорошим ветром, Джонни, – сказал отец, пожимая руку сыну.
– Да, сэр.
Джонатан улыбнулся ему, поглубже натянул треугольную шляпу на голову и, зажав подмышкой книгу с заложенной между страниц розой, широкими шагами пошел по пирсу.
Серебряный свисток Оливера приветственно возвестил о появлении капитана на борту.
Джонатан прошел в капитанскую рубку, где его поджидали оба помощника. Хомер Эллисон не терял времени и уже поставил топовые и джибсовые паруса. Хомер и Илайджа обменялись приветствиями с капитаном.
– Первую вахту я понесу сам, джентльмены, – сказал им Джонатан и приказал Оливеру свистать отплытие.
На реке не было кораблей, когда клипер медленно двинулся по течению. Джонатан решил отплыть не прибегая к помощи паровых толкачей, которые в последнее время часто применялись в бухте. День разгорался, корабль встал под ветер, условия для плавания – идеальные.
– Ослабляй, ставь все паруса! – скомандовал Джонатан. – Поднять паруса!
Матросы, заняв свои места, принялись за работу.
Команды последовали в более быстром темпе.
– Ставь марсовый! Главные топовые паруса! Держи круче к ветру! Ставь топовые и основные! Вяжи!
Хлопая, пока не наполнились ветром, огромные паруса взвились над стройными линиями клипера.
Берег поплыл в сторону под углом в двадцать градусов и клипер «Лайцзе-лу», набирая скорость, устремился в сторону залива Лонг-Айленд. Судну предстояло проследовать дальше мимо мыса Монтаук – восточной оконечности Лонг-Айленда – в открытую Атлантику, затем повернуть на юг вдоль береговой линии Соединенных Штатов в Карибское море, преодолев первые мили долгого путешествия.
Клипер начал слегка подпрыгивать и покачиваться как пробка, совершая движения, знакомые каждому мореплавателю. Зеленые воды расступались, пузырящаяся белая пена разбивалась о крутые борта, белые паруса реяли над кораблем. Вдыхая запах соленого морского воздуха, который он так любил, Джонатан знал, что лег на курс.
– Я в пути, Лайцзе-лу, – беззвучно произнес он. – Жди меня, моя единственная любовь.
