Текст книги "Китайская невеста"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)
Принцесса Ань Мень негромко вздохнула.
– «Китайский заморский дьявол» сказал те же слова, что я неоднократно повторяла моему брату. Тот, кто видит нас униженными и оскорбленными, не способен видеть происшедшего глазами императора, который обязан видеть далеко в будущее.
– Тебе легко так говорить, – с горечью в голосе произнес брат. – Ты не войдешь в историю как человек, проигравший эту войну.
– В последующих веках, благодаря переменам к лучшему, которые произойдут здесь, – смело заявил Джонатан, – Даогуана станут прославлять как великого и дальновидного победителя.
Ань Мень была благодарна Джонатану за оказанную поддержку.
– Ты мудр не по годам, Рейкхелл Джонатан, – сказала она. – А теперь мы хотели бы обсудить с тобой еще один вопрос. Кто эта заморская девушка необыкновенной красоты, которая прибыла вместе с тобой в Запретный город? Она не похожа на Лайцзе-лу, но столь же прекрасна своею собственной красотой.
Удивленный интересом, проявленным к Молинде, о которой принцесса, наверное, узнала от своих придворных, Джонатан коротко рассказал о прошлом девушки.
– Может быть, вы продадите ее нам, – предложила Ань Мень.
– Она абсолютно свободная женщина, поэтому ее нельзя ни купить, ни продать, – твердо ответил он. – Кроме того, ее ожидает важный пост.
Джонатан стал объяснять, что он и Чарльз намерены предложить Молинде возглавить китайский филиал их компании.
Сестра и брат обменялись многозначительными взглядами.
– Значит, у нее неплохо работает голова? – спросила принцесса.
– Полагаю, она знает о морской торговле больше любого «заморского дьявола» в Вампу.
Глаза императора заблестели.
– Столь же мудра, сколь и прекрасна, – пробормотал он. – Редкое сочетание.
Джонатан испугался, что он предложит ей место среди своих наложниц, чему трудно было бы воспротивиться, не нанеся оскорбления императору.
– Сможет эта женщина работать на вас, если будет замужем? – быстро спросила Ань Мень, читая мысли Джонатана и желая избавить его от опасений.
– Не вижу причин, почему бы нет, – проговорил Джонатан, стараясь скрыть свое удивление. – Но я не знаю никого, кто хотел бы взять ее в жены.
Ему хотелось знать, известно ли принцессе об отношениях Молинды с Чарльзом, а также то, что тот не может жениться на ней.
– Нам интересно, – пояснила принцесса, – насколько то, что ты рассказываешь о ней, соответствует действительности.
Небесный император потер от удовольствия руки и рассмеялся:
– Скоро мы это узнаем.
Ань Мень пояснила американцу, что вот уже долгое время они подыскивают жену своему кузену Шан-Вэю. Им требуется девушка, обладающая твердым характером, а также мудростью и красотой.
– Я, разумеется, не могу говорить за Молинду, – ответил Джонатан. – Честно признаюсь, не знаю, как она отреагирует на подобное предложение. Но думаю, что знаю ее достаточно хорошо. Она намерена доказать, что способна добиться успеха в мире мужчин.
Глаза Ань Мень заблестели.
– Это ее качество восхищает меня более других. Может быть, ты расскажешь ей о нашей беседе, чтобы она не удивлялась, когда я буду беседовать с ней.
– О, конечно, мадам.
Император резко поднялся с места, подошел к раздвижной двери и удалился. Сестра не обратила никакого внимания на его уход.
– Прежде чем ты покинешь Запретный город, у нас еще будет причина снова встретиться, Рейкхелл Джонатан.
Он поклонился и, пятясь, направился к выходу. Там его ждал эскорт, готовый проводить обратно в гостевой дом.
«Император, – думал Джонатан, – несмотря на несметное богатство и абсолютную власть, вверенную ему, – одинокий человек. Лишь прибегая к неуклюжим уловкам, мог он наслаждаться краткими мгновениями нормального человеческого общения с другими людьми. Стоит ли удивляться, что он так мало знал о мире, находящемся вне пределов его ограниченного существования».
Чарльз и Молинда вместе сидели в саду, оба с любопытством ожидали рассказа об аудиенции. У Джонатана не было возможности переговорить с кузеном с глазу на глаз, поэтому он сразу перешел к существу дела, касавшегося непосредственно девушки.
– Молинда, – сказал он, – уверен, тебе известно, что мы с Чарльзом на протяжении многих дней обсуждали возможность предложить тебе пост директора, управляющего всеми делами компании «Рейкхелл и Бойнтон» в Китае. В твое ведение отойдут пакгаузы и конторы в Кантоне, которые унаследовала моя жена, и ты могла бы поселиться в имении Сун Чжао.
– В мире нет ничего, чего я могла бы еще желать, – горячо ответила девушка.
– Я говорю об этом сейчас, не получив окончательного одобрения Чарльза, потому что возникли новые обстоятельства.
Джонатан рассказал ей о попытках императора и его сестры найти жену для своего кузена.
– Они считают, что ты могла бы оказаться именно той женщиной, которая необходима ему, – сказал он, пересказав разговор, состоявшийся в пагоде.
Молинда, казалось, замкнулась в себе, словно отгородилась от мира створками раковины. Глаза ее затуманились, на лице не отразилось никаких эмоций. Она сидела совершенно неподвижно.
Чарльз был поражен.
– Разве членам императорской семьи разрешено жениться на простолюдинках? К тому же на иностранках?
– Шан-Вэй сохранит свое положение мандарина, насколько могу судить по китайским законам, – ответил Джонатан, – этот же статус автоматически приобретает его жена. Но впредь ему не будут оказывать подобающие его императорскому происхождению почести, а его дети автоматически лишатся прав наследовать императорский трон.
Молинда глядела в пространство и, казалось, совершенно не слышала его. Чарльз и Джонатан сочувствовали ей, понимая, насколько она была взволнована.
Однако они не знали, что ее ум был абсолютно ясен, она взвешивала проносившиеся в голове мысли. Ей не только сделали деловое предложение, о котором она страстно мечтала, но теперь ей еще давалась возможность достичь материального благополучия и социального положения, намного превосходившего ее самые смелые мечты.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Молинда удалилась в отведенную ей комнату в гостевом доме и оставалась там до конца дня и всю ночь. Вечером Джонатану пришлось послать поднос с ужином ей в апартаменты, но съела она очень мало.
Ни Чарльз, ни Джонатан не могли догадаться, что за мысли проносились у нее в голове, но и не могли удержаться, чтобы не обсудить возможные последствия ее замужества для их компании.
– Я бы сказал, – заметил молодой англичанин, – мы довольно быстро смогли бы завоевать значительную часть китайской торговли.
– Может быть, да, а может быть, и нет, – осторожно ответил Джонатан. – В Англии совершенно иные традиции, лица королевской крови делают частные вложения. Но в Китае император и члены императорской семьи считают занятие бизнесом, не достойным их божественного происхождения.
– Все равно, этот брак не повредит нам.
– Да, это уж точно. Как жена кузена императора, Молинда по своему общественному статусу окажется выше всех в провинции Гуандун, даже выше императорского наместника. Поэтому вполне вероятно, что китайские торговцы скорее всего станут добиваться ее расположения, предлагая ей лучшие из своих товаров.
Чарльз усмехнулся.
– Что ж, мне кажется, по крайней мере с полдюжины компаний были бы не прочь очутиться на нашем месте.
– Но не раньше, чем меня исключат из списка разыскиваемых. Опасаюсь, королевский флот может ополчиться на компанию «Рейкхелл и Бойнтон» из-за моего участия в рядах повстанцев.
– Адмиралтейство не обладает достаточным влиянием. Кроме того, ты неверно истолковываешь британский характер, Джонатан. Как только я дам четко понять в определенных местах, что ты сражался, чтобы отомстить за смерть тестя, тебя начнут считать героем в Лондоне.
Улыбка исчезла с лица Чарльза.
– Меня волнует то, как мы вытащим тебя из Китая. Сейчас, когда в Нанкине ведутся мирные переговоры, большая часть британского флота вернулась в Кантонский залив и на новые стоянки близ Гонконга. Это еще сильнее осложняет нашу задачу проскочить в открытое море, тем более на таком заметном судне, как твой клипер.
Прежде чем Джонатан успел ответить на этот вопрос, в комнату вошла Молинда, и оба кузена невольно задали себе один и тот же вопрос, случайно ли она облачилась в юбку и лиф из желтоватого шелка, с диадемой в форме хризантемы в своих великолепных волосах. Несомненно, она отлично знала, что желтый цвет считался императорским цветом. Где она достала этот костюм, также явилось для них загадкой. Однако и Чарльз, и Джонатан отлично знали находчивость Молинды и не сомневались, что она получила все это от слуг из окружения императора.
Молинда не дала им никаких объяснений по поводу своего одеяния, а вместо этого засыпала вопросами относительно торговой деятельности компании на Востоке. Отвечая со всей подробностью на заданные вопросы, кузены поняли, что ее владение вопросами торговли в этом регионе оказалось гораздо более глубоким, нежели они полагали.
– Мне хотелось бы узнать относительно дальнейшей судьбы мореходных джонок, которые Сун Чжао направил на сохранение Толстому Голландцу в Джакарту. Когда они вернутся оттуда, они также будут отданы в мое распоряжение?
– Я почти забыл про существование этих джонок, – чуть слукавил Джонатан. – Их рейсы между китайскими городами и иностранными портами, такими, как Бангкок и Манила, составляли большую часть бизнеса моего тестя. Если тебе удастся оживить хоть часть этой торговли, то это будет великолепным достижением.
– Это не так уж и трудно, как вам кажется, – ответила она, с готовностью принимая вызов.
Кузены обменялись быстрыми взглядами, а Чарльз сказал:
– Мы предоставляем тебе право действовать самостоятельно, но в таком случае тебе придется нанять компетентного помощника, если ты собираешься действовать с таким размахом.
– Какие ограничения вы налагаете на мою деятельность? – спросила она.
– Никаких, – быстро ответил Джонатан. – Фактически, если ты собираешься взвалить на себя это тяжкое бремя, нам с тобой нужно выработать некоторое соглашение по части распределения доходов.
– Меня удовлетворит десять процентов от полученной прибыли, – сказала она, потупив глаза и скромным голосом. – В конце концов, ведь это вы владеете судами и складским комплексом.
Предложенные ею условия были настолько справедливыми, что оба согласились без дальнейших обсуждений. Предстояло урегулировать еще множество деталей, но их беседа была прервана посыльным в желтой униформе, который объявил, что присутствие Молинды требуется в другом месте.
– Может быть, мне следует переодеться в нечто более подходящее, – сказала она.
– Вас ждут незамедлительно, – ответил посыльный и повел ее через сад.
В последующие годы Джонатан и Чарльз горели желанием узнать, умышленно ли она надела императорскую версию своего национального костюма. При случае кто-то из них в лоб поинтересовался, намеренно ли она это сделала, но единственным ответом на этот вопрос была ее слегка уклончивая улыбка.
Когда Молинду провели в пагоду, где поджидала принцесса Ань Мень, она держалась уверенно и не сомневалась в чарах своей редкой красоты, а кроме того, вне зависимости от исхода встречи, ее деловое будущее было уже обеспечено. Годы, проведенные в рабстве, обострили инстинкт Молинды, и ей не требовалось подсказки, как следует приветствовать сестру императора. Грациозно опустившись на колени, она склонилась перед принцессой, припав лбом к полу.
Ань Мень не доводилось видеть более грациозного кэтоу, и она пришла в восхищение. Жестом принцесса пригласила гостью присесть на кресло с подушками и стала расспрашивать о ее жизни. Молинда отвечала искренне, не пытаясь скрыть или умолчать горькие моменты из своего прошлого.
– Значит, теперь ты будешь работать на Рейкхелла Джонатана в Кантоне, – сказала принцесса, когда Молинда закончила свой рассказ.
– Он будет платить мне, но работать я буду на себя, – ответила Молинда. – Придет день, когда я стану полноценным партнером Джонатана и Чарльза.
Ань Мень ясно дала понять, что полностью одобряет выбранный девушкой путь и негромко спросила:
– А есть ли в твоих планах на будущее место для мужа?
– Все будет зависеть от конкретного мужчины, – ответила Молинда.
– Буду с тобой столь же откровенна, как и ты.
Принцесса рассказала Молинде о пристрастии своего кузена к спиртному и о своей убежденности, что, женившись на соответствующей женщине, он мог бы навсегда избавиться от этого пристрастия.
– Будут ли обвинять меня, если он вновь начнет пить?
– Нет! – столь же прямодушно воскликнула Ань Мень. – Более того, даю слово, если пожелаешь, брак будет официально расторгнут. Так что твой риск сводится практически к нулю, тогда как преимущества, которые ты получаешь, став членом нашей семьи…
– Очевидны, Ваше Императорское Величество, – ответила Молинда, мягко перебивая. – От вчерашнего вечера, когда Джонатан поведал мне эту новость, я не думаю ни о чем другом.
– А, значит, ты согласна на брак?
– Нет, Ваше Императорское Величество.
Ань Мень остолбенела.
– Несомненно, – сказала Молинда, – никто не может рассчитывать, что Шан-Вэй или я согласимся на брак, не познакомившись друг с другом. Вдруг один из нас почувствует внезапное отвращение с первого же взгляда? Что, если он подумает, что я буду для него лишь заменой одной тюрьмы, в которой он содержался до сих пор, на другую?
Выражение растущего восхищения отразилось в глазах принцессы.
– Ты действительно умна и отличаешься сильным характером, – произнесла она. – Я беседовала со многими молодыми девушками, и все они соглашались выйти замуж за нашего кузена, даже не взглянув на него, – рассмеялась она, похлопав девушку по руке. – А у тебя нашлась смелость! Мне это нравится! Никто не смел возражать мне здесь. Шан-Вэй уже ждет встречи с тобой, считая, что все формальности уже закончены. Как же он удивится! Немедленно посылаю его к тебе!
Принцесса встала и торопливо скрылась за раздвижной дверью.
Молинда не могла представить себе, что ее поведение произведет такое сильное впечатление на принцессу. Опустившись в кресло, девушка сложила руки на коленях. Она удовлетворит свое любопытство и постарается быть откровенной. Однако общее дело с Джонатаном и Чарльзом для нее остается превыше всего.
Внезапно позади нее раздался глухой баритон.
– Это ты будешь Молинда?
Она ожидала, что он войдет через раздвижную дверь, но вместо этого увидела высокого, широкоплечего мужчину с точеными чертами лица, стоявшего у входа в пагоду. Молинда ощутила, как сердце ее учащенно забилось, когда она проговорила:
– А ты, должно быть, Шан-Вэй.
Молинда приветствовала его легким поклоном, а не кэтоу, дав тем самым понять, что не намерена признавать превосходство мужчины.
Он понял значение ее жеста и молча, про себя, поаплодировал ей, отвечая поклоном на поклон. Он не ожидал, что она будет держать себя так независимо, точно так же, как он сначала сомневался относительно ее несравненной красоты. Оказалось, он ошибся в обоих своих предположениях.
– Предлагаю прогуляться по саду, – произнес Шан-Вэй.
Молинда уловила нотку требовательности в его голосе, поэтому пожала плечами и проследовала за ним на открытый воздух.
– Надеюсь, тебе здесь не холодно.
– Вовсе нет.
– Отлично. Каждая стена в Запретном городе имеет уши, а я не хочу, чтобы то, что мы скажем друг другу, передали моему кузену.
Молинде и в голову не могло прийти, что в пагоде могли находиться те, кто подслушивал, поэтому она рассмеялась.
Шан-Вэй также усмехнулся, лед в их отношениях тронулся.
– Все это очень неудобно, не так ли?
– Обременительно, – согласилась она. – Мне все рассказали о тебе. Уверена, ты также знаешь всю историю моей жизни.
Он кивнул.
– Я ощущаю себя, как жеребец, выигравший соревнование, которого теперь прогуливают перед породистой кобылой.
Он подвел Молинду к каменной скамейке, стоявшей около миниатюрного водопада, и расстелил на ней большой кусок шелка, чтоб она не испачкала своей юбки.
– Мне кажется, нам следует начать знакомство с того, чтобы задать друг другу несколько личных вопросов. Тебе, наверное, хочется узнать, почему я напивался почти до беспамятства.
Его прямота поразила ее.
– Если… если ты хочешь говорить об этом.
– Ты имеешь полное право знать. Ты представить себе не можешь, насколько скучной может быть жизнь у члена императорской семьи. У него нет никаких обязанностей. Никаких, кроме как есть за одним столом с родственниками и слушать бесконечные сплетни. С какой из наложниц император провел последнюю ночь, кто из министров лишился своего поста, потому что его кэтоу был недостаточно торжественным. Мне больше по душе жизнь ученого, чтение трудов даосских философов, трудов Конфуция. Но подобные занятия считаются ниже достоинства представителя Маньчжурской династии. Я изобрел новый вариант печатного пресса, но евнухи отыскали мою лабораторию и все в ней переломали. Взамен мне привели еще одну наложницу. Я не оправдываюсь, но надеюсь, что ты поймешь, что я пытаюсь сказать.
Молинда почувствовала, что ее глубоко тронули его слова.
– Понимаю и очень сочувствую.
Неожиданная симпатия с ее стороны взволновала Шан-Вэя.
– Расскажи мне о коммерческом предприятии, которым ты собираешься заняться.
Она рассказала ему о своих договоренностях с Джонатаном и Чарльзом; по мере рассказа, энтузиазм ее нарастал.
– У тебя есть полное право радоваться, – сказал он. – Я никогда не надеялся, что увижу, как Срединное Царство открыто и свободно торгует с внешним миром.
Он поколебался.
– Мне хотелось бы помочь тебе в этом.
– С удовольствием принимаю твою помощь, твои советы и мудрость, – ответила Молинда.
– Так я решу свою проблему, – сказал Шан-Вэй. – Если мне нечем будет заняться, то захочу пить снова. А тут мне придется многому учиться, прежде чем смогу по-настоящему помочь тебе.
У Молинды появилась надежда, что их брак может оказаться удачным.
– Кай, мажордом Сун Чжао, очень хорошо разбирается в делах. Надеюсь, он согласится служить мажордомом в нашем доме. Это очень важно. Он один из руководителей тайного Общества Быков, и я попросила бы его нанять слуг, которые служили бы нам.
Шан-Вэй внимательно присматривался к ней с растущим уважением. Наконец лицо его расплылось в широкой улыбке.
Возвращая ему улыбку, Молинда подумала, что не ожидала, что он окажется привлекательным или сильным мужчиной, а он оказался наделенным обоими этими качествами.
– Было бы несправедливо вступать в брак за счет жены, – сказал он. – Чем, со своей стороны, я мог бы отплатить?
– Очень просто, – ответила она. – В Бали, где я родилась и выросла, у каждого мужа есть только одна жена, а у каждой жены есть только один муж. У меня нет недостатка в тщеславии, и я не стану счастливее, если ты возьмешь себе дополнительных жен.
– У тебя есть веские основания быть тщеславной, и я уверяю, что одной жены для меня вполне достаточно.
По выражению его лица Молинда поняла, что он страстно желает ее, и она ответит на это желание, но тем не менее она хотела уточнить еще одно обстоятельство.
– Слишком долго меня вынуждали жить в качестве наложницы. Обида переполнит меня, если моему мужу потребуются наложницы.
– В своей жизни я знал лишь наложниц, – серьезно и веско произнес Шан-Вэй. – До сегодняшнего дня я боялся женитьбы. Мне претила сама эта мысль, несмотря на то, что я чертовски устал от этих наложниц. Но ты гораздо привлекательнее, чем мне говорили. Если ты станешь моей женой, будет Очень просто исключить всех других женщин.
Молинда чувствовала, что в его голосе звучала искренность.
– Спасибо.
– Брак для меня – далеко не простое дело, – честно признался он. – Я из Маньчжурского рода, поэтому временами бываю упрям, к тому же, я это тоже знаю, порой становлюсь груб.
– Что ж, – ответила Молинда. – У меня тоже не сладкий характер, когда разозлюсь. Могу даже кричать и сквернословить, а как-то раз в Джакарте разозлилась настолько, что разбила вдребезги свою любимую прекрасную фарфоровую вазу.
– Может быть, нам следует завести в доме специальную комнату, – предложил Шан-Вэй с шутливой торжественностью. – В ней не будет мебели и никаких предметов, которые можно было бы разбить. Мы будем пользоваться ею исключительно при ссорах.
– Отличная мысль, но мне хотелось бы немного подправить ее. – Молинда стала раскованнее. – В этой комнате должен находиться один предмет из мебели – кровать.
Шан-Вэй усмехнулся, затем стал серьезен.
– Конфуций первым сказал, что муж с женой могут уладить все свои разногласия в постели. Мне почему-то кажется, он не мог сделать подобного открытия самостоятельно. Должно быть, он услышал это от жены.
Шан взял Молинду за руку и крепко сжал.
– На какой день запланирована наша свадьба?
– Мне кажется, Ань Мень уже все распланировала. Она скажет Даогуану, а тот в свою очередь объявит нам.
– У нас должна быть пышная свадьба?
– Я не мечтал бы о большем, как жениться в очень узком кругу. Многие годы меня считали позором семьи, и я отлично знаю, что будут шептать у меня за спиной.
– Что ж, а я не знаю ни одной души в Пекине, кроме Джонатана и Чарльза. Касаясь того, что я долгие годы была наложницей, я чувствую, что большая и шумная свадьба – чистый фарс.
На мгновение Шан задумался, затем глаза его блеснули.
– В Запретном городе имеется по меньшей мере пятьдесят храмов. А может быть, и целая сотня. В любой час дня и ночи можно отыскать молящегося священника. Принадлежность к императорскому роду имеет некоторые преимущества. Членам императорской семьи не нужны свидетели, когда они вступают в брак.
Молинда затаила дыхание.
– Вот было бы здорово!
– В таком случае, так и сделаем!
Он встал, помог ей подняться, и они, взявшись за руки, пошли через сад.
Принцесса наблюдала за ними из окна возвышавшейся неподалеку башни. Догадавшись об их намерении, когда увидела их входящими в один из храмов, она едва заметно улыбнулась. Этот союз сложился очень мудро, по их обоюдному согласию и инициативе, и поэтому их будущее сулило стать более ярким, нежели она смела надеяться.
Разумеется, Даогуан придет в ярость, потому что он очень любил предводительствовать на семейных свадьбах, что являлось одной из традиционных прерогатив его высокого ранга. Однако Ань Мень знала, что не составит большого труда убедить его в том, что Шан-Вэй и Молинда проявили уместное чувство такта. Экстравагантная, тем более пышная свадьба отдавала бы дурным тоном, так как пришлась она на время, когда Великобритания вынуждает Срединное Царство подписать мирное соглашение, условия которого вся нация расценивает как унижение.
Ань Мень подумала, что свою роль в сознании этого союза она сыграла. Теперь успех или неудача этого брака целиком зависят от самого Шан-Вэя и его экзотичной и удивительно умной невесты.
После аудиенции у принцессы Молинда не вернулась в гостевой дом, и только вечером Джонатану и Чарльзу сообщили, что она вышла замуж.
– Желаю ей полного счастья, – сказал Джонатан. – Она его вполне заслужила.
Чарльз также вздохнул с облегчением, поскольку теперь он освободился от ответственности за нее.
– Надеюсь, муж не станет вмешиваться в ее работу на нас, – сказал он. – Нам не найти лучшего представителя наших интересов в Кантоне, и к тому же неплохо иметь человека, который знает большую часть деловой кухни Толстого Голландца, который вел большую часть его дел с нами.
На следующее утро после завтрака они обсудили перспективы на будущее с Каем.
– Молинда неплохо разбирается в торговле и судах, – сказал Джонатан. – Но она иностранка в этой стране, поэтому ей нужен поводырь. Сомневаюсь, чтобы им мог стать ее муж. Как член императорской семьи он мало смыслит в деловых вопросах.
Кай спокойно кивнул головой.
– Ты хочешь, чтобы я работал с ними, как работал с Сун Чжао?
– О большем мы не могли бы и мечтать, – ответил Джонатан.
– Мне нелегко будет выслушивать и выполнять приказания женщины, – заявил массивный мажордом. – Кузен Небесного императора также создаст немало проблем, если вздумает взять управление в свои руки. Но ради Лайцзе-лу и ради тебя я пойду на это. Вы – моя единственная семья.
Кузены были ему крайне признательны:
– Но прежде всего, – сказал Кай, – мы должны найти способ, чтобы Джонатан мог покинуть Срединное Царство в полной безопасности. В Южно-Китайском море подтягивается все больше и больше английских военных кораблей. И если они увидят паруса твоего клипера, то несомненно приложат все силы, чтобы захватить или уничтожить Джонатана.
– Что ж, придется испытать судьбу.
Джонатан не сомневался, что, взяв хороший старт, сумеет уйти от преследования, какой бы из кораблей королевского флота ни пустился следом за ним.
Кай покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Нужно найти другой способ.
Он отказался объяснить смысл своего загадочного замечания.
Несмотря на роскошь окружавшей обстановки, время едва текло для Джонатана и Чарльза. Им практически нечем было занять себя. Они были иностранцами, и им не позволили посетить Великую Стену или посмотреть другие пекинские достопримечательности. После очередных сорока восьми часов ожидания Чарльз начал проявлять признаки беспокойства.
– Сколько еще нам торчать здесь? Ты лучше меня знаешь китайский протокол, не могу понять, почему бы не послать императору записку и сообщить, что мы хотели бы поскорее уехать.
– Подобная выходка будет расценена как оскорбление императорского гостеприимства, – пояснил Джонатан. – Уверен, у Ань Мень есть веские основания для этой задержки.
Догадка Джонатана оказалась точной. На следующее утро его пригласили в пагоду в дальнем конце садовой стены, и там он увидел поджидавшую его принцессу.
– Знаю, как не терпится тебе вернуться к жене и своей семье, – сказала она, – но необходимо предпринять специальные приготовления, прежде чем ты сможешь уехать отсюда. Фактически ты сэкономишь много времени.
Джонатан признательно улыбнулся и молча ждал дальнейших пояснений.
– Представитель императора на переговорах в Нанкине уведомил англичан, – сказала она, – что наш кузен Шан-Вэй вскоре проследует со своей невестой в императорской джонке. Английский флот проявит уважение к императорскому дракону, и ни один английский солдат не поднимется на борт корабля. Ты будешь на борту этого корабля, и он благополучно доставит тебя на твой клипер.
План был столь же хитер, сколь и прост. Джонатан рассмеялся от восхищения. Вместо очередного изнурительного и длительного путешествия по суше, он доплывет до места назначения за несколько дней.
Дверь бесшумно раздвинулась, и император Даогуан, усталый и хмурый, вошел в пагоду. Американец отлично знал, как себя вести, поэтому даже не взглянул в его сторону и не проявил никаких признаков того, что заметил его присутствие.
– Ты уже сказала ему?
Тон императора был резок, когда он обратился к сестре.
– Разумеется, нет! – ответила Ань Мень. – Я никогда не вмешиваюсь в твою прерогативу.
Тщедушный человек рассеянно кивнул и вместо того, чтобы сесть в стороне, как в прошлый раз, подошел прямо к гостю и встал напротив него. Удивленный Джонатан поднялся с места, не зная, что от него требуется.
Император снял свой украшенный жемчугами головной убор.
– В такой момент, как сейчас, я должен отказаться от условностей этикета, – сказал он. – Я говорю с тобой не как Божественный Правитель всех Правителей. С тобой говорит Даогуан, человек, не знающий мира, расстилающегося за пределами окружающей его действительности, человек, который обращается к хорошему другу своего народа.
Испытывая огромное облегчение, Джонатан хотел было протянуть руку, но вовремя вспомнил, что ни один человек не вправе касаться императора.
– Ты – настоящий друг мне и моему народу, – объявил император Даогуан. – Поэтому могу доверить тебе то, чем не могу поделиться со своими государственными министрами. Если б я знал, что у англичан такое мощное оружие и корабли, я бы не начал войны с ними. Я был унижен из-за своего невежества. Это тот урок, который я не намерен испытать во второй раз. Теперь моя обязанность ввести Срединное Царство в современный мир.
– Уверен, вы не пожалеете об этом, сэр, – ответил Джонатан, на которого слова императора произвели глубокое впечатление.
– Вечно я и все те, кто придут после меня, будем сожалеть, что века нашей невинности подошли к концу. Теперь я знаю, что народ, который не движется вперед, обречен на погибель. Срединное Царство располагает большим количеством людей, имеет больше земли и больше ресурсов, нежели любая другая страна в мире. Люди должны получить образование, а ресурсы страны следует использовать так, чтобы мы могли занять подобающее место среди великих держав.
Ань Мень давно умоляла брата взяться за модернизацию страны и была довольна появившейся в нем новой решимости.
– Скоро корабли многих народов станут приходить в наши порты, но большей частью то будут алчные люди, которым я не буду доверять. Мне известен лишь один человек, в ком я бесконечно уверен. Зять Сун Чжао, муж Лайцзе-лу, тот, кто пролил свою кровь, пытаясь избавить от захватчиков нашу землю.
Джонатан оценил, каких усилий стоило подобное признание гордому монарху, и был глубоко тронут.
– Теперь ты возвращаешься домой. Вместо себя здесь ты оставляешь невесту Шан-Вэя. Я надеюсь, что ты будешь часто возвращаться в Срединное Царство и что вместе с тобой сюда приедут твои дети.
– Я буду часто приезжать, – торжественно произнес Джонатан, – и обещаю научить своих детей любить эту землю так же, как ее любим мы с Лайцзе-лу.
– Мы скрепим нашу дружбу обменом подарками, обычаем столь же древним, как само Срединное Царство.
Даогуан опустил руку в карман своего одеяния и извлек оттуда небольшой мешочек желтого шелка, который опустил в ладонь гостя.
Джонатан поклонился, открыл и растерянно замигал, глядя на предмет, оказавшийся на руке. На ладони лежала черная жемчужина, блестящая и безупречная, с поразительным блеском, но размером с птичье яйцо.
– Передай эту жемчужину Лайцзе-лу, – сказал Ань Мень, – с любовью и признательностью от императора Даогуана и его сестры.
Совершенно онемевший, Джонатан смог лишь кивнуть.
– Я благодарен гораздо больше, чем можно выразить словами, – с трудом вымолвил Джонатан, – но я не могу принять такого бесценного дара. Вы сказали, мы обменяемся подарками, но мне нечего дать в ответ, что могло бы сравниться по стоимости с этой жемчужиной.
Даогуан усмехнулся.
– Положи жемчужину в карман и постарайся не потерять ее. Лайцзе-лу будет носить ее с большим удовольствием.
Джонатан не хотел выглядеть бестактным, но не видел другого выхода.
– Не знаю, сколько лучших моих клиперов нужно продать, чтобы выручить столько денег, сколько стоит эта жемчужина.
Выражение лица Даогуана стало суровым.
