Текст книги "Китайская невеста"

Автор книги: Майкл Уильям Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

У дона Мануэля имелись все основания быть довольным собой. Буквально несколько мгновений назад он отправил восвояси наложницу, которая провела с ним всю ночь; а стоя у окна, видел как в порту бросила якорь джонка с вымпелом Сун Чжао. Через короткое время, в этом у дона Мануэля не было ни малейшего сомнения, у него в руках окажется письменное подтверждение его непоколебимой уверенности в том, что Лайцзе-лу будет отдана ему в жены. Последнее письмо, направленное ее отцу с требованием незамедлительно дать ответ на сделанное им предложение, отличалось особенной твердостью.

Витая мыслями в облаках, он довольно быстро рассмотрел первые три дела, решив их в пользу ответчиков. Затем, когда в залу вошел китаец-слуга из домашней прислуги маркиза, он приостановил слушания и взял запечатанный конверт из рук слуги.

Короткое письмо было написано предельно вежливо. Сун Чжао выражал свои сожаления по поводу отсутствия у него возможности выдать свою дочь за Его Превосходительство, поскольку давний возлюбленный дочери прибыл в Кантон, женился на ней и увез ее с собой к новому месту жительства.

На лице дона Мануэля не отразилось никаких эмоций. Он тщательно сложил письмо и сунул его в карман, затем кивком головы подал знак королевскому прокурору.

Чиновник вышел вперед.

– Ваше Превосходительство, два шведских военных моряка вчера устроили дебош в таверне на набережной. Заявляя будто их обманули, они поломали мебель и угрожали владельцу таверны расправой. Позвольте ответчикам предстать перед Вашим судом.

Два темноволосых загорелых солдата с красными глазами, нетвердо стоя на ногах после вчерашней попойки, с трудом вышли вперед. Один из них начал было что-то говорить на ломаном английском языке, который, как он слышал, понимал генерал-губернатор. Величественным жестом маркиз де Брага велел ему умолкнуть.

– Я не потерплю нарушения спокойствия иностранцами, которые считают, что наши законы написаны не для них. Пусть каждый из этих дебоширов получит по пятьдесят ударов длинным кнутом.

Оба моряка ахнули, королевский прокурор и тот остолбенел от изумления, а вместе с ним и капитан – начальник охраны. Адвокаты, сидевшие в зале, недоуменно переглянулись, пораженные подобным решением. Генерал-губернатор славился пристрастием к наказаниям, но пятьдесят ударов длинным кнутом наверняка вышибут жизнь из бедных шведов. Подобный приговор вне всякого сомнения вынудит Стокгольм заявить решительный протест Лисабону.

Дону Мануэлю было решительно наплевать на возможные последствия и осложнения. Он правил так, как считал нужным. Он отлично понимал, что ни один чиновник в Лисабоне – или в Кантоне – не посмеет упрекнуть его. Поэтому он объявил слушание следующего дела.

Юную китаянку, мать двоих маленьких детей, обвиняли в краже небольшого пакета риса с кухни местного торговца. Несчастная женщина признала вину и объяснила, что взяла рис, потому что ее малыши голодали.

– Отдать ее палачу, – хрипло заявил дон Мануэль, – и предать казни медленной смертью.

Утомившись выносить приговоры, он резко поднялся с кресла и вышел из залы, направившись тяжелой поступью в свои апартаменты. Там он дал волю своей ярости, вдребезги разбив вазу и выпоров короткой плетью слугу, вбежавшего в комнату на шум.

Дон Мануэль яростно шагал по комнате, судорожно сжимая в руке плеть. Он поклялся себе, что разузнает подробности о замужестве Лайцзе-лу и отомстит за нанесенное ему оскорбление. Лишь один Господь сможет защитить их, если эта женщина или ее муж попадут к нему в руки.

Брэкфорд Уокер с особой тщательностью готовил свой доклад, нашпиговав его всевозможной статистикой и цифрами, правильность которых вряд ли бы кто сумел проверить. Теперь, полагал он, настало самое время нанести удар. Именно теперь, до возвращения Джонатана с Востока, самое время сделать решительный шаг, который в случае успеха вернет ему утраченный статус второго человека в американской ветви компании «Рейкхелл и Бойнтон». Нет же такого закона, по которому только Рейкхеллы и Бойнтоны могли достигать высших постов в компании. Он, Брэкфорд, женат на женщине из семейства Рейкхеллов, и этого для него было более чем достаточно.

Уверенным шагом Уокер прошел по коридору главного административного здания компании в кабинет своего тестя.

– Входи, Брэкфорд, – негромко пригласил Джеримайя Рейкхелл. – Ты просил меня уделить тебе время с утра.

– Да, сэр, – Брэкфорд опустился в кресло, стоявшее по другую сторону большого рабочего стола. – Хотел узнать прочитали ли вы мой доклад, обосновывающий необходимость резкого увеличения строительства новых бригов и шхун.

– Прочел несколько раз и, как мне кажется, понял все твои аргументы. Ты утверждаешь, что клиперы, которые недавно начал строить Джонатан, не принесут нам доходов.

– В этом отношении не может быть ни малейших сомнений, сэр, – Уокер ответил твердо, но его манера держаться вызывала раздражение. – Уверен, что скорость, развиваемая клиперами, величина к тому же спорная, достижима лишь при определенных погодных условиях. Порой они в состоянии сделать две ходки, когда обычный корабль делает одну. Но вспомните, сэр, клипер берет всего треть или половину веса груза, который берет на борт крупный бриг или шхуна. Таким образом, в дальнейшем общий тоннаж судов компании наверняка станет падать.

– До сих пор, – мягко возразил Джеримайя, – общий тоннаж нашего флота и перевозок неуклонно возрастает, особенно с тех пор, как мы стали включать клиперы в наш флот. А наши общие доходы также быстро растут, потому что мы получаем большую прибыль от продажи клиперов другим торговцам и торговым компаниям.

Беседа протекала не так, как рассчитывал Уокер, он удивленно поднял бровь, нотка раздражения зазвучала в его голосе, когда он сказал:

– Бриги и шхуны все еще составляют костяк нашего бизнеса.

– Я вовсе на них не жалуюсь.

– Многим из них уже по двадцать лет. Следует начать их замену до того, как они выйдут из строя. Я убежден, что это жизненно важно!

Джеримайя откинулся на спинку кресла и снял очки.

– Ты совершенно прав, защищая интересы своего подразделения, Брэкфорд. Но Алан Бойнтон и я должны видеть все дело в целом. Мы быстро расширяемся, но наши кораблестроительные возможности – и здесь, и в Англии – ограничены. А мы зарабатываем гораздо больше, продавая скоростные клиперы нашим клиентам, нежели получим прибыли от дюжины поездок обычного парусника.

– Цифры, приведенные в моем докладе…

– А, да, цифры. Я немного ошалел от них. Вот, если бы ты смог подтвердить их официальной статистикой правительства США или данными нью-йоркской Ассоциации международной торговли, это было бы весьма полезным.

Джеримайя не питал особых иллюзий относительно характера зятя. Уокер пытался сорвать первое плавание «Летучего дракона» – первого клипера, построенного Джонатаном – и с тех пор не упускал малейшей возможности насолить родственнику, чьи успехи, как было совершенно очевидно, выводили его из себя.

Ради счастья Джудит Джеримайя предпочитал помалкивать, он никогда не упускал из виду того обстоятельства, что этот человек был отцом двух его старших внуков. Уокер был амбициозен, что само по себе не являлось предосудительным, но вдобавок к этому он был безжалостным и беспринципным. Если бы он удовлетворился тем, что занимался только своей сферой семейного бизнеса, а не вздумал соперничать с более одаренным и энергичным Джонатаном, уже заработавшим себе право стать полноценным партнером – не было бы проблем.

– Мне хотелось бы немедленно начать новую строительную программу, сэр. У меня уже есть проекты двух больших бригов, – продолжал давить Уокер.

– Я не могу принять немедленного решения, – сказал Джеримайя, – и, отдавая должное Джонатану, думаю он вполне заслуживает права отстаивать свои клиперы. Предлагаю подождать несколько недель. Вскоре он должен вернуться с Дальнего Востока. Как только он ступит на берег, я попрошу его представить свои соображения относительно перспектив дальнейшего развития клиперов, как он себе это представляет. Затем оба ваших доклада я представлю на рассмотрение англо-американского совета директоров компании.

Внутри Уокера вновь вспыхнула глубоко укоренившаяся ярость. Джонатан даже в свое отсутствие нанес ему поражение.

Он вынудил себя вежливо согласиться с решением тестя и поспешно удалился в свой кабинет. Здесь он обнаружил, что ярость его столь сильна, что у него даже дрожат руки. Он отпер закрытый шкаф, достал бутылку и сделал большой глоток из бутылки французского коньяка, которую держал там. Крепкий напиток, проникая в него, обжигал внутренности. Вскоре к Уокеру вернулся его обычный апломб, уверенность в правильности своих действий. Не в силах сосредоточиться на работе, Брэкфорд надвинул шляпу и в отвратительном настроении покинул контору. Экипаж и кучер поджидали его; забравшись внутрь, он с силой захлопнул дверь экипажа. В отличие от Джеримайи и Джонатана он считал ниже своего достоинства пешком ходить на работу и с работы.

Когда Брэкфорд добрался до милого дома на Пикуот-авеню, который Джеримайя построил в качестве свадебного подарка для него и Джудит, то сразу же прошел в небольшую библиотеку к бару и налил себе порцию коньяка. Злость его несколько поутихла по мере того как внутри разгорался пламень алкоголя.

Джудит слышала, как он подъехал, и вышла навстречу.

– Сегодня ты раньше обычного, – сказала она.

– Да, благодаря твоему отцу. Меня воротит от него и от его любимого Джонатана!

Он вновь поднял свой бокал с коньяком.

Джудит никогда не слышала, чтобы он так зло отзывался о ее семье. Она продолжала любить ее с преданностью, которую все Рейкхеллы испытывали по отношению друг к другу.

– В чем дело, Брэкфорд?

– Он отказался принять мои рекомендации по увеличению парусного флота. Он и пальцем не пошевелит, пока не вернется Джонатан.

– Мне кажется это вполне разумным, – сказала она.

Уокер допил коньяк и налил еще немного из бутылки.

– Что, черт подери, ты в этом понимаешь? – свирепо спросил он.

Спохватившись, Джудит смогла лишь ответить:

– Немного, но мне не приходилось ставить под сомнение благоразумие отца, которое обеспечивало нам весьма благополучную жизнь.

– К чертям всех Рейкхеллов! – взревел Уокер, теряя понемногу контроль. – Боже мой, да мне хватит пальцев на одной руке, чтобы перечислить победы, когда я брал верх над тобой!

Внезапно он рассмеялся, и трескучий звук заполнил библиотеку.

– Но один раз я все же досадил Джонатану! Его чертова пуританская совесть пусть гложет его всю оставшуюся жизнь!

Джудит не могла понять, о чем он говорит.

– Боюсь, я не понимаю.

Уокер не отрываясь уставился на нее. Она так сильно походила на своего отца и брата, что его вдруг переполнило страстное желание унизить ее, причинить глубокую саднящую боль.

– Неужели? – спросил он с явной издевкой. – Проверим, как у тебя с памятью. За несколько дней до смерти жены Джонатана ты рассказала мне, что в порыве откровения он поведал тебе о своей любви с какой-то китайской девкой…

У Джудит перехватило дыхание, и она прервала его.

– О, нет, Брэкфорд! Ты же не мог пойти к Луизе и рассказать ей то, о чем Джонатан поделился со мной!

– Мог ли я?

Он снова рассмеялся.

– Именно так я и поступил. А неделю спустя Луизы не стало!

Он уставился в ее пораженное лицо.

– Теперь посмотрим, как будет чувствовать себя твоя рейкхелловская совесть. Ведь и ты приложила руку к убийству Луизы!

Джудит повела плечами, затем гордо выпрямилась во весь рост.

– Брэкфорд, это… это настолько подло, что я никогда не прощу тебе!

Явное презрение, прозвучавшее в ее голосе, вывело Уокера из себя. Его тошнило, он устал от постоянного осуждения со стороны членов высшего клана, к которому принадлежала и она, которые свысока взирали на него, словно он был существом низшего сорта. Не в силах обуздать ярость, он бросился к жене и изо всей силы ударил ее по лицу.

Джудит отшатнулась, но даже в этот критический момент не издала ни звука, опасаясь, что разбуженные дети спустятся вниз и станут свидетелями отвратительной сцены.

– К черту тебя и всех Рейкхеллов! – прокричал Уокер и бросился вон из дома.

Джудит стояла неподвижно, прижав руку к разбитому лицу. Она слышала, как за ним хлопнула внизу дверь. К лучшему или к худшему – а в последнее время все катилось лишь к худшему – это был конец ее тринадцатилетнего супружества. На протяжении нескольких последних месяцев она еще терпела его грубые выходки, но то, что он обманул ее доверие, было уже чересчур. А то, что он осмелился ударить ее, стало таким сильным ударом по гордости, который она вряд ли сможет когда-либо пережить.

Тем временем Уокер бесцельно торопливым шагом шел по улицам города, и прошло значительное время, прежде чем он заметил, что наступила ночь. Каким-то непонятным образом ноги вынесли его к верфи компании «Рейкхелл и Бойнтон». Коньяк все еще продолжал гореть у него внутри, но он заставил себя сосредоточиться. Он отлично знал свою жену и понимал, что за то, что он поднял на нее руку, она не простит его ни сейчас, ни в будущем. Раньше его оттесняли на вторые роли в компании, но это было ничто в сравнении с тем, что его ожидало теперь. Как только Джудит расскажет о случившемся отцу, его тут же вышвырнут на улицу.

Отлично. Он первым начнет действовать. Зная, что делать ради самосохранения, Уокер направился прямо к главному зданию компании, стоявшему в темноте. Он искал свой ключ от входной двери, когда появился охранник.

– Добрый вечер, мистер Уокер.

– О, привет, Джерри. Сделай одолжение, будь добр. Мне нужно посмотреть кое-какие бумаги, но никак не могу найти свой ключ.

– Рад помочь вам, сэр.

Сторож открыл дверь и вручил Уокеру небольшую масляную лампу.

– Она вам пригодится, мистер Уокер. Когда закончите, оставьте ее вот тут, снаружи. Я ее заберу во время обхода.

Уокер пробормотал слова благодарности, взял лампу и торопливо, шагая через две ступеньки, направился прямо в кабинет тестя. В углу комнаты стоял большой сейф, и если в последнее время не меняли комбинацию, ему повезет. Джеримайя Рейкхелл имел обыкновение держать под рукой крупные суммы, чтобы при необходимости сразу же оплатить груз. Кроме старшего Рейкхелла только его отсутствующий сын и он, Уокер, знали комбинацию шифра замка, поэтому не было никаких сомнений в том, что личность вора будет установлена незамедлительно, но это не имело значения.

– Сколько бы там ни было, – громко проговорил Уокер, опускаясь на колено перед сейфом и устанавливая лампу так, чтобы можно было разобрать цифры на наборном диске замка, – они должны мне все эти деньги. И даже гораздо больше за все то полезное, что я сделал для процветания компании. За мой вклад они давали мне крохи.

Уокер повернул диск сначала в одну сторону, затем в другую, сердце его громко стучало. Дважды он останавливался вытереть холодный пот, струившийся по рукам. Один за другим цилиндрики замка встали на свои места. Когда дверца сейфа открылась, Уокер испустил приглушенный торжествующий крик.

Наличные лежали в жестяной коробке, как обычно. Руки Уокера тряслись, когда он насчитал немногим больше пятидесяти тысяч долларов в банкнотах крупного достоинства. У него в руках оказалось небольшое состояние, что ж, удача сопутствовала ему.

Судорожно рассовывая деньги по карманам, он не забыл закрыть сейф, чтобы охранник при обходе ничего не заподозрил. Направившись в последний раз в свой кабинет, Уокер еще раз припал к коньячной бутылке. Решив захватить бутылку с собой, он посмотрел на бумаги, стопкой лежащие на столе, и с жестом крайнего презрения смахнул их на пол.

Он знал лишь одно место в Нью-Лондоне, где мог купить лошадь в столь поздний час, поэтому двинулся самым коротким путем через верфь. Когда он шел по докам, освещенным слабым светом половины лунного диска, то на стапелях увидел несколько кораблей, готовых к завершению. Тут на глаза ему попался недостроенный клипер. Корабль высился на стапелях, на нем предстояло установить мачты.

Одному Богу известно, как сильно ненавидел он эти клиперы, олицетворения создавшего их человека!

Стройный и прекрасный корабль манил к себе как магнит. Сжимая в одной руке бутылку коньяка, а масляную лампу в другой, Уокер приблизился к судну. Он остановился около большой корзины, наполненной древесными стружками, которые собрали, но не успели выбросить.

Внезапно в голове Уокера вспыхнула помутившая разум мысль.

Ярость умножила его силы, и с невероятным трудом ему удалось поднять корзину со стружками по крутому трапу на борт клипера. Пот обильно струился по всему телу, когда он рассыпал содержимое корзины по палубе. Сделав последний глоток коньяка, он выплеснул остатки на стружки и щепки.

Посмеиваясь как сумасшедший, он выдвинул горящий фитиль в масляной лампе, затем, собрав остатки сил, швырнул ее на стружки.

Быстро спустившись на землю и отойдя в сторону, Уокер издали смотрел, как на палубе занималось пламя. В воздух взметнулись языки огня; медленно – медленнее, чем ему того хотелось, – растекаясь по палубе.

Сжав кулаки, Уокер смотрел на горящий клипер, отблески пламени высвечивали его красное с белыми пятнами лицо, все еще искаженное ненавистью.

Он неподвижно стоял до тех пор, пока не услышал сигнал гонга одного из сторожей, затем отряхнулся и молча исчез в ночи.

Было уже позднее утро, когда Джудит Уокер появилась на пороге офиса отца, держа в руке дымящийся чайник.

– Слышала, ты не ложился всю ночь, папа, – сказала она, – поэтому решила, что тебе нужно выпить немного кофе.

– Как предусмотрительно с твоей стороны, – устало ответил Джеримайя Рейкхелл. – Чашки там, на полке. Присоединяйся ко мне.

Он наблюдал, как она вытерла две чашки полотенцем, затем налила кофе.

– Много сгорело, папа?

– Новый клипер на седьмом стапеле сгорел до самой ватерлинии. Я еще не получил окончательного доклада, но судно так сильно обгорело, боюсь от него теперь мало пользы. Но я не жалуюсь. Мы проработали всю ночь и не дали огню распространиться. Все могло бы оказаться гораздо хуже.

– Как ты полагаешь отец, отчего начался пожар?

– Не знаю. Насколько нам известно, в прошлую ночь не было посторонних. Один из сторожей видел Брэкфорда здесь в офисе, и, надеюсь, он скажет, не видел ли чего необычного, но я пока еще не видел его.

– Ты и не увидишь его, папа, – тихо ответила Джудит. – Брэкфорд в ярости ушел из дома перед самым ужином. До этого он сильно напился и вообще не возвращался домой сегодня ночью.

Джеримайя внимательно посмотрел на дочь и только тут заметил темно-синий синяк на щеке, который не смог скрыть даже приличный слой рисовой пудры.

Заметив внимательный взгляд отца, она подняла руку к лицу, затем, заставив себя спокойно сделать глоток кофе, сказала:

– Да, папа. Брэкфорд ударил меня.

– Боже мой! – его глаза холодно блеснули.

Джудит подробно рассказала о ссоре, о том, как по секрету Джонатан рассказал ей о своей любви к Лайцзе-лу, и как она поделилась его секретом с мужем, и что тот вчера признался, что рассказал об этом Луизе.

– Теперь ты понимаешь, у нее были все основания покончить с собой. И если она покончила с собой, то лишь потому, что любила Джонатана сильнее, чем кто-либо догадывался. Наверное, она пришла в отчаяние, узнав, что он любит другую.

Отец сделал глоток кофе и некоторое время молчал.

– Теперь мы никогда не узнаем этого. Но меня не удивляет, что Брэкфорд сообщил ей про Джонни.

И он рассказал дочери о попытках ее мужа сорвать строительство первого клипера Джонатана, его стремлении показать, что новые корабли не имели будущего.

– Жаль, что ты не рассказал мне этого раньше, папа.

– Тогда ты не была готова к подобному известию. Ты бы мне не поверила, а я посеял бы раздор и недоверие между нами. Я ничего не сказал об этом и Джонатану, поскольку считал, что ему и Брэкфорду придется работать вместе до конца своих дней.

Джеримайя вздохнул.

– Все мы задним умом крепки, но не будем раскаиваться.

Джудит кивнула. Затем пришла ее пора помолчать.

– Папа, – наконец проговорила она, – я уверена, Брэкфорд поджег клипер. Ты даже представить не можешь, как он ненавидит корабли Джонатана. Всякий раз, когда упоминают о клиперах, у него в глазах появляется дикое выражение.

– Думаешь, из-за этого Брэкфорд вернулся на верфь вчера вечером? – голос Джеримайи прозвучал озабоченно.

– Это могло быть одной из причин, папа, – медленно произнесла Джудит.

Не мигая, они взглянули друг другу в глаза. Затем Джеримайя тяжело поднялся с кресла и направился к сейфу. Опустившись на одно колено, набрал комбинацию цифр, открыл дверцу. Не произнося ни слова, поднялся на ноги и показал дочери пустую коробку.

– Именно об этом я и подумала, когда ты сказал, что вчера он возвращался сюда. Боюсь, для меня уже не секрет, как устроена его голова. Сколько он украл, папа?

Джеримайя ответил не сразу. Сперва он поставил коробку обратно в сейф и запер его. Затем вернулся в кресло, посмотрел записи.

– Пятьдесят две тысячи долларов наличными, – наконец вымолвил он.

Джудит закрыла лицо руками. Джеримайя подошел к дочери и положил руку на ее плечо.

– Ну, будет, будет, – нежно проговорил он, – почти четверть века не видел я слез на твоих глазах. Не так уж велика потеря, ты же знаешь. На этой или на следующей неделе должны вернуться два судна из Карибского и два из Средиземного моря. Доходы от доставленных ими товаров компенсируют эту потерю, и даже с лихвой.

Сделав над собой усилие, Джудит опустила руки.

Отец с облегчением отметил, что глаза дочери были сухими.

– Умница, – мягко сказал он. – Ты настоящая Рейкхелл.

– Ты известишь полицию о случившемся, папа?

Джеримайя отрицательно покачал головой.

– Почему нет, папа?

– Из-за Брэда и Джуди. Ребята в школе не дадут им житья, если узнают, что их отец публично обвинен в воровстве. Стыд оставит в их душах неизгладимый след на всю жизнь.

– Они… ведь когда-то они должны будут узнать правду.

– Позднее, когда повзрослеют и смогут понять, почему исчез и не вернулся их отец. Можешь не сомневаться, украв деньги, он больше никогда не появится.

– Неужели ты хочешь сказать, что позволишь ему уйти безнаказанным?

– Мы легко отделались. Брэкфорд Уокер стал грязным преступником. Так что хорошо, что мы от него избавились.

Джудит медленно выпрямилась, расправила плечи. Она подняла голову, пелена с ее глаз спала. Жест отца помог ей самой стряхнуть с себя грязь унижения.

– Да, ты прав, папа, – сказала она окрепшим голосом. – Скатертью ему дорога.