Текст книги "Китайская невеста"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)
Поэтому он резко прервал аудиенцию, удалившись в небольшую Хризантемовую комнату, построенную его отцом. Стены и потолок из желтого мрамора были вырезаны таким образом, что создавалось впечатление, будто сидевшие в комнате находились внутри раскрывающегося цветка хризантемы. Здесь император устроился на вырезанном из камня троне, напоминавшем раскрытую пасть дракона, поверх которой для удобства были положены украшенные вышивкой шелковые подушки. Ниже перед ним сидели два генерала, командовавшие императорской армией, два адмирала, командовавшие императорским флотом, массивный, чрезмерно толстый главный евнух и императорский камергер. Камергер Тунг-Со в этой же должности служил отцу императора и занимал в императорском доме особое доверительное положение.
Только он знал, что огромная трехстворчатая ширма из толстого шелка, установленная в конце комнаты, стояла не для украшения. За ней, устроившись в кресле на трех ножках, скрывалась принцесса Ань Мень. Сановники были бы шокированы присутствием женщины на этой встрече, поэтому император, хотевший, чтобы она сама все услышала, весьма просто решил эту проблему, скрыв ее ширмой.
Тунг-Со открыл заседание, зачитав письмо от Лин Цзи-сюя, наместника императора в провинции Гуандун. Ершистый и агрессивный Лин писал, что отверг все требования, предъявленные ему капитаном Чарльзом Эллиотом, официальным представителем Британской короны. Он сообщил, что готовится к новым столкновениям в ближайшем будущем и просил Небесного императора оказать ему всяческую помощь, которую тот сочтет необходимым предоставить ему.
Адмиралы пребывали в оживленной уверенности.
– Сотни военных джонок сейчас рассредоточены по всему пути от Южно-Китайского моря до самой Янцзы, – заявил младший адмирал. – По моему указанию все они уже снаряжены бочками с порохом.
Старший адмирал, не выходивший в море вот уже около сорока лет и никогда не видевший современного военного корабля, усмехнулся и потер ладони.
– Как только англичане пойдут в атаку, – заявил он, – мы запалим фитили, и джонки двинутся на корабли «заморских дьяволов», и неминуемо столкнутся с ними. Воды наших портовых городов и реки будут запружены их телами, и нам придется расчищать каналы от останков их затопленных кораблей.
Камергер попросил высказать свое мнение армейских командиров.
Младший генерал был осторожен.
– У нас имеются каменные форты, расположенные на высотах и контролирующие подходы к портовым городам как со стороны моря, так и с суши. В этих фортах у нас больше пушек, чем чаек в бухте. В каждом форте расквартировано пять тысяч солдат. Вероятно, следует уменьшить риск для наших солдат, увеличив их количество по крайней мере вдвое.
Старший генерал возразил.
– Каждый из фортов построен из расчета на тысячу человек. Пять тысяч создадут невыносимые условия для выживания, а если там разместить десять тысяч, то каждый форт окажется переполненным настолько, что невозможно будет выстрелить из пушки. Пяти тысяч человек, на мой взгляд, вполне достаточно.
Император Даогуан задал вполне разумный вопрос:
– Какую численность имеет экипаж военных кораблей «заморских дьяволов»? Мне пока ничего не сказали об этом.
Старший адмирал взглянул на листок бумаги.
– Никто не знает наверняка. Божественный сын Божественного сына, – ответил он. – Лин пишет, что британцы располагают тремя тысячами, однако адмирал, командующий джонками считает, что их человек на пятьсот меньше.
Главный евнух праздно заметил:
– Итак, в лучшем случае три тысячи, – проговорил он высоким фальцетом, – а наши силы насчитывают по меньшей мере двадцать пять тысяч человек.
Старший генерал поправил его:
– Вы забываете гарнизоны в самих городах. Наши солдаты и матросы исчисляются сотнями тысяч.
– В таком случае «заморские дьяволы» будут разбиты, – уверенно заявил главный евнух. – И все последующие поколения англичан будут страдать от унижения понесенного поражения.
Небесный император неторопливо оглядел сидевших вокруг стола.
– Все согласны с таким выводом?
Представители флота лишь обменялись кратким взглядом.
– Мы да, Господин Вселенной, – уверенно ответил старший адмирал. – Британцы получат хороший урок, который им никогда не забыть.
Армейские офицеры посовещались вполголоса, затем старший генерал сказал:
– Великий Властитель Срединного Царства, верно, что вооружение противника современное и что они отлично умеют пользоваться этим оружием. Правда и то, как доносят наши разведчики, следящие день и ночь за каждым их шагом, что они очень дисциплинированы и преданы своей королеве. Но они находятся на расстоянии многих тысяч миль от своих домов и испугаются, когда наши солдаты и матросы нападут на них.
– После того, как мы завоюем славную победу, чего мы вне всякого сомнения добьемся, – заявил главный евнух, – мы потребуем, чтобы королева «заморских дьяволов» приехала в Пекин и распростерлась у ног Божественного правителя и Ань Мень!
Даогуан повернулся к императорскому камергеру.
– Ты еще не высказал своего мнения, старейший, – проговорил он.
Старик обдумывал свой ответ дольше остальных, стараясь удержаться от совета, о котором впоследствии пришлось бы горько сожалеть.
– Не мое это дело, – нерешительно начал он, – давать советы тому, кто живет выше облаков. Я ожидаю откровений, которые дадут боги нашему Божественному Владыке.
Его коллеги с презрением посмотрели на него. В определенной ситуации они также были большими мастерами слагать с себя ответственность, но в этом вопросе они могли позволить себе быть прямодушными, потому что силы «заморских дьяволов» наверняка будут рассеяны.
Даогуан выслушал их мнение. Он знал как быстро отделаться от своих подданных.
– Мы останемся здесь и попросим совета у наших богов, – произнес он, приказывая жестом всем удалиться.
После того как дверь закрылась, показалась принцесса Ань Мень.
– В следующий раз, когда ты захочешь, чтобы я подслушивала совещания, – спокойно сказала она, – по крайней мере позаботься дать мне побольше подушек. Там так мало места, что я не могла опустить ноги на пол.
В виде извинения брат предложил ей персик из фарфоровой вазы с такими тонкими стенками, что сквозь них проходил свет. Она выбрала один и с удовольствием съела, затем опустилась на стул, стоявший рядом с креслом брата.
– Какие невыносимые зануды.
– Знаю, но они дослужились до этих званий, и я нанесу оскорбление существующей традиции, если смещу их без веских оснований.
Правитель человечества пристально посмотрел на сестру.
– Итак?
– Возможно у тебя появятся основания лишить их всех головы и значительно раньше, чем ты думаешь. Всех, кроме этого старого жулика Тунг-Со.
Император Даогуан удивился.
– Ты не согласна, что мы одержим блистательную победу?
– Нам очень повезет, если мы сможем избежать жуткого унизительного поражения. Лин Цзи-сюй грамотный администратор, но ему не дано право решать вопрос о конфронтации с могущественной иностранной державой. Помни, я видела военные корабли Британии. Видела стрельбу моряков по целям!
Небесный император выглядел озабоченным.
– Позволь, но подразделение в три тысячи человек не может выиграть даже ничтожной битвы у войска в сотни тысяч воинов!
Он явно испытывал ее терпение, и Ань Мень начала проявлять признаки раздражения.
– Ты заранее склоняешь чащу весов в свою пользу, ядовито проговорила сестра. – Разве ты до сих пор не заметил, что данные военных редко бывают точными? Я не генерал и не адмирал, но полагаю, что боги наградили меня небольшой толикой здравого смысла. Я проплывала мимо кораблей британского флота, и каждый из самых крупных несет на своем борту по крайней мере подразделение до двух тысяч человек. Поэтому я полагаю, что общая численность должна составлять минимум от десяти до двенадцати тысяч человек.
Император нервно заерзал.
– Даже если предположить, что ты права, как это часто случается, общее соотношение сил, тем не менее, продолжает оставаться в нашу пользу. Мы обладаем численным перевесом.
Принцесса игнорировала его замечание.
– И вот, что еще, – продолжала она. – Я не слышала, чтобы хоть кто-нибудь на твоем совещании сообщил о тысячах британских солдат, направленных сюда из Индии для усиления морских сил.
Она помолчала, затем усилила натиск.
– Помнишь, что нам с тобой часто говаривал наш дед, когда мы были еще совсем маленькими? Существует множество способов победить своего противника. Посылай в бой войска лишь когда абсолютно уверен, что они одержат победу. Тот, кто сидит на Хризантемовом троне не вправе совершать подобных ошибок.
Даогуан сдержался.
– Чтобы ты порекомендовала мне делать? – спросил он, разводя руками в жесте, выражающем беспомощность.
– Срединное Царство многие тысячелетия оставалось отрезанным от внешнего мира, – ответила она. – Но это время приходит к концу. Клиперы очень быстро привозят «заморских дьяволов» к нашим дверям. Их пушки настолько мощные, что способны пробить наши самые толстые стены, поэтому сделай шаг, диктуемый необходимостью. Шире распахни ворота для иностранцев. Дай им возможность направлять корабли в несколько портов, подвигни их на развитие торговли с нами. Точно так же, как им есть чему поучиться у нас, точно так же и мы могли бы кое-что позаимствовать у них. Ткацкие станки, которые муж Лайцзе-лу привез в Срединное Царство, вырабатывают ткань более высокого качества, чем наши. Их врачи нашли множество других способов лечения болезней. Если они производят лучшее оружие, мы можем у них этому научиться. Если их ученые раскрыли множество тайн природы, мы могли бы использовать их на благо нашего народа.
Император был шокирован.
– Но образ жизни «заморских дьяволов» может испортить нас!
– Мы уже знаем, что мы самая огромная, самая перенаселенная страна в мире, – ответила Ань Мень. – Чего нам бояться? Неужели страсть к пьянству, охватившая Шан-Вэя, пройдет от того, что мы держим его в Нанкине? Нет. Только сильная и волевая жена сможет помочь ему. То же самое и в отношении нас. Если мы останемся изолированными, наше положение только ухудшится, если мы будем продолжать держать свои двери на запоре, иностранцы взломают их и поставят нас в невыгодные для нас условия. Я говорю, наше поражение неизбежно, поэтому нам следует действовать соответствующим образом. Если грамотно повести отношения с «заморскими дьяволами», мы сможем улучшить положение множества наших людей.
– В этом случае в Срединное Царство потечет большее количество опиума.
На лице императора застыло напряженное выражение.
– Мы могли бы предложить компромисс Британии и другим странам. Мы могли бы предложить шире открыть двери для торговли в обмен на их отказ от контрабандного ввоза опиума в Китай. Верю, они пойдут на это, они с удовольствием пошли бы на подобную сделку с нами. Даже если попытка не принесет удачи, мы ничего не теряем. Зато вместо поражения, ты сохранишь лицо, потому что именно ты сделаешь им предложение.
Даогуан в молчании обдумывал совет сестры, затем вздохнул и промолвил:
– С готовностью допускаю, что ты права во всем сказанном, сестра моя, но ты отлично знаешь, что ни один из моих министров не согласится с тобой. Адмиралы и генералы станут решительно протестовать. Полчища евнухов станут изыскивать пути, как бы подорвать мои решения.
– Но в таком случае твои подданные будут избавлены от несчастий войны, которой нам не выиграть. Со временем люди признают проявленную тобой мудрость и воздадут тебе должное.
На лице императора отразились переживаемые им чувства, но он покачал головой.
– Более трех тысячелетий Срединное Царство оставалось закрытым для иностранцев. Я не могу менять политики моих предков, политики, на которой зиждется вся наша цивилизация. Мы поведем войну с «заморскими дьяволами» своим способом, нашим оружием. Если такова будет воля богов, чтобы наши пути изменились, это будет выяснено на поле брани. Я должен следовать единственным путем, который знаю.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
«Лайцзе-лу» пристала к одному из причалов Толстого Голландца, и расторопные полицейские Джакарты быстро установили защитный кордон вокруг корабля. Голландские таможенники были удивлены, что груз не будет выгружаться. Они опечатали трюмы, и Джонатан знал: его корабль и содержимое трюмов будут в безопасности. Поэтому он предоставил офицерам и команде сорокавосьмичасовое увольнение на берег. После этого нанял экипаж, и возница повез его в резиденцию Толстого Голландца.
Двое загорелых стражей сразу же узнали его, усмехнувшись, когда увидели, что у него за поясом торчали такие же ножи, как у них, и показали рукой в сторону сада.
Все здесь оставалось без изменений и напоминало Джонатану о последнем визите. Болтающие без умолку попугаи сидели на нашестах, цвели орхидеи, кусты гардений поблескивали белыми цветами и наполняли воздух нежным ароматом. Полуобнаженные наложницы полулежали или сидели небольшими группками, беззаботно болтая, а Толстый Голландец, хозяин всего этого великолепия, восседал в своем помпезном монаршьем кресле с Молиндой, сидевшей подле него и наблюдавшей как он читает документ.
Улыбка рассекла широкое лицо Толстого Голландца, он приподнялся и, раскинув в стороны толстые руки, произнес:
– Рейкхелл! Вот так сюрприз, хе-хе!
– Я заглянул нанести тебе короткий визит по пути в Кантон, – сказал Джонатан, пока они здоровались за руки, и поклонился Молинде.
– Это дело нужно отметить!
Толстый Голландец послал одну из девушек за бутылкой охлажденного французского шампанского, другая подала плетеное кресло для гостя.
После обмена любезностями, Джонатан вручил хозяину маленький пакет.
– Это подарок, – проговорил он, – думаю, он тебе понравится.
Глаза Толстого Голландца заблестели, и он развернул обертку с нетерпением малого ребенка. Открыв коробку, он увидел серебряные часы с двумя циферблатами.
– До недавнего времени, – сказал ему Джонатан, – лучшие часы изготавливались только в Швейцарии. Но наши мастера в Нью-Лондоне творят чудеса, и этот образец весьма необычен. Один из этих циферблатов показывает ваше местное время, а другой время в Нью-Лондоне.
Он вынул маленький серебряный ключик, вставил в отверстие с боку часов и завел.
Часы пробили, их звон напоминал звон маленьких музыкальных колокольчиков.
– Они отбивают каждые четверть часа, – пояснил Джонатан, – и как ты довольно скоро узнаешь, бой, отмечающий каждый час, звучит чуть дольше и несколько иначе.
Толстый Голландец был в восторге. Радуясь часам, он показал их Молинде, не выпуская однако из рук, а когда он заговорил с гостем, его обычно низкий голос сделался еще ниже.
– За свою жизнь я оказал немало услуг разным людям, – сказал он, – но только очень немногие дарили мне подарки, и никогда мне не делали подарка, сравнимого с этим. Спасибо, мой друг. Хе-хе. Я буду бережно его хранить.
Принесли шампанское, и Джонатан отметил, что Молинде также вручили бокал. Очевидно, она имела особый статус.
– Что за груз ты привез мне? – спросил Толстый Голландец, делая глоток вина.
– Никакого, – ответил ему Джонатан. – Твои таможенники по моей просьбе опечатали трюмы. Я могу говорить свободно? – Джонатан взглянул на девушку.
– У меня нет секретов от Молинды, – сказал Толстый Голландец.
– Я везу груз оружия и медикаментов моему тестю в Кантон, – сказал Джонатан. – Война уже началась?
– Нет еще, но ситуация с каждым днем становится все более деликатной. На Севере британцы блокировали реку Янцзы и поднялись вверх до Поянху, расположенного в сотне миль от Пекина. Император так рассердился, что снял с поста Лин Цзи-сюя и отправил его в ссылку, а для ведения переговоров с британцами назначил нового человека. Это сыграло свою положительную роль. Хе-хе. Но переговоры провалились, британцы обратно в Вампу, а их пушки нацелены на Кантон.
– И никто не знает, когда британцы нанесут удар, – сказала Молинда, вступая в беседу. – Ситуация в данный момент настолько сложная, что не может тянуться долго.
Джонатан был немало удивлен тем, что она знает суть проблемы.
– Сун Чжао, – продолжала она, – уже отослал нам на сохранение большую часть своих джонок. Мы используем их в своих торговых операциях, и половину доли, причитающейся хозяину, оставляем для него. В эти дни он почти не ведет дел за пределами Кантона. Не удивительно, если он не сможет обеспечить нас грузом для обратной поездки.
– Этого-то я и опасался, – ответил Джонатан. – Если у него не окажется груза для меня, вернусь сюда. Что вы можете мне предложить?
– Все, что захочешь, хе-хе, – ответил Толстый Голландец.
Молинда была более конкретной.
– Я могу достать столько черного перца, сколько пожелаете.
Джонатан мгновенно отметил про себя, что она заявила, что сама может достать этот перец. Ее авторитет явно вырос.
– Спасибо, – сказал он, – но Чарльз располагает гораздо большим рынком в Англии. Попридержите перец до его приезда.
– А он скоро приедет? – в голосе девушки прозвучало нетерпение.
– Если он выдержит свой график, то будет здесь где-то в следующем полугодии.
Глаза Молинды засияли, но она быстро вернулась к обсуждению деловых вопросов.
– У вас в Америке растет рынок сбыта батика.
– Я с удовольствием наполнил бы свои трюмы батиком.
– Я сделаю все, что нужно, – пообещала Молинда.
Толстый Голландец сиял, глядя на свою энергичную протеже.
– Как же мне будет не хватать тебя, когда ты уедешь, – проговорил он и повернулся к гостю. – Ты не станешь возражать, если Молинда пообедает вместе с нами? В последнее время она практически постоянно обедает со мной.
– С большим удовольствием, – галантно ответил Джонатан, полагая, что она поддержит его, когда он попросит о предоставлении временного убежища в Джакарте для Сун Чжао.
Неверно истолковав ответ американца, Толстый Голландец решил, что Молинда добилась еще одной победы. Каждый мужчина, приезжавший к нему по делам, возгорается желанием обладать ею, однако лишь немногие избранные добивались ее благосклонности. Вот и способ отплатить Джонатану за его необыкновенные карманные часы, преподнесенные в подарок.
Когда они прошли в столовую, им было подано огромное количество блюд, согласно обеденному ритуалу, известному в Нидерландской Ост-Индии как рижотафель, который голландцы переняли и переделали из местной национальной кухни. Рижотафель состоял из множества различных блюд, включая мясо различных сортов, овощи и рыбу, приготовленные особым, неизвестным Западу способом. Гость должен был попробовать каждое в отдельности, а затем из того, что ему пришлось по вкусу попросить порцию побольше. Некоторые блюда были пресными, но большинство сильно начинено специями, так что необходимо было запивать еду большим количеством голландского пива.
Вкус Джонатана отличался простотой, однако в прошлые свои приезды в Джакарту он оценил и полюбил рижотафель. Толстый Голландец любил беседы за столом, а Молинда, которая оказалась поразительно хорошо информированной по многим вопросам, умело вносила свой вклад, стимулируя застольную беседу. Джонатан наслаждался обедом, и когда в завершение трапезы подали сладости, консервированные и вареные фрукты, перешел к теме, не выходившей из его головы.
– У меня были и иные мотивы для приезда сюда, – наконец сказал он.
– О!
Толстый Голландец сложил руки на животе.
– Я отправляюсь в Кантон в надежде убедить тестя отправиться со мной в Соединенные Штаты на все время, пока будут вестись военные действия.
Молинда грациозно поднялась из-за стола, пересекла комнату и вернулась с графинчиком французского коньяка и двумя бокалами в форме колоколов.
– Я очень рассчитываю, что вы смогли бы предоставить ему убежище здесь, у вас, – продолжал Джонатан, – если он откажется от моего предложения отправиться так далеко от своего дома.
Толстый Голландец извлек из коробки темную сигару и раскурил ее от тонкой свечи, которую протянула ему девушка.
– Мой дорогой Рейкхелл, ты меня удивляешь, хе-хе, – проговорил он огорченным тоном. – Ты должно быть считаешь, что мне недостает гостеприимства. Молинда, сколько раз ты приглашала Сун Чжао присоединиться к нам?
– Я трижды писала ему, – ответила она и вновь села.
– И я также написал ему своими каракулями, хе-хе. Он отклонил все наши предложения. Вежливо, но твердо.
Толстый Голландец совершил ритуал, принюхиваясь к коньяку и делая сперва глубокий вдох, а затем маленький глоток, и сразу же затягиваясь сигарой.
– Мне кажется ты ставишь перед собой очень сложную задачу. Представители высшего класса Китая лишены гибкости, присущей человеку Запада. Уверяю тебя, если бы британский флот угрожал обстрелом Джакарте, я, не откладывая, отплыл бы в Роттердам, хотя и не был там более сорок лет. Хе-хе.
– Я видела линейные британские корабли и фрегаты, когда они с дружеским визитом заходили в Джакарту, – сказала Молинда, – и их пушки показались мне более жуткими, нежели пушки голландцев. Если они всерьез ударят по Кантону, от города мало что останется. Сун Чжао отлично знает, что сулит будущее, потому что его корабли прибыли сюда, нагруженные товарами, которые при обычных условиях хранятся в пакгаузах.
– Он человек большого личного мужества, и, полагаю маловероятным, что он согласится покинуть свой дом, хе-хе. Однако он знает, что окажет мне большую честь, если временно поживет у нас.
Джонатан попытался поблагодарить его.
– Чепуха, мой дорогой Рейкхелл, хе-хе. Мы с Суном вели дела еще задолго до того, как узнали о твоем существовании.
Толстый Голландец плеснул еще коньяка в свой бокал, затем взялся за ручку кресла и с трудом поднялся на ноги.
– Молинда проводит тебя в твои апартаменты, – сказал он, поднимая бокал и сигару. С удивительной для его телосложения легкостью, он направился к двери, затем на мгновение остановился.
– Молинда, ты развлечешь нашего гостя ночью известным тебе несравненным способом.
Он исчез.
Джонатан почувствовал неловкость.
– Надеюсь, ты не принимаешь это предложение буквально.
– Это приказ, – спокойно ответила девушка.
Джонатан не хотел оскорблять ее чувства, но и не собирался заниматься с ней любовью.
– Ты прекрасна, но столь же прекрасна и моя жена, которую я люблю.
– Если я не подчинюсь воле моего хозяина, – сказала Молинда, – он прикажет выпороть меня сыромятным кнутом и может наказать меня еще сильнее, отменив обещание, которое значит для меня больше, чем жизнь.
– Ты не оставляешь мне выбора, – со вздохом ответил Джонатан.
Девушка повернулась и повела его на второй этаж, покачивая бедрами.
Комната оказалась просто огромной, с жалюзями вместо стеклянных окон, центральное место в ней занимала гигантская кровать с четырьмя столбами, занавешенная сеткой от москитов. На столе стояла огромная корзина свежих фруктов, бутылка вина и два бокала.
Молинда затворила и заперла на замок дверь, затем начала снимать полоску ткани, прикрывавшую грудь.
– Подожди! – воскликнул Джонатан. – То, что творится по эту сторону двери, касается только тебя и меня. Мы с тобой, если хочешь, можем побеседовать некоторое время перед тем, как потушить лампы, а затем ляжем спать. Но это все, чем мы с тобой займемся.
– Ты не находишь меня желанной? – спросила Молинда.
– Разумеется, нахожу, – произнес Джонатан. – Любой мужчина в здравом рассудке наверняка пожелал бы тебя. Но мой брак представляет для меня гораздо большую ценность, и я не хочу испортить его случайной связью.
– Ты совершенно необыкновенный человек, Джонатан, – ответила она, при этом в голосе прозвучало желание и уважение. – Большинство мужчин, которым меня предлагал мой хозяин, также были женаты, но это вовсе не мешало им взять меня.
– Мне очень интересно, – сказал он, наливая вино в бокалы и переводя разговор на другую тему, – как случилось, что ты умеешь читать, писать, говорить на нескольких языках и так хорошо разбираться в делах Толстого Голландца? Похоже, ты ведешь часть его дел.
Они сидели в плетеных креслах друг против друга, и Молинда поведала ему о своем прошлом.
– Мало-помалу я освобождала хозяина от его обязанностей, – закончила она. – Сейчас он ищет других, кто смог бы занять мое место, когда я уеду.
– Ты собираешься уехать?
Ее длинные блестящие волосы, напоминавшие волосы Лайцзе-лу слегка взметнулись, когда она кивнула.
– Могу я доверять тебе?
– Буду польщен.
– Когда Чарльз Бойнтон приедет в Джакарту, – сказала она, – мой хозяин подарит меня ему навсегда.
Джонатан остолбенел.
– Чарльз тоже женат, – вымолвил он.
Она пожала плечами.
– Не имеет никакого значения.
Джонатан не знал, как на это отреагирует Чарльз, но мог отчетливо представить себе эмоционально негативную реакцию Руфи.
– Чарльз мой лучший друг, к тому же деловой партнер и кузен, – пояснил он. – Не хочу тебя разочаровывать, но боюсь что он никак – по понятиям западного общества – не сможет взять тебя с собой в Англию.
– О я, и не прошу его об этом. Я попрошу его только увезти меня с Явы. Знаю, он ненавидит рабство, поэтому надеюсь, отпустит меня на свободу.
– Разумеется, он так и сделает, – сказал Джонатан. – Если ты этого добиваешься, надеюсь мне удастся убедить Толстого Голландца отпустить тебя со мной. Хотя Кантон не самое безопасное место в сегодняшние дни.
– Хозяин не согласится, – просто ответила Молинда. – Долгое время я потратила на то, чтобы у него сложилось впечатление, будто я люблю Чарльза. Поэтому он отдаст меня Чарльзу в ответ за мою преданность и упорную работу.
– Понимаю.
Джонатан видел, что эта исключительно красивая девушка имела еще и умную голову. Ему хотелось написать Чарльзу и предупредить его, но он понимал, что к тому времени, когда письмо приплывет в Англию, Чарльз, как и планировал, скорее всего будет уже на пути в Джакарту.
– Ты не скажешь хозяину о том, что я только что рассказала тебе? – спросила Молинда, поднимая вновь наполненные бокалы с вином.
– Даю слово.
Ее план был настолько отчаянным, что Джонатан с трудом представлял себе, как она его реализует.
– Как же ты будешь жить, если Чарльз увезет тебя отсюда?
– Надеюсь война скоро закончится, – сказала Молинда. – Тогда отправлюсь в Китай. Британцы заставят его увеличить объем торговли с Западом, и у китайцев возникнет большая нужда в тех, кто понимает в торговле.
Джонатан отметил про себя, что она была не только умной, но и расчетливой.
Девушка показала ему большой рубин, который носила на пальце и легонько прикоснулась к рубиновым серьгам.
– Хозяин подарил мне множество дорогих подарков, – пояснила она. – Если придется, я все продам, чтобы продержаться до тех пор, пока не найду подходящего занятия.
В голове Джонатана вдруг с силой вспыхнула мысль.
– Может быть после окончания войны ты согласишься подумать о возможности стать представителем компании «Рейкхелл и Бойнтон» в Кантоне?
– Для меня это было бы большой честью, – быстро ответила Молинда, – а ты не пожалеешь, что нанял женщину вместо мужчины?
– Уверен, что нет, – ответил Джонатан и улыбнулся.
– Поговорим об этом утром, – сказала Молинда, – а сейчас мы должны погасить лампы. Хозяин может заметить свет из своей комнаты и удивится, почему у нас так долго горит свет.
Джонатан признал ее правоту, но тут же к нему вернулась покинувшая было его неловкость. Прежде чем он успел воспротивиться, девушка задула лампы.
– Теперь будем спать, – спокойно проговорила она.
В полной темноте Джонатан разделся, затем приподнял москитную сетку с одного конца и устроился на самом краю кровати.
Молинда легла в кровать с другой стороны.
– Я не обижусь, если ты передумаешь и захочешь заняться со мной любовью, – мягко проговорила она. – Тогда я смогу показать тебе, как я благодарна тебе за твое предложение взять меня на работу.
Джонатан вступил в жестокую битву с соблазном и выиграл сражение.
– Это совершенно не обязательно, я не передумаю.
Она вздохнула, но, очевидно, поверила ему на слово, потому что через некоторое время до него донеслось ее спокойное ровное дыхание, свидетельствовавшее, что она заснула.
Прошло довольно много времени прежде чем он тоже уснул, и последней мыслью, мелькнувшей в сознании Джонатана, была страстная надежда, что его импульсивное предложение этого ответственного поста очаровательной красавице создаст не больше проблем, чем их снимет.
Шан-Вэй, высокий и широкоплечий, прохаживался по балкону, опоясывавшему его апартаменты на верхнем этаже старого императорского замка в Нанкине. Затем он ускорил свой шаг, пружинящий шаг прирожденного атлета, поскольку ему мучительно захотелось размяться. Вид, открывшийся с балкона, был великолепен, но молодой вельможа настолько привык к окружавшей его красоте, что взирал на нее невидящими глазами.
С трех сторон суматошный город, некогда служивший столицей, а теперь игравший скромную роль главного центра провинции Цзянсу окружала великолепная стена, поднимавшаяся на высоту семидесяти футов над землей. С четвертой – излучина реки Янцзы образовывала естественную бухту и порт, достаточно глубокий, чтобы в него могли заходить морские суда, которые в настоящий момент толпились в бухте. Даже в те дни, когда несколько месяцев тому назад англичане блокировали реку любой, даже самый последний житель города, мог совершенно свободно, без помех, покинуть это место на джонке или на сампане, на которых обычно подвозили продукты и воду к большим кораблям. А вот Шан-Вэй, прямой потомок маньчжурских императоров, не мог покинуть ненавистного места.
Слева внизу он мог видеть широкие улицы с деревьями, гигантскими изваяниями людей и мифических существ, которые вели к гробнице первого императора династии Мин. Справа высилось единственное в Нанкине строение, возвышавшееся над замком, и это было, пожалуй, единственное место, вызывавшее его интерес. Известное как Фарфоровая башня, потому что было выложено из фарфоровых кирпичей, оно достигало высоты в две тысячи шестьдесят восемь футов от земли. Эту башню выстроил более четырехсот лет назад один из императоров династии Мин в честь своей добродетельной матери, и Шан-Вэй с горечью подумал, как нередко думал в последнее время, что ему еще здорово повезло, что его кузен не повелел заточить его в ней.
В пагоде на самом верху Фарфоровой башни прозвенел колокол, и точно в тот момент, когда последний его звук, медленно угасая, замер вдали, послышался вежливый стук в дверь его покоев.
– Входите, доктор, – крикнул Шан-Вэй глубоким баритоном, зная, что личный врач императора, возглавлявший штат слуг – его главный тюремщик – был пунктуален до минуты.
Невысокого роста, в очках, врач присоединился к нему в прогулке по балкону, его шелковый халат шуршал при движении.
– Избыток свежего воздуха повредит легким Вашего Сиятельства.
– Недостаток свежего воздуха усиливает во мне тягу к бутылке, – прямолинейно ответил Шан-Вэй.
