Текст книги "Китайская невеста"
Автор книги: Майкл Уильям Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)
ГЛАВА ВТОРАЯ
«Лайцзе-лу» пришла в Джакарту, пройдя путь из Лондона вокруг мыса Доброй Надежды за сто девять дней. Клиперу пришлось бросить якорь в бухте, так как все причалы Толстого Голландца были заняты другими кораблями, создавая невиданную прежде толчею. На борт судна поднялись часовые для охраны груза, и капитан Эллисон предоставил команде заслуженное увольнение на берег, оставив на борту одну лишь дежурную смену.
Тем временем Чарльз Бойнтон поспешил в имение Толстого Голландца, который встретил его с восторгом.
– Я выиграл спор у Молинды, хе-хе, – сказал он. – С твоим чутьем в торговых делах, я не сомневался, что ты появишься на Востоке именно теперь, когда война вот-вот закончится.
– Я слышал, что англичане захватили много ключевых городов, но не знал, что китайцы уже капитулировали, – ответил Чарльз, когда они уже сидели в знакомом саду.
– Похоже, дела идут к этому. Сюда устремились корабли из каждой морской страны, надеясь сразу же включиться в дела, как только закончится война, – сказал Толстый Голландец, – вот почему так забита бухта.
– Моя ситуация несколько иная. Я привез тебе груз и готов забрать с собой в Англию столько перца, сколько ты сможешь мне дать, но в Вампу я хочу попасть не ради торговых интересов.
Толстый Голландец кивнул, его практически вечная улыбка померкла.
– Вне всякого сомнения, ты ищешь Джонатана Рейкхелла.
– Совершенно верно. Есть какие-нибудь вести о нем?
– Никаких. Мои источники точны и надежды, но даже они ничего не могут сказать о нем. Хе-хе. В обычное время я бы расценил это как хороший признак, что он все еще жив. Но теперь в Китае творится хаос, и нельзя предугадать, что с ним могло приключиться.
Чарльз расстроился, так как рассчитывал получить у Толстого Голландца точную информацию о Джонатане.
– Несколько месяцев назад прошел слух, будто англичане ранили и захватили в плен белого, сражавшегося на стороне китайских повстанцев.
– Скорее всего, это был Джонатан!
– Возможно, – уклончиво сказал Толстый Голландец, который, как всегда, проявил крайнюю осторожность. – Мне передали, что англичанам так и не удалось узнать кто он. Повстанцы выкрали его из госпиталя, где он лежал без сознания, представляешь. Генерал Поттингер так расстроился по поводу случившегося, что, как мне передали, даже отдал приказ говорить всем, будто ничего подобного не было. Хе-хе.
Их беседу прервало появление Молинды, которая, узнав о приезде Чарльза, спешно переоделась. На ней были облегающая юбка до колен из белого шелка и такого же цвета полоска ткани, прикрывавшая грудь. Она специально подкрасила соски, чтобы они просвечивали сквозь тонкую ткань. В густых волосах красовалась белая орхидея, массивные золотые серьги почти касались стройных плеч, на одной руке позвякивали золотые браслеты. Искусно наложенная косметика выразительно подчеркивала большие сияющие глаза, полные, почти пухлые губы, симметричные черты лица.
У Чарльза перехватило дух. Он отлично помнил любовную связь с ней накануне своей женитьбы, но теперь она стала еще прекраснее и соблазнительнее, чем прежде.
Толстый Голландец понимающе улыбнулся, глаза его сузились настолько, что почти закрылись. Он практически не участвовал в последовавшем разговоре.
Молинда рассказывала о положении в Вампу и Кантоне с уверенностью человека, знакомого с мельчайшими деталями.
– Лишь некоторые из факторий в Кантоне пострадали от обстрела, но их уже отремонтировали. Капитан Эллиот, до того как его отправили обратно в Англию, весьма дотошно восстанавливал разрушенную собственность. Фактории, принадлежащие Сун Чжао, теперь отошли к его дочери, а это означает, что компания «Рейкхелл и Бойнтон» будет владеть и пользоваться самым крупным комплексом складских помещений в зоне порта.
Чарльз восхищался ее сообразительностью в той же степени, в какой его влекла ее буйная красота.
– Как я понимаю, это то, чего захотят Лайцзе-лу и Джонатан, но мы не сможем воспользоваться этими факториями до официального возобновления торговых отношений.
Девушка согласно кивнула.
– Как я понимаю, торговля опиумом продолжает бурно процветать?
– К сожалению, да, – ответила она. – Никто не в силах остановить ее. Теперь, когда законная торговля пока приостановлена, все большее число коммерсантов включается в торговлю опиумом. За последние пять дней восемь кораблей с грузом опиума заходили сюда по пути в Гонконг. Таковы последние сведения, полученные мною.
– Кто сейчас стоит во главе администрации Кантона, Молинда? – поинтересовался Чарльз.
– Поттингер занят на севере, как тебе, наверное, уже известно, Лиц Цзи-сюя отозвали в Пекин и сослали в ссылку. Нет, мало что сделано для управления Кантоном. На протяжении нескольких месяцев там буйно расцвела преступность. Но до нас дошли слухи, что несколько тайных обществ начали проявлять себя там, и пока не заключат мирный договор – они реально правят в этом городе.
Чарльза эта новость обрадовала. Возвышение тайных обществ существенно повышало вероятность вступления в контакт с Ло Фаном и Каем при условии, что они живы.
– Никто не знает, когда император сдастся, – продолжала Молинда. – Слухи распространяются почти каждый день, но Даогуан пока держит свои планы в глубокой тайне.
Объявление, что обед готов, сделанное одной из девушек-наложниц, не прервало течения их беседы. Стол ломился от изысканных блюд. Шеф-повар по приказу Молинды приготовил также целого цыпленка, начиненного перцем и запеченного в глине, который, как она помнила, очень понравился Чарльзу в его последний приезд. Толстый Голландец следил, чтобы бокалы с шампанским не пустели, и лишь время от времени вставлял отдельные замечания в их беседу.
Когда обед подходил к концу и Чарльзу подали отличнейший французский коньяк, хозяин неожиданно встал.
– Мне будет не хватать тебя, – загадочно проговорил он, обращаясь к Молинде, затем пожелал гостю доброй ночи, сказав, что встретится с ним завтра за завтраком.
Молинда не дала никаких объяснений по поводу этого замечания и вместо этого намеренно придвинула свое кресло ближе к Чарльзу. Ему стало неловко, он почувствовал, что должен быть с ней честным.
– С тех пор как мы встречались с тобой в последний раз, – сказал он, – я женился.
Улыбка продолжала играть на губах девушки.
– Мне сказал об этом Джонатан, когда был здесь.
Она положила свою руку поверх его и медленно лаская, повела по ней верх до шеи.
Чарльзу не требовалось дальнейших приглашений. Его совесть не смущалась неверностью по отношению к Руфи. Он повел Молинду в отведенные ему гостевые комнаты, и они страстно и многократно предались утехам любви. Он не помнил, чтобы она владела столькими приемами возбуждения мужчины, а ее сексуальный голод казался неутолимым. В конце концов они провалились в сон. Проснувшись, когда уже рассвело, тут же вновь занялись любовью.
Затем Молинда отправилась в свою комнату, и когда они встретились вновь за завтраком, она деловито выложила перед ним документы, подтверждающие законность груза перца, которым будет наполнен трюм его клипера.
Толстый Голландец уже позавтракал, поднявшись рано, поэтому он присоединился к ним выпить чашечку крепкого яванского кофе, перед тем как отправиться в сад на встречу с купцом из Сиама. Поднявшись с кресла, он посмотрел на Молинду с загадочным выражением лица и спросил:
– Он знает? Хе-хе.
Тихонько посмеиваясь, он вышел из комнаты.
Молинда, услышав голос, отрицательно покачала головой, затем невинно уставилась на куст гардении в белых цветах. Чарльз посмотрел на нее через край своей чашки.
– Что я должен узнать и что мне пока еще не сказали?
Девушка собиралась с духом. Успех или провал плана, от которого зависело все ее будущее, схема, которую она разрабатывала с такой тщательностью, полностью зависели от его реакции на это известие. Инстинкт подсказал ей отбросить в сторону всякие намеки, к которым она первоначально намеревалась прибегнуть, и сразу перейти к делу. Она решила действовать напрямик.
– Толстый Голландец, – проговорила она, – согласился по моей просьбе сделать тебе особый подарок. С этого момента я принадлежу тебе.
У Чарльза похолодела кровь.
– Боже мой! – пробормотал он, затем, когда нашел в себе силы говорить, произнес: – Я – противник рабства.
На щеке Молинды появилась ямочка от улыбки, заигравшей на ее губах.
– Мне это отлично известно, – спокойно ответила она.
– Более того, – продолжал, постепенно распаляясь, Чарльз, – у меня нет никакой возможности взять тебя с собой в Лондон. Ты слишком красива, слишком экзотична. Жена от меня уйдет, моя семья меня осудит, а моя репутация рухнет до конца моих дней. Мне не пережить подобного скандала.
– Не сомневалась, что именно так ты мне и ответишь. – Улыбка сошла с лица девушки. – Не хочу доставлять тебе неприятностей, Чарльз. И не стремлюсь занять то место, которое в этой жизни занимает твоя жена. Нет у меня и желания стать твоей вечной наложницей. Этим я сыта по горло и здесь, спасибо.
В смятении он посмотрел на нее.
– Как ты отлично знаешь, – прямо продолжала она, – я принимала участие во многих торговых делах, которые ведет Толстый Голландец и доказала, что могу вполне успешно справляться со всем этим.
Он кивнул, начиная понимать, что она проводит какой-то хитрый маневр.
– Но я достигла всех мыслимых высот, которые только можно достичь здесь. До тех пор, пока я нахожусь в этом доме, я – наложница, меня будут давать для услады гостей, если я не подчинюсь хозяину, меня высекут. Более всего на этом свете я хочу личной свободы. И как женщина, и просто как человек. Я занималась с тобой любовью, потому что мне этого хотелось, а вовсе не потому, что я обязана. Я хочу постоянно, всегда иметь эту привилегию в отношениях с мужчинами.
Она глубоко вздохнула, и никогда прежде глаза ее не были такими бездонными.
– Надеюсь, ты простишь, что я использую тебя. Забери меня от Толстого Голландца и предоставь мне свободу. Это все, о чем прошу тебя.
Его охватила волна сострадания.
– Конечно, я приму тебя и, естественно, дам тебе свободу. С этого момента ты абсолютно свободна. Но что ты будешь делать?
– Полагаю, я обладаю большими познаниями в морской торговле и большей сметкой, чем многие мужчины, с которыми мне приходилось вести дела. Мне страстно хотелось бы самой заняться торговлей. Пока еще не знаю, где и как я этим займусь, но я верю в свое будущее. Я сохранила все подарки и драгоценности, которые получала от Толстого Голландца и от других, поэтому могу продать все, пока сама не смогу крепко встать на ноги в торговле.
Восхищаясь ее храбростью и уверенностью, Чарльз в то же время остро понимал свою ответственность за нее. Он не мог оставить ее одну. Только не в этом мире, где лишь немногим женщинам удалось заявить о себе в бизнесе, только не в этом мире, где красота создаст для нее бесчисленные трудности.
– Я чувствую ответственность за тебя, – сказал он. – Поэтому не могу просто так взять и отвезти тебя в Бангкок или Бомбей, или в какое другое место, а затем распрощаться, не зная, что тебя ожидает. Согласен со всем, что ты желаешь, и должен сказать, восхищен тобою. Но в то же время ты мало знакома с внешним миром. Тебя украли и продали в рабство из-за твоей красоты, то же самое может случиться вновь. Или же тебя может ждать еще более худшая судьба. Все это настолько неожиданно для меня, что сразу не могу ничего тебе посоветовать. Я вовсе не собираюсь бросать тебя одну на произвол судьбы. Ты останешься со мной здесь, на Востоке до тех пор, пока мы не найдем для тебя безопасное место. Вместе.
Внезапно хлынувшие слезы размыли краску, нанесенную вокруг прекрасных глаз Молинды.
– Я обманула тебя, – сказала она, – я не заслуживаю такой доброты.
Чарльзу стало неловко.
– Чепуха, – резко произнес он. – Ты всего лишь выбрала единственный имевшийся у тебя путь, и, разумеется, я не вправе осуждать тебя за это.
Молинда положила свои руки поверх его.
– Я всегда буду благодарна тебе, Чарльз, – сказала она. – Когда-нибудь, пока еще неведомым нам образом, у меня появится возможность доказать, что это не пустые слова.
– Пусть сейчас это тебя не заботит, – сказал он. – Тебе потребуется новая одежда, которую ты будешь носить на борту корабля, а также в портах, куда мы, возможно, зайдем. В таком виде, как ты одета сейчас, нельзя показываться за пределы этого имения. Придется обзавестись более скромным гардеробом, и я оплачу его тебе.
– Спасибо, но я предпочла бы…
– Это самое малое, что я пока могу для тебя сделать, – сказал он, не давая ей говорить. – Я пробуду здесь около недели, поэтому портнихе придется работать быстро и усердно.
Молинда в знак согласия склонила голову.
– Не могу обещать, что сможем решить твою проблему сразу же. Мне придется заняться сначала более срочным делами, поэтому придется взять тебя с собой в Вампу, где я, не откладывая, начну поиски Джонатана Рейкхелла.
– Сочту за честь сопровождать тебя, – проговорила Молинда, поднимая голову. – Может быть, смогу принести пользу. Я в долгу перед Джонатаном, поэтому мне будет приятно помочь в поисках его.
* * *
Джонатан установил для себя суровую программу физической реабилитации и неукоснительно ее выполнял. Каждое утро один-два часа он проводил с кумином в руках, укрепляя мускулы рук и плеч. Тренировался метать яванские ножи, а затем, слегка позавтракав, в полдень отправлялся в продолжительные прогулки по холмам, окружавшим имение Сун Чжао, и возвращался до захода солнца. С наступлением темноты, как его предупредила Хен-хо, из своих нор выползали бандиты. Он отлично понимал, что лучше не бродить по ночным дорогам.
Кай возвращался в имение всякий раз, когда выдавалась такая возможность, и Джонатан использовал это, чтобы устроить дружеские борцовские схватки и поединки в боевых искусствах. Силы постепенно возвращались к американцу, а вместе с ними беспокойство.
Как-то днем, после особенно изнурительного поединка с Каем, оба друга сидели в саду, и Джонатан впервые заговорил о будущем.
– Скоро, – сказал он, – я должен вернуться к Лайцзе-лу.
Кай согласно кивнул.
– Ло Фан и я согласны. Но возникает множество сложностей. Не хотел тебе говорить, но пока мы не сможем переправить тебя за пределы Срединного Царства. Англичане назначили награду за голову «заморского дьявола», которого им удалось ранить и захватить в плен, но который все же ускользнул от них.
Несмотря на охватившую его грусть, Джонатан улыбнулся и спросил:
– И сколько?
– Тысячу фунтов стерлингов.
– Ого! Да это же целое состояние!
– У них нет твоего точного описания, поэтому они рыщут впотьмах. Если англичане вдруг схватят Ло Фана или меня, мы запросто можем прикинуться глупыми крестьянами и одурачить их. Но если к ним в лапы снова попадешь ты, тут уж они узнают тебя. Война проиграна и почти закончена, однако ты по-прежнему подвергаешься огромной опасности. Скоро мы найдем способ, как помочь тебе, брат.
Джонатан был взволнован, но сумел спокойно сказать:
– Что ж, чем скорее я выберусь отсюда, тем лучше. Кроме того, с каждым днем становится все труднее держать на расстоянии Хен-хо. Как-то ночью я спал, а когда проснулся, обнаружил, что она забралась в мою кровать.
– Я поговорю с ней, – пообещал Кай, – она считает, что без памяти влюблена в тебя. Может быть, она просто завидует Лайцзе-лу, как завидовала всегда, еще с тех пор, когда они были детьми.
– Я буду признателен тебе за все, чтобы ты ни сделал. Она выходила меня, поэтому я перед ней в долгу, но ее внимание обременительно.
– С этим будет покончено.
– Тут возникает еще один вопрос, Кай. По меньшей мере около дюжины человек работает и живет здесь. Однако со дня смерти Сун Чжао им не заплатили ни единого юаня, а я не смогу выплатить им денег до тех пор, пока не вернусь обратно в Новую Англию. Надеюсь, ты мог бы объяснить им положение.
– Вот тут уж ты многого не понимаешь, – с улыбкой сказал Кай. – Во всем Срединном Царстве свирепствует нищета, война сделала жизнь еще хуже. Те, кто работают в доме Сун Чжао, имеют крышу над головой. Они выращивают себе еду, у них есть все необходимое. Они счастливо будут жить здесь до тех пор, пока вы с Лайцзе-лу вновь не начнете платить им жалованье.
– Понимаю.
«Крестьяне в Китае всегда относились к самым нищенствующим людям в этой стране», – подумалось Джонатану.
– Теперь я должен сообщить новость, небезынтересную для тебя, – сказал Кай. – Как мне передал один из наших людей в кантоне, он заходил в дом Сун Чжао. Там практически ничего не пропало. Ценные предметы и большая часть имущества остались нетронутыми, дому также не причинено никакого ущерба.
– Как такое могло случиться?
– Каждый житель города очень уважал Суна и теперь глубоко чтит его память. Сейчас ты не сможешь там жить, потому что англичане назначили награду за твою голову, но придет день, когда вы с Лайцзе-лу вернетесь и устроите там свой дом.
Сейчас Джонатан мог мечтать лишь о возвращении в дом Рейкхеллов в Нью-Лондоне.
Оставив Джонатана в саду, Кай отправился на поиски Хен-хо; в конце концов он отыскал ее на кухне, где она инструктировала повара по поводу ужина. По его требованию она последовала за ним в небольшую пагоду, стоявшую в дальнем конце имения, где никто не мог слышать их разговора.
– «Китайский заморский дьявол» был на краю смерти, когда мы привезли его сюда, но ты помогла поставить его на ноги, сделала его снова сильным и здоровым, – произнес Кай. – За все, что ты для него сделала, ты завоевала место в его сердце.
Девушка, слушая Кая, присела на каменную скамейку, сложив руки на коленях, глаза ее блестели.
– Но его сердце больше не принадлежит ему, он отдал его Лайцзе-лу. Ты видела Древо жизни, изображенное на нефритовом медальоне, что висит у него на шее. Этот медальон ему подарила она.
– Мне следовало бы снять его и разбить, пока душа «заморского дьявола» была разлучена с телом, – резко проговорила девушка. – Тогда чары, привязывающие его к ней, пропали бы.
Кай понимал, что должен вести беседу на уровне, доступном для ее восприятия.
– Боги свершили множество деяний, чтобы соединить их, – сказал он. – Теперь даже боги грома и молний не в силах оторвать их друг от друга.
Хен-хо посмотрела на кафельный пол пагоды, затем подняла голову и взглянула на Кая.
– «Китайский заморский дьявол» сказал тебе, что не ляжет со мной? – тихо спросила она.
– Да, таковы были его слова. Но мы с тобой уже спали вместе, – продолжал Кай, – и могли бы начать снова.
– Все изменилось, когда тот, кто был болен, пришел сюда.
– Нет, Хен-хо. Верно, когда-то ты была моей наложницей, теперь я предлагаю тебе большее. Я сделаю тебя своей женой и буду заботиться о тебе до тех пор, пока мы живы.
Хен-хо медленно поднялась на ноги, достоинство, сквозившее в ее движении, было естественным.
– Кай – человек чести, храбрый и сильный, – проговорила она. – Было время, когда Хен-хо была бы счастлива стать его женой. Но теперь это невозможно. Те, кому боги дозволят взглянуть на Верхнее Царство, не могут удовлетвориться жизнью на этой земле.
Медленно повернувшись, она направилась обратно к дому.
Наблюдая, как она уходила, Кай понял, что ее постигло горькое разочарование, но Хен-хо молода и сильна духом, и он сказал самому себе, что время излечит боль ее сердца. Придет день, и она примет его предложение. Вместе станут они воспитывать сыновей, которые также вступят в Общество Быков и станут работать во благо Срединного Царства.
Позже, в тот же день, в имение прибыли девять членов повстанческой группы Кая, которым на следующий день предстояло отправиться на задание. Трое прежде входили в подразделение Джонатана, и их встреча была столь теплой, что он решил продлить ее, поужинав вместе с ними на открытом воздухе. По просьбе Джонатана изменили меню. Все расселись вокруг огня и наслаждались отменным шашлыком из баранины с луком.
Джонатан с увлечением слушал рассказы членов братства о том, как они многократно обводили вокруг пальца англичан.
Смех веселившихся у костра эхом отзывался в окрестных холмах. Вдруг торопливо приблизилась взволнованная женщина-повар и сказала:
– Хен-хо пропала!
Кай рассердился:
– Если ее нет в своей комнате, она, вероятно, прогуливается в саду или отдыхает в пагоде, или еще где-нибудь на территории имения.
Повариха покачала головой.
– Садовники, служанки и я искали ее повсюду. Все ее вещи на месте, кроме плаща и башмаков, которые надевают, отправляясь в дальнюю дорогу. Поэтому мы решили, что ее нет здесь.
Кай сразу же понял, что девушка расстроилась гораздо сильнее, нежели он полагал.
– Мы отыщем ее, – сказал он.
Джонатан настоял на том, чтобы тоже принять участие в поисках; трое, служивших раньше под его началом, добровольно вызвались помочь, на что он с радостью согласился. Он уже вооружился метательными ножами, когда кто-то вручил ему длинный и тяжелый кумин. Джонатан был доволен, что научился обращаться с этим необычным, но смертельно опасным оружием.
Джонатан возглавил одну группу, Кай другую. Выйдя за пределы имения, они разошлись в разные стороны, договорившись, что каждая группа прочешет широкое пространство. Если та или другая группа отыщет молодую женщину, тотчас же разведут костер.
Джонатан и его люди рассеялись веером, как они поступали прежде во время операций, и начали карабкаться вверх по покрытым лесом склонам. Американец отметил, что по-прежнему отлично видит в ночной темноте и может двигаться легко и беззвучно, не уставая. Теперь он знал, что полностью поправился.
Он не имел ни малейшего представления, почему Хен-хо так глупо покинула имение, но не слишком беспокоился по этому поводу. Она всю жизнь провела в этой области и знала каждую тропинку в лесу.
По мере того как опускалась ночь, и ни его, ни группа Кая не обнаружили никаких следов девушки, в нем начало расти беспокойство. Разумеется, Хен-хо достаточно благоразумна, чтобы рисковать в сельской местности, где по ночам рыскало множество бандитов. Однако до наступления рассвета Джонатан отказывался признать поражение и приказал сократить расстояние, отделявшее его группу от группы Кая.
Джонатан двигался вперед все быстрее, не обращая внимания на боль в коленях, затем, увидев членов братства из группы Кая, застывших неподвижно полукругом на склоне холма, бросился бегом.
Никто не проронил ни слова, когда подошли вновь прибывшие. Джонатан протиснулся в передний ряд и застыл на месте.
В нескольких футах от него лежало растерзанное тело Хен-хо. Невидящие глаза смотрели в предрассветное небо. Девушку изнасиловали, кромсали ножами и забили насмерть, чтобы она не смогла указать на насильников.
Кай склонился над ней, его темные глаза потухли, лицо не выражало никаких эмоций. В этот миг Джонатан с особой отчетливостью понял, как сильно любил девушку его друг и как глубоко он сейчас страдал.
Не говоря ни слова, Кай завернул Хен-хо в ее плащ, поднял безжизненное тело на руках и медленно направился в имение Суна.
Бандиты, изнасиловавшие и убившие ее, – знал Джонатан, – смогут почувствовать себя в безопасности, лишь навсегда покинув этот район.
Офицеры и команда «Лайцзе-лу» высыпали на палубу, когда на борт клипера вместе с Чарльзом Бойнтоном поднялась Молинда. Ее коробки сложили в просторной каюте Чарльза. Однако его личная жизнь была сугубо его личным делом, и поскольку вся команда знала, что капитан Эллисон терпеть не мог сплетен, то матросы предпочитали держать свои мысли при себе. Они также отметили, что сам Толстый Голландец нанес короткий прощальный визит незадолго до отплытия корабля и что девушка крепко обняла и поцеловала его на прощание, а Чарльз с признательностью жал ему руку. Даже Хомер, который отлично знал, какое положение Молинда занимала в штате голландца, был ошарашен.
Чарльз никому не представил никаких объяснений. Пользуясь прерогативой хозяина, он питался с Молиндой в своей каюте и часто прогуливался с ней по палубе, а как-то днем повел осматривать клипер.
Хотя сразу же бросалось в глаза, что она не была уроженкой Запада, Молинда надевала только неброские платья западного фасона, и когда корабль, проследовав мимо Макао, вошел в дельту Жемчужной реки, весь ее облик излучал скромность. Лишь несколько иностранных кораблей стояли на якоре в Вампу. Портовые рабочие не устремились, как прежде, на причал, когда Хомер осторожно подвел корабль к пирсу. Каковы бы ни были повреждения, причиненные пакгаузам при обстреле, их уже устранили, и множество китайцев продолжали сновать по своим делам на джонках и сампанах вдоль портовой набережной.
Наиболее явным признаком войны было отсутствие капитанов иностранных судов. Никакой иностранной торговли не велось, хотя несколько гражданских лиц из числа французов, шведов и голландцев, проживавших в факториях, бесцельно бродили поблизости от набережной.
Когда Чарльз и Молинда сошли на берег, какой-то француз окликнул их по-английски.
– Вам известно, что вы пристали к свободному причалу Суна, сэр?
– Разумеется. Причалы унаследованы членами моей семьи.
Теперь заговорил другой офицер, его компаньон.
– Оуэн Брюс и его новый партнер надеялись завладеть этими факториями и причалами, как только будет подписан мирный договор.
– На каких бы условиях ни договорились англичане и китайцы, – сказал Чарльз, обращаясь к окликнувшим его людям, – эти фактории принадлежат компании «Рейкхелл и Бойнтон». Теперь, если вы извините меня, джентльмены, я пройду осмотреть пакгаузы.
И Чарльз в сопровождении Молинды и Хомера направился в сторону комплекса строений Суна.
Все товары, лежавшие в пакгаузах, давным-давно исчезли, а из конторских помещений вынесли даже мебель. Но Молинда живо интересовалась всем вокруг, расспрашивая о размере складских помещений, внимательно изучая каждое свободное помещение.
– Эта комната, – сказала она, когда они прошли в самую большую с угловым окном, выходившим на доки, – должно быть, была кабинетом Сун Чжао.
– Да, – ответил Чарльз.
Едва заметная улыбка появилась в уголках ее губ и в глазах.
Хомер был удивлен, обнаружив, что хотя Молинда и была с головы до ног затянута в одежды, а голову венчала большая шляпа, и на лице отсутствовала какая бы то ни было косметика, однако она притягивала к себе, словно магнит.
– Значит, у Брюса новый партнер, – пробормотал Чарльз, когда они возобновили осмотр. – Кем бы он ни был, этот человек, наверняка он проходимец.
Он и не предполагал, что Брэкфорд Уокер, увидев знакомые очертания клипера, входившего в бухту, позаботился о том, чтобы не попадаться на глаза прибывшим, и отсиживался в старом пакгаузе Брюса. Ни при каких обстоятельствах он не хотел быть узнанным кем-либо из Рейкхеллов или Бойнтонов, или же работающими у них, кто мог рассказать о его прошлом.
Он стоял в маленькой тесной комнатке, отведенной для него, и не удивился, когда к нему присоединился Брюс, очевидно, в скверном настроении.
– Я только что с причала, не поверишь, этот проклятый Чарльз Бойнтон вошел в порт и уже осматривает собственность Суна.
– Очень скверно, – сказал Уокер. – Если бы он тут же не объявился, мы могли бы найти этим складам неплохое применение.
– Я не собираюсь отступать, – ответил Брюс с ледяной усмешкой. – Молодой Рейкхелл скорее всего мертв, а молодой Бойнтон слишком благородный, чтобы провести свою жизнь на набережной китайского порта. Посмотрим, кого назначат представлять компанию, тогда уж решим, каким будет наш следующий шаг. Пошли, выпьем джина в таверне.
Опасаясь, что его может узнать кто-либо из членов команды «Лайцзе-лу», Уокер заколебался:
– На сегодня спасибо, – сказал он. – Я все еще не могу привыкнуть к такой жаре в это время года, и я… у меня болит голова. Пойду-ка я лучше к себе в номер и отдохну там.
Тем временем, осмотрев владения Суна, Чарльз и Молинда вернулись на корабль. Половина команды сошла на берег, но Хомер Эллисон ждал Бойнтона.
– Чарльз, – сразу же начал он, – кули, который отказался назвать себя, поднялся на борт без приглашений, сказал, что разыскивает тебя. Когда я попросил его сойти обратно на берег, он выхватил свой жуткий нож, Я подумал, что лучше не поднимать из-за этого шума.
– Где он?
– В твоей каюте.
– Пойдем со мной, посмотрим, в чем дело, – ответил Чарльз.
Невероятно высокий и массивный кули, в полинялой соломенной шляпе, сидел в каюте и сразу же поднялся, когда туда вошел Чарльз.
– Приветствую отца Дэвида и надеюсь, он в полном порядке, – произнес кули на кантонском диалекте.
Пораженный Чарльз уставился на него, затем, поняв, что стоявший перед ним сбрил свои усы, тут же узнал его.
– Ло Фан!
– Лучше не упоминать имен. Есть такие, что готовы заплатить деньги за мою голову, – улыбаясь, сказал Ло Фан. – Мне передали, что огромный клипер, который узнает любой даже самый темный из моих необразованных сообщников, вошел в порт, поэтому я переоделся в наиболее неприметную одежду и пришел приветствовать тебя.
– Ты даже представить не можешь, как я рад тебя видеть! – воскликнул Чарльз.
– Мне нетрудно догадаться, что ты ищешь того, чье имя также не следует произносить вслух, – проговорил Ло Фан.
Хомер Эллисон, не в силах понять ни слова, беспомощно переводил взгляд с одного на другого.
– Может быть, мне удастся кое-что узнать о Джонни, – сказал шепотом Чарльз, обращаясь к капитану.
Хомер кивнул и продолжал молчать.
– Очень хорошо, что ты приехал заявить права на склады отца Лайцзе-лу, – сказал Ло Фан. – Тот, кто ближе всех к ней, вздохнет с большим облегчением.
– Где сейчас этот человек? – спросил Чарльз.
– В подходящий момент тебя доставят к нему, – сказал Ло Фан. – Предстоит еще многое сделать.
– Он жив и здоров?
– Он смотрел в глаза смерти, но теперь поправился.
Глава Общества Быков сказал:
– Сегодня вечером ты встанешь на дальний рейд. После наступления темноты на борт поднимется лоцман. Ты узнаешь его по такому же предмету.
Крошечная, грубо вырезанная из дерева пара быков появилась в его огромной руке.
– Он скажет, куда плыть. Вдоль побережья Срединного Царства множество островов, не указанных на картах «заморских дьяволов». Вы направитесь к одному из них, там же спрячут этот корабль.
– Тот… тот человек, которого я ищу, встретит меня там? – Чарльз едва верил в свою удачу.
Ло Фан кивнул.
– Англичане убили бы его, если бы смогли. Поэтому мы отвезем тебя к нему.
– Я тоже пойду, – сказала Молинда.
Гигант мрачно взглянул на нее.
– Путь будет долгим и трудным. Если мы натолкнемся на патрули «заморских дьяволов», начнется стрельба, будут убитые.
Она повернулась к Чарльзу.
– Возьми меня, пожалуйста. Мне будет ужасно страшно остаться на корабле, спрятанном в какой-то бухте, не зная, что может произойти.
Чарльз повернулся к Ло Фану и, улыбаясь, сказал:
