Текст книги "Сломленные"
Автор книги: Мартина Коул
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)
Глава 8
Едва Кейт встала под душ, зазвонил телефон. Чертыхаясь, не накинув на себя даже полотенца, она схватила трубку.
– Мэм… – Звонил детектив Голдинг.
– Что-то случилось?
Кейт была готова ко всему. Сон моментально ускользнул.
– Мы нашли Мерседес Элстон. Она в больнице с переохлаждением. Ее нашли в лесу возле площадки для гольфа. Она сняла ботиночки и носочки, словно собиралась поспать, ожидая кого-то.
– Но мы ведь уже прочесывали район площадок для гольфа. Как могли ее не увидеть? – В голосе Кейт слышалась злость.
Голдинг ответил обиженно:
– Спросите об этом поисковые команды. Но собаки тоже ее не учуяли. Скорее всего, она появилась там уже после прочесывания.
Кейт бросила трубку, но не успела она вернуться в душевую, как телефон снова зазвонил.
– Привет, Кейт, это Ретчет. Вы должны сегодня ответить на несколько вопросов по поводу исчезновения Патрика Келли. Я надеюсь, мне не нужно говорить о серьезности этого расследования?
Кейт усмехнулась и ответила с подчеркнутым дружелюбием:
– А вас, сэр, они будут допрашивать? Вы единственный человек из полиции, который был знаком с ним еще до меня.
Ретчет повесил трубку. Один – ноль в мою пользу, подумала Кейт. Этот двуличный идиот хочет выкинуть ее с работы. Что ж, пусть поищет жертвенного агнца где-нибудь еще. Она не позволит перегрызть себе горло.
Кейт быстро оделась и ровно через пятнадцать минут выскочила из дома – словно в старые добрые времена до Патрика. Тогда она не позволяла себе раскисать от одиночества. Она знала: стоит поддаться этому чувству – и непременно найдешь приключений на свою голову.
Мерседес выглядела неплохо для ребенка, перенесшего такое тяжелое испытание. Несмотря на усталость и бледность, она улыбалась игрушкам и лакомствам, которые приносили ей нянечки, врачи и полицейские. Кейт была поражена ее красотой. Кто же отец этого неземного создания? Скорее всего, он даже не догадывается о существовании дочери. Должно быть, Керри просто залетела по пьяной лавочке от какого-нибудь едва знакомого парня. От этой мысли Кейт стало грустно, но она понимала, что такова горькая правда. Работа сделала Кейт циничной.
Она отогнала от себя неприятные мысли. Рядом с кроватью девочки сидел Роберт Бейтман. Мерседес улыбалась ему.
– Еще одна ваша подопечная?
Он покачал головой:
– Нет, дорогая. Я замещаю дежурного работника. Она у нас в отпуске. Укатила в Грецию. Лежит где-нибудь под пальмой с бокалом в руке: легкая добыча для пляжных прохвостов.
Он накрыл ладошку Мерседес своей рукой, и улыбка девочки стала еще шире.
– Бедное дитя, правда?
Кейт пропустила реплику Роберта мимо ушей и осведомилась:
– Скажите, пожалуйста, мы можем посмотреть ее личное дело или нужен ордер?
Бейтман бросил на нее застенчивый взгляд:
– Вы знаете, что к чему. Конечно же, я разрешу вам посмотреть бумаги, но какой вам от них толк? Вы знаете, что в них нет ни имен, ни фамилий – это запрещено. К примеру, на днях два моих клиента подрались. Так мне пришлось записать, что мой клиент Джон Смит подрался с клиентом Джоном Доу [2]2
Распространенные английские фамилии, употребляемые как псевдонимы в тех случаях, когда имя человека неизвестно или известно, но не подлежит оглашению.
[Закрыть].
Он театрально вздохнул. Кейт рассмеялась.
– Итак, вам это, конечно, ничего не даст, но тем не менее можете посмотреть дела, – повторил Роберт. – И вообще – если я могу чем-то помочь, я к вашим услугам.
– Кто-нибудь знал, что детей используют в порнографических целях?
Роберт покачал своей лохматой головой:
– Понятия не имею. Вряд ли о таких вещах будут кричать на каждом углу. На поведении детей процедура съемок никак не отразилась, потому что для них она нова и непонятна. Не знаю, что и сказать.
Он отвел Кейт подальше от кровати и тихо произнес:
– Керри Элстон подвергалась насилию со стороны отца. Жестокому насилию. Ее фотографии до сих пор гуляют по Интернету. Наряду с новыми, конечно. Что посеешь, то и пожнешь. Нам с вами в детстве жилось неплохо, мисс Берроуз. Не всем так повезло.
– Согласна. Но, мистер Бейтман, если бы я подверглась насилию, не думаю, что я пожелала бы собственному ребенку той же участи.
– Думать – мало, сочувствовать – тоже мало. Чтобы понять их, нужно самому испытать подобное на собственной шкуре, – заметил Роберт глубокомысленно. – Они все жертвы, как ни крути. Подъезжайте в офис, я дам вам все, что нужно.
– Спасибо, мистер Бейтман.
Он как-то по-девичьи хихикнул:
– Зовите меня Бобби – меня так все зовут. Вам кто-нибудь говорил, что у вас хорошая фигура? Держу пари, вы очень фотогеничны.
Кейт улыбнулась:
– Спасибо за комплимент.
Он вышел из палаты, помахав ей рукой на прощание. Кейт подошла к кровати. Голдинг смотрел на нее с отвращением:
– Бьюсь об заклад, он педик.
Кейт ухмыльнулась:
– Попробуйте к нему подъехать, тогда узнаете наверняка.
Он промолчал, но Кейт знала, что разозлила его.
Сестра смерила Патрика презрительным взглядом.
– Не верю ни одному твоему слову, Пэт. Упустил такую женщину, как Кейт. Иногда я вообще думаю, есть ли у мужиков мозги? Неужто ты не понимал, какие люди приходят в твой клуб? Скажи спасибо, что она с тобой вообще разговаривала!
– Все, сдаюсь. – Патрик поднял руки вверх. – Хватит, Ви! Последние полчаса мы только и говорим о Кейт Берроуз. Давай сменим тему. Я полный идиот и сейчас за это расплачиваюсь. Довольна? Может, мне руку себе отрубить, чтобы ты в мое раскаяние поверила? Или харакири сделать?
Внезапно Виолетта почувствовала жалость к брату. Голосом, полным сочувствия, она тихо произнесла:
– Я понимаю, каково тебе сейчас. Но, Патрик, ты уже разменял шестой десяток. Ради бога, оставь эти мальчишеские забавы, не искушай судьбу. Живи и радуйся жизни, пока еще можешь. О, ты просто выводишь меня из себя. Прямо как в детстве, когда тебе всегда хотелось большего, чем у других. Ты из кожи вон лез, чтобы всех переплюнуть. Даже твой велосипед был настоящим произведением искусства – все эти флажки и прочее… Иногда мама не знала, что ей делать: то ли гордиться тобой, то ли шею тебе намылить. И вот посмотри на себя: ты по уши в дерьме. Но ничего, ты выберешься. Ты всегда выбираешься.
Она вздохнула и улыбнулась ему. Патрик не улыбнулся в ответ.
– На сей раз вряд ли, сестренка. Я не то что по уши, я по самую макушку в дерьме.
Виолетта презрительно фыркнула, тряхнув седыми волосами:
– Одни разговоры. Не пори горячку. Посмотрим, что можно придумать. Знаешь пословицу: одна голова хорошо, а две – лучше.
– Знаю, Ви. Но только если эти головы очень умные.
Она усмехнулась:
– Видишь, несмотря на все свои проблемы, ты еще можешь шутить. Я бы на месте этого русского вела себя потише. Пэт, дай мне слово, что ты отойдешь от подобных дел, когда уладишь все проблемы. Я таких стрессов больше не перенесу. Я слишком стара для этого, да, честно говоря, и ты тоже. Ты ведь седой уже как лунь.
Патрик рассмеялся. Он любил Виолетту. Ничто на свете не могло лишить ее мужества.
– Ты не смотри, что я убелен сединами. Есть еще порох в пороховницах.
Она хмыкнула:
– Трахаться и воевать не одно и то же. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
Он промолчал. Да и что он мог сказать? На самом деле он все прекрасно понимал.
Приезд детектива Дженни Бартлетт взбодрил Кейт. Было лестно работать с таким специалистом в одной команде. Кейт и Лейла пили кофе, а Дженни расспрашивала их о ходе расследования.
– Итак, никаких видимых следов физического насилия у мертвых детей не обнаружено?
Лейла покачала головой:
– Нет. На снимках их принуждают только к оральному сексу. Дети постарше, видимо, подвергались более жестокому насилию. Я думаю, мерзавцы боялись изувечить совсем маленьких детей: ссадины, синяки, порезы и так далее. Все организовано очень профессионально. Мать одного ребенка, Керри Элстон, – сама бывшая жертва родительского насилия, как физического, так и морального. Очевидно, она служила развлечением для отца и его друзей. Мне кажется, ей нравилось то, чем она занималась, хотя теперь она утверждает, будто ее к этому принуждали. Она явно боится давать показания. Обычная история.
– С детьми уже разговаривали?
– Еще нет. Мы вызвали из Абердина психолога-консультанта. Он дока в своем деле. Мы не хотим травмировать детей еще сильнее. Сначала мы думали, что каждая из матерей действовала в одиночку. Мы предъявили каждой обвинение в попытке убийства и в действиях, подвергающих жизнь ребенка опасности. Сейчас мы считаем всех фигурирующих в деле женщин сообщницами. Честно говоря, это самое странное дело из всех, над которыми я когда-либо работала.
Дженни вздохнула:
– Конечно, с детьми следовало побеседовать раньше. Сейчас уже поздно. Начнем с их мамаш.
Она заглянула в свои записи:
– Регина Карлтон – что она говорит?
– В настоящий момент она находится в больнице под надзором. У нас на нее практически ничего нет. Насколько мы знаем, ее дети никогда не подвергались сексуальному использованию: никаких фотографий, ничего. Мы допрашиваем на этот счет Мэри Паркс, возможно, она сообщит что-то новое.
– Ребенок, найденный последним, девочка Мерседес, был обнаружен на месте, которое ранее обыскивалось, верно?
Кейт кивнула:
– Либо поисковые группы облажались, либо девочку принесли туда гораздо позже. Если ее мать замешана в педофилии, то вполне возможно, что она сама предоставила ребенка для использования.
Дженни подняла руку:
– Сейчас объясню, о чем я. В Уэльсе я работала над одним делом: из детского сада забирали детей и отвозили к педофилам. Даже таксопарк был в этом замешан. Не нужно недооценивать этих ублюдков-педофилов, поверьте мне. Мы можем не знать, кто они, но они везде, в любых слоях общества: среди врачей и адвокатов, разносчиков еды и дворников. И все они покрывают друг друга. Мы не знаем, как велика эта сеть: она может быть маленькой, а может оказаться огромной. Мы знаем только то, что люди на фотографиях из плоти и крови. У них есть имена, даты рождения и скорее всего жены и собственные дети. Мы должны знать, кто эти люди и чем они занимаются. Наверняка есть и еще пострадавшие дети помимо изображенных на фотографиях. Согласно статистике, на каждой улице живет как минимум один педофил. Чудовищно, девочки, правда? За тридцатилетний период число жертв может исчисляться тысячами, потому что подобные скоты преследуют детей вплоть до собственной смерти. Мы должны прекратить это, и как можно скорее.
Кейт была поражена услышанным и не могла этого скрыть. Дженни отпила кофе. Ее крупное тело едва помещалось на небольшом офисном стульчике. Ее глаза блестели, что очень нравилось Кейт: это говорило об энергии и решительности. Дженни хотела раздавить эту мразь так же сильно, как Кейт. Такое единодушие обнадеживало.
– У меня просьба: во время допроса не задавать никаких вопросов без моего разрешения. Я знаю, как с ними нужно разговаривать и как ловить их на лжи. Я собаку на этом съела. По рукам?
Кейт кивнула в знак согласия, но заметила:
– Помни, у меня тоже есть парочка уловок в запасе.
– Хорошо. А теперь допиваем кофе и за работу!
Лейла улыбнулась:
– Я предупреждала, Кейт: она выжмет тебя как лимон.
Дженни посмотрела Кейт прямо в глаза и сказала:
– Это ради всеобщего блага, вот что главное. Чем скорее мы очистим здешние улицы, тем скорее я примусь за следующее дело и за следующую компанию подонков. И поверьте мне, их много. Чертовски много.
Вилли почувствовал, что рядом с ним кто-то есть, и уставился в темноту. Он злился, но вместе с тем ему было страшновато. Вилли сидел в кромешной тьме, без часов и одежды, привязанный к металлической койке. Он не знал, день сейчас или ночь и сколько времени он уже находится в заточении.
Он учуял резкий запах лосьона после бритья и спросил:
– Кто здесь? Позвольте мне встать, и мы поговорим как мужчина с мужчиной.
От долгого молчания и от жажды он сильно охрип.
Низкий голос с выраженным акцентом произнес:
– Мы не причиним вам зла, мистер Гэбни. Вы для нас своего рода гарантия. Предмет нашей торговой сделки с мистером Келли. Прошу вас, не волнуйтесь.
– Пошел ты! Пэт Келли раздавит тебя, как червяка! Ты не знаешь, с кем связался! Но ничего, скоро узнаешь.
Невидимый человек рассмеялся:
– Я говорю по-английски лучше, чем вы, мистер Гэбни.
Вилли с презрением произнес:
– Ну да, все говорят по-английски лучше, чем сами англичане. То-то все вокруг говорят по-английски. Поэтому мы и не считаем нужным учить чужие языки. На кой хрен! Если любой мудак вроде тебя волей-неволей вынужден понимать нас, зачем нам что-то учить? Мы сами учим хорошим манерам, приятель, запомни это.
Борис был поражен: этот мужчина – старик, по его понятиям – держался так смело! Потребовались трое крепких парней и пушка, чтобы засунуть его в машину. Пока его везли, он чуть не сбежал, отправив в нокаут одного из лучших людей Бориса. Двое суток пленнику не давали воды и пищи, но он все равно не сдавался. Борис позавидовал Патрику Келли: не каждый мог похвастаться таким преданным другом. Что ж, он продержит его еще пару дней без воды, без пиши, без одежды. Такое вынести невозможно.
– Мистер Келли знает, что вы у нас. Он связался с нами. Мы с ним скоро встретимся. Вам осталось потерпеть еще несколько дней.
– Пошел к черту, русская свинья.
– И тебе того же. Прощай.
Человек вышел так же незаметно, как и вошел. Вилли попытался догадаться, где находится. Ни звуков, ни запахов, ничего, – абсолютно темное, стерильное помещение. Куда веселее, если ощущаешь присутствие человека, пусть и не рядом. Вилли пришла в голову мысль, что, возможно, его здесь уморят голодом. В любом случае эти русские – отъявленные мерзавцы. Но и он не лыком шит, а тем более Патрик Келли. Пэт непременно вытащит его отсюда, если это вообще возможно. Вилли знал это как дважды два четыре.
Ему оставалось только ждать и надеяться, что все будет хорошо. Он знал: босс все перевернет, но найдет его. Он также надеялся, что Патрик объяснил Морин, как было дело. Иначе Морин яйца оторвет такому кавалеру, который бросает даму на произвол судьбы.
Кейт слушала старшего офицера Коттера и еле сдерживалась, чтобы не указать ему на дверь. В вежливой форме, конечно. Казалось, Коттер вот-вот лопнет от собственной значимости. Кейт слушала его монотонную речь и видела, как он блаженствует от звука собственного голоса. Она рассматривала Коттера, не упуская ни малейшей детали, от реденьких рыжеватых волос до пивного брюха, нависшего над ремнем. Догадавшись, что он носит бандаж, она улыбнулась своему открытию. Коттер понял, о чем она думает, и его холодные голубые глаза потемнели от злобы.
– Насколько я знаю, мисс Берроуз, – пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь, – вы состояли в интимной связи с подозреваемым Келли в течение нескольких лет.
– Да, вы правы. Мистер Келли и я состояли в самой интимнейшей связи вплоть до недавних пор. Потом мы поняли, что наша связь себя изжила, и решили расстаться. Полагаю, вы знаете, как это бывает.
– Мистер Келли находится в розыске в связи с недавним убийством в Сохо…
Кейт прервала Коттера:
– Я знаю. Я также знаю, что мистер Келли никогда не нарушал закона. У него нет даже ни одного штрафа за парковку в неположенном месте. Поэтому я не понимаю, какое отношение к моей работе имеет наша с ним связь. Мне кажется, вы намекаете мне, что я скомпрометирована. Я консультировалась у себя в отделе, и мне сказали так: если у мистера Келли нет никаких проблем с законом, я могу абсолютно спокойно встречаться с ним. Я хочу, чтобы вы поняли, офицер Коттер: я всегда хорошо делаю свою работу, независимо от того, с кем я встречаюсь. Чего нельзя сказать о некоторых моих коллегах-мужчинах, которые делают карьеру, утешая жен заключенных, а иногда и женятся на этих дамочках. И если у вас больше нет вопросов, то мне надо работать. Я расследую очень важное дело, – уверена, вы в курсе.
– Вы видели мистера Келли в прошлый вторник? Да или нет? Раз вы так торопитесь, я перейду непосредственно к делу.
Кейт смотрела прямо в глаза Коттеру добрых пятнадцать секунд, и он наверняка понял, какая борьба происходила у нее в душе, прежде чем она ответила. Она знала – Коттер ей не поверит.
– Да, видела. Это был наш последний вечер, так что я вряд ли его забуду. Я заявляю со всей ответственностью: Пэт Келли в тот вечер и близко не подходил к клубу. Он – владелец клуба и не имеет надобности ежедневно там присутствовать – рутинную работу выполняет наемный персонал. – Она встала и улыбнулась: – Если вы сделаете распечатку пленки, я подпишусь под своим заявлением, и каждый из нас сможет заняться своими делами.
Коттер самодовольно ухмыльнулся:
– Не так быстро, мисс Берроуз. Некий мистер Томас Броутон утверждает, будто видел Патрика Келли в клубе тем вечером. Что вы можете на это сказать?
Кейт на секунду задержала дыхание:
– Ничего. Вероятно, он ошибся. Это все?
Ее голос звучал убедительно, хотя на самом деле она чувствовала себя весьма неуверенно.
– Пока все, мисс Берроуз.
Она направилась прямо в столовую и, взяв кофе, подсела за столик к Дженни.
– Как прошло? – спросила та.
– Если честно, не очень хорошо. Думаю, Коттер жаждет крови. Моей крови!
Дженни рассмеялась:
– Он тот еще засранец. Я сталкивалась с ним пару раз. Ты знаешь, что я лесбиянка? Он пытался внушить мне, что я такая же извращенка, как и те, с кем мне приходится иметь дело. Но это у него проблемы, а не у меня. Я счастлива. Я довольна собой и своей жизнью. Не каждый натурал может так сказать, а?
Кейт восхитилась ее честностью. В среде, зараженной гомофобией и расизмом, временами трудно остаться самим собой, даже если ты белый гетеросексуал. Признаться в том, что ты гей, для полицейского то же самое, что повесить на грудь табличку «Дай мне пинка». Постепенно люди становились терпимее, – по крайней мере, Кейт так казалось. Внешне все сохраняли политкорректность, но никто, даже правительство, не мог залезть человеку в душу и узнать, что он думает на самом деле.
– Коттер меня не выносит, и, откровенно говоря, я его тоже. Ничего, переживу. – Кейт вздохнула.
– Я слышала о Патрике Келли. – Дженни подмигнула Кейт. – Говорят, красавчик-негодяй. Если верить слухам, настоящий красавец.
Кейт усмехнулась:
– Кто говорит – Голдинг? Он хуже бабы-сплетницы. У него даже Папа Римский не безгрешен.
– У тебя хорошая репутация, Кейт, – тепло сказала Дженни. – Тебя уважают все мужчины. Ты поймала и приручила льва. Но нельзя недооценивать силу слухов. Они ведь могут и тебе сослужить хорошую службу.
Кейт понимала: в том, что говорит Дженни, есть смысл.
– Спасибо, Дженни. Мне нужна дружеская поддержка.
– Все мы иногда сплетничаем, дорогая, это в природе человека. Давай допивай кофе, и пойдем работать. Мы должны поговорить с мисс Паркс. Посмотрим, что нам удастся из нее вытянуть, о’кей?
Кейт кивнула, но собственная ложь не давала ей покоя. Она солгала не столько ради Патрика, сколько из желания насолить Коттеру. Последует ли ответный удар?
Патрику сообщат, что она обеспечила ему алиби. Она не могла сказать, хочет ли она встречи с ним. Ей нужно время. Ей нужно во всем разобраться и решить, что делать со своей жизнью, вернее, с тем, что от нее осталось. Неделя выдалась очень напряженная. Кейт просто валилась с ног от усталости, и нервы у нее расшатались. К тому же она еще не позвонила маме.
Ленни Паркс вошел в кабак, огляделся и увидел того, кого искал. Кевин Бленкли сидел со своими дружками: Гарольдом Картером, Лезом Смитом и Дэйвом Кэрлингом. Они приветливо помахали Ленни. Он показал жестом, что идет за выпивкой, и подошел к барной стойке. Заказав большую порцию бренди, он выпил ее залпом и тут же заказал еще одну. Ленни выпил четыре стакана бренди, и хозяйка кабака Дениз Чартерхауз, крупная женщина с желтыми зубами и веселым характером, спросила:
– Кто тебя так завел, Ленни? С женой поцапался?
Паркс ничего не ответил. Пытаясь его разговорить, Дениз весело спросила:
– Где сегодня малышка Мэри? Все мужчины уже соскучились по ней.
Ленни понимал, что Дениз ничего плохого не хотела этим сказать, просто поинтересовалась. Как верно говорила жена, он всегда таскал Мэри по кабакам. Мэри и сюда ходила с самого раннего детства. Но после того, что произошло, слова Дениз больно задели Ленни, и ярость захлестнула его разум.
Ленни взял со стойки полупустой кувшин с выдохшимся пивом. Дениз хватило одного взгляда на его лицо, чтобы понять: жди беды. Она с ужасом наблюдала, как он пробирается сквозь толпу к своим друзьям. И прежде чем Дениз успела закричать, Ленни поднял кувшин, размахнулся, разбил его об стол и с размаху воткнул оставшуюся в кулаке ручку Кевину в шею. Весь кабак в оцепенении наблюдал, как Ленни снова и снова полосует зазубренными краями обломка лицо и шею Кевина. Кровь брызнула на Гарольда, Леза и Дэйва, они вскочили и попятились. Кевин лежал на полу, обхватив распоротую шею руками. Кровь била фонтаном. Ленни принялся избивать ногами содрогающееся тело, издавая дикие, полные ненависти вопли:
– Ублюдок, ты лапал мою девочку! Лапал мою малышку! Сделал ее такой же, как сам, чудовище!
Краем глаза Ленни заметил, что Дэйв побледнел и пытается пробраться к выходу. Ясно, он тоже в этом замешан. Все смотрели на Ленни как завороженные. Ленни заревел:
– Почему ты убегаешь, Дэйв? Куда торопишься – домой? Нравятся картинки с моей дочерью? С этой сучкой, которую я называл дочерью? Которую ты, тварь, утянул на самое дно – туда, откуда вылез сам.
Ленни стал медленно наступать на охваченного ужасом Дэйва. В повисшей тишине он громко сказал:
– Перед вами подонок. Чудовище. Я видел фотографии. Там были не только одиннадцатилетние, нет. Ты всегда говорил, Дэйв, что любишь детей, верно? Я видел, как ты их любишь, своими собственными глазами. Легавые доберутся до тебя, но прежде ты заплатишь за то, что сделал с моей девочкой. Ты же платил ей, да? Не разорился?
Дэйв был крупным мужчиной, настоящим тяжеловесом, тело – сплошные мышцы. Пытаясь оправдаться, он с мерзкой ухмылкой сказал:
– Твою Мэри и учить-то ничему не нужно было, Лен. У нее это от природы. Ты посмотри, как она себя ведет. Она же сама напрашивается, приятель.
Ленни в изумлении слушал своего старого приятеля и закадычного друга. Как он мог ничего не замечать? Как он мог не видеть, что происходит у него под носом? Дэйв вовсе не хитрец, он не смог бы так убедительно врать.
Ленни услышал отдаленный вой сирен. Времени у него оставалось мало: за ним уже ехала полиция. Он выхватил нож и зловеще улыбнулся. Дэйв бросился бежать, но Ленни догнал его возле самой двери и ударил ножом в спину. Удар получился скользящий: он лишь слегка порезал кожу, не причинив Дэйву серьезного вреда.
Двое полицейских в штатском, оказавшихся среди публики, улучив удобный момент, когда ничего не подозревающий Ленни повернулся к ним спиной, набросились на него. К тому времени, когда прибыло подкрепление, усмиренный Ленни уже сидел на полу в наручниках. Итак, один человек мертв, второй получил отметину на память. Ленни чувствовал, что поработал на славу.
Для него все было кончено. Соцслужба перевезет его жену и сына в другой город. Такова цена за полное и честное признание. Он знал, что полиция на это согласится. Он также знал: очень скоро все узнают про его дочь, про ее забавы с детьми. В таком маленьком местечке, как Грантли, слухи распространяются со скоростью света. Но он останется в людской памяти как человек, который выполнил свой долг и очистил улицы от грязи. Одним словом, он будет героем. Хотя это очень слабое утешение. Собственная дочь лишила смысла всю его жизнь, надругалась над ним и над тем, что он для нее делал. Удивительно, но Ленни уже ничего не чувствовал к ней: ни злости, ни ненависти, ни отвращения. Ничего. Словно Мэри никогда и не существовало.
Когда Ленни выводили из кабака, он чувствовал себя так, словно внутри у него все умерло. Даже если он проживет до ста лет, он всегда будет знать, что умер в тридцать восемь. С этой минуты жизнь не сможет ни обрадовать его, ни огорчить. Он будет дышать, есть, спать, но никогда больше не будет чувствовать. И виновата в этом Мэри, некогда его гордость и радость, его собственная дочь.
Кейт взглянула ему в глаза, и он улыбнулся в ответ. Он надеялся, что Кейт Берроуз и эта полная женщина его понимают. Понимают: сама жизнь заставила его пойти на такой шаг. Они налили ему чаю, дали сигарет. Его не осуждали. По крайней мере, Ленни Парксу так казалось.
В своем кабинете Кейт виновато посмотрела на Дженни:
– Я знала, подобное может случиться. Но что я могла сделать? Как я могла ему помешать?
Дженни пожала плечами и ободряюще, без тени осуждения в голосе сказала:
– Не буду отрицать, он, конечно, перегнул палку. Но он вывел нас на еще одного педофила, которого необходимо допросить. Может быть, нам удастся выяснить, сколько еще нелюдей замешано в этом и, что более важно, кто они. Педофилы – тихушники, Кейт. Это люди, живущие тише воды, ниже травы. Одна мысль о том, что кто-нибудь узнает об их склонностях, повергает их в ужас. Они знают, как нормальные люди относятся к ним, какое омерзение к ним испытывают. Они знают: разоблачение принесет им ненависть, отвращение или даже смерть. Поэтому у нас существуют так называемые КУЗы – камеры для уязвимых заключенных. К сожалению, сами преступники не думают о том, насколько уязвимы их жертвы. Поэтому я не могу сказать, что мне жаль этого Кевина. Да, убийство всегда ужасно. Но это убийство не трогает меня, поскольку я знаю: одной гадиной на земле стало меньше. Я видела трупы детей – детей, которых похитили, мучили и убили такие, как Кевин. Я перестала испытывать всякое сострадание к подобным типам еще много лет назад. Скажу тебе больше: если бы за это не сажали, я давила бы их собственными руками.
Дженни подмигнула Кейт:
– Все это, конечно, не для протокола.
Дэйв Карлинг выглядел очень плохо: дышалось ему с трудом, из груди вырывались хрипы. Голдинг и молодой полицейский стояли возле его кровати. Даже они понимали, что человек умирает.
Врач посмотрел на Дэвида Голдинга и взглядом пригласил его выйти из палаты. В шумном коридоре он объяснил ему положение дел:
– Сегодня днем у мистера Карлинга случился обширный инфаркт. Сейчас он в коме, и шансов на выздоровление практически нет. Ночью началось заражение раны. Также выяснилось, что у него имелись проблемы с сердцем, и весьма давно. Собственно, это неудивительно, так как мистер Карлинг сильно злоупотреблял спиртным и сигаретами. Внешний осмотр показал, что он далеко не в лучшей форме. – Врач пожал плечами. – Если бы даже его и не ранили, он сам умер бы через месяц-другой. Свалился бы замертво – возможно, за каким-нибудь обильным завтраком.
Голдинг поразился цинизму собеседника. Врач, словно угадав, о чем он думает, пояснил:
– Я думаю, что жизнь – самое ценное достояние человека. Когда это достояние проматывается впустую, я просто выхожу из себя.
– На допрос не рассчитывать? – спросил Голдинг.
Врач устало покачал головой:
– Нет. Ни малейшего шанса. С этого момента только забота, ласка и внимание. Свое он уже отговорил.
Голдинг попрощался.
Дэйв Карлинг тихо умер в больнице, где его единственным посетителем был молодой полицейский, который даже не заметил смерти подопечного, увлекшись разгадыванием кроссворда. О том, что Карлинг умер, констебль узнал лишь тогда, когда пришла медсестра и отключила мониторы.
Кейт приняла эту новость спокойно. В глубине души она даже порадовалась, что еще один педофил отправился к праотцам. Эту смерть, похоже, никто не собирался оплакивать. По крайней мере, она-то уж точно.
