Текст книги "Сломленные"

Автор книги: Мартина Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Глава 13

Тристрам Макдеви стильно причесывался и одевался. Он был тщеславен и считал себя исключительно ловким агентом по недвижимости. Тристрам гордился своим умением продать абсолютно все. В настоящий момент он вез своего клиента, Джона Ларви, на старую заброшенную фабрику и уже в машине вел активную работу с клиентом.

– Это как раз то, что вам нужно. Там есть стоянка для ваших грузовиков, а площадь самого здания более 4000 квадратных метров. Места хватит для осуществления всех ваших идей и еще останется – под различные офисы, если они, конечно, вам нужны. – Тристрам широко улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.

– Как вы думаете, владельцы пойдут на уступки в цене?

Тристрам уверенно закивал:

– Несомненно. Я работаю здесь агентом уже довольно долго, и, между нами говоря, продавцам никогда еще не удавалось удержать изначально назначенную цену.

Тристрам совершил резкий поворот на своем спортивном «БМВ», заставив мистера Ларви побледнеть от страха.

– Я уже неоднократно говорил им, что эта собственность дорогого стоит, но надо же смотреть на вещи реально и назначать реальные цены! Если вас заинтересует объект – а я уверен, он обязательно вас заинтересует, когда вы его увидите, – то пусть меня разрежут на мелкие кусочки, если вы не получите значительную скидку!

Машину тряхнуло, и Тристрам посмотрелся в зеркало, проверяя сохранность прически.

– Я уверен, мы сможем договориться, – заявил он.

Тристрам не рассказал мистеру Ларви, что обычно сам завышает цену. В результате у клиента, когда ему путем торга удается снизить цену до реального уровня, возникает ощущение выгодности сделки. Старый, но всегда срабатывающий психологический трюк. Никто не отказывается от выгодных сделок.

Они припарковались у полуразрушенного здания. Тристрам еще раз проверил прическу. Он искренне полагал: главное в его деле – произвести выгодное впечатление, вызвать у клиента симпатию. Когда Тристрам приезжал сюда в прошлый раз, он вляпался своими новенькими туфлями от Брауна в густую зловонную грязь. Туфли пришлось выбросить. Такое не должно было повториться.

Они стояли на свежем воздухе и рассматривали заброшенное здание. Тристрам превозносил его достоинства, стараясь отвлечь внимание мистера Ларви от вонючего канала, протекавшего рядом.

– Это очень похоже на то, что мне нужно, – изрек мистер Ларви.

Тристрам уже потирал руки, предвкушая хорошие комиссионные и ощущая прилив профессиональной гордости. Он на деле докажет боссам свое умение и компетентность.

– Хотя здесь такая глушь!

Тристрам почувствовал сомнение в голосе клиента и деликатно заметил:

– Несомненно, но в этом и состоит основная прелесть. Вы ведь используете грузовики? Они смогут заезжать и выезжать круглые сутки. Согласитесь, что в жилых кварталах это вызовет скандал. А здесь некому жаловаться!

Мистер Ларви промолчал, погруженный в свои мысли.

– Да вы здесь ни одной живой души в округе не встретите, – не унимался Тристрам. – Разве только изредка, случайно. Здесь очень тихо и безлюдно. Вы даже можете умереть здесь, и вас никто не хватится многие месяцы!

Он был уверен, видя выражение лица клиента: комиссионные уже у него в кармане. Люди стараются выглядеть равнодушными, когда их что-то действительно заинтересовало, они стремятся не выдавать своих подлинных чувств. Но с ним этот трюк не пройдет! Его не обманешь!

Тристрам продолжал двигаться к намеченной цели:

– Дороги здесь, конечно, не самые лучшие. Но всего пара километров! А дальше для ваших грузовиков проблем не будет. Главное состоит в том, что вы здесь никому не помешаете. Это очень большой плюс. О чем мы постоянно слышим в новостях? О людях, которые жалуются на шум в индустриальных районах.

Мистер Ларви не мог не признать правоту агента. Именно по этой причине он искал для себя новые площади.

– Давайте наконец посмотрим внутренние помещения, – сказал Тристрам и толкнул дверь, отметив при этом, что дверь взломана – видимо, отмычкой. Значит, кто-то побывал в здании со времени его последнего визита. Тристрам трижды проклял себя за то, что не проверил все накануне поездки. Не хватало еще только столкнуться здесь с грязными бродягами!

Но мистер Ларви не обратил внимания на взломанную дверь. Казалось, он поражен размерами увиденного ими пустого помещения. Возможно, он уже представил себе многочисленных суетящихся рабочих… Тристрам самодовольно улыбнулся, глядя на него, и вновь мысленно записал на свой счет солидные комиссионные. Но неожиданно он понял, чем привлечено внимание клиента. Маленький мальчик стоял посреди огромного зала и справлял малую нужду. Мужчины переглянулись и услышали тоненький голосок:

– Куда же она пропала?

Борис поднимался по узким ступенькам. Его обычно невозмутимое лицо раскраснелось от волнения. Такое случалось с ним крайне редко.

Девушка, которая открыла Борису дверь, плакала.

– Пожалуйста, не заставляйте меня это делать!

Она была так напугана и так рыдала, что Борис с трудом разбирал ее слова. Он видел перед собой лишь черные глаза, в которых читалась мольба о пощаде.

Борис внимательно оглядел помещение. Камеры все еще работали. Воздух от них нагрелся, как в оранжерее. На свету он разглядел синяк на левой скуле девушки. Наконец его взгляд остановился на Джеффе Маршане. Лицо Бориса исказилось от злобы:

– Кто, черт возьми, тут все это устроил?

Маршан заметно занервничал. Его лоб покрылся испариной.

– По-моему, немного поснимать – хорошая идея.

Борис смотрел на него не отрываясь, всем своим видом давая понять: близится буря. Сергей почувствовал недоброе, едва взглянув на своего босса. Он хорошо его знал.

Маршан, однако, не разобрался в ситуации и полез на рожон:

– Я что, сам не могу и шагу ступить?

Сергей улыбнулся, глядя на него:

– Этих англичан жизнь ничему не учит!

Борис смотрел на Джеффа не отрываясь, как змея. У Сергея все внутри сжалось от страха.

– Ты снимаешь фильм здесь с этой девушкой… – Борис вопросительно посмотрел на нее.

– Сорайя, меня зовут Сорайя…

Борис широко улыбнулся, демонстрируя свое великодушие:

– …фильм с Сорайей. Хорошо, а меня ты спросил?

– Я не хочу причинять вам беспокойства, – вновь расплакалась девушка. – Но я не хочу этим заниматься, я хочу домой, мне все это не нравится.

– Ну, не хочешь – как хочешь, дело твое, – сказал Маршан и тут же самонадеянно обратился к Борису: – Но я одного не пойму: почему я должен обсуждать содержание фильма с тобой?

Маршан, видимо, думал, что, проявляя независимость, поступает мудро. Однако он заблуждался. Сергея потешала его глупость.

Борис посмотрел на Маршана как на муху, которую пора прихлопнуть.

– Мне наплевать на твое содержание, ублюдок. Здесь была полиция. Они съехались на ее крик!

Джефф отвел глаза, не в силах вынести пронзительный взгляд Бориса. А тот продолжал:

– Мой дом битком набит проститутками со всей Европы, а ты привел сюда полицию! Думаешь, я могу такое проглотить?

Джефф посмотрел на Сорайю, которая съежилась на белом кожаном диване, дрожа от страха и закрыв лицо руками. Ее плечи дрожали, она казалась очень маленькой. С каким удовольствием Джефф размозжил бы этой суке голову!

– Если ты настолько глуп, что думаешь, будто я позволю кому-нибудь вроде тебя приводить в мой дом полицию, то ты жестоко ошибаешься. Думаю, Джефф, нам не о чем с тобой больше разговаривать.

Джефф почувствовал, как все похолодело у него внутри. Он отлично понимал, что имеет дело с опасным человеком. Правда, он, Джефф Маршан, приносит Борису немалые деньги. Но в то же время таких, как Джефф, в бизнесе тысячи. Как ни больно смириться с этой мыслью, Борис с легкостью найдет замену.

Джефф предчувствовал: связываться с Сорайей не стоит. Есть масса женщин, готовых на все за хорошие деньги! Кстати, он знал одну молодую особу, которая, по ее собственным словам, предпочитала отработать в нормальном порнофильме, чем иметь дело с мужиками в реальной жизни. Почему? Он так никогда и не спросил ее об этом.

Девки, с которыми Джефф обычно имел дело, ничем не лучше отбросов из мусорного бачка. Но они и не рассчитывают на другое к ним отношение. Он часто заставлял их делать то, чего они никогда прежде не делали. И только эта сука Сорайя оказалась непробиваемой! Чем сильнее он давил на нее, тем в большую истерику она впадала.

Джефф отлично понимал – просить прощения бесполезно, и даже в душе не пытался себя оправдать. Когда нагрянула полиция, он содрогнулся от мысли, что именно он привел полицию в дом Бориса, в дом, безопасность которого Борис так тщательно оберегал, в дом, где собирались крупные бизнесмены и другие солидные клиенты, готовые платить за неординарный секс.

Сергей увел Сорайю. Джефф остался в комнате с Борисом и с одним из его вышибал, огромным чеченцем по кличке Хан. Когда Борис кивнул Хану и тоже вышел, Джефф понял: приговор вынесен. Он пытался держаться как мужчина, но это ему не удалось.

Сорайя, дрожа от страха, слушала доносившиеся из закрытой комнаты стоны и мольбы о пощаде. Сергей понимал: она достаточно напугана, чтобы держать язык за зубами. Он дал ей пару успокоительных таблеток, и она наконец-то смогла заснуть.

Сергей в душе проклинал покойника Джеффа. Дом уже засвечен, и нужно как можно скорее перебираться в другое место. Главное – не привлекать к себе внимания властей! Лучше уж потерпеть убытки, но унести отсюда свою задницу! Джефф Маршан должен был дорого за все заплатить, так оно и получилось.

Мир, в котором они жили, не допускал иного решения.

Кажется, им удалось найти Тревора Палистера, и в отличие от других детей он оказался любителем поговорить. Кейт наблюдала за ним и его бабушкой и улыбалась. Очевидно, Барбара Эпштайн настолько любит своего внука, что готова оформить над ним опекунство. Нелегко было объяснить ей, что ее дочь Шерон самолично отдала своего ребенка на растерзание педофилам. Барбара сначала просто не могла взять в толк, о чем ей, собственно, говорят.

Увидев внука живым и здоровым, она просто отказалась воспринимать что-либо еще. После гибели дочери Барбара благодарила судьбу хотя бы за внука.

Кейт понимала: Барбаре придется не только смириться со смертью дочери, но и как-то объяснить себе падение Шерон. А у Тревора на всю жизнь останется от пережитого рана в душе. Он выжил, но, возможно, его жизнь изуродована навсегда.

Роберт Бейтман прислал молодую женщину, социального работника Карен Дилон, для наблюдения за допросом Тревора. Сам Роберт не смог прийти, сославшись на занятость. Карен оказалась очень милой и общительной, – как раз то, что надо для малыша.

В конце концов Тревор, его бабушка, а также Карен разместились на одном маленьком диванчике, Кейт и Дженни заняли другой, напротив них. Всем, за исключением Тревора, сидеть было низко и неудобно.

Дженни еще накануне допроса успела поболтать с Тревором и подружиться с ним. Он отличался не только смышленостью, но и озорством, вовсю ругался матом. Сейчас он понимал, что находится в центре внимания.

Кейт очень удручали манера поведения мальчика и его постоянная брань. Приходилось признать: ребенок настолько же дурно воспитан, насколько очарователен внешне. Это противоречие расстраивало Кейт.

Дженни улыбалась, наблюдая, как Тревор уплетает плитку молочного шоколада.

– Кто забрал тебя из дома от мамы?

Тревор долго смотрел ей в глаза, прежде чем ответить:

– Приятная леди.

Кейт и Дженни обменялись взглядами.

– Как она выглядела?

Он облизнул губы, как бы размышляя над ответом, затем его язык начал выискивать остатки шоколада за щеками.

– От нее приятно пахло яблоками, и у нее были красивые волосы.

– Какие у нее были волосы?

– Каждый день разные.

– Она пользовалась париком?

Он кивнул:

– У него в спальне, в шкафу.

– У него в спальне?

Он решительно закивал:

– Он был в туалете.

– В туалете?

Тревор усмехнулся:

– Он был такой смешной… он пытался меня поцеловать.

В комнате воцарилось молчание. Тревор первым прервал его:

– Он был хороший. Он мне нравился. Я ему тоже нравился. – В следующую минуту его глаза наполнились слезами, и он жалобно спросил: – Где моя мама? Она все еще там на полу?

Мальчик расплакался. Барбара сжала его в объятиях. Мальчик напоминал затравленного маленького зверька. Его испуганный взгляд поочередно останавливался на каждой из женщин. Кейт с болью наблюдала за этим несчастным ребенком. Казалось, он ждет, что его еще о чем-то будут спрашивать, и боится новых вопросов. Кейт вышла из комнаты. Она не могла себе представить, как Дженни может выносить подобные вещи каждый день.

В офисе Кейт опять зазвонил телефон. Она не стала брать трубку, снова и снова перечитывая показания всех женщин.

Вероятно, Регина Карлтон чувствует себя уже достаточно хорошо для разговора, и Кейт решила навестить ее во второй половине дня. Да и всех проходящих по делу о педофилии необходимо опросить повторно, причем особо – о Сьюзи Харрингтон и о Баркере. Кто-нибудь что-нибудь да расскажет, Кейт в этом не сомневалась.

Джереми Бленкли вечером ожидал сюрприз. Благодаря Кенни Кейтлину он выйдет на свободу. Кейт рассчитывала, что освобождение под подписку освежит его память.

Ей очень хотелось поскорее во всем разобраться ради детей Грантли и ради себя самой. Пусть наконец каждый снова сможет жить своей жизнью. Возможно, им с Патриком удастся вновь построить то, что они разрушили. А для этого Кейт необходимо прищучить Баркера и Сьюзи Харрингтон.

Патрик чувствовал огромную усталость. Переезд в другую клинику окончательно лишил его сил. Как объяснял ему доктор Тарбук, с момента покушения, учитывая серьезность ран, прошло еще слишком мало времени. Хотя у Патрика возникло ощущение, будто он уже идет на поправку.

Все достоинства частной клиники с ее высококвалифицированным персоналом не смогли уберечь Патрика от сильной головной боли и от полного истощения сил. Хотя клинике следовало отдать должное! Палата, где он лежал, скорее напоминала уютную спальню в хорошем отеле. Веселенькие шторы из ситца, такие же наволочки на подушках, гравюры, подобранные со вкусом… Конечно, ничего особенного. Но Патрику было с чем сравнивать!

Патрик наслаждался завоеваниями цивилизации: удобной кроватью, телевизором, который ловил все каналы, собственной ванной комнатой и возможностью оставаться в одиночестве. Кроме того, у него в распоряжении имелось два телефона, компьютер и факс. В целом все было неплохо, хотя для полноты ощущений не хватало длинноногой секретарши с пышным бюстом.

Патрик закрыл глаза и попытался расслабиться, окунувшись в приятную прохладу подушек. По мнению Тарбука, мигрень еще на долгое время останется неотъемлемой частью его жизни. Но, несмотря на постоянные боли, Патрик радовался уже тому, что просто выжил. Патрик знал: Борис не рассчитывал на его чудесное воскрешение, но, по словам Вилли, пожалел о содеянном. В попытке убийства Патрика не крылось, как заявил Борис, ничего личного, просто бизнес.

– Держись, Борис! Ты скоро пожалеешь, что вообще занялся этим чертовым бизнесом! Неужели ты надеялся так же легко избавиться от меня, как от паршивой уличной собачонки?

Каждый раз, восстанавливая в памяти детали покушения, совершенного средь бела дня на глазах многочисленных прохожих, Патрик еле удерживал себя от того, чтобы не вскочить с постели, позабыв про все свои травмы, и не расправиться наконец с этим русским сутенером. Борису, уверял Вилли, плевать на все обвинения, которые могут выдвинуть в его адрес. Он без труда отмажется от всего. И Патрик понимал: именно так и обстоят дела.

Ему предстояло еще многое выяснить и сделать, как только он встанет на ноги. Он хотел встретиться с Борисом, будучи уже в хорошей форме и полной силе. Как он мечтал об этом! Ему необходимо доказать себе и окружающим, что он в состоянии решить все свои проблемы, рассчитаться с врагами и управлять бизнесом.

В целях безопасности Вилли привел ему крепких ребят, которые сейчас караулили за дверью. Вдруг Борис снова решит от него избавиться?! Мысль о возможности нового покушения лишала Патрика покоя. Хотя Борис, по его мнению, говорил искренне: просто бизнес, ничего личного.

Патрика особенно бесило понимание того, что Борису удалось обыграть его всухую. Сейчас Борис управлял его клубом. Можно себе представить, к чему приведет его управление! Патрику не терпелось расквитаться с русским за все.

Вилли говорил, что, несмотря на похищение и все последующие издевательства, он не испытывает к Борису острой ненависти, хотя, конечно, Борис редкий негодяй. Патрика не удивляли чувства Вилли. В конце концов, душа и чувства у каждого свои.

Борис подстрелил Патрика как бешеного пса, посреди улицы. Эта мысль причиняла невыносимую боль. Патрик понимал: ему еще очень долго придется жить с этой болью. По крайней мере до тех пор, пока он не осуществит возмездие.

Регина Карлтон смотрела на женщину, сидевшую возле ее кровати, и не могла решить, смеяться ей или плакать. «Уж не галлюцинация ли это?» – думала она, пока не услышала знакомый голос с хрипотцой:

– Сколько же мы не виделись, Регги!

– Зачем ты пришла? Я же, кажется, пообещала, что никому не расскажу о тебе. Чего ты от меня хочешь?

В голосе Регины звучала паника. Женщина усмехнулась и дружески потрепала ее по плечу:

– Успокойся, моя дорогая. Я просто волновалась за тебя, вот и все. А потом, Регги, ты моя старая подруга. Я знаю тебя с детства и знаю твоих детей. Кстати, как они? Их снова у тебя забрали?

Регина ничего не ответила.

– Я кое-что принесла тебе, дорогая. Догадайся, что это?

Регина покачала головой. В ее глазах застыл страх. Несмотря на сильные антидепрессанты, которые она принимала в большом количестве, ей никак не удавалось взять себя в руки.

– Ну почему же ты молчишь, Регина? Ты ведь так любишь сюрпризы!

В голосе гостьи сквозила фальшь, напоминавшая Регине о прошлом, которое ей так хотелось забыть.

– Ты похожа на мою мать.

Женщина ухмыльнулась, обнажая ровные белые зубы:

– Я знаю. Но разве я не потрясающе выгляжу? Да, я люблю парики, как ты знаешь. Они позволяют мне постоянно меняться.

Регина не ответила. Она все еще с опаской смотрела на посетительницу.

– Ради бога, расслабься! Можно подумать, будто ты меня никогда раньше не видела. Я просто хотела убедиться, что у тебя все в порядке. Ведь я же твой друг, Регги!

– Никакой ты мне не друг! – За спиной женщины Регина видела медсестру, но не смогла привлечь ее внимания. Гостья своей крупной рукой с ярко-красными ногтями с силой сжала запястье Регины, заставив девушку поморщиться от боли.

– Послушай меня, Регина, я не шучу. Я могу либо помочь тебе, либо очень сильно навредить. Так-то, моя дорогая! Я всегда могла, ты знаешь. Тебе больно сейчас? Очень хорошо! Помни о том, как больно я могу делать, когда придет эта легавая дрянь. А она придет. Она собирается сегодня навестить тебя. Видишь, как много я знаю! Я знаю, о чем ты уже успела ей рассказать. Но если ты посмеешь ей рассказать обо мне… Ты меня знаешь. Я вернусь. Регги, и тогда тебе действительно придется немного поволноваться. Я знаю, ты поместила своих детей…

Регина нервно замотала головой:

– Нет. Ведь я же ничего не сделала! Я ничего не скажу!

Женщина рассмеялась:

– Заткнись, милая! Ты ведь уже не помнишь, что делала полчаса назад.

Гостья ошибалась. Мозг Регины, хотя и подорванный наркотиками и антидепрессантами, работал сейчас четко, как никогда. Девушка прошипела:

– Я очень хорошо помню, кто ты такая. Слишком хорошо! Но больше ты не сможешь издеваться надо мной. Я отлично знаю, чем ты занимаешься! Теперь ты послушай меня, милая. Ты оставишь меня и моих детей в покое, ты поняла? Я уже по уши сыта тобой и твоими играми. Ты больше не сможешь запугать меня. Доктор сказал, что я скоро выкарабкаюсь. И тогда я смогу постоять за себя.

Ярко-красные губы гостьи расползлись в презрительной ухмылке:

– Слушать тебя? Да пошла ты! Доктор сказал… Да ты не сможешь вспомнить, сколько тебе лет, глупая сука, если тебе не напомнят. Стоит тебе выйти отсюда, как ты загремишь обратно через неделю. У людей вроде тебя хватает сил лишь на то, чтобы родиться. Ты не в состоянии сама о себе позаботиться. Тебе необходим кто-то, кто сделает это за тебя, кто-то типа меня или твоей матери. И не надо мне рассказывать сказки про то, что сама сможешь сделать. Я слишком хорошо знаю тебя, Регина. А вот ты своей тупой башкой не в состоянии понять, кто ты есть и на что ты способна.

Регина ненавидела этот голос. Голос, повергавший ее в отчаяние. Этот голос так походил на голос ее матери. Тот же тембр, та же манера произносить слова, вызывающая раздражение и омерзение. Регина чувствовала, как натиск зловещей посетительницы ломает ее волю. А та продолжала:

– Я пришла не за тем, Регина, чтобы обсуждать твой характер, а для того, чтобы объяснить тебе, как надо себя вести дальше. Я не могу тебе позволить действовать по собственному усмотрению. Ты поняла меня наконец?

Пот струился у Регины по спине и между грудей. Когда она смотрела в это ярко накрашенное лицо, перед ней проплывали образы из ее детства и вспоминались собственные дети. Она закрыла глаза в надежде на то, что, открыв их снова, уже не увидит омерзительного лица перед собой.

– Ничего им не рассказывай о недавних событиях. О Джеки Палмер и о Каролине. Вот и все, Регги. Понятно? – Гостья ехидно рассмеялась. – До скорого, дорогуша.

Регина смотрела, как она уходит, улыбаясь и приветствуя медсестер, словно королева своих подданных.

Регина вернулась к себе в палату и закурила, присев на кровать. Через несколько минут она вошла в ванную и взяла бритву.

Слезы застилали ей глаза, когда она вскрыла себе вены. Старые порезы еще не успели зарубцеваться и моментально открылись, причинив острую боль.

Регина опустилась на пол, чувствуя, как жизнь медленно выходит из нее.

Кейт приехала в Грантли через два часа и сразу прошла в психиатрическое отделение. Она захватила с собой сигареты и фрукты, чтобы произвести приятное впечатление на больную. Когда она сообщила в регистратуре о цели своего визита, ее попросили подождать и через пятнадцать минут проводили в соседнюю комнату, где установили ее личность, а затем медсестра сообщила ей печальную новость.

– Регину перевели в другое отделение. Она снова пыталась покончить с собой. Причины мы не знаем. Она чувствовала себя уже значительно лучше. Она снова вскрыла себе вены. На сей раз пришлось делать операцию.

Кейт растерялась:

– Я думала, она находится под постоянным наблюдением.

– Вы правы, но, насколько мне известно, к ней приходила посетительница – Сьюзи Харрингтон. Кажется, Регина ей обрадовалась, но сразу после ее ухода вскрыла себе вены.

Кейт потрясла эта новость.

– А вы видели посетительницу?

Сестра покачала головой:

– Извините, была не моя смена. Я заступила только вечером. Но дневная сестра ее видела. К сожалению, эта сестра уже ушла, но я могу попросить ее, чтобы она с вами связалась.

– А можно связаться с ней прямо сейчас?

Сестра улыбнулась:

– Вряд ли. Она вместе с другими сестрами пошла посмотреть мюзикл, «Кошек». Они заказали такси и уехали. Но завтра утром она выйдет на работу.

– Вы можете дать мне ее адрес? Мне нужно поговорить с ней – чем скорее, тем лучше. И еще: с кем я могу поговорить о состоянии Регины?

– С ее лечащим врачом, мистером Манерсом. Сейчас он находится в отделении.

Кейт поблагодарила и отправилась на поиски Манерса.

Сьюзи Харрингтон – вот теперь ее зацепка! Сьюзи совершила роковую ошибку, придя сюда. Если она связана с Региной, значит, связана и со всеми остальными! Перед Кейт забрезжила слабая надежда, что Регина вскоре заговорит.

Хотя история с Региной поначалу выбила Кейт из колеи, вскоре она ощутила внутренний подъем. Если найдется свидетель, который подтвердит, что Сьюзи Харрингтон действительно была здесь, то на сей раз, возможно, удастся упрятать ее за решетку!

Кейт понимала: предстоит еще очень многое выяснить, но зацепка уже появилась.