Текст книги "Вселенная шай-ти (СИ)"
Автор книги: Мария Котикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
– Хороший он, добрый, – задумчиво вынесла вердикт Соня, все еще глядя на закрывшуюся за Фенхом дверь.
– Ты это его подопечным скажи, посмотрю я, как они смеяться будут, – не согласился Ашай: Фенха добрым и хорошим сложно было назвать даже с натяжкой. Его вполне закономерно опасались в родном отделе, пророча будущее Главы лекарственной гильдии. Он без зазрения совести подписывал документы на перевод или увольнение любого, кто хоть в чем-то не выполнял или нарушал клятву Мастера-по-исцелению-душ-и-тел. И вообще излишней благотворительностью не страдал. Сам Тай-до-рю другое дело – друзей одной мерой с чужими не меряли никогда.
– Я не про них говорю, а про тебя, – объяснила Соня. – Он тебя любит. Заботится, переживает, за мной присматривает. С родными так себя не всегда ведут! А вы… Ты же тоже сделаешь для него все, что угодно.
– Это с чего подобные мысли, мой свет?
– Просто, – пожала плечами Соня. И потом добавила: – Видно. По поступкам, поведению, разговорам. С ним ты другой, и он с тобой – тоже. Вы более… открытые, что ли? А когда с чужими – на статуи похожи ледяные.
– Вот как?
– Да.
– То есть, – решил уточнить Ашай, – ты не против, если Фенх станет нашим общим другом, а не лишь моим? И войдет в твой ближний круг.
– Я… не против попробовать. Если он захочет.
– Он уже хочет. Спасибо.
Соня вместо ответа обняла его, насколько хватило рук: он тоже не должен был бояться.
*
Посадка вышла мягкой, почти незаметной. Крейсер только немного качнуло в самом конце – сработали захваты на платформе.
Соня не поспешила к выходу вместе с командой: им с Ашаем предстояло покидать корабль последними, за исключением дежурных и ремонтной бригады. Она могла, конечно, побродить по космопорту, изучить панораму расстилающегося внизу города, но одной ей не хотелось. А трехмерные изображения основных достопримечательностей Ашай ей и так уже показал. Больше всего Соне теперь хотелось побывать в огромном, похожим на раскрывающийся цветок, куполообразном здании. Его окружала мощеная желтым камнем площадь, переходящая в огромный парк. Там, в тени деревьев, прятались маленькие этнические кафе, рестораны и магазины, где не найти двух одинаковых вещей. А их дом, но точнее – квартира, находилась непосредственно на границе парка и жилой части города.
– У меня есть еще дом на севере, – объяснял Тай-до-рю Соне за три дня до посадки. – Я его больше люблю. А квартира – удобно.
– Меньше времени тратится на то, чтобы добраться до работы? – спросила Соня, вспомнив московские расстояния.
– Не совсем так, но доля истины в вашем вопросе есть, – раскрывая на компьютере карту центральной части столицы, ответил Ашай. – Видите? Все линии – это дороги, а вот здесь центр, – очертил он сияющим кругом дом-цветок и расходящиеся от него лучики.
– То есть это… транспортный узел?
– Один из. От дома Совета можно добраться почти в любую точку города. А мою работу назвать кабинетной очень сложно даже в мирное время.
Соня задумалась и грустно констатировала: сидеть ей дома одной до поздней ночи.
– Понятно.
– Я вас чем-то расстроил? – мгновенно уловив изменившееся настроение девочки, напрягся шай-ти.
– Нет. Просто… я же буду вас видеть намного реже, чем здесь, да?
– Да, – все еще не понимая, подтвердил Ашай.
– И ночевать вы не всегда сможете приходить, и вообще – у вас там, наверное, дел много, и друзья есть,.. – Соня мысленно костерила себя на все лады за болтливый язык – нельзя было промолчать? И вообще, какое право она имела на него претендовать, и уж тем более – ревновать?!
– Соня, вы что… волнуетесь?
Девочка отвела глаза, уставившись в стенку. На этот вопрос она отвечать не собиралась.
– Соня, – тихо начал Ашай, – я вас клятвенно заверяю, что всегда буду возвращаться вечером домой, если только не случится чего-то катастрофического и требующего моего непосредственного участия. А если такое и случится, то я обязательно вас предупрежу.
– Но…
– Обязательно.
– И вы меня не бросите? – почти неслышно, одними губами, спросила Соня.
– Нет, не брошу, – пообещал Тай-до-рю. – Но и вас я попрошу сообщать мне о своем местоположении и планируемом возвращении, когда вы будете уходить гулять, хорошо?
– Но куда мне ходить? – искренне удивилась Соня.
– Это пока некуда, а потом появится. Не сутками же вам дома сидеть! – хотя, как признался себе самому Ашай, он был бы не против подобного расклада. – Так что?
– Ладно, если куда соберусь без вас – скажу.
Итогом разговора стала еще одна сережка, но уже с функцией телефона: сжал ее большим и указательным пальцами, назвал контакты собеседника и можешь разговаривать или сообщение посылать, если абонент занят и не способен в данный момент ответить.
А сейчас Соня сидела ‘на чемоданах’ в одном из четырехместных кораблей, напоминавшем своим обликом пчел. Он был таким же черно-желтым, с прозрачными жесткими крыльями по бокам и мерным, гудящим шумом двигателя, похожим на жужжание.
Настроение у нее с самого утра упорно стремилось к нулю.
Во-первых, лететь им предстояло не вдвоем, а втроем. И третьим – Соне хотелось добавить ‘лишним’! – оказался отец Ашая. Во-вторых, впереди маячила грустной перспективой обещанная встреча с махарой, которую девочка не любила заранее.
Соня настолько глубоко ушла в свои мысли, что совершенно не заметила двух подошедших к маленькому кораблику-пчеле шай-ти – очнулась, только когда экран-стекло начал сворачиваться в квадратики, давая возможность гостям сесть.
– Как ты, мой свет, не слишком скучала? – в голосе у Ашая звучали тепло и забота. Его спутник же, заметив девочку, брезгливо скривил тонкие губы.
– Нет, все отлично, – быстро найдя под приборной панелью свои туфли и перебравшись на заднее сидение, ответила Соня. – У меня было чем заняться.
– Хорошо, – и совершенно иным тоном, холодным и отстранено-безразличным, Тай-до-рю обратился к стоящему рядом Яшэ. – Отец, ты впереди.
Соня с трудом подавила в себе фырканье: больше всего Яшэ Ли напоминал Соне надувшегося гордого индюка. Разве что шай-ти не краснели, они фиолетовыми становились.
Ей внезапно безумно захотелось есть. От нервов, не иначе. Сейчас Соня согласилась бы даже на те кислые ягоды, которые вечно жевал по вечерам Ашай. Она пробовала их всего раз – потом целый день пыталась чем-то перебить впечатления от знакомства.
Местную еду Соня в принципе могла охарактеризовать одним словом – слишком. Сладкая, соленая, острая, горькая – и все с подобной приставкой. Инопланетные блюда приходилось пробовать понемножку, иногда спешно запивая заранее приготовленной водой, попутно объясняя недоумевающему Ашаю, что именно ей не понравилось. Зато постепенно составлялся список того, что можно было есть без изменений в составе, а что больше не брать в рот ни за какие сокровища мира.
За мыслями об особенностях местной кухни незаметно прошла вся дорога.
На пороге трехэтажного, изукрашенного лепниной и наружными винтовыми лестницами, дома их уже ждала шей-ти. От нее веяло холодом и льдом, душным презрением к входящим.
Ашай чуть заметно поморщился, надломив брови.
Соню он сам достал из корабля да еще и помедлил некоторое время, прежде чем спустить с рук и поставить на землю. Она хотела было даже возмутиться – нашел маленькую девочку! – но посмотрела в застывшее лицо Ашая и отступила. Пусть держит сколько надо. Если ему так спокойнее, то кто она такая, чтобы спорить? Особенно на явно вражеской территории.
– С возвращением, тьма. Сын.
Шей-ти чуть прикрыла глаза, буквально на пару сантиметров наклонив голову вперед. Наверное, сильнее не позволяли гордыня и возмущение – подумала Соня, разглядывая Атли-э, махару Тай-до-рю. А то переломит же, как сухую ветку.
И Соню совершенно не волновало, что все окружающие прекрасно слышали ее отношение и эмоции.
Ашаю очень не повезло с родителями.
– Благодарю, свет.
– Махара.
Они заговорили почти одновременно. Только в голосе Яшэ звучало еле слышимое торжество, тогда как в тоне Ашая была спокойная отстраненность. И именно он удостоился неприязненного взгляда.
Соне отмерили фунт презрения напополам с гневом. Конечно махара Тай-до-рю не могла не узнать за столько времени, что свет ее сына – калека. Яшэ Ли первым и рассказал.
– Прошу в дом. Обед уже на столе.
Соня вздохнула: аппетит у нее внезапно пропал начисто.
– Соня, пойдем, – взял ее за руку Ашай и мягко потянул за собой. – С тобой ничего не случится. Ты мне веришь?
Она верила. Ему одному и верила, безрассудочно и безоговорочно.
И тогда, в Зверинце, он пришел за ней. Хотя она и была ему никем. И потом – не отказался.
А она пообещала ему не бояться.
– Да, – и покрепче сжала ладонь своей тьмы.
Соня шла вперед будто сквозь вязкий кисель. За какой-то десяток шагов, что разделяли их от порога, она устала так, что ей хотелось только лечь, закрыть глаза – и не открывать их месяц.
Правую ногу свело острой судорогой, противно начала ныть спина, а голову обхватило стальным обручем – полный комплект за исключением простуды!
Соня провела тыльной стороной ладони по лбу, подняла глаза и наткнулась на колючий взгляд махары Тай-до-рю.
Атли-э словно из черной бумаги вырезали, хотя кожа у нее была почти белая, а одежда яркая, как оперение тропического попугая. Но Соня не видела этих цветов. Для нее мать Ашая сейчас походила на камень, поглощающий весь окружающий свет. Читала Соня когда-то о таком, не то в легендах Китая, не то Японии…
На грудь навалилась тяжесть – так при болезни бывало, когда любое, даже самое тонкое одеяло, плитой неподъемной казалось. Соня закусила губу, чтобы не закричать. Время текло медленно-медленно…
Ашай остановился. Улыбка у него была злая и тонкая. Она ему не шла. И прищуренные глаза – тоже.
– Ты знаешь, что это бессмысленно.
– Ну почему же? Думаю, еще пара минут, и проблема будет решена.
– Нет.
Голоса звучали как сквозь вату или воду, слова выпадали из рук на землю и никак не хотели нанизываться на нитку – собираться в предложения. Соня отмахнулась от них рукой, словно надоедливую муху отогнала: ей показалось, что на запястьях у нее висят гири килограмм по пять.
Воздуха сразу стало больше и получилось вздохнуть – не полной грудью, но достаточно, чтобы сознание немного прояснилось. А она и не заметила, как весь мир начал плыть перед глазами…
– Я не отдам его, – с усилием проговорила Соня. – Он мой.
И всегда был ее. С того самого дня, как впервые приснился: он тогда еще был незнакомцем, и каждую встречу у него была разная внешность и голос, иногда даже пол, а она только и умела, что под одеялом прятаться от кошмаров.
Она не забыла.
Просто вспоминать было больно. Без него – больнее.
Шей-ти вздрогнула и совсем иначе посмотрела на Соню: как на возможного врага. А сама девочка уговаривала себя сделать еще три шага. Всего три шага до чужого дома и… признания?
Заявления своего права на тьму.
– Не дойдешь.
На Земле ее часто ругали за баранью упертость и желание поступать вопреки добрым советам, умным словам. Знала бы, где пригодятся эти качества – не старалась бы от них избавиться, начать вести себя мягче.
Один.
На чистом упрямстве – дойдет. Это нужно было – Ашаю, ей, им. Доползет, если придется.
Перед глазами стояла мутная белая пелена в черные точки.
Два.
Она обдумает происходящее потом, когда они будут одни, в безопасности квартиры.
А пока у нее просто подкашивались ноги – если бы не шедший рядом Ашай, давно бы уже упала.
Не упадет.
Выдох сквозь зубы.
Пирожок с таком махаре, а не ее тьма! Не отдаст!
Три.
Силы кончились как-то сразу и все.
Краем сознания Соня услышала звук бьющегося стекла, но значения этому не придала – мало ли! И не до того было. Надвигающаяся темнота расцвела золотыми всполохами и сияющей пылью, густым прозрачным медом потекла с рук.
Ашай рядом выдохнул, вздохнул и неожиданно подхватил ее на руки, хотя самого шатало, что тополь в бурю.
– Соня…
Соня сжала в кулаках шитую серебром ткань жилетки и устало уткнулась лбом Ашаю в район ключиц.
– Ммм?
– Еще нельзя спать…
– А я и не сплю, даже не пытаюсь! – волевым усилием открыв глаза, заспорила Соня. Не то чтобы у нее как-то сильно получалось…
Соня окинула взглядом стоявшую в метре от них Атли-э, и в груди у нее поднялось редкое по своей силе злорадство. Той, чтобы остаться стоять, даже Яшэ Ли оказалось мало – в косяк пришлось вцепиться.
Ашай чувствовал себя совершенно счастливым.
– Махара моя, в дом твой, под сень границ твоих…
Слова заученно падали с губ, сплетаясь в узор древнего обета. Пока не встретит свой свет, тьма находится под опекой главы рода и решения может принимать только с оглядкой на него.
Кончено!
Не было над ним больше власти ничьей, кроме Сони. Нет, и не будет больше.
– … свет свой. И реку тебе – нет больше тьмы беспроглядной в душе моей, сиянием она озарилась, и крепки мои клятвы пришедшей и выбравшей. Я оставляю твой дом с благодарностью и смирением, уходя служить той, кто жизни и вечности мне дороже стала.
– И что ты собираешься делать? – сухо спросила Атлт-э, принимая сказанное. – Семью променяв на калеку?
– Мой свет сияет ярко. Я не считаю его калекой, – вежливо ответил Ашай. Он надеялся разойтись худым, но миром.
– Ты сам понимаешь, что я права, Ашай, – перебила его шей-ти. Ее голос стал вкрадчивым, как мурлыканье кошки. – Еще не поздно, откажись. Мало ли, что в дом привел да границу преодолел, это же только первый шаг, почти формальность… Вы же еще не одно, не правда ли? Ты можешь – должен – отказаться от сомнительной…
– Нет.
– Она урод. Ошибка природы. Ничего не умеющая и ни на что не способная, – отбросила показную мягкость Атли-э. – Или так и будете, как сегодня, на одном тебе выползать? И на Арене тоже?
– Единственный, кто ошибается, это вы, Атли-э-ти, – упрямо возразил Тай-до-рю, сверля взглядом свою махару. – Не желающий слышать да не услышит, не могущий видеть да не увидит. Я все сказал.
– Глупец! Она тебя погубит, а вместе с тобой и наш род! Ты Тай-до-рю, а не…
Соня недовольно нахмурилась: шей-ти смотрела на нее так же, как посетители в Зверинце. Как на жалкого зверька, диковинку с конца галактики…
И на Ашая тоже. И если за себя Соня бы еще стерпела – не привыкать – то за него не смогла:
– Замолчите, – получилось хрипло и каркающе, совсем не так, как хотелось девочке. – Ашай…
Соня закашлялась, и Атли-э пришлось оборвать свою речь.
– Ашай, – начала снова Соня, – ничего вам не должен. Слышите? Ни-че-го. И вы не имеете права что-либо от него требовать, вы – не семья…
– Да что ты знаешь, убогая… – снисходительно отозвалась шей-ти.
– Знаю, – Соня не имела права бояться Атли-э. Не тогда, когда она уже решила, поверила, наконец, внутри себя в то, что было известно здесь всем с рождения: пара бывает только одна, ее ищут, ради нее живут и умирают. А сейчас эту истину ей преподносили наизнанку, с косыми швами, называли ложь правдой.
– Я знаю, что семья – опора и щит, что в ней принимают любым и всегда поддерживают. И что кровь здесь ничего не значит.
– И ты вверишь свою жизнь в руки этой наивной дурочки? – развеселившись, поинтересовалась Атли-э у Ашая. А на дне глаз у нее заплескалась лютая злоба. – Хватит, поиграли, поспорили, я даже злиться на тебя не буду, понимаю же, запутался, желаемое за действительное принял…
Соня почувствовала, как ее тьма вздрогнула всем телом, и крепче прижалась к нему, до побелевших суставов стиснув обнимающие ее руки. Не отпустит – не оторвут, только с плотью и кровью если.
– Неужели ты, та, кто привела меня жизнь, предлагаешь мне отказаться от собственного света, попрать ногами то, во что я верю? – голос у Ашая стал совершенно бесцветный – смешались зола и пепел. Да, он ждал подобной встречи, но все-таки – как глупо, прав был Фенх! – подсознательно надеялся. Иррационально надеялся, что его выбор смогут если не одобрить – то хотя бы не осудить, молча отойти в сторону!
– Задурил тебе отец мозги, зря тогда отдали ему на воспитание, – с досадой обронила Атли-э. – В сказки веришь и в выбор один на века.
– Разве это не основа основ нашего мира?
– А ты-то как думаешь?
Ашай молчал долго-долго, Соня даже испугаться успела, но объятье Ашая вокруг ее плеч не ослабевало, и она незаметно для себя успокоилась. Неожиданно пришла мысль, что страшное осталось позади, сейчас уже не повернуть назад, что бы не говорила Атли-э.
– Как я думаю, ты и сама знаешь. Доброго дня, – Ашай чуть склонил голову, прощаясь, – и отвернулся от когда-то родного дома, направившись к ти-ди, так и не спустив Соню с рук. Девочка поверх его плеча взглянула на шокированную Атли-э и довольно улыбнулась. Та выглядела так, словно ее ударили.
– Ашай!
– Я не откажусь от собственного выбора, махара. Даже если ты считаешь его сказкой, а мой свет недостойным твоего гостеприимства.
– Ашай, немедленно вернись!
– Никак не могу. Мы прошли границу, и сквозь нее меня провела Соня. У моей семьи больше нет власти надо мной, – усмехнулся Ашай. – А с моим светом, боюсь, договориться не выйдет, не так ли, Соня?
– Абсолютно точно не выйдет, – согласилась Соня, сползая с рук и забираясь в ‘пчелу’. У нее было потрясающе хорошее настроение, с души словно камень свалился. – Ты мой. А еще я хочу есть и домой. И спать. Можно в произвольном варианте. Оно реализуемо?
– Безусловно, – Ашай устроился за приборной панелью, заменяющей здесь руль, и мягким перебором – почти как на пианино играть – активировал системы. Мотор мерно и довольно заурчал. – Любое твое желание – закон.
Соня спиной чувствовала пытающиеся прожечь в ней дыру взгляды родителей Ашая и очень старалась не рассмеяться.
День определенно удался.
*
Соня ходила по дому – квартирой это огромное пространство с зимним садом не назвать – и рассматривала все, что на глаза и под руку попадалось. Прикасалась к вещам, проводила рукой по стенам, заглядывала в ящики, считала ступеньки лестницы на второй, спальный, ярус, изучала вышивку на покрывалах и упорно молчала. Граф, заглянувший буквально на минутку, назвал ее своей родственницей на двух ногах и опять умчался куда-то по своим делам. Соня даже слова в ответ сказать не успела – только вздохнула и принялась спускаться вниз, на кухню.
Ашай следил за ее действиями тревожно нахмурившись, пытаясь понять, что именно смутило Соню в квартире, а потом неожиданно предложил:
– Если хочешь, мы можем переоборудовать одну из комнат.
– Что? – вынырнула из мыслей Соня, так и не поняв до конца смысла предложения. – Зачем?
– Тебе стало… неудобно в спальне. Не стоит стесняться, если тебе нужна отдельная комната, то…
Соню обожгло обидой.
– … тебе нужно было лишь попросить… – Ашай замолк на половине предложения, разом забыв все, что хотел сказать. – Соня?
– Я… мешаю?
– Нет. Никогда, – уверенно ответил шай-ти. – Мне показалось, это я тебе мешаю, мой свет. И заставляю чувствовать себя некомфортно…
Ашай нахмурился, вслушавшись в Сонины эмоции.
– Я ошибся?
Соня кивнула: ошибся. Она не хотела ничего менять – привыкла за время пути, что он рядом с ней спит, к звуку чужого дыхания. Без Ашая ей теперь совсем не спалось.
– Я понял, – спрятав лицо в ладонях, тяжело вздохнул Ашай. – Извини.
– Все нормально, – Соня, к собственному удивлению, нашла в себе силы улыбнуться: проехали и забыли, – Я не обижена. Уже – нет.
Ашай решил не спорить, и Соня ему за это была искренне благодарна. Однако вслух уточнила:
– Значит, решили – спим как привыкли.
Соня задержалась взглядом на стене-витраже, разделяющим кухню с гостиной: сломанный калейдоскоп, а не витраж… Гении кубизма записали бы мастера, создавшего сие произведение, к себе в клуб и никогда бы оттуда не выпустили. Но на полу разноцветные блики смотрелись очень красиво.
– Кстати, раз уж мы начали обсуждать важные вопросы – где мне лучше ничего не трогать?
– Соня…
– Да нет, ты не понял! – перебила она его. – Своя территория должна существовать у любого. Ну, или зона, называй как хочешь. У меня, например, дома была своя беседка с игрушками. И все знали, что там ничего нельзя трогать, и убиралась я сама. Это, – Соня пощелкала пальцами, пытаясь подобрать определение, – что-то вроде места, чтобы подумать или поработать?
– Но зачем такие сложности, мой свет?
– А вдруг у тебя будут бумаги важные лежать на столе, а я их куда-то переложу и забуду?
В московской квартире – маленькой, это не дача с огромными пространствами – у нее места своего не было. Соня жила сразу во всех комнатах, что безумно раздражало. Все – мама, папа, бабушка – вечно прибирались и в процессе перекладывали, прятали, а иногда и выкидывали важные для нее вещи. И ее порядок никогда не считался порядком ни для одного из взрослых.
– Мне будет спокойнее, если в доме будет место, где есть вещи, которые лучше не трогать, – сдалась Соня.
– Но ты не в гостях.
Тут ей стало смешно – скажет тоже, как будто она не знает!
– Считай я, что нахожусь в гостях, сидела бы на диване, пила чай и никуда не ходила, не лезла и не спрашивала, – Ашая почти передернуло от представленной картинки, а Соня, оценив реакцию, продолжила, – Смотри… Вот тебе же не понравится, если Фенх, например, придет и все переставит, как ему хочется и удобно?
– Нет, конечно, я же потом ничего не найду!
– А теперь замени имя ‘Фенх’ на мое и дай мне ответ. Ашай вскинулся было, чтобы заспорить, но потом застыл и задумался над словами Сони. В конце концов он нашел ‘свою’ зону:
– У меня есть кабинет. Если тебе так хочется, то вещи, находящиеся там, лучше не трогать и не передвигать. Но смысла я все равно не вижу.
– Через неделю – максимум, две – поймешь, – улыбнулась Соня: теперь он жил не один и к этому тоже необходимо привыкнуть. И ему, и ей.
– Если ты так говоришь, мой свет.
– Угу, говорю. Именно.
Во время разговора они незаметно переместились в кухню. С местной плитой, духовкой и холодильником Соня успела познакомиться еще час назад, а теперь изучала посуду. Сейчас она крутила в руках большую круглую чашу, сделанную из толстого прозрачного стекла, и в ее душе росла уверенность: не ваза это, совсем не ваза, хотя и похожа.
– Она для готовки, – поймав заинтересованный взгляд, объяснил Ашай.
– Суп варить или мясо тушить, да?
– Да.
– А если я обожгусь?
– Что ты, мой свет, у нас в доме нет ничего, что способно ее расплавить! – рассмеялся шай-ти. – Стенки всегда будут холодными, даже если внутри кипяток.
– Оно, конечно, удобно, – согласилась Соня, отмечая про себя, что плоское блюдо, стоявшее на правой нижней полке, вполне могло оказаться банальной сковородкой. – Но ты мне лучше объясни, что это такое было в доме твоей махары?
Ашай мгновенно напрягся, помрачнел. Но Соня не жалела о заданном вопросе.
– Что именно ты имеешь в виду? – Ашай аккуратно поставил стеклянный горшок на место, после чего сложил руки на груди: закрылся.
– Почему там было настолько плохо? Словно давило что-то, и сил становилось все меньше с каждым шагом? – упрямо вскинула подбородок Соня.
– Атли-э слишком давно мечтает о том, чтобы я занял место тьмы Тай-до-ко. А ты… одним своим появлением обратила все ее мечты в пыль. Вот она и пыталась заставить тебя отказаться от меня принудительно. Всеми доступными для нее способами.
– Если бы из-за простого недомогания люди лежали и ничего не делали, то давно бы вымерли! – почти зашипела Соня, окинув Ашая подозрительным взглядом. – Надеюсь, ты не думал, что я от тебя откажусь?
– Я… опасался, – признался шай-ти, отводя глаза. – В конце концов, ты имеешь право не хотеть, чтобы я был твоей тьмой.
– Дурак! Да лучше бы ты тогда оставил меня в клетке, если так считаешь! – в голосе у Сони зазвучали слезы. – Зачем забирал тогда, возился…
Соня почувствовала, что еще немного – и она сорвется, наговорит обидного, попытается ударить побольнее. И от этой мысли стало настолько плохо, что она замолчала, повторяя про себя отчаянно: нет, она не заплачет, это просто усталость, слишком много впечатлений, нового и непонятного. Но когда вокруг нее сомкнулись в объятии руки, Соня поняла, что дрожит и все-таки плачет.
– Прости, – тихо попросил Ашай. – Я не думал, что настолько важен тебе…
Сил произнести сейчас хоть слово у Сони не было, и она молчала.
– У нас связь света и тьмы нужна тьме больше, чем свету. Я не понял, что для тебя она звучит иначе: так же, как и для меня. Соня?
– Дурак.
– Ты повторяешься, – мягко указал Ашай.
– Все равно, – уткнулась лбом в живот шай-ти Соня. – Ты же эмпат, слышать должен, что… я без тебя уже не могу. Совсем не могу.
– У тебя очень яркие эмоции. И их непривычно много, – крепче обнял девочку шай-ти. – У меня не всегда получается разобраться в их причинах.
– Путаю я тебя, да?
– Временами, – согласился Ашай.
– Почему было настолько важно представить меня твоей махаре именно там, а не у нас? – продолжила прерванный разговор Соня.
– Считай это традицией. Да и границу пришлось в итоге чинить не нам.
– Границу? – не поняла Соня.
– Ну да.
– Что такое граница?
Ашай удивленно на нее посмотрел, а потом фыркнул.
– Ты так хорошо держишься, мой свет, что я уже начал забывать, что тебе все в новинку. И что наши прописные истины тебе знать неоткуда.
– Эм…
– Я тебе сейчас все объясню, только, может, на балконе посидим? Стоять себе самим памятниками, выражаясь твоим языком, не очень-то удобно. А разговор предстоит длинный.
Соня согласно кивает: мудрое предложение. Тем более, что их балкон был вовсе даже не балконом, а оранжерей. При осмотре квартиры Соня успела найти низкий резной диван с подушками и такой же столик, скрытые за цветами в горшках, а еще – небольшой фонтан.
Здесь они и устроились: Соня подобрала под себя ноги, а Ашай, удовлетворенно застонав, растянулся на пестром покрывале во весь свой немаленький рост.
– И прежде чем начнется серьезный разговор, сообщаю, что обед сегодня готовлю я, – произнесла внезапно Соня.
– Мой свет, ты не обязана…
– Но я хочу.
Ашай слушал ее уверенность, задумчиво глядя в потолок, а потом кивнул, улыбнувшись светло и радостно.
– Но я тебе помогу, хорошо?
– Можешь разговором развлечь, – предложила девочка, – если силы будут. Или просто рядом посидеть и поподсказывать, что и где лежит и какие продукты и для чего используются. Я хоть и многое запомнила, но далеко не все.
– Договорились.
Ашай молчал минут десять: Соня не торопила его, понимая, что ему надо собраться с мыслями. Вместо этого она начала складывать из захваченных с кухни фруктов башню, прикидывая какое цветовое сочетание будет лучше – фиолетовые груши с малиновыми яблоками или желтый виноград с зеленым баклажаном?
– Из того, что ты не слышишь и только предполагаешь, что это такое, я делаю вывод, что подобного дара лишена вся твоя цивилизация? Я прав?
– Можно и так сказать, – оторвалась от своего занятия Соня. – У нас об эмпатии можно прочитать только в сказках.
– Ммм?
– Эмпатия – это умение чувствовать или видеть чужие эмоции. И в действительности люди ей не владеют.
–Ты так думаешь, или озвучиваешь научный факт?
– Думаю, – призналась Соня. – Но и наукой эта способность не зафиксирована. Разве что… Бывает, когда человек очень-очень тебе близок и дорог, ты можешь почувствовать, если с ним что-то плохое случилось. Даже если между вами тысячи километров.
– Значит, какие-то зачатки у твоей расы есть, как я и думал, – удовлетворенно заключил Ашай. – Это хорошо.
– Почему?
– Потому что если бы было иначе, то границу в доме моей махары ты даже не почувствовала. Тебе бы просто стало плохо, на ровном месте. Неуютно. А объяснить, и уж тем более, что-либо сделать с ней, ты не смогла бы.
Против воли вернулась память о пережитом дне. Махара была права лишь в одном: он бы сумел сам провести Соню за собой и представить, как должно, – только потом бы слег дней на десять, если не больше. И Фенх бы орал сначала на него, потом на Соню, а затем заявился бы на правах лекаря в дом Ли и высказал его родителям все, что он о них думает. На эмоциях он и не на такое вытворял. Но так – уже не стало. И там, в бывшем родном доме, ему не пришлось вести их обоих на одном себе – Соня пошла сама, не отступив ни разу, и сказала все верно.
– Это ты про ощущение вязкости и лишних пятидесяти килограмм на руках и ногах? – вспомнила Соня.
– Оно для тебя так выглядит? – приоткрыв правый глаз, Ашай внимательно осмотрел Соню с макушки до пяток. – Я бы скорее описал границу как метр сжатого горячего воздуха между холодными потоками. Предметы, находящиеся за ней, всегда не совсем четкие, словно размытые. Побочный эффект, если граница проходит по саду, а не стенам.
– Стоп, – пытаясь свести озвученное в одну картинку и ухватить мелькнувшую на этом фоне мысль, остановила Ашая Соня. – Стоп-стоп-стоп… Ты хочешь сказать, что подобная граница есть в каждом доме?! И у нас?!
– Именно. Но наша граница для тебя иначе чувствуется. Может быть, как прикосновение легкой скользящей ткани? Я не уверен.
– Как теплое одеяло, – удивленно подтвердила Соня. – Когда я зашла в дом, мне показалось, что меня завернули в теплое одеяло… И здесь безопасно.
– Да.
– Выражение ‘мой дом – моя крепость’ только что обрело для меня новый смысл, – заключила Соня, думая, что она живет в безмерно странном мире. И дальше он будет еще странней. – А если границы нет? Тогда что?
Ашай вздохнул, перевернулся набок и подгреб к себе девочку. Соня коротко вскрикнула от неожиданности, недовольно засопела, а потом расслабилась и сползла ниже.
– И все-таки? – Это плохо, мой свет. В такой дом может зайти кто угодно с недобрыми намерениями. Болезнь, несчастье и горе, тяжелая утрата – от них почти не будет защиты, – ответил Ашай. – Свет моего деда выросла в доме без границы. Она… у нее долгое время было очень слабое здоровье. И после встречи с дедом – тоже.
– То, что ты сказал, звучит как суеверие. – Соня вспомнились рассыпанная соль, черные кошки и проходы под лестницами, но мысль, что все не так просто, исчезать никуда не собиралась. – Но человек же болеет от вирусов, усталости, а несчастья – просто случайности и стечения обстоятельств… – Или ты имеешь в виду что-то другое, да?
– Да. Есть, конечно, и вирусы, и генетические болезни, и последствия собственных не-действий, но есть и другое. Как Темные дни, когда мы не выходим без веской причины за порог своих домов, – попытался объяснить Тай-до-рю Соне. – Это другая, более тонкая грань мира, которую далеко не всегда получается увидеть. Но она существует.
Ашай замолк, зарываясь пальцами в мягкие Сонины волосы и словно бы что-то сопоставляя.
– Ты знаешь, о чем я говорю, мой свет. Иначе не передергивалась бы на ровном месте, как будто до тебя кто-то дотронулся. И не всматривалась бы в темноту каюты, ожидая не то нападения, не то удара. Я видел, еще на корабле.
– А на сквозняк или нервное ты мое поведение почему не списываешь? – спросила Соня.
