Текст книги "Вселенная шай-ти (СИ)"
Автор книги: Мария Котикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
– Чего? Скажи мне.
Она замотала головой из стороны в сторону, ей было безумно стыдно признаваться в своем страхе, который никак не хотел пропадать. И Ашай сейчас точно расстроится, примет на свой счет, а это просто она глупая!
– Соня…
– Я… Я боюсь, что надоем тебе… Что недостаточно такая, чтобы сделать тебя по-настоящему счастливым… Обычно оно забывается и не думается, но сегодня, у Ат-шеры, там были ее девочки-ученицы, и они… Только я не смогу, совсем не смогу, как они! – задыхаясь, совершенно не замечая, как по щекам потекли прозрачные ручейки, зашептала сбивчиво Соня. – Я боюсь, что меня недостаточно, что я… не такая, как тебе нужно. Ашай, я…
Поцелуй был глубок, и горек, и до слез нежен.
– Как, скажи мне, мое счастье, моя душа и жизнь, ты можешь мне надоесть и оказаться не такой? – произнес Ашай, осторожно прикасаясь губами к промокшим от слез ресницам, к полыхающим горячечным румянцем щекам, к сведенным на переносице бровям. – Когда ты уже такая? Самая лучшая, самая желанная, самая драгоценная… Единственно нужная мне. И это сильнее рассудка, сильнее физического желания. Быть с тобой, просто прикасаться к тебе – неизбывное счастье. Его никто не сможет мне подарить, потому что никто не будет тобой.
Каждое слово Ашай сопровождал поцелуем или прикосновением.
– Если бы я знал имя твоего страха раньше, я бы давно развеял его. Нет ни одной шей-ти, способной удержать меня от безумия, а с тобой оно мне не грозит.
Лбом ко лбу на мгновение, лицом к лицу, глазами в глаза – она должна была его услышать.
– Нет ни одного голоса, который я бы слышал, кроме твоего, потому что он единственный, который я хочу слышать. Нет ни одного тела, которое я хотел бы ласкать, сжимать и чувствовать, поклоняться ему и воспевать его красоту, и нежность, и хрупкость, – проводя руками по Сониным обнаженным плечам и рукам, оглаживая бедра и грудь. – Нет и не будет никого, чья душа принадлежала бы мне более чем абсолютно, а моя с радостью склонялась бы перед ее волей. И нет никого, кого я люблю, кроме тебя. Свет мой, ты слышишь меня?
По спине у Сони волной пробежали мурашки: Ашай смотрел на нее и… Наверное, именно так драконы в сказках смотрели на золото…
– Ты…
– Без тебя нет и не будет меня: моя жизнь возможна только с тобой, подле тебя и для тебя. Мне нужно твое сияние, ты сама, более чем полностью – и если мой контроль и воспитание тебя так смутили, привели к тому, что в тебе поселились эти мысли…
– К-контроль? Воспитание? – не веря, что поняла правильно, переспросила Соня.
– Именно. Я хочу тебя чувствовать всегда и везде, мне плевать, что меня слышат, что о моем желании быть с тобой знает уже весь Совет вкупе с большей частью ученых и военных, а также половина города, – серьезно подтвердил Ашай. – Я хочу тебя. И сегодня я буду поклоняться тебе так, как только тьма может поклоняться своему свету.
– Ашай…
– Я тьма, мой свет, твоя тьма, и другой свет мне не нужен. И никогда не был.
Соня глубоко-глубоко вздохнула, подняла на Ашая глаза и, пугаясь собственной смелости, произнесла:
– Тогда покажи мне…
*
– А все-таки, что на мне написано? – спросила Соня, задумчиво изучая ладони своего шай-ти, сравнивая размеры, проводя пальцами по линиям жизни. Ашай лежал подле нее тихо и утомленно, перебирая ее свободно рассыпавшиеся по дивану волосы.
– Ммм?
– Просто… Ну, я поняла, что тебе понравилось, не совсем же глупая! – Соня облизала губы: пересохли. Хотелось пить, но тянуться за водой – это же надо вставать, на кухню идти… Было лень. – Только для меня весь нарисованный на мне цветочно-космический узор так и остался красивой, но картинкой! Несмотря на все твои рассказы.
Ашай хмыкнул, наклонил к плечу голову, будто к чему-то прислушиваясь, а потом сначала сел, на что Соня возмущенно замычала – ей так хорошо было! – а затем и встал, потягиваясь. В воздух сразу взметнулась переливающаяся золотыми искрами пыльца… Соне не нужно было зеркало: она знала, что покрыта ею с ног до головы.
– Ашай? Зачем ты…?
Без Ашая мгновенно стало холодно, Соня покрылась мурашками и принялась на ощупь искать хоть что-нибудь, похожее на одеяло. Под руку упорно попадались то короткая верхняя жилетка, то узкий двухметровый пояс, то прозрачная ткань и ничего, хоть отдаленно напоминающее покрывало.
Внезапно ей на макушку упало цветное, расшитое лоскутами и толстыми нитями одеяло, почти один в один то, под которым они с Ашаем спали в спальне, только у этого геометрический узор по краям был немного другой: здесь круги, вписанные друг в друга, а там треугольники с квадратами. Соня завернулась в него, как в кокон, с головой – и уже оттуда наблюдала за перемещениями Ашая. Он выключил свет, оставив только лампы-ночники, не разгоняющие ночную темноту, но придающие ей своеобразную мягкость, погремел чем-то на кухне, а потом и в коридоре, и через некоторое время поставил перед ней на стол блюдо со всякими мелкими вкусностями, а следом за ним их общую пузатую чашку.
– Ммм? – Соня мгновенно стащила с тарелки несколько орехов, спрятав их за щекой и став немного похожей на белку.
– Перебираться в спальню бессмысленно, а так спать ты бы замерзла – уже начала, просто не заметила, – объяснил свои действия Ашай, одновременно устраиваясь подле Сони под одеялом, великодушно размотанным и приподнятым с краю. – И мы оба хотели пить, а ты еще не отказалась бы чем-нибудь перекусить. Или я неправильно тебя услышал? – недоуменно нахмурился он.
– Нет, все так, и про воду, и про еду. И я бы сама встала, но ты меня, кажется, укатал… Но до спальни все-таки надо дойти, там ванная…
– Не надо, – возразил Ашай, делая большой глоток воды: хорошо, что они когда-то купили такую большую и вместительную кружку, ее объема хватало им обоим и при этом не чисто номинально. – Утром.
– Но мы же все в пыльце…
– Мне не мешает. И ты так вся золотая.
– Ладно… Но все-таки, расскажи про рисунки, – напомнила Соня, устраивая подбородок у него на плече и сонно моргая длинными ресницами. – Мне интересно. Должна же я знать, о чем просить Ат-шеру-ти, когда пойду к ней снова. Перед твоим отпуском.
– А ты пойдешь?
– Конечно! Но исключительно за росписью. Другое мне не нужно, – и поглядев на Ашая, Соня уточнила, – нам же не нужно, да? Мне… Я хочу только с тобой. И лучше ты будешь меня учить, как сделать хорошо тебе, чем кто-то еще – какому-то шай-ти. Нет, я благодарна за эту роспись, но делить с кем-то близость даже ради того, чтобы удивить тебя… Я просто не смогу.
– И не будешь, – ответил Ашай, пытаясь отогнать от себя нарисованную картинку: чужие руки на плечах Сони. – Никогда.
– Ты точно не хочешь… подобного?
– Нет, мой свет. Никогда и ни в каком виде. Мне больно даже представлять такое: делить тебя с кем-то… – Ашай резко качнул головой, отрицая даже намек на подобную возможность. – И неужели я недостаточно деятельно продемонстрировал всю степень своего желания? У тебя остались еще какие-то сомнения, что ты нужна мне такой, какая ты есть? Мягкой, нежной, безмерно упрямой – моей?
– Нет уж, подобных сомнений у меня уже не будет точно! Я на всякий случай уточнила, чтобы точно знать! Мало ли, это ваша какая-нибудь очередная культурная заморочка, не прошли обряд – все, не имеете права зваться настоящей парой!
– Соня, мы же не дикари какие!
– То есть я ошибаюсь?
– В корне, – подтвердил Ашай. – Понимаешь, я сам об этой особенности обучения шей-ти и шай-ти хоть и знаю, но чисто теоретически. Меня готовили к роли Тай-до-рю и моя махара посчитала, что включать данный аспект в курс моего образования попросту бессмысленно. Ту же Аль, свет Тай-до-но, учат… ну, последние несколько лет, когда стало понятно, что она скоро зацветет. Просто чтобы она знала, что ее ждет, могла контролировать процесс, привыкла к прикосновения – и удовольствие получили оба. А шей-ти легче доверится такой же, как она, и потом тоже легче.
Ашай понимал необходимость подобного обучения, зажавшийся свет – это больно и страшно, но правильно объяснить его обоснованность Соне не смог бы. Наверное, потому что сам не принимал такого.
– Ну да, я заметила еще на корабле – личное пространство у вас очень жесткое, никто не пожимает друг другу руки, как у нас, не обнимается, сидят все на пионерском расстоянии, чтобы даже локтями не соприкоснуться… – Соня решила сделать вид, что не услышала части про обучение Альтши.
– Да, мы же эмпаты, а тактильные ощущения данную способность только усиливают. А далеко не каждая тьма владеет собой в достаточной степени, чтобы действительно дождаться привыкания своего света к себе.
Соня попробовала озвученную мысль на вкус, покрутила ее так и эдак…
– Ты поэтому раньше настолько много и часто медитировал? И прикасался – тоже?
– А как мне было еще приучить тебя к себе? – удивился Ашай. – Я же, как ты выражаешься, твоих культурных заморочек не знаю, а ты моих и подавно. Вот и приходилось… танцевать вокруг до около да импровизировать.
И самым главным стало не сорваться: ведь и так было понятно, что тогда кроме него самого его не удержал бы никто и ничто. А Соня… Для нее высунуть нос из каюты первые дни казалось невозможным, так и сидела, забившись, как зверь в нору. И это приводило в чувство лучше любых объяснений, медитаций и даже медикаментов.
– Отпустить тебя я с первой встречи был не в силах – ты же моя, в тебе все пело для меня – но ты так боялась… Я посчитал, что просто не имею права заставлять тебя, как-то воздействовать – да, это возможно, но мне хотелось, чтобы ты сама пришла ко мне, чтобы близость была нужна не только мне, но и желанна для тебя. И на физическом уровне, и на эмоциональном.
– Уху, и вот если бы не Граф и Аль, то ходили бы мы с тобой вокруг друг друга еще черт знает сколько – я гулять, а ты медитировать. Или вообще не ходили…
Ашай молчал: ему вспомнился их первый раз, и Арена, и время после нее – повернуться оно все могло как угодно, но уже было так, как сделали и выбрали они сами.
– И все-таки, вернемся к нашим баранам… Ат-шера-ти сказала только, что тебе понравится. Машехра с Фенхом переглядывались и молчали, словно воды в рот набрали. Но они ничего не видели, – быстро уточнила Соня. – Я несколько раз перед выходом проверила, все ли прикрыто шалями!
– Если бы они это увидели до меня, то мне пришлось бы их убить, – Ашай прикрыл глаза, и стало непонятно: пошутил он или сказал всерьез. Соня считала, что тут было всего пополам: не убил бы, но внушение делать отправился, и парочка ученых несколько месяцев не смогла бы переступить порог их дома. В силу резко приобретенной скромности и вежливости. Это как болезнь, характеризующаяся на Земле сотрясением мозга и вывихом челюсти – Соня с ней никогда на личном опыте не сталкивалась, но дядя Михаил поминал ее достаточно часто.
– Тут настолько все личное?
– Ты же помнишь, я объяснял тебе значения свадебных узоров шей-ти и шай-ти?
Соня мало того что помнила тот разговор, так еще и собственное возмущение вновь подняло голову, оскалило зубы, а она ведь думала: прошло и забылось. И в который раз Соня порадовалась: у них вышло иначе, не пришлось просить благословения у Тай-до-ко и семьи Ашая, которые точно воспротивились бы их союзу, растянув свадьбу не на месяцы, а годы. Пропустить их через все тридцать три воды и вулкана они вполне были способны. А там бы нашлась Земля, и Тай-до-ко придумала бы повод вернуть Соню на ее родную планету…
После Арены девочка уже была готова ко всему и никак не ограничивала собственное воображение. У шай-ти развита медицина, здесь умели лечить даже самые страшные болезни. А там, где настолько хорошо лечили, не могли не уметь так же хорошо калечить.
– Конечно, такое и захочешь, не забудешь! – ответила Соня, подлезая Ашаю под руки – мол, обнимай, вот она вся я! Ашай понимающе хмыкнул и прикрыл Соню еще и крылом, сомкнув поверх ладони.
– Это хорошо. Подобные узоры – официальные, за редкими мелкими нюансами их рисуют всем. У нас даже где-то была книга всех существующих на данный момент вариантов росписи, если захочешь когда-нибудь прочесть – включу, – на полный скептицизма и осуждения взгляд Ашай только пожал плечами: это же просто в целях образования и развития кругозора. Лишних знаний не бывает, бывают еще невостребованные. – То, что на тебе сегодня цветет и так меня восхищает, идет корнями отсюда же, но носит намного более личный и интимный характер.
– То есть мне нельзя выходить из дома до того, как все узоры смоются и исчезнут?
– Почему нельзя? Можно, просто… – осторожно произнес Ашай, словно слова подбирал, искал более мягкую формулировку. – Я понимаю, что у тебя занятия, тебе хочется пройтись и погулять, пока меня нет – скучно же – а в полном официальном одеянии тебе будет просто жарко. Только это знание совершенно не помогает тому, что я не хочу тебя ни с кем и ни с чем делить. И уж тем более, чтобы все знали о твоем ко мне отношении – я не стесняюсь тебя, нет, но многие и так завидуют.
Соня мысленно сделала себе пометку: выходить на улицу разве что на занятия, да и то под паранджой!
– Многим будет очень больно прочесть о том, что свет принадлежит тьме, вверяет себя ей более чем полностью, – очень мягко и нежно сказал Ашай. – На тебе распускаются цветы и звезды, а спину украшает только половина крыла, твои ладони – бабочки, две и одна, твои ноги и ступни обвиты лианами, как цепями – ни одна шей-ти не станет рассказывать о таком, ни одной тьме не доставался свет, желающий стать ею.
Ашаю странно и удивительно приятно было смотреть на увиденное Ат-шерой-ти в душе Сони и перенесенное ею темной краской на тонкую кожу. А слова Мастера… Он догадывался, что на телах подобных его деду с бабушкой и Рейшу с Сойрашем пар расцветают не до боли классические узоры, не оставляющие никаких вариантов трактовок, когда все предельно просто и понятно – но одно дело догадываться, а другое узнать и увидеть самому.
А когда-то ведь считал себя неправильным, не таким: ему нужна была только одна, та, что звала и ждала где-то далеко от него. Друзья и знакомые ходили в Дома-для-удовлетворения-тела-и-спокойствия-души, сбрасывали напряжение, а он с головой закапывался в учебу и медитации. Потом к этому подключилась еще и работа. Смеялись, даже Фенх подначивал, но смотрел между тем цепко и глубоко, а сам Ашай… Ему не требовалась замена даже на время. Ему нужна была Соня. Совершенно не такая, как шей-ти, мягкая, округлая, жарко-медовая, которую пьешь и напиться не можешь.
С Соней у него насыщалась душа, а не только тело.
Ради этого стоило загонять себя до беспамятства, прочесать километр за километром сначала эту планету, потом последующие, а затем и территорию Альянса, вслушиваясь в тихий голос где-то в глубине своей души, цепляясь за тонкую ниточку, уводящую его все глубже и глубже в космос… Он уже рассказал Соне: без карт летал на своем личном, собственноручно собранном и запрограммированном легком кораблике, где даже кровать трансформировалась из кресла. И в научные экспедиции записывался, всегда и везде – самый первый, самый деятельный, самый рисковый, самый…
Только дед в него верил, пока жив был, поддерживал, ободрял. И понимал. Потому что сам таким же был, ни на одну не смотрел, кроме своей Сиэл-ри, единственный смысл жизни. Все в нем было для нее, каждое дыхание, каждое движение и каждая мысль.
– Ты рада отдавать себя и принимать меня в себя, тьма моя – твое продолжение, и свет твой сияет только для меня. Ты часть меня, я часть тебя, и вместе мы одно, и полет невозможен для тебя и не нужен, и крылья твои без меня оборваны и не наполнены звездным ветром. И ты рада нашей связи и своей принадлежности, и не нужно тебе иной дороги, и травы, обвившие ноги твои, тому доказательство, – начал говорить Ашай, словно зачитывая старое сказание из книги, глубоко погружаясь в прочитанное. – И твоя жизнь принадлежит мне, и без меня ты уйдешь на Дорогу, и не будет другого пути, ибо единственный он – быть подле меня и для меня.
Смел ли он мечтать о таком, когда увидел свой свет: увядший, но не сломанный?
– Я счастлив, мой свет. Безумно, безмерно счастлив, – и это была истинная и единственная правда.
Соня кивнула, улыбнулась, а потом неожиданно зевнула и уткнулась носом Ашаю в шею, затихая. Тай-до-рю решил, что она уже спит, сам почти провалился в мерную дрему, когда услышал ее шепот:
– Я рада, что ты нашел меня. Тогда. И быть твоей – мне кажется, что так всегда было. И будет. Ты только не отпускай меня, не прогоняй, хорошо? И я буду. Для тебя и у тебя.
У Ашая встал ком в горле, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы заговорить.
– Никогда. Никогда не прогоню и не откажусь. Никогда, даже если звезды станут пылью, а планеты звездами.
*
– Фенх? – замерла Соня на пороге. Удивило ее даже не само наличие Фенха у них в квартире, а то, что тот был без Ашая, да еще и в середине рабочего дня. – Что-то случилось?
– А? Соня? Привет! – словно бы очнувшись от сна, поздоровался лекарь, вскакивая с дивана и явно не зная, куда себя деть. – Ты сегодня раньше, чем обычно, я думал, мне тебя еще часа полтора ждать придется… С занятий отпустили?
– Да, можно сказать и так: к мастеру Ромашу брат приехал, – Соня недовольно нахмурилась.
– А да, хорошо, – а потом, спохватившись, Фенх попытался исправиться. – Вернее, плохо, что занятия отменились, но хорошо, что ты уже здесь и…
– Я поняла, – перебила лекаря девочка. – Не надо объяснять.
Фенх потеряно моргнул и кивнул. Чем дальше, тем меньше Соне нравилась вырисовывающаяся картина: нервничающий Фенх был чем-то из области фантастики!
– Значит так, если ты не против, план действий у нас такой: я сейчас переоденусь, и мы с тобой будем обедать. Заодно и расскажешь мне, что за беда у тебя приключилась, и чем я могу тебе помочь, – взяла бразды правления в свои руки Соня, поняв, что дай ему волю, лекарь так и простоит у них посреди гостиной памятником самому себе до прихода Ашая. – Можешь пока погреть еду. Контейнеры в холодильнике.
Девочка проводила взглядом послушно скрывшегося на кухне Фенха и, тяжело вздохнув, повесила уличный плащ в шкаф, а сумку с художественными принадлежностями примостила на специально выделенную для этого полку. Не будет она переодеваться в домашнее: мало ли куда ехать придется?
С кухни донеслись сдавленные проклятия в адрес слишком прыгучей и слишком хрупкой посуды: Фенх разбил одну из обеденных тарелок. Соня покачала головой и поспешила на помощь другу, а то одной тарелкой дело не обойдется. Впрочем, посуды ей было не жалко. Только их с Ашаем кружку, но та стояла в спальне, так что и волноваться не стоило.
– А, не переживай, – махнула рукой девочка, предупредив желание Фенха извиниться за учиненный беспорядок. – Мы давно хотели заменить эти тарелки, да все забывали. Теперь точно не забудем.
– Соня, я…
– И еще, если тебе не сложно, вон те синие супницы разбей при случае, хорошо? – Соня качнула головой в сторону предмета разговора: пару темно-синих в желтые разводы пиал. – У Ашая рука не поднимается: их ему когда-то махара презентовала на новоселье. А я не хочу его расстраивать. Сделай милость, помоги другу?
– Ты удивительная, знаешь? – еле заметно улыбнулся Фенх и случайно задел локтем одну из супниц. Соня счастливо рассмеялась.
– А то! Ашай не дает забыть, пару раз в неделю точно напоминает, – подмигнула лекарю девочка и принялась выкладывать из контейнеров на тарелки жаркое. – Но от тебя такой комплимент слышать не менее приятно! Приборы вон там, в среднем ящике у тебя за спиной.
– Я провалами в памяти пока еще не страдаю! – возмутился Фенх. – И даже прекрасно помню, что мои палочки с…
Соня с интересом наблюдала за тем, как лекарь судорожно пытался вспомнить, с каким узором в этом доме были его палочки. После минуты мучений и мозгового штурма она все-таки сжалилась над несчастным другом и произнесла:
– Твои вон те, новые, с птичками. А старые мы с Ашаем выбросили: они совсем пришли в негодность.
– Коварные! – угрожающе щелкнул обретенными приборами Фенх. – Нет в жизни счастья! И даже лучшие друзья норовят посмеяться и подложить вместо родных и любимых палочек новые!
– Да, мы такие, – улыбнулась девочка, усаживаясь за стол и пододвигая к себе поближе тарелку. – Скажи еще, что не знал!
– Не знал и не догадывался!
– Да-да, конечно же, я тебе верю…
Обедали они в полном молчании: Соня потому, что наслаждалась горячей едой, а Фенх попросту собирался с мыслями. Девочка ему не мешала, видела, что разговор предстоял серьезный.
– Так что с тобой приключилось? – спросила Соня, когда тарелки опустели, и их место на столе заняли чашки.
– Не со мной, – отрицательно качнул головой Фенх, крутя в пальцах печенье, секундой ранее утащенное с тарелки.
– С Машехрой?
– И да, и нет.
– Что ж, – Соня постучала пальцами по столу, – тогда рассказывай.
– Рассказывать… – вздохнул лекарь и отложил печенье в сторону. – Просто так об этом не расскажешь.
– Ммм?
– Как много ты знаешь о том, почему наша раса живет за закрытыми границами, а шей-ти почти никогда не покидают планет? – задал вопрос Фенх, серьезно посмотрев на Соню. Между бровей у него пролегла еле заметная вертикальная морщинка: волновался.
– Ашай рассказывал, что это из-за какого-то вируса, – ответила девочка. – Но без подробностей. Еще Аль что-то такое вскользь упоминала, но развивать тему не захотела. Посоветовала обратиться к тебе, мол, ты лекарь, сумеешь лучше объяснить.
– И все?
– Почти. Еще то, что вирус повлиял на нервную систему шей-ти, и теперь им очень тяжело вынашивать и рожать детей. И быть со своей парой в физическом плане тоже бывает сложно.
– Мало, – недовольно заключил шай-ти, – но хоть что-то. Тогда я начну издалека, ты не против? Иначе мне будет довольно сложно объяснить свою просьбу.
– А как я связана с этим всем? – не поняла девочка.
– Ты поймешь, когда я закончу, – пообещал Фенх и принялся рассказывать. – Почти тысячу лет назад у нас случилась катастрофа, от последствий которой мы не можем избавиться до сих пор. На одном из кораблей на нашу планету был завезен вирус, вызвавший у шей-ти сбой в нервной системе и закрепивший его на генетическом уровне. Нам, шай-ти, повезло больше: у нас несколько иное строение нервной системы. Поэтому мы хоть и заразились, но в нашем случае эта болезнь стала носить ‘спящий’ характер, никак не проявляясь.
– Сцепленная с геном, что ли? – нахмурилась Соня, мгновенно вспоминая уроки биологии и лекцию о трехцветных кошках, которые всегда оказывались только девочками. Исключение, кажется, было всего одно.
– Именно. Последствия заражения оказались… – лекарь скорбно поджал губы. – Как ты раньше и сказала: шей-ти теперь не могут родить без вмешательств лекарей. Да и вообще – выносить ребенка. Рождение больше двух детей приравнивается к национальному подвигу.
– Но у твоей мамы вас семеро, или я неправильно помню?
В своей памяти Соня была уверена. Она еще тогда удивилась, узнав, что здесь у кого-то может быть больше трех детей!
– Семеро, – Фенх мягко улыбнулся, вспоминая ближайших родственников: отношения в семье у него царили в высшей степени теплые. – У меня трое братьев и столько же сестер. Но дело тут не в моей махаре, а в ее бабушке. Она была одной из немногих, кто не заразился: в тот момент она находилась на карантине в лекарской капсуле.
– То есть твоя семья – исключение? – сделала вывод Соня.
– Очень редкое.
– А Машехра?
– Машехра, – Фенх сглотнул, – нет.
Соня моргнула, а потом уткнулась носом в чашку: ей стало неудобно от собственной бестактности. Могла же догадаться!
– Прости.
– Ничего, я не для того рассказываю и не к этому веду.
– А к чему? – не поняла девочка.
– Понимаешь… – Фенх в очередной раз замялся и отвел глаза. – Мы уже знаем, что тебе меняли ген. И из-за внесенных в него изменений ты проживешь намного дольше, чем иные представители твоего вида.
– Ты это на корабле еще сказал.
– Да, но… Я тогда страшно ошибся. Решил, что упомянутая тобой боль стала результатом перестройки генов. А на самом деле…
Фенх ссутулился на стуле и замолчал, а Соня напротив него напряглась, до побелевших костяшек сжав руки в кулаки. Неужели Крыс вписал в ее ген еще что-то? Но она бы знала, обязательно знала, ведь сколько обследований прошла, сам Фенх ее чуть ли не через мелкое сито просеял, все возможные вероятности рассмотрел! Да и Граф, ее рыжий друг из снов, первым бы предупредил об опасности!
– Что? – онемевшими губами спросила девочка.
– На самом деле, она была реакцией на вирус.
– То есть, я заражена, как и шей-ти? – недоверчиво уточнила Соня. – Но мне не больно, когда я с Ашаем! И никогда не было. Он сам удивился, когда понял: с шей-ти все ведь иначе, им часто бывает больно.
– Ты не заражена, – возразил лекарь, нервно дернув себя за косу. – Понимаешь, Соня, ты заразилась и переболела. И у тебя выработался иммунитет к вирусу. Я не знаю – у меня слишком мало данных по твоей расе, а по тебе одной выборку не проведешь – в первый раз у тебя подобное, или такое поведение иммунной системы свойственно всему твоему виду, но…
– У нас бывает по-разному. Есть грипп, им болеют часто. Есть болезни, от которых делают прививки – уколы с вакциной. А есть те, которыми болеют всего один раз. Ветрянка и краснуха, например. После них в организме появляются какие-то антитела, и именно они мешают заболеть в следующий раз, – принялась объяснять Соня, а потом в какой-то момент осеклась, недоуменно нахмурилась и уточнила. – Стоп, ты хочешь сказать…
Фенх согласно кивнул.
– Твой организм приспособился. И защитился. Он сделал то, чего не смог сделать организм шей-ти у нас.
– С ума сойти…
– Поэтому… у меня есть тебя просьба. Ты можешь отказаться, ты имеешь на это полное право. И в свете всех твоих приключений в космосе такое решение было бы самым логичным, но…
Глаза у лекаря стали больными и отчаянными: Соня знала этот взгляд, видела у собственного отражения, когда ехала в ти-ди Фенха в копи, где под обвалом ее ждал Ашай. Упрямая надежда.
– Машехра не может родить сама. У нее заражение проявилось в одной из острейших и коварнейших форм: близость со мной не причиняет ей боли, но ребенок… Зачатие спровоцирует мгновенный и настолько сильный импульс, что ее нервную систему просто выжжет. А ты…
Соня смотрела на тараторящего, запинающегося в словах Фенха и понимала: не откажет. Не ему. Приди к ней какой другой ученый – выставила бы взашей, даже слушать не стала, но Фенх… Он совершенно иной разговор. И Машехра…
– Что ты хочешь, Фенх? Скажи. Не надо объясняться и оправдываться, я… люблю вас с Машехрой, вы выбранная Ашаем семья, – мягко перебила Фенха Соня, вставая и обнимая его. – Ну? Что от меня нужно?
– Мне… нужна твоя кровь, – глухо произнес лекарь, утыкаясь лбом девочке в живот и не решаясь поднять на нее глаза. – И официальное разрешение на проведение с ней опытов. Что ты… не будешь против стать моим… объектом изучения.
– Значит, ты его получишь, – уверила шай-ти Соня. -Все бумажки и формы ты, надеюсь, принес с собой? Не хотелось бы светиться у тебя в центре.
Девочка прекрасно отдавала себе отчет в том, что у здешних стен были слишком длинные уши. И узнай кто посторонний о том, что сейчас рассказал ей Фенх… Соня была совсем не уверена, что на следующее утро не проснулась бы в какой-нибудь лаборатории в качестве подопытного кролика. И здесь ее не защитил бы даже Ашай.
– Просто это шанс, понимаешь? – поднял на Соню глаза Фенх. – Шанс на жизнь…
– Прекрасно понимаю, – отозвалась девочка, недовольно хмыкнув. – Но меня не волнует твоя раса, Фенх. А вот ты с Машехрой – очень. И если моя кровь сможет хоть немного помочь вам обоим, то пожалуйста. Бери. Исследуй.
– Ты… Спасибо.
– Свои – сочтемся, – рассмеялась Соня и потрепала Фенха по макушке. – Вставай, горе-лекарь, тащи свой чемодан, будем подписывать твои формы и пить мою кровь! И заодно ответь мне: Ашай в курсе твоей просьбы?
– Он меня к тебе и послал, – признался Фенх. – Заявил, что ответ на мой вопрос есть только у тебя. А он, даже понимая, что твоя кровь может оказаться спасением для нашей расы, никогда не сможет пойти на подобное против твоей воли.
– Скажи, он же чудесный, мой Ашай? – мягко улыбнулась Соня, возвращаясь на свое место и распуская завязки на рукавах.
– Но совершенно не подходящий для своей должности. Тай-до-рю не имеет права выбирать собственное благо, когда на чаше весов стоит благо всего народа.
– Если бы было иначе, то он не был бы Ашаем, – разумно возразила девочка. – Ну, и где твои инструменты? Долго мне ждать, пока надо мной опыты начнут ставить?
– Сама же о пощаде через минуту запросишь! – пригрозил Фенх, вставая и отправляясь за своим лекарским ящиком. – Я сделаю тебе самый болезненный укол!
– Не сделаешь, ты добрый!
– Не порть мою репутацию! Я злой и страшный! Передо мной трепещут все три вверенных мне этажа нашего центра!
Соня в ответ только рассмеялась. А глядя на наполняющуюся кровью стеклянную сферу, подумала: пусть у Фенха с Машехрой все получится.
VII.
– И почему нас с тобой вечно куда-то посылают?! – недовольно зашипела Соня, стукнувшись коленкой о тумбочку. – Других активистов нет?! Свет клином на тебе сошелся?!
– Ты можешь не ехать, свет мой, я ведь уже предложил это. Меня не будет каких-то две недели…
– Ты сам себя слышишь? – от возмущения Соня даже остановилась на середине движения. – Целых! Две! Недели! Без! Тебя! Да я тут свихнусь.
– Соня, я еду не на увеселительную прогулку. У меня будет очень мало свободного времени. Почти целый день ты будешь находиться одна. Да и климат там не самый для тебя подходящий, слишком холодно…
Ашай уезжал в Академию принимать экзамены, а Соня собиралась вместе с ним. Возражения со стороны Тай-до-рю не принимались.
– Ничего, у нас на Земле тоже морозы бывают по минус шестьдесят градусов! Живем же как-то! Да и не нужно меня опекать – справлюсь, – улыбнулась Соня. Мысленно она проверяла список вещей, прикидывая, что она могла забыть. Но теплые кофты в чемодан она уже положила, как и шаровары, носки, шарфы и шапки…
– Тем более, что скучать я не умею. А вечером ты вернешься.
Ашай с самого начала знал, что Соню ему не переубедить, но не попытаться не мог. Просто чтобы дать ей возможность передумать, сделать шаг назад – ведь на север они ехали не на день и не на два.
– Вижу, мне тебя не переубедить. Но учти – без жалоб потом, – предупредил Соню Ашай.
– Ну, не в отпуск же мы едем! – в круглый чемодан отправилось все, что могло потребоваться им в дороге и на новом месте. – Так что нет, не дождешься. Тем более, поездка-то всего на две недели. Примешь экзамены, проведешь свои факультативы и обратно! Глазом моргнуть не успеем, как вернемся.
