Текст книги "Вселенная шай-ти (СИ)"
Автор книги: Мария Котикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
– Фенх!
Взглянув сейчас на Ашая, Соня бы сказала, что он не шай-ти, а дикобраз большеухий. Только иголок не хватало.
– Нет, конечно же нет, ни о каком принуждении и речи быть не может! – резко покачал головой Фенх, подумав, что понял мысли друга. – Но так и Совет не завтра, а через неделю. Можно что-нибудь придумать, как-то объяснить… Ты же сам знаешь, что Тай-до-ко за годы вашей совместной работы слишком хорошо успела тебя изучить. Тебе же и десяти лет будет мало, чтобы оправдать свое желание!
Фенх скривился: да, он знал, это было нечестно, а что оставалось?! Что, великие боги, ему было делать, если упрямства его другу при рождении отсыпали за троих, не меньше, ответственности – за двоих, а вот умения хотеть чего-то для себя не дали вовсе?!
– Фенх, твои же звезды! Заткнись и обрати на меня свое внимание! – взорвался Ашай.
– Да ладно тебе, дай дослушать, может еще чего нового о нас с тобой узнаю!
Спокойный, немного насмешливый голос заставил обоих шай-ти вздрогнуть и обернуться. За ними, у лестницы, стояла Соня, с ног до головы закутанная в плед.
– Соня? – шокировано выдохнул Фенх. – Но почему мы тебя…
Вместо ответа Соня помахала левой рукой, от запястья до плеча увешанной плетеными браслетами. Правая ничем не отличалась от своей сестры – Соня из-за этого чувствовала себя если не экспонатом в музее, то манекеном в витрине магазина.
– Оказывается Молчащие камни это не только прекрасный материал для стен, но и основа для некоторых украшений. Меня даже Ашай словно сквозь вату слышит, и, как я сейчас думаю, так и к лучшему.
– Ее эмоциональный фон не вполне стабилен, отложенная реакция на стресс, – принялся объяснять ситуацию Тай-до-рю, старательно глядя в потолок и повторяя в уме таблицу спряжения химических элементов.
Фенх прищурился и очень тихо – что обычно говорило о том, что шай-ти пребывает в крайней степени бешенства – спросил:
– А почему я узнаю об этом сейчас, и то случайно?
Соня недовольно посмотрела на Ашая, в упор и почти не мигая.
– Потому что мы самые умные, сильные, терпеливые, а еще здоровья у нас на десять шай-ти хватит! – слова были наполнены ядом и болью: как она тогда испугалась, увидев, как Ашай медленно сползает по стенке. Нет, чтобы сказать, предупредить, пожаловаться, она бы раньше…
Соня волевым усилием заставила себя прекратить думать.
Потом.
Когда Фенх уйдет.
– Я не хотел тебя напрягать… – ответил Ашай.
– Лучше бы напряг, честное слово!
– Во-о-от, послушай, что тебе твой свет говорит! И в косы заплети, чтоб не забылось никогда! – нравоучительно вставил Фенх, вспомнив, как Ашай к нему на кушетку попадал: исключительно в состоянии “дальше только госпитализация, если не сразу на Вечную дорогу”.
– А ты вообще помолчи! – в сердцах бросил Тай-до-рю другу. И уже обращаясь к Соне, произнес: – Чем, чем тебе было бы легче, если бы я сказал раньше?!
– Дурак. Не мне, а тебе! Когда плохо, говорить надо сразу, а не доводить себя до грани!
– И что бы ты сделала тогда?!
– Надела бы раньше этот набор украшений для успокоения своих и твоих нервов!
Ашай угрюмо замолчал, слушая, как недовольно зафыркала Соня, взглядом прожигающая в нем дырку. Фенх после пяти минут такого противостояния начал нервно прикидывать: может лучше обратно к Машехре?
– Эээээ… Ребят, может, я вам тут мешаю случайно, места много занимаю, не по гармонии в комнате сижу? – нервно рассмеялся Фенх, порываясь встать и побыстрее уйти из дома своих друзей, вот прямо сейчас. А поговорить с Ашаем он сможет и на работе, что уж там!
И тут Ашай с Соней молча кивнули друг другу, словно до чего-то договорившись.
– Не дергайся так, – сказала Соня, усаживаясь на диван к Ашаю. Тот сразу же обнял ее, прижав к груди и положив голову девочке на макушку. – Мы не столько ругаемся, сколько пар спускаем.
– Зачем?
– Чтоб не разругаться действительно сильно из-за какой-нибудь дурацкой мелочи.
– Считай это видом спорта, – вставил Ашай. – Хотя обычно все ограничивается пикировками на грани шутки и серьезности.
– Странные у вас отношения…
– Чудесатее чудесатого, – улыбнулась Соня, блаженно прикрыв глаза: по телу разлилось чувство спокойствия и защищенности. А то она проснулась, а Ашая нет, и ночь на дворе… – Ты печенье-то ешь, у нас много, и я еще собиралась завтра – или уже сегодня? – испечь.
– Аха, – спрятал за щекой угощение Фенх, начиная походить на космического хомяка.
– Так что у нас еще грядет случиться? – возвращаясь к интересующему ее разговору, спросила Соня, делая вид, что не заметила, как вздрогнул Ашай. – И нет, Фенх, бежать уже поздно. Начал – так договаривай.
– А может, лучше не надо?
– Если бы было не надо, то ты бы не сидел здесь в такой поздний час. Давайте, рассказывайте, что у нас случилось такого страшного, раз кое-кому пришлось в спешном порядке собирать импровизированный совет под покровом ночи и прикрытием Машехры.
Про себя Соня решила, что если эти двое сейчас ей все не расскажут, то она страшно обидится на свою тьму. Взял моду молчать и решать за нее. Пусть из заботы, а все равно – неприятно и обидно.
– Ты откуда про Машехру знаешь?
– Логика, – пожала плечами Соня и отобрала у Ашая чашку с чаем. – Я иногда даже умею ей пользоваться!
– Не язви.
– Да я разве начала? – подняв брови домиком, обернулась через плечо девочка.
– Скоро начнешь.
– Ну, это вполне вероятно.
– У меня от вас уже голова болит, – влез Фенх, сделав несчастное лицо и картинно прижав пальцы к вискам. – А может, и еще что-то начнет!
Соня с Ашаем фыркнули в один голос и улыбнулись. Фенх закатил к потолку глаза, всем своим видом демонстрируя собственную усталость от этой сидящей напротив парочки, посланной ему богами не иначе как в наказание за грехи в прошлой жизни!
– Ладно, мир. Я буду хорошей, белой и пушистой.
– Если бы это хоть немного соответствовало правде… – мечтательно произнес Фенх.
– А если кому что-то не нравится, то печенья больше не будет! – протягивая руку к тарелке, пригрозила Соня.
– Все мне нравится, оставь печенье! Ашай, уйми свой свет, меня тут голодом уморить хотят! Меня, твоего лучшего друга! – и так обиженно это прозвучало, что через несколько секунд засмеялись уже все трое.
– Ну и что там замышляет Тай-до-ко? – вновь спросила Соня, после того, как все отсмеялись. Мама всегда ей говорила, что она слишком упрямая и никого слушать не желает – что в голову попало, то там и осталось!
– Ашай, я иногда боюсь твой свет… – как бы невзначай заметил Фенх. Ашай только дернул ушами, никак не комментируя сказанное. – Тай-до-ко собирается устроить вам проверку, потому что сомневается в том, что ваши отношения вышли на… эм… физический уровень.
Сказал и выдохнул, заодно погордившись собой и подобранной формулировкой. Друг ему, конечно, потом на работе уши оборвет, но такую жертву Фенх готов был принести, если дело все-таки сдвинется с мертвой точки и покатится уже своим ходом.
– В смысле, она абсолютно точно уверена, что мы не переспали, – заключила девочка, стараясь не обращать внимание на шокированный взгляд Фенха. От полноты эмоций он даже чаем подавился.
– Так, значит, лекция о бабочках и цветках не нужна? – очень осторожно уточнил лекарь, после того, как прокашлялся.
– Поздно уже, – отозвалась Соня. – Анатомически вы хоть и отличаетесь от людей, но не так чтобы сильно. Так что нет, не надо мне никаких лекций читать, мы сами со всем разобрались, опытным путем.
– Эмм…
– Тьма моя, это – объяснять тебе. Не видишь что ли, у нашего друга шок, – засмеялась Соня, глядя на Ашая, после чего встала и ушла на кухню: собирать в пакет разные вкусности Машехре, в благодарность. Отпустила ведь и сейчас наверняка не спала, ожидая возвращения своей инициативной тьмы.
– Аша-а-ай? Вы что – уже?
– Я тебе это еще в самом начале сказать хотел. Поздно все спохватились, – усмехнулся Тай-до-рю. – И как-то резко забыли, что браслеты могут появиться только у тех, кто связан еще и физически, а не только платонически.
– Разве?
– Без разве. Точно, – уверенно ответил Ашай. – Но за заботу и предупреждение – спасибо.
– Так, когда нам ждать эту проверку? – вернувшись и поставив пакет с едой на колени Фенху, задала вопрос Соня.
– Через неделю где-то, плюс-минус пара дней, – Фенх сразу же засунул нос в подарок – больше от смущения, нежели реального интереса. Содержимое заставило его восхищенно воскликнуть, – Еда!
– Ну, мы же не могли оставить тебя голодным, Машехра нам не простит.
– А тебе она не простит, если ты съешь все по дороге, – вставил Ашай, слишком хорошо знавший своего друга.
– Изверги!
– Зато ты нас любишь!
– Ну, с этим поспорить сложно.
Фенх ушел буквально через десять минут, завернувшись в плащ и утащив гостевой зонтик: на улице собиралась гроза, уже начал накрапывать дождик. Шутливо раскланялся с хозяевами на пороге и сбежал по лестнице, перепрыгивая разом через три ступеньки.
– И ведь не поленился ночью придти, разбудить…
– Кроме нас у него только Машехра, – закрыл дверь прикосновением ладони к ключу-пластине Ашай. – Да и нам он почти семья.
– Ммм?
– Ну, ты же, когда готовишь, всегда на Фенха с Машехрой рассчитываешь. И они единственные, у кого, выражаясь твоим языком, есть ключи от нашего дома.
– Есть еще Граф, – поправила его Соня.
– Граф, как мне кажется, это совершенно отдельный разговор, – хмыкнул Ашай. – Стены его мало волнуют. Где он, кстати, давно его что-то не видно?
– Это тебе не видно, а мне он снился всю прошлую неделю: таскал по всяким местам, подлечивал. Иначе я бы не встала настолько быстро, – подлезла ему под руку Соня, требуя поделиться печением с чаем. – Но ты прав: у них там какой-то профессиональный сбор котов-баюнов. По обмену опытом.
– Значит, мне следует его поблагодарить при следующей встрече, – вычленил главное Тай-до-рю.
– Аха. Сметану я сама сделаю, а рыба и так в морозилке лежит, – согласилась Соня.
Рассвет они встретили вместе, сидя на веранде и подтачивая тарелку со сладостями.
*
Соня трижды прокляла утро, дверные звонки и настойчивых гостей, которым в такую рань – первая половина дня, до полудня еще полных пять часов – не спалось. Вот ей очень и очень спалось, сладко и уютно среди подушек и двух одеял – то, которое Ашая, обнимаешь, а своим, наоборот, укрываешься, – пока не разбудили. Попытка проигнорировать нежданного гостя провалилась с треском: по ту сторону двери сдаваться явно не собирались – собирались держать оборону и брать измором.
– Вот кому неймется, а? – тихо бурча себе под нос, поплелась к двери Соня. – Мало Фенха, с его почти каждодневными побудками и отвратительным рабочим энтузиазмом типичного жаворонка…
Соня точно знала, что нагрянул не Фенх: во-первых, тот бы не стал стоять на пороге и звонить, во-вторых, он уже утром успел отметиться, притащив с собой кучу всяческих документов, требующих рассмотрения и утверждения Тай-до-рю. Неугомонный шай-ти беззастенчиво пользовался своим званием близкого друга, перехватывал Ашая буквально перед выходом из дома – дороги до здания Совета как раз хватало на то, чтобы все обсудить, а совместный поход еще и позволял занять первое место в очереди перед дверьми в кабинет главнокомандующего. Если бы Ашай занимался исключительно военной деятельностью, все было бы намного проще – но бывший Тай-до-но еще на его предшественника Ашая спихнул все вопросы по науке и исследованиям и частично образованию, оставив себе исключительно внешнюю и внутреннюю политику, аграрный сектор и финансы. Тай-до-ко стояла над всеми, участвовала везде, но главной ее задачей оставались традиции и праздники, а также часть образования, посвященная воспитанию из шей-ти и шай-ти достойных членов общества. Соня, когда слышала это, фыркала, щурила глаза и сияла неудовольствием на всех доступных уровнях восприятия. Знала она это воспитание “достойных” членов: пропаганда одна сплошная, а не образование.
– Кто там? – спросила Соня, прикладывая ладонь на железную панель: дверь сразу стала прозрачной, как некоторые зеркала на Земле, когда с одной стороны оказывалось обыкновенное стекло. – Аль?!
Маленькая шей-ти переминалась с ноги на ногу, держа в руках коробку с какими-то сладостями – темное лакированное дерево, цветочный узор на крышке, в такой упаковке продавали пирожные в кафе Сойраша – и тревожно хмурилась, закусив губу. Картинка была настолько необыкновенная и странная, что Соня в первый момент поймала себя на желании протереть глаза: может, она еще спит?!
Дверь с тихим шорохом отъехала сторону, пропуская в квартиру нежданную гостью, чинно остановившуюся на пороге и не решающуюся пройти дальше. Минуты через три Соня вспомнила, что здесь просто так в гости не заходили – нужно было официальное приглашение.
Избаловал их с Ашаем Фенх!
– А, проходи, конечно, не стой на пороге! – улыбаясь и кутаясь в плед, пригласила Соня, судорожно вспоминая, что из еды осталось в холодильнике. – Я сейчас воду поставлю, чай пить будем… Заодно и расскажешь, что с тобой случилось, – девочка скрылась за кухонным витражом и зарылась в кухонные полки.
Шей-ти смотрела на Соню шокировано и как-то недоверчиво: словно бы она наблюдала невозможное. Она тихо прошла в гостиную, явно стесняясь и не зная куда идти, хотя уже раз пять приходила вместе с Марсаашем. Правда, тогда их встречал Ашай…
Соня выхватила взглядом яркий росчерк с пола на дальний шкаф: ну, кто бы сомневался, что Граф пропустит происходящее в этом доме мимо своих усов. Любопытство не порок, а жизненно важная потребность!
– Тебе цветочный или фруктовый? – поинтересовалась Соня, выглядывая из кухни и держа в руках герметичные пакеты со сборами.
– Цветочный, если не затруднит, – Аль поставила на стол коробку со сладостями и осторожно поклонилась: идеально ровная спина, чуть прикрытые веками глаза, руки крестом через грудь, маленькие ладони на плечах. Полуофициальный поклон, в обычной жизни – проявление высочайшего уважения.
Соня кивнула и снова скрылась на кухне, чтобы через несколько секунд вернуться сначала с вазой с печеньем, потом фруктами и вчерашним сладким пирого м с орехами. Последним она вынесла чайник, который пристроила на полу на большой прозрачной подставке.
– Угощайся, – подала гостье чашку Соня, после чего плюхнулась прямо на ковер, подогнув под себя ноги и упершись ладонями в колени. – И рассказывай, что там у тебя случилось, что ты не поленилась встать в такую рань и прийти без Тай-до-но?
Аль замялась, ей явно было в крайней степени неуютно. У нее потемнели скулы, веки и самый кончик носа.
– Эм… уважаемая Соня, свет Тай-до-рю Ашая-но-Ли, прошу вас не сердиться на меня и выслушать, а также, если вы сочтете это возможным, помочь советом и наставить на путь света истинного, – голос полился звенящим ручейком, взлетел брызгами и застыл в воздухе тонкими светящимися нитями.
– Мда… Я как-то не уверена, что смогу чем-то тебе помочь в такой формулировке… Какая муха тебя укусила, Аль? Мне казалось, что с подобным официозом мы покончили?
– Простите… – извинилась шей-ти. – Я… просто не знаю, как еще сказать… Как, кстати, ваше здоровье? Фенх-ти в разговоре с Марсаашем упомянул, что вы вроде как уже удовлетворительно себя чувствуете, но перенапрягать вас пока нежелательно…
– Ты из-за этого так мнешься? – хмыкнула Соня. – Нормально я уже, спасибо, что спросила. Но так все же, что у тебя случилось?
Чай был сладким и вязким на первом глотке, а потом становился жгучим, словно перец чили. Соня улыбнулась и сделала еще один глоток: через пару секунд вкус снова изменится, будет освежающе-кислым. А у Ашая этот чай всегда оставался просто сладким с легкой кислинкой.
– Я… простите, если я что-то не то сейчас скажу, но… – замирая и отводя глаза, произнесла Аль. – Вы… слишком другая для нас. И думаете иначе, вот я и предположила, что уж вы-то точно сможете мне помочь!
Когда-то эти слова отдавались у Сони внутри болью: везде и всегда чужая. На Земле нет места, в космосе – тоже, а среди шей-ти и шай-ти… Но какая теперь разница? Она была на своем месте: рядом с Ашаем.
– Что у тебя случилось, Аль? Какая тебе от меня помощь? Это же я к тебе за прописными истинами хожу.
В коробке, принесенной маленькой шей-ти, приютились засахаренные цветы и ягоды. Они казались почти живыми и мгновенно таяли на языке, легкие и хрупкие. Соня выбрала бледно-желтый цветок, с пушистыми лепестками и темно-бордовой серединкой.
– Просто… вы единственная, кто услышал тогда их… Даже под молчащими камнями. И тогда, на Арене – тоже.
Соня вскинула голову на этот почти шепот, в глазах у нее разлилась во всю радужку тоска напополам с болью, присыпанные тоскливым пониманием: услышала? Но она никогда не слышала Ашая. Просто протягивала руку, чтобы убедиться – не сон; ловила губами пульс – жив и дышит; смотрела в глаза, проводя раскрытой ладонью по волосам – я рядом; сворачивалась под боком, обнимая – стерегу. И постоянно задавала вопросы, сомневаясь, боясь сделать что-то не то.
– Как же вам всем хочется в это верить-то… – недовольно отозвалась Соня и заправила за ухо непослушную прядь: в глаза лезла. – В таком случае все оказалось бы намного проще, а уж сколько объяснило бы!
– Но ведь… как же вы тогда? – Аль сжалась в кресле. – Вы же с Ашаем-ти даже на расстоянии вместе! Иногда даже кажется, что он за вашим плечом стоит, а вы – за его. И, простите, я могу оказаться неправой, но часто создается ощущение, что вы разговариваете. Без слов.
– Просто мы умеем смотреть и видеть, а не только слышать, – произнесла Соня, рассматривая свои руки – тонкие пальцы, аккуратные ноготки, пара простых колечек – и непроизвольно сравнивая их с ладонями шей-ти, узкими и более длинными, в узорах из цветов, спрятанных под браслетами и цепочками. – И запоминать, и учитывать. Но к вашим способностям это не относится. Обычная наблюдательность, кое-где логика, анализ случившегося и происходящего, разговоры, куда же без них.
– Вы странная, очень, – призналась шей-ти. – Словно из другого мира.
– Ну, на самом деле так оно и есть. Пусть не мира, а планеты – но это почти то же самое.
– Вам тяжело с нами, да?
Соня пожала плечами: что на это можно было ответить?
– Вам не легче.
– Не могу совсем уж согласиться с вами…
Аль прижала пальцы к переносице: тяжело, но не промолчать и обидеть хозяйку в ее собственном же доме было бы еще хуже.
– Тем не менее, я тебя напрягаю, раздражаю, а некоторые мои действия кажутся тебе откровенно неприличными. Например, как я спокойно прикасаюсь, обнимаю, зарываюсь руками в волосы Ашая, да не наедине, а на улице. Это же слишком личное для вас, строго дозируемое, чтобы тьма не привыкала к ласке. Не думай, что я не заметила.
– Я и не думаю, просто… Так нельзя. Для тьмы еще приемлемо, но для света – невозможно.
– Но я не шей-ти, и для меня абсолютно нормально – хотеть принадлежать.
Аль чуть дернула кончиками ушей: нервничала.
– У тебя проблемы с Тай-до-но? – задала напрямую вопрос Соня. Вот уж у кого она не ожидала никаких проблем, так это у них: идеального дополнения и сочетания. Тай-до-но Марсааш – опора и защита, всегда предупредительный, думающий о своем свете, ни дня не оставляющий ее без внимания – долго ждал, сам растил, для себя и под себя; и юная Альтши – обласканная отрада для души и глаз, чуткость и понимание. Гармоничные и звонкие, как колокола с бубенцами – и никто против них слова поперек не сказал бы, взгляда недовольно-презрительного не кинул.
Это о Соне с Ашаем разговоры не умолкали. Последняя сплетня – их совместный полет. А ведь Ашай просто свозил ее в последний день их очередного больничного на воздушную тренировочную базу, а она полетела с ним через потоки, вверив свою жизнь его рукам и крыльям.
Ашай после уже объяснил, что ни одна шей-ти так не поступила бы. Ведь крылья могли подломиться, руки разжаться… И что тогда? Падать в забвение вдвоем? Шей-ти – жизнь мира, соль планеты – им нельзя умирать настолько глупо и бездарно, нельзя любить, забывая все на свете, не думая о будущем и о времени после них… Соня тогда рассмеялась, горько, взахлеб. А потом утянула Ашая в еще один полет.
– Это нельзя назвать проблемами… Он хорошая тьма, отзывчивая, чуткая, с хорошим самоконтролем – тут и желать большего нельзя, мне бы жить да радоваться, я понимаю, оно глупо звучит для вас…
– Но тебе мало? И не его – себя. Всю жизнь тебе говорили, как это правильно, когда он – отдает всего себя, до дна. А теперь тебе хочется тоже. Это желание жжет, тянет, от него больно до смыкающегося горла. Только нельзя, есть репутация, традиции, вам нельзя их нарушать, ведь вы не мы с Ашаем. Я дитя другого мира, со своими законами, мало ли, что и как у нас, ущербных, мне простительно, – озвучила терзающие Аль мысли Соня, глядя на сжавшуюся на диване шей-ти. – Или ты думаешь я не слышу этих разговоров и пожеланий мне в спину навернуться на какой-нибудь лестнице? Не замечаю постоянного сопровождения на улице?
– А вас…
– Ашай очень обо мне заботится. И боится за меня. Естественно, что у меня есть охрана, Аль. Ведь не будь ее, мы с тобой бы не разговаривали: жалельщиков у Ашая много. Бедный Тай-до-рю, вот уж счастье-то привалило несказанное! – слова обожгли язык, звонкие и острые, как стальные звезды: с одного удара и до середки. – Лучше бы и не было его, такого счастья, не так ли, Аль?
– Я… я считаю, что вы лучшее, что случилось с Тай-до-рю Ашаем Ли, Соня. И что без вас ему была бы не жизнь, – подняв голову, но не отведя глаз, горячо заговорила Альтши. – Вы подходите друг другу, наверное, даже слишком – и от этого нам страшно. Близость настолько сильная, что кажется чудовищной.
Соне стало одновременно смешно и дико: разве у них – много? Она всегда считала – мало.
– Но понять вас… – Аль закусила губу, замявшись – совершенно человеческий жест. – Всегда были шей-ти и шай-ти. Одинаково разные, две грани чего-то одного, но на разной высоте: один всегда подчинялся другому. И это правильно, кто кроме нас удержит безумие тьмы? Но вы… у вас все равно. Вы словно стоите в одной плоскости, и оба безумны. И между тем, вы удержали – и сейчас держите, но как-то совершенно иначе.
– Да… Наверное, для вас я безумна тоже… – задумчиво произнесла Соня в высоту потолка. И встряхнувшись, словно отгоняя наваждение, продолжила. – У нас нет света, нет тьмы, мы, люди, сочетаем все одновременно. В ком-то на Земле больше света, в ком-то темноты, но никогда только одного. Я не беру в расчет чудовищ – они иной разговор.
– И вам не больно? Ну, так вот жить?
– Я не лучшее, не самое ценное и, наверное, не особо счастливое, что случалось с Ашаем. Вероятно, не единственно правильное и нужное, но мы есть, и друг без друга нам уже невозможно. Я его очень часто обижаю, с размаху, не думая, не ожидая – или наоборот, ожидая – что он поймет все, а на самом деле… Я трусиха, Аль.
Чашку – на стол, а самой встать и отойти к окну, привалиться спиной к оконной раме. Действительно, насколько проще все было бы, если бы она родилась на этой планете, впитала с воздухом все необъяснимое, но простое и понятное живущим здесь. От скольких ошибок они бы убереглись… Только простое не значит лучшее, а гадать на воде Соня отродясь не умела.
– Удивляешься? Но это – правда. Я оправдываю, молчу, что-то делаю – и часто не так – только потому, что боюсь, – очень мягко сказала Соня. – Ужасно, до дрожи в коленках боюсь. Обидеть, причинить боль, того, что от меня откажутся, что все сон, и этого мира никогда не было. Сон, иллюзия, обман. И Ашая – нет, а я лежу на Земле где-нибудь в коме и никак не могу очнуться. Но я молчу. А он с этим молчанием живет. Пока не прорывает, пока не накатывает страшное ‘невозможно терпеть’ и не смыкается моя собственная темнота.
Аль рвано вздохнула, не зная что сказать и как утешить сидящий напротив нее свет, но Соне не нужно было ее утешение. Она просто рассказывала, а шей-ти с каждым словом чувствовала себя все более неуютно. Аль ведь себе замков воздушных настроила, решила, что уж Соня с Ашаем всегда друг друга понимали, со всем справлялись! А оказалось… у них все также, как у всех.
– Без него – да лучше в петлю сразу или с крыши. Прикипела, рук оторвать не могу, рубите как есть. Но боль причиняю, обижаю постоянно. Пытаюсь быть умнее, думать перед тем, как сделать что-то, но мало помогает. Впрочем, у нас это совершенно взаимно.
– Но цветы…
Соня знала: у нее сейчас на лице застыла горькая кривая улыбка, холодная и безжизненная. Придумали сказку: иль-шша она зажечь способна, а они нет!
– А что с ними? Я отдать хочу ему, досуха себя выжать, не думая и не анализируя. Цветы – чувство, все светлое и темное в душе, все то, что ты чувствуешь к своей паре. Это же не только понимание без слов, ласка и нежность, общие утра и ночи, жизнь на двоих, мир на двоих… Но еще и та темнота, что спит в глубине тебя: жажда обладать, ревность, отчаянье, обиды и боль. Полная чаша, мед и деготь одним глотком и до дна. Вот тебе и все цветы, Аль, вся романтика и красота.
Соня прикоснулась пальцами к стоящему на подоконнике цветку. Тронь кто другой – обожжется, месяц руку лечить будет, и никакие лекарства не помогут, ускоренная регенерация не спасет.
– У нас нечему завидовать. Вам в чем-то легче. Вы знаете все правила мира, в котором родились, а мне хоть заучи наизусть – так и не смогу понять их до конца. Оно не будет так же, как дышать воздухом. И в критической ситуации мне вспомнится не то, как учат удерживать тьму вас, а что держать надо физически. Как на Арене.
– Но ведь это так просто – приказывать, останавливать… Оно как… ну, не знаю, тонкая нить в руке, за которую дергаешь в нужный момент. Можно и порезаться, конечно, но подобное редко случается. Электрический импульс по проводу к нервному центру, если говорить точнее, – запинаясь, попробовала найти объяснение Аль.
– Импульс. Электрический. Уху, – кивнула Соня. – И вы, наверняка, даже видите, что делаете.
Соня разозлилась: могла бы и раньше догадаться: нервы, электричество, провода – если уж с чем и могли быть связаны способности шай-ти и шей-ти, то только с этим.
– Но… Соня-ти, это же основы нашего мира, вам должны были рассказать… Не Ашай, для шай-ти оно немного иначе выглядит, но у вас же в окружении достаточно тех, кто может!
– А рассказала ты – сейчас.
– Но… если вы не держите силой, собой и на нити, то… как же вы тогда вообще здесь живете, с той же техникой общаетесь?!
– Прости?
Аль посмотрела на Соню с отчаяньем человека, у которого под ногами разверзлась пропасть, а мост по мановению волшебной палочки куда-то исчез. Она сейчас находилась в том самом моменте секундного зависания: ни ухватиться не за что, ни встать, только падать вниз – а там острые камни с водой.
– Вы не знаете, что техника у нас живая? Ну, в той или иной степени, конечно…
– Что значит, живая, Аль? Объясни, пожалуйста… Кажется, я совсем перестала что-либо понимать.
Маленькая шей-ти вздохнула, расправила складки на поясе, потеребила пушистые кисточки на поясе: как бы проще объяснить? Она остро пожалела, что пока считалась еще слишком юной для полноценного обучения, и того образования у нее было – крупица здесь, песчинка там, а что важное и нужное, то непонятно.
– Давно доказано, что эмпатия и ‘удержание’ тьмы носят электрический характер. Мы как бы считываем импульсы и электромагнитные волны, транслируемые вовне другим объектом. Так у всех видов и рас, обладающих эмпатией, просто с разной степенью силы. Как… ну, антенна, наверное, у кого-то настройка лучше, у кого-то хуже, а кто-то вообще принимает только один канал – своего вида. Среди представителей Альянса последних двух – большинство, а вот обладающих действительно высоким уровнем эмпатии – единицы. Это мы, фейниллы – они нам ближайшие родственники, у нас сходный геном – и альти с вегасссшами. Из них всех уровень приема у нас выше, чем у кого бы то ни было. ‘Своих’ мы слышим на другом конце галактики, в этом нет ничего выдающегося. У нас поэтому и дома строятся из молчащих камней: от… сети – это, наверное, самое близкое понятие – устаешь.
Соня подавила в себе желание сбегать за блокнотом и ручкой: записать. Но это означало бы необходимость прерваться, остановиться, а на такое девочка ни за что бы не согласилась – не в данный момент, когда наконец-то начала поступать информация, изложенная простым и понятным языком! Без графиков и исторических справок – сухая выжимка того, что действительно необходимо было знать.
– Наш мир, если увидеть его нашими глазами, похож на клубок ниток. Много-много линий, одни накладываются на другие, сплетаются, где-то висят рваными концами, провисают, путаются, уходят в космос. И одну нить – общую на двоих – мы всегда, с рождения держим в руках. С нее мы начинаем ‘слышать’, дышать и жить, и к кровной семье она не имеет никакого отношения. Семья – это семья, а твоя тьма или свет – только твои. Как нить, с которой ты родился. И она… пульсирует, что ли? В такт сердцебиению.
Аль потянулась к сумке и достала из нее тонкую полоску планшета, легким касанием включила экран, перебирала несколько файлов и открыла какую-то программу. На столе появились голографические фигуры-проекции шей-ти и шай-ти с тонкой нитью между ними.
– А мне казалось, что у нас компьютерная сеть запаролена была… – заметила Соня, глядя на планшет Аль. – Фенху пароль, во всяком случае, обычно требовался…
– Фенх-ти, наверняка, работал с закрытой информацией. А я – с общедоступной информацией. Поэтому и подключилась к сети вашего дома без пароля, как гость. Так как программа не представляет угрозы для вас, меня пропустили и разрешили.
Соня поймала себя на том, что впала в чистый и абсолютный ступор.
– Да, именно так оно и работает. Но я сейчас объясню, – набрав несколько слов на шайтиане, Аль добилась того, что нить начала светиться и пульсировать. – Наши сердца всегда бьются в одном ритме. Это факт. И именно его мы ‘слышим’ и ‘чувствуем’, когда беремся за свою нить. Смерть – сильнейший разряд, вызывающий клиническую или абсолютную смерть. Шей-ти в ряде случаев выживают и почти полностью восстанавливаются. Шай-ти – нет. У нас иначе расположены нервные центры: у света он располагается на уровне нижней части живота, – она указала ладонью на сияющий цветок, касающийся верхними лепестками груди, а нижними – бедер. – У тьмы этот центр расположен в основании крыльев и захватывает не только всю грудную клетку со спины, но еще и затылочную часть. Поэтому первыми страдают сердце и мозг.
– Да, Ашай это когда-то рассказывал… Вроде как центры силы или что-то такое. И что вы рожать не можете – болевой шок, – перебрала в уме картинки-память Соня. – Но там у вас еще какая-то мутация, или реакция на вирус… Я не очень помню.
