Текст книги "Вселенная шай-ти (СИ)"
Автор книги: Мария Котикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
– Звезды с тобой! Но я сразу тогда лечу к тебе! И принимаешь ты меня без своей мифической очереди!
– Это уж как полагается, – философски отозвался ученый. – Неужели ты думаешь, что я позволю поработать кому-то еще с совершенно новым и неизвестным никому видом? Я слишком хорошо тебя знаю, Кор-ар: ты мелко не плаваешь и по пустякам не обращаешься. Жду.
И, не прощаясь, Тан отключился. Безмерно наглая личность, а некоторые говорили, что еще и обаятельная. Как любой непонятый гений. Но Кор-ар знал: все фикция – Тан был просто безмерно жесток. Его не волновало ничего, кроме генов и молекул, он спокойно вскрывал, резал, разбирал на составляющие всех представителей живого мира, а разумные они или нет – дело двадцать пятое. Сам хозяин Зверинца придерживался сходной политики, за исключением того, что интересовала его не наука, а прибыль.
Когда Кор-ар узнал, где именно живет этот Тан, он очень долго смеялся. Да так, что чуть хитиновый панцирь не лопнул. А ученый только знающе повел из стороны в сторону хвостом и сказал: если хочешь что-то спрятать – положи на самое видное место. Вовек не найдут, тысячу раз мимо пройдут и не заметят. Но только ни у одного преступника не набралось бы столько наглости и хамства, чтобы, зная, что за его голову назначены тысячи звездочек в случае поимки – живым или мертвым – прятаться под самым носом у Службы Безопасности Альянса. А Тан проживал в том же самом здании, где располагался штаб СБА, только этажом выше, в целительском центре. Вполне легальном, без всяческих условностей и недомолвок: там представители синей униформы лечили, проводили анализы и одна вселенная ведает чем еще занимались. А кроме того, часть своих помещений они сдавали за весьма нескромную сумму и делали вид, что все нормально. А Тан делился с ними некоторыми своими наработками, помимо всего прочего.
Уже лет сто тридцать всех устраивало подобное сотрудничество. И можно было с уверенностью сказать, что так будет еще столько же. Пока руководство не сменится. И то – не факт.
Кор-ара встретила стерильная чистота, услужливый персонал и тишина. Его молча и со всяческой предупредительностью вместе грузом проводили через вереницу коридоров в святая святых лучшего и самого дорого сотрудника. И тенями удалились по своим делам.
Соня в своей капсуле смотрела по сторонам во все глаза. Матово-блестящие голубые стены, полосы ламп под потолком, узкие полупрозрачные не то двери, не то окна – странное это было место. Оно напоминало одновременно закрытую лабораторию из фильмов про шпионов и безумно дорогую больницу, для богатых. Или еще научный центр, созданный по последнему слову техники, где половину действий выполняют машины, а другую – пять человек на весь завод.
Соня крутила головой и судорожно пыталась понять: это сюда ее продали или все-таки нет? Потому что если ‘да’ – это было очень и очень плохо. Как-то Соня совсем не сомневалась, что здесь ее пустят на опыты, препарируют как лягушку, а потом во что-нибудь заспиртуют. Больно уж место располагало.
Вышедший им навстречу гибрид кота и ящерицы – поджарое тело и длинные лапы были сплошь покрыты чешуей, а вот голова и загривок шерстью, – не вызвал у Сони ни единой положительной эмоции, только желание забиться как можно глубже в капсулу – очень уж холодно от него было, и не по-хорошему, а как от железа на морозе, тронь – примерзнешь. Или как от проруби во льду – провались, а там течение быстрое и на поверхность уже не всплыть.
Соня всегда так ощущала окружающих ее людей – картинками-ассоциациями. О каждом можно было что-то увидеть, прочувствовать по этому словленному впечатлению… и редко когда случалось ошибиться.
– Это, значит, и есть твоя ‘зверушка’? – радостно потер лапы Тан. Ему не терпелось разобрать на составляющие новый организм: изучить процессы, что им управляют, вывести основу, проследить цепочку многовековых изменений. – Интересный экземпляр, очень необычный… Не уступишь?
И постучал пальцами по стеклу капсулы, проверяя реакцию на неизвестный раздражитель.
Зверек дернулся и прижался к дальней стенке.
– И не проси! Самому досталась по очень старому знакомству и по случайности. А уж появятся ли такие звери в свободной продаже в ближайшее время – я и сам не знаю. Тяжело и далеко летать.
Тан скосил на Кор-ара прозрачно-белый глаз и вздохнул. Жаль-жаль… Но тут был не тот случай, когда убивают за материал.
А звери появятся. Годика через три-четыре, когда в Зверинце все насмотрятся, насытятся – и захотят себе домой такую диковинку.
– И что тебе от меня надо?
Многозначный код на двери, и белизна коридора сменилась почти чернильной темнотой, в которой горела лишь пара лампочек, да в колбах и банках светились части тел различных созданий – они когда-то бегали, летали, чувствовали и, может быть, думали. Здесь, в глубине, что-то пищало и плакало, жужжало, пыхтело и звенело.
У Тана завибрировала гортань – точнее, яркий мешочек под нею с запасом воздуха. Благодаря этому запасу его раса могла долгие часы проводить под водой. А сам ученый и того больше: нарушать статистику и опровергать всем известные факты он любил чуть ли не больше своих чудесных опытов.
– Узнать, можно ли как-то продлить ее срок жизни. Сам понимаешь, десяток совершенно меня не устраивает. И это только при условии хорошего содержания! А у этой самки уже стресс! – недовольно клацнул жвалами Кор-ар на последнем слоге. – А зверек вроде как сообразительный. Жалко.
– Тебе-то и вдруг жалко? – засмеялся глухим смехом Тан. – Лучше скажи правду – не рентабельно. Не окупишь затраты, если она всего десять лет проживет.
Ученый ласково провел лапой по матовому стеклу. Эх, если бы этот зверь попал к нему в руки раньше. Это же была бы сказка, песня, новые открытия! А он даже не знал, кто привез Кор-ару такой чудесный и восхитительный подарок.
– А можно ли продлить, нельзя… Какая разница? Все мы когда-нибудь умрем…
– Все-таки хотелось бы как-то попозже встречаться с Изначальными. Нам с тобой на том свете точно благодать не светит.
– Это еще как посмотреть, – сощурившись, возразил Тан. – В этой жизни всякое бывает, а уж на той стороне тем более. Тащи сюда свою красавицу!
Кор-ар направил капсулу в сторону двух металлических щупов, зафиксировавших груз в центре небольшой комнаты. Вспыхнул огнями огромный компьютер, засветились десятки тонких экранов – пока пустых, но всего через пару минут они начали заполняться данными данными: химическими таблицами, генетическими спиралями, теоретическими графиками совместимости.
– А теперь встань вот сюда и не мешай мне. Посмотрим, что можно сотворить с этим существом… И чьи гены его организм не отторгнет…
Тан не стал уточнять, что заодно скачает и обработает всю возможную информацию по зверьку. И не только для сегодняшнего изучения.
Кошко-ящер плавно провел по длинной оранжевой полосе перед собой, и удерживающий энергетический экран погас – только Соня даже дернуться не успела, как третий щуп раскрылся цветком и опутал ее проводами за шею, руки и колени – не дернуться. Больше всего на свете Соне хотелось сбежать домой, на свою родную, любимую, ненаглядную планету. Третью планету от солнца… Ее солнца!
Солнце – желтый карлик, а Земля – маленькая голубая планета.
Но тело не слушалось – какое там, когда тебя словно бабочку на иголку насадили, ни единого лишнего движения не сделать, даже голову приподнять было больно: железные провода сразу начинали душить. А жить еще хотелось. Абсолютно по-звериному хотелось – она еще не успела, ей надо, очень надо почему-то выжить, она…
Мысли о смерти не посещали Соню даже в детстве, когда что-то было не по ее, когда казалось, что весь мир против нее, никто ее не понимает, а окружающие только и делают, что обижают.
Не пришли они и сейчас.
Она вытерпит. Так всегда бывает, что сначала все плохо, а потом вновь хорошо. Сейчас – это как будто она стерла ноги в новых туфлях, сильно, до крови, так что каждый шаг отдается болью во всем теле. И идти до дома еще долго-долго, а босиком никак, только в этих туфлях. Надо просто потерпеть, пережить боль и неудобство.
А потом она снова будет дома, снимет обувь и зароется пальцами в пушистый ковер. И все станет хорошо.
Вздохнуть-выдохнуть, вздохнуть-выдохнуть…
Кошко-ящер уже с головой зарылся в какие-то схемы, показатели, сравнения, то и дело появлявшиеся и гаснувшие на полупрозрачных зеленых экранах, окруживших его светящимся коконом. На заваленном стеклянными сферами и палочками столе появилась ее голографическая модель. Когда ученый нажимал на какую-то кнопку, изображение менялось – Соня увидела и собственную кровеносную систему, и строение мышц, и какой-то бледно-золотистый ореол, расходившийся лучами от нижней части живота и окружавший все ее тело, и еще несколько изображений, иных, которые даже опознать было невозможно – слишком они были другие, непонятно-незнакомые.
Когтистая лапа постоянно что-то нажимала на сенсорной панели, передвигала на экране графики и картинки точными и легкими движениями, что-то помечала на еще одном, уже не зеленом, а голубом, да еще и совсем маленького размера – с две Сониных ладони. По нему бежали сплошным полотном строчки из резких рубленых букв похожих на сухие веточки.
Соня чуть поморщилась: один из манипуляторов тонкой иглой взял из вены кровь. Не больно совсем, но неожиданно.
– Как интересно, Кор-ар! А ты знаешь, если судить по мозговой активности и длине электроволн, этот твой ‘зверек’ относится к разумным существам, – в голосе Тана звучало веселье.
– Я догадывался. Слишком уж… поведение не животное, – скрестил клешни-руки Кор-ар. – Да и не будет зверь носить одежду и таскать с собой носители информации.
– И что, не боишься, что пронюхает наш прекрасный и всевидящий Альянс?
– Для того чтобы узнать, нужно ее планету для начала найти, контакт завязать и кучу исследований провести! Мне ли тебе это рассказывать, Тан! Десятки лет пройдут, если не сотня. Тогда уже мне будет все равно, кто и что думает, – если бы такие мелочи волновали Кор-ара, он бы не владел самым лучшим Зверинцем во всех семи галактиках. – А если и раньше проведают – так я даже предположить подобного не мог. Зверь – подарок от старого друга, это даже документально заверено, а его поведение не выходит за рамки полуразумного животного.
– И меня еще называют жестоким чудовищем!
– У нас просто разные сферы реализации, Тан. А так… Кто в этом мире не без греха?
– Твоя правда. Так вот, о твоем ‘приобретении’…
Тан быстро перебрал рабочие экраны, в конце концов остановившись на нескольких и развернув их во всю стену.
– Для продолжения рода твоя – назовем ее девочкой – не скоро станет готова: организм не до конца сформировался. Как по мне, это и неплохо, меньше проблем. А то был у меня когда-то один экземпляр, по дешевке у знакомого купил – потомков на опыты переводить замучился, – Тан фыркнул, улыбаясь в усы приятным воспоминаниям. – Двуполым оказался, представляешь? Так его и заспиртовал, чтобы потом не соблазниться на еще одного такого… Да и одновидового самца у тебя пока нет и в ближайшее время точно не будет – или я тебя совсем не знаю.
Кор-ар согласно загудел, а вот на воспоминания о наивной молодости ученого не повелся. Тан даже в далеком детстве отличался особой циничностью и безжалостностью к тем, кому суждено было стать предметом его научного интереса – поблажек не было ни для кого. Для ученого всегда на первом месте стояла наука, его дело, а потом уже чужая жизнь. Ради эксперимента он мог даже родичей под нож пустить. А уж не знать, что купленный зверь размножается с огромной скоростью в благоприятных для жизни условиях – не могло такого быть. У этого педанта даже щетки для чешуи всегда стояли в строго определенном порядке!
– Рост… мелкая она будет, в общем. Максимум – метр шестьдесят пять. На высокую клетку можешь не разоряться. И на слишком сложные акробатические номера даже не рассчитывай, не осилит.
– Тут главное найти кнут подходящий – достойный, так сказать, аргумент для выполнения трюка… – вроде как задумчиво ответил Кор-ар.
– Ну, я этих делах не разбираюсь, скучнее дрессуры занятия не придумаешь. Хотя нет, вру, есть такое – свадьбы и похороны дражайших родственников. И отравить нельзя, и не прийти иной раз невозможно, – пара нажатий на кнопки, и на теле Сони замерцала россыпь оранжевых точек. – Сердце, почки, желудок, сосуды, кожа… Весь организм у нее слабый, короче. Питание строго сбалансированное, температура максимально комфортная, постоянные ванны, болячку подцепить для нее легче легкого. Чисто Орлейская лилия, скажи, а? Не тронь – завяну. Красивые цветочки…
Кор-ар трескуче рассмеялся – вот уж чего не скажешь о его новом приобретении! Орлейская лилия, конечно, привередлива сверх меры, но и ядовита так же, а эта самка мало того, что безобидна, так еще и страшна, как его давно почившая бабушка.
– А что ты смеешься? – вскинул голову ученый. – Считаешь сию крошку страшной?
Сарказм в голосе Тана так и сквозил.
– Разве это не так? Или ты считаешь ее красивой? – недоуменно-снисходительно парировал Кор-ар.
Соня лежала, вслушивалась в незнакомую речь и гадала: о чем эти двое говорят? Что обсуждают? И чем их разговор обернется для нее самой? Что ничем хорошим, это даже гадать не приходилось , но из двух зол сама Соня выбрала Богомола.
– На вкус и цвет – все реактивы разные, Кор-ар. И если для тебя или меня красота – это наличие клешней, чешуи или шерсти, то для небезызвестных тебе шай-ти и фейнилл – хрупкость внешней оболочки при огромной силе эмпатического дара. Или ты не помнишь их вторых половин? А эта – как ее там? Не знаешь? Похожа на них более чем полностью. Только не слышит ничего.
А ведь прав чокнутый гений, хмыкнул хозяин зверинца, на все возможные проценты прав. Самочка и впрямь была чем-то похожа на пар шай-ти! Те, правда, были выносливее, опаснее, сильнее, но что-то неуловимо общее присутствовало.
– То-то же! А, чем там звезды не шутят – попробуем гипотетически скрестить ее с ними. Может, получится, как считаешь?
– Сомневаюсь. У них геном нестандартный, это даже я знаю.
– Ну так и твоя самочка необычная.
– Пробуй, посмеемся, когда отказ получим.
Соня устало прикрыла глаза – как же хорошо, что к ней здесь не прикасаются. Проще вытерпеть прикосновения машин, чем когтей, клешней и щупалец этих инопланетян. Она бы тогда точно закричала.
– Все тебе шутка… Ну-ка, посмотрим, на эти сорок шесть хромосом… Здесь сплюсуем, тут урежем, а вот здесь еще и умножим, тогда… – Тан что-то неразборчиво забубнил себе под нос, чтобы через минуту удивленно рассмеяться. – Знаешь, Кор-ар, а этот звереныш не совсем пропащий. Я бы даже сказал – счастливый в чем-то!
Тан выглядел шокированным, чего с ним случалось нечасто – а вернее, почти никогда. Все-таки почти две с половиной сотни лет за спиной – не шутка, срок не каждому отмеренный! И это при условии, что даже шай-ти жили не более восьми сотен, а народ Кор-ара с трудом протягивал до двух с пылью! Правда, самому Тану светила впереди дорожка еще лет из ста тридцати, сейчас он был мужчиной на самом пике своих умственных и физических способностей.
Но все-таки как же некоторые шутки близко ходят с правдой!
– Эта твоя самочка, мой любезный друг, – когда ученый нервничал, он начинал изъясняться несколько витиевато, – очень ценный материал. Если совместить ее существующий ген с геном уже упомянутых ранее шай-ти, то она спокойно проживет лет пятьсот. При благоприятных для жизни условиях, конечно, это необходимо для любого вида. Более того, – Тан постучал когтем по еще одному графику, – унаследует от этих крылатых еще и молодость. Вернее, будет очень и очень медленно физически стареть, а с какого-то момента этот процесс вообще практически остановится.
Соня попыталась повернуть голову вправо – провода сдавили шею – и вернулась в прежнее положение, так и не увидев хозяина лаборатории, но слыша его бодрый топот. Кошко-ящер едва ли не приплясывал от чего-то увиденного на своих экранах. А вот Богомол замер, и девочка только догадывалась о его присутствии где-то рядом – взгляд, которым он на нее смотрел, ощущался еще одним проводом. И почему-то казалось, что если бы мог – он придушил бы ее сейчас на месте.
– Ты уверен? – скрипуче уточнил Кор-ар, недовольно прищелкивая жвалами. Да, он завидовал, а кто бы не стал?! Кто бы смог отказаться от подобного подарка-насмешки судьбы? Сильные, живучие гадины, всегда чуть в стороне ото всех – приходят, если это нужно им, и уходят, когда посчитают нужным, забирая тех, на ком остановится их взгляд, на свою планету, под покров военных кораблей под солнечными парусами.
Так увели когда-то и мать Кор-ара, легко и почти без усилий – не украли, нет! Если бы украли, было бы проще! Она ушла сама: забыла и свой дом, и супруга, и детей. Его, Кор-ара, забыла! И уходя, не обернулась, – вычеркнула их всех из собственной жизни, как бесполезные и ненужные вещи!
Шай-ти Кор-ар ненавидел лютой ненавистью.
Только не знал, что его матери предлагали забрать детей, разделить дом и хлеб еще и с ними. А та отказалась. Родить родила – нелюбимых, нежеланных, навязанных родом и долгом – а взять с собой не смогла. На коленях умоляла пришедшего за ней оставить все, выжечь эти страницы из ее жизни и памяти. Шай-ти согласились, почтили волю уходящей. И мать Кор-ара была счастлива.
Она уже несколько десятков лет смотрела на небо в саду своего дома и не боялась – боли больше не было – не мечтала исчезнуть навсегда, чтобы только не быть, или быть, но где-то еще. Ее жизнь до краев наполнили счастьем, словно компенсируя годы одиночества и жестокого обращения в доме первого мужа.
Раса Кор-ара считала своих женщин чем-то средним между животным и разумным существом, не давая им выбора и права голоса.
– Обижаешь! – достав из стола тонкую терпко пахнущую палочку, Тан зажал ее между клыков, отломив кончик. – У меня осечек и ляпов при такой работе не бывает – сам же знаешь, на этих шай-ти я пару десятков бабочек съел и не подавился. А уж сколько я отвалил когда-то за пробирку с их кровью – страшно вспомнить!
Дорого ему обошелся этот материал, годовой бюджет некоторых планет – столько стоила запаянная капсула. Случайность, везение, упрямство – мало ли что тогда помогло заполучить в лапы это чудо? Помогло же! И Тан не пожалел ни единой минуты. А сейчас… Да ради такого эксперимента он бы не задумываясь себе хвост отрезал – все равно отрастет!
– При введении в организм сыворотки на основе гена шай-ти внутрибиологические процессы этой крошки изменятся. Взрослеть поначалу она будет как любой из ее вида, но это пока длится перестройка организма под ген-доминант. Половая зрелость тоже наступит по временной шкале ее расы – а вот после уже все пойдет как у шай-ти. Во всяком случае, насколько я могу судить по полученным данным. О психологическом созревании ничего сказать не могу, как и о скорости накопления и обработки информации, тут все сугубо индивидуально даже в рамках одного вида. А по возрасту ты ошибся, но не слишком: без сыворотки ей отпущено где-то нашх лет двадцать.
– А иных вариантов скрещивания нет? С меньшим сроком жизни?
– Нет, твое желание, увы, невыполнимо, – покачал головой Тан. – Да и упустить подобный эксперимент я не могу, уж извини. Другие расы отторгают ген шай-ти, причем очень агрессивно, часто до летального исхода испытуемого. Исключение составляют только фейниллы, но те – отдельный разговор. Очень уж много у этих двух видов пересечений, не иначе какой-то общий предок был. А тут – стопроцентное принятие!
Кор-ару такое положение дел не понравилось. Ладно, если бы возраст продлился до сотни лет, это еще куда ни шло – животные-долгожители часто пользовались спросом – но до пяти?! И плевать, что разумное создание, не зверь дикий, но вот так просто отдать то, о чем мечтают многие расы и народы? То, ради чего много тысячелетий трудится медицина всех известных планет, достанется какой-то мелкой слабой самке с неизвестной планеты за просто так?!
– Завидно?
– А тебе будто нет? И не рассказывай мне сказки! За подобную возможность ты бы не моргнув уничтожил несколько планет.
– А я разве отрицаю? – философски вводя данные в компьютер, чтобы тот рассчитал составляющие и дозу сыворотки, не стал спорить Тан. – Конечно, мне завидно. Страшно, до безумия. Ибо озвученные тебе цифры основаны только на том, что известно галактикам об этой расе, а на деле… Вполне может оказаться, что живут они намного дольше – и эта девочка проживет, – прищурился ученый. – А может и нет, кто знает? Жизнь быстротечна. Но вот что я тебе скажу, Кор-ар, присоединение любого другого гена убьет твоего зверька или не окажет на нее никакого воздействия. И выгоды из этой покупки ты не извлечешь ни на звездочку.
Тан хмуро смотрел на Соню – не мигая, не отрываясь. Как удивительна природа, какое у нее тонкое чувство юмора – ни одному живому существу не достичь ее высоты! Самым слабым из известных разумных организмов со всей вселенной достался такой щедрый дар – совместимость с сильнейшими, свободнейшими долгожителями мира. Шай-ти даже в Альянс планет входили на своих условиях, им никто не вправе был диктовать, что делать и как жить.
Убить за такое – легко.
Получить, увы, невозможно.
Только вот страшны шай-ти были, по мнению того же Тана, как самый проклинаемый и благословляемый грех его народа – любопытство. Но это кому как.
– Ну что, вводить препарат или нет?
Ученый постучал когтем по подготовленной к использованию ампуле.
Промелькнувшая внезапно мысль заставила хозяина Зверинца задумчиво прищелкнуть жвалами – а вдруг?..
– Послушай, друг мой, а кроме длинной жизни она что-нибудь получит? Защитный покров, выносливость? И что там в таком случае будет с совместимостью с ее собственным видом? Я надеюсь получить потомство, если опыт пройдет удачно!
Ученый переключил несколько экранов, забил на один из них длинную строку букв и цифр, ткнул в несколько кнопок и ответил:
– Нет, больше ничего – организм как был, так и останется хрупким и слабым. Больше бонусов от природы ей не полагается. А что касается продолжения рода… – на экране загорелся объемный график. – Так тут все просто и прозрачно: к размножению со своим видом эта самка так и останется пригодна.
– Тогда вводи. Если что, прирежу и пущу на корм ящерам, невелика потеря.
Эта новость успокоила и расслабила Кора-ара: пока его новое приобретение работает и собирает зрителей, будет жить, станет не нужно – отправится на свалку.
Кошко-ящер взмахнул хвостом: какое расточительство! Попади эта самочка к нему первому, вот было бы счастье! Он не стал бы убивать ее по прихоти, только ради науки. Намного более благородная смерть. А у Кор-ара… Взлетит он не с того крыла – и попадет зверь под раздачу, а дальше на утилизацию, и останется он, Тан, ни с чем.
Жалко.
Соня почти не мигая смотрела, как Тан загрузил ампулу в медицинский пистолет с самой тонкой иглой. Сыворотка отливала в темноте жемчужно-голубым, казалась густой, как сахарный сироп. Он подошел к спеленутой проводами Соне, безуспешно попытавшейся дернуться, хоть как-то отвернуться от ученого. Оно и раньше не получалось, но сейчас в ней ожило какое-то животное чутье на опасность. Она Богомола с Крысом так не боялась, как этого гибрида ящерицы и кошки.
Ученый приставил пистолет прямо к ее шее, место укола обожгло сперва холодом, а потом огнем. Боль расцвела во всем теле электрическим цветком.
Соня забилась в путах, не слыша собственного крика. В мгновенье она оглохла, ослепла, онемела – не стало ее, а она стала болью.
– Ух, вот это реакция! Ты только посмотри! Я даже не предполагал, что…
– Да в черную дыру твои предположения, что с этой-то делать?! Если из-за тебя я ее потеряю!..
– Не шуми, ничего с твоей зверушкой не случится. Ну, покричит немного, горло сорвет, мелочи какие! Все они успокаиваются, так или иначе, рано или поздно…
Если бы Кор-ар мог, он бы заскрипел зубами от гнева, но зубов у него, в отличие от Тана, не было, а жвала для этого не предназначались – так что ему оставалось только зло шелестеть короткими крыльями да потирать клешни о хитиновый панцирь.
Соня кричала – страшно и жутко. Но для нее самой этого крика не существовало – существовал только огонь, бегущий по венам и сжигающий заживо. Она умирала и возрождалась, плакала и напивалась своими же слезами. И падала в бездну, в которой расцветали бело-золотые цветы-звезды, похожие на кружевные снежинки. Ей казалось, что вот еще чуть-чуть, она дотянется до них и что-то узнает… Что-то невообразимо важное, так необходимое ей, то, что она искала с самого своего первого вздоха и раньше, до рождения, в небытии. Искала и не могла найти – просто знала, что ищет. Как знала, что эти цветы, яркие, горячие, сияющие цветы – это не все, это лишь часть. Но целого не было – только тонкая золотая нить, пришедшая взамен цветов. У нее никак не получалось ухватиться за нее, и от этого, именно от этого, ей было больно. От того, что она тянулась и не могла дотянуться, узнать, кто держит конец нити с той стороны. Только песня звучала в груди одним сердцебиением на двоих и ответом.
Протяни руку – коснешься, но пальцы в который раз сжимали лишь воздух да из темноты скалили клыки чудовищные лица.
Если ад существовал, подумала Соня на краю сознания, проваливаясь в чернильную бездну – то она была в аду.
*
Реальность свалилась на Соню мерным электрическим гулом вперемешку с целым сонмом разнообразных звуков, от пронзительного щелканья-писка до тихого гортанного рычания. Девочка приподняла голову, сонно осмотрелась: она лежала на толстой, сплетенной из очень мягких волокон подстилке с рюкзаком вместо подушки. С минуту Соня рассматривала потолок, почти не моргая, и прислушивалась к окружающему миру, а потом села и оглядела себя.
Физической боли она не чувствовала, да и видимых травм не наблюдалось, что не могло не радовать. Куртка и джинсы канули в небытие. Их сменил обтягивающий комбинезон под самое горло, который настолько плотно облегал тело, что Соня почувствовала себя голой. Но это было лучше, намного лучше, чем если бы ее действительно раздели и бросили в эту… клетку.
Соня мысленно прикинула размер: пять метров умножить на четыре, в высоту до потолка чуть меньше двух метров. Три стены обычные, а вот внешняя, с электрическими решетками, была полукруглой, так, что если пришлось бы к ней подойти почти вплотную, то стало бы можно увидеть огромный холл с десятком других клеток.
Соня встала, попрыгала, потянулась. Температура в помещении была вполне комфортной, даже немного высоковатой, но жаловаться на это она и не думала. Главное, что не холодно.
Стены были гладкие, облицованные чем-то вроде пластика, а вот если поднести руку к решетке, то обожжешься. Сильно, так, что потом прижимаешь к себе раненую кисть и тихонько шепчешь: пройдет, обязательно пройдет.
Соня прошлась по клетке, сначала ‘лилипутами’, потом ‘гигантами’. Первых получилось двадцать два, вторых – семь с половиной. Пол, и стены, и потолок были выкрашены в белый цвет, и Соня передернулась, поняв, что она здесь будет как на ладони, нигде не спрячешься. Девочке стало безумно жаль животных в зоопарках: они так живут, их так же ловят люди и сажают в железные решетчатые короба, вырывают из привычной среды обитания. Это нечестно.
В правом углу, за выступающей тонкой стеной-перегородкой, обнаружились аналог туалета и небольшой ручеек-фонтан. Соня умылась, стуча зубами и душа в груди истерический смех.
Плакать было нельзя. Может быть, сейчас за ней наблюдали через какую-нибудь скрытую камеру и анализировали ее поведение. Нужно показать наблюдателям, что она спокойная и мирная, решила Соня. Она помнила, что агрессивных животных на Земле усыпляли. Или сажали за самые высокие заборы, которые даже с разбегу не перепрыгнешь.
В школе всегда говорили, что главная особенность человека, отличие его от животного – это умение думать и приспосабливаться. Сделать из камня и палки копье.
Только тут ни того, ни другого не было. Да и забавно это выглядело бы, если бы она понеслась на Богомола с копьем наперевес. Все равно что против слона с зубочисткой.
Глупости лезли в голову, но Соня не гнала их. Они помогали забыться, отвлечься от рева, стонов, писка из соседних клеток, от чужого отчаянья и боли. И от мыслей о своем будущем.
Хорошо, что ее не оставили с тем ученым.
Когда-то, теперь уже в прошлой жизни – такой далекой казалась реальность на любимой и родной Земле – она увидела отрывок из передачи про ‘ночных бабочек’, девушек легкого поведения. Мама, придя домой и, обнаружив, что показывают по телевизору, очень быстро переключила канал, приговаривая: ‘Нечего смотреть всякую гадость!’. Но главное Соня понять успела: эти девушки торгуют телом, продают себя, и кто угодно может их купить и использовать, как какую-то вещь. Так и порадуешься, что чаша эта мимо нее прошла: Соня сильно сомневалась, что инопланетяне, какими бы они ни были, согласились бы спать на собачьей подстилке.
– Больно…
Звук собственного голоса – хриплый и жалкий – разрезал воздух и оглушил.
Но Соня пыталась говорить, плевать, что сама с собой – здесь нет врачей, сумасшедшей никто не назовет! А потерять себя, действительно стать зверем она не хотела.
Все-таки есть огромный плюс в том, что ее всегда считали старше: способность мыслить и поступать не на свои законные тринадцать, а осознанные шестнадцать сейчас спасала от потери рассудка. Вместо того, чтобы плакать, Соня начала думать о том, как найти из сложившейся ситуации выход.
– Ребята бы повеселились, если бы узнали, что жизнь на других планетах существует… – раскачиваясь на пятках туда-сюда, шептала еле слышно, только губы шевелились, Соня. – Попробовали бы инопланетянина сачком поймать. Ведь бывают маленькие инопланетяне? А вот зеленые человечки – вряд ли.
Соня отстранено подумала, что у нее начинается самая банальная истерика. В прочем, ей можно! И нужно.
Черт знает где, похищенная черт знает кем, с черт знает каким будущим! Просто не повезло, не там свернула, не туда вышла, задержалась в школе или, наоборот, поспешила… Знала бы – сказалась больной и неделю на улицу носа не казала.
Дыхания стало не хватать, но глаза как были сухими, так и остались.
Она привалилась к стене и медленно сползла на колени, запрокинув голову и тяжело дыша, загнанно, с присвистом.
– Ма… ма… Мамочка!
Закрыть руками голову крест-накрест и тихонечко завыть, как животные в соседних клетках, не пытаясь сдержать бьющую тело дрожь от мысли, что ничего не изменить.
Это только в книжках такие как она, попадая в чужой мир, становятся избранными, принцессами, волшебницами. Так просто и легко: хоп – и ты сильнейший во всем мире, мудрейший из мудрых и наглейший из живущих. Тебе улыбается удача, и на каждом шагу как из рога изобилия сыплются артефакты, друзья и способности. А как красиво склоняются в книжках армии, покоряются города! И героини приспосабливаются к жизни в один момент, разучив за секунду десяток языков, новые порядки, нормы этикета и обзаведясь по ходу парой женихов-принцев вместе со свитой.
