Текст книги "Вселенная шай-ти (СИ)"
Автор книги: Мария Котикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
А потом Альтши повела Соню за собой сквозь коридоры, арки и двери – на улицу – в магазин цветов. Она же обещала – а после увиденного сегодня прекратила даже сомневаться в том, что правильно поступает. Это, конечно, мелочь: отвести и показать – но она просто не представляла, как еще отблагодарить свет Тай-до-рю за своего Марсааша.
Узнай об этих мыслях Соня, то ответила бы, что хватило бы и обычного ‘спасибо’.
Существуют бесценные вещи. Не потому, что ничего не стоят, а потому что любой платы за них будет недостаточно. Только аналогичной.
– Мы идем сейчас в совсем маленькую лавку, Соня-ти, и не могу сказать, что очень популярную, – объясняла Альтши по дороге. – Туда заходят те, кому хочется чего-то простого и со смыслом.
– Магазин для своих?
– Да, именно так. И он очень-очень старый, его держат уже десять поколений одной семьи. Тьма Тай-до-ко был из этого дома.
– А сейчас?
– А сейчас у нее нет тьмы. И это… – Альтши замялась, словно бы сомневаясь, стоит ли продолжать, – неправильно.
– Почему? – не поняла Соня.
– Потому что одинокий свет несчастен, как безумна одинокая тьма, – медленно произнесла Аль. – Но Тай-до-ко находится у власти уже очень долго, и все привыкли видеть ее без тьмы. Считается, что она отдает всю себя народу, и это достойно уважения и почитания.
– А ты что думаешь?
Соня услышала недовольство и осуждение в голосе Альтши и только поэтому решилась спросить. Тем более, что Тай-до-ко предлагала Ашаю стать ее тьмою. И, Соня готова была поклясться чем угодно, не отступилась от этой мысли, даже получив отказ.
– Разве мое мнение важно, Соня-ти? Это ведь просто мысли маленькой и не окончившей свое образование шей-ти.
– Если бы мне было не важно мнение ‘маленькой шей-ти’, я бы не спрашивала, – указала Соня. – Но если не хочешь говорить, то не говори. Я не обижусь.
Альтши молчала почти до самой лавки с цветами, а потом как-то очень тяжело вздохнула и начала рассказывать:
– Я вижу, как работает моя тьма, как выкладывается Тай-до-рю-ти, и совершенно не наблюдаю такой же отдачи у Тай-до-ко, хотя и провожу большую часть времени со всеми ними. За подобные слова меня могут выслать с планеты, а Тай-до-но низложить, но это правда. А еще у нас участились случаи самоубийств и отказов от ‘слабых’ пар. Иметь слабый свет или тьму стало… неприлично. Поэтому вас не пускают на заседания, хотя и должны.
– Все так плохо?
– Все хуже, чем плохо, Соня-ти. Я не знаю, как с этим обстоит у вас на планете, но у нас… Раньше считалось, что найти свою пару и быть вместе – самое большое счастье. А сейчас в наших школах вдалбливается, что для шей-ти главное не ее тьма, а она сама. Потому что она свет, и только от одного этого стоит выше любого шай-ти. И нет ничего выше и важнее умения слышать.
Соня не знала, что сказать. Она уже была неспособна представить, как бы прожила жизнь на Земле, без Ашая. Он основа ее мира. А то, что она глухая… так это совершенно не мешало поддерживать его и слушать, радовать всякими мелочами и ругать, если он забывал принять лекарства или пообедать.
– Я совсем не вписываюсь в картину мира твоей расы, да?
– Абсолютно. Вы не то чтобы идете против нее – вы словно чуть выше и в стороне. От вас нельзя требовать поведения, положенного шей-ти, потому что вы не шей-ти. Вас не загонишь в рамки нашего общества – вы их просто не поймете. Но вместе с тем вы держите Тай-до-рю-ти, и только слепой этого не видит. И тогда в копях, – Альтши сглотнула вставший в горле ком, – если бы не вы, то их бы так заживо и похоронили…
– Это не только моя заслуга, – непонятно отозвалась Соня. – Но хорошо, что я от вас отличаюсь.
– Очень.
Цветочная лавка, открывшаяся их взору, была словно сошедшей с картинки детской книжки: маленький приземистый домик, длинный, как гусеница. Основная его часть была сделана из дерева, а хвост – из стекла. А вокруг него в горшках всевозможных видов и размеров качали головками и листьями разномастные цветы. У Сони создалось ощущение, что здесь могла бы жить радуга.
– Ух ты! – не удержалась она от восхищенного возгласа.
– Удивительное место, да, – широко улыбнулась Аль, наблюдая, как Соня, склоняясь к цветочным бутонам, осторожно дотрагивалась до лепестков. – И даже то, что в продаже здесь в большинстве своем сезонные и растущие в этой местности цветы, совершенно его не портит.
– Стоп, – выпрямилась Соня, – ты хочешь сказать, что все эти цветы – осенне-зимнее богатство?
– Именно. Весенняя палитра намного ярче.
– С ума сойти…
На их голоса из лавки выглянул старенький, скрюченный в дугу, дедушка – назвать этого шай-ти как-то еще оказалось попросту невозможно. Он широко им улыбнулся, сразу становясь похожим на присыпанную снегом сушеную сливу, и бодро заковылял навстречу, опираясь на резной посох.
– Маленькая Аль, девочка, как же хорошо тебя видеть! – раскрыл старичок руки, и Альтши, смеясь, поспешила его обнять. – Не забываешь старика! И подругу с собой привела…
Голос у него был скрипучим, словно плохо смазанное колесо от телеги, а вот глаза – молодыми, только не черными, а асфальтово-серыми.
– Дедушка Чишэ, позвольте вам представить Соню-ти, свет Тай-до-рю, – указала Альтши на Соню, раскрывая руки ладонями кверху – официальное представление младшего старшему. Соня в ответ склонилась в медленном, почти поясном поклоне.
– Да уж вижу, что не шей-ти передо мной стоит, догадался, слухами небеса полны, сама знаешь, – ответил шай-ти и обнял Соню так, что она задохнулась. – Очень приятно, очень!
– Мне тоже, уважаемый Чишэ, – выдавила из себя Соня. Силы явно не оставили старика, и на благообразную внешность тут вестись точно не стоило.
– Дедушка Чишэ, милая, будет достаточно, – поправил старик. – Официально меня никто не зовет уже много лет. Отвык, да и смысла не вижу.
– Хорошо, дедушка Чишэ.
А посох у него был интересный, словно у шамана какого: весь в разноцветных камнях и птичьих перьях, а из самой макушки торчал букетик мелких синих цветочков, похожих на маргаритки.
– И что же таких юных и красивых – не стоит стесняться, милые, я больше вашего вижу! – сияющих привело в мой магазин? – покончив с приветствиями, поинтересовался дедушка Чишэ. – Никак хотите немного радости в свой дом принести?
– Вы почти угадали, – призналась Альтши. – Нам бы хотелось у вас попросить цветок иль-шша. У вас они самые красивые в городе…
– Для себя просишь или для Сони, маленькая? – мгновенно посерьезнел старик, став даже как-то выше ростом.
– Для меня, дедушка Чишэ, – ответила Соня. – Альтши сказала, что он… лучше всего расскажет моей тьме о том, что я чувствую.
Шай-ти долго изучающе смотрел на нее, словно душу читал, и Соня даже успела испугаться, что цветка им здесь не продадут, только на порог укажут и попросят больше не приходить. Но старик морщинистой рукой поманил их за собой внутрь домика, кряхтя и переваливаясь по дорожке.
Внутри оказалось еще более волшебно, чем снаружи: под потолком висели связки сухих трав, пол украшала затейливая мозаика, а все шкафы и поверхности были заставлены коробками, вазами, чайниками и чашками с цветами. Последнее показалось Соне самым удивительным и сказочным.
– Дух захватывает, согласитесь? – шепнула девочке Альтши.
– Да…
В углу, под большим, сплетенным из сухой соломы лишшэ, примостились низкий столик и диванчик, пестрые настолько, что в глазах зарябило. Под ними свернулась клубком пара темно-коричневых зверьков, похожих на земных куниц, только с очень большими ушами.
Дедушки Чишэ нигде не было видно, и Альтши объяснила, что он пошел в дальние комнаты.
– Почему здесь никого нет? – недоумевая, спросила Соня. – Здесь же… как во сне.
– Здесь выбор маленький…
– Это разве маленький?!
– Маленький, – подтвердила Альтши, весело щурясь. – Вы просто в больших цветочных магазинах не были: там по пять этажей бывает, фонтаны, скамейки, иногда даже чем-нибудь перекусить можно.
– Тогда это не магазин, а ботанический сад. Или оранжерея, – уперлась Соня.
– Что вы, Соня-ти! Они еще больше!
– А это уже парк будет, – не сдалась девочка.
– Нет, парки они огромные, на много-много километров, – возразила шей-ти. – Там без пчелы делать нечего.
– А как же тогда парк вокруг Цветка? – спросила Соня, пытаясь состыковать полученную информацию с увиденным.
– Просто привычка, – пожала плечами Альтши. – На самом деле он относится скорее к саду, даже не оранжерее.
– Слишком много информации. Слишком.
– А вот и я, милые, не заскучали тут без меня? – раздался за спиной голос и стук посоха дедушки Чишэ.
Соня обернулась и поняла, что выдавить из себя она не может ни слова: в руках шай-ти, заключенное под купол прозрачного стекла, покоилось самое настоящее чудо. Хоть она и видела голографическую проекцию – это было не то, совсем не то! Картинке не под силу оказалось передать нежность полупрозрачных лепестков и иллюзию свечения.
– Да, – гордо улыбнулся старик, – иль-шша стоит того, чтобы встречать ее восхищенным молчанием.
– И мне можно будет его взять? – уточнила Соня внезапно севшим голосом.
– Для тебя и вынес, девонька, – рассмеялся дедушка Чишэ. – Только по улице ты его так не неси, я в пакет уберу от чужих глаз. Не дело это, когда иль-шша видят те, для кого он не предназначен.
– Почему?
– Ты же его своей тьме подарить хочешь, Тай-до-рю Ашаю, – ответил шай-ти, ставя цветок на стол, прямо на упаковочную бумагу: черную, шуршащую. – Разве же можно так, чтобы кто-то увидел его иль-шша?
– Наверное, нет…
– Во-о-от! О чем тебе и толкую!
– Эти цветы дарят исключительно своей тьме, Соня, – вмешалась Альтши, нежно смотря на скрытое под стеклом чудо. – Не все, и не каждый способен принести его в свой дом и отдать. У кого-то за всю жизнь ни разу не получается…
– Наша Тай-до-ко не смогла, – мрачно произнес дедушка Чишэ. – Все до единого в ее руках вяли.
– А у меня не завянет? – испугалась Соня. – Я же…
– Но он же светится для тебя, да? – положила руку на плечо Соне Альтши.
– Ну да, но я думала, что это свет так падает…
– Свет! – почти каркнул хозяин лавки. – Скажешь тоже, девочка! Иль-шша светится сам и в редких руках.
– Но я ведь его еще не держала, – потеряно взглянула на собственные ладони Соня.
– Не сомневайся, не будет беды, – мягко успокоил ее дедушка Чишэ. – Поверь мне, дитя чужой планеты, я перевидел сотни шей-ти, приходящих ко мне за иль-шша, – да вот наша Аль тому пример! – но не в расе или способности слышать дело. Ты не себя потешить его берешь, не чтобы что-то доказать, а лишь оттого, что у тебя вот здесь слов не хватает, – шай-ти прижал сухую ладонь к груди внимательно слушающей его девочки. – И не хватит, как мне думается. Но тут они и не нужны.
– С…спасибо, – у Сони защипало глаза и сорвался голос, когда она приняла в руки упакованный сверток. Не разбить бы по дороге домой! Не споткнуться нигде, да не уронить – вот ведь беда-то будет! – Сколько я вам…
– И думать забудь, малышка! Ни звездочки не возьму! Подарком считай себе и Тай-до-рю от дедушки Чишэ.
– Но…
– Хороший он, наш Тай-до-рю, – продолжил шай-ти, словно не слыша Сониного сомнения. – Не то что эта пустая лампа. Береги его.
– Всегда.
– Это и станет мне достаточной платой.
И провожая их с Альтши до дверей, добавил:
– А если захочешь, приходи иногда, за цветами или просто так, поговорить да помолчать. Уважь старую пару, меня и мою Ильеэ.
– Хорошо. Я приду, – пообещала Соня.
Она знала: вернется, может, даже с Ашаем, если тот сумеет выкроить свободное время. Ему дедушка Чишэ точно понравится! Соня в этом даже не усомнилась. И Графу надо будет рассказать о сказочном цветочном магазине, хотя этот рыжий бродяга сам мог ей рассказать обо всех местных достопримечательностях.
Они прошли насквозь почти всю площадь, когда Альтши вдруг остановилась. Соня обернулась на нее – серьезную и какую-то слишком взрослую – и вопросительно приподняла брови: что случилось?
– Вы… правда приходите к дедушке Чишэ. Он очень хороший. И будет вас ждать.
Соня не поняла, с чего вдруг такая просьба – она же уже пообещала! А слово свое привыкла держать, отец приучил.
– Конечно.
– И Тай-до-рю-ти обязательно с собой приведите, хорошо? – отчаянно-безнадежно произнесла Альтши, словно не веря, не считая себя в праве просить о таком. – Им… будет приятно.
– Приведу.
Аль несколько секунд переминалась с ноги на ногу, а потом внезапно подошла и обняла Соню. Очень осторожно, будто опасаясь, что ее оттолкнут.
Соня поудобнее перехватила цветок и прижалась виском к голове Альтши – руки-то заняты, иначе никак не покажешь, что не против.
– Тьма Тай-до-ко была их сыном, – тихо, почти неслышно сказала шей-ти. – И это дедушка Ашая-ти когда-то настоял на раскопках туннеля, в котором его завалило. Чтобы достали хотя бы тело. Сразу, не ожидая, пока доберутся до Тай-до-ко.
Альтши вздохнула.
– Его… мне Марсааш рассказывал. Его достали еще живым.
– Но спасти было нельзя?
Шей-ти отрицательно качнула головой.
– Нет. По официальной версии.
Знала Соня эти официальные версии, в школе проходила, на уроках биологии. Их учительница считала, что учебник они и сами прочитают, если что непонятно будет – спросят, а думать их вряд ли кто станет учить. Она – стала, пусть это и не была ее обязанность, а тем более – предмет. А на то, как трактовались события и писалась история в каждой стране, даже отвела несколько уроков.
– Тай-до-ко?
– Говорят, она просто не захотела делиться. Не стала его держать.
До кафе они дошли намного позднее, нежели планировали. И вязкую горечь не удалось заесть даже самыми сладкими пирожными. Горчило не на языке – внутри.
*
Соня вздохнула и еще раз обвела взглядом тренировочный зал – было в квартире и такое место. Посещаемое с завидным постоянством раза четыре в неделю. Правда, в последнее время Тай-до-рю проводил в зале почти все свое свободное время: когда в одиночестве, а когда и с Фенхом или Марсаашем, прерываясь разве что на еду и сон. И то исключительно потому, что Соня напоминала об этом, сидя мрачным изваянием в углу с часами и вязанием: длина шарфа шла уже на третий метр, а нитки и не думали заканчиваться. Даже с учетом будущих кисточек.
Сидеть без дела Соня не умела и не любила, а читать или рисовать было совершенно невозможно: она то и дело поглядывала на поджарую фигуру Ашая, мгновенно забывая обо всем. И только по ночам, когда все вечерние дела Соня переделывала, и Ашай засыпал, она вспоминала о купленном цветке иль-шша: прошел еще один день, а свое предложение она так и не озвучила.
Соня досадливо помотала головой и вернулась к созерцательно-наблюдательному времяпрепровождению, механически вывязывая очередной ряд: лицевая, изнаночная, еще изнаночная, накид, лицевая…
Девочке было интересно посмотреть и на эту сторону работы своей тьмы: Ашай – воин, и звание Тай-до-рю означало не только гору бумаг и присутствие на всяческих обязательных мероприятиях – пусть иногда именно так и казалось – но и умение сражаться различными видами оружия и в любых условиях. И это она пока лишь тренировки видела!
– Будущие состязания… Они важные? – считая петли, спросила Соня. Кажется, она все-таки забыла сделать три добавочных – опять ряд распускать придется.
– Да. Очень, – не прекращая кругового движения цепями с грузами, ответил Тай-до-рю. Любимое и самое послушное оружие: именно им он будет сражаться на Арене.
– И забить на них тоже нельзя, я права?
– Права, – подтвердил Ашай. – Я не проиграю, мой свет. Можешь так не волноваться.
Соня хмыкнула: не так-то это и легко сделать! Тем более, что Фенх проболтался: Ашай по утрам еще и в тренировочный зал своей бывшей эскадрильи ходил, чтобы поработать с иными стилями и противниками. А то, что происходило сейчас, было скорее медитацией, направленной на контроль за дыханием, чем полноценной тренировкой.
– Получается, Фенх выражал тебе свое недовольство просто так, чтоб жизнь нескучной казалась? По какому вопросу, кстати, негодовал?
Ашай не отвечал достаточно долго, и Соня успела понять: дело – дрянь.
– Ты мне что-нибудь скажешь или так и будешь изображать выборочную глухоту? – Соня отложила в сторону недовязанный шарф. Ни у Фенха, ни у Ашая не было привычки вести разговоры за закрытыми дверьми просто так, а то, насколько злым и недовольным лекарь вылетел из их квартиры, лишь уверило девочку в том, что речь шла о ней. И теперь ей очень хотелось узнать, что почти час пытался донести до Ашая Фенх.
– Соня, наша с Фенхом размолвка не имеет к тебе почти никакого отношения…
– Давай это я решать буду, хорошо? – мягко предложила Соня. – Мне очень не нравится твое ‘почти’. Напрягает.
– Свет мой.
– Ашай.
Соне иногда смешно становилось: вроде оба взрослые, а вели себя, как дети, играющие в ‘переупрямь соседа’.
– То, что предложил Фенх, глупо и на данный момент нереализуемо. Поэтому я не вижу смысла это обсуждать, – ответил Ашай, останавливаясь в центре зала и складывая руки на груди.
Это был очень плохой знак, когда Ашай начинал вот так упрямиться. Что-то Фенх предложил такое, что ее тьме не просто не понравилось, а вызвало резкое неприятие. Подобных вещей было не слишком много, и Соня, осмотрев Ашая с головы до ног, почти догадалась, в какой плоскости лежал сегодняшний камень преткновения.
– Тянуть из тебя информацию сейчас бесполезно?
– Абсолютно.
– Ладно, – покладисто согласилась Соня, вставая. – Тогда мне есть, что сказать.
И вышла из зала, оставив за спиной удивленного Ашая.
– Свет мой?
Тай-до-рю помедлил мгновение, а потом пошел за Соней, искренне недоумевая, куда понесло его свет? Соня же направилась в спальню: там она залезла за тяжелую оконную штору, взяла с подоконника припрятанный подарок и, развернувшись к Ашаю, протянула ему на вытянутых руках цветок иль-шша.
И получила совершенно не ту реакцию, которую ожидала.
Ашай глухо застонал, словно ему стало мучительно больно, и отшатнулся, осев мешком на пол и закрыв глаза. В нем смешались шок, и страх, и какая-то безнадежность, – словно желанный сон готов был обернуться кошмаром.
Соня осторожно поставила цветок на пол, тревожно нахмурившись.
– Что с тобой? – подходя к Ашаю, спросила Соня. – Почему ты так…
– Все нормально, я сейчас… ошибся, забыл, что ты не отсюда и можешь не знать…
– Я знаю.
– Видимо не совсем точно и ты просто не понимаешь…
– Нет, я-то как раз все прекрасно понимаю, – фыркнула девочка, пожимая плечами. Лишь бы не заплакать от жгучей обиды. Соня даже подумала, что лучше бы никогда не было поцелуев на кухне и в спальне, ласковых прикосновений, разделенных на двоих снов. – Мне не семь лет, да и библиотека у нас дома обширная. А запрос на компьютере составлять ты меня сам научил.
Это было первым, что Соня сделала, вернувшись домой после похода в магазин дедушки Чишэ: пошла в кабинет и сила читать о том, что все-таки означал цветок иль-шша, в каких случаях его дарили и что хотели этим сказать. А то вдруг она ошибается и сейчас почти обеспечила им целый ворох проблем, с которыми не один месяц разбираться придется!
Но нет, значение у цветка оказалось самое верное и правильное, слова нужными, а завуалированное предложение совершенно однозначным.
А теперь вдруг такое!
Если он еще и врал все время, и ничего не было, кроме жалости к инопланетной девочке…
Но не могла же она настолько ошибиться, совсем не могла! Не может быть игрой, когда целуют так, что кружится голова, сбивается с ритма сердце и отстраниться – сущая мука для обоих. И уж Соня ведь прекрасно видела, сколько сил Ашай каждый раз прикладывал, чтобы отступить, не позволить себе лишнего и для нее, как ему наверняка думалось, нежеланного. Против подобных мыслей не помогала даже эмпатия: если Ашай вбивал себе что-то в голову, то любая логика оказывалась бессильна, а способность слышать вводила в заблуждение: это ему хотелось, а не ей.
– Я тебе физически неприятна? – задала прямой вопрос Соня, упираясь стиснутыми кулаками в бедра.
– Нет, – мгновенно ответил Ашай. – Конечно нет, мой свет! И ты это прекрасно знаешь!
– На фоне твоей реакции начинаю сомневаться, – и глядя на готового заспорить Ашая, Соня добавила, – ну а что я еще могу подумать? Если целоваться – нормально, спать вместе в одной кровати столько времени – тоже, а перевести отношения в другую плоскость – нет.
– Соня, я же не поэтому…
– А почему? Скажи мне, почему ты сейчас не хочешь, если раньше вполне однозначно хотел!
– Я хочу, мой свет. Очень.
Ашай потянулся к ней, обнял, словно испугавшись, что она сейчас развернется и уйдет, усадил себе на колени. Соня вздохнула: не собиралась она никуда бежать, и отталкивать его – тоже.
– Я хочу, – повторил он, уткнувшись лбом ей в плечо. – Но тебе разве… хочется? Нужно это?
– Нет, я из альтруизма предложила! – обиделась девочка. Еще немного и она заплачет. – Хобби у меня: предлагать разным инопланетянам со мной переспать!
По судорожному вздоху Ашая Соня поняла, что именно так он и подумал: не что с инопланетянами разными – не настолько все плохо – а что из жалости. Очень мягко и смиренно подумал, оправдывающе. Как будто у него совсем не было прав желать что-то для себя! И у кого из них тут были проблемы с самооценкой?!
– Ну, неужели ты думаешь, что я могу предлагать что-то подобное, – Соня кивнула в сторону цветка, – не отдавая себе в этом отчета и не изучив всю доступную информацию?
– Соня, я не знаю, как принято в твоем мире, но ты точно до конца осознаешь, что ты сейчас сделала?
– Абсолютно.
– И к каким последствиям твое предложение приведет? – осторожно уточнил Ашай.
– Более чем. Мне вообще-то пятнадцать лет, – заметила Соня. – Вид мой живет в среднем лет семьдесят. По вашему исчислению – раза в два меньше – тридцать-тридцать пять. В лучшем случае. А о том, что такое секс, к чему он может привести и как надо предохраняться, мне еще в школе рассказали на специальном уроке – до того, как я попала в лапы к Крысу.
Ашай никак не отреагировал и Соня решила зайти с другой стороны:
– Я тебя люблю. И я хочу с тобой быть во всех возможных смыслах этого слова. За себя я могу отвечать целиком и полностью, но если тебя что-то не устраивает, или ты в принципе против подобного, то давай представим, что сейчас ничего не случилось, и иль-шша я тебе не дарила.
И плевать, что внутри было больно так, что еще немного и волком завоешь. Переживет, справится. Только вот ритм общей жизни им менять придется кардинально. А ей еще и занимать отдельную комнату. После отказа Соня не была уверена, что сможет уснуть подле своей тьмы.
– А если я не хочу ничего представлять? – тихо и очень серьезно спросил Ашай.
– Да ну? – показательно удивилась девочка. – И как нам тогда жить дальше? С твоей отрицательной реакцией? Ты же против.
– Соня, мне просто необходимо знать, что твое предложение осознанное, а не сделанное под влиянием чьего-то совета, – он не произнес имя Фенха, но в этом не было необходимости: Соня и так поняла. – Я не отказываюсь. Я не способен отказаться от тебя.
– При чем тут Фенх?! И остальные! Я сама решила, слышишь! Сама! – возмутилась Соня, попытавшись вырваться. – Пусти! Что я тебя уговариваю, как…
Губы, прижавшиеся к щеке, были теплыми, сухими и совсем немного шершавыми. В этом поцелуе поровну смешались извинение и предложение – уже его.
О том, что поцелуи здесь тоже имели значение и то, что казалось Соне обычным и совершенно невинным, для Ашая могло таким и не оказаться, девочке как-то рассказала Машехра.
Соня фыркнула, отворачиваясь и делая вид, что ничего не происходит, все нормально, и вообще она на коленях у Ашая сидела потому что устала настолько сильно, что не смогла пройти пару метров до кресла.
И смотреть на него она точно не станет!
– Свет мой, взгляни на меня… – тепло дыша на ухо, попросил Ашай. – Соня…
По спине пробежали волной мурашки, и заалели, кажется, не только щеки, но и уши, и лоб, и шея.
– Что тебе? – обиженно буркнула девочка.
– Посмотри на меня…
– Ни. За. Что, – по слогам произнесла Соня. И вопреки собственному утверждению – посмотрела.
– Соня, – буквы перекатились на языке тягуче и сладко, словно льющийся из банки мед. Ашай теперь целовал ее так, словно права заявлял. Куда-то пропали вопросы и сомнения, стерлась, как не было, граница, которую он расчертил между ними.
Соня откинула назад голову, подставив под голодные губы шею. Раньше щекотно было, теперь – нет. Она радостно рассмеялась, чувствуя, как истаяли обида и страх, слушая, как отразилось в нем эхо ее голоса. Соня попыталась упереться руками Ашаю в плечи, найти опору: мир вокруг закружился каруселью. Она чувствовала себя почти пьяной и отчаянно счастливой. Соня провела раскрытыми ладонями по груди Ашая, считая ребра и удары сердца, и наконец вцепилась в его жилетку, которую неизвестно как умудрилась расстегнуть.
– Терпение, мой свет, только терпение… – хриплым, севшим на несколько тонов голосом прошептал Ашай, целуя ее в скулу.
– Нет уж, здесь это точно не благо! – заспорила Соня, не желая отступать: ей так много и так давно хотелось, а теперь, когда стало можно, Ашай ускользал от ее прикосновений, словно в дальних предках у него были не бабочки, а морские угри! Соня, поняв это, недовольно зашипела, безмолвно потребовала передумать, разрешить, отпустить себя и ее.
Дрожащие, в мозолях от работы с оружием руки забрались ей под кофту, провели по спине от копчика до лопаток, с силой дернули мешающую застежку. Соня громко ойкнула, когда разгоряченной кожи коснулся холодный металл: больно.
Ей было тревожно и сладко, а еще очень правильно. Какие сны! Не было, не видела, не знала, ни один сон в подметки не годился реальности! Соня заерзала у Ашая на бедрах, чтобы хоть немного притупить всколыхнувшийся жар, но в ответ ее притиснули к себе так, что в легких разом кончился воздух.
– Свет мой, у меня, конечно, хорошая выдержка, но не настолько…
Соня не ответила: попыталась прижаться ближе, почти уронив их обоих. Ей не нужно было его терпение, не сегодня и не здесь. Стон Ашая, какой-то болезненный и отчаянный, потерялся в ее поцелуе.
Он позвал Соню по имени, читая каждую букву в нем словно молитву: самую желанную, самую сильную и отчаянную из существующих. Одежда мешалась, путалась, лезла под руки, когда больше всего на свете было необходимо почувствовать тепло Сониного тела, прикоснуться к бархатно-нежной коже.
Как мог, как смел только он подумать, что она может его не желать? Если сейчас она вся звенела этим желанием и счастьем?
Ашай приподнял Соню над собой, провел губами по тяжелым грудям, забрал в рот темную бусину соска, одновременно пытаясь распутать коварный узел на поясе. Вот уж когда впору возносить благодарности матушке-природе за то, что у него четыре руки!
– Ты такая красивая! Боги, какая же ты красивая! – целуя родинку на животе, лаская взглядом, прошептал он.
Его, вся его!
Он чуткими пальцами пересчитал у Сони позвонки, огладил ладонями бедра, обхватил талию…
– Пожалуйста… Пожалуйста, Ашай!
– Сейчас, мой свет, моя ласковая, солнечная девочка…
Ашай замотал головой: надо удержаться, обязательно нужно удержаться на этой грани, не потерять себя, он же ей кости сломает! Его Соня не ведала, что творила с ним, на что толкала…
Он посмотрел на нее – прилипшие ко лбу рыжеватые волосы, горящий на щеках румянец, приоткрытый полный рот, покатые плечи – но увидел только бирюзово-голубые глаза с огромными зрачками.
– Ашай…
– Соня…
Он прижался лбом к ее лбу, придержал за бедра, направляя себя и ее.
Потолок вдруг оказался над головой, и Соня нашла себя лежащей на спине и придавленной горячим жилистым телом. Она всхлипнула от резкого движения, выгнулась, захлебнувшись воздухом. Было не больно – непривычно, странно, но совершенно не больно. Соня рассмеялась, счастливо и радостно, очертила ладонями острые скулы, брови, приникла торопливым поцелуем к губам.
– А-шай, самый лучший, самый чудесный инопланетянин, – каждый слог – поцелуй: в подбородок, плечо, висок, шею, кончик носа, щеку, – мой А-шай…
Соня обхватила его руками за шею, подаваясь навстречу его движениям: взгляд у Ашая стал совершенно расфокусированным. Она зарылась пальцами в тяжелые темные волосы, дернула за одну из многочисленных кос: Соне было мало такого Ашая. Ей остро захотелось сделать так, чтобы ему стало хорошо, чтобы все проблемы улетели из его головы далеко-далеко. Чтобы он вообще ни о чем не думал.
Пусть на Земле, там, в прошлой жизни, девчонки в классе, из тех, кто уже распрощался с детством, рассказывали, что высшее удовольствие, когда все для тебя одной. Соня и тогда не верила, а сейчас – тем более. Ей необходимо было отдать, все без остатка – ему.
– Свет мой, – нашел вслепую ее губы Ашай, прижался к ним, разделив один глоток воздуха на двоих. – Соня… Что же ты творишь со мной…
– Люблю тебя… люблю-люблю-люблю…
В ней было так много этой любви, она переливалась через край, сияла золотой пылью в воздухе. Как пыльца, покрывающая напряженные и мелко подрагивающие крылья Ашая.
Каждое ее движение – его, каждый его ответ – ее.
Ашай невесомо поцеловал ее за ухом, прикусил соленую кожу, и от этого простого действия Соня вскрикнула, тоненько и жалобно, чувствуя, как все тело скрутила судорога… Ответную она опознала по закаменевшему под руками телу и долгому выдоху, и прежде чем мир исчез за золотой завесой, успела подумать: ‘Как же хорошо, что вместе…’
*
А через две недели начались состязания. И если бы Ашаю не нужно было выходить на Арену и сражаться с претендентом на место Тай-до-рю, то у Сони оказались бы все шансы пропустить сие знаменательное событие. Они с Ашаем просто бы не пришли, предпочли бы провести этот день дома, вдвоем, а не на виду у сотен зрителей.
Ашай улыбнулся, глядя на то, как Соня отводила глаза и пыталась поправить на шее шарф. К ее сожалению и его радости, официальное одеяние шей-ти отличалось очень глубоким вырезом, почти не оставляя возможности хоть как-то прикрыть следы ‘преступлений’.
– Это все ты виноват, – Соня обреченно сдернула с себя тонкий прозрачный шарфик, который больше привлекал внимания к тому месту, которое Соня упорно надеялась скрыть.
– И признаю свою вину, мой свет. Полностью и абсолютно.
– Ты не помогаешь.
– Я предлагал заглянуть к Фенху за мазью. Пара минут, и ты бы так не мучилась.
Соня наградила его осуждающим взглядом: ее-то все устраивало более чем, но вот слушать всякие пересуды совершенно не хотелось. И чтобы эта часть их жизни стала известна Тай-до-ко – тоже.
– Ты же знаешь, что я не поэтому маюсь и страдаю, – это был не вопрос, но и не утверждение.
– Знаю, – кивнул Тай-до-рю. – Но тут ничего не поделаешь… А шарф лучше сверни в шесть раз и только потом намотай на шею. Как раз хватит на четыре ряда.
– И что же ты молчал так долго! – воскликнула Соня, складывая ткань. И действительно: все удалось! Даже на бантик хватило. – Ммм?
