Текст книги "Вселенная шай-ти (СИ)"
Автор книги: Мария Котикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
Не бежал он никуда тогда, сообразила Соня, вспомнив, что миль-я не были способны прокусить кожу шай-ти. Осторожно залез, посидел и быстро спустился, чтобы не нервировать животных, не прекращающих пищать и воинственно топорщить шерсть, скаля маленькие зубки. А так сейчас говорил, чтобы только она улыбнулась. И Соня – улыбнулась.
Незаметно они дошли до невысокого арочного здания, утопающего в пряном запахе чая и благовоний – чайной. За нитевидными занавесами, унизанными зелеными, желтыми, синими бусинами, на низких диванах сидели, тихо переговариваясь, шай-ти и шей-ти. Соня, не удержавшись, потянулась к стеклянным шарикам рукой, перекатила один – темно-бирюзовый – в ладонях, удивившись его тяжести и полюбовавшись вспыхивающими внутри искрами.
– Какая красота… Ашай, ты только посмотри! – восхищенно выдохнула Соня, обернувшись через плечо и найдя его взглядом. – Давай… дома такую повесим. Можно?
– Конечно можно, – ответил он. – Я попрошу Сойраша.
– А кто он?
– Хозяин кафе. Нет, нам сюда, – потянув Соню за руку, Тай-до-рю повел ее сквозь коридор, по двадцати двум ступенькам вниз, а потом еще через один коридор. В результате они оказались в расположенной почти на улице нише-беседке, скрытой шторами-нитями, такими же, как и внутри чайной, – только серебристо-фиолетовыми. Здесь, кроме диванов, стоял еще низкий столик, вокруг которого художественно разбросали десяток подушек с пушистыми кистями и маленькими бубенчиками.
– А это точно кафе? – не поверила Соня, забравшись внутрь и максимально удобно устроившись.
– Даже не сомневайся, – уверил ее Ашай. А потом что-то тихо начал говорить подошедшему официанту – или как они тут назывались? Соня не слушала: она во все глаза смотрела на шай-ти, сидящего в нише напротив и что-то строчащего на планшете. Девочка ни за что не смогла бы сказать, что ее так привлекло: выглядел шай-ти вполне обычно, если не считать узоры синей и серебряной краской на висках и ладонях.
– Заметила, да? – усевшись за столик – три яруса из разноцветного стекла-мозаики – уточнил Ашай.
– Кто он? – тихо спросила Соня, чуть наклонившись вперед.
– Рейш. Пара Сойраша.
– Того, который хозяин кафе? – вспомнила она.
– Да.
– Но… он же шай-ти?
– Да.
– И… Рейш?… тоже.
– Да, – в третий раз согласился Ашай. – Тебя это напрягает?
– Нет, просто… – Соня сделала замысловатый жест рукой, – неожиданно. Я думала, что у вас парой шай-ти может стать только шей-ти. А оказывается, бывает и так.
– Пары бывают разными, мой свет, – мягко произнес Ашай. – И подобная связь имеет не меньшую ценность, нежели наша.
– Да я ничего такого и не подумала! – обиделась Соня. – Я вот вообще инопланетянка, и если на кого косо и надо смотреть, то на меня.
– Соня, на тебя кто-то…
– Я для примера, – поспешила уточнить Соня, заметив, как мгновенно напрягся Ашай при мысли, что кто-то мог ей что-то сказать или как-то обидеть. – Да и когда кто-нибудь успел бы? Я здесь третью неделю, за которые всего пятый раз из дома вышла! Причем, четыре раза с тобой и один с Фенхом.
Тай-до-рю нахмурился: Соня бы уже успела изучить весь центр, если бы он не возвращался домой затемно, с утра до ночи проводя в бегах по рабочим вопросам. И уходил так же: в темноту, когда небо над горами только-только начинало светлеть. Если бы у него было чуть больше свободного времени, но…
– Ты снова из-за чего расстраиваешься.
– Вовсе нет.
Соня прищурилась и хмыкнула – даже скорее рассерженно фыркнула – на его слова.
– У тебя взгляд становится отсутствующим, когда ты думаешь о плохом или глупом, – объяснила Соня, а потом постучала себя указательном пальцем по носу. – А еще у меня он вечно чешется, когда ты винишь себя. Правда, забавный определитель твоего состояния?
– Смеешься ведь. Так не бывает, чтобы нос чесался от чьего-то чувства вины…
– У меня все бывает! Вот сейчас он так чешется, что прямо мочи нет терпеть! – смешно наморщила нос девочка. – А теперь признавайся, что там еще в твоей голове завелось?
– Ничего, – Ашай кивнул, появившемуся в зоне видимости шай-ти с подносом в руках, на котором расположились различные чашки и мисочки, и прикрыл глаза.
– Знаешь, утром тараканы гуляли по моей голове. А теперь ушли к тебе. Говори, что случилось. Так легче и тебе, и мне, а то это твое ‘виноватое и глупое’ во что-нибудь более страшное превратится.
Соню совсем не смутили ни тяжелый вздох Ашая, ни недоуменный взгляд чужого шай-ти, расставляющего на столе тарелки и разливающего по большим пиалам ароматный густой напиток.
– Ну и?
Чашка согрела руки, отвар дохнул в лицо паром и запахом горьких трав, осевших на языке сладостью с тонкой нотой остроты: словно щепотку красного перца с Земли в напиток сыпанули. Шай-ти – официант? – растворился среди занавесей, опасливо покосившись на них с Ашаем через плечо. Наверняка уже пожалеть успел, что именно ему выпала честь обслуживать Тай-до-рю со своим светом, которые того и гляди скандалить начнут!
– Просто сожалею, что у меня получается так мало времени проводить с тобой. Ты здесь уже несколько недель, а почти ничего не видела.
– Ну и что? Я вообще-то толпу не люблю, как и ездить куда-то очень далеко. Я и дома свой родной город плохо знала в плане достопримечательностей, только что-то обязательное: Красную площадь там, Арбат или Царицыно, музеи еще, где со школьными экскурсиями была. Мне лучше дома с книжкой было, чем на улице.
– Это какие-то важные для твоего народа места?
– Да… как тебе сказать… Скорее места для прогулок и отдыха, нежели для чего-то еще. Ну и историческая ценность, конечно, – Соня бездумно подцепила с большой плоской тарелки шарик сладкого теста – внутри у него были орехи и ягоды. Еще рядом стояли мисочки с острыми семечками, засахаренными фруктами, лепешками, нарезанными тонкими полосками и вымоченными в чем-то, похожем на земное вино.
– Ты не любишь их?
– Не люблю. Делать там нечего, а погулять нормально можно и по районному парку. Наши города совсем иные. У вас словно несколько колец, нанизанных одно на другое, а центр с корабля вообще похож на темное море. И башен много. Красиво, пусть и немного необычно.
Темно-фиолетовые ягоды оказались невозможно кислыми. А Ашаю они понравились.
– Тебе здесь… больше нравится?
– Уху, – сосредоточенно выбирая на тарелке еще один шарик из теста, ответила девочка. – Здесь есть ты.
Ашай на последних словах недоверчиво качнул головой, а Соня, заметив это движение, чуть прищурила глаза.
– И какая разница, что ты проводишь большую часть времени на работе? Она важна для тебя. Пусть ты ее и не особо любишь. И не могу же я тебе запретить работать? – по напрягшимся плечам и ставшей хрусткой улыбке Соня поняла: может. – Я не хочу и не буду лишать тебя этого, хотя я очень смутно понимаю, чем ты на самом деле занимаешься и что входит в твои обязанности как Тай-до-рю.
– Но ты целый день одна, да и вечерами – тоже. Это неправильно. Свет не должен скучать.
Соня улыбнулась весело и легко, отрицательно покачав головой. Когда ей было скучать, если у нее Граф чуть ли не целый день под ногами крутился, да еще и с собой постоянно приводил кого-нибудь? Недавно вот с драконом познакомилась, что леса в одном мире охранял. Рога у него были – ветки рябины, глаза – янтарь, шерсть и грива – что перья у павлина, и все тело покрыто белой чешуей!
– Я редко скучаю. А если начну, то скажу. Или за ухо тебя укушу – не самый плохой вариант.
– Хорошо, я учту и постараюсь сберечь твои зубы от посягательств, – кивнул Ашай, внимая предупреждению, и подцепил со стоящего на самом краю блюда пару острых пирожков: Соня их не ела. – Попробуй вон те ягоды, они не очень сладкие и с легкой кислинкой, тебе должны понравиться.
Девочка потянулась к ярко-оранжевым капелькам в мягкой кожуре – на просвет в них можно было увидеть маленькие круглые ядрышки внутри. Взяв одну ягоду, Соня аккуратно ее надкусила – и через несколько секунд, радостно зажмурившись, пододвинула к себе поближе блюдо целиком.
– Так что же тебя привлекло в Рейше? Обычно ты на чужих внимания не обращаешь.
– Просто… не знаю, как тебе сказать… На него смотришь и тепло, – попыталась объяснить свои ощущения Соня. – И он яркий, очень-очень.
– А остальные сидящие в кафе разве не такие же? – заинтересованно спросил Ашай, отставляя в сторону еду.
– Нет, ты что! Другие… Это как фонарь с солнцем сравнивать, – замотала головой Соня. – Знаешь, какой он красивый? Ярко-голубо-синий в серебряно-белый!
Она замолчала, о чем-то задумавшись и почти не моргая глядя на Ашая, а потом неожиданно добавила:
– Но ты – лучше. В тебя хочется завернуться, как в теплое пушистое одеяло, и греться. И цвета у тебя уходят в бархатно-изумрудный с золотыми нитями.
– Соня, ты отдаешь себе отчет, что ты только что сказала? – уточнил Ашай, напрягшись.
– Я глупость сейчас сказала, да?
– Нет, наоборот! Ты сейчас описала меня и Рейша цветами. И правильно описала, вот что меня поражает.
– Ну… Я привыкла ассоциировать людей с каким-то цветом, – замялась Соня, все еще до конца не веря, что не сказала что-то не то. – И чувством. Так… ну, обычно сразу становится понятно, с кем можно дружить, а от кого стоит держаться подальше. Та же Тай-до-ко черная и холодная, как дыра в никуда.
– А Фенх с Машехрой?
– Салатово-оранжевые с синей каемкой по краям, – прозвучал мгновенный ответ.
– Одинаковые?
– Да…
– Удивительно! – восхищенно заключил Ашай. – И давно ты по такому принципу окружающих делишь, мой свет?
– Всю жизнь, кажется, – прикинула Соня. – Но это игра. Как прозвища давать по внешнему виду, поведению или фамилии. У меня так имя человека лучше запоминается. Всегда очень неудобно оказывалось, когда я разговаривала с кем-то и не знала даже, как к нему обратиться. Хотя буквально минуту назад спрашивала имя! Вот я и начала… придумывать ассоциации по цвету.
– Хорошая игра, – непонятно отозвался Ашай. – Ты спросить что-то хочешь, или мне кажется?
– Не кажется. У Рейша на висках и ладонях узоры нарисованы. Это что-то значит? Или просто потому что красиво и захотелось?
– Ничего не бывает просто так из того, что пишется на теле, – улыбнулся Ашай. – Но объяснить, что значит роспись у Рейша, я не решусь – у него всегда нестандартные значения и комбинации. Их если и способен кто прочесть, так исключительно Сойраш. Не удивлюсь, если он Рейша и расписывал.
– Получается, Сойраш – художник?
– Он работает с объемными картинами. Чаще всего в стекле, но иногда создает и сладости.
– А…
– На его выставку мы с тобой обязательно сходим – она весной будет, а сладости… Справа от тебя, на нижнем ярусе, стоит лакированная коробка, достань ее и открой.
Соня наградила Ашая подозрительным взглядом, но сделала, как велено. Коробочка была маленькая, не больше ладони, с изображением летящей бабочки в уголке крышки. Соня осторожно сняла крышку, а через секунду замерла на вдохе, не в силах отвести взгляд от содержимого коробочки: по резным сине-фиолетовым листьям плыли две крошечные радужно-перламутровые рыбки.
– Ашай, это нельзя есть! Господи, какие же они красивые…
– Нравится?
– Ты еще спрашиваешь?! Это же просто чудо… – и полным отчаяния голосом закончила, – и сплошное мучение! И хочется, и зуб не поднимается!
– Неужели?
– Ашай, ты – язва.
– Да быть такого не может, – делано удивился Тай-до-рю. – Совершенно невозможно.
– Точно-точно, не спорь даже, – уверила его Соня и еще раз посмотрела на рыбок. – Рассказывай дальше про узоры. Про Рейша с Сойрашем я поняла, необычное для необычной пары, а традиционные узоры у вас есть?
– Конечно. Свадебные, например, редко претерпевают изменения.
– А показать?
– Я начну с шай-ти, – согласился Ашай и достал из наплечной сумки тоненькую графическую пластинку-планшет, включив ее прикосновением большого пальца. – На кистях обычно изображают цветы ишиа – символ света и шей-ти, обещание защиты. От шеи и ключиц, пускают колючую лозу, опутывая ею плечи и ведя к основанию крыльев – щит; между крыльями рисуют бабочку-мотылька – смерть, жизнь и шай-ти; а цепь на щиколотках – оковы, связывающие наше черное безумие.
Соня зябко поежилась: ей категорически не понравилось услышанное. Особенно часть про смерть и оковы. А еще она была более чем уверена: у шей-ти таких символов на теле нет.
– А шей-ти?
– Цветок ишиа на бедрах и животе – как основа их сущности и жизни. Если у шай-ти основной нервный узел расположен между лопатками, то у них внизу живота. Солнца на внешней стороне кистей – обещание удержать нашу тьму; сложенные крылья от лопаток до середины икр – то, что отдано светом тьме, – на планшете под пальцами Ашая расцветали стилизованные цветы и солнца. – Двойная звезда на груди – символ жизни и ее продолжения.
Соня нахмурилась: лоб расчертили глубокие морщины, брови сошлись на переносице.
– Прости, а… ты точно уверен в трактовке росписей?
– Абсолютно, – недоуменно ответил Ашай, откладывая в сторону планшет. – Тебе что-то не понравилось в сказанном мной?
– Не понравилось – это мягко сказано. Больше всего – то, что тебя ничего не смущает.
– Прости, мой свет, но я не понимаю. Объясни.
– Объяснить? Хорошо, я объясню, – голос у Сони стал сух и скучен, от былой радости в нем не осталось и следа. – Почему принадлежать, защищать и умирать клянетесь исключительно вы? Разве это не должно быть… обоюдным? Вы же слышите друг друга, ищете с самого рождения… Да и мы с тобой отвечаем друг за друга: ты за меня, а я за тебя. Быть вместе – и делить все поровну, подставлять плечо и держать за руку. Ты сам мне это на корабле говорил. Или я ошибаюсь и тогда что-то не так поняла?
– Шай-ти ищут, Соня. Только шай-ти. И потерять свою пару страшно нам, но не шей-ти, – отвел глаза Ашай. Его неприятие подобного расклада не значило ничего, но сделать с этим он ничего не мог и не хотел. И тем радостнее для него оказалось услышать, что Соня разделяла его мысли и отношение. – Редко когда случаются… исключения.
– Раз на пару тысяч шей-ти?
– Приблизительно, – подтвердил Тай-до-рю, складывая все четыре ладони двойным домиком. – Исключения… не одобряются, их принято опасаться. Считается, что в таких парах свет безумен так же, как и тьма.
– Ты же осознаешь, что я не могу записать это в минусы…
– Ты просто не знаешь…
Ему хотелось рассказать, каково это: быть чужим в собственном мире, не вписываться в прекрасную для всех картину, постоянно вызывать отторжение и непонимание даже у родной семьи – но Ашай встретился с Соней взглядами и так и не смог ничего озвучить. Его свет был чужим здесь – и вряд ли она станет до конца своей для кого-либо, кроме него самого, счастливого просто слышать и оставаться рядом.
– Я? Может быть, но и дефектом называть не намерена! С ума мы будем сходить вместе, как и гриппом болеть.
– Прости… что?
– Выражение такое, переиначенное из одной истории, – тяжело и серьезно смотря на Тай-до-рю, объяснила Соня. – Мне нет дела до всех остальных и того, что они думают. Ты мой, и наша жизнь только наша, как и наш выбор. Да, я понимаю, что надо учитывать окружающих, но равняться на них я не хочу и не буду.
– Ты слишком не наша… – выдохнул Ашай. – И слава всем богам – моя.
Соня минуты две молчала, вбирая в себя лицо Ашая: мелкие морщинки в уголках глаз и сжатые тонкие губы, острую вертикальную складку между бровей и напряженные скулы, глубокие темные глаза с разлившимися в них благодарностью и беспокойством – а потом кивнула и уткнулась носом в чашку. Ей показалось, что сейчас ее тьма услышала что-то очень для него важное – хотя она всего лишь озвучила свое мнение и мысли.
– Хорошо.
Они еще немного посидели, допили терпкий и горький чай из листьев вар-тиш-ти, принесенный официантом как знак внимания от хозяина чайной, а потом медленно собрались и пошли к дому. На выходе, почти на ступеньках, Ашай приветственно кивнул идущему навстречу высокому – выше него! – шай-ти с острыми скулами и распущенными волосами. Он был одет в те же цвета, что и сидящий на террасе Рейш. Соня проводила его взглядом, пока тот не скрылся за серебристо-фиолетовый занавесью, и улыбнулась.
Сойраш оказался таким же ярким, как и его пара.
Девочка переплела вместе свою ладонь и Ашая – и дальше они так и пошли. Соня – считая под ногами плитки и стараясь не наступать на линии.
Она был безмерно счастлива, что Ашай сейчас шел рядом с ней.
*
Неделю спустя Соня с самого утра нервно мерила шагами квартиру, мысленно накручивая себя все сильнее и сильнее. Еще совсем недавно – до встречи с Тай-до-ко – все у нее было замечательно-нормально, а теперь стало просто ужасно!
– И что у нас случилау-сь за время моего отсутствия? Весьма короткого, попрошу заметить!
На спинке дивана на манер Чеширского кота появился Граф: сначала усы, потом хвост и уши, а за ними и все остальное. Он оглядел Соню, хитро прищурив один глаз, и довольно замурлыкал. Наверняка, хитрец, собрался говорить загадками. От кошачьей породы иного ждать не приходилось – сфинксы ведь тоже кошки.
– Да вот…
– Твое-у ‘вот’ я и так знаю, – передразнил девочку Граф. – Ты лучше скажи, что делать с ним собираешьсяу?
– А что тут сделаешь, если… Если мне теперь такое по ночам снится, что я Ашаю вторые сутки в глаза посмотреть стесняюсь! И ни ты, ни наши общие друзья к этому не имеют совершенно никакого отношения, но насколько было бы легче, если бы имели! – Соня в сердцах топнула ногой. – Мы же еще даже не целовались ни разу! И я совсем не уверена, что интересую его в этом самом смысле…
– Ну, относительно последнего со всей ответственностью кота-баюна – могу тебя заверить – интересуешь, – рассмеявшись, ответил Граф.
– С чего ты взял? – недоверчиво уточнила Соня.
– Думаешь, одной тебе снятся сны с интересным содержани-яум? – фыркнул кот, топорща шерсть: в снах чего только не увидишь, иногда сам не рад бываешь, что мимо не проскочил! – Тем более, не с мальчиком живешь. Пусть по поведению и не скажешь.
– Кхм…
– Я тебе когда-то уже говорил, но повтор-мяу еще раз – ты слишком много думаешь, это вредно. В некоторых случаях необходимо действовать, а не строить теории.
– Но как же…
Соня в смущении взглянула на своего пушистого друга. Как же так можно было – не думать, когда мысли в голове так и крутились?
– Ты просто не замечаешь, вернее, не знаешь, куда смотреть. Объяснить-то некому, а твой Ашай скорее на горло себе наступит, чем хоть полсловечка произнесет, признается, чего ему невыносимо хочется, – Соня в который уже раз удивилась тому, что на серьезные темы Граф разговаривал без мурчания и мяуканья. – Тьму же здесь не только эмоции держат, как свет, но еще и физическое воплощение отношений. Это… наверное, можно назвать обменом.
– Чем?
– Обменом, девочка, – повторил Граф. – У них все очень похоже на ваше, земное, но включает в себя больше. Отпечаток, метка, клеймо – называй как хочешь, суть не изменишь. Отдавая себя – принимать, принимая в себя – получать.
Соня закусила губу, пытаясь ухватить брезжущую в уголке сознания мысль за хвост: что-то ей напоминала последняя фраза Графа. Из школьного класса физики.
– Как… – все еще сомневаясь в определении, спросила Соня, – резонанс, да? Я правильно понимаю?
– Умница, – рассмеялся Граф. – Их отношения именно резонанс. Присутствие света вводит тьму в состояния резонанса, но на кнопку ‘спуск’ нажимать все-таки время от времени надо. Сами они неспособны, это может сделать исключительно свет.
– Но это же должно быть очень больно – я не понимаю пока, как оно работает, но состояние же должно усиливаться! Если думать логически.
– А оно и усиливается.
У Сони к горлу подступили тошнота и страх.
– Ашай?..
У нее онемели губы и закончить вопрос Соня так и не смогла, но Граф прекрасно понял, что она хотела спросить.
– Ну, выдержка у него чугунная. Но да, с момента вашей встречи он находится в постоянно усиливающемся состоянии резонанса.
– Но… тогда, может, ему было бы лучше без меня? – от подобной неслучившейся перспективы Соне стало почти физически больно. – Никогда не встретить?
– Ты не туда смотришь, – указал Граф, взмахнув недовольно хвостом. – Разве тебе не рассказали, что без света тьма с ума сходит?
– Но…
– Без света – медленная агония, угасание сознания, со светом – обострение чувств, фиксированных на конкретном объекте, с возможностью сброса напряжения. Так понятно? – прекратил говорить полунамеками кот.
– Предельно. Я глупая, да?
– Не более и не менее, чем любой нормальный человек в подобной ситуации.
Граф не сказал, что ожидал худшего, когда их история только начала закручиваться: отрицания, нежелания, страха. Даже с десяток успокаивающе-восстанавливающих снов специально приготовил на случай, если бы Соня начала шарахаться от всех инопланетян разом, бояться не то что прикосновений – намека на них.
Она и боялась, но как-то сумела взять это чувство под контроль.
– Но все-таки, как донести до Ашая, что я тоже хочу… сам-знаешь-чего?
– Ну, хоть не Сама-Знаешь-Кого! Но я предлагаю связать… – наполнился воодушевлением кот, но заметив сомнение в приподнятой брови Сони, поспешил отказаться от озвученного варианта. – М-дяу, ты права, не вариант. При условии сложившейся обстановки, комплексов и детских психологических травм – как бы, действительно, боком не вышло.
– Может… просто сказать? – ожидая, что вот сейчас ее точно на смех поднимут с ее предложениями, предложила Соня. – Словами?
Граф посмотрел на нее серьезно и даже с какой-то гордостью: мол, моя школа, это я научил эту девочку думать!
– Отличная мысль! Одобряю!
– А…
– В общем, совет вам да любовь, а я пошел, у тебя Ашай в лифте поднимается…
И сбежал, растворившись в воздухе. Был кот, и не стало кота. А Соня хмыкнула, потянулась и решила, что мысли в порядок привести определенно стоило.
– Пойти кофе сварить, что ли?
За этим занятием Ашай Соню и застал: подошел со спины, обнял, заглянув даже не через плечо – поверх макушки! Помолчал, не мешая подготавливать место и специи для готовки, но через минуту не выдержал и спросил:
– Что ты готовишь?
– Кофе, – и наградив сомнительным взглядом стоявшую на плите турку, Соня добавила, – хотя, скорее его аналог.
Незаметно для себя девочка пристрастилась к сладковатому густому напитку, который шай-ти иногда пили вместо своих травяных чаев. Он был почти таким же темно-шоколадным и так же оставлял после себя осадок, как и кофе.
– Напиток с твоей планеты? – уточнил значение нового слова Тай-до-рю.
– Ага, – кивнула Соня, отмерив три больших ложки заменителя кофе, две чашки воды, щепотку перца, жженый мед… Довела до кипения, дала опасть пене, еще раз вскипятила и перелила в чашку.
Ашай наблюдал за ее действиями с восхищенным интересом – это же почти химия, маленькое волшебство – а потом отпил из общей на двоих чашки вперед Сони, пробуя.
– Горько!
– Это тебе горько, а мне в самый раз. А если бы чашка была белой, то можно было бы погадать. Но я не люблю, да и не очень помню значения.
– Гадать? По – как ты сказала? – ко-фе?
– По осадку от него. Но, наверное, можно и по нему. Но у нас на Земле вообще на чем только ни гадают, – отмахнулась Соня, вспомнив огромный букет ромашек, старую покосившуюся лавочку и веселый голос, сопровождающий каждый оторванный лепесток: ‘Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет!’. И ведь верили и гадали.
– Как странно… – Ашай даже немного прищурился, пытаясь разглядеть на дне чашки мифическое будущее, но увидел лишь темную гущу.
– Наверное. Не знаю. Я всегда воспринимала скорее как развлечение, чем что-то, стоящее внимания… – пожала плечами девочка. – Слушай, Ашай…
– Да, мой свет?
Соня посмотрела на него снизу вверх из-под густой рваной челки. И даже то, что сейчас она была немного выше благодаря выдвижной кухонной ступеньке, большой роли не играло: все равно голову задирать пришлось. Инопланетянин-достань-воробушка.
– Поцелуй меня.
Ашай резко выдохнул, зажмурился, словно был не в силах поверить в услышанное, и Соня повторила еще раз:
– Поцелуй меня.
Выражение лица у Ашая стало совершенно беспомощным, он никак не мог понять: с чего такая просьба. А Соня просто посчитала, что начинать надо с малого.
Теплые сухие губы коснулись лба, и Соня почувствовала острое разочарование. Кажется, делать ей все придется самой, раз тьма у нее такая непонятливая!
– Нет, не так, – возразила Соня и, встав на цыпочки, прижалась губами к чужим губам. Просто обозначила поцелуй и собственное желание. – Но выглядеть это должно чуточку иначе. Ты знаешь, как?
Ашай не ответил: он ее все-таки поцеловал и совершенно правильно. Глубоко и жарко, навалившись всем телом, притиснув к себе до того крепко, что мелкие пуговицы на рубашке больно впились в кожу. У Сони закружилась голова и поплыла реальность, а сердце застучало в висках. Она судорожно вздохнула, хватая ртом воздух.
– Ашай…
Имя даже не прозвучало – обозначилось одним движением губ, и объятие стало крепче, хотя и казалось раньше: некуда! Ашай невесомо прикоснулся губами к ее виску и замер. Только руки дрожали – Соня даже сквозь одежду чувствовала.
– Соня.
Вечернее солнце залило окна своим светом, витраж рассыпался цветными пятнами на полу, и у Сони зарябило перед глазами от их общей яркости. Мысли были какие-то вялые и мутные.
Ашай прижался лбом к ее лбу.
– Только не смей, слышишь, не смей мне говорить сейчас какие-нибудь плохие новости, ага?
– Хорошо, не буду, – покладисто согласился Ашай.
Они простояли так, прижавшись друг к другу, долго-долго, маленькую вечность. Мир успел умереть и родиться заново, а они все стояли и дышали друг другом.
А потом у Сони затекла нога и это было настолько нелепо и смешно, что в реальный мир получилось вернуться как-то сразу и с болезненным ойканьем. Ашай недовольно посмотрел на виновницу – левую! – и тяжко вздохнул.
Соня все-таки решила, что плохие новости надо узнавать сразу, а не постфактум. Тем более, что ее тьма и промолчать могла. Исключительно ради того, чтобы не засорять ей мозги своими проблемами да не волновать по пустякам. А то, что эти ‘пустяки’ носили, как выражался Фенх, характер катастрофы жизненно-планетарного масштаба для отдельно взятой группы лиц, было сущей мелочью, не стоящей внимания.
– И что у нас плохого?
– Ты же не хотела знать?
– Я и сейчас не хочу, но, как говорила моя бабушка, есть такое слово ‘надо’.
– Мне необходимо будет уехать в копи на пару дней вместе с Тай-до-но, – наконец признался Ашай, услышав готовность Сони, если потребуется, вытягивать из него правду клещами. – Я вроде как не должен, но отказаться не могу.
– Тай-до-ко постаралась? – мгновенно вычислила виновника поездки Соня.
– Выразила пожелание. Но это и так входит в часть моих обязанностей как Тай-до-рю.
Соня зажмурилась: почему-то от мысли, что Ашай будет далеко от нее – даже несколько дней, – ей захотелось вцепиться ему в плечи и никуда не отпускать.
– Тогда я должна пожелать тебе удачи, да? – попыталась улыбнуться Соня.
– Свет мой… Не надо так… – попросил Ашай, кладя раскрытую ладонь ей на макушку. – Ты же помнишь кто я.
– Конечно. Но Фенх с тобой же едет, да? – спросила Соня, все еще надеясь, что там с ним рядом будет кто-то свой, сможет…
– Нет, у него плановая операция завтра. Да и нельзя так, – покачал головой шай-ти. – Я уеду всего на несколько дней, Соня. Ты и обернуться не успеешь, как я снова буду дома.
– Обещаешь?
– Конечно.
Рука у Ашая была теплая, почти горячая, и очень-очень нежная. Соня знала, что это только с ней и для нее: он как-то согнул пальцами железный прут и разогнул обратно. Предупредить хотел, напугать. На корабле еще.
Соня не испугалась.
– Я вернусь, мой свет, и мы с тобой пойдем в парк и гулять по городу – и не бегом, а вдумчиво и долго. До самого утра будем бродить по улицам, если ты захочешь и не устанешь.
– Звучит здорово. Как план!
– Это он и есть.
– И я снова хочу в то кафе, где мы в прошлый раз сидели.
Соня заправила за цветочное ухо выбившуюся из прически – косы и бусы – темную прядь, провела кончиками пальцев по щеке. Ее накрыла волна какой-то болезненной нежности, горьковатой, как тот ‘кофе’, что она сейчас сварила.
– Когда-нибудь я нарисую твой портрет. Тонкими линиями, меняющими свой цвет с жемчужно-серебристого до глубокой зелени, уходящей во тьму. Жаль, что рисую я пока из рук вон плохо…
– Свет мой…
Соня действительно была для него светом – солнцем и центром вселенной. И как же ему хотелось стать для нее тем же самым! Чтобы Соня смотрела только не него, нуждалась лишь в нем. Такие мысли не должны посещать хорошую тьму, но Ашай никогда не причислял себя к ним. Прав оказался Фенх, назвав его как-то в сердцах безумцем!
– О чем ты думаешь? – вернул Ашая в реальность голос Сони.
– О тебе.
– И что надумал?
Вместо ответа он покачал головой и снова ее поцеловал.
Обновление от 20.11.2015 г.
*
Вторые сутки у Сони все валилось из рук: не получилось тесто для пирогов, вместо сахара в начинку насыпалась соль, и даже местный компьютер надсадно запищал и погас, стоило попробовать его включить. Уборка тоже не оправдала ожиданий: Соня попросту забыла, что для этого здесь давно существует техника. В итоге она устроила в комнате локальный потоп и еще час убирала воду, выжимая раз за разом над кастрюлей мокрую тряпку. Таз Соня найти так и не смогла.
‘Не особо помогает такая трудотерапия, правда’, – подумала Соня, в сотый раз прикасаясь к контактной сережке в ухе: нет ли сообщения?
– Ты обещал вернуться, слышишь, Ашай? Ты обещал вернуться!
Это был не очень хороший признак – разговаривать с самой собой, но Соне так становилось легче. Ашай же говорил, что услышит ее всегда и везде – вот пусть теперь докажет свои слова! И закончит свои дела поскорее, послав окружающих его трудоголиков далеко и надолго хотя бы на вечер и ночь.
Соня потерянно заглянула в холодильник и осознала: надо идти в магазин. На улицу. Иначе никакого пирога для Ашая не будет: продукты закончились.
– Ох… – тяжело вздохнула она, вспоминая ближайшую бакалейную и фруктовые лавки. Получалось около часа дороги туда и обратно. Заказывать по сети Соня еще не умела, да и возможности уже не было.
Соня натянула плащ, проверила, положила ли в карман кредитку, и вышла из дома. Привычными ключами здесь не пользовались: двери автоматически блокировались от всех ‘чужих’ и открывались для ‘своих’. Но как определялись эти категории, Соня так и не поняла, сколько Ашай ей ни объяснял.
Выйдя на улицу, Соня с большим сомнением посмотрела на небо: на севере собирались тучи, темно-фиолетовые, низкие. Вдалеке раздалось глухое ворчание грома. Соня почти уже вернулась домой за зонтиком, но в конце концов решила: добежит. Гроза далеко, а магазины не очень. В крайнем случае под каким-нибудь навесом переждет.
