Текст книги "Вселенная шай-ти (СИ)"
Автор книги: Мария Котикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
– Хорошо, – согласилась Соня, отвлекаясь от перемешивания мяса с овощами: еще пять минут и будет готово. – Ты же знаешь, мне все интересно. Если оно, конечно, не слишком ядреное.
– Не слишком, – уверил девочку Ашай и продолжил прерванный рассказ. – Я часто забирался на эти деревья, и меня так же часто ругали, потому что после подобных приключений я раз за разом возвращался в порванной одежде.
Соня захихикала: самый настоящий мальчишка, ну как есть! И то, что он вообще с другой планеты, значения не имело! Карма такая у них: лазать в детстве по деревьям и рвать одежду – никуда не денешься.
– Но удержаться от соблазна мне было не под силу, так что я предпочитал строгое наказание невозможности попробовать любимое лакомство.
– А я летом постоянно ходила в лес за земляникой. Земляника – это ягода. Она маленькая, вот такая, – показала кончик мизинца Соня. – Вся красная, в мелкую белую или желтую точечку и сладкая-сладкая! Из нее получается очень хорошее варенье, которое ешь зимой, когда заболеешь. Его или малиновое.
Во время своего рассказа Соня, улыбаясь, раскладывала еду по тарелкам, больше похожим на миски. На кухне стоял вкусный аромат мяса и специй. В животах у обоих против воли заурчало.
– Прошу к столу! – возвестила Соня и уселась на высокий – барный – стул.
– А мне мяса не положишь развеу?
Рядом с кастрюлей крутился рыжий кот, возмущенно водя из стороны в сторону хвостом и не решаясь запустить лапу внутрь: горячо же! Соня хмыкнула и полезла доставать еще одну тарелку.
– Значит, вы и есть тот самый Граф, – уточнил Ашай, узнавая удивительного кота-из-снов, о котором Соня всегда отзывалась с неизменной теплотой.
– Собственной персоной, – дернул ухом гость.
– Аха, он самый, – подтвердила Соня, ставя перед носом Графа его порцию. – Никогда не угадаешь, когда навестить придет.
– Сегодня и гадать не нужно было! – уверил девочку Граф. – Когда на плите творится такое вкусное волшебство, быть где-то еще становится совершенно невозможным!
Ашай почти не вслушивался в слова рыжего нахала: изучал, осматривая от кончиков усов до белой кисточки хвоста. А потом кивнул каким-то своим мыслям, посчитав знакомство состоявшимся. Соне стало смешно и она фыркнула в кулак, пытаясь удержаться от хохота – но тут даже подушка не помогла бы!
– Что ты смеешься, мой свет? – тоже развеселился Ашай. – Твой друг зрит в корень, между прочим. И я удивлен, как это Фенх еще не стучится в дверь, потрясая тарелкой!
– Скажешь тоже! – засмущалась девочка. – Не так уж и хорошо я готовлю, да и многих ингредиентов пока не знаю, и что с чем смешивать…
– И вот так всегда, – отрываясь от мяса, заявил Ашаю Граф. – Никакой уверенности в себе.
– Ты вкусно готовишь, мой свет. И это я говорю, не чтобы сделать тебе приятно. Но самое главное, – поддержал кота Тай-до-рю, – ты меня – и присутствующих – кормишь.
– Глупости. Ты вот тоже меня кормил. На корабле и здесь, пока я кухню не прихватизировала.
– Это другое.
– Тебе, кстати, Князь просил привет передать, – улыбнулся Граф, переключая внимание Сони на себя. – Больше в ближайшие и не очень годы вы не увидитесь.
– С ним что-то случилось? – встревожилась девочка.
– Проснулся, что с ним случиться-то могло? – дернул кончиком хвоста кот. – Проснулся и родился. Вместе со своей княжной, в соседних дворах теперь живут.
– Это хорошо, – обрадовалась Соня, облегченно рассмеявшись. – Очень-очень!
– Полностью согласеун!
– А кто такой этот… Князь? – спросил Ашай, потеряв в какой-то момент нить разговора.
О, это один из знакомых нашей Сони. И встретились они…
Соня не стала дальше слушать: ее мысли занял ушедший к своей любимой Князь, осенний лес и убегающие в иные сны рельсы, а вслед за ними вспомнился поезд, в последнее время словно взбесившийся и постоянно приобретавший самые удивительные формы. Чего только стоили вагоны в сердечки, словно День Святого Валентина пришел в неурочный день, или херувимы с золотыми кудрями и луками. В обрамлении воздушных шариков, алых и розовых роз и шелковых лент. Бррр! Как вспомнишь, так и вздрогнешь!
Соня никогда не любила подобную романтику! Она была, по ее мнению, слишком избитой, да и не особо искренней. И поэтому сны не приносили отдыха, только дикое раздражение, когда больше всего хотелось покоя, которого не было. Впрочем, если хорошенько подумать, то причина этих снов лежала буквально на поверхности…
Соня покосилась на Ашая с Графом, обсуждающих что-то очень заумное, основывающееся на применении внутренней энергии для изменения течения снов, и ей стало как-то совсем грустно: спелись. Она еще раз посмотрела на Ашая с Графом, которые уже увлеченно прямо на столе чертили стирающимся маркером графики, вздохнула и пошла звонить Альтши. С маленькой шей-ти у них стали не то чтобы очень доверительные отношения, но на некоторые вопросы с ней разговаривать оказалось не в пример легче, чем с той же Машехрой. И уж тем более, с Фенхом.
На кухне в ход доказательств теорий пошли подручные средства в виде ложек, палочек и тарелок… Соня хмыкнула и решила, что за полчаса ядерную бомбу из кастрюли, стаканов и миксера здесь собрать не успеют. Во всяком случае, она очень на это понадеялась.
Вот за час – вполне возможно.
Очки для звонков нашлись на своем обычном месте: на столе под книжной полкой – а не в ванной, в горшке с цветами или холодильнике. Соня успела этому даже порадоваться, вспоминая, как в прошлый раз звонок раздался из банки со свежесваренным вареньем. Ашай тогда смотрел на обляпанные вареньем очки так, будто они его сейчас предали. Она от хохота стоять не могла.
Отчаянно зевающая Альтши появилась на голографическом экране с третьего гудка. Соне сразу стало жутко неудобно, но шей-ти замахала на нее руками, словно бы говоря, что все нормально, она все равно собиралась вставать и даже хорошо, что ее разбудили.
– Альтши… прости, что я без предупреждения, но…
– Соня-ти, ничего страшного, я рада вашему звонку, правда, – уверила ее шей-ти. – Как Тай-до-рю-ти? Вы же еще два дня на… как вы тогда сказали – больничном?
– Три, – поправила Соня. – И у Ашая все нормально, его даже Фенх выписал.
– Это, конечно, показатель! – рассмеялась Альтши. Дней пять назад они с Марсаашем напросились к Фенху в подопечные. Очень уж Тай-до-но не понравилось, что его лекарь в первый же день побежал докладываться о его здоровье Тай-до-ко, не известив при этом самого больного. Бушевал так, что стены дрожали.
– Чем я могу вам помочь? – не скрывая любопытства, спросила Альтши. – И зовите меня уже Аль. Альтши звучит как-то слишком официально.
– Хорошо… Аль, – почти не запнулась на имени Соня. – Я вообще-то по пустяковому вопросу.
И Соня примолкла, не зная как сформулировать вопрос. Шей-ти терпеливо ждала продолжения, старательно не замечая повисшей паузы.
– Я… Нет, наверное, не так, – покачала головой Соня. – А впрочем… Скажи, как можно заинтересовать свою тьму на вашем языке?
– Заинтересовать? В каком смысле?
– Ну… как я могу показать Ашаю, что он мне не безразличен? Не только… эмоциями.
Соня сказала, как в воду кинулась – с головой – и запоздало испугалась: с чего вообще она решила, что Альтши – Аль – сможет ей что-то посоветовать? Не лучше ли было пойти к Ашаю и спросить его прямо? Он же всегда отвечал, на любой вопрос! Но тут… Соня со стыда сгорит на первом же слове!
Альтши нахмурилась, открыла было рот, чтобы что-то сказать, закрыла, постучала пальцами по столу и в конце концов поинтересовалась:
– Соня-ти, простите, я понимаю, что сейчас могу вторгнуться в очень личную сферу… но мне нужно уточнить, – голос у шей-ти звучал очень мягко, к концу фразы опустившись почти до шепота. – Вы же уже цветете?
– Цвету?
– Я не знаю, как подобное состояние называется у вашей расы, – вздохнула Аль. – У нас – цветением. Это время, когда девочка начинает считаться девушкой.
У Альтши потемнели скулы и кончики ушей, а Соня почувствовала себя так, будто ее в шубе запихнули в сауну.
– А… это… Года три. Четыре. Наверное. Когда я попала в Зверинец, было почти три года . Сейчас – больше. Но точно сказать не смогу.
– У вас время цветения наступает настолько рано?!
– Ну… да… – осторожно ответила Соня.
– Ох уж нитки разные в узор! – пораженно прижала ладони к щекам Альтши.
– Это плохо?
– Соня-ти, извините, я не хотела вас смутить, – откашлялась и взяла себя в руки шей-ти. – Не плохо, я просто немного удивилась, вот и все. Просто… это все меняет.
– Ммм?
– Вы уже считаетесь у нас взрослой, и это немного иной разговор и правила, – ободряюще улыбнулась Аль. – Мне, конечно, тоже еще учиться и учиться, но кое-что посоветовать я могу уже сейчас.
– Что?
– Принесите ему цветок иль-шша, – посоветовала Соне Аль, для наглядности открывая на планшете фотографию цветка. Соня про себя окрестила его лотосом за внешнее сходство. Только он был не розовым, а прозрачно золотым с оранжево-солнечной сердцевиной. – Иль-шша расскажет лучше любых слов, что вы чувствуете и хотите, если я вас правильно поняла.
– И все? Просто… подарить цветок? – недоверчиво уточнила Соня.
– Именно. Его можно купить на центральной площади в любом магазине. Но спрашивать надо непосредственно у хозяина: их не выставляют ни на витрину, ни и в общую залу, – продолжила объяснять Альтши. – И стоят они довольно дорого…
– У меня есть звездочки. И кредитка.
Ашай с самого первого дня на планете оформил ей отдельный счет, как он сказал, “на маленькие радости”. Соня попробовала было возмутиться, но заметив, как мгновенно расстроился и закрылся Ашай, оборвала себя на полуслове и забрала протянутую ей карточку. И до сих пор привыкала к мысли, что у нее есть какие-то деньги, и она может их тратить. Хотя бы на букет цветов, продукты или подарок Ашаю – последним была бусина в косы, бирюзово-синяя, в серебре.
А за большими покупками они всегда вместе ходили.
– Это хорошо, тогда вообще никаких проблем не должно быть! – хлопнула в ладоши Альтши. – Если вы хотите… – замялась шей-ти и не продолжила.
– Что хочу?
– Я могу сходить с вами. Когда мы будем ждать Тай-до-но и Тай-до-рю с Совета. Конечно, если вам удобно и вы считаете, что я не помешаю… – затихая с каждым произнесенным словом, предложила Альтши.
– Я буду очень рада, Аль, – расслабилась Соня, облегченно вздохнув. – Очень.
– В таком случае до встречи через три дня, Соня-ти, – Альтши улыбнулась светло и легко, словно у нее только что камень с плеч сняли. Большой такой и жутко неудобный.
– До встречи. Соня позволила себе посидеть несколько минут в тишине комнаты, прикидывая: а на что она сейчас подписалась? Ей почему-то не казалось, что на что-то плохое, скорее… удивительное.
Когда она вернулась обратно на кухню, Ашай с Графом уже чинно пили чай, а стол был похож на ученик по физике и математике одновременно: куча формул, графиков и непонятных надписей. Соня даже не стала пытаться их прочитать: все равно не получится. Ее мозг и на школьном курсе алгебры пасовал, а уж на космическо-сновиденческом уровне точно уйдет на перезагрузку.
Она отобрала у Ашая чашку и очень сильно постаралась не заметить хитрый и довольный взгляд Графа.
*
Рейша Соня нашла в кафе, хоть и сомневалась, что получится. Но повезло: шай-ти сидел на веранде и сосредоточенно листал бумажный альбом. Соня подошла и посадила на стол перед ним небольшую плюшевую овечку в нежно-розовом платье с кружевом.
– Привет!
Рейш поднял голову, недоуменно моргнул и, узнав Соню, кивнул:
– Привет. Это кто?
– Мадлен. И она – тебе.
Соня своей девочкой безмерно гордилась: Мадлен получилась очень мягкой, кудрявой и в некотором смысле живой. Овечка смотрела на окружающий мир теплыми орехово-карими и, периодически, словно стесняясь, прятала мордочку под полями широкополой шляпки с цветами.
Ашай взял с Сони слово, что следующую игрушку она сошьет для него.
– Зачем?
– Я не знаю, как еще сказать ‘спасибо’, – пожала плечами Соня. – А надо. И хочется. Ты нас спас.
– Вот уж нет! – возмутился Рейш. – Я просто мимо шел.
– Но ведь не прошел.
Шай-ти хмыкнул и взял Мадлен на руки, внимательно ее осмотрел, что-то тихо прошептал ей на ухо, а та в ответ почти улыбнулась.
– Спасибо. Я оценил, – поблагодарил Рейш, усаживая овечку рядом с собой на диване. Соня подмигнула Мадлен и мысленно пожелала ей радовать и радоваться. Попрощалась с игрушкой Соня еще дома: так было правильно.
– Судя по тому, что ты здесь и выглядишь вполне бодро, я делаю вывод, что лекарь счел тебя и Ашая достаточно здоровыми?
– Аха, – подтвердила Соня, устраиваясь напротив. – Мы свободны как ветер в поле, при условии, что не ввяжемся в какую-нибудь историю в ближайшие трое суток.
– Почему трое?
– Потому что через три дня у нас заканчивается больничный, и Ашай выходит на работу. А я – на занятия.
– Так наш Тай-до-рю все-таки прислушался к Сойрашу и отправил тебя на обучение? Прекрасно. А то мы уже переживать начали.
– И почему мне кажется, что я что-то пропустила? – спросила, вздохнув, Соня.
– Потому что не кажется, – ответил Рейш. – И кто из Мастеров теперь с тобой занимается?
– Ромаш.
– Ну да, правильно, кому же еще Ашай рискнул бы тебя доверить? – согласился с решением Тай-до-рю шай-ти. – Ему, да еще, может, Айтиши. Но тот пишет не в классической технике, а ты, насколько я вижу, склонна скорее к классической живописи, чем образной или относительно-реалистической. И на что сдала?
– Удовлетворительно.
Это их ‘удовлетворительно’ ввело Соню в когнитивный диссонанс и потребовало объяснений: почему из всех оценок деятельности у них есть только одна? Ашай, услышав этот вопрос, приподнял брови и сообщил, что предоставленная ей информация не совсем точна, и кроме ‘удовлетворительно’ существуют отметки ‘стабильно’ и ‘критично’. Разница между последними понятиями состояла в том, что в первом случае необходимо было исправить мелкие детали, а во втором – работа вообще не принималась к рассмотрению и отправлялась на переделку. Способности Ашая его учителя в большинстве своем оценивали как удовлетворительные или стабильные. Единственное ‘критично’ Тай-до-рю получил в самом начале своего обучения при посещении общих для всех занятий: на уроке живописи, после которого его родителям было сообщено, что Путь Кисти-и-ткани, да и любая иная Тропа Дыхания-и-биения-красоты для их сына закрыты, и способности их ребенка, вне всяких сомнений, лежат в иной сфере.
Махара Ашая не расстроилась: ей слишком хотелось, чтобы сын продолжил родовую традицию и стал Тай-до-рю. Тем более, что Ашаю на тот момент было безразлично, чему обучаться. Главное, узнавать что-то новое. На этом желании он даже получил Мастерство по направлениям кораблестроения и создания энергогенерирующей материи. Сейчас почти все ‘солнечные паруса’ легких кораблей создавались на основе его расчетов, включенных в выпускную работу.
На ти-ди Ашая энергетическая ткань была и оставалась совершенно уникальной: паутинчатой, но прочной, собирающей энергии вдвое больше, чем все остальные паруса. Секрет фирмы, как назвала это Соня.
А игре на трехступенчатой клавишной лире он выучился самостоятельно, по собственному желанию.
Соня сложила полученные знания в копилку к уже имеющимся, посетовав, что у нее это самое ‘критично’ стояло бы по большинству предметов. Ашай назвал ее необъективной, отметив разность взглядов и мышлений. И согласился, что в компьютерном или военном деле ей действительно было бы сложно добиться успеха, да и стезя ученого явно не для нее – но занятия, связанные с созданием, передачей и сохранением мгновений красоты, принесли бы весьма многообещающие плоды.
– Скажи, что ты не имеешь в виду наш с тобой фонарик над порогом?
– Вот уж чем чем, а им я делиться ни с кем не собираюсь, – усмехнулся Ашай и отложил в сторону рабочий падд. – Но сейчас я говорил о твоих рисунках и витраже в спальне, который ты расписала от одной скуки. Да, тебе не хватает информации о наших материалах, о том, как они смешиваются и какой дают результат, методиках закрепления и взаимодействия…
– А также таланта, знаний перспективы, анатомии, биологии и еще целого спектра предметов, – продолжила за него Соня, загибая пальцы на руках, словно бы говоря: ‘Ничего не получится, даже думать об этом забудь!’.
– Зато ты умеешь чувствовать и видеть красоту.
Соне бы стоило понять, что спорить с ней в данном вопросе не собирались. Ашай просто записал ее на пробные занятия живописью к одному из известных Мастеров. Соня тогда возмущалась трое суток кряду – громко, с чувством. Но проще было переспорить скалы, чем упершегося Ашая, который считал, что пока она не попробует, не о чем и говорить.
На первом уроке они с Мастером Ромашем изучили друг друга полными скептицизма взглядами, откровенно не понимая, на что они собрались потратить сейчас свое время. А потом Мастер достал краски, натянул на ‘крючки’ ткань и попросил девочку что-нибудь нарисовать. Что угодно, но лучше, если это будет не абстракция из геометрических фигур. Он, конечно, уважал все стили, но работать предпочитал все-таки по классической схеме: сохранять уже существующее в реальности, прекрасное настолько, что перехватывало дыхание. Если его возможной ученице его слова о чем-то говорили.
Соне выслушала это пожелание, покрутила в руках кисточку-трубочку, попробовала, как ложится краска на ткань, потеребила на запястье браслет из бирюзовых с золотом бусин и с головой ухнула в собственную память…
Через пять с половиной часов на холсте по пшеничному полю побежали золотые волны, а вдалеке над горами заклубились темные тучи, сквозь которые пробивались косые солнечные лучи.
Ашай ничего не сказал, но выглядел весь следующий день донельзя довольным, как будто он вместе с Графом совершил набег на сметанную фабрику и устроил там форменный дебош.
– Поздравляю, – вернул Соню в реальность голос Рейша. – Надеюсь, твое обучение тебя не разочарует и подарит нашу миру еще одного художника.
Девочка постучала пальцами по столу, прикусила губу, обдумывая внезапно пришедшую в голову мысль, а потом все-таки задала Рейшу вопрос:
– Я правильно предполагаю, что мое обучение – ваших с Сойрашем рук дело?
– Твое обучение дело рук Ашая, никак не наших, – открестился тот.
– Да ну? – не поверила Соня. – А кто ему мысль, что меня надо учить живописи, в голову вложил? И к кому прислушались?
– Эм… Не было такого. Тебе послышалось.
– Хм…
– Точно тебе говорю, не было. Ашай спросил, Сойраш ответил, я просто рядом постоял. Никто никуда ничего не вкладывал и даже не впихивал, – уверил Соню Рейш, но смеющиеся глаза выдали его с головой.
– Спасибо.
– Обращайся, – ответил шай-ти, а потом протянул девочке меню. – Заказывай. Но лично я рекомендую лапшу с морепродуктами.
– А пить?
– А пить тебе уже несут.
Соня потеряно оглянулась и удивленно приподняла брови: с кухни к ним спешил официант, держа в руках поднос, на котором стоял высокий стакан с чем-то оранжево-фиолетовым.
– Я не хочу знать, как ты узнал, что я сегодня приду, – покачала головой Соня. – Совсем не хочу.
– Совсем?
– Только когда выпью коктейль и заем его лапшой, а ты расскажешь мне о готовящейся выставке Сойраша, – решительно заявила девочка.
– Какой выставке? – недоверчиво переспросил Рейш.
– Той, для которой был заказан альбом, изучаемый тобой до моего прихода. И да, – предупредила Соня, – после рассказа я собираюсь отжимать у тебя билеты на нее. Готовься.
– А казалась милой и безобидной…
Соня на эти слова открыто и радостно рассмеялась, запрокинув назад голову: с подобным заявлением она поспорить вряд ли смогла бы.
*
Последние два дня больничного пробежали, на вкус Сони, как-то слишком быстро. Не успели они оглянуться, как Ашаю снова пришлось впрягаться в работу – и начать следовало с участия во внеплановом заседании совета, посвященном пересмотру законов в связи со случившимся в копях. Соня категорически отказалась отпускать его на совет одного, заявив, что прошлого раза ей вполне хватило. Теперь – только с ней. Ашай попробовал возразить: ей будет скучно, никто не знает, сколько часов продлится совещание – но девочка возразила, что от скуки еще никто не умер, а ночевать они все равно домой отправятся.
– Раз-два-три, поворот, четыре-пять-шесть… – шептала Соня себе под нос, шагая по серым, в бледно-голубую прожилку плиткам. От одного конца коридора до другого она насчитала ровно сто сорок три штуки.
Альтши сейчас сидела на совете рядом с Тай-до-но. Ей было можно.
Соне – нет.
Тай-до-ко предельно ясно дала понять, что свет Тай-до-рю в зале Совета она видеть не желала и не находила в этом смысла. Соня была глуха, к тому же не обладала ни необходимыми знаниями, ни, что еще хуже, воспитанием – о каком присутствии могла идти речь? Да и так народу много собралось, нечего место занимать.
Ашай хотел было возмутиться, но Соня придержала его за руку и покачала головой: ей не хотелось спорить и что-то доказывать. Поэтому сейчас она считала плитки-клеточки на полу в ожидании своей тьмы. И Аль. Маленькая шей-ти пообещала выйти, как только основной вопрос заседания будет решен: разбирать завалы должны теперь сразу, не основываясь на мнении и чувствах света.
Соня согласилась. Это правильно.
– Десять-одиннадцать…
За окном пели птицы – одна из них села на ближайшую ветку: серенькая, размером с ладонь, с огненно-красным кончиком хвоста и хохолком на голове. Казалось, протяни руку и дотронешься до мягких перьев – но ведь улетит.
– Вы только посмотрите, кто гуляет здесь один, – раздался за спиной насмешливо-тягучий голос.
Соня резко обернулась. Шай-ти был ей незнаком от слова ‘совсем’, они даже в коридорах ни разу не сталкивались. Да и не отличался он ничем таким особенным, чтобы задержать на нем взгляд, встретив на улице. Скорее наоборот, всеми силами постараешься обойти десятой дорогой. Во избежание проблем.
– С кем имею честь говорить?
Какой все-таки был молодец Ашай, когда кроме обычного разговорного шайтиана, настоял на ее обучении еще и в официальному! Соня про себя называла его официально-издевательским, ибо в нем скрывалось столько нюансов и уточнений, что мозги можно было сломать в попытке их все запомнить и рассортировать по полочкам. Да еще и язык в морской узел завязать при произношении. Но Соня старалась.
– Ширх Фанши, – представился шай-ти.
– А-а-а! Так это вы та зараза, которая портит вечера приличным представителям общества? – ехидно, тоном фрекен Бок из ‘Карлсона’, спросила Соня. После встреч с Ширхом Ашай всегда возвращался домой злым, как так кошка, что только что подралась с соседской собакой за пакет молока. Неудивительно, что сейчас она даже не попыталась сдержаться и не продемонстрировать свое недовольство. – И что вам здесь надо? Совет уже два часа как начался, но что-то я сильно сомневаюсь, что вас там ждут.
Ширх глухо зашипел, сжав кулаки и прищурив глаза.
– Так значит правду говорят, называя свет Тай-до-рю диким зверьком, которому место в клетке… И который способен лишь грубить окружающим.
Тут Соне стало просто смешно, так, что она даже захихикала не в силах справиться с собой. Если ее хотели укусить и побольнее, то ничего, совсем ничего не получилось: уже отболело, ушло в землю студеной водой.
– Мимо. Совсем мимо.
– Вижу, – недовольно отозвался Ширх. – Жаль.
– А мне – не очень, – врать Соня никогда не любила и не особо умела. – Я еще раз повторяю свой вопрос, Ширх-ти: что вам от меня надо? Ни за что не поверю, что просто мимо проходили и решили поздороваться.
– А если действительно все так и было? – приподнял брови шай-ти.
– Да ну? – наигранно удивилась девочка. – И как, посмотрели? Что увидели?
– Вынужден констатировать, что на ближайших состязаниях уважаемый Ашай Ли окажется среди проигравших.
Соня про себя вписала новый пункт во внутренний список вопросов: уточнить у Ашая, что за состязания, причем тут он, и когда все это будет происходить. И самое главное – нельзя ли их избежать.
– Интересно, с чего бы?
– С таким светом ни одна тьма не будет годной хоть на что-то, – снисходительно, словно с младенцем разговаривая, объяснил Ширх. – Удивительно, как Тай-до-ко еще не сместила этого безответственного инвалида…
На Соню накатила холодная ярость, сметая на своем пути осторожную вежливость. Пусть ее ругают, она привыкла уже, но Ашая! Недовольные, конечно, всегда были – но подчиненные к ее тьме относились со всем возможным уважением и вовсе не потому, что того требовал статус Тай-до-рю! Он же не чурался никакой работы, мог хоть двигатель собрать, хоть крейсером управлять, и одинаково ровно относился и к инженеру по кораблестроению, и к старшему лекарю, и к обычному военному. А тут пришел… этот и начал катить на него бочку! Мало ей было махары Ашая!
– А не слишком ли много вы на себя берете – других судить? Ведь насколько я вижу, – Соня окинула собеседника неприязненным взглядом, – вы хуже и слабее Ашая. И его место никогда не займете.
– Гус-с-сеница…
– А вот ругаться не следует – вас это совсем не красит! – вскинула подбородок девочка. Будут ее еще инопланетными матерными словами называть: на Земле гусеница – безобидное насекомое, а здесь хуже слова с ходу и не найдешь!
– Убью…
– Попробуйте, – нет бы, прикусить язык и уйти спокойно, – и Ашай снова победит вас, как и раньше.
Ширх резко рванулся вперед, явно собираясь стереть в порошок наглое насекомое. Соня зажмурилась, ожидая боли. Успела еще подумать: ‘Доигралась! Надо было сразу бежать’. Сейчас мысль о побеге даже не мелькнула – от такого разве убежишь?! Да и одежда шей-ти никогда не отличалась особым удобством даже в обычной жизни, не то что в критических ситуациях. Хорошо хоть, одеваться так приходилось, только если планировался поход в здание Совета, но вот беда – они сейчас в нем и были! А по дому и городу Соня уже давно носила только жилетки и брюки-шаровары с поясами. Необходимый минимум, и так постоянно вызывающий неодобрение окружающих. А девочке было все равно – главное, что ничего не мешалось и не сковывало движений! И Ашаю нравилось.
Прошла минута, началась вторая, а к ней так никто и не притронулся. Девочка осторожно приоткрыла один глаз и ошарашено выдохнула, глядя на Ширха, прижатого Ашаем за грудки к стене.
– Ширх, кажется за прошедшие годы вы так и не научились манерам… – убийственно вежливо произнес Тай-до-рю. – Иначе как объяснить то, что вы угрожаете чужому свету? Моему свету.
– Шсссс… И ты, и твоя зверушка уже не жильцы, Ли! – Ширх попытался отодрать от себя руку Ашая. – Все равно вам одна дорога, так почему бы не уйти самим, уступив место дост… Хрр!
Ашай про себя досчитал до десяти, потом до двадцати и тридцати. Не помогло совершенно, но он упорно считал и дышал. Когда основная угроза исходила с вершины горы, на пыль размениваться не стоило. Но как этот Ширх только посмел…
– Убирайся. И не смей, слышишь, никогда не смей приближаться к моему свету. Иначе одна дорога останется у тебя, – он перешел на ‘ты’, отказывая Ширху в уважении. В груди клокотала ярость, посаженная на крепкую цепь: сейчас не время было давать ей свободу. Впереди еще Арена, и они встретятся на ее песке – если Тай-до-рю правильно понял этого глупца и короткий разговор с Тай-до-ко.
Он не отпустил Ширха – отбросил от себя, услышав, как за спиной тонко вскрикнула Соня. Если бы он хоть пальцем ее тронул…
– Ашай!
Соня обняла его со спины, звеня волнением и страхом за него: Ашай уже начал узнавать его на вкус. Но сейчас для этих эмоций не было причин. И он не забыл, где они находились.
– Все хорошо, Соня, все хорошо, – Ашай обернулся и опустился перед девочкой на колени. Он даже не взглянул на встающего Ширха. Не нападет больше: крылья тонки, всегда больше исподтишка пытался. – Ты цела?
Соня судорожно кивнула.
– Хорошо, – снова повторил он. – Да и не все же тебе грозить лестницами моим обидчикам…
Левой верхней рукой Ашай медленно провел по волосам Сони, одновременно обнимая и притягивая к себе ближе нижней парой. Он осторожно коснулся тонких дуг бровей, обрисовал кончиками пальцев мягкий овал лица с пухлыми щеками, немного вздернутый нос, закрытые глаза с дрожащими ресницами.
Мягкая успокаивающая ласка. Наверное, сейчас это нужно было им обоим, подумал Ашай, чувствуя, как расслабляется Соня и он сам.
– Знаешь, почему я так люблю стоять перед тобой на коленях? – неожиданно спросил он.
– Нет. Почему?
– Когда я стою на коленях, то могу смотреть тебе прямо в глаза. И обнимать тебя так удобнее – и защищать, и успокаивать одновременно. Ты же помнишь, что я тебе рассказывал о наших руках? Нижняя пара для защиты, верхняя – для нападения, работы или возможности прикоснуться к другому…
– Я помню.
Этот поцелуй с Ашаем был безмерно нежным и легким. Мимолетным. Как крыло бабочки, вдруг задевшее твою щеку. Просто прикосновение, мягкое, простое. И закончился он так же быстро. Как будто ничего и не было. Только сердце билось теперь быстро-быстро, да щеки горели.
– А если нас кто-то видел?
– Конечно видел, – подтвердил Ашай и указал себе за спину.
Соня тихо рассмеялась, спрятав пылающее лицо у него на плече. На них с одинаковыми выражениями на лицах и философски выгнув брови смотрели Тай-до-но с Альтши. И молчали так понимающе-благожелательно, что мгновенно захотелось провалиться сквозь три этажа вниз.
– Тебе нечего смущаться, мой свет. Всю вину я беру на себя, – успокаивающе пообещал Ашай.
– Нет уж, – упрямо вздернула подбородок Соня. Ничего предосудительного они точно не сделали. – Оба виноваты. Если что.
– Как скажешь, – согласился Ашай и добавил, обратившись к Тай-до-но с Альтши, – Перерыв закончился?
– Пять минут как, – весело ответил Марсааш. – Тай-до-ко послала тебя разыскать.
– Какая жалость… – выпрямился Тай-до-рю, выпуская Соню из объятий. – Тогда нам нужно идти и тратить еще три часа жизни на абсолютно бессмысленное занятие.
– Три – это если повезет. Я бы на твоем месте не рассчитывал.
– Идите уже, быстрее начнете – быстрее закончите. А то стараниями Тай-до-ко ваши три-четыре часа превратятся в пять-шесть, – решила стать гласом разума Соня. – Мы с Аль вас в кафе на улице подождем.
– Твой свет прав, Ашай.
– Да я разве спорю… – вздохнул Тай-до-рю. – Альтши.
– Не волнуйтесь, Тай-до-рю-ти. Мы не будем ввязываться ни в какие истории. Просто чай, пирожные и разговоры о том о сем, – пообещала Аль, подходя к Соне и становясь от нее по правую руку.
Ашай кивнул, ободряюще улыбнулся Соне и поспешил догнать Марсааша, уже находящегося в конце коридора. Бегать Тай-до-рю было вроде как не положено, но Ашая это совершенно не волновало. Главное, успеть вовремя затормозить и в дверь Зала Совета чинно войти.
Девочки подождали, пока они не скрылись за поворотом, после чего обернулись друг к другу и согнулись от хохота.
