Текст книги "Коллекция (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 54 страниц)

IV

Вернувшийся ветер развевал легкие шторы, и они трепетали, легко шлепая по подоконнику и по распахнутым оконным створкам, и на потолке и стенах шевелились тени – обычные, не страшные, ничего не требующие. Вернувшийся день голосил, шумел и смеялся снаружи, и слышен был сварливый голос Нины, опять с кем-то переругивавшейся. Где-то плакал ребенок, а наверху, через этаж, надрывалось радио, на всю округу рекламируя новый магазин бытовой техники. В углу комнаты гудел вентилятор, гоняя туда-сюда волны теплого воздуха, и страницы позабытой на одном из телевизоров раскрытой книги тихо шелестели. На приоткрытой дверце шкафа, косо зацепившись полой, висела смятая рубашка с оторванными пуговицами. Попадая в поток воздуха, она начинала раскачиваться и размахивать рукавами, словно призывая на помощь. Подумав об этом, Кира фыркнула и посмотрела на колышущуюся рубашку сквозь запотевший бокал, в котором, кувыркаясь в нарядном розовом вине, кружились тающие кубики льда. Она прижала холодный бокал к щеке, потом поставила его на голую грудь Вадима, и тот, не открывая глаз, вздрогнул и сказал:

– Прекрати.

Коварно ухмыляясь, она потянула бокал ниже, к животу, и тогда рука Вадима, который, казалось, пребывал в состоянии абсолютной расслабленности, вдруг взметнулась и отняла у нее бокал – так ловко, что Кира даже не сразу поняла, почему ее пальцы вдруг оказались пусты. Он сел, в один глоток допил вино, и остатки льда хрустнули под его зубами. Вадим поставил бокал на тумбочку и снова лег, потянув Киру к себе за плечо. Она прижалась щекой к его груди и вздохнула, чувствуя, как пальцы Вадима перебирают ее влажные пряди.

– Почему ты так долго молчишь?

– Я должен сказать речь? – осведомился он. Кира вскинула голову и сердито уставилась на его насмешливое лицо.

– Нет, ну слушай – это же… Прекрати сейчас же! Ты…

Вадим не дал ей договорить, приподнявшись и поймав губами ее губы, потом откинулся на подушку, притянув Киру к себе. На несколько минут наступила тишина, потом Кира, с трудом заставив себя оторваться от его губ, осторожно провела кончиками пальцев по его располосованной щеке и скосила глаза на повязку.

– Как твоя рука?

– Да все в порядке… Перестань меня об этом спрашивать каждые две минуты.

– Еще скажи, что тебе это не нравится!

– Не, не скажу.

Она отпустила его и, перекатившись на смятой простыне, легла рядом на бок. Нужно было говорить о серьезных вещах, нужно было разбираться дальше… но сейчас Кире этого не хотелось, и она чувствовала, что Вадим этого тоже не хочет. Хотелось глупостей, хотелось продлить это расслабленно-беззаботное время до бесконечности. Кира помолчала, потом очень осторожно спросила:

– Вадим?..

– А?

– А ты… нет, ну я просто… ну ведь, получается… ты… оборотень, да?..

– Что?! Кто я?! – Вадим внезапно жутко обиделся. – Еще чего не хватало! Конечно нет! Вот которые в страшных фильмах?! Ну спасибо! Я что тебе все это время рассказывал?! Я ведь не рассказал тебе жалостную историю… вроде… мол, цапнула меня магическая псина, и потом долгое время я каждое полнолуние без всякого на то моего согласия обрастал шерстью, клыками и всем там прочим и горестно бродил под луной, с хрустом поедая случайных прохожих обывателей сырыми и без соли, и даже не под водку, и сокрушался о тяжкой жизни вервольфа в современных условиях и о запущенности городских улиц, а потом тащился бы домой в развевающихся лохмотьях, а то и вовсе голый, закусив по дороге в ближайшем киоске „Сникерсом“ и продавщицей! Потом все-таки осознал, что периодически являюсь существом мыслящим, и засел за русских классиков и дифференциальные уравнения…

– Подожди! – затараторила Кира, пытаясь совместить извинительный тон с приступом хохота. – Ты что, я же просто… не обижайся…

– Я читал про них, видел по телевизору! – буркнул Вадим, приподнимаясь на локте здоровой руки. – Ничего общего я с ними не имею, ясно?! Если и есть такая магия или болезнь, мне про это неизвестно!

– Но ты-то… твое… это ведь магия?

– То, как я появился в том мире и кем я там стал – да. То, как я сбежал, да. Но то, каким я стал здесь – в этом никакой магии нет… почти нет…

– Но ты же превра…

– Я не превращаюсь. Я перехожу!.. И делаю это, когда мне вздумается. И мозгов при этом не теряю!

– А в чем разница?

– Это происходит где-то здесь, – он постучал себя указательным пальцем по лбу. – Словно… мне кажется, это должно быть…. будто прыгаешь с крыши одного вагона на другой на полном ходу против встречного ветра. Осознаешь себя другим. Осознаешь себя иначе. Ощущаешь себя иначе. И переходишь. Целиком. Главное помнить себя прежним и ничего не забыть, иначе можно не вернуться.

– То есть ты все время и тот, и другой, просто на поверхности что-то одно… Два в одном, а?

– Тьфу, елки! – сказал Вадим и отвернулся. – Ну примерно.

Кира, приподнявшись, потянула его за плечо и заставила повернуться обратно. Игриво-ласково скользнула языком по его шее, потом, прижавшись лбом к его подбородку тихо спросила:

– А переходить – это больно?

– Неприятно.

– А куда одежда девается? – тут же не выдержала Кира. – Она переходит в шерсть? А если ты без одежды…

– С одеждой или без я плешивым ни разу не оказывался! И вообще я в изучение этого факта не углублялся – мне не до того было, есть – и ладно. Очевидно мне надо было заняться серьезным исследованием этого вопроса? Состыковаться с парой академиков, разъяснить, в чем суть, они бы сказали: „Да-а, Вадик, ну дела!.. Ты покури, а мы пока обмозгуем…“

– Бога ради, перестань ты злобствовать!.. Ну прости. У меня эти вопросы сами с языка слетают, я… Я больше не буду… не обижайся, пожалуйста, – Кира зажала себе рот ладонью, но тут же, сквозь пальцы, прогундосила: – И когда ты понял, что умеешь так делать?

– Через день, как сбежал.

– Но тебе ведь нет необходимости все время переходить, правда? – с надеждой спросила она. – Ты ведь… с тобой ничего не будет, если ты… перестанешь так делать?

– Наверное. Я делал так только, если возникала необходимость. Псом я сильнее. Псом я не хромаю. Обоняние и слух, опять же. Но только, переходя, я резко утрачиваю хорошее воспитание. Человеком я бы мог как-то разрулить ту ситуацию на склоне – дать по морде многократно, да сдать в ментуру… а псом я вижу только один выход. И я… несмотря ни на что, Кира, никакое я не сказочное существо. Если меня ткнуть ножом, то из меня потечет кровь. И переходи – не переходи, рана все равно останется. И никакие серебряные пули для меня не нужны. Меня так же легко убить, как и любого другого – хоть топором, хоть кирпичом по голове…

– Прекрати! – зашипела Кира, зажмурившись и крепко обнимая его. – Не смей о себе так говорить! Я не могу этого слушать!

– Я просто пытаюсь объяснить… – начал было Вадим с искренним недоумением, но она легко шлепнула его по груди.

– Замолчи!

Он пожал плечом, потом улыбнулся и сказал:

– А столько раз в дурацкие ситуации попадал из-за того, что вы так любите цитатами разговаривать – из книг, из фильмов… Пришел как-то во двор, Саныч говорит: „Присаживайтесь…“ – а на скамейке чей-то пакет и куртка… Я на них показал, говорю: „Так тут чьи-то вещи…“ А он мне ответил: „Сбросьте их на пол“.

– И ты сбросил? – Кира засмеялась.

– Ну да… До сих пор с этим сложно… А мимика… вначале даже простая улыбка…

– Учился, как Терминатор?

– Как кто?

– Забудь, – с облегчением произнесла Кира. – Слава богу, ты действительно редко смотришь телевизор!.. Вадик, ты говорил, что до сих пор многих вещей не понимаешь…

– Да и в разговоре стараюсь избегать этих тем. Политики, например, не понимаю совершенно.

– Но ты же говорил с Сан Санычем о политике – я слышала…

– Да… бывает иногда… Почему-то ему мое мнение очень нравится.

– Не „взять все и поделить“? – не удержалась Кира.

– Я читал Булгакова, – с прохладцей ответил Князев. – Очень поучительная вещь, хотя я многого не понял. Может, пойму больше через несколько лет…

– Чего еще ты не понимаешь?

– Духов не понимаю, только если очень легкий запах. Зоопарков не понимаю. Судебно-правоохранительной системы не понимаю. Понимаю, для чего она существует, но вот так, какой она существует, не понимаю. ЖЭКи не понимаю по той же причине. Денег не понимаю. Я знаю, что, как и для чего, но до сих пор не понимаю, как можно драться и убивать за какие-то бумажки. Но ваш мир держится на них, поэтому с этим приходится считаться. Попсу вашу не понимаю. Музыка неприятная, голоса плохие, смысла в словах нет никакого… Если выпускают девиц и парней на сцену только чтобы на них поглядеть, так пусть они там делают что-нибудь другое – зачем петь-то?.. Наркотиков не понимаю…

– А алкоголь, вижу, понимаешь…

– О-о, еще как!.. но только тот, у которого хороший запах… Еще женщин до сих пор не понимаю… но, – Вадим подмигнул ей, – мне кажется, что вас никто тут не понимает.

– Из чувства женской солидарности я бы должна была сейчас дать тебе по физиономии, между прочим! – раздраженно буркнула Кира. – Ишь!..

Вадим закинул руку за голову, глядя на нее прищуренными глазами, в которых искрился смех, и Кира невольно улыбнулась, потом скользнула к нему, потерлась щекой о его щеку, заросшую щетиной, куснула за мочку уха и бархатно проворковала:

– Сейчас я сделаю с тобой что-то ужасное…

– Да? – он закрыл глаза, чувствуя ее губы на своей шее. – Пожалуйста поужасней, если можно…

– Не сомневайся… – Кира глянула на лицо Вадима и склонила голову, затопив влажной черной волной волос его грудь, и на долгое время слова вновь исчезли из наполненной солнцем и ветром комнаты.

* * *

Кира сидела на кровати, заплетая влажные волосы в тугую длинную косу и раздраженно поглядывая на часы, щелкавшие на стене. Ее обуревало желание сорвать их и вышвырнуть в окно. Часы напоминали о реальности, в которую нужно было вернуться – реальности, которую сейчас она ненавидела всей душой.

Как и прежде она не услышала его шагов, но почувствовала, что он в комнате, и обернулась, закручивая косу на затылке. Вадим остановился возле кровати, заглаживая ладонью мокрые волосы. На его лице блестели капли воды, глаза чуть потускнели, и взглянув в них, Кира поняла, что время расслабленной беззаботности кончилось.

– Что нам теперь делать? – негромко спросила она. Вадим сел на кровать, глядя на противоположную стену.

– Ты должна уехать, Кира.

– Из-за квартиры?.. Да ну ее к черту! Я не вернусь туда. Я у тебя останусь…

– Нет. Ты должна уехать. Тебе опасно быть в этом городе.

– Но ты ведь не можешь уехать! – Кира повернулась, зло глядя на него. – А без тебя я никуда не поеду!

Вадим устало вздохнул и вытянулся на кровати, чуть прикрыв веки.

– Кира, я же не прошу тебя… уехать навсегда. Потом ты сможешь вернуться… если захочешь.

– Понимаю… – Кира покачала головой. – Я мешаю тебе.

– Если честно, то да. Пойми, я же не могу быть в двух местах одновременно. Мне нужно найти его… а так черт знает что получается – и не то, и не се!.. Проследил, убедился – вроде домой пришла, вроде уже сегодня никуда не пойдет… Отправился окрестности обшаривать… только, кажется, что-то нащупал – чувствую – елки! – опять куда-то выскочила… опять что-то случилось… Кира, ты же понимаешь, что я должен его найти. Он не просто беглец. Ты видела, что он сделал с Владой и ее матерью. Он не такой, как я, – он настоящий страж и будет обращаться с людьми так же, как и там, и убьет любого, если возникнет необходимость. Видимо, в тот день, когда ты оставила Владу у себя, он и сбежал, а она это видела. Потому он и пошел на такой огромный риск, кинувшись за ней сразу же, не успев освоиться в новом мире. Честно говоря, я не понимаю, как ему это удалось. Не понимаю, почему до сих пор не могу его найти. Сейчас он должен быть так же беспомощен, как и я тогда, кроме того, у него никого нет.

– А он не мог… сбежать просто так? Без человека?.. ну, без тела?..

– Нет, Кира, это невозможно, – Вадим покачал головой. – Ни люди, ни стражи не могут сделать такого – это точно.

– Но я же видела… Когда они забирают – они высовываются из стены – и они абсолютно настоящие!

– Лишь наполовину. Они все равно остаются частью того мира и отделиться от него сами по себе не могут. Там тоже есть свои законы.

– Тогда… Значит, для того, чтобы он сбежал, или я, или Стас должны были кого-то пригласить, а затем отменить приглашение. Я никого не приглашала, кроме Влады… А что, если Стас, вернувшись, выгнал ее, и тогда…

– Страж стал Владой? – закончил за нее Вадим. – Нет, невозможно. Он мог, пользуясь остатками памяти, вернуться к ней домой, где случайно оказалась Лена, и там уже сорваться и устроить бойню… Но я был… возле морга и видел Владу, когда ее привезли. Ее убили так же, как и остальных. Сама она себе не смогла бы нанести такие повреждения.

– Значит, кто-то другой. Соседи видели, с кем днем пришел Стас?

– Да, – Вадим повернул голову, глядя на Киру со странным выражением. – С твоим приятелем, Сергеем. Ты говорила, он пропал в ту ночь, когда Стас попал в аварию?

– Да, – Кира нахмурилась, потирая кончик носа. – Ты… ведь искал и его, верно?

– Да. Безрезультатно. И все равно не вяжется… Без разрешения стражи никого из приглашенных не заберут. А ты сказала, что вечером Сергей был у вас вместе со Стасом.

– Он мог успеть отменить приглашение, когда погнался за мной. Стас же был вне себя и мог что-нибудь сказануть сгоряча, если Сергей попытался его остановить… Вадик, а что… произойдет, если ты вдруг окажешься… в моей квартире?

По его лицу пробежала болезненная судорога, но когда он ответил, его голос звучал спокойно.

– Меня заберут. Сразу же.

– А если я тебя приглашу?

– Это не важно, Кира. Если б я был обычным беглецом, то ничего бы не случилось… не вздумай ты, конечно, отменить приглашение. Но я страж, а стражи тебе не принадлежат. Ты можешь ими командовать, но распоряжаться ими ты не можешь.

– Кому же они принадлежат?

– Я не знаю ее имени… Я видел ее редко, она приходила в наш мир лишь в те ночи, когда в вашем мире было новолуние – мы… даже там всегда чувствуем, какая у вас луна… Странное чувство… Напрасно вы, люди, так страшитесь полнолуний. Бояться надо новолуний – самых темных ночей мира…

Кира перебралась по кровати поближе к нему и, продолжая сидеть, взяла его руку и прижала к своей щеке, почувствовав, как по его пальцам на мгновение пробежала дрожь – остатки старого, темного страха, природы которого ей было не дано постичь.

– Как она выглядела? Это была женщина? Молодая или старая?..

– Нет. Это был ребенок. Девочка. Маленькая девочка… но то, что в ней скрывалось… ее глаза, ее смех… Я еще знаю слишком мало слов, чтобы суметь правильно ее описать… Может… – он закрыл глаза, – может и слов-то таких нет. Мы… которые одним только видом… могли свести с ума многих… мы рядом с ней – безобидные щенки!.. Она ужасна… хоть и внешность ее безупречна. Девочка – такая же, как дети в вашем мире, как Настя… и так же, как эти дети, она любит играть. И когда… она приходила… Вера приходила тоже… и они играли… с людьми… с нами… – Вадим резко сел на кровати и прижал ладони к вискам, с шумом втянув воздух сквозь стиснутые зубы. – И то, что… они делали… то, что… нас…

– Не надо, не вспоминай, – Кира обняла его сзади, уткнувшись лицом ему в затылок, и руки Вадима легли поверх ее рук, крепче сжимая их на своем теле. – Что бы там ни было – ты туда больше не вернешься. Ты теперь здесь, с нами… со мной.

Она потянула его назад и заставила лечь, сама вытянувшись рядом и умостив подбородок на его плече, молча осмысливая сказанное им. Потом недоуменно пробормотала:

– Вера приходила… что значит, Вера приходила?!.. Она ж была жива!..

– Она умела приходить в наш мир, – ответил Вадим, глядя в потолок. – Она знала дорогу… И на ней всегда был этот кулон… Он особый, мне кажется, он помогал ей приходить…. Мне кажется, что с ним связано даже само существование того мира… Эта… девочка… любила иногда касаться его, и один раз я слышал, как она спросила, довольна ли Вера ее игрушкой? Этот… камень… он словно слеплен из всех когда-либо существовавших кошмаров, и когда он рядом… Вот почему я спросил тебя о нем. То, что ты рассказала о поведении… этого… очень похоже на то, как там вели себя мы…

– Нет, кулон у Стаса, а спросить у него по понятным причинам я не могу, – Кира вздохнула. – Господи, и как у меня голова еще не треснула? Может, мне бросить пытаться понимать, а, Вадик? Как только я со скрипом начинаю понимать что-то одно, тут же происходит что-то другое.

– И это еще одна из причин, по которой тебе нужно уехать.

Она закрыла глаза, слушая тиканье часов и его дыхание, потом тихо спросила:

– Значит, те люди там… они все… никого из них нельзя вернуть?

– Нет. Только, если дать им возможность сбежать… но ведь тогда для этого… нужно убить другого человека. И сбегать могут только самые сильные… а сильных там… очень мало.

– Значит они… умерли? – Кира судорожно сглотнула, и палец Вадима скользнул по ее щеке, поймав юркнувшую из глаза слезу.

– Мне очень жаль твою подругу. Я должен был… давно должен был все тебе рассказать!

– В такое не поверишь, не увидев и не прочувствовав все от начала и до конца. Даже если б ты мне рассказал и в доказательство… перешел, я, наверное, все равно бы не поверила. И, кто знает, все могло бы выйти гораздо хуже! – она отвернулась и яростно ударила кулаком по подушке. – Ну почему никто ничего не сделал?! Почему?! Почему за столько лет никто даже не попытался?!

– Никто не знал способа…

– Способа… Да взорвать этот дом к чертовой матери!

– Это бы ничего не решило. Твоя квартира – это лишь окно. Закроешь его – и неизвестно, кто и где откроет его в следующий раз. А тот мир этим не уничтожить, цепей не разрубить и тех, кто в нем живет, не отпустить туда… куда им следует уйти… теперь я это понимаю. Дело не только в человеке, и смерть Веры ничего не изменила.

– Но хотя бы закрыть окно… хотя бы ненадолго…

– В свое время я пытался их… уговорить на это… – Вадим хмыкнул. – Но никто из тех, кто живет в твоем доме, не согласился – особенно беглецы. Им не выжить вдали от этого места. А остальные… Многие, кто жил здесь, уехали, но многие остались. Они не позволят разрушить дом. Здесь их квартиры. Здесь их жизнь. Они к ней привыкли. Здесь их прошлое… Их не трогают – и это главное. А без их разрешения… в доме всегда кто-то есть, и они не уйдут. Нельзя же рушить дом вместе с людьми. Поэтому… я только лишь пугал Вериных постояльцев страшными историями. Некоторые верили…

– Поэтому они не принимали тебя… вначале… потому что ты не хотел жить, как они?

– Не говори так. Просто у меня меньше страхов, чем у них. К тому же, они еще никогда не умирали. Их забрали живыми. А меня забрали мертвым. И я видел гораздо больше, чем они.

– Но почему Вера тебя боялась?

– Может, потому что я не боялся ее, и она знала, что я могу ее убить. Ведь так и вышло.

– Но ты боялся квартиры. А они…

– Они боялись всего. Особенно Веру. И особенно беглецы. Они ведь украли чужие тела, и боялись, что Вера может их отнять. Они никак не могли поверить, что Вера не может этого сделать.

– А она знала про беглецов?

– Это мне неизвестно.

Кира сунулась лицом в подушку, потом резко подняла голову и сказала:

– В любом случае, в Сергея страж сбежать не мог. Потому что вечером Сергей преспокойно посиживал в моей квартире, и никто его не забирал. Но… – она медленно повернула голову, – но если страж бы сбежал в самого хозяина, то, наверное, все было бы иначе? Ведь даже хозяева могут допустить какую-то оплошность.

Вадим резко сел, ошеломленно глядя на нее.

– В Стаса? Но как?!

– Я не знаю. Но ты ведь никак не можешь его найти, верно? А Стас не здесь – он в больнице. И он впал в кому, потому что не может жить далеко от этого места. Что, если в нем от Стаса осталось больше, чем когда-то в тебе… от… Пахомова?.. Потому стражи и не тронули его, когда он вернулся. Он наполовину беглец, но наполовину и хозяин. Чертовски удобная смесь! И тогда он свернул с дороги… потому что Стас… заставил его это сделать… Все-таки… наверное, он… привязан ко мне… вернее то, что от него осталось.

Вадим ошарашено покачал головой.

– Я не знаю… возможно ли такое?

– С этим местом ничего нельзя знать наверняка, как мы уже убедились. И тогда… – она потерлась об его плечо, – тебе ни к чему его искать… а мне – уезжать.

– Нет, я должен быть точно уверен. И… – он нахмурился… – закрыть дверь… наверное все-таки придется. Может, не сейчас, но я подумаю… А ты уедешь. И чем быстрее, тем лучше! Я подумаю… и я должен как-то все уладить с людьми.

– Они боятся меня, верно?

– Да, – Вадим повернулся и заглянул ей в глаза. Он смотрел так долго, что Кира, не выдержав, отвела взгляд.

– Что ты пытаешься там увидеть.

– Не знаю, Кира, – произнес он почти шепотом. – Но с тобой что-то не так… И я не знаю, что… но это… что-то очень знакомое… Может, те стены… что-то в тебе перевернули, я не знаю…

– Но я – не она, Вадик! – решительно сказала Кира. – И я туда больше не войду! Перестань во мне что-то выискивать… Я уеду, если ты считаешь это необходимым. Я сделаю все, что ты скажешь. Но… я очень боюсь за тебя.

– За меня-то чего? – Вадим фыркнул с легким оттенком самоуверенности и повалился на подушку. – Ничего со мной не случится. Все самое плохое со мной уже случилось. И… – он подмигнул ей, – самое хорошее тоже.

– Когда ты последний раз спал? – спросила Кира, облокотившись на согнутую руку и положив ладонь ему на грудь.

– Не помню…

– Поспи, ладно? Целые сутки мотался… Спи. Ты долго меня охранял – сегодня я буду тебя охранять.

– Ну, тогда мне точно ничего не грозит, – он улыбнулся, закрыл глаза и заснул почти сразу же, а Кира еще долго смотрела на него. Солнце уже уползло к западным окнам, утянув за собой все свои жаркие лучи, и в зашторенной комнате воцарился легкий прозрачный полумрак.

– Никто тебя не тронет, – прошептала Кира, подняла голову, и ее зрачки в полумраке блеснули золотом. – Никто не посмеет нас тронуть. Никогда.

* * *

Постепенно она задремала, а когда вновь открыла глаза, часы на стене показывали восемь вечера, и между колыхающимися шторами видно было, что к раскаленному городу легкой поступью подкрадываются летние сумерки. Кира стремительно повернулась, испугавшись сама не зная чего, но ее сразу же успокаивающе тронули за плечо.

– Что такое?

Она облегченно вздохнула, глядя на Вадима, который лежал рядом и курил. Его глаза смотрели ясно, словно он проснулся давным-давно.

– Ничего… Уже так поздно… Ты ведь не будешь возражать, если я переночую у тебя, правда? Дяде я звонила еще утром, никто меня искать не будет… Уеду завтра. День ведь ничего не решит?

– Даже не знаю… Лучше б это было сделать сегодня.

– Выгнать девушку из постели на ночь глядя?!.. Фи, Вадик, и не стыдно тебе?!

– Нисколько, – ответил он и выдохнул под потолок густой клуб дыма, который заколыхался и начал расплываться во все стороны. – Но если…

Вадим вдруг резко сел, водя головой из стороны в сторону и словно к чему-то прислушиваясь, и на его лицо набежала тень. Кира испуганно спросила:

– Что?!

Он покачал головой и опустился обратно на подушку, но его лицо так и осталось жестким, застывшим.

– Ты хотела больше знать о беглецах, Кира? Ну, так сейчас сможешь спросить – я слышу, как сюда идет один из них – вот он ступил на последнюю ступеньку, прошел по площадке, прикоснулся к ручке двери… Вот сейчас он зайдет.

Из прихожей донесся скрежет ключа, проворачивающегося в замочной скважине. Кира вздрогнула и схватила Вадима за запястье, хотя пугаться было особо нечего. Нетрудно было сообразить, у кого, кроме него, мог быть ключ от этой квартиры, и она осталась лежать, глядя на прикрытую дверь в комнату.

Хлопнула входная дверь, в коридоре послышались легкие шаги. Дверь в комнату качнулась, отворяясь, и в проеме возникла хрупкая фигурка Софьи Семеновны, выглядящей, как всегда, аккуратно и безупречно, только выражение ее лица было отнюдь не аккуратным – оно было смято злостью и безграничным изумлением. Она сделала несколько шагов вперед и остановилась, глядя на них.

– Вы б хоть постучали, Софья Семеновна, – со спокойной укоризной произнес Вадим, не делая ни малейшей попытки прикрыться, и рука Киры тоже не дернулась смущенно к простыне.

– Что это значит?! – взгляд Софьи Семеновны забегал туда-сюда. Потом она взяла себя в руки и сделала шаг назад. – То есть… я…

– Успокойся, Соня, сядь. Можешь говорить совершенно свободно.

– Что это значит? – повторила она, и ее взгляд вонзился Кире в лицо. – Она что – все знает?!

– Абсолютно. Нам давно следовало ей рассказать…

– Ты же сам боялся… Как это вышло?.. – она медленно опустилась на стул. – Впрочем, можешь не объяснять. Девчонка опять во что-то вляпалась, и ты себя выдал, верно?! Господи боже, кто-нибудь кроме нее тебя видел?!

– Нет, – сказала Кира и, сев на кровати, таки потянула к себе простыню – не столько из-за приличий, сколько из-за того, что неожиданно начала замерзать. – Софья Семеновна, а что, собственно, такого произошло?

– Ты понимаешь, кто он?

– Да. Так же хорошо, как понимаю, кто вы.

– Речь не обо мне сейчас! – она раздраженно отмахнулась. – Никто кроме меня о нем не знает – никто! Из-за тебя он потерял осторожность, и если… хоть что-то… если вдруг его увидят остальные… особенно такие же, как я… Ты понимаешь, что будет?! Они убьют его! Думаешь, они станут разбираться в том, каким он стал?! Им будет достаточно того, что они увидят!

– Не будет же он просто…

– А что он сделает, Кира?! – зло спросила старушка. – Далеко ему отсюда не убежать, прятаться долго он не сможет. А люди… неужели ты думаешь, что он что-то сделает людям, среди которых прожил так долго, которые приняли его…

– … и послали на убийство, потому что боялись сделать это сами! – не менее зло перебила ее Кира, вскакивая с кровати. – Потому что вас хватало только на то, чтобы тихо сидеть в сторонке, смотреть и обсуждать все, что происходит. Почему никто из вас не попытался хоть что-то сделать сам?! Не только бабка отвечает за всех тех людей, которые погибли, но и вы! Потому что вы ей позволили!..

– Он сам предложил!..

– А вам это только давай!..

– Хватит! – вдруг рявкнул Вадим, дернул Киру за руку, и она с размаху плюхнулась на кровать, изумленно глядя на него. – Прекратите кудахтать – у меня от вас голова болит! Ненавижу женские свары! Чего теперь-то языками молоть – это ничего не изменит! Кира, помолчи!.. Соня, ты, собственно, зачем пришла? Сказать мне то, что я и так знаю?! Или проверить, в порядке ли мой моральный облик? Облик в беспорядке, и я этим весьма доволен!..

– Вадик, прекрати, зачем ты так?.. – беспомощно прошептала Софья Семеновна. – Я же все для тебя делала, ты мне как сын… Костя так редко приходит, а ты всегда рядом… Я же всю душу в тебя… я не перенесу, если с тобой что-то… я… а что ты сделала для него?! – она зло посмотрела на Киру, которая сидела, крепко держа Вадима за плечо и глядя из-за его спины горящими глазами. – Я так старалась, чтобы он действительно… я даже привела ему его первую женщину… но он вбил себе в голову, что ему нужна именно ты!.. Я ведь сразу поняла, когда ты перестал ждать какую-то там мифическую хозяйку и начал ждать женщину – раньше, чем ты сам это понял!.. Я надеялась, что ты здесь только… но ты осталась здесь жить и все испортила – все! Ты разрушила все, что мы с ним так долго создавали! Вадик, тебе ведь так дорого далась твоя жизнь – неужели это того стоит?!

– Это стоит и большего, – ровно ответил он. – И я от этого не откажусь.

Софья Семеновна хрипло вздохнула, потом снова взглянула на Киру, но на этот раз в ее глазах была мольба.

– Может, хоть ты будешь благоразумна, наследница?

– Не называйте меня так. Мне такое наследство не нужно, и я буду счастлива, если оно исчезнет. Не я разворошила все это, хватит!

Вадим кивнул в ответ на безмолвный вопрос старушки, и на ее лице появилось недоумение.

– Все-таки, Стас? Но… когда я была… там… я видела… я слышала… это истинно женская магия… и та, которая приходит…

– Значит, мы все ошиблись. Хватит об этом и хватит причитаний, Соня, лучше подумай, что нам теперь делать. Кира нам поможет – она хочет этого сама… и, если что, сможет пригласить кого угодно…

– Только не тебя! – тут же резко бросила Кира. – Я тебя даже к дому теперь близко не подпущу, понял?! Софья Семеновна, вы знаете всех беглецов?

– Нет, лишь нескольких, – негромко ответила она. – А большинство из них не знают даже друг о друге – каждый считает, что он единственный. Им ведь страшно, Кира, пойми. В сущности, они ведь ни в чем не виноваты. Им просто хочется жить.

– И вы не считаете себя виноватой? – Кира внимательно посмотрела на нее. Вадим предупреждающе дернул ее за руку, но она отмахнулась.

– Нет, считаю, – Софья Семеновна глубоко вздохнула. – Я… украла чужую жизнь, чтобы выжить самой… Это можно понять, но все равно… Ты думаешь, мне было так уж просто жить все эти пятнадцать лет, девочка? Это было очень непросто! И мне до сих пор тяжело смотреть на себя в зеркало – и не только потому, что я, тридцатилетняя, сбежала в тело, которому уже исполнилось пятьдесят шесть. Я каждый раз вижу женщину, которую оставила в том кошмарном месте вместо себя! Так что не рассуждай о том, чего ты, слава богу, никогда не узнаешь! Те, кто выжил, им повезло. Ведь некоторые из сбежавших умерли уже здесь – в окрестных дворах, в больницах… одни от ран, другие оказались слишком далеко…

– Вера знала про вас?

– Нет, – твердо сказала Софья Семеновна. – Нет, я это точно знаю, потому что четыре года назад я пришла к ней в гости… и она меня пригласила… и я вышла из ее квартиры совершенно свободно. Если б она меня узнала, поняла… она бы ни за что меня не выпустила.

– Зачем вы это сделали? – Кира чуть подвинулась вперед, глядя на поникшую фигурку на стуле. Сейчас Софья Семеновна казалась хрупкой до нереальности, и ее голос, когда она ответила, был тонок и прозрачен.

– Из-за зеркала, Кира. Все из-за зеркала…

В комнате стало тихо, потом Кира глухо произнесла:

– Софья Семеновна, если из-за меня… может что-то случиться, я уеду насовсем. Я обещаю…

– Нет, теперь я вижу, что и этого нельзя делать, – старушка слабо улыбнулась. – Потому что теперь все совсем не так. Он не станет ждать, он пойдет за тобой – я же вижу… Вы сумасшедшие – вы оба сумасшедшие. Делайте, что хотите… но, пожалуйста, будьте осторожны. Люди долго боятся, но всему, рано или поздно, приходит конец, и если в ближайшее время произойдет что-то еще… а они ведь по-прежнему уверены, что это твоих рук дело, Кира. Даже не беглецы уверены в этом. Ты слишком яркая, в отличие от Стаса, который больше похож на тень… на такую безобидную тень…

Она встала и медленно пошла к двери. Уже стоя на пороге, обернулась, взглянула на них и покачала головой.