Текст книги "Коллекция (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 54 страниц)

III

– А я говорю, ешь! – тетя Аня подвинула Кире огромное блюдо с пирожками. – Пока чаю сделаю… Ешь, тощая стала, как не знаю что! Вот что бывает, когда за детьми приглядывать некому! Представляю, во что Стас превратился! Кстати, почему он не пришел?

– Он очень занят, – Кира вздохнула и решительно отодвинула блюдо. Не то, чтобы ей не хотелось есть, да и пирожки, румяные и словно лакированные, выглядели весьма аппетитно. Но ей казалось, что съешь она хоть один пирожок, и тогда не сможет задать не одного серьезного вопроса. Словно пирожки были заколдованы – домашним, расслабляющим уютом. – Теть Ань, ты извини, времени у меня мало и я, честно говоря, зашла к тебе по делу.

– И по какому же? – поинтересовалась янтарная фрейлина, чуть передвигаясь на стуле, отчего тот жалобно скрипнул. Даже дома на ней были янтарные серьги и толстое янтарное ожерелье, на фоне растянутого трикотажного халата выглядевшие довольно нелепо.

Кира вытащила из пакета стопку фотографий и ловко, словно заядлый картежник, раздвинула их веером на столешнице перед тетей.

– Посмотри на них.

Крылья носа Анны Петровны чуть дрогнули и, зацепив снимки лишь краешком взгляда, она недоуменно взглянула на племянницу.

– Но ты мне их уже показывала.

– Я хочу, чтобы ты посмотрела еще раз.

– Но зачем? – она машинально взяла одну из фотографий, секунду подержала в воздухе и опустила обратно, глядя поверх нее. – Я тебе говорила, что не знаю этих людей. Кира, ты…

– Тетя Аня, почему я тебе не верю?

– Ну уж не знаю! – раздраженно произнесла Анна Петровна, отодвигая от себя фотографии. – Что ты там себе накрутила?! Тебе следует заниматься серьезными делами, о семье уже пора думать, а ты играешь в какие-то глупые игры…

– Вначале это действительно казалось мне игрой, – перебила ее Кира. – Но с некоторых пор мне так больше не кажется. Вначале мне казалось, что моя бабушка была очень сильно не в себе. Но теперь мне кажется, что кое в чем она была весьма разумна. Вернее сказать, весьма практична.

– Я тебя не понимаю, – тетя Аня снисходительно улыбнулась. – Вера была абсолютно нормальным человеком. Что это тебе взбрело в голову?

– Ты ведь была хорошо посвящена в ее дела, не так ли?

– Смотря что ты имеешь в виду.

– Я имею в виду тех людей, которым она сдавала свою квартиру летней порой. Ты видела их? Кого-нибудь из них?

Тетя Аня раздраженно пожала плечами.

– Почему это я должна была их видеть? Она сдавала им квартиру и переезжала к нам на это вре…

– А ты ее сопровождала. Постоянно. Насколько мне известно, она если и выходила из дома, то практически всегда в твоем обществе. Ты должна была их видеть.

– Опять твои соседи языки распускают?! – ногти Анны Петровны звонко щелкнули по столешнице. – Я тебе говорила не слушать их!

– Отчего же? От соседей иногда можно узнать множество интересных вещей. Например, то, что ни в какой больнице бабушка не была. Она умерла дома, не так ли?

Губы тети Ани плотно сжались, и глаза словно ушли внутрь черепа. Внезапно она стала очень блеклой, и даже янтарь в ее серьгах и ожерелье словно потух и помутнел.

– Кира, я просто…

– Да, сейчас ты скажешь, что просто пыталась уберечь нас со Стасом от этой информации, – Кира покладисто кивнула. – Это можно понять. Но почему ты не вызвала меня на похороны или хотя бы не известила?

– Я же тебе говорила – Вера сама хотела, чтобы вас не было на…

– Только из-за этого? Или есть еще причина? И какова причина того, что ты солгала мне насчет ее здоровья?

Тетя Аня широко распахнула глаза.

– Я?! Солгала?!

– Ты сказала, что у бабушки всегда было плохо с сердцем. Но дядя Ваня почему-то сказал мне совершенно обратное. Что у нее было отличное здоровье, несмотря на возраст, и ее смерть была для него неожиданностью. Как это понимать?

– Да никак?! – она внезапно разозлилась. – Иван что-то напутал! Вера была больна – давно!

– В какой больнице она проходила обследование перед смертью? – вкрадчиво спросила Кира, не сводя внимательного взгляда с лица родственницы. – Я бы могла поговорить с врачом, у меня есть для этого все права. Я могу затребовать записи. Так она болела?

– Она была старым человеком, Кира! В ее смерти нет ничего удивительного и уж тем более криминального!

– Но если это так, тетя Аня, то к чему весь этот туман в твоем рассказе, я не понимаю? И чего ты так боишься?

– Я не боюсь! – отрезала она с какой-то детской злостью, и только сейчас Кира заметила, как много морщин на ее лице. Будто злость была водой, выплеснувшейся на Анну Петровну и мгновенно смывшей с нее весь грим. – И если ты будешь продолжать вести себя подобным образом, Кира, я попрошу тебя покинуть мой дом!

– Ты знаешь этих людей? – Кира постучала ногтем по одной из фотографий.

– Нет, я же уже сказала!

– Ты должна их узнать, ты не могла не видеть хотя бы некоторых из них. И ведь ты их узнала, тетя Аня! Мне следовало сообразить это еще в прошлый раз – я же заметила, как тебе было не по себе от этих снимков. Почему ты не говоришь мне правды?! – Кира дотронулась до ее руки, но рука тотчас всполошено отдернулась, зацепив по дороге блюдо, и один пирожок шлепнулся на столешницу. – Что случилось с этими людьми?

– Случилось? – переспросила тетя Аня с предельным непониманием, которое сейчас не обмануло бы даже ребенка.

– Все люди с этих фотографий жили в моей квартире. Соседи их опознали, – решительно заявила Кира, умолчав, что единственным опознавателем была девчонка-наркоманка, говорившая, впрочем, весьма уверенно. – И все эти люди исчезли. Они приехали сюда и уже не вернулись домой. У некоторых из них остались родственники, тетя Аня, и они ищут их до сих пор.

Пальцы Анны Петровны слепо зашарили по столу, нащупали пирожок и положили его обратно на блюдо. На полированной столешнице осталась масляная дымка.

– Это неправда!

– Нет, правда! И соседи тоже об этом знали и боялись Веры Леонидовны. Как ведьмы, как сказочного чудища. И ее квартиры тоже. Я ощутила это на собственной шкуре – я ощущаю это до сих пор. Что там происходило?

– Все это глупые выдумки, и я удивлена, что ты…

– А тот человек, у которого исчезли жена и дочь – тоже выдумки? Я разговаривала с нашим участковым, – соврала Кира. – Оказывается, милиция была в нашей квартире частым гостем, я и не знала.

– Это просто совпадения!.. – почти выкрикнула Анна Петровна и осеклась. Казалось, что она сейчас расплачется. От ее надменности и снисходительности не осталось и следа – перед Кирой сидела старая, расстроенная, испуганная женщина. Ее голова чуть подрагивала, и в шелесте длинных янтарных сережек было что-то жалобное. – Люди исчезают по разным причинам… несчастные случаи… при чем тут мы?! Ведь… ее там и не было даже тогда! Ни разу! А тот человек… наверное, он сам и убил их, а потом спрятал… я сотни раз читала про такое!

– Это она тебе так все объясняла? – тихо спросила Кира. – Это она так тебя тогда убеждала – так же, как ты меня сейчас? Ради чего все это, тетя Аня? Для чего весь этот архив – все лица в профиль, данные, даты проживания? Как будто она заранее собирала информацию… заранее знала, что произойдет. Ты видела этот архив раньше?

– Нет.

– Ты видела этих людей?

– Нет.

– Тебе есть, что мне сказать?

Анна Петровна молча встала и подошла к шкафу, где на полках выстроились ее любимые африканские статуэтки. Сняла одну из них – высокую тонкую негритянку в набедренной повязке, с калебасом на голове, который она придерживала узкой ладонью, и начала разглядывать так, будто видела впервые в жизни. Отчего-то Кире вдруг вспомнились собственные пластилиновые фигурки – уже целая коллекция.

– Уходи, – наконец произнесла Анна Петровна севшим голосом, ласково гладя указательным пальцем черное плечо негритянки. – Я хочу, чтобы ты ушла. Немедленно. И обдумала свое извинение.

– Ты знаешь Князева?

– Нет, – ответила она, и на этот раз ее ответ, казалось, прозвучал искренне.

– Он тоже из нашего двора. Старик с тростью. Ты должна была его видеть.

– Ах, да… я его видела… Это он вбил в твою голову весь этот бред?

– Нет… хотя иногда он говорил очень странные вещи. Неопределенные, но странные, – Кира начала собирать фотографии. – Ты когда-нибудь замечала, чтобы бабушка боялась его?

– Она… – Анна Петровна замолчала и осторожно поставила статуэтку обратно на полку. Потом вдруг пошатнулась, взмахнув руками, и Кира, выскочившая из-за стола, едва успела ее подхватить. Стиснув зубы от напряжения, она кое-как наполовину довела, наполовину дотащила тетю до кресла, и та рухнула в него и в изнеможении откинулась на спинку, ловя воздух посеревшими губами.

– Господи, тетя!.. – Кира всполошено мазнула ее ладонью по щеке и суматошно огляделась. – Где телефон?!

– Не надо… – прошептала Анна Петровна. – Карвалолу… накапай… шестнадцать… в… немного воды… на кухне… он на кухне… в холодильнике… на дверце…

Кира вылетела из комнаты и вскоре вернулась с лекарством. Анна Петровна взяла стаканчик и поднесла ко рту. Ее зубы дробно застучали по расписному стеклянному боку, и Кира подставила ладонь под донышко стакана. Тяжело дыша, тетя опустила руку с пустым стаканом и снова прижалась затылком к мягкой спинке.

– Тетечка, прости меня, – прошептала Кира, гладя ее плечо. – Я… я не знала… Давай, я вызову „скорую“.

– Нет, мне уже лучше… уже проходит, – тетя Аня приоткрыла глаза – еще мутноватые, но уже осмысленные, и посмотрела на нее. В их выражении было что-то жалкое. – Кира, уйди. Прошу тебя – уйди!

– Но ты…

– Говорю же – мне уже лучше! – почти выкрикнула она, и теперь это уже был голос прежней Анны Петровны. – Такое было и раньше, и я хорошо знаю, что и как!

Кира выпрямилась, растерянно и испуганно глядя на нее.

– Тетя Аня, прости…

– Не извиняйся. Не в тебе дело, – Анна Петровна провела ладонью по своим слегка растрепавшимся волосам. – Но сейчас уходи! Я не гоню тебя из своего дома, просто… сегодня я больше не хочу с тобой говорить! Сейчас уже и Иван придет, так что… можешь не волноваться.

– Хорошо, – Кира неуверенно отступила на шаг, потом улыбнулась – немного заискивающе. – Можно, я все-таки, возьму пару пирожков?

– Ну конечно же, глупая! – Анна Петровна с внезапной радостью ухватилась за этот вопрос. – Там которые пошире – с грибами, а которые похудее – с рисом и с яйцом. Бери побольше и Стасу возьми! Наверное, едите-то раз в день.

– Два. Спасибо, теть Ань, – Кира улыбнулась и отошла к столу. Взяла несколько пирожков и направилась к выходу из комнаты. Когда она уже перешагнула через порог, тетя внезапно окликнула ее.

– Кира, обожди!

Кира обернулась, вопросительно глядя на нее. Анна Петровна чуть развернулась в кресле и теперь задним фоном для нее была не пухлая в цветочек спинка, а выстроившиеся на полках фигурки – строгие, смеющиеся, кривляющиеся, мрачные или прячущие свои лица за жутковатыми ритуальными масками.

– Вера хотела, чтобы ты обязательно дождалась приезда Стаса, – негромко произнесла она. – Потому я и не сказала тебе сразу, как должна была. Ты бы приехала раньше… и могла бы захотеть осмотреть квартиру до приезда брата. А она хотела, чтобы вы вошли в нее вместе… она особенно подчеркнула это.

– Когда же она тебе это сказала?

– За три дня до смерти. Сразу же после составления завещания.

Кира недоуменно приподняла брови.

– Значит, она действительно плохо себя чувствовала?

– Нет, – неохотно ответила Анна Петровна, – так не скажешь. Но она… была очень странной в последние дни.

– Она была напугана?

– Немного встревожена. И… в то же время, как-то… словно злорадствовала. Но, возможно, мне это только показалось.

– Ты знаешь, почему она оставила такое странное завещание?

– Нет, – тетя Аня закрыла глаза. – Я больше ничего не знаю. Возможно, старческая причуда и ничего более. А теперь иди.

Кира кивнула и зачем-то посмотрела на пирожки в своих ладонях.

– Тетя Аня, почему ты продолжаешь покрывать ее и после смерти? – недоуменно спросила она. – Неужели ты так ее любила?

Анна Петровна медленно открыла глаза. Сейчас она сама казалась частью коллекции статуэток – самой большой и самой значительной, спрятавшей лицо за бледно-восковой ритуальной маской, – искусная работа ушедшего в никуда скульптора. И когда она заговорила, ее голос тоже оказался бледно-восковым, неживым.

– Я ненавидела ее всей душой.

– Но почему же тогда…

– Уходи, Кира.

Кира сделала несколько шагов назад, не сводя с нее глаз, потом произнесла – не спрашивая, а утверждая:

– Ты боялась ее, верно?

– Я и сейчас ее боюсь, – ответила Анна Петровна и снова закрыла глаза.

* * *

Сергей крепко спал, откинувшись на спинку кресла и приоткрыв рот, – так крепко, что его не разбудил звук открывшейся дверцы. Кира скользнула на сиденье и несколько секунд задумчиво смотрела на профиль Мельникова, потом хлопнула дверцей. Сергей вздрогнул и, открыв глаза, потерянно огляделся.

– А?! Вернулась?! Ты же сказала на пять минут!

– Съешь-ка пирожок! – Кира протянула ему один из даров тети Ани. Сергей обрадовано принял его и разом откусил половину.

– Вкусно, – сказал он, усиленно жуя, и свободной рукой запустил двигатель. – Ну, так куда поедем?

– Сереж, ты не обижайся, но отвези-ка меня домой. Я что-то плохо себя чувствую, – пробормотала Кира, вытягивая ноги, насколько позволяло свободное пространство. Сергей, уже дожевывавший вторую половину пирожка, взглянул на Киру с непонятным выражением, и это ее слегка удивило. До сих пор она ни разу не замечала, чтобы Сергей мог смотреть непонятно. Обычно его взгляд совершенно отчетливо выражал то, что в данный момент было у Мельникова на уме.

– А ты меня не обманываешь?

– Ну что ты, солнце мое, как ты мог подумать?! – Кира наклонилась и скользнула губами по его твердой, слегка колючей щеке. – Съешь-ка еще пирожок.

Сергей взял пирожок и посмотрел на него так, словно состоял в некоем обществе пирожконенавистников.

– У тебя очень странный вид, – заметил он, и Кира кивнула, понимая, что замечание относится не к пирожку.

– Да… Тетя Аня приболела. А теперь и у меня что-то голова разболелась… – она недовольно сдвинула брови, вспомнив, что головная боль является привычной женской отговоркой. Но Сергей только сказал:

– А-а, так ты поэтому меня не взяла с собой? А то я…

– Что?

– Да нет, ничего, – в его взгляде, устремленном на пирожок, появилась благосклонность, и он откусил добрый кусок, после чего вывел „вектру“ со двора. Кира покосилась на него и внезапно сообразила, что до этой минуты Сергей чувствовал себя обиженным из-за того, что она оставила его в машине, а не пригласила навестить тетю вместе с ней. Потому что Сергей считал, что он уже имеет полное право быть представленным всем ее родственникам.

„Если он и с ними найдет такое же теплое взаимопонимание, как со Стасом, – я пропала!“ – мрачно подумала Кира.

За всю дорогу они практически ни слова не сказали друг другу. Сергей слушал музыку, постукивая пальцами по рулю, Кира смотрела в окно невидящим взглядом и пыталась осмыслить то, что услышала от Анны Петровны. Все это никак не укладывалось в голове, в которой и без того уже было всего понамешано. А особенно не укладывались ее последние слова.

Я и сейчас ее боюсь.

Но она умерла, не так ли? К чему бояться покойников? Неужели тетя Аня с возрастом стала так суеверна? Или ее суеверие дало такие пышные цветы на почве ее осведомленности в происходящем?

Но что такого там могло происходить? Если Веры Леонидовны в этот момент не было дома, то значит у нее был сообщник или сообщники, которые похищали людей и…

И что? На что им сдались эти люди? Ведь не ради выкупа же?

А может ее сообщники были маньяки? Сумасшедшим вовсе не обязательно нужна какая-нибудь причина.

Нет, нет, все не то!.. Но в любом случае, Анна Петровна явно что-то знает. Или о чем-то догадывается. И это „что-то“ очень и очень темное, иначе почему она так сильно нервничает?

Кира прикусила губу, чувствуя, как в ней начинает разгораться ярость, и ее пальцы невольно сжались в кулаки. Ей захотелось вернуться, схватить тетю за дряблые плечи и вытрясти из нее правду, какой бы она ни оказалась.

Из-за ваших тайн меня недавно чуть не убили! Из-за ваших тайн я видела, как человеку оторвали голову! Из-за ваших тайн по городу бродят ненормальные, и из-за ваших тайн я что-то вижу… и не могу понять, что это – реальность или галлюцинации! Какой прок хранить тайны покойника, когда и я вскоре могу сойти с ума!

Подумав о галлюцинациях, Кира тут же вспомнила Вику с ее нелепой историей и едва сдержала страдальческий стон.

„Вектра“ мягко притормозила возле ее подъезда, и Кира, разогнав все свои мысли, словно стайку надоедливых мошек, спросила Сергея, не хочет ли он зайти – не столько потому, что ей этого очень хотелось, сколько из-за желания быть вежливой. Но, к ее удивлению, Сергей отказался.

– Раз уж так получилось, съезжу хоть с нашими в боулинг поиграю, что ли, – сказал он и поцеловал ее на прощанье. – Ладно… короче, позвонишь… Вот что, позвонишь, когда действительно захочешь меня видеть, вот.

– Ты обиделся?

– Ничего я не обиделся! Просто… – Сергей запнулся, потом сунул в рот сигарету. – Ладно, короче, поехал я. Выздоравливай.

В последнем слове Кире послышалась издевка, но она сделала вид, что ничего не заметила. В конце концов, Сергея тоже можно было понять.

И только когда „вектра“ уже отъехала и неторопливо перевалилась через бордюр на дорогу, Кира подумала, что Сергей не выглядел таким уж удрученным из-за того, что их вечер не сложился, и в ней шевельнулось подозрение – уж не нашел ли Мельников себе кого-нибудь посговорчивей и поотзывчивей? Не оглядываясь на темный двор, она вошла в подъезд и сразу же столкнулась с Антониной Павловной, держащей на руках громко сопящую Бусю. Обе они в темноте подъезда казались бесформенными колышущимися глыбами мрака.

– Ой, Кирочка, здравствуй! – женщина поудобней перехватила начавшего сползать пинчера, и даже в темноте Кира почувствовала мгновенно устремившийся на нее внимательный собачий взгляд. Она ответила на приветствие и попыталась обойти Антонину Павловну, но пока Кира совершала этот маневр, та остановила ее вопросом:

– А у вас какой-то праздник сегодня, да?

– Почему вы так решили?

– Так Стаса встретила в магазине недавно. Он вино выбирал… или водку… не знаю.

– Да нет, может, просто смотрел… – Кира-таки обошла ее, но тут же остановилась и обернулась. – Кстати, вам привет от тети Ани.

– От кого?.. – недоуменно переспросили из темноты. – Ах, от Анечки! Племянница Верина… да, конечно. И ей привет передавайте обязательно! Что ж она к вам в гости-то не заходит? Раньше, помню, частенько… Хотя, конечно, у вас, у молодежи, свои дела – что вам-то стариков…

– Ну, сейчас ей некогда… – Кира внимательно вглядывалась туда, где шевелился мрак и раздавалось собачье пыхтение. – А раньше часто заходила, да?

– Да, постоянно.

– Ну, только не летом, конечно, когда квартиру бабушка сдавала…

– Почему? – перебила ее Антонина Павловна. – Вера ведь то и дело приезжала проверять, как дела с квартирой, не жалуются ли постояльцы… ну и все такое. Ну и Аня с ней, конечно же…

Буся затявкала и начала отчаянно выдираться из ее рук.

– Сейчас, моя маленькая! – залепетала Антонина Павловна. – Извини, Кира, девочка хочет на улицу.

Кира попрощалась и начала подниматься по лестнице, хмуро думая о том, что Буся рвалась как раз таки не на улицу, и о том, что тетя Аня в одном пункте действительно ей солгала. Она видела лица людей, снимавших эту квартиру. Кира была права. Впрочем, разве не этого она и ожидала?

Закрыв за собой дверь, она на ощупь включила свет в коридоре и недоуменно огляделась. В квартире было темно и тихо – лишь едва слышно бормотал холодильник. Но разве Стас не должен был дождаться ее? Неужели он пошел к Вике?

Сбросив босоножки, она заглянула на кухню, где ветер развевал тонкие занавески, потом прошла в темную столовую и включила свет. Постояла, глядя на пустую стену, потом взглянула на темный дверной проем гостиной и поежилась. Она пришла из теплого июньского вечера, но здесь по-прежнему царил холод, казавшийся странно пустым, словно Кира вошла в заброшенный дом, стоящий где-то среди зимы.

Тихо ступая, Кира вошла в гостиную и остановилась, глядя на распахнутое окно, в которое свободно влетал ветер, на тяжело колышущиеся шторы и на мотающиеся за окном колючие ежевичные ветки, потом включила свет и вздрогнула, увидев посереди комнаты сидящую на полу, спиной к ней, человеческую фигуру.

– Стас? – недоуменно произнесла она. – Почему ты сидишь в темноте?

Стас, не ответив, наклонился вперед, весь сникнув и словно обвиснув на своем скелете. Раздалось характерное звяканье и звук льющейся в рюмку жидкости. Кира обошла сидящего брата и широко раскрыла глаза, глядя на стоящую перед ним на треть пустую бутылку водки. Еще одна, пустая совершенно, была скромно отодвинута к креслу.

– Господи, Стас, ты все это выпил один?!

Стас поднял голову, вяло покачивающуюся от одного плеча к другому. Его черные волосы прилипли ко лбу, нижняя губа чуть отвисла, обнажив крепкие зубы. Лицо посерело, в подглазьях расползлись огромные темно-сизые тени, а выражение самих глаз было таким жутким, что Кира невольно сделала шаг назад. На мгновение ей показалось, что брат исчез, а в его тело вселился злобный, одинокий и невероятно усталый демон.

– Конечно, – сказал он и, запрокинув голову, вышвырнул содержимое рюмки в распахнутый рот. Уронил рюмку на палас, выудил из пачки сигарету и попытался сунуть ее в рот, но промахнулся и с размаху ткнул себе в щеку. Сигарета сломалась. Стас посмотрел на нее расползающимся взглядом, скривил рот как-то по диагонали и швырнул сигарету под кресло. Взял другую, нащупал пальцами другой руки свои губы и на этот раз сигарета попала куда надо. Он закурил, зло щурясь на Киру сквозь дым.

– Ты с ума сошел?! – Кира наклонилась и подхватила бутылку, но рука Стаса неожиданно ловко метнулась вперед и вырвала бутылку из ее пальцев.

– Я совершеннолетний! Буду пить, сколько захочу, – прогнусавил он и махнул на нее бутылкой. – А ты уходи! Не на что тут смотреть! Это моя комната!

– Да что за повод?! – Кира опустилась рядом с ним на пол и глубоко вздохнула. – Вика, да? Она была здесь? Я же тебе…

– Не было тут Вики! – Стас взглянул на лежащую рюмку и толкнул ее указательным пальцем, отчего рюмка описала круг. – И не будет! Никогда больше не будет!

– Но что…

– Я говорил… с ней… по телефону, – Стас повернул голову и с трудом сфокусировал свой взгляд на лице Киры. – Как… ты могла поверить… в такой бред?!.. чтобы я… как?

– Стас, да ты что – ни во что я не поверила! – воскликнула Кира и крепко сжала его плечо. – Что эта ненормальная тебе наговорила?!

– Мне противно это повторять! – Стас качнулся вперед и воткнул недокуренную сигарету в пепельницу, и без того до краев наполненную окурками, потом вяло отпихнул от себя руку Киры. – Вот только в… ваших извращенных мозга-ах! – последнее слово он выкрикнул ей прямо в лицо, широко раскрыв глаза, – … могло появиться… такое… беспр… беспр…

Поняв, что ему не удастся справиться со словом, Стас философски пожал плечами, махнул рукой и потянул к себе бутылку. Посмотрел на нее так, словно не мог понять, что это такое, потом поставил обратно и хрипло произнес:

– Мне так плохо, Кира! Так плохо!

– Ну еще бы – столько…

Он раздраженно отмахнулся, перебивая ее.

– Не то! Вот здесь… – Стас постучал кулаком себя по лбу. – Здесь!.. Как будто там… все гниет… Кира, – его рука безжизненно упала, стукнув по полу костяшками пальцев, – если бы… ты только знала… какой я козел!

– Да ты-то тут при чем?! – возмутилась она, растерянно глядя на него. Ей никогда еще не доводилось видеть брата в таком состоянии и этот Стас был настолько не похож на того Стаса, которого она знала, что Кире стало страшно и в то же время стыдно за него. Ее красивый, умный, смешливый брат сейчас походил на раздавленное насекомое.

– Потому что… А-а, пошло все… к… – его рука взмыла с пола и вцепилась в бутылку. Кира снова попыталась ее отнять и снова проиграла. Стас прижал бутылку к груди, словно ребенок любимую игрушку и совершенно по-детски сказал:

– Мое!

– Стас, тебе же плохо будет! Стас, ты вырубишься!

– И ничего подобного! – заявил он и тотчас же в противовес своим словам тяжело повалился на бок в совершенно бессознательном состоянии, крепко стукнувшись головой об пол. Бутылку Стас так и не выпустил, и водка начала с тихим бульканьем вытекать ему на грудь, на руку и расползаться по паласу, распространяя по комнате крепкий спиртовой запах.

Кира потрясенно всплеснула руками и бутылку выхватила. Отставила ее в сторону, встряхнула брата за плечи, отчего его голова безвольно мотнулась и снова стукнулась об пол. Казалось, что она трясет куклу, а не человека. Кира пощупала его пульс. Тот был лишь слегка учащен. Стас дышал ровно и глубоко и пока Кира смотрела на него, несколько раз дернул губами, словно сгоняя муху. Он крепко спал.

– Чудесное завершение и без того чудесного дня! – пробормотала она, подхватила Стаса подмышки и оттащила с промокшего от водки паласа. Наскоро расстелила постель, после чего кое-как, шипя от напряжения и приглушенно ругаясь, отволокла Стаса к дивану и перевалила на него, несколько раз чуть не уронив. Стащила с него брюки и рубашку и заботливо укрыла одеялом до подбородка. Лицо Стаса стало таким бледным, что почти сливалось с белой наволочкой, и только ресницы, брови и растрепанные волосы сохраняли его очертания. Сейчас, когда он ничего не говорил и глаза его были закрыты, он снова казался прежним Стасом, только больным и совершенно измученным, и поправляя одеяло, Кира с заботой провела кончиками пальцев по его бледной щеке. Потом посмотрела на стену, и в ее взгляде задрожало жадное нетерпение. Она взглянула на бесчисленные канделябры, на Стаса, на стену, снова на канделябры, и в этот момент громко зазвонил телефон, прервав эту нелепую пляску. Кира вскочила, и по ее лицу растеклась злость. Это наверняка Вика. Сейчас она ей устроит, и двадцать лет дружбы не спасут Минину, никак не спасут…

Но голос в телефонной трубке принадлежал не Вике, а человеку, которого она сейчас никак не ожидала услышать. Раньше она звонила ему каждый вечер, потом каждую неделю, и все равно результат был один и тот же – она никогда не дозванивалась. Постепенно Кира перестала звонить, и человек этот стал каким-то далеким и иногда даже казался нереальным, словно она переехала не в другой город, а в другую Вселенную. И так странно было теперь слышать в трубке его голос.

– Ну, как там у вас дела?

– Неплохо, – она крепче сжала трубку в пальцах и криво усмехнулась своему отражению. Ах, как жаль, что он сейчас не видит ее лица! – Определенно неплохо!

В трубке помолчали, потом голос виновато спросил:

– Ты злишься, что я давно не звонил?

– Давно не звонил? – спокойно переспросила Кира. – Ты вообще не звонил. Ни разу! Я понимаю, что ты сейчас очень занят, но всякой занятости есть предел! Вначале ты забыл Стаса, а теперь для полной гармонии решил забыть и меня?! Тебе теперь вполне достаточно Ольги?!

– Вот ты радуйся, что я сейчас не рядом, а то всыпал бы тебе по старой памяти! – сказал отец с испуганным раздражением. – Что еще за разговоры?! Я действительно был очень занят!

– Три месяца?!

– Кира, я не хочу с тобой ругаться, я звоню не для этого, – устало произнес он. – Ольга мне передавала все, что ты говорила. Так что у меня не было особых причин для волнений. К тому же, я ведь знаю тебя. Ты не пропадешь.

– А твой сотовый почему не отвечает?

– Сломался. У меня сейчас нет возможности купить новый. Кира, – его голос зазвучал немного вкрадчиво, – а… Стас дома сейчас? Я хотел бы поговорить с ним.

– Он-то дома, но к разговорам не способен, – с сожалением ответила Кира, снова про себя недобрым словом помянув бывшую подругу и братца, который так душевно растекся из-за своей утраты. – Он недавно вернулся с чьего-то там дня рождения, а дни рождения… сам знаешь.

– Ясно, – отец вздохнул, и Кире в этом далеком, едва различимом звуке послышалось облегчение. – Ну, что ж…

– К тому же мне кажется, что начинать общение с ним по телефону – не лучший вариант. В первый раз тебе следовало бы поговорить с ним лицом к лицу.

– Да, наверное ты права. Но в ближайшее время я никак не смогу вырваться. А он…

– Не знаю, я спрошу у него.

– Ну, до сих пор он никакой инициативы и не проявлял, – голос отца ощутимо похолодел.

– Ты тоже. И ты-то, в отличие от него, всегда знал, что он жив!

– Не понимаю.

– Пятнадцать лет назад мама уверила его, что мы с тобой погибли в автокатастрофе!

– Серьезно? – спросил он. – Странно.

– Странно?! – изумилась Кира. – Это все, что ты можешь сказать?! Почему ты даже не удивлен?!

– Я достаточно долго прожил в этой семье, чтобы разучиться чему-либо удивляться.

– Что ты имеешь в виду?

– Теперь, когда Веры нет, это совершенно неважно, – в трубке что-то стукнуло. – А Стас… он… как он тебе? Он… не обижает тебя?

– Господи, конечно нет! Почему ты спрашиваешь?!

– Просто… – его голос дрогнул, – я ведь не знаю, какой он сейчас. Ну, раз все хорошо, то и ладно. Передавай ему привет. Я позвоню в конце недели.

– Но папа, ты…

– Я тебя целую, родная. Пока.

Его голос оборвался короткими гудками. Кира отняла трубку от уха и озадаченно посмотрела на нее, потом с размаху шмякнула на телефон. Взглянула на себя в зеркало, и ее отражение вернуло ей злую, дрожащую улыбку. Все словно сговорились против нее! Друзья, родственники, сумасшедшие, даже прошлое. Все было против нее. Только тени не были против нее – ведь теням все равно, кто смотрит на них и чья рука держит горящую свечу, помогающую им выйти из темноты.

Повернувшись, она вошла в свою комнату и с таким грохотом захлопнула за собой дверь, что стены вздрогнули, и ей почудился многоголосый укоризненный возглас.

За что?

Кира не стала раздумывать над этим. Сейчас ей было абсолютно все равно – мерещится ли ей что-то или происходит на самом деле.