Текст книги "Коллекция (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 54 страниц)

После того, как они затащили все вещи в прихожую, Стас, в несколько глотков выпив стакан воды, заявил, что ему нужно отлучиться по делам, а, кроме того (многозначительный и понимающий взгляд в сторону Вики) забежать в магазин, поскольку он прекрасно знает, что такое встречи старых друзей и того, что имеется у них в доме, явно недостаточно.

– Надеюсь, часа вам хватит, чтобы разобрать это барахло? – поинтересовался он. – Терпеть не могу, когда возятся с вещами.

Прежде, чем они успели ответить, Стас исчез так стремительно, что они даже не успели уловить его движения. Слабо хлопнула входная дверь и в доме наступила тишина – лишь слышалось бормотание холодильника, да в столовой мерно тикали часы.

– Нет, он мне положительно нравится, – наконец произнесла Вика. Кира фыркнула.

– Бессмысленное словосочетание! Как может кто-то нравиться отрицательно?! Давай, помогай мне! Хватит глазеть на пауков!

– Их тут довольно много и недостатка в них явно не предвидится, – заметила Вика, склоняясь к сумкам. – А крысы есть?

– Мыши… Кстати, у кого-нибудь из твоих знакомых есть котята?

Вика посмотрела на нее так, словно та спросила явную глупость.

– Кира, на дворе март, а коты орут еще с января… а может, и того раньше… За пять минут я тебе найду хоть полсотни котят, от которых мечтают избавиться.

– Достаточно и одного.

Вика философски пожала плечами, пристроила на вешалке свой темно-зеленый френч и начала выпутывать вашингтонию из затянутых на пакете узлов, но тут же бросила это занятие, увидев, что Кира начала перетаскивать в спальню сумки со своим гардеробом. Несмотря на слабые протесты и предложения заняться разбором прочих вещей, она принялась помогать подруге распаковывать одежду и переправлять ее в платяной шкаф, откуда были извлечены все одеяния Веры Леонидовны и сложены на полу аккуратными стопками – все, кроме новых и нераспакованных вещей, которые подверглись самому пристальному осмотру.

– Ты права, – задумчиво сказала Вика, выслушав краткий отчет подруги, – это действительно странновато. Вот точно такой, – она цапнула с кровати бледно-зеленый бельевой гарнитур, – я видела за двести гривен. Для меня это, например, дорого. А уж для бабули твоей и подавно должно быть… Может, у нее были акции золотых приисков или, на худой конец, пара ларьков? Слушай, может, презентуешь? Он как на меня сшит…

– Обойдешься! – Кира выдернула хрустнувший пакет из ее неохотно разжавшихся пальцев и бросила на кровать, а вместо него подхватила другой. – Можешь взять этот, если хочешь. Терпеть не могу розовый цвет!

– Ой, какая прелесть! – воскликнула Вика, вскрывая упаковку. – Сейчас примерю…

– Дома примеришь – скоро Стас вернется. Не стоит травмировать детскую психику голым костистым чудовищем из кошмарного сна Стивена Кинга. Помогай давай – думаешь, я тебе за просто так белье подарила?!

Вика, обиженно надув губы, принялась заниматься делом, то и дело вставляя едкие замечания по поводу составляющих гардероба подруги.

Пока они разбирали вещи, Кира кратко, но довольно красочно, то и дело помогая себе свободной рукой, изложила Вике все, что произошло за эти два дня, присовокупив и свои, и Стасовы измышления. Вика выслушала внимательно, немного подумала и посоветовала поменьше обращать внимания на всякие глупости.

– У тебя сейчас главная забота с работой разобраться, а уж потом вникать в темные тайны прошлого. Да и вообще, глупая, тебе бы радоваться, а не подсчитывать сколько раз и как посмотрел на тебя кто-то из соседей. Как говорит наш терапевт – мне бы ваши анализы! Будто не знаешь, как сложно заиметь собственную квартиру. У меня однокомнатная, мечтающая о ремонте, – и то счастье! Полгода пролетит – не заметишь!.. А это что такое? – Вика постучала пальцем по одной из небольших коробок.

– Пластилин и глина. Будет время – придумаю пару новых моделей.

– Все-таки рассчитываешь открыться заново? – Вика слегка неодобрительно приподняла брови. – Если тебя тогда задавили арендной платой, почему ты думаешь, что этого снова не произойдет?

– Хотя бы потому, что тогда этому активно содействовал кретин, за которого я имела глупость чуть не выйти замуж! – буркнула Кира, расстегивая большую сумку. – Помоги-ка.

Вдвоем они оттащили музыкальный центр в гостиную. Кира включила его, с радостью убедилась, что сможет слушать музыку, не отключая при этом холодильник или не стоя в прихожей с шестом наготове. Вика тем временем с любопытством оглядывалась, бродя из столовой в гостиную и обратно. Открыла крышку фортепиано, немного постучала по клавишам, вызвав у Киры болезненные мимические подергивания, закрыла и обернулась.

– А можно по шкафам полазить? Обожаю это дело!

– Да пожалуйста, – Кира пожала плечами, – только там ничего такого нет. А если и найдешь что-нибудь такое, не вздумай прятать в декольте.

– Да у меня в декольте и без того тесно, – горделиво заметила Вика, подходя к шкафу. Выдвинула один ящик, хмыкнула, выдвинула другой, закрыла и потянула на себя створки.

– Ничего себе, какая древность! – воскликнула она, разглядывая покоящийся в ветхой коробке „Витязь“. – У нас такой пылесос умер, когда я еще в классе четвертом училась – да ты ж его помнишь! Мы на его трубах устраивали рыцарские поединки.

– Да, это действительно было в очень далекие времена, – рассеянно пробормотала Кира, возясь с компакт-дисками. Вика метнула на нее сердитый взгляд, потом наклонилась.

– Хоть работает? Тяжелый, наверное… – она потянулась и, обхватив пылесос за ручку, попыталась его приподнять. Пылесос слегка вылез из коробки, но почти сразу же раздался звон, грохот, и верхняя часть с обмотанным вокруг ручки проводом осталась у Вики в пальцах. В воздух взлетело облачко пыли. Кира испуганно вздрогнула и, уронив диск, обернулась.

– По-моему, он сломался, – Вика виновато глянула на подругу. – Извини.

– По-моему, он просто был не закрыт, – Кира одним прыжком оказалась на ногах и подошла к шкафу. – Лучше поставь на место и вообще не трогай больше ничего своими бездумными руками!

– Тут что-то лежит, – деловито сообщила Вика, нагибаясь над коробкой и продолжая держать часть пылесоса. Потянулась вниз, чихнула и извлекла пухлый черный пакет. – Вряд ли это впылесосили. Еще один тайничок твоей загадочной бабушки. Может там тоже денежки?

– Дай! – быстро сказала Кира и выхватила у нее пакет. Вика насмешливо фыркнула, потом шутливо подняла руки и пошевелила пальцами. Кира опустилась на пол, разворачивая сверток, в котором явно что-то было. Вика пристроилась рядом, с любопытством наблюдая за ее манипуляциями.

– Может, баксы на сей раз? – предположила она, увлеченно блестя глазами, но когда Кира вытряхнула содержимое пакета на ковер, разочарованно скривила губы. – Тю!

В пакете оказались не деньги, а самые обычные полароидные фотографии – несколько десятков фотографий, раскинувшихся сейчас на паласе ярким глянцевитым ворохом. Лица, лица, лица… мужчины, женщины, дети, смеющиеся, хмурящиеся, задумчивые, с приоткрытыми в разговоре ртами. Часть фотографий были не полароидными, а обычными, и некоторые из них довольно старыми и сильно выцветшими.

– Семейный архив? – спросила Вика без особого интереса, перебирая фотографии. Кира слегка недоуменно покачала головой.

– Никого из них не знаю. Может, бабкины знакомые. Или коллеги… клиенты… уж не знаю, где там она работала… Да, наверное, и то, и другое.

– Ну, тогда, значит, твоя покойная бабушка была очень и очень общительным человеком, – Вика изящно скрестила обтянутые черными брюками ноги. – Их тут штук сто, не меньше… Странно, они все одиночные, нигде не снято хотя бы двое людей. И только лица… будто… Слушай, а может это архив какого-нибудь отдела кадров?

– Тогда при чем тут дети? – Кира провела ладонью по фотографиям, раздвигая и внимательно их разглядывая. Она уже заметила, что ни одно лицо не повторялось – все люди были разными, словно это и впрямь был некий архив, подобранный не по художественным качествам, а с чисто информативной целью – лица были сняты крупным планом, кроме того, исключительно в профиль. Небрежно поворошив глянцевитые прямоугольники, она убедилась, что здесь нет ни одного лица, снятого в фас. И ни одного старика – самому старшему из запечатленных на фотографии людей на вид не больше пятидесяти пяти. Кира перевернула снимок. На обороте крупным, с наклоном влево почерком было написано.

Зацепин Павел Яковлевич.

Волгоград.

С. – 3 ч. 11.07 – 17.07. – 2001.

П.

Гр. Љ 2/12

Кира недоуменно моргнула. Ну, с первыми-то строчками относительно понятно – такой-то из Волгограда. Или направленный в Волгоград. Или еще что-нибудь в этом духе. Цифры в третьей строчке скорее всего дата – какой-то временной срок. А что такое С – 3 ч.? И П.? Поехал? Приехал? Профессор?

– Я ж говорю – архив, – пробормотала Вика, разглядывавшая оборот другой фотографии. – Разуваева Яна Сергеевна. Николаев. Эс-два-че. Дата какая-то… Забавно… Кир, тут все снимки так подписаны. Слушай, где твоя бабка работала?

– Пока не знаю, – Кира бросила фотографию на пол и взяла другую, на которой был запечатлен профиль мрачного мужчины с тонкими злыми губами. Перевернула ее.

Стадниченко Юрий Валентинович.

М.

Од. 23.03 – 2.04 – 1994.

У. Ж. (сож.) – Коган Лидия Борисовна. – 31.03. -22.00. Гр. Љ 20.

О.

Опл.

Кира удивленно хмыкнула. Вот и понимай, как хочешь. Разве что кроме последнего сокращения, к которому очень напрашивалось давно привычное „оплачено“. Только что оплачено, кем и за что? Может, это действительно какой-нибудь бабкин клиент? Только для чего было его фотографировать? У Веры Леонидовны была плохая память на лица? Или это для коллекции?

Из любопытства она взяла одну из детских фотографий, с которой куда-то перед собой смотрел смеющийся белобрысый мальчишка лет восьми. Как и прочие, лицо его было Кире совершенно незнакомо. На обороте снимка – все те же загадочные цифры и сокращения. А вот первые строчки вносили определенную ясность.

Зацепин Игорь Павлович.

Волгоград.

Кира торопливо подтянула к себе первую фотографию и внимательно всмотрелась в лицо немолодого уже мужчины, которого, исходя из подписи на обороте, звали Павлом Зацепиным. В лицах мужчины и мальчика хоть чуть-чуть, да прослеживалось определенное сходство. А не сынок ли этот Игорь? Скорее всего. Значит, здесь и семейные подборки имеются. Кира внезапно усмехнулась, еще раз посмотрев на третью строчку надписи. С. – 3 ч. Почему бы этому сокращению не означать следующее: семья – три человека? Вполне возможно. И где-нибудь в этом ворохе есть еще и снимок жены Павла Зацепина. Или еще одного ребенка.

И что это значит?

Кира раздраженно вздохнула, откладывая фотографии к остальным. Как будто мало было загадок! Кто эти люди, какую роль они играли в бабкиной жизни? Вряд ли она сможет это узнать, и странный архив так и останется болезненной занозой в мыслях – больше всего на свете Кира не любила неясностей и неразгаданных тайн – за неразгаданностью всегда мерещилось нечто зловещее и представляющее угрозу. Черт бы подрал эту мнительность! Интересно, она лечится?

Вика, уже утратившая интерес к фотографиям, машинально собирала их в стопку, и Кира занялась тем же, рассеянно глядя на мелькающие перед ней навеки застывшие мгновения чьих-то незнакомых жизней.

– Что бы значили эти сокращения, – задумчиво пробормотала она. Вика пожала плечами и потерла щеку.

– Если тебе так интересно, расспроси родственников. Ту же тетю.

– И расспрошу, – ответила Кира с некоторым вызовом. – Очень странные фотографии. А вдруг бабка их обокрала, и они вскорости заявятся ко мне с предъявами?

– Этот вряд ли заявится, разве только его родственники, – Вика помахала одной из фотографий, старой и поблекшей. – Тысяча девятьсот восемьдесят второй… если это, конечно год… Дяде здесь под полтинник, значит сейчас ему уже за семьдесят. Его, может, и в живых уже нет. Кроме того, зачем ей фотографировать тех, кого обокрала? А может, твоя бабка была разведчиком, а это какие-нибудь шпионы или преступники?

– И дети?

– Преступники с семьями.

– Да ну тебя!

– Кир, скорее всего, эти фотографии вообще ничего не значат. Мало ли…

– Если они ничего не значат, то зачем же бабка их спрятала в пылесос? Неплохой тайник, кстати.

„Почему-то не закрытый“ – добавила Кира про себя, постукивая фотографиями по паласу. Как специально, чтобы кто-нибудь из них нашел фотографии при первой же уборке… Как деньги в фортепиано. Чтоб нашли именно они, а не, например, тетя Аня. Тетя Аня не стала бы пылесосить пол, не заинтересовалась бы западающими клавишами… А может, замки на пылесосе просто сломались?

– Можешь еще у брата спросить, – Вика встала, отряхивая брюки. Кира, складывая фотографии обратно в пакет, покачала головой.

– Думаю, не стоит. Знаешь, давай не будем ему говорить про снимки. Его и без того раздражает, что я пытаюсь окутать квартиру и бабку таинственным и зловещим ореолом и придаю слишком много значения всяким мелочам.

– Дело хозяйское, – Вика взглянула на сверток в ее руке. – Положишь обратно в пылесос?

– Пожалуй, нет.

Резко развернувшись, Кира пулей вылетела из гостиной, пробежала через столовую и юркнула в свою спальню, поморщившись от раздавшихся за спиной звуков неумелого собачьего вальса – Вика опять принялась истязать фортепиано. Сунув сверток в шкаф, под одежду, она выскочила в коридор, и тотчас же замок входной двери щелкнул, и в прихожую ввалился Стас с объемистым пакетом в руке, слегка раскрасневшийся и усталый.

– Встречаешь? – осведомился он, ставя пакет на пол и разуваясь. – Я польщен. Подруга еще не ушла?

Кира посмотрела на него испытывающе, но сейчас по непроницаемому лицу брата понять что-либо было совершенно невозможно.

– А тебе бы этого хотелось?

Стас, снимая куртку, чуть качнул головой.

– Да мне как-то все равно. Единственная просьба сегодня не затягивать посиделки до утра, потому что мне бы хотелось выспаться… или переместитесь в твою спальню.

– Не беспокойся – и мне, и Вике завтра на работу. Просто… ты мог бы быть и повежливей.

Стас неожиданно подмигнул ей.

– Это не отсутствие вежливости. Это называется забрасыванием удочек. Начальные маневры.

– Странные у тебя маневры, однако, – Кира подхватила пакет и понесла его в гостиную, Стас двинулся следом, приглаживая слегка взъерошенные волосы.

Крышка фортепиано уже была закрыта. Закрыта была и дверца шкафа, пылесос водворен на место, а сама Вика смирненько сидела в кресле, сложив руки на коленях, словно примерная школьница, и на лице – лишь вежливый интерес. Любой бы поверил, но только не Кира, хорошо знавшая подругу и сразу же заметившая поблескивающую в глазах хитрецу и смешинку, да еще легкие огоньки иного рода, вызванные, несомненно, лицезрением ладной фигуры Стаса, который мягкой, кошачьей походкой шел через комнату. Кира скорчила подруге рожу, и та изобразила на лице возмущение облыжно заподозренной в блуде монахини. Потом скромно закинула ногу на ногу и чуть выпрямилась, не без умысла выдвинув вперед грудь, обтянутую тонким нежно-голубым свитерком с глубоким вырезом, в котором притаилась золотая ящерка на тонкой цепочке, и Кира заметила, что Стас не устоял – скользнул взглядом по этому вырезу, и его глаза подернулись легкой мечтательной дымкой. Она почувствовала легкое раздражение, и вместе с тем ей стало очень смешно, и, чтоб не показать этого, Кира поспешно отвернулась и начала разгружать содержимое пакета прямо на журнальный столик. Бутылка массандровского „Муската“, новосветовское шампанское – да уж, и впрямь начальные маневры… А это что такое? Кира вытащила небольшой пакет, в котором была какая-то коробка, и вопросительно взглянула на Стаса.

– Что это?

– Открой – и узнаешь, – сообщил Стас, опускаясь в свободное кресло. – Для того и существуют коробки, чтобы их открывать, не так ли?

Кира извлекла коробку из пакета и, увидев рисунок на ней, забыла обо всем на свете. Затаив дыхание, торопливо открыла и восторженно взвизгнула:

– Стас!

– Тише! – сказал он, добродушно и не без удовольствия улыбаясь. – А то соседи решат, что я тебя убиваю.

Вика, вытянув шею, с любопытством наблюдала, как Кира осторожно, словно величайшую драгоценность, вынимает из коробки изящный чайничек из темной глины с узорчатыми боками, лепными иероглифами и драконами и ручкой в виде изогнувшейся змеи, имевшей весьма веселый вид.

– Господи, Стас, – умиленно произнесла она, прижимая чайник к груди, словно любимое дитя. – Но когда? Как? Ведь магазины давно закрыты.

– Да я его еще в Симферополе купил, когда за едой ходил, – Стас сунул в рот сигарету. – Там ведь тоже полным-полно таких чайных лавчонок. Я не ошибся? Ты ведь на такой чайник плачуще смотрела? Насчет денег не беспокойся – купил исключительно на свои.

– Так ты его сейчас с собой забирал?

– Ну да. Чтоб ты его не нашла и не испортила торжественность момента, – он откинулся на спинку кресла. – Я люблю вручать подарки, особенно на публике, – Стас улыбнулся Вике, которая качала головой так, словно не верила своим глазам, – чтобы она оценила, какой я милый. Это ласкает мое самолюбие.

– И она оценила, – заметила Вика. Кира плюхнулась на подлокотник, обхватила Стаса за шею и звонко поцеловала в щеку.

– Я тебя обожаю! Теперь каждый день у меня будет настоящее чаепитие, а не какое-то там…

– Много ли тебе надо? – с усмешкой заметил Стас, нагибаясь, чтобы поднять выроненную сигарету. – Кусок глины – и ты уже счастлива.

– Это не просто глина – это… – руки Киры исполнили в воздухе некий торжественно-взбалмошный танец. Вика вырвала у себя сдавленный всхлип.

– Ей-богу, слезы наворачиваются от созерцания таких трогательных родственных отношений.

Стас закурил, прищуренными глазами глядя на нее сквозь дым.

– Только не слезы – от них бывает плесень, а у нас ее и так предостаточно. Кира, надеюсь, я заслужил того, чтобы вальяжно развалиться в кресле и ничего не делать хотя бы пару часов?

– Ты так говоришь, будто я немилосердно изнуряю тебя трудом с утра до вечера, – укоризненно заметила Кира, выходя из гостиной в обнимку с чайником.

Когда она вернулась с бокалами, Стас и Вика оживленно и вполне дружелюбно беседовали, причем благосклонный взгляд Стаса то и дело соскальзывал с лица Вики в ее декольте. Кира придвинула себе стул и принялась разливать вино, сжав губы и с неудовольствием ощущая подступающее неприятное чувство, что она тут немного лишняя. Она рассеянно слушала Вику, рассказывавшую о своих поликлинических буднях, о коллегах, о том, как какой-то шутник недавно принес и выпустил возле терапевтических кабинетов живого краба, и как тот, в ужасе бегая взад-вперед, вспугнул длинную очередь престарелых пациенток, а одна из них сослепу приняла краба за огромного паука и в результате вместо ожидавшегося диагноза ОРВИ отправилась в кардиологию с легким сердечным приступом. Стас тоже что-то рассказывал, но его Кира уже слушала плохо, почти не участвуя в дальнейшем разговоре. Недавняя находка не давала ей покоя. Кто были те люди на фотографиях, что связывало их с Верой Леонидовной и почему она прятала эти снимки? На фотографиях ведь не было ничего особенного – только лица, но почему-то бабушка очень не хотела, чтобы эти лица кто-то увидел. И что значат эти странные надписи? Хмурясь, она размышляла над этим до тех пор, пока Стас не встряхнул ее за плечо и не спросил с легкой тревогой:

– Что с тобой? Тебе плохо?

Кира покачала головой, с усилием загнала в глубину подсознания назойливые мысли и подключилась к беседе. Постепенно она оживилась, и руки вновь начали привычно танцевать в воздухе, а язык обретать остроту, и до конца вечера они с Викой успели три раза самозабвенно поругаться, используя такие эпитеты в адрес друг друга, что Стас только качал головой с выражением начинающего психиатра, выслушивающего редкий по своей оригинальности параноидальный бред.

Наблюдая за братом, Кира заметила, что Вика ему понравилась. Если внутренний мир Мининой и вызывал у него множественные замечания, то ее внешний облик явно пришелся Стасу по вкусу. Что ж, с одной стороны Кира его честно предупредила, с другой, лучше пусть будет встречаться с Викой, знакомой чуть ли не с первого класса и проверенной подругой, чем с какой-нибудь левой барышней, которая может и брата против нее настроить, да и на квартирку глаз положить. Вика – так Вика.

Тем не менее, когда Вика деликатным тоном сообщила, что уже поздно и ей пора, неохотно поднялась и пошла в прихожую собираться, Стас остался сидеть в кресле, глядя перед собой с совершенно скучающим видом, чем Киру очень удивил.

– Эй, джентльмен, ты разве не проводишь девушку на остановку?

Стас взглянул на нее с неожиданной странной тоской, тут же сменившейся усталостью, потом произнес ровным голосом:

– Да остановка в двух шагах отсюда.

– Ну и что?! На улице такая темень… знаешь, сколько всякого сброда шастает?! – Кира чуть понизила голос. – Кроме того, мне показалось, что Вика тебе понравилась.

– Понравилась, – безжизненно отозвался Стас, потом резко встал и повернулся к Кире. – Ты тоже пойдешь?

– Нет, зачем? Или ты один боишься? – лукаво спросила она, и на мгновение в глазах брата снова мелькнула та странная тоска – и исчезла так стремительно, что Кира даже не поняла, видела ли ее вообще.

– Хозяева-а-а! – закричала Вика из коридора. – Позвольте откланяться!

– Виктория, подождите, неужели вы думаете, что мы вас так невежливо отпустим! – вдруг громко сказал Стас и пошел прочь из гостиной. – Разрешите со всем уважением сопроводить вас до маршрутной кареты!

Вика со смешком неразборчиво что-то ответила. Кира недоуменно посмотрела вслед уходящему Стасу, тряхнула головой и заспешила следом.

Вика, уже одетая, стояла возле входной двери и с несказанным удовольствием наблюдала, как Стас обувается. Потом подняла голову и заговорщически подмигнула Кире, и та внезапно почувствовала раздражение. Небось подруга не выглядела бы такой самоуверенной чаровницей, если б знала о недавних речах якобы покоренного братишки.

Ты нравишься ему, Вика. И ему это очень не нравится.

Господи, чушь какая!

Минина присела в церемонном реверансе и с улыбкой сделала Кире ручкой.

– Преспасибо за приятнейший вечер. Как неохотно покидать мне ваши покои, но требуется немного сна, ибо завтра ждут меня в большом количестве очаровательные сопливые мужчины и прочие пациенты. До встречи, многоликий Фердинанд!

– Счастливого пути, Кривелло Первозданный. С нетерпением буду ждать момента, когда вновь протиснется в эту дверь оспенный и замшелый лик твой, распространяя вокруг амбре медицинского спирта и старых повязок. Ступай и не забывай блюсти свою чистую нравственность.

– Вы обе совершенно ненормальные, – подытожил Стас, отпирая дверь. – Я заработаю хорошие деньги, сдавая вас в аренду факультету психологии и показывая на ярмарках. Кир, я не беру ключ, так что постарайся не заснуть до моего прихода.

– При условии, что ты придешь сегодня.

Стас слегка поджал губы, взглянув на нее с легкой укоризной, и вышел вслед за довольно улыбающейся Викой, и, отворачиваясь от закрывающейся двери, Кира вдруг почему-то почувствовала себя так, словно только что совершила предательство.

Только вот кого она предала?