Текст книги "Коллекция (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 54 страниц)

– Нина! – резко и зло крикнула Софья Семеновна, захлопывая книгу, и Лорд вскочил, оглядываясь в поисках опасности. – Головой-то думай!

– При ребенке-то… – слабо пробормотала одна из женщин. Нина сжалась на скамейке, втянув голову в плечи и стягивая кофту на груди, словно пыталась спрятаться в нее. Князев с хрустом сложил газету и негромко сказал:

– Насть, иди-ка на качели.

– Да ну, там Олька с Иркой, они дуры такие!.. А что такое поко…

– Бегом беги! – прошипел он. – На пять минут. Ну, живо!..

– Что вы сейчас сказали? – очень медленно произнесла Кира, поворачиваясь к Нине. Та съежилась еще больше.

– Я просто…

– Эта машина приезжала за моей бабкой сюда?! Если она умерла в больнице, почему за ней приезжали сюда?! Значит, она умерла здесь?! В этом доме?!

– Кира, послушай… – начала было Софья Семеновна, но она сверкнула на нее глазами. Ее руки делали резкие, хищные жесты.

– Я не раз говорила вам про нее, про больницу, и вы сочувствовали, и жаловались на плохие больничные условия, и рассказывали про визит моей безутешной тети… а все это время морочили мне голову?! Это тетя Аня вас попросила?!

– Кира, никому не хотелось бы знать, что в его доме кто-то умер, – ровно сказала Вадим Иванович. – Поэтому, тебе совершенно не в чем обвинять свою тетю. Она хотела как лучше для тебя…

– У нее нет никакого права это решать! Она должна была сказать мне! А вы…

– А вот мы как раз не имеем права вмешиваться в чужие дела, – мягко заметила Софья Семеновна.

– Я должна была знать! – упрямо повторила Кира.

– Ну, так теперь ты знаешь. И легче тебе от этого? – в голосе „майора“ появился холодок.

– Она должна была мне сказать! А я узнаю это от посторонних людей!

– Действительно получилось очень нехорошо, – согласилась Софья Семеновна, сверля Нину злым взглядом. – Но, Кира, если ты сейчас побежишь к своей тете и устроишь скандал, то будешь глубоко не права!

Кира несколько минут молчала, медленно оглядывая сидящих, и все старательно отводили взгляды – даже Вадим Иванович, хотя она все равно не могла видеть выражения его глаз.

– Да, у вас тут действительно свое государство, – она вытащила сигарету, и на этот раз ни на одном лице не появилось неодобрения. – Этакий маленький мир. И здесь все всё знают об этом мире. Свои законы, свои тайны, свой фольклор, и я, конечно же, всего лишь…

– Ты – часть этого мира, – негромко сказала Софья Семеновна. – Ты ходишь среди нас, говоришь с нами. Я не знаю, уедешь ты в ближайшее время или нет, но пока ты здесь – ты часть двора. Никто из нас не желает зла тебе или твоему брату, вас приняли лучше, чем многих, и если тебе не все рассказывают, – она метнула в сторону Нины очередной злой взгляд, – то лишь из соображений твоего же душевного спокойствия. Да, в нашем мире есть тайны, но большей частью они никогда не покидают стен этого мира, а потом просто исчезают. Так они не приносят вреда.

– Ладно, – раздраженно произнесла Кира, выдыхая дым. – Я не суеверна, и мне наплевать, был в доме покойник или нет… Но мне хотелось бы… вы же наверняка знаете, где именно она умерла? Если на моей кровати, то я предпочла бы купить другую… И кто ее нашел?

– Твоя тетя. Она тогда прибежала ко мне звонить, – сказала тетя Тоня, покачивая своей монументальной прической.

– Звонить? Разве у нас телефон не работал?

– Ну, не знаю. Может, ей было просто страшно в одной квартире с мертвой… Прибежала и говорит – Вера на полу в гостиной лежит, холодная уже…

– Значит, у нее был свой ключ, иначе как бы она ее нашла… – пробормотала Кира. Тетя Тоня пожала плечами.

– Ну, я не знаю, это уж ваши дела.

Кира хотела было ответить, но тут неподалеку раздался громкий заливистый смех, и она повернула голову. В ореховой рощице стояла Влада, в упор глядя на нее застывшим, почти немигающим взглядом, и курила, а рядом с ней ее мать размахивала руками, пытаясь поймать порхающую над травой крапивницу.

– И чего это она вечно смотрит на меня, как на кровного врага… – пробормотала Кира – больше для себя, чем для окружающих, но Антонина Павловна услышала и тут же сказала:

– Не обращай внимания – она практически на всех так смотрит. Своеобразная девушка. И без мата вообще не разговаривает.

– Еще бы, если ее мать… – подхватилась Нина, и Софья Семеновна прищурилась.

– Нина, почему бы тебе не пойти домой! Ты ведь говорила, что тебе еще обед варить. Внучке голодной сидеть, что ли?

– Ой, я и забыла про обед, – Нина поспешно начала собирать свое вязание. – Настя! Домой!

– Не хочу! – заявила Настя, снова плюхаясь на скамейку рядом с Кирой. – Тетя Кира, а почему ты больше не лепишь?

– Расхотелось.

– Ну-у! – та обиженно надула губы. – Вот видишь, теперь одна ушла – как ты ее будешь делать?!

Кира повернулась и увидела, что молодая бомжиха действительно покинула свою „семью“ и снова направилась туда, где дворничиха, прислонив косу к стволу ореха, собирала скошенную траву в мешок.

– Зин, ну дай косу! – снова заныла она.

– Да я уже все скосила! – огрызнулась дворничиха в сердцах. – Что ты прицепилась?!

– Ну вон там еще трава есть… – бомжиха протянула ей сжатый кулак. – Зин, ну дай косу! У меня есть три рубля!

Она разжала кулак, показывая дворничихе монеты, и несколько человек во дворе хихикнули.

– Потрясающе! – сказал Сан Саныч. – Вместо того чтобы на бутылку потратить!..

Кира зажала себе рот ладонью, глядя, как дворничиха с неохотным видом принимает деньги и протягивает бомжихе косу. Та на пробу махнула ею в воздухе, после чего отошла в сторону и начала скашивать остатки травы, вернее, пытаться это делать. С ее землистого, испитого лица не сходила улыбка безграничного счастья.

– Зина с ума сошла, что ли?! – пробормотала Антонина Павловна. – Да она же сейчас себе ноги поотрубает!

Бомжиха тем временем срезала еще несколько стебельков, подняв при этом тучу земли и сухих листьев, восхищенно прижала черенок косы к груди, после чего вдруг вскинула косу над головой, словно знамя, и помчалась к остальным бомжам, радостно вопя на бегу:

– У меня коса-а-а! У меня коса-а-а!

Те встрепенулись, и площадка вокруг люка внезапно опустела, словно бомжей неожиданно сдуло ветром. Кира, хохоча, повалилась лицом на стол, чуть не сломав одну из пластилиновых статуэток. Вокруг плескался смех.

– Ну, и где-нибудь еще увидишь такое? – с трудом выговорил Сан Саныч.

Кира подняла голову и увидела, что дворничиха уже отняла косу и теперь сурово отчитывает бомжиху, которая стояла с расстроенным видом, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку.

– Ох, пойду обедать, – Антонина Павловна с трудом встала и посмотрела на свою собаку, лежавшую у ног Киры. – Буся! Бусенька! Пошли домой!

Пинчер в ответ только дернул ухом. Антонина Павловна окликнула его еще несколько раз, после чего подошла, наклонилась и выволокла из-под стола за задние лапы. Подхватила на руки, но Буся тотчас же пронзительно заверещала и начала выдираться, суча в воздухе лапами.

– Да что такое с собакой творится?! – недоуменно произнесла тетя Тоня. – Буся! Прекрати!

Но ей пришлось прикрикнуть на нее еще пару раз, и только после этого пинчер апатично обмяк и позволил себя унести. Кира без всякого интереса посмотрела им вслед, повернула голову – и как раз вовремя, чтобы увидеть пристальный взгляд Софьи Семеновны, но та сразу же погрузила его в раскрытую книгу. Зато Лорд, лежавший у ее ног, взгляда не отвел, смотрел и смотрел, словно ждал от Киры какого-то поступка или просто слова, может быть, собственного имени, произнесенного вслух. И она чувствовала этот выжидающий взгляд, даже когда отвернулась и снова занялась лепкой. Настя сидела рядом и наблюдала за ее руками, держа на ладонях маленькую пластилиновую саму себя, улыбающуюся веселой пластилиновой улыбкой.

* * *

Час спустя вернулся Стас, и они вместе пообедали на кухне под задумчивое бормотание закипающего чайника. Кира рассказала ему то, что узнала, но новость, вопреки ее ожиданиям, не вызвала у Стаса изумления или возмущения. Он только поежился и сказал:

– Жуть какая! Что-то мне расхотелось сидеть в гостиной по ночам!

– Боишься привидения?

– Ага. Кто его знает – вдруг она там действительно иногда летает, развеваясь… Что это ты делала во дворе?

– Так… лепила всякую ерунду…

– Почему не дома?

– Дома скучно.

Во взгляде брата появилось недовольство.

– Вот тебе так интересно сидеть во дворе со стариками?

– Я же не сижу с ними каждый день.

– Иногда мне так кажется, – Стас бросил ложку в пустую тарелку. Звук получился слишком громким и раздраженным, и Кира удивленно взглянула брату в лицо, но ничего там не обнаружила. – Ладно, пойду, посплю часок… Серега не звонил?

– Нет.

– Странно…

– Чего ты меня все время об этом спрашиваешь? – насмешливо поинтересовалась она, собирая посуду. – Можно подумать, это ты с ним встречаешься, а не я!

– Просто меня беспокоит твое будущее. Мне бы хотелось…

– Стас, я всего лишь танцую с ним и иногда хожу погулять. При чем тут будущее?

– Ну…

– Он позвонит, не беспокойся. И ты сразу же позвонишь Вике.

– Не понимаю, зачем нам ехать в город всей толпой? – его лицо стало недовольным. – Почему вы не можете поехать отдельно, а мы…

– Потому что мы с Викой так решили! – отрезала Кира. – И нечего трепыхаться – будет так, как мы сказали!

– Это не трепыхания, это естественный мужской протест против матриархата!

– Иди спать – ты мне надоел!

– Ты так говоришь только потому, что тебе нечего возразить, – сказал Стас и удалился, мурлыча песенку из фильма „Дуэнья“. Кира сполоснула тарелки и чашки, с отвращением посмотрела на увядающие цветы на подоконнике и через несколько минут захлопнула за собой входную дверь.

Во дворе за это время практически ничего не изменилось, и из всего контингента не хватало лишь Антонины Павловны, двух женщин, с которыми Кира не общалась, и бомжей, которые убрели куда-то в поисках заработка. Вадим Иванович и Сан Саныч пили пиво и азартно обсуждали политическую ситуацию в стране, но когда Кира села на свое место, замолчали.

– Слепите меня, – неожиданно предложил Сан Саныч. – Я красивый.

– Вне всяких сомнений, – отозвалась Кира, – но, боюсь, у меня нет столько пластилина… Пиво без водки – деньги на ветер, – она насмешливо кивнула на полупустую бутылку, которую поставил на стол Князев.

– Не пью водку, – сказал тот. – Не люблю.

– Ее, родимую, любить не надо – ее глотать надо, – пробормотал один из нардистов.

– А коньяк? – спросила Кира.

– И коньяк тоже, – Князев поправил очки. – Запах не нравится. Пиво люблю и вино… Кажется, это твой приятель?

Кира обернулась и с удивлением посмотрела на красную „вектру“, которая медленно, словно крадучись, въезжала во двор. Она миновала подъезд, и Кира поняла, что Сергей ее увидел. Машина два раза коротко просигналила, но Кира не сдвинулась с места и лишь приветливо помахала выглянувшему из окошка Сергею, не без удовольствия увидев на его лице озадаченное выражение. Впрочем, она видела такое выражение на его лице каждый раз, как встречалась с ним, и оно появлялось примерно спустя минуту после начала их разговора.

Сергей немного подождал, но видя, что Кира продолжает сидеть на скамейке, неохотно вылез из машины и направился в глубь двора, одергивая свой черный френч. Золотой, с черной пластинкой перстень на его указательном пальце ярко блестел на солнце.

– Шикарный парень! – насмешливо заметил Вадим Иванович, поднося к губам бутылку, и Кира вызывающе вздернула подбородок.

– Да, мне тоже нравится!

– Привет, Кир, – сказал Сергей, подойдя вплотную, и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, но Кира дернула головой, и поцелуй пришелся в подбородок. – Здравствуйте.

– Здравствуй, Сереженька, – приветливо сказала Софья Семеновна и лукаво прищурилась. – Что же так, Кирочка целый день с нами, стариками просиживает, в такое чудесное солнце, а?

– Я приехал как раз, чтобы это исправить! – весело отозвался Сергей. – Ну что, Кир, поехали? Ты переоденешься или поедешь так? А пластилин с собой возьмешь? – он взял со стола одну из фигурок. – Симпатичная штучка.

– Это не штучка! – возмутилась Настя. – Это я!

– А-а, действительно, я не заметил… – Сергей отвернулся. – Ну так? Стас дома?

– Да. Ладно, пошли, – Кира с тяжким вздохом встала, – ты мне все равно перебил творческие порывы.

– А это? – напомнила Настя, указывая на стол.

– Возьми себе, если нравятся. Только вот эту вот я заберу, – Кира подхватила со стола зеленого человека с шахматным конем в руках. – Вы не против, Вадим Иванович?

– Будьте так любезны, – отозвался Князев, и его очки насмешливо блеснули. – Только прошу – не втыкайте в нее иголки.

– Фи, граф, так плохо думать о бедной девушке!

– Напротив, хорошо. Вам должно льстить, что я вас опасаюсь.

– У нее есть оружие пострашнее, – сказал Сергей, дергая Киру за руку. – Она умеет очень противно визжать.

– Сочувствую, раз вам пришлось это испытать, – Князев тонко улыбнулся. – Значит, Кирочка вас не обольщает, а запугивает?

– Я бы сказал, что…

– Идем! – теперь Кира дернула Сергея за руку. На ходу она обернулась и укоризненно покачала головой, но Князев сделал вид, что ничего не заметил.

Зайдя домой, Кира первым делом, в обход брата, позвонила Вике и назначила ей встречу на остановке. Узнав о совместной прогулке, Сергей не выказал особого восторга, правда, не стал и возмущаться, а просто пошел в гостиную и растолкал Стаса, спавшего на диване сном праведника.

– Мы едем в город, так что надень на себя что-нибудь менее легкомысленное, – заявил он, дергая Стаса за вырез майки, и тот заныл, что никуда не поедет, потому что ужасно и совершенно кошмарно хочет спать!

– Так я тебя сейчас разбужу! – угрожающе сказал Сергей, и Кира, успокоенная, повернулась и пошла переодеваться. Вопрос можно было считать решенным. Это был тот случай, чтобы порадоваться тому, что Стас и Сергей так легко нашли общий язык, хотя в другие дни это нередко вызывало у Киры недовольство, особенно когда они объединялись против нее в каком-нибудь вопросе или споре. Познакомив брата с Сергеем, она невольно получила против себя крепкую оппозицию.

Из гостиной долетел грохот, потом сонный возглас Стаса: „Сгинь, я тебя презираю!“ – и Кира, улыбнувшись, закрыла за собой дверь спальни. Потом открыла шкаф, обозрела свой гардероб, и ее улыбка слегка поблекла. Что надеть? Вика, конечно же, разоденется… А вдруг она понравится Сергею? Как ни крути, Вика-то хорошенькая!..

Она вытащила одну из своих любимых юбок – разумеется, короткую, с красивым широким поясом и с непременными стразами, перебрала все свитера и кофточки, и поняла, что не хочет надевать ни одну из этих вещей. Задумавшись, Кира посмотрела на верхнюю полку, где были сложены те, новые и дорогие вещи Веры Леонидовны, которые она так и не решилась выбросить или отдать. Потом вытащила костюм. Брюки отложила, а легкий, короткий темно-красный пиджак с глубоким вырезом надела и, застегнув пуговицы, посмотрела на себя в зеркало. Пиджак удивительно шел ей, словно она сама его выбирала. У бабушки был очень хороший вкус. И все-таки странно, что она купила эту вещь, не соответствовавшую возрасту.

Кира сняла пиджак и встряхнула его. Он был совершенно новым, не надеванным, и его оставалось только прогладить. Быстро сделав это, Кира снова оделась, старательно расчесала и уложила темные блестящие волосы, накрасила губы, надушилась и критически осмотрела себя в зеркале. То, что она увидела, ей очень понравилось. Жаль, что кулон потерялся – он был бы здесь очень к месту. Вспомнив о кулоне, Кира нахмурилась – с того дня она так больше ни разу и не была в больнице, и недавно Вика с полным на то правом отругала подругу за то, что она так и не составила график давления.

Когда Кира вышла в прихожую, где Стас и Сергей с наигранно-жеманными возгласами отпихивали друг друга от зеркала, на минуту воцарилась тишина, после Сергей сделал уже знакомое Кире движение, и она поспешно предупредила:

– Обойдись сегодня без выпадания в молитвенную позу – я пол не подметала!

– Ты просто красавица, – очень серьезно произнес Сергей и осторожно обнял ее, легко прижав к себе. – Жаль, что у меня нет достаточного словарного запаса, чтобы выразить свое восхищение.

– Так вырази его хоть чем-нибудь! – сердито сказал Стас. – Господи, и такое чудо я позволяю обнимать вот этому кретину!

– Твое разрешение тут не требуется, – заметила Кира и начала обуваться. – Давайте быстрее, Вика уже ждет!

– Да, – Стас помрачнел. – Сейчас, Серега, ты поймешь, почему я был против совместных посиделок. Раздельно они милые и чýдные девушки, но когда они встречаются, то их сознание резко мутирует, и то, что они говорят, невозможно слушать нормальному человеку!

– Ах так?! Я все расскажу Вике!

– Не надо! – испугался Стас. – Она пропишет мне ампутацию всего! А я еще так дьявольски молод!

II

Они гуляли. Бесцельно бродили туда-сюда от яркого солнца и до края сумерек, вдоль бухты и по бульвару, мимо длинных клумб, где цвели бархатистые виолы, тагетесы и маргаритки, под каштанами, роняющими на их головы искры-лепестки белых свечей, мимо выставки-продажи картин, среди рядов торговцев сувенирами, глядя на лотки со статуэтками, деревянной посудой и украшениями, расческами и можжевеловыми подставками, шкатулками и стаканами, перстнями с несуществующими в природе цветами из чешского стекла, кольцами, серьгами и бусами из полудрагоценных камней, душистыми маслами и восточными благовониями, ракушками, большими и маленькими, и мертвыми лакированными крабами, печально глядящими на прохожих тусклыми глазами. По спокойному морю, отливающему золотом, мчались катера и ползал туда-сюда паром. Пахло шашлыками, сосисками и креветками. Гуляющих было множество, и вокруг смеялись, и болтали, и открывали пиво, дети бегали с разноцветными воздушными шарами, повсюду фотографировались и играла музыка – везде разная, смешиваясь во что-то невообразимое.

– Сегодня какой-то праздник? – удивленно спросил Стас, и Вика кивнула.

– Да. Суббота.

– То есть, в воскресенье здесь еще больше народу будет?

– Если будет такая же погода. Стас, этот город оживает, когда тепло. В сущности, это весенне-летний город. Город, созданный для прогулок.

– Этому городу удивительно идет море, – заметил Стас, который, забравшись на парапет, смотрел вниз, на бухту. Перевел взгляд на уродливый мемориальный комплекс, который многие жители города в просторечии именовали „Мечта импотента“, поморщился и снова взглянул на бухту. – Вернее, его совершенно невозможно представить без моря. Красиво даже несмотря на то, что везде торчат эти проклятые барные зонтики! Так странно, что я всю жизнь жил в другом месте.

– Можно спуститься и посидеть где-нибудь там, внизу, – предложил Сергей, обнимая Киру за плечи. – Взять вина…

– Вина? Ты ж за рулем! – Кира, засмеявшись, откинулась на него, потом высвободилась, взяла его за руку, и он провернул ее в алимане.

– Это не имеет значения. Я никогда не попадаюсь, а машину могу вести даже без сознания.

– Без сознания ты мне будешь мало чем полезен! – Кира качнула бедрами, потом сделала шаг с закрещиванием, и Сергей нервно обернулся.

– Ну перестань, тут кругом полно народу.

– И что тебя смущает? Я всего лишь танцую.

– Ну, здесь не надо, – он поймал ее за руки. – Все смотрят…

– Мне на это наплевать! Ба-а, Сережа, да у тебя комплексы?!

– У него ревность, как и у меня, – сказал Стас, спрыгнул с парапета и потянул Вику за низкий пояс брюк. – Каждый второй мужик, не говоря уже о каждом первом, так и норовит поглазеть на твой живот! Что это за брюки, душа моя? Это что – мода такая? Ты меня извини, конечно, но у тебя из-за пояса вот-вот лобковая кость покажется!

– Ну и что – она тоже очень симпатичная, – Вика шлепнула его по рукам, поманила к себе Киру и взяла ее под локоть. – Пошли вниз! Если вы оба решили сегодня занудствовать, так идите сзади и жалуйтесь друг другу, а мы поищем какое-нибудь симпатичное местечко со стульями достойными наших великолепных бедер, а также ягодиц! Пойдем дорогая.

– Пойдем, моя обожаемая! А эти двое индивидуумов могут продолжать украшать окрестный пейзаж своими могучими торсами и всем там прочим.

– А я предупреждал, – заметил Стас порозовевшему лицу Сергея и пустился следом за девушками, которые шли, посмеиваясь и нарочито вызывающе вихляя бедрами. Сергей покачал головой и последовал его примеру.

Кира и Вика вначале облюбовали открытый бар прямо на берегу, но Сергей презрительно посмотрел на пластмассовые столы и стулья, на снующих между ними детей-попрошаек и цветочниц, на внушительные груды окурков в пепельницах посетителей и увел компанию в небольшой ресторанчик неподалеку, где стулья были мягкими, столы со скатертями и лампами с абажурами, приборы блестели и всюду с парадным видом стояли пальмы в керамических узорчатых кадках, сразу же привлекших профессиональное внимание Киры. Большинство столиков пустовали, возвещая о своей неприкосновенности табличкой „Стол заказан“, и лишь за несколькими сидели люди.

– Вот вам и море, – сказал Сергей, указывая на широкое панорамное окно, из которого открывался вид на бухту. – Все то же самое. Зато здесь не дует, и пепельницы меняют вовремя.

Стас мрачно кивнул, открыв поднесенное меню, взглянул на цены и стал еще мрачнее.

– Да, – сказал он, – вид что надо. Прошу вас, сударыни, заказывайте. В крайнем случае, продадите меня в рабство.

– Прям уж, в рабство!.. – Вика цапнула к себе меню, и они с Кирой склонили головы, шушукаясь и хихикая, после чего заказали разнообразные салатики, мясное ассорти, десерт и бутылку „Франсуазы“. Стас с Сергеем остановили свой выбор на отбивных с гарниром и коньяке, причем Сергей и жестами, и всеми своими мимическими мышцами показал, что количество коньяка никак не повлияет на его водительские способности. Сидевшая за соседним столом большая компания, состоявшая преимущественно из мужчин лет сорока, уже, несмотря на ранний вечер, угрожающе пьяная, оглядела принесенный заказ с веселым презрением, после чего снова погрузилась в шумную беседу с хохотом и звоном рюмок. Но в течение дальнейшего времени некоторые из них то и дело поглядывали в сторону соседей, омывая девушек умиленно-масляными взглядами и недвусмысленно ухмыляясь. И Кира, приметив не одну такую ухмылку, негромко сказала подруге, выуживая из салата кальмарные полоски:

– Зря мы сюда пришли. И чего им там не берегу не понравилось? Погода-то хорошая – зачем среди стен сидеть?

– Ладно тебе! – буркнула Вика, отправляя в рот оливковое колечко. – Наши хотели, чтоб шикарно было – так оцени!

– Да я-то оценила. Только как-то слишком уж все здесь вычурно… Не люблю я мест, куда приходят не столько мило посидеть, сколько выпендриться друг перед другом.

– Брось, это же все-таки не первоклассный ресторан… – Вика задумчиво посмотрела на насаженную на вилку креветку. – А он симпатичный. И так смотрит на тебя все время – прямо а-ах!.. умиление прошибает… Нравится он тебе, а?

– Очень, – Кира улыбнулась. – И танцевать с ним весело… только жаль, танец наш пока еще так и не ожил…

– В смысле?

– Да так… один человек как-то сказал… ну, не важно! – она покачала в бокале аметистовое вино, потом насторожилась, вслушиваясь в препирательства Стаса и Сергея.

– …и я продолжаю тебе утверждать, – Стас коротко затянулся сигаретой, – что про обычных, простых людей… вот как ты, как я… ничего не делают, ничего! Вот о ком снимают, о ком?!.. Банкиры, модели, бандиты, проститутки… вот кто герои!..

– И обычные люди там попадаются, – Сергей опрокинул в рот стопку коньяка и снова устремил на Стаса терпеливый взгляд, и Стас кивнул.

– А как же?! В качестве десятистепенных персонажей и трупов! Но вот в качестве главных героев…

– Снимают то, что как раз нравится обычным людям, – сказала Вика. Голова Стаса тут же повернулась к ней, и Сергей с облегчением вздохнул, потом подмигнул Кире. – А им неинтересно смотреть на собственную жизнь. Зачем – они и так все это барахло каждый день видят! И что ты подразумеваешь под обычными людьми?

– Вот, правильный вопрос, – Стас неловко ткнул сигаретой в пепельницу, и сигарета сломалась. Он огорченно повертел ее в пальцах и взял другую. – Обычные – это мы, душа моя. Это те, у кого мало денег.

– У тебя мало денег?! Негодяй, ты разбил мне сердце… и прочие органы!

– Не паясничай! Я просто пытаюсь объяснить, что люди у нас делятся не по тому, что у них в голове и в сердце, а по тому, сколько они зарабатывают. В этом мире, когда я говорю, что у меня историческое образование, мне отвечают – хорошо, а делать вы что умеете? Это здесь никому не надо…

– Это неправда, – заметила Кира, – очень многие исто…

– Правда лишь, что здесь ценят не знания, а умение крутиться и зашибать деньгу! – буркнул Стас. – И все! Так или иначе.

– Я не понимаю, что ты пытаешься доказать.

– Я просто хочу сказать, что лучше б мне было родиться пару десятков веков назад, а то и больше. Когда ценности были другими… все было другим, все было по-особому…

– Как по-особому, Стас?! – неожиданно вспылила Кира. – Точно так же! Та же драка за деньги и за власть. Те же войны! А работяги корячились с утра до вечера, чтобы себя и семью прокормить. Может, тебе еще рабовладельческий строй припомнить? Еще хуже ведь было! Когда людей за вещь считали.

– Думаешь, сейчас не считают? – с усмешкой спросил Стас. – Все хозяева жизни, все, кто сумел вовремя хапнуть, считают нас за вещи. Таких как ты, таких, как я – продавцов, водителей, учителей, медсестер… За людей они нас точно не считают… Но я не об этом. Да, раньше во многих отношениях было хуже. Но тогда, несмотря ни на что, люди жили, понимаешь? А сейчас они не живут, это не люди – это куклы, которые только и делают, что считают деньги и не отлипают от телевизоров и мобильников. Вот от чего меня тошнит!

– А чего бы ты хотел? Дай тебе возможность денег срубить – не кинулся бы? Протяни тебе власть – не схватил бы?

– Такую – нет, и когда-то я тебе уже об этом говорил.

– Чего же ты хочешь?

– Необыденности. Чего-то иного. Мир наполнен загадками, и я хочу разгадать хотя бы одну из них. Я хочу отвернуться от этих людей и увидеть тех, других, из далеких веков, увидеть их жизнь, хоть клочок этой жизни, – Стас свел вместе большой и указательный пальцы, – и тогда, возможно, я пойму, что мне действительно нужно.

– В первую очередь, тебе нужна машина времени.

Стас засмеялся, внезапно успокоившись, и отчего-то Кира почувствовала себя так, словно сказала какую-то несусветную глупость.

– Я не считаю себя человеком второго сорта, хоть и езжу на троллейбусе и не вставляю в зубы бриллианты, – с холодком произнесла Вика. – И Кирка тоже. Никто из нас.

– Вот и правильно! – Стас поймал ее ускользающую руку и поцеловал указательный палец. – Так и живите. А если когда-нибудь кто-то будет разговаривать с вами так, будто делает вам величайшее одолжение, дайте ему в зубы! Но книг о вас писать не будут и фильмов не снимут, потому что вы не убийцы, не банкиры, не маньяки, не проститутки и не любовницы высокопоставленных особ. Или не лесбиянки, на худой конец…Вы простые нормальные люди. А потому неинтересны.

– Короче, ты к чему вообще завел всю эту бодягу? – поинтересовался Сергей. – Ничего нового ты не сказал.

– Не знаю! – буркнул Стас и взъерошил свои волосы. – Может, в последнее время мне кажется, что я деградирую, поэтому отвлеченными умствованиями пытаюсь доказать самому себе, что это не так.

– Ты не деградируешь, солнце, – заметила Вика, – но ты выбрал не лучший момент, чтобы это доказывать. Ты чуть не испортил нам настроение, и даже чýдная „Франсуаза“ на какой-то момент мне начала казаться „славянкой“! Брось рассуждать – есть и сейчас хорошие фильмы… конечно, я не имею в виду все эти дурацкие мыльные сериалы… и книги хорошие есть – и их много, и герои там нормальные и даже не голубые. Может, и про меня скоро книгу напишут. „Будни медсестры из первой поликлиники“. Во был бы триллер!

– Мне больше нравится фантастика, – сказал Сергей. – Идешь ты, например, на заурядную работу и вдруг бах! – и в другом измерении или вообще в прошлое провалилась и начинаешь там применять свои знания и всех этим изумлять и так далее…

– Моими знаниями сложно кого-либо изумить в любом измерении.

– Ты изумляешь меня – и этого достаточно, – Стас потянул к себе одну из стеклянных вазочек. – Попробую-ка вашего салатика… И чего это они тут намешали? Я узнаю только горошек.

– Схожу за сигаретами, – Сергей помахал пустой пачкой и встал. – Без меня все не выпьете?

– Фи, Сергей, за кого вы нас принимаете? – возмутилась Кира. – Конечно, выпьем.

– Возмутительно! – сказал он и направился к дверям. Вика улыбнулась, но тотчас же ее улыбка стала немного натянутой, а взгляд устремился куда-то поверх плеча Киры, после чего резко изменил направление и уткнулся в тарелку.

– Начинается! – раздраженно пробормотала она. Кира чуть повернула голову и увидела, что к их столику с самым благодушным видом направляется один из сидевших по соседству мужчин. Походка его была неверной, а на губах умостилась все та же недвусмысленная ухмылка. Серебристый галстук съехал к правому плечу, когда-то приглаженные редеющие волосы стояли торчком, раскрасневшееся лицо блестело. Подойдя к столику вплотную, мужчина наклонился и тяжело оперся на него руками, отчего столик слегка вздрогнул.

– Уф, жарко как!.. – он засмеялся, после чего чуть покачнулся и сказал Кириным ногам, заброшенным друг на друга. – Слуш-те… как насчет к нам пересесть, а?.. мы там отмечаем… сделку… а?.. коттеджи тут у вас… да-а… Мы вас приглашаем… а то здесь… да-а… в-вы, девчонки, ну такие просто!.. мол-дой чл-ек извините… но такие… да-а!.. и если потанцевать, то… ух!.. да-а…

– Антоха! – крикнули из-за соседнего столика раздраженным мужским голосом. – Иди сюда, отвяжись от людей!..

– Да ладно, чо ты?! – сказал другой голос.

– Идите, вас зовут, – холодно произнес Стас, и Вика, приметив нехороший блеск в его глазах, поспешно пихнула его ногой под столом.

– Спасибо за предложение и все такое, – сказала она, – но нет. Мы желаем сидеть одни, со своими молодыми людьми. Так что всего хорошего.

Взгляд мужчины немедленно переместился на ее декольте.

– Так и это… кисонька, а как тя зовут?..

– Мужик, ты что – не понял?! – вскипел Стас, с размаху бросая вилку в вазочку, так что над столом прыгнул короткий, жалобный звон, и Вика, сторонница мирного разрешения конфликтов, в отчаянье прикусила губу. – Разворачивайся и шуруй к своим! Тебе же сказали!

– А ты не хами, сынок!.. – обладатель галстука выпрямился и, вынув взгляд из декольте Вики, мазнул им по лицу Стаса, после чего вновь уложил на ноги Киры. – Я… между прочим… канадское граж-данство… да-а!.. имею!.. – он авторитетно поднял торчащий указательный палец. – В Оттаве… строй… бизнес… и… – мужчина развернулся, внезапно утратив к Стасу всякий интерес, его качнуло, и он чуть не рухнул Кире на колени. Снова опершись о стол, он выпрямился, и его свободная рука нырнула во внутренний карман измятого дорогого пиджака. – У, какая!.. вот и… пойдем потанцуем… только личико попроще… вот все тебе, кисонька… – его рука появилась с несколькими пятидесятидолларовыми бумажками и уронила их Кире на колени. Та взвилась, зашипев, словно ошпаренная кошка, и одновременно смахивая деньги так, будто на колени ей высыпали горсть омерзительных насекомых. Ее локоть зацепил бокал, и он опрокинулся, щедро разливая яркое вино по ослепительной скатерти. Вика ахнула, но когда ее рот еще только открывался для этого короткого испуганного звука, и купюры только начали свой короткий порхающий полет к полу, и вино еще лишь устремилось к краю бокала, ударившемуся о стол, Стас уже вылетел из-за стола в стремительном, хищном прыжке и с коротким замахом ударил обладателя галстука в лоснящийся нос. Раздался хрустяще-хлюпающий звук, и тот опрокинулся на пол так, словно кто-то вдруг дернул его за невидимый поводок. Согнутые ноги гражданина Канады комично мелькнули в воздухе, он грянулся о блестящие плиты и въехал под один из пустующих столиков на спине, опрокинув при этом стул. Табличка „стол заказан“ шлепнулась на столешницу, точно возвещая о долгожданном прибытии клиента.