Текст книги "Последнее предложение (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

* * *

Его отвели в сторонку от здания, где прямо на траве сидели иссеченные осколками люди. Все вокруг было залито потусторонним светом мигающих «маячков» милицейских машин и подоспевших «скорых», одна уже отъезжала. Милиционеры сдерживали напиравших аркудинцев, жаждавших узнать, что произошло, и среди толпы летали испуганные рваные фразы о взорвавшейся в «Морском дворце» бомбе. Роман осмотрелся, потом улучил момент, когда за ним никто не наблюдал, и, проскочив между милицейскими спинами, ввинтился в толпу. Кто-то закричал ему вслед, требуя остановиться, но он не слушал, проталкивался от одного человека к другому и озирался, вглядываясь в женские лица.

– Вы не видели девушку? Только что выбежала – светлые волосы, светлый костюм… Не видели?

Все, кого он ни спрашивал, отрицательно качали головами, и только один человек, подумав, указал в глубь сквера. Роман развернулся и метнулся в указанном направлении. Пробежал с десяток метров, остановился недалеко от скамеек в круге бледного фонарного света и закричал:

– Рита! Рита!

Он побежал дальше, не переставая выкрикивать имя, и редкие гуляющие шарахались от встрепанного окровавленного человека. Роман пересек сквер, пробежал между домами и остановился на тротуаре. Перед ним была трасса, и в обе стороны тянулись редкие цепочки движущихся фар. На другой стороне улицы громоздилось длинное массивное здание исполкома с темными окнами, похожее на склеп.

Задыхаясь, Савицкий смахнул кровь со щеки, и огляделся. Рита, если она и пробегала этой дорогой, могла отсюда пойти в какую угодно сторону, могла сесть в автобус или маршрутку, могла поймать машину, могла… Нет, Денис не хочет, чтоб она умерла, не даст ей умереть… до конца действа. Какого действа, когда оно заканчивается?! Через год?! Через несколько часов?! Кто это чудовище, почему оно так на нее похоже?! Если это не человек, почему же оно так на нее похоже… только нет этого пятнышка… Еще немного, и оно возрастом сравняется с ней, и их лица… проклятье, их лица, такие одинаковые и такие разные… Куда она могла поехать?! Домой?!

Что ты сделала, Рита?

Эх, Толька… Толян… что я сделал?!.. зачем я тебя потащил… зачем я вообще пришел сюда?!..

Он выскочил на обочину и замахал проезжающим машинам. Сердце дергалось в груди болезненными толчками, но времени на боль не было – ни на что уже времени не было. Надо было остаться и… но ничего, Толя поймет.

Вскоре у обочины притормозил бежевый «москвич», Роман распахнул дверцу и прыгнул в машину, вместо приветствия сразу же показав водителю пятисотенную.

– Старик, очень быстро на Шевелевский причал!

– Сделаем! – бодро сказал водитель – щуплый мужичок средних лет, приведенный купюрой в состояние приятного волнения, и «москвич» так рванул с места, что Романа вдавило в спинку сидения. Машина понеслась по полупустынной трассе, сердитыми гудками пугая не вовремя появляющихся пешеходов. Водитель покосился на рассеченную осколком щеку Романа, порезанное запястье, оценил выражение лица и состояние одежды и осторожно спросил:

– Авария? Погиб кто-то?

– Да, – хрипло ответил Роман, не глядя на него. – Я.

Мужичок моргнул и больше вопросов не задавал, сосредоточив внимание на дороге, и во всей его позе теперь была некая настороженность и опаска. Роман нашарил в кармане пиджака сигареты и закурил, глядя, как летит мимо ночной город – город, который кто-то так ненавидит. Он закрыл глаза и скрипнул зубами, чувствуя, как снова сжимает горло чья-то костлявая рука… уж не рука ли это Дениса?..

– Эй?.. – ворвался в его сознание голос водителя. – Мужик!.. Слышь?.. У тебя телефон звонит.

Роман открыл глаза и теперь уже и сам услышал, как заливается сотовый в кармане пиджака. Вытащил его, посмотрел на дисплей, нажал на кнопку сброса и снова закрыл глаза. Прошло несколько секунд, и телефон опять зазвонил. Роман болезненно скривился и поднес трубку к уху.

– Не звони мне больше, старлей. Брось все и никогда мне не звони, если жить хочешь.

– Приезжай сюда! – заорал из трубки Нечаев, и в его голосе Роман впервые услышал неподдельный ужас. – Господи!.. твою… Ромка!.. Ты меня слышишь?!.. Мне помощь нужна!.. ах ты, паскуда!.. Ромка, ты помнишь адрес?! Скорее!..

В трубке что-то грохнуло, после чего Валерий выкрикнул с испуганной яростью:

– Живо!.. нас же сейчас всех замочат, на хрен!.. Тут такое!..

Его крик прервался короткими гудками. Савицкий ударил телефоном по колену и выругался.

Тольку ты уже бросил. Его ты тоже бросишь? Он поверил тебе на свою голову, и что теперь?! Ты всегда опаздываешь… неужели не выйдет хотя бы один раз успеть?.. Пока живы остальные, пока ты жив, он заставит жить и ее…

– Разворачивайся! – резко приказал он, и водитель повернул к нему удивленно-подозрительное лицо. – Едь на Горького! Твоя колымага может ехать быстрее?!

– Ну, знаешь ли…

Роман вытащил еще одну пятисотенную и сунул ему обе купюры. «Москвич» резко развернулся посреди дороги и помчался в обратную сторону, дребезжа всеми составными частями и устало взрыкивая, и Савицкий всерьез опасался, что машина рассыплется прежде, чем довезет его до места. Но москвичок не подвел, и через почти рекордно короткий срок Роман выскочил из машины, которая сразу же дала задний ход, и забежал в подъезд. Ступеньки словно сами прыгали под ноги, неслись по кругу двери с номерами… Четырехквартирные площадки, двадцатая… пятый этаж.

Когда он уже ступил на площадку между четвертым и пятым этажом, телефон в кармане снова зазвонил, и Роман на бегу выхватил его и, не глядя на дисплей, закричал:

– Да здесь я уже!..

– Где здесь?! – рявкнула трубка голосом Нечаева. – Быстрей давай!..

Он остановился перед коричневой дверью с золотистой цифрой двадцать, опуская руку с телефоном, из которого еще всполошенно кричал Валерий, и в этот момент дверной замок щелкнул, и коричневая створка мягко качнулась внутрь, явив короткую узкую прихожую, посередине которой стоял Нечаев, еще только разворачивавшийся лицом к дверному проему, и беспредельное недоумение на этом лице говорило о том, что в открытии двери он не принимал никакого участия. Его ошарашенный взгляд прыгнул на лицо Савицкого, застывшего на площадке, потом на телефон в опускающейся перепачканной кровью руке, из которого зло кричал его собственный голос:

– Ромка!.. да быстрей же ты, Ромка!..

Секунда. Далеко-далеко, краешком сознания Роман успел удивиться тому, какой долгой иногда может быть секунда.

– Закрой дверь! – крикнул он Валерию, одновременно отскакивая назад к лестнице. Нечаев кинулся к двери, как она закрывается – Роман уже не смотрел, прыгнул на верхнюю ступеньку и налетел на светловолосого подростка, быстро поднимавшегося ему навстречу… и его лицо, о господи, его лицо!..

– Куда?! – удивленно-сердито воскликнул Денис и схватил его за отвороты пиджака. Роман ударил его коленом, одновременно вцепившись в горло, но на лице мальчишки не дрогнул ни один мускул и он не отпустил его пиджак, хотя такой удар любого человека заставил бы согнуться пополам и на какое-то время потерять интерес к окружающей действительности. В следующее мгновение Денис на развороте с неожиданной силой швырнул Романа в закрывающуюся дверь, уже почти коснувшуюся косяка, он врезался в нее спиной, крепко ударившись затылком, с грохотом ввалился в квартиру, налетел на Валерия, и они вместе рухнули на пол. В глубине квартиры кто-то испуганно завизжал. Нечаев тотчас же вскочил, Роман попытался сделать то же самое, но тело почему-то не слушалось, голова, налившись неимоверной тяжестью, тянула назад к полу, а перед глазами танцевал сонм крошечных белых точек, и сквозь эти точки он видел низкий, оклеенный голубыми обоями потолок. Хлопнула закрывшаяся дверь, через него перешагнули ноги в светлых джинсах, и утончившийся до комариного писка голос Лозинского насмешливо произнес:

– И тут мужественный Роман рухнул, как обвалившийся кафедральный собор!..

Савицкий приподнял руку, попытавшись схватить Дениса за ногу, но та тут же исчезла, и откуда-то из невообразимой дали долетел резкий голос Нечаева:

– Стоять! Стоять на месте!

– Валерий Петрович! – укоризненно воскликнул Денис. – Вы будете стрелять в ребенка?! А основания? Между прочим, я несовершеннолетний… пока.

Роман сжал зубы и перевернулся на живот, мотая головой, и в этот момент в комнате что-то упало, потом громко, один за другим, хлопнули три выстрела и что-то разлетелось вдребезги. Женщина в глубине квартиры кричала уже не переставая.

– Ну вот, – недовольно сказали из комнаты, – испортил хорошую вещь.

Снова послышался грохот, потом шум борьбы. Роман встал, сделал шаг вперед, его качнуло вправо, и он стукнулся плечом о стену, тут же оттолкнулся от нее, глядя перед собой. Перед глазами у него все раскачивалось, в ушах тонко, угрожающе звенело. Он ухватился за косяк и боком ввалился в комнату – как раз в тот момент, чтобы увидеть, как Нечаев с рассаженным виском оползает, скользя спиной по шкафу, и валится на пол, а следом за ним сыпятся книги, шелестя сминающимися страницами. Денис стоял в полуметре от него и улыбался, крепко держа за руку женщину лет тридцати, которую била крупная дрожь, а из распахнутого рта летел вопль, с каждой долей секунды становившийся все более тонким и дребезжащим, и все старше и старше становилась женщина – искаженное каким-то сладким ужасом лицо затягивалось расползающейся сетью морщин, тускнели, уходя вглубь черепа глаза, в подглазьях набухали кожистые дряблые мешочки, обвисала, теряя упругость, кожа на шее и руках, приобретая нездорово-желтый оттенок, и в темных волосах стремительно протекало серебро седины. Роман прыгнул к Денису сразу же – раньше, чем его глаза успели охватить всю картину происходящего, и уж намного раньше, чем его мозг успел это осознать, но за эти два метра, которые отделяли его от мальчишки, женщина успела постареть на несколько десятков лет. Он схватил Дениса за руку, резким движением срывая его пальцы с женского запястья, и вывернул эту руку, со злой радостью услышав, как где-то в ней что-то хрустнуло, сломавшись, одновременно резким ударом поперек основания шеи сшиб Дениса на пол, навалился сверху, но тот ухитрился лягнуть его обеими согнутыми ногами, и Роман, отлетев в сторону, повалился на компьютерный стол, а оттуда вместе с клавиатурой и грудой бумаг на пол. Мгновением позже следом рухнул монитор с зияющей в экране дырой и тяжело грянул на паркет в нескольких сантиметрах от его головы, и в глубине пластмассового корпуса что-то жалобно хрупнуло.

– Да ты просто неугомонный! – услышал он недовольный голос и завозился, силясь встать и неотрывно глядя на глубокую старуху, стоявшую посреди комнаты и медленно поднимавшую к глазам морщинистые руки, похожие на птичьи лапки. Она тряслась всем телом, беззвучно шевеля губами, с которых свисали, раскачиваясь, длинные нити слюны, пояс цветастого шелкового халатика развязался, и халатик наполовину съехал с костистого плеча, обнажив вяло болтающуюся иссохшую грудь. Денис стоял перед ней, а за его спиной, цепляясь за шкаф, медленно поднимался Валерий, с перекошенным от ярости и боли лицом, и от его тела к мальчишке тянулась темная туманная дымка, напоминающая десятки очень тонких извивающихся нитей, похожих на те, которые выплеснулись из глаз Лозинского тогда, на берегу. Эти туманные нити окутывали всю фигуру Дениса, свиваясь и раскручиваясь вокруг него, колыхались у поднимающихся морщинистых ладоней женщины, шевелились за мальчишеской спиной и, протягиваясь, плавали перед лицом Романа, почти касаясь его. Он провел в воздухе ладонью – она прошла сквозь нити свободно, не ощутив их, но нити медленно поплыли за ней следом, бесплотно тычась концами в кожу, словно слепые змеи. Он приподнялся, и дымка потянулась за ним, нити разделились, и часть их устремилась к другой его руке. Краем глаза Савицкий видел, что Нечаев тоже отмахивается от дымки, а нити плавно и неотрывно следуют за его дергающейся рукой.

– Вот теперь все правильно, – удовлетворенно произнес Денис, и в середине этой между грудями женщины вдруг распахнулся глубокий разрез, из которого густо плеснуло кровью, и в тот же момент Валерий накинулся на Лозинского сзади, произведя в стайках дымных нитей настоящий переполох. Он стиснул его шею в захвате, а в следующее мгновение Денис просто вышагнул из этого захвата – его шея прошла сквозь руку Валерия так, словно и сама была из тумана. Мальчишка развернулся, его ладонь плашмя ударила Нечаева в грудь, и от этого, казалось бы слабого удара тот вдруг пролетел через всю комнату и врезался спиной в стекло, которое мгновенно расплескалось, и Валерий головой вперед вывалился в темноту. Роман, уже поднявшийся и дернувшийся было к Денису, резко развернулся, метнулся следом и в самый последний момент ухватил мелькнувшую в воздухе согнутую ногу чуть ниже колена. Его рвануло вперед, протащило грудью по подоконнику, но он успел упереться коленями в батарею, вцепившись в ногу изо всех сил, и Валерий, испустив дикий вопль, повис вниз головой на пятнадцатиметровой высоте, болтая руками, и сминаемый железный карниз громко скрежетал. Его левая нога дергалась в воздухе в безуспешной попытке зацепиться ботинком за ускользающий подоконник, но вместо этого дважды ощутимо стукнула Савицкого по скуле и по плечу.

– Замри! – заорал Роман, стараясь не думать о том, что сейчас творится за его спиной, и Валерий, выказав несвойственное ему послушание, мгновенно повис неподвижно, сразу же став намного легче. Роман, чуть передвинувшись вперед, телом прижал ступню Нечаева к подоконнику и перехватил чуть повыше, намертво впиваясь мокрыми от крови пальцами в напряженные чужие мышцы под тканью джинсов, чтобы Валерий, не дай бог, не выскользнул из штанов, и стараясь не допустить ошибки – малейшее неверное движение, и они оба полетят вниз, – и лишь когда убедился, что держит Нечаева достаточно надежно, оскалившись от напряжения потянул Валерия обратно в комнату. Затылок пульсировал от боли, и Роману казалось, что с каждым выигранным сантиметром у него в голове что-то лопается. Наконец он крепко перехватил Нечаева за пояс брюк, из темноты появились его машущие руки, потом совершенно белое застывшее лицо, и Валерий, перевалившись через подоконник, ничком повалился на пол с хриплым вздохом, а Роман, отпустив его, рухнул рядом на колени, чувствуя себя невероятно старым. В воздухе остро пахло кровью. Он повернул голову, с тупой усталостью глядя на старуху, лежащую в медленно расползающейся багровой луже, – старуху, которой две минуты назад было двадцать лет, походя без всякого удивления отметил, что они одни в разгромленной комнате, а потом пол под ним качнулся и неумолимо потянул к себе, и Роман повалился набок, проваливаясь в грохочущую темноту, до краев наполненную издевательским мальчишеским хохотом.

* * *

Где-то над ним говорили. Он не разбирал слов, слышал только голоса, доносящиеся с такой чудовищной высоты, словно над ним беседовали два бога… два возможно несуществующих, и если один говорил со злым недоумением, то голос второго звучал устало и болезненно… но разве боги могут испытывать боль? Тьма осталась, но уже была не такой густой, и никто больше не смеялся в ней. Снизу она была мягкой, а вокруг изредка слышался металлический звон и пронзительно пахло лекарствами. Но все это было совершенно не важно – важным было лишь то, что тьма поглощала ощущение времени, а время для него теперь драгоценно… Кто это сказал и зачем? Нужно выбраться из этой тьмы, но она не пускает, бесплотные руки держат мягко, но крепко, и кто-то безмолвно удивляется – зачем тебе туда?.. Здесь ничего нет, кроме покоя, а там доверху боли. Не глупи – оставайся… оставайся навсегда…

Что-то щелкнуло, и его ноздрей коснулся запах табачного дыма. Чьи-то пальцы дотронулись до века, оттянули его, и на мгновение Роман увидел далекое лицо с размытыми чертами. Почти сразу же ему в глаз ударил яркий луч света, после чего пальцы исчезли, и вновь накатила тьма.

– Вроде приемлемо. Но по-хорошему ему надо в больницу. С сотрясением шутить нельзя – понимаешь же, не маленький. Вообще-то вам обоим нужно в больницу. Ты себя в зеркало видел?..

– Да нельзя в больницу, Коль!.. – зло перебил его знакомый голос. Неужто Нечаев? Ты, никак, еще жив, старлей?! – Что я – не понимаю?!.. но нельзя! Идиотизм!.. человек меня с того света вытащил, а я не могу его в больницу отвезти… потому что там люди!..

– Знаешь, Валера, давай-ка я тебя еще раз осмотрю, – мягко предложил его собеседник. – Возможно, я что-то упустил, и у тебя…

– Все в порядке у меня!.. Ты мне скажи – точно не так уж серьезно?

– Ну, госпитализация, в принципе, не обязательна, я все, что надо, сделал, но отлежаться хотя бы несколько дней нужно. Сотрясение, сильные ушибы… Может, теперь соизволишь мне сказать, что случилось? Ты вызвал меня… ваши, насколько я понял, не в курсе…

– Ты…

– Разумеется, уехав отсюда, я тоже стану не в курсе, не дергайся!.. Что – где-то неофициально нашалили? Вид у вас… я у этого парня из спины шестнадцать осколков достал!.. А вы, часом, не из «Морского дворца» явившись, где шарахнуло?

– … твою, а там-то что?!

Голоса снова унеслись куда-то ввысь, и тьма вновь стала густой без времени и звуков. А когда Роман наконец-то смог открыть глаза, то рядом никого не было. Он лежал на диване в незнакомой, скромно обставленной комнате, до подмышек прикрытый одеялом. Он обвел взглядом горку, где поблескивали бокалы и вазочки, книжный шкаф, выключенный телевизор и два кресла перед ним, накрытых красивыми покрывалами, потом попытался приподняться. Одеяло свалилось с его груди, и Роман увидел с правой стороны темный кровоподтек. Боли не было, но тело казалось каким-то чужим и одеревеневшим и ощущалось плохо. Он сел, уперевшись руками в диван, но тут же снова повалился на подушку. В этот момент в комнату вошел Нечаев с заклеенным пластырем виском и, глянув на него, слабо улыбнулся, потом опустился на стул рядом с диваном и невесело спросил:

– Ну, как – очухался? Живой?

– Не знаю. Ты, часом, не святой Петр? – Роман снова попытался приподняться, но Валерий перехватил его и вдавил спиной в диван.

– Ты куда собрался? Врач сказал, чтоб ты лежал. У тебя сотрясение мозга… видать, крепко он тебя об дверь приложил…

– У меня и раньше бывало сотрясение мозга. Считай, это рецидив, – Роман вяло оттолкнул его руку. – Где я?

– У меня дома. Мне удалось вытащить тебя прежде, чем наши подоспели. Но мне все равно теперь придется с ними объясняться. Такое не спрячешь, и вообще теперь… – Валерий потер грудь под футболкой и поморщился, потом вытащил сигареты. Роман протянул руку и выдернул пачку из его пальцев.

– Вообще-то, тебе нельзя, – заметил Валерий. Роман пренебрежительно скривил губы, выуживая сигарету, и Нечаев, пожав плечами, поднес ему зажигалку. Закурив, Савицкий выпустил дым в потолок и устало прикрыл веки.

– Сколько времени?

– Два часа прошло. Врач тебя тут чем-то обколол, так что за здоровье можешь не переживать… а вот в больницу…

– Я понимаю, – Роман сглотнул и затянулся сигаретой так, что она затрещала. – Он нас провел!.. Он… мне следовало сообразить…

– Я понял, и брось оправдываться, – Нечаев тяжело помолчал, потом негромко сказал: – Спасибо.

– Да на здоровье. Но я бы предпочел, чтоб ты был хоть малость полегче, старлей, – уж больно ты руки оттягиваешь.

Валерий фыркнул.

– Вижу, ты и впрямь приходишь в себя, – он наклонился и уперевшись локтями в колени, вцепился пальцами себе в волосы. – Елки, что это такое было? Как вышло, что мы, двое здоровых, взрослых мужиков не смогли девку уберечь?!

– Потом причитать будем, в свободное время, а сейчас его нет, – Роман зло скривился, потом снова попытался приподняться. Бесполезно – тело не слушалось.

– Подожди еще хоть полчаса и тогда сможешь встать, – глухо сказал Валерий. – По-хорошему, тебе нужно лежать, а не шататься взад-вперед, но я понимаю, что убеждать тебя в этом бессмысленно. Выжди полчаса, и я тебе вколю кое-что – выпросил у Кольки… Откуда ты явился?

– Про «Морской дворец» уже в курсе?

– Примерно да. Но… – Валерий повернул голову и мрачно взглянул на него, – ты ведь видел не то, что видели остальные, не так ли?

– Не важно, что я видел… важно, что слышал… Майя дома?

– Нет, сегодня она ночует на острове.

– Ты можешь ей позвонить?

– Да, конечно, – Валерий встал, глядя на него недоуменно и не без доли подозрения. – А в чем дело?

– Скажи, чтобы уходила оттуда. Пусть едет домой, к подруге, к троюродной бабушке – куда угодно, только подальше оттуда. И спроси ее… – Роман закрыл глаза, – спроси про Риту. Там ли она? И если да, то… что делает. Только… близко пусть к ней не подходит. Пусть уедет сразу же. Ты понял?

– Я могу сам съездить и…

– Тебя еще там не хватало! – рявкнул Роман, приподнимаясь. – Делай, что сказал!

Валерий молча вылетел из комнаты, а Савицкий сбросил с себя одеяло и сел, повернувшись боком, потом принялся осторожно разминать мышцы. Нужно было уходить, нужно было добраться до Риты и выяснить, что происходит? Выяснить, что она сделала – что стало причиной тому, что его друг остался лежать на столешнице в «Морском дворце», глядя на сцену мертвыми глазами?

Раньше мы все делали вместе!.. Ты досмотришь свое действо до конца!..

Между прочим, это она меня с тобой познакомила…

«Нет, – с усталым, безнадежным отчаяньем думал он, а перед ним гримасничало, ухмыляясь, мальчишеское лицо, и медленно уплывало куда-то в темноту другое, так на него похожее, – не может быть, чтобы она была повинна в этом кошмаре… это то чудовище… при чем тут она?!..»

Она действительно не при чем? Или просто ты хочешь так думать? Потому что узнал об этом именно сегодня… Случись это несколькими днями раньше, возможно, ты думал бы иначе, а, Савицкий?

В любом случае, нужно уходить. И никого к себе не подпускать. Список не был шуткой Дениса – теперь Роман в этом не сомневался, и в нем все было указано точно – все люди, которых собирался навестить Лозинский. Список послала Рита, несмотря на запрет… Рита пыталась помочь, но, черт возьми, помощь эта обернулась совсем не тем… И теперь, уже без ее ведома, список расширился… возможно он расширяется и сейчас. Он втянул Нечаева, он втянул Чернова. Кто еще может в него угодить? Майя? Водитель, который привез его к дому Крицкой? Кто?

… вы связаны со столькими людьми этими прочными невидимыми нитями дружбы, знакомства, разговоров, родства… Когда вы умираете, эти нити рвутся… но иногда они могут не порваться и утянуть всех следом за вами…

Туман, черные нити, соединившие их на короткий отрезок времени… Сучонку не откажешь в чувстве юмора…

Он поднял руку и начал ощупывать затылок, но в этот момент вошел Нечаев. На его лице по-прежнему было недоумение, но теперь к нему примешалась злость.

– Она не на острове, она уже едет сюда. Когда уезжала, Рита была дома… Не знаю, что случилось, но Майка так буйствует… никогда у нее такого голоса не слышал. Горчакова!.. – он обвиняюще ткнул в направлении Романа торчащим указательным пальцем. – Не зря ведь ты меня про нее расспрашивал! Она в этом замешана, не так ли?! Но… ты же говорил, всегда там был только мальчишка!

Роман неопределенно покачал головой, вспомнив сладковато-терпкий запах духов, коснувшийся его в трамвае, где несколькими минутами спустя умерла Назаревская. Она была там… она была везде, где был он и что-то происходило…

Она тоже всегда опаздывала.

– Честно говоря, я не очень-то удивлен, – пробормотал Валерий, снова опустившись на стул и устало свесив руки. Роман вопросительно взглянул на него.

– Ты узнал что-то еще?

– Я нашел одного Дениса Лозинского, – безжизненно ответствовал Нечаев, – и теперь еще меньше что-либо понимаю.

– Что?! – Роман вскочил, но его ноги подвернулись, и он повалился обратно на диван. Валерий повернул голову и криво усмехнулся, и в этой усмешке Савицкому почудилось что-то полубезумное. Ярко-голубые глаза Валерия словно выцвели, и в них застыло отупение.

– Я не там искал, видишь ли. Я искал среди живых. Оказывается, нужно было искать среди мертвых. Действительно жил в городе некий Денис Лозинский, восемьдесят первого года рождения. Десять месяцев назад был найден мертвым у себя дома. Причина смерти – ножевое ранение в живот. Вероятней всего, ограбление, хотя дверь не тронута – хозяин сам ее открыл. В квартире был полный разгром. Соседи слышали грохот и крики, но звонить никуда не стали – заявили, что подумали, будто у Лозинского что-то отмечают. Но, судя по словам его сестры, из квартиры ничего не пропало – вероятно, воров кто-то спугнул.

– Они не стали никуда звонить… – пробормотал Роман. – А что он из себя представлял, ты узнал?

– Ничего особенного. Тихий невзрачный молодой человек. Работал в центральной городской библиотеке – странная профессия для парня его возраста… С соседями отношений не поддерживал, они его почти не видели. В общем, жил совершенно незаметно. На учете нигде не состоял. В армии не служил по причине слабого здоровья. Женат не был, из близких родственников только сестра. Собственно, это все.

– Ну, так скорее всего это вовсе и не он, – разочарованно сказал Роман. – То, что…

– То, что я видел, человеком не было, – Валерий кивнул. – Я вообще не знаю, что я видел… но мне кажется, что он назвался этим именем неспроста. Никакая это не выдумка. Но единственный в городе Денис Лозинский умер и похоронен десять месяцев назад. В любом случае, проверить одну вещь не так уж сложно, если сохранились его фотографии. В особенности, если сохранились его детские фотографии.

– Нужно поговорить с его сестрой… она-то, хоть, надеюсь, жива? – Роман огляделся в поисках своей рубашки. Нечаев кивнул.

– Ну, она-то жива, – он закурил и посмотрел на Романа неким странным взглядом, в котором тот с удивлением уловил сочувствие. – Лозинская – девичья фамилия Риты Горчаковой.

* * *

Несколько минут он сидел как оглушенный, глядя в одну точку невидящими глазами, а кто-то у него в голове насмешливо спрашивал – с чего, собственно, новость так его ошарашила? Мальчишка был так похож на Риту… может, ты и решил, что это демон, позаимствовавший ее внешность?.. но все объяснялось гораздо проще – генетическое сходство. Она знает Дениса, Денис знает ее – почему бы и нет, почему бы сестре и брату не знать друг друга?.. В любом случае, прежде чем делать какие-то выводы, нужно увидеть фотографии, если Рита их сохранила…

Лозинский умер в одиночестве, существо, которое так ненавидит этот город… они слышали, но никто не позвонил… Он умер и каким-то образом превратился в нечто кошмарное… и Рита причастна к этому. Но почему сейчас? Денис умер десять месяцев назад.

А Рита что-то сделала… без него. Сделала что-то, что они всегда делали вместе, без него… и сделала это полтора месяца назад, когда все и началось, еще без его, Романа, участия.

Это были просто имена!..

Денис назвал ее подмастерьем. В чем? Что они делали вместе?

– Он был ее близнецом? – наконец хрипло спросил Роман, и Валерий, внимательно наблюдавший за ним, недоуменно покачал головой.

– Я не знаю. Они двойняшки, но нигде не упоминалось, что Денис и Рита были похожи… только цвет волос…

– Нигде не упоминалось? – Роман остро глянул на него. – Что это значит? Я не думаю, что ты копался в семейной жизни Лозинских, ты наткнулся на это где-то в другом месте. Не так ли?

– Просто раньше я этого не знал, – раздраженно отозвался Валерий. – Я же говорил тебе, что не занимался этим делом – даже из любопытства ничего не узнавал, мне не до того было. Моя жена ни в чем не была замешана, остальное не важно. Потому и настоящая фамилия Горчаковой мне была совершенно неизвестна.

– Он был один из подозреваемых в убийстве ее мужа, верно? Тоже версия – сговорился с сестрой, она создала ему все условия, сама сидя на публике, а потом они поделили деньги.

– Денис не поддерживал отношений со своей сестрой, разве что встречался с ней пару раз после смерти ее мужа, – Валерий закурил. – Он даже не был на ее свадьбе. Друзья Горчакова понятия не имели о его существовании. И на острове его никто не видел. В ночь убийства он был у себя в квартире один, спал. Подтвердить это было некому. Но… – Валерий пожал плечами, – его как-то очень быстро оставили в покое, видимо по какой-то причине сочли эту версию совершенно бесперспективной. А месяц спустя его убили. Кто – неизвестно.

– Риту подозревали? – тут же спросил Савицкий, поглядывая на часы, и Валерий развел руками.

– Ну, знаешь!.. Понятия не имею. Мы начали с одного, а тут… Мне, если честно, наплевать, кто этого бизнесмена завалил! Я хочу знать, что происходит с нами! И если это – покойный Лозинский, то что-то больно резв он для покойника – а он точно покойник! Даже будь он какой-нибудь зомби, – Нечаев негодующе фыркнул, – он бы таких штук не смог откалывать! Я этой твари три пули в голову всадил, а они как сквозь туман… Крицкая постарела почти на шесть десятков лет буквально за секунду! А прочие?! Как он это делает?!

– Думаю, важно не как он это делает, а зачем он это делает, – Роман все-таки встал, потом задумчиво переступил с ноги на ногу, проверяя. Вроде бы, самочувствие стало получше. – И он не присутствует постоянно… он приходит иногда… большей частью, когда собирается кого-то… Должен быть какой-то план.

– Раньше ты говорил, что никакого плана нет, – Валерий тоже поднялся. – Что случилось в «Морском дворце»? Что ты узнал? Не будь свиньей, Савицкий, я же тебе все выложил!

– Я не могу, – ровно ответил Роман. – Мне достаточно четко дали понять, что все, кто начинают усиленно лезть в это дело или разделять мое общество, отправляются на тот свет. А про тебя Денис сказал это открытым текстом. Сегодня он уже чуть не убил тебя. И если ты будешь продолжать…

– Окажусь в морге, – Валерий, чуть побледнев, кивнул. – Понял, не дурак… хотя иногда считаю совсем наоборот. Но не продолжать я не могу. Поэтому садись и быстренько мне все расскажи, можешь без подробностей. Я не выпущу тебя, пока не буду знать, что творится.

Роман опустился обратно и неохотно, в двух словах рассказал о происшедшем, опустив впрочем, почти все высказывания Лозинского. Валерий ни разу его не перебил, а под конец рассказа глубоко вздохнул и нервно заходил по комнате, ероша волосы.

– Близнецы? – он покачал головой. – В любом случае, об этом точно не было упомянуто. Участникам той пьянки наверняка предъявляли либо Дениса, либо его фотографию… нет, он не мог быть на нее похож. Не то это.

Савицкий мрачно подумал, что человеку нужно приложить немало усилий, чтобы стать похожим на другого человека, но, возможно, что этих усилий нужно гораздо меньше, чтобы не быть на него похожим. Особенно, если другой человек – женщина. Денис был библиотекарем, но что если он был и неплохим актером? Что если на острове в ту ночь было две Риты, одна из которых убила Горчакова, а потом просто уплыла, и здесь на берег вылез уже Денис?.. Нет, нелепость, зачем это нужно? К тому же, это совершенно не имеет отношения к происходящему, чего он зацепился за это убийство?