Текст книги "Последнее предложение (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

– Ты везешь меня обратно?

– Нет. Но я, кажется, знаю, куда следует отвезти столь мрачно настроенную особу, – Роман сунул в рот сигарету и посмотрел на солнце, ослепительно сияющее среди яркой голубизны. – Значит, город ты все-таки любишь отдельно от его населения.

– А я не знаю, что точно населяет этот город, – она посмотрела на него неожиданно серьезно – ни тени игривости в сине-зеленом – сплошь холод и некая отрешенная умудренность, мгновенно превратившие хорошенькую девчонку в привлекательную молодую женщину. – Когда я закончила консерваторию, то уехала отсюда на следующий же день с твердым намерением никогда не возвращаться. Поехала в Москву, у меня там подруга живет… устроилась на работу, по вечерам играла в одном ресторанчике – прибилась к одной группе, репертуар большей частью ирландские мотивы… Было неплохо… но потом меня угораздило влюбиться – в человека, который был родом из моего собственного города и, хоть и жил в Москве, немало времени проводил и в Аркудинске. Словно город послал его за мной вдогонку… и вернул меня обратно. О, он очень красиво ухаживал, очень красиво говорил… да, деньги, конечно, тоже сыграли немалую роль – много денег, красивая жизнь, но я за это уже сполна поплатилась, так что и ни к чему… – Рита поджала губы и, обернувшись, посмотрела на удаляющийся остров. – Но я вышла замуж не за тупое богатое быдло, а за красивого образованного мужчину, который казался насквозь благородным и романтичным… дурочка, которую поманили красивой оберткой. Мне казалось…

– Что ты нашла свой Хазнет Фируан? – Рита кивнула, слабо улыбнувшись. – Но внутри…

– Внутри оказалось очень больно, – она закинула руки за голову, чуть прикрыв веки. – Потом уже ничего не волновало – ни толпы любовниц, которых от меня совершенно не прятали, ни постоянные пьянки, ни какие-то там темные делишки – ничего, лишь бы меня не трогали. Есть люди, от которых невозможно уйти, если они этого не хотят. Двум предыдущим женам он спокойно дал развод, но меня почему-то держал при себе… Может, он и любил меня на свой лад, каждый раз долго извинялся, подарками заваливал, выкладывал немалые деньги за лечение моей матери в Германии, оплачивал мои пластические операции, – Рита зло усмехнулась, – потому что мне довольно часто требовались пластические операции. Другой бы, возможно, и удалось сбежать, но я – особа слишком слабохарактерная, я просто смирилась и спряталась. Меня слишком легко напугать… Знаешь, почему я тебе все это говорю? Потому что тебе на это совершенно наплевать. Ты не будешь поддакивать, вставлять какие-нибудь сопливые жалостливые фразы. Ты – идеальный слушатель, а мне сегодня охота выговориться. Мне теперь здесь не с кем разговаривать, да и, обычно, незачем. Я продаю дом и скоро уеду… если выгорит одно дело, ну, а если нет, то и… – Рита махнула рукой.

– Банально, – рассеянно заметил Роман. – Сказка про красавицу и чудовище… вернее, про жадную дурочку и чудовище, которое кто-то весьма своевременно отправил на тот свет.

– Думаешь, не обошлось без моего участия?

– Ничего я не думаю. Но людей, которые запросто вываливают такие подробности своей биографии постороннему, я обхожу десятой дорогой. Пусть даже это и выдумка, а в твоем случае это наверняка выдумка. И вообще вся ты – одна большая выдумка, которая мне с самого начала не понравилась. Маленькая лживая кошка, которой не помешала бы хорошая порка.

Рита неожиданно расхохоталась – громко, с какой-то визгливой истеричностью. Она смеялась так долго, что Роман уже собрался было дать ей пощечину – и для приведения Горчаковой в чувство, и для собственного успокоения – больно уж жутковато звучал этот хохот. Но Рита вдруг замолчала и выпрямилась в креслице, глядя на него прищуренными глазами.

– Ей-ей, ты сейчас был похож на благочестивого монаха, выговаривающего разбитной мирянке! Конечно же, это сказка. На самом деле все гораздо проще и гораздо банальнее – хорошенькая сучка выскочила за обеспеченного мужика, кто-то из его врагов муженька прихлопнул, ну и черт с ним!

– У тебя приступ самоуничижения?

– У меня приступ идиотизма, – ответила Рита и повернулась, устраиваясь в кресле боком. – Интересно, это лечится или хана бедной мадам Горчаковой?

Роман не ответил, сосредоточившись исключительно на управлении катером. Он ощущал себя почти что сбитым с толку. Он не обдумывал то, что услышал только что, его мысли были сосредоточены на другом – если обычно Рита то и дело казалось ему очень напуганной, то сегодня она была перепугана до невозможности.

– Сколько раз мне еще осталось тебя везти? – хмуро спросил он наконец и, не получив ответа, повернул голову. Рита крепко спала, как-то немыслимо свернувшись в креслице, словно и впрямь была кошкой – измотанной кошкой, не спавшей, казалось, вот уже несколько суток подряд. Ее рот чуть приоткрылся, правая рука, обращенная к небу раскрытой ладонью, подрагивала на бедре в такт движению моторки, и только сейчас Роман заметил на этой ладони множество пятен от свежих ожогов, а указательный и средний пальцы были в нескольких местах перехвачены полосками пластыря, которые сверху прикрывали массивные кольца. Несколько секунд он смотрел на нее, потом заглушил движок, и увлекаемая неспешным течением Шаи моторка тихо заскользила мимо берез. Рита, чуть съежившись, склонила голову, и золотистые пряди ссыпались ей на лицо, спрятав его, и это было не так уж плохо.

– Черт знает что! – негромко сказал Роман и огляделся, потом достал из рундука одеяло, встряхнул его и накрыл спящую девушку, и ее пальцы тотчас с сонной вялостью ухватили одеяло за край и потянули выше, чуть ли не до самой макушки. Савицкий криво улыбнулся, снова запустил движок и, обходя топляк, мрачно вопросил кого-то, возможно несуществующего, почему тот хоть что-нибудь не сделает со всем этим идиотизмом, который вокруг него творится? Бросил бы хоть молнию для проформы, что ли?

* * *

Он разбудил ее только тогда, когда моторка была уже надежно пришвартована у берега. Сдернул одеяло, а когда это не помогло, растолкал – почти грубо. Рита открыла глаза и испуганно огляделась, вскинувшись в кресле.

– А?

– Бэ! Ты мне платишь, чтобы я тебя возил и что-то показывал, а не наблюдал, как ты безмятежно дрыхнешь! Так что изволь проснуться – я буду тебе что-то показывать.

Рита посмотрела на него с сонным непониманием, потом зевнула и подтянула к себе пакет.

– На берег? Мне надо переодеться.

– Так переодевайся. Не понимаю, почему нужно каждый раз устраивать этот цирк, – Роман закурил и сверху вниз посмотрел на нее, сидящую в обнимку с пакетом и глядящую на него выжидательно. – Что так смотришь? Надеюсь, я не должен тебя еще и переодевать?

– Отвернись! – возмутилась Рита.

– А, Орлеанская дева вспомнила о природной скромности? – Роман усмехнулся, перескочил на берег и, не оборачиваясь, вошел в высокий ельник, росший здесь почти плотной стеной. Вокруг царила прохлада и тихий полумрак. Он прошел почти два десятка метров, когда его нагнала Рита, громко шлепая подошвами кроссовок по опавшим иглам.

– Мог бы и меня подождать! – сердито сказала она и пошла рядом, приноравливаясь к его шагу. – Куда мы идем?

– Увидишь.

– А что там?

– Отстань.

Рита обиженно поджала губы, и некоторое время они шли молча. Местность была ровной, и идти было легко – не приходилось пробираться сквозь заросли, старые раскидистые ели закрывали солнце зелеными лапами, и кустарников здесь почти не было. Ковер из опавших игл мягко пружинил под ногами, где-то наверху то и дело цокали белки, один раз стремительно метнулся и исчез, высоко вскидывая зад, длинноухий заяц. Где-то стрекотали сороки, доносилась дробь дятла. Вокруг было мирно, покойно, и Роман чувствовал – что бы там не творилось сейчас в голове идущей рядом девушки, она наслаждается этим спокойствием – идет тихонько, словно боится лишним звуком нарушить лесные будни, и оглядывается с тихой улыбкой. Человек, явно ценящий красоту природы и умеющий ею наслаждаться. Здесь нет ни казино, ни баров, ни салонов красоты, ни магазинов – разве не это главный предмет наслаждения для обеспеченных девочек?

Сам он отнюдь не чувствовал себя спокойно – то и дело озирался. Чудилось, что вот-вот из-за ближайшей ели высунется вдруг светловолосая голова, помашет издевательски детская рука, а потом… Нет, не будет никаких «потом»! Не должно быть! К тому же Рита не в списке…

Но в списке ты сам. И твое время теперь драгоценно. Драгоценен каждый шаг, который ты делаешь по опавшим иглам, каждое слово, которое ты говоришь или мог бы сказать. Все вокруг стало ярким и невыносимо прекрасным, но почему же, чтоб ты понял это, тебе потребовалось пригрозить смертью? Прошлое ушло в туман, о будущем больше не думается, и есть только настоящее… в котором быть одному действительно не так уж здорово.

– Жарко, – вскоре сказала Рита, стащила куртку и завязала рукава вокруг пояса, оставшись в лиловой тонкой кофточке без рукавов, сквозь которую соблазнительно просвечивала высокая грудь без всякого намека на лифчик. – А долго еще идти?

– Не очень, – Роман поерошил волосы. – А не боишься вот так вот запросто идти неизвестно куда в моей компании? Мало ли, чего у меня на уме.

– Какие-нибудь гнусности? – Рита послала ему игривый взгляд. – А с чего ты взял, что я буду против? Ты хорошо целуешься. Все остальное ты делаешь так же хорошо?..

Не ответив, он быстро шагнул наискосок, так что она с размаху налетела на него, и схватил за плечи. На ее лице появилось недоумение, сразу же сменившееся негодованием, и Рита сердито дернула плечами, пытаясь высвободиться.

– Что ты делаешь? Пусти меня!

– Это еще почему? – наигранно удивился Роман и недвусмысленно притиснул ее к себе, да так, что Рита невольно охнула. – Ты же сама хочешь, иначе к чему все эти игривые намеки? Риточка, я же не железный, сопротивляться зову природы, да еще и когда его так подхлестывают, не в силах. Давай…

Она задергалась – уже почти панически, лицо смялось испугом.

– Да ты что?! Пусти меня!

– После всего, что ты устраиваешь? – Савицкий сжал ее еще крепче. – Ты хотела, чтоб я завелся – так пожалуйста, созрел, а она на попятный. Позавчера ты меня уже продинамила, так что…

С гнуснейшим выражением лица он запустил ладонь ей под кофточку, провел по животу, и Рита завопила так пронзительно, что у Романа мгновенно разболелась голова. Она продолжала отчаянно вырываться, но дальше этого дело не шло – видно была настолько ошарашена, что позабыла все, чему обучала ее Майя.

– Да не старайся – не услышат, – сказал он. – Думаешь, просто так я тебя сюда завел? Как ты и просила – подальше от людей. Ну, давай, разоблачайся, а то начну одежду срывать – попорчу еще… Или ты не против, у тебя ведь этих тряпок завались!

– Скотина! Да я тебя!.. я тебе!..

– Список угроз зачитаешь потом, – Роман продолжал крепко держать ее, умостив ладонь на гладкой коже живота, но выше ее не продвигал, хотя, черт возьми, хотелось – и даже очень. – Ты как предпочитаешь – снизу или сверху?

Рита завопила уже во все горло, так что в ушах у него зазвенело, и попыталась лягнуть его, но Роман увернулся, потом позволил одной ее руке вырваться на свободу. Согнутые когтями пальцы тотчас устремились ему в лицо, и он, мысленно потешаясь, мгновенно отпустил Риту и скользнул в сторону, и ее ногти лишь впустую чиркнули по воздуху.

– Ладно, повеселились и хватит, – насмешливо сказал Роман, выглядывая из-за елового ствола. – Надеюсь, теперь ты оставишь меня в покое? Терпеть не могу пустых заигрываний. У меня и без тебя проблем выше головы. Ну что, пошли дальше? Или тебе понравилось тут стоять?

Рита, так и не опустив руку, озадаченно произнесла:

– Ты что же… не собирался?..

– Ты что же – сожалеешь? – он вышел из-за дерева и посмотрел на часы. – Милое дитя, я не практикую изнасилования, тем более ты не в моем вкусе. Ты не могла бы грозно сверкать глазами на ходу, а то уже первый час.

Зашипев от злости, она налетела на него. Роман качнулся в сторону, уходя от кулачка, метившего ему в челюсть, поймал другую руку, Рита крутанулась, хлестнув его волосами по лицу, и он эту руку поспешно отпустил, чтобы она ее не вывернула, хотел было удержать на месте за плечо, но его пальцы успели ухватить только ткань кофточки. В тот же момент девушка резко дернулась, раздался громкий треск, и кофточка осталась у Романа в руке. Он растерянно посмотрел на нее, потом на Риту, которая повернулась к нему и встала, уперев ладони в бедра и глядя зло, но безо всякого смущения, словно была полностью одета.

– Доволен? – язвительно спросила она. – Ну, чего ж не накидываешься?

– Да иди ты!.. – устало сказал Савицкий и с размаху швырнул одежку ей в лицо. Рита поймала кофточку и отвернулась, торопливо развязывая затянутые на талии рукава куртки и что-то бормоча, а Роман, не отрываясь, смотрел на ее спину, чуть ниже середины позвоночника иссеченную множеством длинных белых шрамов, словно кто-то исхлестал Риту очень тонкой плетью.

– Не смотри! – рявкнула она, очевидно почувствовав его взгляд, и Роман поспешно отвернулся. Сзади послышался шорох, треснула ветка и наступила тишина. Он подождал минуту, не оборачиваясь и искренне надеясь, что Рита не воспользуется этим и не шарахнет его камнем по голове, но прошла еще минуту, а сзади по-прежнему было тихо. Роман обернулся – Рита, уже натянувшая на себя курточку, стояла к нему спиной, обхватив себя руками, и ее плечи мелко подрагивали.

– Эй, – он сделал шаг к ней и остановился. – Рита. Ну, извини, глупо пошутил… и за кофту извини, я ж не специально…

– Да черт с ней! – хрипловато сказала она, не оборачиваясь. – Под-думаешь, кофта… Я просто… чего там, сама виновата…

– Ладно, давай проедем, – предложил Роман, закуривая и с неудовольствием глядя на свою руку – пальцы чуть подрагивали. Рита повернулась – ее голова была опущена, словно она что-то выглядывала у себя под ногами, руки бессильно болтались вдоль бедер. Вздохнув, она неверной походкой двинулась к нему, так и не поднимая головы, подошла вплотную и уткнулась лбом ему в грудь.

– Ты чего? – озадаченно спросил Роман и уронил сигарету. Рита снова вздохнула и вдруг разревелась – простецки, громко, со всхлипываниями, вцепившись дрожащими пальцами ему в рубашку. Савицкий, ошеломленно глядя поверх ее головы, неуверенно поднял руки, опустил их, снова поднял, осторожно обнял девушку за плечи, и она с готовностью прижалась к нему и зарыдала еще громче – испуганно и отчаянно, как плачут потерявшиеся дети.

– Это уж чересчур, – пробормотал он, ни к кому, собственно, не обращаясь, потом легко потрепал Риту по затылку. – Ну, в чем дело? Прекрати сейчас же. Я промокну и простужусь… Рит, перестань, я не умею обращаться с ревущими женщинами.

– А и не надо со мной обращаться, – она всхлипнула. – Я все делаю непра-авильно… у меня такая каша в голове!.. я… я так перед тобой виновата!..

– Господи, да в чем? Ну подумаешь… ну пофлиртовала, это я, дурак, сорвался… ну нервный я в последнее время, Рита… просто…

– Не в этом де-ело!.. Если б ты только знал… какая я тва-арь!..

– Так! – решительно сказал Роман, звонко шлепнул ее пониже спины, и Рита возмущенно отскочила, вытирая мокрое, чуть покрасневшее лицо. – Хватит! Хорош реветь! Вытри слезы, высморкайся, если надо, и пошли дальше. Ей богу, невозможно! Я, в конце концов, не психиатр! Я – водитель! Злой, грубый водитель! Сейчас подзатыльник дам в подтверждение имиджа! Недавно мы храбро махали ножкой от стола среди толпы злых дядек и палили, почем зря, а теперь изволили превратиться в скисшие сливки?! Давай шагай! Откуда ты только взялась на мою голову?! Староват я для таких неуравновешенных девиц!

– Прям уж! – сердито буркнула она, немного жеманно промакивая лицо носовым платочком. Роман чертыхнулся и пошел вперед. Рита, немного выждав, двинулась следом. Вначале она выдерживала дистанцию, потом догнала его и пошла рядом, ничего не говоря, и поглядывая на него осторожно и с досадой, верно злясь, что сорвалась в его присутствии. Да что ж там в этой голове происходит?!

Вскоре ельник стал реже, появились деревья других пород, потянулся кустарник, и в воздухе чувствовалась сырость и прохлада. Пройдя еще с десяток метров, Роман остановил Риту.

– Прибегну к дешевому эффекту, – сообщил он. – Закрой глаза, дальше я тебя поведу. Не бойся, это совсем рядом. Только, чур, не подглядывать!

Рита глянула на него не без подозрения, потом покорно опустила веки, и он повел ее, придерживая за руку и следя, чтобы она не споткнулась. Через несколько минут он остановил девушку и негромко сказал:

– Ну, гляди.

Ее ресницы дрогнули, потом осторожно поднялись, и Рита тихо вздохнула.

Они стояли на поросшем травой берегу небольшого лесного озерца с очень темной водой, в которую смотрелась кривая старая ель с отсохшей верхушкой. Весело журчал ручеек, сбегавший в озерцо с небольшого холмика маленьким водопадом. Где-то среди травы на противоположном берегу поквакивали лягушки, над водой задумчиво кружила стрекоза, выискивая местечко для приземления, а вокруг озера чуть покачивались под легким ветерком крупные ярко-желтые и лиловые дикие ирисы – сотни ирисов, наполняя воздух тонким, чуть дурманящим ароматом.

– Господи, как красиво! – прошептала Рита и, наклонившись, осторожно коснулась указательным пальцем желтого лепестка. – Сколько касатиков! И какие они большие! Я таких никогда не видела!

Роман улыбнулся этому ласковому народному прозвищу ирисов, потом отступил назад.

– На рынке они очень редко появляются, близко от города не растут. Про это место мало кто знает, иначе давно бы уже все оборвали, запакостили… Смотри на здоровье, только не рви – ладно?

– Спасибо, что привел меня сюда, – она восторженно и совершенно по-детски посмотрела на него, словно он был Дедом Морозом, подгадавшим с подарком. Роман мысленно покачал головой в собственный адрес, потом отошел подальше, нашел местечко, где земля не была сырой, сбросил куртку и сел на нее, привалившись к стволу дуба и закрыв глаза. Он сидел довольно далеко от озера, но и сюда достигал аромат ирисов, дразняще витал вокруг и не давал размышлять на серьезные темы. В городе сейчас могло черт знает что твориться, некто в городе мог дожидаться его возвращения, но не думалось сейчас ни о твари с детским лицом, ни о мертвецах – собственно, вообще ни о чем не думалось. Чудесно было сидеть среди запаха ирисов и тишины и ни о чем не думать. Может и малодушно, но чудесно.

Постепенно Роман задремал – лесные звуки расплылись, слились в нечто малоразборчивое и вовсе исчезли, осталась только темнота, наполненная цветочным ароматом. Темнота длилась долго, а потом в ней вдруг открылись фосфоресцирующие кошачьи глаза, сверкнули в издевательской улыбке острые треугольные зубы, и к нему потянулась рука, белая, как рыбье брюхо, и схватившие его за запястье пальцы оказались очень холодными. Вздрогнув, Савицкий открыл глаза, и склонившаяся над ним Рита отдернула руку.

– Извини, напугала?

– Да так… – он потянулся, хрустнув суставами, потом чуть подвинулся, и Рита опустилась рядом, на его куртку, подтянув колени к груди и обхватив их руками. – Что – уже насмотрелась?

– На это невозможно насмотреться, – она слабо улыбнулась, потом уголки ее рта дернулись вниз, но в глазах вспыхнуло лукавство. – Наверное, ты многих девушек очаровал этим местом?

– Ну, для того, чтобы их очаровывать, мне вовсе необязательно их сюда приводить, – отозвался Роман и снова закрыл глаза. – Тем более что некоторые и сами рвутся в бой и в очаровывании не нуждаются. Когда захочешь уходить – разбудишь…

Рядом с ним помолчали, потом тихий и очень серьезный голос произнес:

– Ром, тебе нужно уехать из города.

– Это еще почему? – он приоткрыл один глаз и посмотрел на нее. Лицо Риты было совершенно несчастным.

– Один раз на тебя уже напали… это может повториться. Гельцер послал их, я уверена. И не смейся – я говорю совершенно серьезно, поверь, у меня есть все основания так говорить.

– Чего ж тут смешного – когда в тебя пытаются ножик воткнуть, это совсем не смешно, – Роман закрыл глаз. – Но с чего ты это взяла? Заказывать человека только за то, что он чего-то там сказал обидное…

– Гельцер сумасшедший, – спокойно ответила Рита, и внезапно Роман подумал, что она искренне верит в то, что говорит. – С некоторых пор он совершенно сошел с ума.

– Знаешь, с некоторых пор я и сам совершенно сошел с ума, и мне, если честно, наплевать на Гельцера, даже если это и он решил меня изничтожить, – сонно пробормотал Роман. – Есть вещи намного хуже, чем твой Гельцер… И уезжать из города я не собираюсь. Не могу.

– Но ведь тебя могут убить! – воскликнула она, и Савицкий усмехнулся, не открывая глаз.

– И кроме меня есть много хороших водителей. Не таких, конечно, очаровательных и сексуальных, но много.

– Скромняга! – Рита фыркнула. – Мне кажется, что многие уже пытались тебя изничтожить. Я видела старый шрам у тебя на боку… и лицо, верно, тоже разукрасил какой-нибудь твой собеседник?

– Да ну, ерунда, бурная юность, – Роман небрежно отмахнулся. – Все по стандарту… дворовая драка, девчонка, в которую ты был влюблен до одури и которая ушла к другому… и этот другой тут же присутствует… Не по стандарту только то, что когда мы пришли туда, где они обычно собирались, и началась драка… некоторые из них прикрывались своими девчонками, прятались за них. И парень моей бывшей тоже прикрывался. Прикрывался ею. Там черт знает что тогда творилось, никто уже ничего не соображал… Наши накинулись на них… и на него тоже. Я пытался… вытащить ее, отбросить в сторону, чтобы ее не прибили ненароком… ведь он ею закрывался… да, я пытался… У него был нож, и он, прикрываясь ею… ударил меня… дважды… почти одновременно. В бок и в лицо. Я долго валялся в больнице. А она спустя два года, сразу же после окончания школы вышла за него замуж. За человека, который защищал себя ее телом, – Роман пожал плечами, не открывая глаз. – Может именно с тех пор я вас, женщин, совершенно перестал понимать.

– Она была блондинка, – остро спросила Рита, и он усмехнулся, потому что ожидал этого вопроса.

– Вовсе нет. Рыжая. В общем, разбудишь, ага?

Рита снова замолчала, чем-то зашуршав. На этот раз она молчала долго, и Роман чувствовал на своей щеке знакомую ладошку ее осторожного изучающего взгляда, но глаз по-прежнему не открывал, с некоторым раздражением дожидаясь, когда же она, наконец, пойдет снова разглядывать цветы и оставит его в покое – ему сейчас совершенно не до вздорных, сумасшедших девиц, даже если у них такая великолепная грудь, а глаза до краев наполнены морем. Вокруг плавал аромат ирисов, тонкий, дурманящий, с легкой горчинкой – казалось, все вокруг пахнет ирисами – и ветерок, и дерево, к которому он прислонился, и ладошка, осторожно гладящая его по щеке, – и даже само ее прикосновение, но только это уже не ладошка взгляда – ее ладонь, мягкая, прохладная, и он даже не уловил момента, когда она появилась – будто она скользила по его щеке всегда.

– Урок не пошел на пользу… – пробормотал Роман недовольно и открыл глаза, и ее лицо было совсем близко, глаза казались огромными, и в сине-зеленом он впервые увидел тепло, и в нем не было ни малейшей фальши.

– Ты много говоришь… – шепнула Рита и прижалась губами к его подбородку. – Очень много…

Ее губы скользнули выше и поймали его губы, и Роман, приподнявшись, прижал ее к себе, сочтя дальнейшее собственное сопротивление совершенно бессмысленным. Никакой куртки на ней уже не было, золотистые волосы, больше не стянутые шарфиком, рассыпались по обнаженным плечам, она вся тянулась к нему, раскрываясь навстречу, – уже не испуганный зверек, а женщина, которая никуда не собиралась убегать. Игры, если они и были, закончились, и сейчас в его мире существовали только ее руки, ее губы и сияющие глаза из-под полуприкрытых век, да еще тонкий, странный аромат ирисов – до самого неба, а все прочее не имело значения… и теперь, и еще очень долго.

* * *

Потом она сидела у него на коленях, мурлыкала что-то в шею со сладкой утомленностью, приятно щекоча волосами, а он обнимал ее и думал, что Анатолий оказался прав – работать водителем действительно было совсем неплохо. Где-то неподалеку возмущенно стрекотала сорока.

– Негодует, что мы устроили разврат на ее территории, – сказала Рита и легко куснула его шею, потом потерлась щекой об его подбородок. – Господи, какой же ты, все-таки, колючий.

– Это жалоба?

– Констатация факта, – она чуть повернулась, прижимаясь к нему грудью, и обняла его, сцепив пальцы на спине. – Если б знали, взяли б с собой одеяло.

– С тобой я не знаю, что произойдет в ближайшие десять секунд, а уж на такой длинный временной срок…

– Это жалоба?

– Нет, так, философское нытье…

Рита усмехнулась, потом подняла голову и очень внимательно на него посмотрела.

– Ты ведь меня не любишь, верно?

Роман покачал головой – чуть недоуменно. Его удивил не вопрос, а легкий, почти незаметный страх, скользнувший в ее голосе. Рита вздохнула, потом удовлетворенно сказала:

– И я тебя не люблю. Здорово, правда?

– Господи, ну и дите же ты еще, – вздохнул Роман, притягивая к себе ее голову. Рита с готовностью ответила на поцелуй, потом, с неохотой оторвавшись от его губ, сурово погрозила Савицкому пальцем.

– Так ты дите соблазнил, коварный негодяй?! Завел в лес бедную девочку и неоднократно надругался! Как это гнусно! – она показала ему кончик языка и провела пальцем по его щеке. – Ох, как же это было гнусно… А ты можешь еще гнуснее?

– Могу, только дай моей фантазии и всему прочему немного отдохнуть.

– Так и быть, – милостиво сказала Рита, потом осторожно погладила его по боку. – Твой порез не разошелся от резких движений?

– Нет, – он закрыл глаза, ощущая ее озорные пальчики. – А вот там уже не порез, там совсем другое…

Рита, рассмеявшись, встала и пошла к озеру. Роман сказал ей вслед, пристально глядя на тонкую, иссеченную шрамами спину:

– Не вздумай купаться – вода здесь ледяная.

Она кивнула, зашла в заросли ирисов и остановилась там, выгнувшись и закинув руки за голову, сцепив пальцы под золотистыми волосами. Рита казалась там удивительно к месту – беззаботная обнаженная лесная нимфа в своих владениях, которой совершенно некого опасаться. Подняла руки, так что золото волос медленно стекло с них, потом подошла к воде, наклонилась, поводила ладонями, разгоняя мусор, потом зачерпнула пригоршню, плеснула себе в лицо и восторженно взвизгнула. Роман, наблюдавший за ней, улыбнулся. Все сейчас казалось ему каким-то нереальным, хрупким, почти волшебным, – и собственные ощущения, и эти цветы, и плеск ручья, и птичий щебет, и идущая к нему нимфа с солнцем в волосах.

– Вода и вправду очень холодная, – Рита снова села к нему на колени. На ее лице и груди сияли и переливались прозрачные капли. – Как же здесь хорошо, тихо… Ты чего такой серьезный стал? Вспомнил об имидже мрачного водителя? А ну-ка, скажи что-нибудь злобное!

– Отшлепаю! – он дернул ее за прядь, и Рита засмеялась, потом наклонилась, чтобы снять прилипший к пятке дубовый лист. Роман осторожно провел ладонью по ее спине, и она вздрогнула и негромко сказала, выпрямившись:

– Да, увы, не сказка. Но теперь это не имеет никакого значения. В этот раз у меня не было времени убирать все эту дрянь, но скоро я все равно от этих шрамов избавлюсь, и будет у меня спинка, как у младенца. А жалеть меня не надо, Ром. Не за что. Лучше просто обними – этого довольно.

Роман молча притянул ее к себе, и некоторое время Рита сидела тихонько, как мышка, закинув голову и поглаживая его пальцы. Он чувствовал, как в ней постепенно нарастает прежний странный испуг.

– Скажи мне, Рит, а ты случайно не знаешь Дениса Лозинского?

Показалось ему, или тело Риты в его руках чуть напряглось? Но когда она ответила, ее голос прозвучал совершенно безмятежно.

– Нет. А кто это?

– Мальчик. Светловолосый мальчик… лет десяти… а может семи… – Роман пошарил в кармане куртки, вытащил рисунок, развернул и протянул его Рите, одновременно передвинувшись так, чтобы видеть ее лицо. Она взглянула на рисунок и изящно пожала плечами.

– Нет. А я видела этот портретик у тебя, среди рисунков с домами… Он тебе кто?

Или действительно не знает, или чертовски хорошо играет.

– Слава богу, никто, – Роман спрятал рисунок, и Рита с тревогой заглянула ему в глаза.

– Ром, ты что? У тебя такое лицо стало странное.

– Задумался. Я задумчивый, – он закурил, поглядывая в ту сторону, откуда они пришли. Рита взглянула на часы, тихонько вздохнула и потянула к себе одежду.

– Нам пора. У меня дела вечером, мне надо быть в городе к шести. Кстати, в восемь на Пушкинской начнется небольшой концертик в рамках городских увеселений. Я там тоже буду участвовать, если хочешь, можешь прийти, – она взъерошила ему волосы. – А потом мы можем поехать куда-нибудь, где нет людей и есть кровать. На земле оно конечно дико романтично, но все-таки очень уж жестко и холодильника рядом нет – такой энергичный амор очень способствует аппетиту.

– Я пока не знаю, посмотрим, – уклончиво ответил Роман. Он и в самом деле не знал. На центральной площади вечером будет много народу, а ему с некоторых пор нельзя ходить среди людей… никак нельзя. Рита, натягивавшая джинсы, подмигнула ему.

– Надеюсь, лодку никто не угнал, пешком-то далековато. По мне, так я бы тут и заночевала… не хочу обратно в город, – Рита застегнула пуговицу, потом присела на корточки, отняла у него сигарету и глубоко затянулась. – Ты меня спрашивал про население… Когда мне было девять, мой отец умер от инфаркта. Ему стало плохо в парке, он присел на скамейку, потом упал… а все ходили мимо, смотрели и шли дальше – мало ли, чего там валяется. Он умер и пролежал на скамейке почти три часа, прежде чем кто-то подошел, сообразил, что к чему и вызвал «скорую». Но до этого он немало лежал на скамейке и живой, понимаешь? Если бы «скорую» вызвали сразу, то папа мог бы и не умереть. Возможно, он был бы жив даже сейчас. И тогда, – она провела ладонью по лицу, словно смахивая паутину, – возможно, многого бы не случилось… Да, я люблю этот город отдельно, потому что людям в нем наплевать друг на друга. Я убеждалась в этом много раз. Я знаю, что, в принципе, таких людей хватает везде… но здесь их почему-то слишком много.

– Что-то в последнее время многие об этом рассуждают, – пробормотал Роман едва слышно. Рита мягко улыбнулась и потрепала его по щеке.

– Чувств нет, но ощущений хватает, и ты, Савицкий, мое чертовски хорошее ощущение! Выходи из задумчивости и надевай штаны, а то я опоздаю – уже полно времени. Но я еще улучу момент с тебя их стащить!

– Сигарету-то отдай, – сказал он.