Текст книги "Последнее предложение (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

– Да-а, красиво, – протянул Роман. – Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился. Ты мне тайны следствия выдаешь – чревато.

Нечаев произнес длинную фразу по поводу тайн следствия, в которой приличными были только предлоги, потом продолжил:

– И три дня спустя мы выезжаем на труп Аберман, и что мне, елки-палки, начинает рассказывать человек, который ее обнаружил, поглядев в окошко и сдуру вышибив дверь?! – Нечаев схватил-таки свою рюмку и выпил ее. – Он мне начинает рассказывать жалостную историю про мальчика, чтоб его!.. Про светловолосого мальчика, который привел его к квартире покойницы и чудесным образом испарился!

– Неудивительно, что ты так взбесился.

– Взбесился – мягко сказано! – прорычал Валерий. – Мало мне было одного сумасшедшего, теперь еще и второй объявился! То ли надо мной кто-то решил крепко поиздеваться, то ли это заразное. Уже чудилось, что вскорости возле каждого свежего трупа меня будет встречать взвод свидетелей и хором рассказывать про мальчика! Ей-ей, мне хотелось тебя прибить! А еще и Панов сидел, который, разумеется, был в курсе всего. Между прочим, он до сих пор уверен, что это ты повесил бедную бухгалтершу. Только пока не может этого доказать.

– А ты, значит, больше не уверен? – поинтересовался Савицкий, закладывая руки за голову, и взгляд Нечаева полоснул его по лицу.

– Коли б был уверен, я б с тобой тут коньяки не распивал и истории не рассказывал!

– Почему ж на этот раз почетная роль обнаружения покойника досталась мне, а не тому мужику? – пробормотал Роман. Нечаев пожал плечами.

– Не знаю. Но позже, когда я опрашивал соседей, то узнал, что одна старушка видела, как в окно Аберман, где-то за часа три до твоего прихода заглядывал мужчина. Он сразу же спрыгнул и убежал. По описанию – мой рисующий свидетель. Так что первым, кто увидел труп, был он, а не ты. Видно, в этот раз решил не светиться и звонить не стал. Вот и думай.

– Чего мне тут думать, если я его даже и не видел никогда? – Роман посмотрел на лицо Валерия, потом на рисунки и на список, лежащий у него на коленях, резко выпрямился, и Нечаев тотчас же криво улыбнулся.

– Что, сообразил? Да, ты его видел. Сергей Спирин. Это его тогда сбила машина. А теперь выкладывай, что тебе известно!

* * *

Роман стоял возле окна и смотрел, как ветер раскачивает ветви старых берез. Позади него была тишина – лишь периодически щелкала зажигалка, да иногда легко поскрипывал диван. Нечаев уже довольно долго не произносил ни слова – то ли обдумывал услышанное, то ли все еще приходил в себя. В сущности, Савицкому было все равно, чем тот занимается. Перед его глазами все еще стояли чужие рисунки, изломанное тело в зеленой куртке, лежащее на асфальте, и собственная фамилия в конце списка.

Увы, это неизбежно, тебе придется все это видеть… но это, поверь мне, не такая уж большая плата за лишнее время жизни…

За тебя уже выбрали.

Он рассказал Валерию абсолютно все, исключив только из своего рассказа Риту – то ли потому, что слова злобного существа в облике мальчишки еще ничего не доказывали, то ли потому, что просто не хотел впутывать в это вздорную кошку. В конце концов, как ни крути, она спасла ему жизнь, хоть ее поведение и насквозь непонятно и подозрительно. К тому же жена Нечаева работала на нее – мало ли, что там взбредет в голову Валерию.

«К тому же, ты был бы не против еще раз посидеть с ней на диванчике, а, Савицкий?» – издевательски спросил чей-то голосок, прорвавшись сквозь тягостные размышления, и Роман мысленно от него отмахнулся. Да, с чего бы ему быть против приятно проводить время с красивой девушкой? с девушкой, в которой столько всего понамешано, которая играла на скрипке среди воды, леса и тишины… с девушкой, у которой глаза до краев наполнены морем, которая шипит и огрызается, как вздорная кошка, а иногда так напугана… и которой ты зачем-то рассказал про Хазнет Фируан и айву – это было глупо, право же, глупо…

– Бред, – тяжело сказал Нечаев за его спиной, и Роман кивнул, не оборачиваясь.

– Конечно, бред. Только бред людей не убивает. Обычно это делают другие люди. Значит Спирину Денис не представлялся, я так понял?

– Нет, я впервые услышал это имя от тебя.

– И похожих убийств больше не было?

– Начиная с Аберман, нет. Не знаю только насчет Писменского… пока непонятно, отчего он умер в действительности. И в списке только возле его фамилии стоит вопрос. Почему?

– Может, тот, кто его составлял, не был уверен насчет него. В конце концов, это была болезнь… не насильственная смерть… а если честно – понятия не имею. – Роман отошел от окна и сел за стол, поглядывая в сторону Нечаева. С неудовольствием он поймал себя на мысли, что чем дальше от него Валерий, тем проще ему с ним беседовать. – Меня интересует, почему раньше был Спирин, а теперь стал я?

– Такое впечатление, будто с одной ключевой фигуры сняли полномочия и передали их другой, а прежнюю уничтожили за ненадобностью, – пробормотал Нечаев, щелкая зажигалкой. – И с новой фигурой даже ведут беседы. Но только с появлением этой фигуры все пошло как-то наперекосяк. Раньше хоть было более-менее гладко, а теперь нелепости одна на другой. Люди погибают совершенно невозможным образом. Женщина, которая сбила Спирина, понятия не имеет, что делала в том районе. Она была там по делам три часа назад, а потом сорвалась из дома и снова зачем-то туда поехала. Назаревская, судя по всему, возвращалась домой, хотя должна была ехать на работу.

– Возвращалась домой, где ее ждала ванна… – задумчиво произнес Роман. – А в том направлении, куда ехал Шмаев, лесозавод, где полно печей…

Нечаев вскинул голову и нахмурился.

– Через два квартала на Саешной, где замерз Маринчак, большой продуктовый склад. Там несколько вместительных камер глубокой заморозки, я знаю, потому как… неважно.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом Роман кисло улыбнулся.

– Он не успевает. Кем бы там он ни был, он не успевает. Потому что я – не Спирин. Я – совсем другой человек. Назаревская должна была попасть в ванну, Шмаев – в печь, Маринчак – в холодильник…

– Он бы никак не замерз там за пару минут, – заметил Валерий. Роман кивнул.

– Да, все смерти все равно выглядели бы странно… но куда как менее странно.

– А Писменский?

– Не знаю… Может, теперь ему нравится, когда все происходит настолько странно. Но почему же теперь я?..

– Меня не это волнует, – Нечаев встал. – У меня список – вероятно возможных потенциальных покойников. Мне до черта все эти мистические изыски! Я и без того уже готовый кандидат в психушку, как и ты. Может этот пацан телекинезом владеет или прочим там «езом» – не знаю…

– Ты всерьез все еще думаешь, что это просто пацан? Тогда почему ты не видел его в трамвае, Валера? Не видел на переходе? Если б это был пацан, ты б его увидел… но ты увидел его только тогда, когда поверил. Ты не поверил Спирину, но в конце концов ты поверил мне, – Роман взял со стола карандаш и принялся крутить его в пальцах, поглядывая на мрачное лицо Валерия. – Возможно, ты бы увидел Дениса уже тогда, возле Маринчака, и ты бы наверняка увидел его сегодня утром, когда я с ним говорил. Зря я, дурак, тебя убеждал. Если б знал…

– Да вы никак поплыли, гражданин Савицкий? – холодно спросил Нечаев. – Испугался какого-то… – он затейливо выругался, – и чтоб я перед каким-то… – Валерий снова запустил затейливую матерную руладу. – У меня список…

– Может, это шутка твоих сослуживцев.

– Когда я получил его, Шмаев и Писменский были еще живы. Такие шутки не в характере моих сослуживцев. Если этот список прислал тот, кто все это устроил, то здесь могут быть указаны не все, кого он наметил, или не…

– Или его передал тот, кто в курсе всего и пытается помочь, – сказал Роман, не особенно в это, впрочем, веря. Нечаев усмехнулся – холодно, зло.

– Хороша помощь – одни фамилии! Ни адресов, ни времени, ни места.

– Значит, он сам не знает. Видишь, Шмаев написан перед Писменским, но Писменский умер раньше. Возможно, он знает только фамилии. А возможно, что наиболее вероятно, – все это полная лабуда, вот и все! И остальных людей, кроме меня конечно, вовсе и не существует. Ты уже пытался найти кого-нибудь из них?

– Разумеется, пытался! Почему ты думаешь, я тут запросто с тобой болтаю?! И троих я уже нашел. Но что теперь делать с ними – понятия не имею!

Роман закурил, посмотрел на темный монитор компьютера и ответил:

– Не делай ничего.

– Что? – очень тихо спросил Нечаев и сразу же как будто стал выше ростом.

– Ну, а что ты можешь сделать? Во-первых, ты ничего не знаешь наверняка. Во-вторых, ты даже не знаешь, с чем имеешь дело. Ладно, когда это был бы человек, но это приходит и уходит, как и когда ему вздумается! И устраивает такие фокусы. Я не знаю, что это такое! И не знаю, что тебе делать.

Валерий подошел к нему и холодно посмотрел на Романа сверху вниз.

– Мне? Я говорил о «нас». Ты что же думаешь – я к тебе поплакаться пришел, что ли?! Так и так, Роман Андреич, я, бедный скудоумный опер Валера, ни хрена не понимаю, боязно мне – скажите что-нибудь умное! Я рассчитывал, что ты мне поможешь. Ты – единственный, кто более-менее в курсе, ты знаешь, что это – не бред, не выдумки, не совпадения, не инсценировка… К своим мне что ли идти с этим списком? А что я им расскажу? Свои домыслы? Твою историю? Мне никто не поверит! Даже если я все это выверну таким образом, что, мол, завелся в городе злобный маньяк или киллер-мастер-на-все-руки, никто не даст мне людей, никто не станет заниматься охраной. Да даже б если у меня было что-то материальное, ну выделили б мне одного-двух на день-другой… а что потом? Мне нужна твоя помощь. К тому же, уж кто-кто, а ты в этом непосредственно заинтересован. Ты ведь тоже в списке.

– Я последний, – напомнил Роман, вставая. – Я бывший архитектор, а ныне водитель катера – должность и заработок не ахти, но быть водителем мне как-то больше по душе, чем быть покойником. Я понимаю, что ты имеешь в виду – рано или поздно я им все равно стану, судя по всему, но если я в это влезу, то стану им очень рано, а я этого не хочу.

– А, ты вот так ставишь вопрос? – в глазах Нечаева появилось нечто, похожее на брезгливость.

– А чего ты ожидал? Героических воплей и беспредельной самоотверженности? Может, тебя это и удивляет, но я хочу еще пожить. Я никого из этих людей не знаю – с какой стати мне бегать вокруг них кругами? Ты мне объясни – вот тебе зачем это надо? По долгу службы? Идейный? Медаль хочешь? Понимаешь же, что в любом случае ты крайним окажешься! Если жив останешься, конечно. Ты теперь тоже видишь эту тварь, а это кое о чем говорит. Или ты поклонник необъяснимого и тебе охота поиграть в Секретные материалы? Ну, так можешь сколько угодно изображать агента Молдера, только я, извини, не Скалли.

Лицо Валерия внезапно затянулось спокойствием, глаза потускнели. Он молча взглянул на Савицкого так, словно перед ним сидело некое на редкость неприглядное животное, развернулся и пошел к выходу из комнаты.

– Ты забыл, что ты мне сказал тогда, старлей? – громко спросил Роман, и Валерий остановился, но не обернулся. – Ты сказал, что там, где я появляюсь, кто-то умирает. Это же правда, не так ли? Он сказал мне, что я буду видеть, как умирает каждый… Как я могу что-то сделать? Что, если стоит мне встретиться с любым из них, и он сразу же… – Роман сделал плавный жест в сторону потолка. – Я убийцей быть не хочу.

– А что, если наоборот? – Нечаев повернулся, сунув руки в карманы джинсов. – Что, если мы его опередим? Ты же сам сказал, с тобой он начал опаздывать… значит, существуют временные сроки. Возможно, ты бы мог спасти Назаревскую, если б знал, что у нее вода в легких, а не…

– Или гнался за Шмаевым с огнетушителем наперевес, – с невеселой усмешкой добавил Роман. – Для этого нужно знать сценарий, но никакого сценария нет. Эта тварь просто ходит и забавляется. И, вполне вероятно, что именно она и подсунула тебе этот список. Старые покойники, парочка будущих, а остальное – всего лишь фуфло, посторонние люди, которых она трогать и не собирается! Чтобы ты был занят и не мешал ей, потому что ты теперь тоже ее видишь.

Валерий озадаченно почесал затылок.

– Может и так. Но… в любом случае я должен в этом убедиться. Присмотрю за следующей в списке, благо я выяснил, кто она такая. А ты сиди дома.

– Всю жизнь?

– Тогда запиши адрес, чтобы точно там не оказаться, в случае чего.

– Нет гарантий, что она не окажется в моем дворе по удивительному совпадению, – Роман плюхнулся обратно в кресло. – Ладно, говори.

– Горького, сорок шесть – двадцать. Марина Сергеевна Крицкая.

– Кто такая?

– Студентка, двадцать лет. С ней сейчас мой знакомый сидит, поеду сменять его.

– Уж не спрашиваю, что ты им обоим рассказал… А про список ты кому-нибудь говорил?

Валерий покачал головой, потом подошел к журнальному столику, взял листок с фамилиями и сунул в карман.

– Мне их искать несколько человек помогало, но каждому я дал только одну фамилию. Сам искал Гельцера. В Аркудинске только один Дмитрий Гельцер… я надеюсь, все это веселье ограничивается лишь нашим городом. Судя по тому, что этот… уж не знаю, как его назвать, тебе наплел… Ты сказал, что знаешь этого Гельцера. Откуда?

– Он ухлестывает за одной моей клиенткой, – неохотно ответил Роман. – Неприятный тип. А охранников у него, я думаю, и без тебя будь здоров. Сунешься к нему со своей историей – хуже от этого будет только тебе.

– Но они не знают, от чего его охранять, – возразил Нечаев.

– А ты, будто, знаешь! Кстати, ты не пытался искать собственно Дениса Лозинского? В телефонной базе Аркудинска он не значится, но может…

– В паспортных столах, которые я успел проверить, он тоже не значится, – буркнул Валерий, собирая рисунки со столешницы. – Вполне возможно, что он живет без прописки… тьфу, черт! Кто живет?! Тому, что ты видел, ни жилье, ни прописка не нужны, я думаю. А Денис Лозинский – это, скорее всего, просто выдумка, вымышленное имя. Что бы ты ни встретил, должно же оно было тебе как-то назваться для удобства общения?

– Не знаю, не знаю, – Роман крутанулся в кресле, глядя на потолок. – А может, это какой-нибудь малолетний маг-вундеркинд, живущий с родителями на съемной квартире?

– Дичь несешь какую-то! К тому же, я в магов не верю.

– А в кого веришь?

– А черт его знает! – зло ответствовал Валерий. – Мне важно то, что народ мрет – вот в это я верю.

– Один рисунок оставь, – потребовал Роман, вставая.

– Что? – Валерий посмотрел на него непонимающе.

– Тот рисунок, где ему примерно семь.

– Зачем он тебе?

– На всякий случай. Оставь, говорю.

Нечаев пожал плечами, бросил рисунок на стол и пошел в прихожую.

– У тебя сотовый есть? – спросил он, обуваясь. – Дай мне номер на всякий случай.

Роман продиктовал ему номер, Валерий записал его в свой старенький телефон, нажал на кнопку вызова, и когда сотовый Савицкого, лежавший тут же на тумбочке, пронзительно запиликал, удовлетворенно кивнул и спрятал телефон в карман. После чего посмотрел на потолок и спросил:

– Господи, чем я занимаюсь, а?

Роман скептически покачал головой, отпирая дверь, и когда Нечаев уже выходил на площадку, назидательно произнес:

– Если эта тварь вдруг объявится, ты лучше к ней не суйся. Мало того, что это опасно для жизни, так ты еще больше можешь все запутать.

Нечаев посмотрел на него очень внимательно.

– Потому что я его вижу? Боишься, что он может передать твои полномочия мне, а тебя пустить в расход?

– Да, боюсь, – просто ответил Роман и захлопнул дверь. Прижался к ней спиной и почти минуту стоял так, закрыв глаза. Его не оставляло чувство, что он что-то упустил, не задал Нечаеву какой-то очень важный вопрос.

Но так и не понял, какой.

Часть 2
НИТИ

Один из говорящих то и дело прихлопывал по красной столешнице ладонью, подчеркивая значимость своих слов, стол подпрыгивал и вместе с ним подпрыгивали пивные кружки, и пиво, подернутое пенными хлопьями, колыхалось в них, а зеленый зонтик над столом угрожающе раскачивался.

– Да серьезно тебе говорю, уже в двух подъездах взяли и разобрали стены перед квартирами, заварили трубы. Теперь уже две хаты без воды сидят…

– Да какой в этом смысл? – сонно возразил собеседник и окунул губы в пивную пену. – В Аркудинске каждый четвертый коммунальные не платит – и чего теперь, всем заваривать будут? Вот ты платишь?

– Да не в этом дело!..

Роман, слушавший их вполуха, криво улыбнулся и снова обратил свой взор на Анатолия, который сердито щелкал зажигалкой, никак не желавшей загораться.

– Не понимаю, зачем ты меня вытащил? Я же все объяснил по телефону. Или нужно чего подписать? Толь, мне ж прямо неудобно, ты занятой человек…

– Хотел, чтобы ты мне объяснил еще раз, глядя в глаза, – Анатолий, наконец, закурил, посмотрел на часы, прищурился и перевел взгляд на Романа, словно сравнивая выражение его лица с тем, что увидел на циферблате. – Убедиться, что ты не сошел с ума или, там, не в агонии, например. Я бы понял, если б ты нашел другую работу, поприбыльнее… Но ты ведь ее не нашел, не так ли?

– Ну…

– Тебя условия не устраивают? Оплата? Или гордость оскорблена рабоче-крестьянским трудом? Оне планировали офисные переделки, распределение средств и размышляли о стройных пилястрах и колоннах, а их – за баранку…

– Пилястры стройными не бывают, – заметил Роман.

– Тем более! Если ты болен…

– Я болен.

– Чем? – быстро спросил Анатолий, наклоняясь вперед, после чего заговорил в том темпе, который в музыке именуют «долорозо». – На больного ты, вообще-то, не похож, но выглядишь действительно странно… Вроде бы не с похмелья. Что сказал врач?

– Кому?

– Перестань придуриваться! – рявкнул Анатолий, и разговор за соседним столиком сразу же стал на порядок тише. – Если это опять твои очередные выбрыки… да чего ты так озираешься постоянно? Тебя в розыск объявили, что ли?

– Нет, а хотелось бы, – Роман сосредоточил свое внимание на стоящем перед ним стакане с минеральной водой, хотя его так и тянуло оглядеть причал еще раз – а вдруг, где-нибудь?.. Уже больше суток прошло с момента их с Валерием разговора, но ничего больше не происходило, Нечаев не звонил, и он с ним тоже не связывался. Вроде бы следовало радоваться, что все мирно-спокойно, но в глубине души Роману было очень не по себе – отсутствие событий чудилось обманчивым и больше походило на затишье перед сильной бурей. – Слушай, а может мне в тюрьму сесть? Тогда в жизни появилась бы какая-то определенность.

Анатолий выдержал паузу, по-хозяйски наблюдая, как в один из катеров садятся пассажиры, как Валька с сигаретой в зубах чуть ли не до блеска надраивает борт другого катера, потом пробормотал:

– Сказал же я Сене, чтоб этого пацана здесь не было. Почему он не в школе? Ему ж еще и четырнадцати нет…

– Как будто ты не знаешь, почему такие, как он, не в школе.

– Ромк, брось валять дурака! – Анатолий потушил сигарету, свистнул сквозь зубы и грозным взглядом указал сонной официантке на пепельницу, полную окурков. – Работал ты хорошо, пассажиры уже на тебя даже жаловаться почти перестали… Слушай, давай будем считать это временным помешательством. Если тебе по какой-то причине нужны свободные дни, так возьми за свой счет, это ж не проблема… Сама должна видеть, что пепельницу надо поменять, гарсонша! – выговорил он подлетевшей девушке с чистой пепельницей. – И почему пол до сих пор грязный?! Где Степановна?! Развели свинарник – всех уволю!.. Так вот, Ром, мне сейчас некогда, у меня дел полно, к тому же в областной Думе вот-вот законопроект дозреет насчет удваивания налогов в сфере игорных заведений, а у меня три точки, и с них неплохая прибыль… Общественники опять же со своими постоянными протестами и требованиями убрать игровые автоматы. Народ туда за руку никто не тянет, сам виноват – нечего подсаживаться на легкие деньги, потому что легких денег не бывает, зато бывают тяжелые последствия…

– А игровые заведения развращают детей и молодежь, – произнес рядом бархатистый, грудной голос, и Анатолий, резко обернувшись, расцвел в приветливой улыбке, и глаза его замаслились, зато Роман сразу же уткнулся взглядом в свой стакан, словно обнаружил среди лопающихся пузырьков нечто очень интересное.

– Маргарита Алексеевна! Доброе утро – теперь уж действительно доброе. Какое чудное видение – надеюсь, не мимолетное?

– Никоим образом, видение двигалось именно к вам, – Рита выдвинула стул и села, аккуратно скрестив ноги. Сегодня на ней был жемчужный костюм, мягко облегающий фигуру, и бледно-лиловая кофточка, выглядывающая в вырез пиджака. Туфли, как обычно, на длиннющих шпильках, волосы повязаны тонким шарфиком с той небрежностью, которая достигается упорным трудом перед зеркалом. Ссадина уже почти сошла со скулы, свежее личико отражало веселую беззаботность, но в сине-зеленом под веками притаилось нечто решительное и жесткое. Взгляды всех сидевших в барчике мужчин тут же скрестились на ней, а Роман, все еще не отрывая глаз от своего стакана, заметил:

– А разве кто-то пригласил вас сесть?

– И вам здравствуйте, Роман Андреич, my dismal driver, – сердечно ответила Рита, вытащила сигарету, и Анатолий тотчас же неким фатовским и очень насмешившим Романа жестом поднес ей горящую зажигалку, одновременно укоризненно покачав головой в адрес Савицкого, потом широко улыбнулся и сказал:

– Не обращайте внимания, мой друг сегодня не с той ноги встал.

– И не на то полупопие сел, очевидно, – Рита задумчиво выпустила струйку дыма и с любопытством глянула на Романа. – А я и не знала, что вы друзья, думала – так, знакомые.

– Для меня новость, что вы склонны предаваться мыслительным процессам, – Роман тоже закурил.

– Что-нибудь хотите, Рита? – Чернов послал ему суровый взгляд, потом слегка развалился на стуле, теперь совершенно не напоминая человека, у которого «полно дел». Рита улыбнулась.

– О, желаний у меня множество, Анатолий Федорович, но в данный момент я хочу того же, чего и обычно – прокатиться, затем и пришла. Поэтому, простите, но мне придется похитить вашего очаровательного друга.

– Ничего не получится – я только что уволился, – сказал Роман и начал было вставать, но Анатолий под столом подсек его ногу, отчего тот плюхнулся обратно на стул.

– Нет, не уволился. Рома шутит. Конечно же, он сию минуту отвезет вас, куда скажете.

– Семерку только что забрали, – Роман торжествующе кивнул в сторону отходящего катера, на котором он обычно возил Риту, но Горчакова тут же указующе ткнула пальчиком.

– Но я вижу, вон та моторка свободна, она мне вполне подойдет. Правда, Анатолий?

– Все, что захотите, – решительно ответил Чернов. – Посидите тут, закажите что-нибудь, а я сейчас все устрою. Пойдем.

Он решительно вытащил Романа из-за стола и повел в сторону конторы, по дороге свистящим шепотом обрезая все его раздраженные протесты.

– Перестань валять дурака! Такая девочка!.. Меня б на твое место!.. Что у тебя – срочные дела сегодня?! Брось! А об увольнении – забудь, понял?! Я тебе уже сказал насчет свободных дней. Все – иди оформляй и вези лялю, куда она скажет!

Анатолий почти силой впихнул Романа в контору и удалился, насвистывая «Марш Радецкого», прежде чем Савицкий успел еще что-то сказать.

Расписавшись, где нужно, Роман вышел на улицу, злой не только оттого, что Анатолий так решительно отверг его отставку, но и оттого, что поймал себя на том, что отказываться от этой поездки ему не так уж и хотелось, потому и трепыхался так вяло. Ладно, во всяком случае, там безлюдно, а Рита…

Рита должна быть как-то связана с тем, что происходит. Денис сказал, что знает ее. Наметил и ее тоже? Или просто соврал?

Чуть отойдя, он остановился и, глядя на дремлющий на стоянке «купер», вытащил сотовый и набрал номер Нечаева. Тот ответил сразу же, словно все это время сидел с телефоном наготове.

– Да! Что?! – голос был срывающимся, всполошенным.

– Ничего. Хотел узнать, как…

– Никак пока, и слава богу. Я на работе, так что давай потом, – Валерий слегка успокоился, хотя нервозность в голосе осталась.

– Погоди… Ты окрестности Аркудинска знаешь? – Нечаев утвердительно буркнул. – Ты случайно ничего не слышал про сгоревшую избушку недалеко от Макшихи? На берегу Коряжки стоит, примерно в полукилометре от устья. Давно сгорела, не меньше десяти лет назад, судя по всему.

– Первый раз слышу, – Валерий в трубке явственно зевнул. – А зачем тебе? Это как-то относится?

– Не знаю пока.

– Ладно, поищу… Слава, живо убери эту тетку отсюда!.. Какие еще накладные?!.. а мы не работаем, мы здесь на променаде жопой кверху!.. – заорал Валерий, в его вопль вплелся собачий лай, после чего Нечаев отключился вместе с криком и собакой. Роман спрятал телефон и направился к причалу, где Рита уже стояла возле перил и милостиво улыбалась Чернову, который заливался соловьем, и легкий ветерок трепал ее золотистые волосы и концы шарфа. Когда он проходил мимо Вальки, перебиравшегося с катера на берег, тот окликнул его:

– Ром, погоди.

Савицкий остановился. Валька плюхнул на доски ведро, в котором что-то брякнуло, покосился на Анатолия и протянул руку.

– Дай сигарету.

Роман протянул ему пачку, и Валька, выудив сигарету, степенно сказал:

– Вертелся тут вчера хрен какой-то, тобой интересовался.

– Такой белобрысый, здоровый, с плохими манерами и героизмом на лице?

– Не, – Валька фыркнул, – здоровый конечно, но хаер темный, а рожей на ящерицу похож. Не мент точно. Одет по-базарному, а часы дорогие, между прочим. Раньше я его тут не видал. Меня расспрашивал, еще нескольких. Когда приходишь, когда уходишь, что, мол, да как. Я, говорит, Ромин знакомый старый, все никак застать его не могу. Не понравился он мне дико, в Чикаго таких знакомых в Гудзоне топят, – Валька сплюнул в воду. Роман похлопал его по плечу.

– Какой продвинутый отрок! Ну, спасибо, учту.

– Симпотная кобылка, – Валька благосклонно мотнул головой в сторону Риты, и Савицкий хмыкнул.

– Да, только для тебя старовата. Ты боссу глаза поменьше мозоль, а то он тебя в школу жаждет отправить – вполне справедливо, между прочим.

– А я, типа, не в школе! – буркнул тот и исчез.

– Как говорила девочка Алиса, чем дальше, тем любопытственнее, – пробормотал Роман и пошел туда, где Рита, звонко смеясь, пыталась отнять у Чернова его зажигалку.

* * *

Рита заговорила с ним, только когда моторка пролетала мимо острова с возмущающим взор Романа особняком. Стоящая на причале женская фигурка, у ног которой сидел здоровенный пес, помахала им, и Рита помахала в ответ, а когда Роман сделал то же самое, покосилась на него – как он заметил, не без неудовольствия. Она сидела рядом с ним, примостив неизменный пакет у ног.

– Вижу, Майя тебе по душе?

– У нее хороший удар правой. Твоя собака?

– Моя. Всем хороша, но больно слюнява и невоздержанна в еде, – Рита отвернулась, глядя туда, где сияли под солнцем золотые купола Успенского собора. – Почему ты пришел сюда, я же просила тебя быть дома!

– Опять за мной следила?

– Нет, – она вздернула подбородок, – я просто пришла покататься, а тут ты так кстати и весьма бодр. Тебе, значит, лучше?

– А мне плохо и не было.

– Это в смысле «отстань»?

– Вы так проницательны, госпожа Горчакова, что я подозреваю – волосы у вас крашеные.

– Фи, как неоригинально! – Рита закурила и откинулась на спинку креслица, слегка надув губы – насквозь знакомая манера поведения и так же знакомо насквозь фальшивая. К чему эта личина сейчас – непонятно, он ведь уже прекрасно видел, какой Рита может быть на самом деле – а может, и то тоже была маска, может, у нее множество масок, а снимешь их все – там ничего, пустота… А вот выражение глаз кажется настоящим – тревожное ожидание, как и раньше припудренное бездумной игривостью.

– Этот особняк твой муж сам спроектировал? – поинтересовался он, и ее губы слегка дрогнули, словно вопрос был ей неприятен, после чего Рита ответила с умным видом:

– Во внешнем виде этого особняка выразилась вся степень нелепой противоречивости его натуры, ибо кому придет в голову пристраивать к тяжеловесному романскому стилю греческие колонны? Чуть-чуть светлого и жизнерадостного, но вот дальше… – она оборвала фразу, и Роману почему-то вспомнились давние странные слова.

…каждый по-разному упакован. Но рано или поздно он выглядывает наружу. С вами проще. Вас уже видно.

А кто-то другой попался тебе в обертке, Рита? В очень красивой обертке? Но что ты нашла, когда ее развернула? В любом случае, никакой скорби в твоем голосе нет. Ты тогда сказала Гельцеру, что и так отдала ему все… уж не было ли это некоей платой за услугу, благодаря которой кое-какая нелепо противоречивая натура перестала существовать? Впрочем, это ваше дело, сугубо ваше… но зачем тебе понадобился я и почему то, что называет себя Денисом Лозинским, поименовало тебя «редкостной сукой»? Оно зло на тебя? За что?

– Изнутри он так же уродлив, как и снаружи? – поинтересовался Роман, наблюдая за ней, и Рита игриво стрельнула в него взглядом – глуповатым, кукольно-пустым, но под игривостью чувствовалось спокойное равнодушие. Как будто и не было той дрожащей девушки в его руках, так крепко прижимавшейся, не было в ее губах испуганной и в то же время такой бешеной страсти – ничего не было. У той девушки никак не могло быть таких глупых кукольных глаз и этой улыбочки донельзя избалованного ребенка, у той девушки, которая лихо кинулась на выручку с ножкой от кухонного стола наперевес.

– Хочешь посмотреть?

– Нет.

– Интерьер там красив… в некоторых комнатах, но в целом дом кажется пустым и очень неуютным. Впрочем, там жила не я – там жил мой муж, я там чувствовала себя лишь случайной гостьей. Он этот дом обожал, хоть и бывал здесь не так уж часто… Парадоксально, что именно здесь он и потерпел поражение, – ее губы сжались, отчего выражение лица на мгновение стало холодным, циничным. – Жаль, что по закону я не могла похоронить его на этом острове – тогда бы он остался тут навсегда. Это было бы чертовски символично. Думаю, там, на том свете, он здорово злится, что я теперь делаю и говорю, что мне вздумается.

– Негоже вести такие разговоры с посторонними, – заметил Роман, чувствуя себя немного неловко, как тогда, когда подглядывал за ней из-за березы. Рита безжизненно усмехнулась.

– Это ты-то посторонний?

Она съежилась в креслице, сразу же став очень маленькой и очень усталой, и принялась крутить кольцо на указательном пальце.

– Куда ехать-то? – Роман чуть сбросил скорость, глядя на нее. Рита безразлично пожала плечами.

– Не знаю. Мне все равно. Куда-нибудь подальше… отсюда. Где людей нет.

– Красоту окрестностей с целью любования учитывать?

– Я же сказала – мне все равно.

Роман недовольно хмыкнул, после чего моторка заложила крутой вираж, взметнув водяной веер, и помчалась на северо-запад. Рита с вялым интересом взглянула на приближающийся остров.