Текст книги "Последнее предложение (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

– Ты понимаешь, что мне придется все рассказать? – ворвался в его мысли усталый голос Нечаева. – Скрывать такое нельзя. Люди…

– Попробуй, – Роман пожал плечами. – Может, тебе и поверят… только личная просьба – не сдавай пока ни меня, ни Риту.

– Это называется не сдавать, а…

– Мне не до семантики. Я должен узнать, что происходит… Возможно, она знает, как… Тогда, возле Тарасовки, когда я спросил его, зачем он это делает, Денис сказал, что делает это, потому что закончен. Его нельзя убить. Но его можно изменить.

– Он мог сказать тебе, что угодно, – хмуро буркнул Нечаев.

– Возможно. Но он мог и проболтаться, – Роман усмехнулся. – Видишь ли, ты уже мог заметить, что то, с чем мы столкнулись – зло, демон, развеселый покойничек – называй, как хочешь! – но это что-то весьма болтливо. Болтливый, пафосный, кровожадный сучонок с манией величия… и почему-то он мне чертовски знаком не только внешне… – Савицкий потер рассеченную осколком щеку. – Ты знаешь, Петрович, мне даже само происходящее – все эти штабеля трупов с некоторых пор кажутся чертовски знакомыми.

– Ты о чем?

– Почему тогда, у трамвая, ты меня отпустил, а, Валерк? – вдруг спросил Роман, вытягивая из пачки сигарету. – Ты был весь такой из себя разгневанный служитель закона и вдруг заявляешь – а, впрочем, идите, гражданин Савицкий, утомили вы мой взор, займусь-ка я чем-нибудь еще… Что ты увидел? Ты ведь что-то увидел, не так ли?

– На оконном стекле была цифра, – каким-то задушенным голосом сообщил Нечаев. – Пальцем кто-то написал. Римская «пять».

– Да, теперь и я вспомнил… Во «Дворце» он изобразил римскую восьмерку на столе, – с глухой яростью произнес Роман. – Но это было сегодня! А ты…

– В комнате Аберман на стене была нарисована римская «три». Зеленкой, – Валерий не смотрел на него. – На машине, которая сбила Спирина… на грязном крыле тоже пальцем кто-то написал цифру. Четыре. Я думал, случайность, потому что это никак нельзя было… Даже после трамвая я все еще думал, что…

– И это называется все выложить?!

– Но я больше не видел никаких цифр – ни разу! – рявкнул Нечаев. – И ты тоже!

– Может, они и были, да кто-то их стер случайно, или сами собой исчезли, – Роман досадливо сжал губы, потом подумал о прутике в детской руке, вырисовывавшем в пыли снежинки. Нахмурился и покачал головой, потом встал и огляделся. Подошел к журнальному столику, взял валявшуюся рядом с газетой ручку и нарисовал на полях газетного листа три пересекающиеся линии.

– А такое видел где-нибудь?

Валерий подошел, взглянул на рисунок и хмыкнул, потом прищурился.

– Вроде бы не… Возле машины Шмаева такое было, когда он уже… Мелом на плитке нарисовано, но я не обратил внимания… это не цифры, просто детский рисунок, скорее всего он был там уже давным-давно. Только… – он отнял у Романа ручку и нарисовал рядом со снежинкой еще две. – Вот такой он был. А что?

– Денис такое нарисовал при мне… Я думал, он просто забавляется… потому и тебе не сказал. Оба сваляли дурака. Вот что значит не обращать внимания на мелочи.

– Я вначале думал, он их нумерует – убитых, в смысле, – пояснил Валерий. – Но в первых трех случаях ничего не было, да и по нумерации тогда бы не совпало… а потом номеров больше не попадалось…

– Но они были, я уверен, – Роман хмуро посмотрел на дополненный Валерием рисунок. – И он действительно нумерует… но не убитых.

– Тогда что же?

Роман отвернулся и подошел к книжному шкафу. Открыл дверцу, пробежал пальцами по корешкам книг, потом спросил, не оборачиваясь.

– А ты ведь, Валера, читаешь эти книжки, верно?

– Нет, конечно! – огрызнулся тот. – Только уголовный кодекс по складам. Я и азбуки-то толком не знаю.

– Не злобствуй, – Роман снял с полки одну из книг, полистал ее и поставил на место. Взял другую, пролистал, потом поманил Валерия. – Взгляни сюда.

Нечаев подошел и хмуро посмотрел на его палец, упиравшийся ногтем в три черные звездочки, разбивавшие текст на две части. Роман перевернул несколько страниц и постучал пальцем по надписи «Глава III».

– Но слово «глава» пишут отнюдь не всегда, ограничиваются цифрами – римскими, арабскими, и когда хотят разделить повествование в главе на отрезки, часто используют не звездочки, а пробелы. Каждый пишет по-своему, – он поставил книгу обратно в шкаф.

– Да… я знаю, – медленно произнес Нечаев и запустил пальцы в свои волосы. – Это что же получается… эта сволочь книгу пишет, что ли таким образом?! Вот это все… – он выплюнул длинную матерную фразу, – для него книга?!

– Может, этот Лозинский был неудачливым писателем, которого никак не издавали, и он зело гневался, – Роман пожал плечами.

– Если все дело действительно в Лозинском. К тому же, это все равно не объясняет того, как он все это…

– Но это книга, – Роман захлопнул дверцу шкафа, так что стекло жалобно дребезгнуло. – И вполне возможно, Денис вовсе ее не пишет. Возможно, он ее уже написал, а теперь просто приводит все в соответствие со своим чертовым творением. И оформляет, как положено. Помнишь, что я тебе рассказывал про Аберман?

– Говорящая покойница… – кисло пробормотал Нечаев. Савицкий кивнул.

– Она сказала: «И про тебя там тоже есть». Там – в книге, вот где. Значит, она уже написана, понимаешь? Прочтешь книгу – узнаешь, что с тобой будет. Черт, если б я заглянул тогда в его тетрадь… он же так просил ему почитать. Может, это она и была… больше я его с этой тетрадкой не видел.

– Откуда ж ты мог знать? – Валерий моргнул, и у него стало выражение лица человека, который выбросился из окна и уже в полете осознал, что всего лишь собирался закрыть форточку. – Но зачем ему нужно, чтоб ты ее читал? Он бесится, что мы можем эту, – он снова завернул ругательство, – книжонку его испортить, но тогда почему ты? Все нелепости… нестыковки начались, когда ты появился. Это соответствовало его замыслу? Или он уже в процессе заменил Спирина на тебя, потому что ты показался ему более интересной фигурой? Но тогда ведь он сам себе противоречит, он сам ломает собственное повествование, сам его портит. Это бессмысленно.

– Сейчас это не важно – важно найти книгу, и есть человек, который знает, где она, или, по крайней мере, ее читал, – Роман огляделся. – Где моя рубашка?

– Твоя рубашка превратилась в лохмотья, – сообщил Нечаев. – К тому же ты сейчас все равно никуда не пойдешь! Я сам поеду и…

– Ты не понял?! Ты можешь только больше все запутать, к тому же тебе она ничего не скажет. Занимайся своими делами, у тебя их выше головы, к тому же еще достаточно народу из того списка живы… я надеюсь. Ты хотел мне что-то вколоть?

– Сейчас, – Нечаев наклонился и полез в тумбочку. – Поворотись-ка, сынку.

Роман послушно повернулся и чуть вздрогнул, когда игла вонзилась в бицепс его правой руки, потом слабо улыбнулся, проведя ладонью по месту укола.

– А ты, Нечаев, оказывается славная медсестра!

Валерий что-то угрюмо пробурчал и ушел в соседнюю комнату. Через минуту вернулся, плечом прижимая к уху телефонную трубку, и протянул Роману бледно-зеленую рубашку.

– Почти новая… от сердца отрываю, – сообщил он, а по его лицу стремительно растекалась тревога. – Что-то Майка не отвечает.

В этот момент в дверном замке скрежетнул ключ, и Валерий с облегчением бросил телефонную трубку на диван. Входная дверь распахнулась, в прихожей вспыхнул свет. Дверь грохнула о косяк, Майя, встрепанная, в кое-как застегнутом пиджаке привалилась к стене и посмотрела на полуголого Романа удивленно, зло и не без женского интереса. Ее губы расползались, смуглые щеки раскраснелись, голова чуть покачивалась из стороны в сторону, глаза маслянисто блестели, а лицо казалось необычайно сосредоточенным.

– И кто это у нас тут?! – она болтнула ногой, сбрасывая туфлю, и та полетела через всю прихожую. – И-и хто это у нас тут стоит?!.. Да это ж Рома!.. Старый добрый Ром-ма!.. – Майя сбросила вторую туфлю, и та стукнулась о тумбочку. Судя по всему, «боевая секретарша» была пьяна вдребезги.

– Майка! – Валерий проскочил мимо него и обхватил жену за плечи. – Ты почему не отвечала… я звонил… Ты где так надралась?!

– Как будто в городе мало мест, где можно надраться! – Майя вырвалась и шатающейся походкой прошла в комнату. Остановилась возле Романа, молча надевавшего рубашку, и крепко ухватилась за полу. – Это Валеркина, кто тебе разрешил…

– Я разрешил! – Валерий мягко, но решительно разжал ее пальцы, и Майя тотчас же крутанулась с перекошенным от злости лицом, выкрутив схватившую ее руку, но Валерий, тут же отпустив ее запястье, дернулся в сторону, почти мгновенно оказавшись за спиной жены, и в следующий момент руки Майи оказались закрученными назад – до той степени, когда боль только-только подступает, но малейшее движение вверх, и она станет нестерпимой, и девушка застыла, явно хорошо это понимая, потом попыталась достать Валерия ногой, но Нечаев предусмотрительно встал так, что у Майи ничего не вышло, и она только пьяно мотала головой, и ее глаза зло сверкали сквозь прыгающие короткие каштановые пряди. «Та еще семейка!» – устало подумал Роман, отступив на шаг назад и застегивая пуговицы.

– Успокойся! – рявкнул Валерий. – Что еще за сцены?!

– Она меня уволила! – Майя рванулась было к Роману, но боль в вывернутых суставах дернула ее обратно, и девушка зашипела от боли. На лице Валерия появилось растерянно-жалобное выражение, но он не отпустил жену. – Это все ты! Что ты с ней сделал?! Она ведь из-за тебя во «Дворце» осталась, а меня услала – думаешь, я не поняла?! Ба-алядь!.. Что ты ей сказал?!.. Я ее никогда такой не видела!.. Пусти меня!.. Пусти, сказала!.. твою мать!.. Я тебя, сука, наизнанку выверну!.. я тебе щас все пообрываю и…

Фраза закончилась болезненным взвизгом, когда Нечаев слегка поддернул ее завернутые руки вверх. Потом он отпустил Майю, развернул ее и, встряхнув за плечи, зло сказал:

– Заткнись!

Его лицо было совершенно несчастным. Майя встряхнула руками, потерла запястье, потом медленно подняла изумленный взгляд и с некой потрясенной нежностью произнесла:

– Валерочка… Ты что же это?.. Это же я, Валерочка… – ее ладонь потянулась к лицу Нечаева, а голова укоризненно качалась из стороны в сторону. – Ты что?..

Роман очень осторожно двинулся вперед, рассчитывая тишком пробраться к двери, пока в семейной сцене наступило временное затишье, но в этот момент ласкающие пальцы Майи вдруг хищно согнулись когтями и полоснули Валерия по лицу. Тот едва успел отдернуть голову, но один ноготь все же пробороздил его по скуле, оставив длинную, мгновенно оплывающую кровью царапину. Майя развернулась и прянула к Роману, но Валерий перехватил ее поперек груди и с размаху швырнул на диван, после чего впихнул Савицкого в спальню и захлопнул дверь, из-за которой тотчас же раздались нецензурные вопли и такой грохот, будто в гостиную Нечаева ввалился взвод пьяных десантников, круша все на своем пути. Роман зло плашмя ударил ладонью по двери – устроенный Майей скандал был очень не вовремя. Он приоткрыл дверь, намереваясь уйти из квартиры несмотря ни на что, и тут его взгляд упал на компьютер со старым монитором-«форточкой», скромно стоящий на столике в уголке спальни. Позабыв о свирепствующей в гостиной чете, Роман кинулся к нему, заглянул за системник, после чего включил и сел за стол, в ожидании загрузки нетерпеливо барабаня пальцами по столешнице и слушая постепенно затихающий шум борьбы. Где-то в глубине квартиры хлопнула дверь, и заревела вода в отвернутом на полную кране, но этого Роман уже не слышал – смотрел на хорошо знакомую страничку местных авторов, водил глазами по алфавитному списку, тихо бормоча:

– Я ведь тебя знаю, уверен, что знаю, сучонок! Где же это было?..

Он зашел в авторский раздел Ивалди и задумчиво обмахнул взглядом аккуратный темно-зеленый столбик названий, неуверенно провел курсором снизу-вверх, потом остановил его на названии «Симфония разбитого зеркала» и нажал кнопку «мышки». Предпоследнее творение Ивалди, повествующее о некоей веселой супружеской паре и их четверых приемных детях, живших в полной уверенности, что они являются самыми, что ни на есть, натуральными вампирами, и вследствие этого жизненного уклада изничтожавших жителей города, в котором поселялись, при помощи искусственных вампирских клыков и разнообразных подручных средств до тех пор, пока в семье эрзац-носферату не произошел глубокий раскол на почве мировоззрения, и ее члены, под конец романа начавшие превращаться уже в самых настоящих вампиров, не перебили друг друга. Глупая книга, но написана со знанием дела и хорошим языком, и, как обычно, необычайно яркие кровавые сцены.

Роман, напряженно кусая губы, быстро пробежал взглядом несколько страниц, перелистнул на десяток вперед и остановился на том месте, где один из персонажей вел односторонний диалог с умирающей жертвой.

«Насчет зла есть множество мнений, но самое страшное зло – это не убивцы с топорами и прочие, им подобные. Это даже не такие, как мы. Теперь ты поняла это, когда они просто прошли мимо? Самое страшное зло – это равнодушие. «Не мое дело» рядовых и полное пренебрежение власть имущих…»

– Черт меня дери!.. – прошептал Роман, просмотрел страницу до конца и заглянул на следующую.

«Как там было у О`Генри?.. Он рухнул, как обвалившийся кафедральный собор! Глядя на тебя, думаю – а ведь верно схвачено!..»

Он пролистал еще несколько страниц.

«Святость здесь набрасывают, как вуаль, на безобразие своей души. Здесь все так усиленно молятся и так усиленно крестятся – крестятся теми руками, которых они никогда никому не протягивают для помощи. С чего ж вы рассчитываете на помощь Господа? Может, он следует вашему примеру? Молится самому себе и смотрит на ваши крестные знамения, никогда не снисходя до помощи. Каковы молящиеся, таков и их бог…»

Роман вернулся к списку произведений и открыл небольшую повестушку с названием «Влюбленный в тишину». На этот раз искать не понадобилось – он наткнулся на знакомые слова, сказанные лишь несколько часов назад, на первой же странице.

«…стою и думаю – какой серьезный дядя – бубнит себе чего-то!..»

– Сволочь! – хрипло прошептал Роман, и в этот момент в спальню ввалился Нечаев, мокрый, с взъерошенными волосами и порванной рубашкой. На его подбородке пламенела еще одна свежая царапина.

– Майя сожалеет, что все так вышло, – сообщил он совершенно убитым голосом. – Господи, я за все четыре года ни разу ее такой не видел. Она ж вообще не пьет никогда!

– Что случилось? – Роман не отводил зло прищуренных глаз от монитора.

– Твоя Горчакова вернулась домой в состоянии буйного помешательства. Устроила разгром у себя в кабинете, рыдала, потом заперлась в спальне и из-за двери сообщила Майе, что с этой минуты та больше у нее не работает. Та хотела узнать, что с Ритой, думала, ей плохо, даже дверь вышибла… В общем, они разругались до невозможности. Рита вызвала охрану и велела вышвырнуть Майю из дома, – Нечаев скрипнул зубами. – Точнее говоря, ее вывели из особняка, силком посадили в катер и отвезли на берег. Майка все на тебя валит… но я-то знаю, в чем тут дело.

– Ну, не удивительно, что она взбесилась – они ж почти подружки – еще с консерватории.

– Да? – Нечаев посмотрел на него не без удивления. – Я этого не знал. Что ты делаешь?

– Так, кое-что просматривал… – Роман выключил страницу и повернулся, глядя на вошедшую в комнату Майю, закутанную в купальный халат. Ее мокрые волосы торчали во все стороны, на покрасневшем и слегка опухшем лице блестели капли воды.

– Уже и за моим компьютером? – зло констатировала она, прислонившись к дверному косяку. – Вижу, вы действительно с Валеркой большие друзья. Чем развлекались – опять на досуге били друг другу морды?

– Майя! – резко сказал Валерий. Майя, фыркнув, наклонилась и потрепала его по исцарапанной щеке, но сразу же отдернула руку.

– Грозен муж, грозен, верю!

– Когда ты уезжала, Рита была дома? – спросил Роман, вставая, и в него вонзился ледяной взгляд.

– Когда меня увозили, Рита собирала вещи! – Майя подошла к кровати и навзничь повалилась на нее, фривольно болтнув в воздухе обнажившимися ногами и делая вид, что не замечает выражения лица мужа. – Что бы ты с ней ни сделал, надеюсь, она дала тебе сдачи! Она всегда пыталась дать сдачи, несмотря ни на что, потому он всегда и заводился, потому она и получала крепче, чем могла бы… пока не научилась сидеть тихо… Господи, ведь все было так хорошо, пока она на тебя не наткнулась! – Майя закрыла лицо ладонями. – С тех пор, как она тебя наняла, я ее не узнаю, – в ее голосе сквозь ярость просочилась холодная, журчащая ядом злоба. – Ритка словно обезумела. Дома почти не бывала, а ведь раньше она практически никуда не выходила…

– Где Рита держит свою машину? – Роман сунул руки в карманы брюк. – Где, Майя?

– Поди да спроси ее сам!

Валерий, взглянув на его лицо, сел на кровать, ухватил жену за плечи и легонько встряхнул.

– Где, скажи ему. Майя, это очень важно.

– Да пошли вы оба!.. – отозвалась та, не открывая глаз. – Я спать хочу, проваливайте отсюда!

– Если ты не…

– То что? – Майя приоткрыла один глаз и с презрением посмотрела на мужа. – Применишь ко мне ваши методы допроса? Ну-ну, ожидаю с нетерпением и интересом.

– Майя, недавно он спас мне жизнь, – негромко сказал Нечаев, наклоняясь ниже. – Скажи ему, где Рита держит свою чертову тачку, чтобы теперь он мог спасти свою жизнь. Ты меня поняла?

Майя посмотрела на него, приподняв тонкие брови, потом покачала головой.

– А ты все такое же дите, Валера, и врать не умеешь совершенно. Как и друзей себе выбирать… Автостоянка на Рядном спуске, в самом начале. Только ты все равно не…

Не дослушав, Роман развернулся и выбежал из спальни, в несколько прыжков проскочил гостиную и вылетел в прихожую. Обулся, схватился за ручку двери, но тут Валерий недовольно окликнул его. Роман обернулся – Нечаев протягивал ему ключи.

– Машина во дворе, – раздраженно сказал он. – Не побежишь же ты туда бегом – далековато. То, что я тебе вкатил, штука крепкая, но постарайся управиться за полчаса.

– Я ведь могу и не вернуть ее, – Роман принял ключи не без удивления. – Или побить…

– Тогда Лозинскому достанется лишь твой труп, потому что в этом случае я тебя сам убью! – мрачно пообещал Валерий. – Катись, пока я не передумал!

* * *

Майские грозы припоздали в этом году, и первая пришла в город только нынешней ночью – неожиданно, не предупреждая о себе растекающейся всюду духотой и томлением, и не замирала ночь, словно огромное существо, сделавшее глубокий-глубокий вдох и выжидающее подходящий момент для выдоха. Никаких прелюдий – просто сразу налетел ветер и затанцевал в обнимку со старыми липами и березами, и деревья то послушно клонились, подчиняясь его воле и заданному ритму, то начинали негодующе мотаться из стороны в сторону, словно строптивицы, уворачивающиеся от неугодных объятий, и громко шелестели листья, и невидимые пальцы безжалостно обрывали черемуховый цвет в парке и скверах, и он летел по ветру белой вьюгой и пропадал в пляшущих волнах Аркудово, бьющихся о причалы и силящихся добраться до катеров и лодок. Небо от края до края с шипением раскалывали ветвящиеся молнии, и холодный синий огонь вспыхивал в куполах церквей, и стремительно пробегал по золотистым шпилям, и храмы, казалось, стали выше и нахмурились, грозно взирая на ночной город вокруг. То и дело раздавался оглушительный грохот, но до сих пор ни единой капли воды не упало вниз, и напрасно отчаянно мотались в пахнущем озоном воздухе истомившиеся по влаге листья, похожие на умоляюще тянущиеся к небу зеленые ладошки, – толстобрюхие тучи медленно плыли над городом, как-то мучительно погромыхивая, и все никак не могли разродиться долгожданным ливнем. Лишь немногие бродили во тьме под этой грозой, и одному из них в шипении и призрачных голубоватых вспышках чудилось что-то зловещее.

– Маргарита Алексеевна, может, повремените с поездкой? Погода какая – еле добрались до берега.

– Нет, все в порядке. Оставляйте катер и отправляйтесь домой. Я вернусь через несколько дней, так что вы пока можете отдыхать.

Человек покачал головой, глядя на сидящую в «купере» фигурку.

– Ну, хотя бы, давайте я вас отвезу.

– Не стоит, – ответила девушка, вставляя ключ в скважину замка зажигания, положила ладони на руль и с усталым нетерпением посмотрела на собеседника. – Всего доброго, Михаил Олегович.

Он неодобрительно пожал плечами и пошел прочь. Рита проводила его взглядом, автостоянка на мгновение осветилась яркой вспышкой, следом раздался грохот, и она вздрогнула, потом, не сводя глаз с уходящего, опустила руку вниз и снова вздрогнула – вместо ключа ее пальцы схватили лишь пустоту. Ее взгляд метнулся вниз, потом вправо, и сидевший рядом в кресле человек щелкнул зажигалкой. Его лицо на мгновение осветилось и тут же спряталось во мраке – остался лишь мерцающий огонек сигареты.

– Господи! – испуганно выдохнула она. – Откуда ты взялся?!

– Это довольно сложный философский вопрос, сразу и не ответишь, мадемуазель Лозинская, – Роман потянулся и включил свет в салоне. Обернувшееся к нему лицо Риты было белым от ужаса, застывшие глаза стали тускло-зелеными, словно плещущаяся в полынье стылая шайская вода, и в первое мгновение Савицкий даже не понял, кого именно испугалась Рита – его самого или того, кто может прийти и наказать за ослушание. Она беззвучно шевельнула губами, и Роман, подняв руку, качнул ключами перед ее лицом, и ключи легко звякнули.

– Хочешь убежать?

– Может быть… он последует за мной, – хрипло произнесла Рита. – Я ведь должна все это… а так… может, он последует за мной.

– Он не дал тебе умереть. Почему ты решила, что он даст тебе уехать?

– Это ты не дал мне умереть, – негромко ответила она. – Уходи, пожалуйста! Ты ведь слышал, что он сказал! Я думала… я надеялась… но это невозможно!..

– Выезжай отсюда, – он бросил ключи ей на колени, обтянутые черными брюками. – Не люблю разговаривать на стоянках. Отъедь куда-нибудь недалеко.

– Ни о чем мы говорить не будем! – отрезала Рита и запустила двигатель, потом мотнула головой в сторону дверцы. – Уходи! Ты же видел, что он может… Не лезь больше в это!

– Он убил моего друга, и я буду лезть в это, сколько мне вздумается!

– Он убьет и тебя…

– Он убьет меня в любом случае, не так ли? – Роман холодно усмехнулся. – Что мне, по-твоему, теперь сидеть и тихо ждать конца – авось, протяну на пару деньков подольше! Он мне тоже это предлагал. Да, вы с ним чертовски похожи не только внешне…

Под ее веками полыхнула ярость, и узкая ладонь взлетела к его лицу, но тут же бессильно упала. Рита отвернулась и, крепко сжав губы, вывела машину со стоянки. «Купер» отъехал на несколько десятков метров и остановился возле старого здания школы. Рита закурила, не глядя в его сторону. Ее рука с сигаретой мелко подрагивала.

– Я не могла ничего тебе сказать, – она отбросила с плеча прядь волос, потом решительно повернулась к нему, глядя в упор. – Он сказал, что убьет тебя… заменит тебя… Я долгое время не знала… что ты тоже его видишь… Но откуда ты знаешь его имя?

– Он сам мне его сказал.

На лице Риты появилась озадаченность, она посмотрела в лобовое стекло, потом снова на его лицо и видно по-своему истолковала выражение его глаз, потому что ее рука резким движением перебросила волосы со спины на плечо, и Рита, повернувшись, чуть склонила голову, так что волосы скрыли ее профиль. Но Роман протянул руку, поймал ее за подбородок и заставил повернуться обратно. Отбросил золотистую волну с ее лица.

– Не дури. Хоть вы и похожи, для меня ваши лица разные… Извини за то, что я сказал. Значит, это ты послала список Нечаеву?

– Да. Я видела вас вместе… и Майя мне кое-что рассказала… на следующий день после того, как вы подрались… Я узнавала, он занимался всеми… происшествиями… он пытается что-то узнать, понять… вот я и подумала, что он же все-таки… он сможет что-то сделать. Тогда мне еще казалось, что можно что-то сделать.

– Больше уже не кажется?

Рита замотала головой.

– Я думала, что если этим будет заниматься кто-то посторонний…

– Нечаев больше не посторонний. Он тоже его видит. Значит, этот Денис твой брат, Рита?

– Я не знаю, что это такое, – прошептала она. – Денис умер… почти год назад. А кто это… не знаю. Оно знает меня… знает все про меня… про всех вас… и убивает всех, как… – Рита судорожно сглотнула.

– Как в книге?

– Да.

– Значит, он подгоняет реальность под свою книгу? Где она, Рита? Ты до конца ее дочитала?

– Дочитала ли я ее до конца? – Рита болезненно усмехнулась. – Я ее написала, Рома.

Савицкий чуть отодвинулся, потрясенно глядя на нее.

– Ты написала весь этот кошмар?!

– Откуда я знала, что так будет?! – закричала она и ударила ладонью по рулю. – Откуда мне было знать, что начнет твориться такое?! Это же была просто книжка! Глупая страшная книжка! Всего лишь слова на бумаге – ничего больше! Разве такое могут делать написанные слова?! Мы и раньше писали книги – много раз! И после его смерти я уже написала одну повесть… но это… – Рита закрыла лицо ладонями. Роман осторожно потер затылок и глухо сказал:

– Значит, я не ошибся тогда… Ивалди – это не один человек. Вас было двое. Вы всегда работали в соавторстве, верно? Поэтому та последняя вещь так отличалась от остальных – ты написала ее одна.

Ее ладони соскользнули с лица, и Рита два раза быстро моргнула, потом едва слышно шевельнула губами.

– Ты кто такой?

– Я – один из ваших критиков, – он выбросил окурок в приоткрытое окно, и Рита тотчас схватила его за руку, крепко, почти до боли сжав пальцы, и вспышка молнии отразилась в ее расширенных, испуганных глазах.

– Как твое имя?! Как там было твое имя?!

– Черу.

Высоко над ними в глубине туч грохнуло так оглушительно, словно небо раскололось надвое. Рита отпустила его руку и откинулась на спинку сиденья, не отрывая взгляда от его лица, и во взгляде этом были ошеломление, ужас и мука.

– Господи! Невероятно, что ты еще жив! Ты не представляешь, как он тебя ненавидел! Ведь он наверняка знает, кто ты!

– В таком случае, его действия лишены всякой логики, – заметил Роман. – Но каким образом я оказался в твоей книге? Как даже все остальные оказались там? Ты ведь никого из нас не знаешь… кроме Гельцера… ну, почему ты его туда засунула, я в принципе догадываюсь. Приятно затейливо изничтожить того, кого терпеть не можешь, если и не в жизни, то хотя бы в книге. Но мы откуда? Я понимаю, если б ты написала мой псевдоним – вряд ли и ты испытывала ко мне теплые чувства, но там, насколько я понимаю, мои имя и фамилия, а ты не могла их знать.

– Телефонный справочник, – Рита сжалась, обхватив себя руками. – Я всегда выбираю фамилии персонажей по телефонному справочнику. Случайный выбор… практически. Я понятия не имела, кто вы такие. Для меня это были просто имена.

– Замечательно! – зло произнес он, и губы Риты тотчас жалобно дрогнули, а глаза подозрительно заблестели. – Так, не надо сейчас вот этого! Слезы и сопли потом!.. Но почему именно я? Почему он всех убивает именно в моем присутствии?!.. Я… – Роман взъерошил свои волосы, – я что – один из главных персонажей?

Она коротко кивнула.

– Ты главный герой. Ты тот, кто движет сюжет этой книги.

– Я… – он осекся. – Подожди, насколько я уже понял, жанр романа – нечто страшное и ужасное, не так ли? Но в ваших книгах никогда не действовали некие монстры и прочее, в них все ужасное всегда устраивали люди… Я должен смотреть, как все умирают… Рита, ты что – назвала моим именем убийцу?

– Да не я это! – закричала Рита ему в лицо. – Не я! Убийцу в моей книге звали Сергей! Сергей Спирин, ясно тебе?! Персонаж с твоим именем был второстепенен, он был одной из жертв! Я не знаю, откуда ты взялся на месте главного героя! Несколько недель назад я села вычитывать книгу, хотела кое-что дополнить, исправить… и обнаружила, что имя Сергея Спирина везде заменено твоим. Я удивилась… думала, какая-то ошибка в программе… и исправила все обратно. Но через полчаса, когда я после ужина снова села за компьютер, вместо Спирина везде вновь был Савицкий! Я снова исправила, а через какое-то время все снова изменилось! Я подождала до утра… начала исправлять заново… но оно не исправлялось. Нигде. Я просто не смогла его стереть. Я скопировала файл… попробовала на других компьютерах… бесполезно. Тогда я попробовала исправлять другие имена на новые… ничего не вышло. Другие слова – пожалуйста, но только не имена. Я решила, что файл испортился… но потом я попробовала исправить твое имя в тетради. Вначале ведь я написала все в тетради и лишь затем перенесла в компьютер… но, когда я попыталась, она… – Рита поднесла к глазам ладонь с растопыренными пальцами, после чего сделала ими некий расцветающий жест. – Она сгорела! Просто сгорела, как только я дотронулась ручкой до бумаги… сгорела в одно мгновение, и даже пепла не осталось! Тут уж любой бы понял, – она хрипло вздохнула, – что дело совсем не в битом файле. – Я ни в чем не была уверена, я вообще ничего не знала… я выяснила все только потом… что люди, чьи фамилии я использовала, погибают точно так же, как и мои персонажи… Мне страшно подумать, что могло бы быть, если б я использовала более распространенные фамилии. Чаще всего я брала только фамилию… а имя придумывала сама… Но, оказалось, что люди с такими именами и фамилиями действительно живут в этом городе… и что ты тоже существуешь…

– За какой год был тот справочник? – мрачно спросил Савицкий.

– Очень старый… кажется, двадцатилетней давности… может больше.

– Разумеется… тогда телефон был записан на моего отца. А Крицкая в то время еще вообще не родилась. Ты выбрала фамилию какого-то ее родственника… или просто однофамилицу… Она умерла несколько часов назад. Ты знала об этом?

Рита покачала головой, плотно сжав губы.

– Я не знаю времени. С тех пор, как я поняла… я просто наблюдала, пыталась… но я не знаю времени. В книге это просто время суток – ночь, день… а временной срок от одной смерти до другой – «несколько дней», «примерно полмесяца»… все неопределенно, понимаешь?

– Крицкой было двадцать. Но когда я увидел ее сегодня… она была старухой… Перед тем, как ее убили, она постарела меньше чем за минуту. Что это значит? – Роман закурил. – Сколько лет ей было в твоей книге?

– Когда убийца отыскал ее, то увидел пожилую женщину лет семидесяти, – безжизненным голосом произнесла Рита, глядя на лобовое стекло, по которому наконец-то зашлепали первые крупные капли долгожданного дождя, и вспышка молнии на мгновение превратила ее застывшее лицо в призрачную маску.

– Отыскал… А когда он нашел Писменского… того, из книги, тот уже умер от рака? Поэтому в списке рядом с его фамилией был вопрос?

– Я не знала…