Текст книги "Нечто в лодке по ту сторону озера..."

Автор книги: Максим Перфильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

33.

Мы постоянно ищем в этом мире что-то, на что можно было бы опереться, что представляло бы для нас наивысшее значение. Мы постоянно ищем какой-то смысл в своей жизни и искусственно повышаем ценность тех вещей, за которые могли бы держаться. Мы сами придаем наибольшее значение тем объектам, которые могли бы оправдать наше существование. Да, нам всем в этой жизни необходимо какое-то оправдание – оправдание нашей жизни. Что-то, что сказало бы нам: «Вот. Смотри. В этом есть смысл. Это значимо. Это ценно. Это нужно. И мы нужны. И мы ценны. И мы значимы». Мы все ищем какое-то оправдание, чтобы жить. Мы нуждаемся в нем. И готовы за него умереть. Это то, в чем смысл нашей жизни – то, что придает нам сил и желание существовать дальше. Это наше всё – это наша иллюзия, которую мы сами себе создали, и за которую мы готовы рвать глотки другим. И даже если мы не верим в Бога, мы все равно сами создаем себе собственную религию, которой начинаем поклоняться. Мы придумываем себе разные идеи, за которые готовы идти на войну. Рожаем детей и приносим себя в жертву, чтобы вырастить и воспитать их. Создаем системы, которые потом приобретают для нас еще большее значение, чем наши дети. С головой уходим в дела, в работу, в достижения. Так или иначе, но мы все к чему-то стремимся. Посвящаем чему-то всю свою жизнь. Мы все хотим себя чему-то посвятить. Доказать самим себе, что наша жизнь не напрасна.

А кто-то из нас просто тупо останавливается на удовлетворении своих самых элементарных потребностей – чтобы не искать чего-то слишком сложного, просто отвергнув существование этого вовсе. Не искать понапрасну высокого смысла там, где его нет, а придать этот смысл наиболее примитивным и малозначимым вещам. Не искать любви и не создавать семью, остановившись лишь на сексе. Не страдать чувством вины, а чтобы люди думали о тебе лучше, чем ты есть – потребность в славе – просто удовлетворять дорогим костюмом. Повысить свой уровень и собственную самооценку унижением другого. Не вгонять себя в депрессию от собственной несостоятельности и неспособности побороть что-то – а превратить свои недостатки в возможность отобрать у более слабого то, что тебе не принадлежит и, завладев его ресурсами, почувствовать себя хоть на мгновение, но королем мира.

И, так или иначе, чем бы мы не занимались, но мы не способны на абсолютный расчет. Мы все делаем то, к чему нас призывают наши эмоции. И если наша жизнь станет безэмоциональной, если мы перестанем испытывать страсти от того, к чему стремимся – наша жизнь и холодный расчет потеряют всякий смысл. Потому что достижение целей и удовлетворение потребностей – это состояние эмоций. И удовлетворение – это эмоция. И успокоение – это эмоция. И радость от достижения – это эмоция.

Все в нашей жизни определяется только лишь эмоциями. Либо расчетом и манипулированием этих эмоций.

Произведя не хилый расчет эмоций, и положительных и отрицательных, и таких, с которыми я сам для себя еще не определился – но в любом случае получаемых от того, чем я занимался – я приходил к одному выводу: Я НЕ ХОТЕЛ БОЛЬШЕ ТАК ЖИТЬ.

Каждый раз, когда у меня случался приступ, приходил страх и ощущение, как будто это состояние – время от точки Z до точки Y – никогда не закончится. Мне начинало казаться, что я никогда не выберусь из этих выматывающих головокружений, невыносимой слабости и постоянных скачков давления. Мне начинало казаться, что я навсегда так и застряну в этом аду и уже не вернусь к нормальной жизни. Я начинал чувствовать себя каким-то инвалидом, и мне становилось по-настоящему жаль этих людей. Всегда есть состояния, которые хуже, чем то, в котором ты сам находишься. Однако, как правило, осознание этого во время твоих собственных страданий тебя мало утешает. И осознание страха перед своей болезнью так же не могло не повлиять на мое эмоциональное восприятие мира. Потом я все же поправлялся и возвращался со временем к относительно нормальной жизни. И эти ощущения уходили. Но страх оставался.

Иногда после приступа, особенно если он прошел с высоким скачком давления, в первые пару дней у меня немного ухудшалось зрение. И тогда я начинал думать: «А что я могу сделать своими глазами, пока они у меня еще работают? Пока они еще видят». Ты начинаешь мыслить так: «Что я могу сделать еще в этом мире, пока у меня есть еще хоть какие-то для этого возможности? Пока я еще хоть что-то могу делать». Ты думаешь, что не плохо бы удовлетворить свои желания. Так как на данный момент времени у меня было всего только два желания – желание секса и желание смерти – желание изменить этот мир отошло куда-то на глубоко анальный задний план, и желание смерти было таким несколько неоднозначным желанием, то я решил в любом случае восполнить в себе очевидную потребность. Любым способом.

Когда ты наконец-то выбираешься хоть ненадолго из этой глубокой пропасти своей адской болезни – первая мысль, которая тебе приходит в голову: «Ну чо, суки! Я еще жив! Готовься, гребанный мир, щас я тебя буду трахать!… Ну ладно, не трахать… Просто я тебя немного подкорректирую!… потому что такой ты мне не нравишься». Злость на самом деле не плохое чувство. Просто русло, в которое эта злость направляется, должно быть правильным. «Готовься, тьма! Это моя территория! Сатана здесь надолго не останется!», – появляются мысли, сублимированные от злости и долгого пребывания тела в болезненном состоянии. Но тут же эти мысли перебиваются неудовлетворенной сексуальной потребностью, и приходит осознание того, что придется отдать предпочтение чему-то одному.

Теперь у меня возникал вопрос – как я мог удовлетворить эту потребность? Я мог бы трахнуть Марину, ага, причем именно сейчас, когда она была наиболее слаба и беззащитна, утешить ее таким образом, ну-ну, и полностью разрушить наши отношения, так как понимал, что кроме секса мне от нее в общем-то больше ничего не нужно и по определенным причинам мы никогда не будем вместе и скорее всего я в результате уйду от нее. Я мог бы трахнуть Катю и разрушить все то, что строил долгое время, что вкладывал в ее разум, формируя у нее те или иные принципы мышления. Да, мы поругались, но я был уверен – скорее всего, мы помиримся, с 90 %-ной вероятностью она позвонит мне или напишет и наши приятельские отношения возобновятся, и тогда я сам позову их с Викой на природу с палаткой.

Но я не мог себе всего этого позволить, потому что у меня были долбанные принципы. Точнее я мог, но – я делал выбор и шел по пути наименьших последствий.

А что будешь делать ты, оказавшись в сложной ситуации? Пойдешь по пути наименьших последствий или пойдешь разрушать этот мир? Катя вот, например, оказавшись в тяжелой ситуации, ушла в иллюзию, став лесбиянкой. Некоторые мужчины, оказавшись в тяжелой ситуации, разрушают свои семьи и калечат жизнь своим детям, которые потом растут без отца. А что будешь делать ты, когда окажешься в тяжелой жизненном положении?

Я открыл на компьютере папку своих документов и отыскал фотографию той проститутки, которая мне понравилась. Набрав название страницы в браузере, я вышел на сайт с анкетами. Я некоторое время смотрел на анкету этой девушки, понимая, что она действительно очень сильно нравится мне. Затем забил ее номер в телефон в список контактов.

«Сейчас или никогда… – подумал я, – Сейчас… Потом возможности может не быть».

Как позже оказалось, это был действительно идеальный момент для такого действия. Вряд ли совпадение. Воскресное позднее утро, когда моя мама и большинство моих знакомых были в церкви и в экзальтации распевали там всякие разные радостные христианские победные песни, я, уже давно абстрагировавшись от этого забавного тусняка, набирал номер телефона проститутки.

«Нателла, – думал я про себя, – Что за имя? Неужели настоящее? По-любому выдуманное».

– Да… – ответил мне на удивление милый приятный голос.

– Аллё… Нателла?

– Да.

– Я видел этот номер на сайте интим-услуг, – решил для начала подстраховаться я, – Работаешь?

– Ну… да, работаю.

– Сколько стоишь?

Хотя цену я видел в анкете.

– Три тысячи час… Два часа… пять тысяч…

И тут я заметил, что девушка в этом телефонном разговоре волновалась, кажется, не меньше, чем я. Мне это было странно.

– Ага, понятно… А как насчет массажа?

– Все включено.

– Хорошо… Ну, что тогда… Давай встретимся?…

– Зачем? – услышал я несколько шутливое и уже достаточно сильно волнующимся голосом.

– Нууу, как зачем?… – заулыбался я, что естественно изменяло и мою интонацию, – …Ну дак что? Где находишься-то? Куда подъехать?

– Тааак… А как зовут-то… тебя?

Голос девушки реально дрожал, и дыхание сбивалось, хотя голос оставался твердым и веселым с нотками какого-то кокетства.

– Костя… Константин.

– Тааак… Костя… Хорошо… Значит… Знаешь, где Дворец Правосудия?

– Дворец Правосудия?

«Хм… Дворец Правосудия… Как символично, – подумал я, – Просто жесть какая-то нереальная».

– Нет… Видимо я не знаю, где у нас Дворец Правосудия, – ответил я.

Я реально был без понятия, где там у нас в городе еще какой-то Дворец Правосудия.

– В общем, там за Дворцом Правосудия… Тааак… Адрес…

Она сказала мне адрес, который я тут же записал – но адрес не полный.

– И что там? – спросил я.

– Там – квартира.

– И – номер квартиры? – продолжал я, улыбаясь. Как будто еще нужно было развести эту проститутку, кроме как просто заплатить.

– Вот… Когда приедешь – там скажу номер квартиры, – продолжал я улавливать в веселом волнующемся голосе какие-то легкие нотки кокетства. Но меня это кокетство нисколько не раздражало, оно казалось мне каким-то совсем не пошлым.

– Ага… Понятно… хорошо.

– И… когда ты подъедешь?

– Ну… Могу где-нибудь через час… через полтора.

– Хорошо… Я буду готова…

– Ага…

– Ну… все тогда… жду тебя… Костя.

– Угу… Пока.

«Фуууух», – выдохнул я и тут же вспомнил, что забыл кое-что очень важное.

Я позвонил снова:

– Нателлочка, еще такой момент – у тебя презервативы есть?

– Конечно, – услышал я все тот же приятный, веселый и с нотками все того же какого-то милого кокетства, голос.

– Ой, как замечательно… Ну все тогда… щас скоро подъеду.

«Типа, сервис», – подумал я про себя, закрывая флип телефона, и быстренько побежал в ванну принять душ.

Затем я вызвал такси по телефону и начал собираться.

«За Дворцом Правосудия, – думал я про себя, – Ишь ты, блин».

Преодолевая волнение, я на всякий случай взял с собой ножик, положив его в карман. Мало ли, что меня там ждет. Каких разводок только не бывает. В самый кульминационный момент зайдут в квартиру два братка, долбанут по башке битой, заберут себе твои деньги, сотовый, почку, честь и совесть.

До места назначения я ехал с водителем такси, лицо и голос которого почему-то успокаивали мои расшатанные болезнью нервы. По дороге мы с ним забавно побеседовали на всякие отвлеченных темы, и он все время как-то так хитро прищуривался, как будто понимал, куда я еду. Адрес пункта назначения я сказал заранее еще оператору по телефону.

Больше всего в жизни я ненавидел чувство волнения и страха. И сейчас, успокаиваясь плавным движением машины по дороге, я вспоминал то, чем занимался всю свою жизнь. Вспоминал нашу команду, которой мы пытались изменить этот мир и в составе которой я ездил по городам области с концертами, на которых люди плакали, каялись в своих грехах и принимали решение начать новую жизнь. Вспоминал всю эту пропаганду религии и морали. Вспоминал людей, которые менялись на моих глазах. Вспоминал людей, с которыми работал бок о бок, парней и девчонок. Сама команда уже давно рассыпалась. Все разбежались, кто куда. Кто-то просто ушел из церкви, кто-то завел себе любовника или любовницу, кто-то все же продолжал играть в этой церкви, но уже в более спокойном ритме, а кто-то гнил сейчас от наркотиков в каком-то очередном реабилитационном центре, кто-то просто женился и нарожал детей, а кто-то уже успел развестись и сейчас, срываясь нервами с катушек, пытался повысить свою собственную, опущенную в браке бывшим супругом, самооценку, уходя в веселье и совместное ни к чему не обязывающее беспредельное времяпрепровождение с противоположным полом. Я несколько лет, так или иначе, проповедовал о морали и нравственности и поднимал институт брака и семьи, и несколько недель назад принимал участие в изгнании бесов из человека, а сейчас ехал к проститутке, чтобы тупо трахнуть ее.

Большинство глубоко религиозных женщин отнеслись бы к этому крайне негативно и осудили бы. Большинство глубоко религиозных мужчин – ну, по крайней мере, отнеслись бы к этому с пониманием и, скорее всего, промолчали бы. Большинство неверующих не религиозных мужчин – одобрили бы и сказали, что это нормально. Большинство неверующих не религиозных женщин отнеслись бы к этому… ну… возможно, с некоторым снисхождением и так же промолчали бы, хотя вряд ли одобрили. Вот какие различные мнения могут быть у людей в зависимости от их формата мышления. Мне было глубоко наплевать на мнения большинства из каждой из этих четырех категорий людей. И уж тем более мне не было никакого дела, что об этом думает меньшинство в каждой из этих категорий. Глубоко верующие церковные люди мыслили так, неверующие и не церковные – иначе. Я как всегда находился где-то посередине между этими двумя мирами.

Мне было забавно преодолевать все эти внутренние барьеры и элементы системы контроля, которые понаставила мне церковь, мои родные и общество. И я делал это без какой-либо внешней поддержки людей. Я просто брал и ломал эти барьеры, совершая то, что мне нужно.

Когда я был подростком в церкви и играл в рок-группе, гоняя по городам области с пропагандой своей христианской религии, я думал, что однажды у меня будет жена и нормальная здоровая счастливая семья с правильными романтичными и гармоничными сексуальными отношениями… Ага… Но вот жизнь-то, как всегда внесла какие-то свои коррективы, и все как-то вот так получилось, совсем не так, как я себе представлял. Жизнь как всегда оказалась намного сложнее того, что о ней обычно говорят. Я никогда бы в церкви не подумал о том, что буду снимать проститутку. Для меня это было нечто отвратительное… Хотя… Я всегда был циничным человеком, и даже в церкви, взрослея, на многие вещи со временем начинал смотреть по-другому… Во мне всегда была предрасположенность именно к такому образу жизни и именно к таким поступкам… Забавно было осознавать все это.

И кто бы что ни говорил – все-таки хорошо, когда есть деньги. Ты не сможешь купить за деньги любовь, но сможешь купить секс. Хотя вот женщины за деньги никогда не смогут купить того, в чем по-настоящему нуждаются. Однако и у мужчин не все так просто, как иногда кажется женщинам.

Что делает женщина, как правило, когда у нее начинается депрессия? Начинает много есть или смотрит сериалы и фильмы про любовь. Говорят, что это обусловлено давлением мужской патриархальной культуры, которая преобладает в обществе и которая сильно осуждает женский алкоголизм и женские беспорядочные половые связи. Что делает мужчина, как правило, когда впадает в депрессию? Правильно – кроме того, что много бухает – идет к проститутке, если у него нет другой легкой возможности удовлетворения своих сексуальных потребностей с какой-либо женщиной… хм… с которой при этом ему не нужно будет за что-то напрягаться.

Наверное женщинам никогда до конца не понять мужчин. Так же в принципе, как и мужчинам, наверное, никогда до конца не понять женщин.

Забавно, но у меня в принципе никогда не было каких-то проблем в общении с девушками. Я всегда достаточно спокойно устанавливал контакт с ними, если мне было нужно, тем более я умел общаться и вести себя в компании, что так же давало мне некоторые преимущества. Но поскольку у меня были определенные религиозные и моральные принципы – дальше флирта и разве что несколько пошловатых шуток я как правило… как правило… не заходил. Пока я занимался всей этой геройской херней в церкви – я не видел смысла заводить каких-то глубоких отношений, так как до определенного момента своей зрелости мог обойтись без них, а брать на себя ответственность в виде брака в слишком юном возрасте не хотел. Однако я никогда не мог долгое время существовать без женского общества, и поэтому всегда стремился к нему, но раньше, когда я был помладше, меня удовлетворяло общение и просто совместное времяпрепровождение. Да и голова была часто занята другим. Позже – когда я свалил из своей церкви – у меня появилось слишком много проблем и запарок в голове, чтобы думать еще и о каких-то серьезных романтических отношениях. А потом в силу этих самых запарок мое здоровье начало разрушаться. И вот я в результате оказывался в таком положении, когда останавливался на определенном этапе своей жизни и задумывался: «На какую же хрень я потратил значительную часть своей молодости?». Теперь простое общение и флирт меня уже не удовлетворяли. Если бы я не был верующим, я тупо развел бы кого-нибудь на секс. Но будучи глубоко религиозным человеком – я соблюдал некоторые правила. Да, блин… твою ж мать! – я занимался пропагандой и социальной работой с людьми и реально менял их судьбы и образ мыслей, я оказывал реальное влияние на сознание этих людей… а вот устроить свою личную жизнь в результате до сих пор не сумел. И подходил к такому уровню не удовлетворения своих сексуальных потребностей, что, кажется, уже начинал понемногу сходить с ума… Вот я лоханулся-то, да… Теория о вселенском балансе меня не успокаивала… «В одном месте что-то втекает – в другом вытекает» – ни фига не утешало… Ко всему прочему я еще в общем-то знал, что такое любовь, поэтому мне сложно было пойти на серьезные отношения с девушкой, если я изначально понимал, что не люблю ее, и знал, что эти отношения все равно бесперспективны в долгосрочном плане. А мои знакомые христианки просто так мне все равно скорее всего не дали бы… Хотя… Но… нет, слишком много нервов… Надо было идти в обычный не церковный мир – там девушки намного доступнее… Только у меня уже не оставалось на это сил и нервов, я был настолько вымотан, что мне необходимо было упрощение абсолютно всех аспектов этой гребанной реальности. Поэтому мне проще было реально снять проститутку, так как мне нужен был именно секс, а не что-то другое. Тем более, что ты все равно в результате покупаешь женщину – какую-то за деньги, какую-то за ресторан, какую-то за курорт на Мальдивах, какую-то просто за внимание и ухаживания, какую-то за материальное обеспечение в семье и удовлетворение ее женских инстинктивных материнских потребностей. Все равно все в результате сводилось к одному – к деньгам. Так как за все это нужно было платить. Все остальное – за исключением редких случаев – лицемерный пафос… или же настоящая любовь… Но за исключением любви – все остальное лишь чуть усложненные рыночные отношения, которые встречаются в браках намного чаще, чем любовь. Ты покупаешь женщину, а она продается – в любом случае. Просто расчетная валюта разная. Так что в этом смысле – снять проститутку – всего лишь упрощение и сокращение пути к основной цели. Однако все это уже шло в противоречие с моей религией, и здесь мне приходилось решать свой очередной внутренний конфликт… Запара, блин… Да, определенно я был герой… в жопе с дырой… Так просрать свою жизнь… Но все равно я этот конфликт в результате решал, так или иначе… Я ведь был герой… Хренали мне еще оставалось делать-то…

Я не переставал проповедовать в этом мире постоянно одну и ту же мысль – никто не смеет судить человека по каким-то своим критериям и говорить ему как он должен жить (если его жизнь никому не причиняет зла)… Но в то же время я сам все-таки шел на поводу общественного мнения и людских стереотипов, а еще – собственных желаний… Правда мне на это было уже наплевать…

Мы приехали к нужному дому, немного позже, чем я планировал, но все же приехали, и теперь я должен был позвонить, чтобы узнать номер квартиры.

Мы попрощались с водителем такси.

– Удачи, – пожелал он мне, как будто на самом деле фишку просек, куда и зачем я еду.

Я вышел из машины и достал сотовый телефон.

Я обнаружил один не отвеченный вызов. Это была Нателла.

– Аллё… Нателла… Ну что, я приехал… Куда дальше?

– Почему на звонок не отвечаем? – спросила она.

– На звонок не отвечаем?… Я не знаю… Я ничего не слышал… Я в машине ехал, может, чо-то сорвалось.

– Ну, ладно… Ты где сейчас стоишь?

– Где стою?… Возле до…

– Что перед собой видишь?

– Я тут возле арки… Там вывеска еще какая-то…

– Ага… Так… ну… иди через арку… Шестой подъезд.

– Ага… Так…

– Двести семидесятая квартира… Там домофон. Позвонишь в домофон – я тебе открою, – приятным голосом направляла меня Нателла.

– Ясно…

Я подошел к подъезду и набрал номер квартиры в домофон… Облом… Чо-то не сраслось…

«Только не говорите мне, что домофон сломан», – подумал я про себя.

В этот момент дверь открылась и из подъезда вышел какой-то мужчина с детской коляской, я услужливо подержал тяжелую дверь, и затем нырнул в подъезд.

«Это однозначно мой день», – подумал я.

Я зашел в лифт и после недолгого предварительного расчета наугад нажал на пятый этаж.

Затем, приехав на пятый этаж, снова позвонил Нателле.

– Двести семидесятая квартира… А какой этаж?

– Ты уже в подъезде?… – удивилась она, – Седьмой этаж.

«Седьмой этаж, двести семидесятая квартира… седьмого сентября… Прям магия чисел какая-то, – рассуждал я про себя, – Еще и за Дворцом Правосудия, – продолжал я стебаться, на всякий случай нащупывая в кармане ножик».

– Так… Сколько здесь квартир… В какую сторону примерно? – спрашивал я по телефону.

– Налево от лифта.

– Ага, вижу двести семидесятую квартиру… Щас я позвоню, – произнес я, улыбаясь.

Я захлопнул флип телефона и дверь квартиры открылась, на пороге весело улыбаясь, меня в легком халате встречала Нателла.

– Привет.

– Привет.

Познакомились мы наконец-то.

Мы как-то так забавно посмотрели друг на друга и я прошел внутрь. Интересно, что чувствует эта проститутка при знакомстве с новым клиентом? Или уже ваще ничего не чувствует, ваще никаких эмоций? Тупо конвейер? Хотя нет – она волновалась, это было заметно. И я не понимал, почему.

– Чай? – весело спросила Нателла.

– Да, можно, – ответил я, снимая обувь.

– С малиной или… есть зеленый чай.

– Давай с малиной.

Я прошел на кухню и сел на табуретку за стол.

Я смотрел на Нателлу, которая, готовя чай, стояла ко мне спиной в одном легком слегка прозрачном халате, накинутом на голое тело, как я отмечал про себя.

Неожиданно расслышав где-то в углу за столом какой-то шорох, я наклонился и посмотрел под стол. Там, ближе к окну, стояла клетка, внутри которой с не особо осмысленным выражением морды шуршал газетой какой-то очень забавный кролик.

– Кролик, – произнесла Нателла, улыбаясь и повернув ко мне голову.

– Ага… Ясно… У меня в детстве тоже был когда-то кролик, – ответил я, рассматривая сквозь легкий прозрачный халат попу этой проститутки.

– Правда? – расплылась в улыбке Нателла.

– Да… Он жил у нас на балконе все лето, а потом осенью родители увезли его в деревню к бабушке с дедушкой, которые ближе к зиме… его тупо зажарили и съели, – проговорил я, немного стебаясь.

– Ууууу… ааах… вот такие вот они, эти родители, да, – как бы немного расстроено произнесла Нателла.

Она налила нам обоим чаю и села за стол.

– Куришь? – спросила она, беря своими тонкими пальцами пачку сигарет, лежащую на столе рядом с моим локтем.

– Нет, – ответил я.

– Ммм… Щас, видимо, только девушки курят, – произнесла она, продолжая улыбаться, и доставая из пачки тонкую, типа дамскую, сигарету, – Но ты позволишь, я закурю.

– Конечно, – ответил я с улыбкой, махнув рукой.

– Это хорошо, что не куришь… Ни к чему… Я вот не знаю щас, как бросить, – сказала Нателла, закуривая.

– Ну… Все относительно, – произнес я, улыбаясь, – Все-таки нервы, нервы.

– Хм… ну и все-таки наверное, лучше не курить. Все равно потом пытаешься бросить в результате, – ответила Нателла.

Я немного задумался.

– Ну… да, наверное, ты права, – согласился я, смотря в глаза Нателле и продолжая улыбаться.

Я наблюдал за Нателлой, отмечая, что все-таки есть какой-то такой шарм, нечто немного привлекательное в курящей девушке, элегантно выпускающей губами табачный дым тонкой струйкой.

Я рассматривал ее лицо и руки, так как она все равно сидела за столом, и про себя отмечал, что в реальной жизни лицо как всегда, выглядело несколько иначе, чем на фотографии. Однако эта девушка по-прежнему оставалась для меня довольно привлекательной, и я не пожалел, что выбрал ее.

Мы сидели и смотрели друг на друга, заполняя пустоты молчания разными словами, улыбаясь и иногда смеясь от какой-то неловкости. Ладно, я волновался, со мной все было понятно, но она волновалась, кажется, не меньше моего.

Мы перекинулись еще парой словечек, продолжая рассматривать друг друга, и все время улыбаясь.

Затем я спросил, где у нее туалет, так как мне казалось, что я довольно долго ехал на машине.

– Там, в коридоре, налево.

Потом, вернувшись на кухню, я сделал глоток чая и, слегка улыбнувшись, произнес:

– Ну, что пойдем?

– Ну, пойдем, – ответила Нателла, продолжая широко улыбаться.

– А… деньги сразу тогда, – все так же улыбаясь, произнесла она в коридоре, когда мы проходили мимо тумбочки.

– Да, конечно, – ответил я и выложил деньги на тумбочку.

– Ты не хочешь в душ сходить? – сказала Нателла, продолжая улыбаться, когда мы подошли к спальне, рядом с которой была расположена ванна.

– Вообще-то я принял душ, когда поехал, – ответил я, так же улыбаясь.

И наступила неловкая пауза.

Осознав, что у меня нет желания в такой волнительный момент лишний раз напрягаться и идти в душ, так как я все равно уже недавно его принимал, Нателла все-таки произнесла:

– Ладно, проходи в комнату.

Я прошел в маленькую светлую комнату с окном, комната, в которой стояла кровать, застеленная бельем с росписями какими-то иероглифами.

Не громко играла музыка в магнитофоне. Какая-то попсовая фигня. Я даже не обратил внимания. Не смотря на то, что я был музыкант, мне было наплевать, я разве что чуть краем уха уловил какие-то партии, выделив их для себя и тут же забыв. Главное, что это был (слава Богу) не шансон и не R" n"B, остальное не важно.

Я начал раздеваться.

Нателла зашла с другой стороны кровати и села на нее.

Я разделся и так же забрался на кровать.

Я снял трусы и мы сели друг напротив друга абсолютно голые, немного переплетаясь между собой раздвинутыми ногами, и я почувствовал, как у меня началась эрекция.

Нателла нежно положила меня на спину и принялась за свою работу.

Находясь на кровати с левой стороны от меня, она несколько раз провела ладонями по моей груди, как будто снимая напряжение перед массажем, затем стала целовать мое тело, начиная так же с груди и постепенно спускаясь ниже. Я в свою очередь так же аккуратно дотронулся пальцами до ее нежной загорелой кожи, и затем начал гладить бедра ее согнутых ног. Нависая надо мной своим красивым телом, изящно изгибаясь, она продолжала целовать мою шею и грудь, затем стала облизывать языком соски, периодически засасывая их и немного покусывая, причиняя очень легкую, но приятную боль, а я начал гладить ее талию. Затем она прижалась ко мне всем своим телом и начала тереться об меня своими грудями. Ощущение ее маленьких, но нежных грудей на своем животе невероятно возбудило меня. Я взял в ладони эти ее маленькие невероятно нежные мягкие груди и принялся ласкать их. Потом начал их целовать, начал целовать ее соски, и продолжал делать это до тех пор, пока она в своих поцелуях не стала спускаться ниже по моему телу. Она пропустила всю тазовую область, лишь потеревшись немного своим телом о головку моего члена, и затем сразу перешла на бедра. Какое-то время она целовала бедра, так же иногда покусывая их и делая засосы на коже, и постепенно поднималась выше к паху. Затем начала работать языком в области промежности, под яичками, и мне показалось, что этот прием смог бы вызвать эрекцию у мужчины в абсолютно любом случае. Она немного поцеловала яички, периодически засасывая их. Ощущение ее головы между моих ног так же не могло оставить меня равнодушным, вызывая целый букет чувств и эмоций. Потом она достала из под подушки презерватив и принялась надевать его на член. После того, как надела, она стала аккуратно заглатывать мой член, доставляя невероятное удовольствие. Мне не хотелось прерывать эту процедуру, но я все же переборол себя, и нежно аккуратно взяв ее маленькую голову в свои руки, мягко произнес:

– Давай не минет.

– Ну… ладно, – немного удивилась она.

Все-таки осознание того, что мой член находился между зубами абсолютно незнакомой мне девушки, которую я видел впервые в жизни, и в принципе не знал, на что она способна – вызывало у меня чувство легкого дискомфорта.

Моя партнерша снова прижалась ко мне своим телом, нависая надо мной, и начала тереться об меня своими грудями. Потом от предварительных ласк она стала переходить уже к основному делу, достав от куда-то лубрикант… от куда я так и не понял… и, проведя пальцами с ним по своей половой щели, присела надо мной и пружиня полусогнутыми ногами поглотила мой член в своем влагалище.

Я был в экстазе… И тем не менее я продолжал осознавать, что то, что здесь сейчас происходит – это не совсем то, как должно быть на самом деле. Я не любил эту девушку, я даже не был с ней знаком, несмотря на то, что она казалась мне прекрасной и я долго вынашивал ее в своем сознании как сексуального партнера, создавая о ней какие-то представления по фотографии – все же я не любил ее. И понимание этого никак не могло оставить мой разум. Мне было хорошо и все было замечательно, не было даже никакой ложки дегтя в бочке меда, но внутри меня как будто стоял какой-то барьер «Это не любимая женщина. Не так должно все быть. Все должно быть по-другому». Мне было наплевать сейчас на религию. А что касается Бога – мне казалось, что Он просто Сам специально допустил это и на время закрыл глаза. Он ведь Бог. Он видит этот мир каждый день и без прикрас. И я не чувствовал ни страха, ни упрека, ни других каких-либо негативных ощущений, которые обычно терзают твое сознание в каких-то подобных случаях. Осознание того, что я занимаюсь сексом с девушкой, которую я не люблю, не могло испортить моих впечатлений и того наслаждения, которое я испытывал, но все же этот барьер – он стоял достаточно уверенно и заявлял о себе очень претенциозно. «Не любимая женщина… Это не гармония… Не так должно все быть… Система работает не идеально… Это извращение… пусть и небольшое». Я видел этот барьер внутри себя, но мне не составляло большого труда переступить через него. И я переступал через этот барьер, и, заключая тело этой прекрасной девушки в свои объятья, чувствуя своей кожей ее мягкую нежную кожу, соединялся с ней в какой-то эйфории и уходил в нирвану, совокупляясь и, как будто сливаясь с этой проституткой в нечто единое целое… хоть и на время.