Текст книги "Нечто в лодке по ту сторону озера..."

Автор книги: Максим Перфильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

– Ну, что? – спросила она, – Я что-нибудь пропустила?

Послышалось несколько легких смешков.

– Да, ты пропустила.

– Кое-что.

Ольга постояла некоторое время, бросая взгляды на всех находящихся на кухне, и, видимо, желая получить больше информации. Затем она обратила внимание на свободный стул, который стоял прямо перед ней – тот самый, на котором сидел Виталий – и приготовилась…

«О, нет. Только этого еще не хватало. Не делай этого!», – подумал я про себя.

И Ольга села на место Виталия – прям напротив меня.

Она как-то странно посмотрела мне в глаза, ухмыльнувшись, и достав из сумки сигареты с зажигалкой, закурила.

«Только попробуй меня о чем-нибудь спросить», – подумал я.

Мне даже стало как-то забавно. Они сменяют друг друга, занимая этот стул, как почетное место дискутирующего – словно трон какой-то, иногда даже претендуя на ссору, или даже возможно на драку.

«Ну, давай, давай, детка. Давай, попробуй, докопайся до меня», – мелькали у меня в голове мысли. Я сейчас был настолько зол, что готов был разорвать на куски любого, кто прицепится ко мне со своими идиотскими вопросами. Просто возьму и убью. И мне не важно кто ты – парень или девчонка. А, нет – если ты девчонка, то сначала я тебя изнасилую, а только потом убью.

Ну, что, дубль два?

Ольга сделала затяжку, выпустила дым в сторону, но так, чтобы он прошел от меня как можно ближе, и с легкой, но злобной ухмылкой, произнесла:

– Итак, значит, ты веришь, там, в своего Бога, не пьешь, не куришь, матом не ругаешься, налево не ходишь?

– Так, все, Стас, пошли от сюда, – произнесла Марина и вышла из кухни.

Стас, как ни странно, не послушался и остался – видимо ему не хватало по телевизору «Хаты-3».

Я и сам уже понял тон разговора, который задала Ольга с самого начала. Наверное, ей лучше было бы не трогать меня вовсе, тем более сейчас. Да, именно сейчас – когда я уставший сидел на этой прокуренной кухне из-за того, что какой-то водила упырь на автовокзале отказался ехать в мой город, сейчас – когда мне приходилось терпеть неудобства и лишения и общаться с какими-то совершенно незнакомыми мне людьми, сейчас – когда после привокзальной еды с повышенным содержанием жира и каким-то ядерным кетчупом у меня в животе происходили цепные реакции с выделением 239-го плутония, да, именно сейчас – когда из-за дождя, под который я попал на улице, мои трусы были настолько мокрыми, что всякий раз, когда я под столом скрещивал ноги, мне приходилось вздрагивать от пробегающих по телу мурашек – сейчас, в таком состоянии ко мне лучше было бы не приставать, и меньше всего мне хотелось, чтобы кто-то докапывался до меня со своими тупыми вопросами о моей вере, но – …………

Я посмотрел этой наглой злобной обкуренной девочке в глаза, моргнул и произнес:

– Да.

Злобная девочка улыбнулась.

– Серьезно? – спросила она, затянувшись, – Ты, что с луны свалился, мальчик? – она стряхнула пепел в консервную банку, – Какой-то ты странный. Щас таких уже и не встретишь. Ты, наверное, редкий вид.

Я наклонил голову.

– Чем реже вид встречается в природе, тем он ценнее.

Ольга рассмеялась.

– Может тебе «отвертки» налить? – спросила она, беря в руку жестяную банку с остатками коктейля.

– Нняяяааа, – ответил я, скривившись, пытаясь выразить отвращение.

– Нет, ты на самом деле, не пьешь?…

– Нет, – ответил я, помотав головой.

– Не куришь?…

– Нет, – ответил я, помотав головой.

– И с бабами не гуляешь?…

– Нет, нет, нет, – отвечал я, мотая головой и перебивая свою собеседницу, смазывая ее вопросы, – Только чистые отношения в контексте семьи, и секс – только в браке, – я улыбнулся.

– Да мне кажется, ты просто какой-то долбанутый, – спокойно произнесла она, выдерживая необходимый понт.

Теперь я рассмеялся. Я уже столько раз оказывался в подобных ситуациях и участвовал в подобных разговорах, что со временем они начали вызывать у меня истерический смех.

– Это почему же? – спросил я, – Потому, что я не такой как ты, что ли? Потому что у меня голос не прокурен и от волос дымом не воняет? Или потому что меня тошнит от шлюх и я предпочитаю общение с нормальными девушками? Что, поэтому, да?

– Нормальные девушки – это какие же? – с улыбкой спокойно спросила Ольга, выпуская дым.

– Нормальные девушки, – ответил я, – Это не такие, как ты. Это все остальные, кроме таких, как ты. Вот вааабще все остальные, только вот не такие, как ты. Вот вааабще, вааабще вот все остальные, вот абсолютно все, вот… все вообще остальные – только не такие, как ты.

Ольга сдержала эмоции, продолжая улыбаться и сексуально курить сигарету.

«Ничего, – подумал я, – Я тебя из себя еще выведу, детка».

– А как же с сексом, например. Вот женишься ты, и если твоя жена будет не удовлетворена? – спросила злобная обкуренная девочка.

Я прищурился.

– А ты что предлагаешь мне потренироваться?

– Боже упаси, – ответила Ольга.

– Не упоминай имя Бога всуе, – произнес я, артистично подняв руку с вытянутым указательным пальцем, направленным на собеседницу, но быстро опустил руку обратно на стол, чтобы не затянуть паузу и не прервать нить разговора. Мне не хотелось снимать напряжение и разряжать обстановку.

– Знаешь, – произнесла с улыбкой злобная обкуренная девочка, – А я бы тебе никогда не дала.

– Да? – тихо произнес я с наигранной грустью. – А знаешь, даже если бы я тебя захотел… ну, так, вообще, это на вряд ли, конечно, но… допустим… даже если бы это произошло, хотя на вряд ли, но даже если… бы я тебя захотел – думаешь, я бы стал тебя спрашивать?

Ольга рассмеялась. Я заметил, что в течение разговора у нее начала копиться злость, и я знал, что со временем ее эмоции, рано или поздно, но дадут о себе знать.

– Ты оказывается еще и маньяк, извращенец? – произнесла Ольга, – И что бы ты меня, изнасиловал?

– Да, – спокойно ответил я, – А потом зарезал бы, расчленил труп, и закопал бы в разных местах по всей России.

– Да ты просто какой-то урод, – улыбаясь, констатировала Ольга.

– Я урод? Это я урод? – переспросил я тоже с улыбкой, – Я вообще сидел спокойно, никого не трогал. Я вообще в твою сторону даже не обращался. Да я вообще даже не заметил тебя поначалу, когда зашел в эту квартиру. Ты ни с того ни с сего чо-то на меня накинулась, начала до меня докапываться, начала мне какие-то вопросы дебильные задавать, чо-то начала меня там унижать. Да я тебя вообще не трогал. Чо ты ко мне вообще пристала?…

– Я к тебе пристала? – перебила меня Ольга, вслед за мной повышая голос, но продолжая улыбаться.

– Не, ты послушай, послушай меня. Ты чо такая злобная? Ты чо злобная-то такая, а? Я вообще тебя не трогал. Девочка, да у тебя проблемы просто. У тебя проблемы, девочка. У тебя комплексы. Я не знаю, может, тебя папа с мамой в детстве мало ласкали, может еще что-то. Но у тебя реально какие-то проблемы внутри. Нет, ты послушай меня, – выставил я перед собой указательный палец, предотвратив попытку меня перебить, – Я понимаю, очевидно, что я тебя раздражаю, но нормальный человек – адекватный – обычно справляется как-то со своим раздражением. Меня тоже много чо раздражает. И ты меня тоже раздражаешь. Но ты чо злобная-то такая? Я вообще с тобой этот разговор не начинал. Дело в том, что у тебя просто проблемы, и когда я здесь оказался, когда ты на меня смотрела, когда ты слышала то, что я говорил, твои проблемы – они просто обострились, и комплексы твои обострились, они дали о себе знать. Вот поэтому ты начала до меня докапываться. Вот поэтому ты на меня накинулась. Какое твое вообще дело, как я живу? Какое твое дело, пью я или нет? У тебя, что настолько занижена самооценка? Ты по каким-то причинам хочешь, чтобы все люди были похожи на тебя, и поступали так же как ты? И ты чо меня еще жизни что ли будешь учить? Кто ты такая, чтобы меня жизни учить? Опойка прокуренная? Да нет, дело не в этом – дело в том, что ты просто начала злиться из-за того, что у тебя проблемы какие-то, из-за своих комплексов. У тебя просто внутри про-бле-мы. Вот поэтому ты такая агрессивная.

Наступила пауза.

– Да пошел ты на х%$!!! – громко и отчетливо сказала Ольга уже без улыбки.

Ой, как быстро все свершилось. Даже как-то непривычно.

– Да пошла ты сама, – тихо произнес я, – Я с тобой вообще этот разговор не начинал.

Ольга затянулась и спокойно, но раздраженно проговорила:

– Да я думаю, ты просто чмошный придурок, – и выпустила дым в сторону.

– А я не думаю, я точно знаю и абсолютно в этом уверен, что ты просто злобная тупая сучка, у которой проблемы.

Ольга еще раз затянулась, а потом со злостью кинула мне в лицо свой не затушенный чинарик, который прилетел мне в аккурат чуть ниже правого глаза, и, разбившись о щеку разлетевшимися в разные стороны красными догорающими частичками пепла, ускакал куда-то под стол.

– Пошел ты на х#$, ублюдок, сука, долбанный!!! – прокричала она и вскочила со стула. В этот момент Гоша, стоявший у гарнитура как раз немного сзади и слева, осторожно выставил перед ней свою мощную руку и начал нежно отводить в сторону, успокаивая.

Ольга резко развернулась, легко вырвавшись из не слишком цепких объятий Гоши, и начала кричать:

– Да ты просто чмо позорное! Ты просто прикрываешься своей верой, чтобы недостатки свои скрыть! Ты никогда в этой жизни ничего не добьешься и тебе ни одна баба никогда не даст, ты понял, придурок недотраханный, потому что ты чмо позорное, понял кто ты, да!

– Тихо-тихо, – все так же нежно пытаясь отвести Ольгу в сторону, успокаивал Гоша.

– Да хватит вам уже, в конце концов, – послышались с разных сторон кухни и другие голоса.

Я устало откинулся на спинку стула, наклонил голову назад и, вздохнув, провел по лицу руками.

«Я же говорил, что я тебя из себя еще выведу», – подумал я про себя, а в слух тихо произнес:

– Какие вы все забавные.

Я сидел за столом еще некоторое время, не желая так быстро уходить, не желая показать, будто я стараюсь избежать этой ситуации. И, хотя я понимал, что это несколько глупо – в этом много просто тупой гордости, тем не менее, я не хотел своим уходом снимать напряженность обстановки. Я отстраненно смотрел по сторонам, немного опустив голову, с легкой усмешкой и очень тихонько и медленно тарабанил пальцами по столу. Я с той же самой усмешкой бросал бессмысленные взгляды на людей, оставшихся на кухне, которые постепенно начинали общаться между собой.

Ольга находилась в другом конце кухни. Она стояла, прислонившись спиной к стене, положив одну руку на холодильник, а вторую засунув в карман джинсов. Ее гордый и озлобленный вид так же выдавал ее состояние. Но ей, видимо, очень скоро надоело стоять так без дела, не имея возможности потратить на что-либо свои отрицательные эмоции. Она подошла к столу, взяла с кухонного гарнитура свою сумочку, и, на ходу открывая ее и доставая сотовый телефон, пошла в комнату.

Оставшись без Ольги на кухни, мы все, остальные, посидели так какое-то время в тихую и в результате:

– Значит, ты музыкант, – неожиданно спросил меня Стас. Начали постепенно общаться.

Я удивленно повернулся в его сторону, так как будто сначала не расслышал его вопроса, но, потом, быстро сообразив, кивнул головой:

– А… Да.

– На чем играешь?

– На гитаре, – устало произнес я.

– А какой стиль?

– Ну… – я задумался, – А-а-м-м-б… в основном рок и… альтернативу.

– Как Limp Bizkit?

– Ну… да, что-то в этом роде.

– С такой «тяжелой» гитарой.

– Угу, – продолжал отвечать я на стандартные и ставшие для меня за несколько лет уже привычными вопросы.

Когда вопросы Стаса кончились, я обратил внимание на то, что Гоша с девушкой, имени которой я так до сих пор и не знал, уже о чем-то отстраненно беседуют.

Не видя смысла в своем дальнейшем пребывании на кухне, я встал и пошел к себе в……. в……. в общем, то что называлось черным ходом и было оборудовано, как дополнительная комната.

По пути я встретился с Ольгой, разговаривающей по сотовому телефону, и, естественно, обойдя ее стороной, скрылся в своей маленькой норе с удобным креслом и кушеткой, свистнутой хозяином из какой-то больницы.

Я сидел некоторое время в своем убежище, жалея о том, что у моего плеера сели батарейки и я не могу насладиться записями какого-нибудь «дед метала». Между гостиной и коридором черного хода, видимо, не было звукоизоляции, потому что я слышал практически все, что происходило за дверью. Я слышал не только разговоры, но даже, как Марина чесала свою ногу через джинсы. К немалому удивлению я очень быстро обнаружил, что между этим коридором и туалетом с ванной, которые находились за стенкой, так же не было вообще никакой звукоизоляции – потому что я слышал каждое движение, которое совершал человек, справлявший нужду.

Пару раз я выходил из своей берлоги. Один раз в туалет, о котором я по звукам знал уже практически все. Один раз, чтобы попить воды из под крана на кухне.

– Дак вон выпей сока, – с ужасом смотрела на меня Марина.

– Да, ладно, я просто хочу обычной воды, – отвечал я.

Оба раза я чуть ли не лицом к лицу сталкивался с Ольгой.

Расслабляясь в удобном мягком кожаном кресле в своем коридоре, и попутно узнавая разные подробности из жизни своих соседей по квартире, беседующих между собой, я постепенно начинал терять всякие надежды на сон. Эти надежды были окончательно и безвозвратно потеряны, когда в два часа ночи я услышал, что весь тусняк, находящийся в гостиной, сел играть в карты. Оказалось, что ложиться спать реально никто не собирался – по крайней мере, до утра.

Краем уха я расслышал несколько несвязанных фраз, типа:

– А он чо?…

– А чо он?…

– Может, он спит уже?…

– Может позвать?…

– Я схожу… – с особой интонацией и с понтом.

Затем послышались приближающиеся шаги и скоро в мою дверь негромко постучали.

Не дожидаясь реакции, дверь приоткрыли и в проеме я увидел… естественно, Ольгу… Ха!… Как же иначе?

– Чингачкгук, в карты играть будешь? – спросила она немного грубовато с гордым видом.

– Чёё?

– В карты будешь играть?

– С каких это пор я стал Чингачкгуком?

Ольга вздохнула и, игнорируя мой вопрос, снова произнесла:

– Ты будешь в карты играть или нет?

Я задумался.

– На деньги или просто на щелбаны?

– Пока на щелбаны, потом, может, на пинки под зад.

Я немного помедлил, но в результате начал лениво подниматься с кресла.

– Тогда ладно, – ответил я и пошел вслед за Ольгой, которая уже направилась к столу в гостиной. «Быстро она отошла», – подумал я про себя.

За столом уже сидели Стас, Марина и Виталий. Остальные еще ходили по квартире, но, судя по всему, тоже готовились принять участие.

– В дурака будешь? – спросил Стас, перетасовывая карты.

– Ну, чо попроще, – ответил я, неопределенно согласившись.

– А в подкидного или переводного? – решила уточнить Марина.

– И в того и в того, – произнес Виталий.

Я уселся на просторный диван, Стас раскидал карты, и мы начали играть.

Ко второй партии подтянулись Гоша и та самая девушка, имени которой я так до сих пор не узнал.

Я заметил что все, кто курил, пользовались здесь не консервной банкой, как на кухне, а вполне приличной черной граненой пепельницей.

Виталий достал свою красивую металлическую и, видимо, дорогую зажигалку и с присущим ему понтом делал все, для того, чтобы на нее обратили внимание.

Так или иначе, но с течением времени по ходу игры мы все разговорились и даже начало казаться, что от моих споров с Виталием и Ольгой не осталось и капли каких-либо осадочных впечатлений. Мы болтали на всякие отвлеченные темы. Обсуждали всякую ерунду.

Когда я захотел пить и спросил об автомате с газировкой, который стоял на кухне, мне ответили, что он работает. Я уже было положил карты на стол и начал подниматься с удобного просторного дивана, чтобы взять себе баночку Pepsi, как Ольга остановила меня, сказав что-то вроде:

– Сиди, я щас сама принесу. Мне тоже надо.

И добавила:

– Тебе какую?

Я удивился, но мне действительно лень было вставать, и я как-то растеряно ответил:

– Pepsi.

И робко протянул две десятки, достав их из кармана.

Ольга действительно сходила за газировкой и принесла мне, даже высыпав потом в ладонь сдачу.

Я насторожено взял маленькую холодную жестяную банку из ее рук.

«Ну, не могла же ведь она с ней ничего сделать. Не могла же ведь она плюнуть в нее или там… Она ведь герметично закрыта, это же алюминиевая банка», – подумал я про себя. И ведь я все-таки видел весь процесс от начала до конца – как она доставала ее, как нажимала на кнопки, совала деньги в приемник, несла мне, одну банку себе взяла, мелочь мне вернула.

Видимо, Ольга хотела то ли помириться, то ли что-то в этом роде.

Забавно, но иногда почему-то с некоторыми девушками нужно сначала сильно поругаться, чтобы они начали воспринимать тебя всерьез и стали по нормальному общаться с тобой.

После нескольких сыгранных партий, мы все немного утомились и решили отдохнуть. Гоша, Стас и девушка, имени которой я так до сих пор и не узнал, встали из-за стола и заходили по квартире. Однако, не смотря на то, что была уже глубокая ночь, и эта ночь вскоре собиралась переходить в утро, никто и не думал прекращать игру и идти спать. Просто необходимо было сделать перерыв. Видимо, все реально ловили кайф от ночного общения под полуобморочным состоянием и со спичками между верхним и нижним веками.

Мазохисты отмороженные.

Виталий откинулся на спинку стула и посмотрел на меня.

– Все-таки не понимаю я тебя с твоей верой. У меня еще куча вопросов осталось. Ты меня не до конца убедил, – произнес он.

– Виталий, не начинай, – протянула Марина, сидевшая рядом со мной на диване.

– Ой, а до какого конца я тебя, интересно, должен убедить? – устало произнес я, потирая ладонями лоб.

Виталий взял со стола свою дорогую металлическую зажигалку и начал крутить ее между пальцами. Властно забавляясь этой маленькой игрушкой, попутно разрабатывая мелкую моторику своей правой руки, он смотрел на меня так некоторое время, а затем спросил:

– Вот, сейчас, например, очень много говорят о клонировании. Ты веришь в Бога. А что, если люди действительно клонируют человека?

Я удивленно, красными от бессонной ночи глазами, посмотрел по сторонам, как бы пытаясь найти в этой комнате причины для сомнений в моей вере, и затем в результате произнес:

– И что?

– Ты, вообще, слышал, что я сказал?

– Да, слышал. Люди клонируют человека – и чо?

– Ну, получается, что человек уподобится Богу, – с неохотой, но так, как потому что все равно пришлось, пояснил Виталий.

Я поморщился и нахмурился одновременно.

– Ну, во-первых Бог и так создал человека по Своему подобию. А, вообще, знаешь, вот… есть, например, музыкальные группы, которые создают какой-то новый стиль – они создают что-то новое, они являются законодателями моды, они становятся легендами. А потом появляется очень много других групп – ну, их просто сотни и тысячи – которые копируют этот стиль. Просто косят под них, да и все. И такие группы, я тебя уверяю, редко выходят даже за рамки своей маленькой страны. А большинство из них не выходит даже за рамки своего города. Потому что они просто копируют. Так что человек никогда не сможет уподобиться Богу. Даже и не надейся.

Виталий смотрел мне в глаза, продолжая крутить в пальцах свою зажигалку.

– Ну…. а как же тогда сам процесс образования жизни? – произнес он, – Ведь вы верите, что душа человека и тело раздельны, так? Тело смертно, а душа живет вечно. Если удастся клонировать человека – значит, получается, души не существует. Есть только тело и разум.

– Почему? – удивленно спросил я. Я действительно не понимал, почему, поэтому ответил: – Может, просто, Бог создал механизм, по которому при образовании… зародыша… душа автоматически вселяется в его тело. И все.

На этот раз Виталий поморщился.

– Чо за бред? – произнес он.

– Почему бред? – ответил я, – Бог создал механизм, который работает. И Бог может спокойно отдыхать, не имея нужды вмешиваться в процесс образования человека. Ну, допустим. Так, чисто, теоретически. Ты ведь сейчас тоже только теоретически рассуждаешь. Так?

Виталий задумался.

– А почему тогда дети иногда рождаются мертвыми? Что, механизм как-то не правильно работает? Он что, не совершенен?

– Почему? – ответил я, – Может, все эти случаи и есть как раз результат вмешательства Бога в процесс работы?

– То есть Бог специально убивает их?

– Ну, да.

– Зачем?

– Откуда я знаю. Чо ты у меня-то спрашиваешь, – развел я руками, – Спроси у Него сам.

Немного помедлив, я добавил:

– Может, Бог просто жалеет этих детей и не хочет, чтобы они жили в этом дерьмовом, жестоком, несправедливом мире – и он сразу забирает их в рай.

Виталий усмехнулся, потом задумался, состроив гримасу – так, как будто не зная, что ответить.

– И вообще, – добавил я, – Почему клонирование, в принципе, должно как-то подрывать основы веры? Просто это заставит глубже задуматься над механизмом образования жизни и связи между душой и телом. Здесь может быть и масса других объяснений. Здесь может быть целая толпа объяснений. И не всегда любое объяснение является правильным. И даже, если иногда кажется, что объяснений нет – это не значит, что их нет на самом деле. Нельзя делать выводы и строить теории только на основе каких-то логических умозаключений. Это даже науке противоречит. Мало ли, что нам кажется разумным или само собой разумеющимся. Так, например, когда открыли вакуум… ну, вакуум, – я попытался руками показать вакуум, – Церковь была настроена очень категорично. Ну… типа, не может быть места, где ничего нет, потому что Бог, типа как, везде. Это сейчас верующим кажутся абсурдными такие заявления. Все разделяют понятия духовная материя и физическая материя. Это сейчас всем верующим это понятно. А тогда священники не догоняли. Это сейчас подобная реакция церкви на… вакуум, – я снова попытался показать руками вакуум, – Всем верующим кажется какой-то странной. А тогда церкви это казалось разумным и вполне логически закономерным… Да и, кстати, понятие вакуума сейчас тоже все-таки в результате пересматривается. Там в нем тааакиииие процессы происходят.

Виталий ухмыльнулся, растерянно покачав головой, не зная, что бы еще такое спросить.

– Хорошо, скажи мне: а если люди, например, научатся жить вечно. Ты знаешь то, что ученые обнаружили ген, отвечающий за старение? Ну, то есть выходит так, что старение это определенный механизм, и…

– И если вырубить этот механизм, то человек не будет стареть и будет жить вечно, – перебил я Виталия.

– Да.

– И что? Я чо-то не понимаю, как бессмертие может подорвать основы веры.

– Ну… этот механизм ведь тоже, наверное, создан Богом.

– Ну, допустим.

– Так что, значит, человек может разрушить то, что создал Бог?

– Может…, – начал я, и:

– Так значит, все-таки может? – перебил меня Виталий.

– Ты меня не выслушал. Может – если Бог ему это позволит.

– И Бог так просто позволяет?

Я всплеснул руками.

– Да Бог, вообще, много что позволяет. Он позволяет человеку грешить, позволяет убивать, позволяет вести мировые войны, Он даже позволил Эшли Симпсон петь и снимать клипы – ну так что теперь. Я тебе могу сказать даже, что в ветхом завете, когда Бог посылал пророков и они обещали людям наказание за грехи – проклятье, смерть и бедствия, там, всякие, то Бог в некоторых случаях по Своей милости иногда отменял это пророчество.

Виталий задумался, а потом улыбнулся.

– Ну, что, получается, Он за Свои слова даже не отвечает? – произнес он, – Сказал и не делает, так? Я уважаю, когда отвечают за свои слова.

– Ой! Ну, извини. Бог почему-то решил, что для Него жизни людей важнее, чем то, что ты о Нем подумаешь. Как это так, Ему абсолютно безразлично твое мнение? Как это так, вот, Он решил тебя не спрашивать, а? Обидно даже. Тебе, наверное, обидно, да?

Виталий снова покачал головой, улыбаясь, и произнес:

– Ты всегда найдешь оправдание своей веры.

– Так же как и ты своего неверия, – ответил я.

– Тебя просто так воспитали, и ты всю жизнь… живешь, будучи убежден в этом.

– Так же как и ты, – снова ответил я, – Скажи еще, что на твое неверие не повлияли ни родители, ни друзья, ни общество.

– Но твоя-то вера это определенное действие. Объясни вот мне, почему я должен совершать определенное действие, чтобы верить. Почему я должен напрягаться, чтобы верить? – напирал Виталий.

– Ну, во-первых, ты никому ничего не должен – тебя никто не заставляет. И конкретно я тебя не заставлял. Во-вторых, у меня-то в жизни есть основания. Я-то знаю, почему я верю. У меня есть, пускай не исчерпывающие, само собой, доказательства, но – определенные предпосылки, часть из которых я тебе уже назвал. И, в-третьих, учитывая то, что я больше десяти лет верующий, и что у меня все-таки есть эти предпосылки, я-то знаю, о чем говорю, и знаю, во что верю. А ты – даже никогда Библию-то в руках не держал, даже никогда не задумывался вообще над этими вопросами, ты-то, вообще, не понимаешь, о чем говоришь. И ты хочешь, чтобы я, имея свой охрененный многолетний опыт, перестал верить только потому, что кто-то сказал, что ученые научились клонировать человека… или еще кто-то там что-то сказал. Нет, даже если и будет что-то, что реально будет подрывать основы моей веры – я для начала начну это тщательно изучать и тщательно в этом разбираться.

Виталий закончил крутить свою зажигалку между пальцами, зафиксировал ее в руке и несколько раз медленно и тихонько постучал ей по стеклянному столу.

– Разговор двух дебилов, – неожиданно вставила свой комментарий Ольга.

Наступила непродолжительная тишина.

– Я смотрю твою веру достаточно трудно сломить, – наконец произнес Виталий с ухмылкой, – Ты такой умный, да?

– А ты чего хотел? – выпучил я глаза и закивал головой в разные стороны, – Кто тебе сказал, что будет легко? Я верующий больше тринадцати лет. Я десять лет занимался пропагандой своей религии. Десять лет! Пропагандой! В начале я просто выходил на улицу и просто разговаривал с людьми. Со всякими. И до каждого я должен был довести идеи своей веры. А люди все разные. И мыслят все по-разному. А потом я начал заниматься расчетами, как лучше можно влиять на сознание человека. Я занимался пропагандой веры, учитывая и психологическую составляющую, и духовную составляющую, и особенности человеческого восприятия, и особенности человеческого мышления, я учитывал то, в каком состоянии находится человек и как он мыслит, и как он мыслит в общем по жизни, и как он мыслит в данный момент времени. Я рассчитывал, как человек воспринимает ту или иную информацию, как он воспринимает ту или иную информацию в той или иной интонации, как он воспринимает те или иные фразы, как на него психологически влияют те или иные словосочетания, как на него влияет обстановка или запахи. Я рассчитывал, как лучше и наиболее эффективно убедить человека в своих словах, используя различные средства общения. Я рассчитывал все это, изучал сознание людей, изучал особенности их мышления, изучал способность человека воспринимать информацию и поддаваться восприятию. Знаешь, сколько я всего видел за свою религиозную жизнь, и со сколькими проблемами сталкивался, а сколько мне всего приходилось осмысливать, а сколько мне приходилось переосмысливать, над скольким мне приходилось рассуждать, а сколько всего я не понимал, а сколько всего я сейчас до сих пор не понимаю, над сколькими вещами мне приходилось ломать голову и сидеть в глубочайших депрессиях – ты понятия даже не имеешь, сколько всего я встречал в этой религии. Ты даже не представляешь. Я видел, как пастора реально – реально – исцеляют людей, а потом идут и изменяют своим женам. Я видел, как люди годами проповедовали Писание, а потом занимались антипропагандой тех идей, ради которых сами когда-то готовы были рвать глотку. Я видел, как люди падают. Я видел, как люди предают свою веру. Мне приходилось разговаривать с людьми, которые верили в Бога годами, по десять-пятнадцать лет, а потом отходили от веры. И они знали Библию лучше меня. Они годами занимались тем же, чем и я. Они знали все – и мне приходилось с ними общаться и спорить. Вот ты хоть раз в жизни своей читал Библию, ты имеешь вообще хоть какое-нибудь представление о том, что там написано? А эти люди знали ее чуть ли не наизусть, они могли ее цитировать. И они пытались меня убедить в тщетности моей веры. И мне приходилось оспаривать их. Чем ты можешь удивить меня? Что ты можешь мне сказать, чего я еще не знаю или не видел в своей вере? Что ты можешь мне сказать, чего я еще не осознавал. Я знаю людей, которых пытали за их убеждения, а потом сотрудники спецслужб, психологи, занимающиеся манипулированием человеческого сознания, промывали им мозги. Я видел, как у людей разрушаются жизни, когда они вступали в войну с самим сатаной. Я видел, как изгоняют бесов. Когда я ездил с концертами по разным городам, я видел, как люди на наших концертах вставали на колени прямо перед сценой и каялись в своих грехах и принимали нашу веру. Я видел, как люди плакали на наших концертах. Я стоял на сцене с гитарой в руках, играл, и видел, как у людей по лицу текли слезы, как оны рыдали взахлеб. Я наблюдал со сцены и видел, как они падали на пол, теряя сознание, а когда вставали, радовались как малые глупые дети. Понимаешь теперь, чем я занимался раньше в своей жизни? И я делал это целенаправленно. И ты думаешь, я никогда не пытался объяснить это с точки зрения одной психологии? Так чем ты можешь еще удивить меня? И ты что ли хочешь сломить мою веру? Ты что ли хочешь убедить меня в тщетности моей веры? Ты что ли хочешь доказать мне бессмысленность моей религии? Ну давай, попробуй, попробуй сделай это! – повысил я голос в конце, затем остановился и шепотом произнес последнюю фразу, – Получится у тебя или нет?

Я застыл на несколько секунд в одном положении, выдержав некоторую паузу, потом ухмыльнулся и, не меняя взгляда, медленно отодвинулся назад, погрузившись на мягкую спинку дивана.

Мы с Виталием сидели и смотрели друг на друга некоторое время, затем оба улыбнулись, и Виталий закачал головой.

Наступила тишина.

Наконец, Ольга, глубоко затянувшись, затушила сигарету в пепельнице, и произнесла:

– Если ты такой умный, скажи мне тогда, почему в этом мире столько зла. Если Бог есть – почему Он позволяет людям убивать друг друга? Почему Он позволяет насиловать друг друга? Почему Он допускает автокатастрофы? Почему Он допускает войны? Почему у меня мама умерла, когда мне двенадцать лет было? Почему люди верят и все равно в их жизни происходят несчастья? Почему все это?

Я спокойно посмотрел на Ольгу.

Затем я развел руками и произнес:

– А я не знаю.

Ольга усмехнулась и наклонила голову.

– Ну, вот видишь.

– Что «ну, вот видишь»? – удивился я, – Что… а-а-а… я и не должен все знать. Я не могу все знать. Это не входит в мои обязанности. Я не могу ответить на этот вопрос. Я не знаю. Что, думаешь, у меня есть ответы на все вопросы? Нет… Я такой же как и ты… У меня у самого, знаешь, сколько вопросов? Знаешь, сколько у меня вопросов? Причем, у меня такие вопросы. У меня такие охрененные вопросы. Тебе такие вопросы даже и не снились. Ты над такими вопросами даже и не задумывалась никогда. Ты, вообще, даже в самых кошмарных снах не могла представить, что такие вопросы могут быть, в принципе. Там такие вопросы, что если я начну их щас озвучивать, у тебя волосы дыбом встанут. А там, где у тебя выбрито, они начнут расти усиленно, чтобы дыбом встать. Если я начну щас свои вопросы перечислять, ты на двенадцатом вопросе возьмешь ножик в руку и вены себе вскроешь. У меня такие вопросы, что я могу своими вопросами любые уши сушить. От моих вопросов цветы вянут. Я силой мысли одних своих вопросов цветущий лес могу в Сахару превратить. А если ко мне придет экстрасенс и начнет сканировать мои мысли – у него башка взорвется и мозги по стенкам растекутся и вонять будут всю неделю от моих вопросов. Ты даже представить себе не можешь, какие у меня вопросы и сколько их у меня…