Текст книги "По зову полной Луны (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

10

Обособленная группа всадников в полном походном снаряжении стояла на некотором расстоянии от стен крепости. Шлемы с кольчужными бармицами и пластины кирас затянуты на все ремни, ладони лежат на рукоятях мечей, но сами клинки покоятся в ножнах. До сих пор участия в битве никто из них не принимал. Даже когда древни один за другим полезли в пролом, а стражники гарнизона с рыцарями Розы и городским ополчением бросили все силы, отрезая им путь в Бермонд, этот отряд не двинулся с места. Промокшие до нитки они ждали, что решат командиры. Первоначальные замыслы летели в Бездну, но иного приказа, кроме как оставаться в сёдлах, не поступало.

Посыльные с сообщениями в крепость и обратно сновали как шальные. И всё это время зеленоглазый господин на вороном коне, верзила с пугающим боевым топором за плечами и примкнувший к ним Догвиль проводили в открытом поле бесконечное совещание. Но вот шрамник, называемый всеми командором, подъехал и объявил, что они отправляются за перешедшими Стену громилами. А сколько тех оказалось в итоге – вопрос не определяющий.

Подоспели маги, до последнего бывшие в крепости. Мэтр Кроули едва держался верхом, но зеленоглазому сказал, что они готовы тронуться в путь. Сразу, как довершат ещё одно дельце. Его ученики, закутанные в одинаковые плащи-дождевики и кажущиеся на своих лошадях совсем детьми, спешились. Среди них впрямь затесалась девчонка. Высокий блондинчик, выглядевший постарше остальных, помог спуститься старику и извлечь притороченный к его седлу посох, витой и белоснежный, точно выточенный из цельной кости неведомого гиганта, – явно чародейский. Прочие всадники, в числе которых состояли Юлиан с Лопухом и ещё восемь стражников пограничного гарнизона, наблюдали за их действиями со стороны.

Встав в круг с мэтром в его центре, чародеи затянули странное песнопение. Закрыв глаза, они плавно то поднимали, то опускали сцепленные руки в такт своим мычаниям. А совсем рядом древни ступали уже за Стеной. И, пока они занимались тут не пойми чем, там гибли люди!

Сапоги магов по щиколотку увязли в грязи. Даже непросвещённому было видно, с какой натугой давалась им волшба. Но мэтр Кроули не прерывал песнопения, а голоса четверых юношей и одной девушки тянулись за его сиплым басом. Тут старик вскрикнул особенно громко и вонзил конец посоха в землю. Остальные с усталым вздохом уронили руки, размыкая круг. Старший парень поддержал падающего без сил чародея.

Некое заклятие совершилось… Или, что всё это значило?

Могло показаться, что чары не сработали, ведь ни цветных вспышек, ни каких-то иных проявлений не случилось. Но, когда от Стены, где ещё топтался кто-то из великанов, донёсся его трубный вопль, все смогли убедиться в обратном.

Утыканный стрелами Метатель, скособоченный ранее выстрелом стреломётчиков, что последним насилу, но преодолел пролом, вдруг закачался из стороны в сторону как пьяный. Обступившие его солдаты бросились в рассыпную. Многие падали, словно земля под ними заходила ходуном. Таких хватали и тащили под руки. Взмахнув лапами, великан всё же растянулся плашмя, едва отступив от Стены на десяток шагов.

Магия определённо сработала.

Поначалу растерявшимся солдатам не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что тут к чему. Верёвки с крючьями оплели древня крепкими путами, топоры и бывшее у городского ополчения горящее масло – всё пошло в дело. Спустя считанные минуты громилу изрядно порубили, а брошенный факел отправил его прямиком в адское пекло. Большой воющий огонь озарил ночь.

По крайней мере, здесь вроде разобрались. Оставался ещё один Метатель, а также исполин Разрушитель. Однако эти были уже вне досягаемости. Миновав пролом, древни ни на кого не бросались и ничего более не крушили. Никем не задержанные, громилы утопали прочь, быстро скрывшись из виду.

…Дождь, немного поутихший, припустился с новой силой, перейдя в ледяной ливень. Ветер трепал плащи и швырял в лица пригоршни воды. Всадники подстегнули лошадей. Впереди лежала тьма, в которой двое великанов шагали к своей неведомой цели. Что бы это ни было, то же искали и следующие за ними люди.

Рассвет застал их уже вдали от проломленных укреплений Великой Стены.

Часть вторая. Погоня за неведомым
1

Этот Лес не располагал к чужакам.

Старый, вернее древний. Он многое помнил и многое мог бы рассказать. Только кому? Его никто не спрашивал, да и забылось уже, как правильно это делается. Его владения простирались от большой солёной воды на восходе, до текущей пресной на закате, от холмистых перелесков юга, до широких равнин севера. Глухие сумрачные чащобы. Дикая земля. Царство изначальной природы, не осквернённой ни мотыгой, ни топором тех, кто называет себя Разумными. Тишь и покой. Жизнь, укрытая от пяты цивилизации, и неизменно приходящей вместе с ней скверны.

Так было всегда. Лес желал, чтобы так оставалось и впредь.

Но чужаки вторглись под его полог, неся с собой изменение.

Поначалу Лес решил понаблюдать, не принимая спешных действий. Давно никто не захаживал столь глубоко в его чащу. Появление чужаков само по себе было даже любопытно. Для чего они здесь? Что ищут?

Старый Лес ощущал присутствие посторонних, как ощущали их несметные полчища летающей, бегающей и ползающей живности, населяющей его кроны и копошащейся под его корнями. Он смотрел глазами бельчонка, притаившегося высоко на суку разлапистой ели, возле которой они встали для отдыха. Запах дыма от разведённых костров не нравился рыжему зверьку, как и самому Лесу. Он следил за продвижением пришлых: оно передалось ему волнением муравьёв, чей дом они порушили мимоходом, страхом птиц, мимо чьих гнёзд они проходили шумной опасной толпой. Лес касался незваных гостей ветвями своих кустов. Их холодных твёрдых покровов и тёплых тел зверей, на которых они восседали. Он пытался проникнуть в их мысли, дабы уберечь от безрассудства. Но те стремились всё дальше и останавливаться не собирались.

Вскоре Старый Лес убедился в пагубности их намерений. Чужаки, чувствуя возрастающее стороннее недовольство, платили незримому наблюдателю той же монетой.

Плотно сбившийся отряд всадников пробирался через угрюмые дебри. Заросли орешника и можжевельника, встававшие сплошной стеной, куда ни кинь взгляда, настораживали. А гуща достающего до стремени папоротника могла таить под собой как скрытые ямы, так и ядовитых гадов. Впрочем, с какой-то действительной угрозой столкнуть им пока не пришлось.

Вошедших в Лес было около трёх десятков. Большинство в кирасах и солдатских плащах с вышитой на них чёрной розой и соколом, сжимающим в когтях змея. Те же эмблемы помещались на пристёгнутых к сёдлам щитах и на попонах. Поход под сенью леса не имел ничего общего с лёгкой прогулкой. Лошади упирались, не желая идти. Они тоже чуяли враждебность этого места. Мечи и стрелы держались наготове, словно всадники в любое мгновение ожидали нападения, причём со всех сторон разом. Высланные вперёд разведчики вскидывались на всякий шорох и скрип. Но высмотреть что-либо определённое за древесным частоколом не удавалось. Только неясные промельки, возникающие и сразу исчезающие, а скорее, просто качаемые ветром тени.

Что же их так тревожило?

Пока отряд находился ещё вдали от цели своего похода, особых причин для волнения не возникало. Не скоро, но и не медля, где по звериным тропам, а где и без них, они углублялись в чащу. Сам лес казался ничем не примечательным нагромождением корабельных сосен, разбавляемых столетними елями, чьи широкие ветви свисали до самой земли. Свет солнца едва пробивается сквозь их вершины. Гнилые коряги навевают мысли о бабкиных сказках. Мягкие ковры черничника так и влекут прилечь на них. Где-то усердно долбит дятел, а вон пролетела серохвостая сорока-трещотка.

Затем всё изменилось.

Стоило им приблизиться к некоему заповедному урочищу, как лес разом «озлобился». Вместо приятного глазу сосняка сплошным буреломом встал ельник – переплетение узловатых стволов, где живые деревья соседствовали с сухостоем, и меж теми и другими растянулись полотнища пыльной паутины. И обогнуть его не представлялось возможным. Ветви цеплялись за плащи, сыпали за шиворот горы хвои, корни высовывались из-под тёмно-зелёного мшистого ковра, грозя переломать лошадям ноги. Теперь продвигаться вперёд отряду позволяли лишь топоры.

Изнуряющая духота и полчища мошкары превратили эту часть пути в сущий кошмар. Природа или же те силы, что повелевали ей, недвусмысленно давали понять – дальнейшая дорога для чужаков здесь закрыта. Но людская воля, подкреплённая жаждой знаний, силой железа и пламенем огня, ломала любые заслоны.

Трое суток мучений растянулись подобно годам. Днём битва с еловой армадой, а ночью с обезумевшими кровососами, от которых не спасали даже самые верные средства. Мелкие жужжащие твари окутывали наскоро разбиваемый бивак колышущейся тучей, терзая людей и неспособных укрыться от них лошадей.

К вечеру второго дня, когда всякое терпение было на исходе, бесконечные дебри вдруг как ножом отрезало. Отряд вновь вышел в светлый сосновый бор, где привольно гулял ветер и где терпко пахло расплавленной на солнце смолой.

Идти стало легче, но возникли новые трудности. Двое лесников, на пару указывающих дорогу, стали кружить и путаться, а затем вовсе разругались, хотя до этого пребывали в полном согласии. Лишь выраженное командованием нетерпение заставило их сойтись на некоем общем решении. Что не очень-то помогло. Вместо обещанного оставшегося дня пути они блуждали уже три.

Запасы провизии и особенно воды заканчивались. Добыть же пропитание в огромном лесу опытные охотники, как ни старались, не смогли. Ни дичи, ни зверья, ни ягод, ни грибов, ничего иного, пригодного в пищу, в округе просто не было. Не встречалось им и ручьёв, из которых удалось бы наполнить баклаги. Только сейчас все поняли, что давно не слышно щебета птиц и не видно скачущих над головой белок. Лес сделался совершенно пустым. Хорошо хоть лошади могли кормиться подножной травой да напиваться из встречающихся болотистых низин.

Нарастало смятение. Поползли толки, что назад дороги им уже не найти. Будто старый лес не выпустит посмевших вторгнуться в его пределы. И с каждым пройденным днём, когда чаща вокруг оставалась всё так же безмолвна, таких толков делалось больше.

В одну из следующих ночей весь лес сотрясался от дикого рёва неведомых существ. Мельтешили размытые тени, кто-то огромный ходил вблизи бивака, раскачивая деревья. Лошади рвали привязи. Люди жгли костры и не выпускали из рук оружия. Напряжение уподобилось горной лавине, готовой сорваться в любой миг.

Но из ночной тьмы так никто и не показался.

Все молили о рассвете, дабы с первыми лучами зари повернуть восвояси. Однако наступившее утро и уходившие ещё вперёд лесники принесли нежданную весть.

Они всё же нашли нужное место.

Лес жалел несмышлёных, пытался оградить их. Но те проявили упёртость, и он отступил, предоставив глупцам самим разбираться со своей судьбой. Сосновые стволы разошлись, пропуская чужаков. В глаза ударили лучи восходящего солнца. Люди зажмурились, а когда опустили ладони…

Перед ними лежала сокрытая долина. Заключённая ото всех, словно в плен, в кольцо вековечной чащи. Поросшие подлеском склоны обрывались крутыми осыпями, спускавшимися на плоскую как стол равнину. На этой равнине странным образом не виднелось ни единого деревца, ни самого чахлого кустарника, лишь клочья выгоревшей на солнце до бледно-бурого оттенка травы.

И ещё в долине лежал город.

Должно быть, когда-то очень давно, здесь находилось огромное поселение с каменными зданиями и разветвлённой сетью дорог, расходящейся по всей округе, площадями, тенистыми аллеями, мраморными портиками, арками и колоннадами. С тех пор минули века, и от прежнего великолепия сохранились лишь жалкие руины. Дожди и ветра, снега и солнце, и, конечно, само неумолимое время постепенно и их обращали в песчаный прах. Хотя даже теперь, то здесь, то там ещё угадывались остатки былого размаха.

Над равниной кружили вихри пыли. И только на окраинах виднелись скромные жёлтые цветочки, тянущиеся к солнцу среди ушедших в землю каменных обломков. Какими неуместными они казались здесь, одним своим видом подчёркивая мёртвенность прочего фона. Прошли бы ещё два-три столетия, и терпеливая природа окончательно стёрла бы все следы неведомого города, замела их пылью, укрыла бледной травою, зарастила лесом, так что о прошлом исчезла бы и сама память. Но они успели сюда раньше.

Всадники замерли у обрыва, рассматривая простёршийся перед ними унылый пейзаж.

– Похоже, мы поймали-таки чёрта за хвост, – произнёс командующий отрядом, почёсывая старый шрам на щеке.

Стоявший возле его коня бородатый лесник согласно кивнул. Да, это было то самое место, что он и его брат уже видели прежде. Они до конца жизни запомнят те страшные дни, когда уйдя на охоту в сто раз перехоженное глухолесье, заблудились и две недели плутали, питаясь лишь сырыми грибами да орехами, ища обратную дорогу. Тогда они в первый раз и набрели на затерянные в Чащобах руины. По возвращении рассказ о странной находке вызвал в деревне только усмешки. Но затем нашлись те, кого их «небылицы» заинтересовали.

* * *

Юлиан с кряхтеньем потянулся. Зевнув и едва не свернув себе челюсть, он нехотя поднялся с нагретого за ночь спальника. После чего легонько пнул похрапывающее рядом тело, с головой укрытое под одеялом.

– Подъём, Лопуша. Мой друг, поверь, нас ждут великие дела, негоже их проспать вот так задаром! Вставай, вставай, протри глаза, и будь готов к грядущим славам!.. Хотя «славам» звучит несколько коряво, но более подходящей рифмы не подобралось, так что пришлось оставить как есть.

– Уммм, стихоплёт хренов. – Тело под одеялом зашевелилось, забурчало. – Кость тебе в глотку или куда поглубже… Уммм, и чего мне, дураку, дома не сиделось?

Шла вторая неделя их похода за великанами. К этому времени, помимо множества мелких, в большинстве своём малоприятных событий, случилось и действительно важное. Из двух древней, ушедших от Великой Стены, впереди них теперь топал лишь один. От его побратима им удалось избавиться ещё в начале пути. И здесь не обошлось без доли везения.

…Капризная погода тогда ко всеобщему облегчению начала налаживаться. Казавшийся бесконечным дождь прекратился, из-за порванных ветром туч выглянуло лучистое солнце. Земля просохла, на смену слякоти пришли ясные деньки. По народным поверьям наступало малое или бабье лето. Солнце грело и ласкало, словно спеша до прихода уже недальних заморозков любовно попрощаться со всем живущим и растущим в мире.

Настроение у народа приподнялось, свидетельством чему явились улыбки на небритых лицах, смех и по сотому разу пересказываемые одни и те же солдатские байки. Противостоянию с древесными великанами в них отводилось, конечно, центральное место. И теперь, по прошествии времени, те события виделись их участникам уже не в столь мрачном, сколь героическом свете.

Тогда ещё двое громил продвигались куда-то на юго-восток, неспешно, но целеустремлённо, как они, должно быть, поступали во всём, в том числе и круша Стену. Всадники следовали за ними по пятам. Впереди ехали сменяющиеся разъезды, а основной отряд держался, чуть на отдаление. Первые дни пути древни вели себя тихо. Шагали и шагали к одной им ведомой цели, вставая лишь для ночного «сна». Отдыхать громилы предпочитали возле встречных ручьёв или в сырых оврагах, где застывали, не шевелясь, как в землю врастали. Хотя даже тогда к ним не осмеливались слишком приближаться. Преследователи также устраивались на бивак. Разводились костры, готовилась пища, которую быстро ели и сразу укладывались на боковую, чтобы набраться сил перед новым днём в седле. Когда рассвет только плескал алым на кромку горизонта, древни пробуждались. Вздрагивали, точно приходя в чувство, что-то глухо бубнили, раскачиваясь из стороны в сторону, а затем возобновляли своё странствие. Земля на месте их ночёвок оставалась взрыхлённой, как если бы её старательно перекапывали.

Так продолжалось до того вечера, когда великаны, а за ними и люди оказались в заброшенном карьере. Прежде здесь добывали глину гончары из ближних деревень, потом её запасы иссякли и глинокопы ушли, оставив посреди тенистой лощины огромные ямины и рукотворные холмы. Часть ям с тех пор превратилась в застойные укрытые ковром ряски пруды, другие поросли кустами. Незримая тропа великанов пролегала через эту изрытую местность, и древни не намеривались искать обходных путей.

Солнце клонилось всё ниже в безоблачном небе. Вокруг царила тишь, лишь умиротворённо поскрипывали на ветру, сыпля жёлто-красным, росшие здесь в изобилии осины с рябинами. В воздухе витал запах прелости, где-то в подлеске перекликались птахи, а от воды тянуло тиной. Впереди отряда меж встречающихся тут и там котлованов на своих плохо гнущихся ногопнях шагали великаны.

ХРРРРРЯЯЯЯЯШШШШШШ!

Покой осеннего леска нарушил тяжёлый грохот, сменившийся знакомым воплем. Стая испуганных птиц вспорхнула и полетела из ставшего небезопасным места. Заржали осаженные лошади. Их всадники замерли, вслушиваясь в разносящийся над деревьями трубный рёв. Ладони сами потянулись к рукоятям мечей и прикладам арбалетов. Затем повисло тягучее молчание. Никто не издавал ни звука, точно боясь тем выдать своё местоположение.

– Стойте! Дальше ехать нельзя! Там здоровяк в яму сверзься, а другой его теперь от туда достать пытается, – предупредил их один из следивших за древнями разведчиков, выныривая из зарослей ежевики, заполонившей своими дебрями всю влажную низину.

Командор, или привычнее среди подчинённых – Шрам, нахмурился и удобнее перехватил рукоять извлечённого из-за плеча топора. Передав поводья своего коня, он кивнул подъехавшему к ним командующему над разведчиками сиру Хью. Вместе они направились узнать, в чём дело. Часть солдат последовала за ними. Прочим было велено оставаться в сёдлах.

Лопух продирался через колючие заросли. Надетый шлем и тот не уберёг его от царапин на щеке, хорошо ещё перчатки защитили руки. Длинные, усеянные мелкими шипами плети цеплялись за одежду, опутывая и удерживая. Стражник обрывал их и лез дальше. Оказавшись на более-менее свободном участке, он хотел уже облегчить душу праведным матерком, да передумал. Рядом из ежевичника выбирались остальные парни, и даже кто-то из магов-недоучек.

Справа в полусотне шагов от них находился внушительный котлован округлой формы, чьи края облюбовала крапива, вымахавшая здесь в тени и сырости в человеческий рост. В одном месте растительность была свезена, открывая свежий глинистый скат. Из глубины выработки доносилось бормотание и скрежет ворочающейся там массивной туши. Командор с сиром Хью хотели подойти поближе, но у ямы шастал чрезвычайно возбуждённый древень. Ещё недавно безликий Метатель, разбивавший своими камнями стены Медвежьего Угла, теперь громила носил собственное прозвище – Носорог. Наградили им его за толстый отросток, выпирающий аккурат из цента его лобастой, сросшейся с торсом башки. Великан то и дело подступал к краю котлована, наклонялся и заглядывал вниз.

Юлиан стоял возле Лопуха и с накатившей грустью наблюдал за стараниями древня помочь своему угодившему в беду собрату.

Склон ямины здесь, очевидно, подмыли дожди. В итоге, более лёгкий Носорог прошёл мимо, а грузный Разрушитель обвалил землю и низвергся на её дно. Что при этом случилось, можно было только гадать, но раз древень до сих пор не смог выбраться оттуда, значит при падении он что-то себе повредил или даже сломал. Теперь исполин мог лишь стонать, то ли от присущей и этим существам боли, то ли, таким образом, зовя на выручку. Обрывистые края котлована превращали все усилия Носорога в тщетные потуги, сопряжённые с риском самому оказаться в ловушке. Случись такое, и их походу пришёл бы бесславный конец.

Носорог без толку топтался возле выработки. Но тут он замер и развернулся в сторону следящих за ним людей. Коряга-нос, покрытый бахромой листьев, нацелился на наблюдателей, как грозное боевое орудие. Маленькие глазки сверкали под наплывами «бровей», сложенными из шляпок старых замшелых трутовиков.

Шрам приподнял топор, тихо рыкнув: «Никому не двигаться».

Великан не стал нападать. Выгнувшись, он запрокинул рогатую голову и скорбно завыл. Лес, умножая его вопль, отозвался ещё более скорбным эхом. Исполнив прощальную песнь, древень пошёл от выработки, огибая светло-зелёные гладкие стволы осин и сминая подлесок кустарника.

– Хью, кто из твоих следил за Носорогом – бегом за ним! – велел командор, стряхивая с них всех временное оцепенение. – Скажите мэтру Кроули и… и другим – пусть подходят.

Тогда они наконец-то смогли приблизиться к злосчастной яме.

Юлиан с Лопухом осторожно, лишь бы не поскользнуться и не сверзнуться вниз, встали у её края. Разрушитель распластался на дне в налитой там дождями луже. Его неуклюжее тело барахталось в мутной глинистой жиже, облепленное плетями выдранной крапивы. Вытянутая в сторону лапа с узловатыми отростками пальцев судорожно скребла по склону котлована, оставляя на нём длинные борозды. Исходящее от великана бормотание чередовалось с тяжкими вздохами. Близость людей он либо не замечал, либо сейчас ему не было до них никакого дела.

Беспомощность некогда могучего исполина вызывала жалость. Но подобные чувства Юлиан, похоже, испытывал один. Солдаты тыкали в великана пальцами и обменивались на его счёт издёвками. По всему выходило, что при падении Разрушитель собственным же весом переломал себе ноги, и теперь его парализовано.

– Не столь уж они от нас и отличаются, – расслышал стражник посреди общей болтовни голос мэтра Кроули, тоже приспевшего взглянуть на древня. – Коль поломал ты себе костяк, будь ты хоть сто раз великан, а результат один.

Напряжение спало. Опасности от «калеки» не исходило никакой. Тесно обступивший яму народ разговаривал, уже не таясь.

Шрам, старик и зеленоглазый господин отошли в сторонку посовещаться: нагонять ли им Носорога или стоит задержаться у котлована ещё на некоторое время. Последнее сулило «уникальные возможности в практическом изучении такого чуда природы, как древесный гомункул», на чём мэтр-маг рьяно настаивал. Тем не менее, целесообразнее в их ситуации выглядел первый вариант. Но надо было что-то решать и с Разрушителем. Оставлять у себя в тылу живого громилу не хотелось – авось оклемается?

– Мэтр, а нельзя ли использовать что-то из вашего личного арсенала? – спросил маэдо, когда они трое вернулись к выработке.

– Не знаю, не знаю. – Маг разглядывал возящегося в грязи великана. Тот продолжал царапать склон лапой. Вторая его лапа, как и половина головы, скрывались под слоем жижи, оставшийся видящим глаз смотрел на заполонивших край ямы людей, а может и мимо них. Глаз был однородного травянистого цвета, без зрачка, словно вставленный в древесную колоду драгоценный камушек. Рядом шептались ученики. Сольен на правах старшего что-то объяснял Гере. – Хватит ли силёнок… больно уж поистратились… если только… Решено! Командор Штрауб, сделайте милость, отведите подальше солдат. Мы попробуем осуществить одно магическое действие. И вас, Аргуст, я тоже попросил бы удалиться.

Так, находившийся тут же и слышавший весь разговор (разумеется, по чистой случайности) Юлиан впервые узнал имя загадочного сеньора. Шрам между тем в два счёта отогнал подчинённых от прямо-таки притягивающей всех ямины.

Юлиан с Лопухом и ещё семеро стражников Медвежьего Угла входили в особый десяток, выделенный комендантом Швабрю для похода за великанами. Догвиль, ради такого случая перешедший на должность простого десятника, осуществлял над ними неусыпный надзор. Во главе преследователей стоял милорд Штрауб – тот самый верзила со шрамом. Когда стражники узнали, кто поведёт отряд, удивлению их не было предела. Но его образ в их глазах скоро сменился от висельника с большой дороги до строгого военного, познавшего армейскую службу вдоль и поперёк. Репутацию среди рыцарей Розы командор имел высочайшую. Штрауб постоянно совещался с господином маэдо – или, как теперь выяснилось, Аргустом – и мэтром Кроули. Зеленоглазый держался в роли серого кардинала. А вот чудаковатый старикан, не иначе, являлся главным вдохновителем их погони за великанами.

Напарники, выведшие для себя за время пути данную расстановку, топтались в смешанной шеренге, пытаясь, как и все остальные, понять, что же такое замыслили чародеи.

Мэтр Кроули собрал учеников у котлована. Образовав круг, подмастерья взялись напевать свои колдовские песнопения. Под заунывный мотив они вскидывали и роняли сцепленные руки. Но в сравнение с прошлой волшбой у Стены, сейчас движения их были более резкими. Сам мэтр, как и тогда, встал в центре, высоко подняв над собой резной посох. Ритм напева всё убыстрялся. В тот момент, когда он перешёл в однотонный гул, старик выкрикнул некое слово. Его посох и руки учеников одновременно упали вниз.

Сделано!

На этот раз чары подействовали незамедлительно. Откуда-то из земных глубин донёсся рвущийся треск, перепугавший солдат до кондрашки. То, что его источником был не лежащий в котловане древень и не вздумавший вдруг вернуться Носорог, они поняли не сразу. Налетел шквальный ветер. За деревьями заржали лошади. А почва под их ногами дрогнула. Юлиан схватился за приятеля. Голова его ни с того ни с сего закружилась, в ней возникло болезненное давление. Была ли тому виной магия, он не знал. Зато теперь он представлял, что испытали ребята у Стены, когда завалился последний из пролезших в разлом великанов.

Солдаты вытягивали шеи, боясь упустить какое-либо из проявлений волшбы мэтра. «Обычной» молнией здесь и не пахло!

Им пришлось попятиться. Извлечённая и сваленная когда-то возле котлована земля, ныне ставшая поросшим крапивою холмом, начала взбухать буграми. Пласты дёрна сами по себе отваливались в сторону. Из образующихся дыр высовывались земляные языки. Словно живое существо земля обретала подвижность. С хрустом выдираемых корней, перемежаясь волнами, она поползла к краю выработки. Комья срывались в воду на её дне чавкающим оползнем. Их противоестественное движение завораживало. Накренилась стройная берёзка, росшая на вершине холма. Сам холм оплывал на глазах, быстро уменьшаясь в размерах. Маги не размыкали круга, продолжая стоять в опасной близости от ползущей земляной реки. Их сгорбленные фигуры выдавали предельное напряжение сил… Трава, дебри крапивы, ободранный ствол берёзки перекатывались друг через друга. Ползли и обрушивались вниз. Земля заполняла яму. Невидимые руки всё загребали и загребали её туда.

Содрогание продлилось пару минут. Потом всё успокоилось.

На месте недавнего холма осталась ровная голая проплешина. Котлован же превратился в пологую впадину с торчащей в её середине изломанной древесной ветвью, в которой с трудом узнавалась лапа великана. Там под этой ветвью, под метрами тяжёлой глинистой почвы обрёл свою могилу Разрушитель. В то, что можно совершить подобное и за столь короткое время, даже после увиденного верилось едва.

– Неплохо, – похвалил командор, оправляя на спине съехавший чехол с топором.

Его рыцари были более красноречивы. Упавшие поднимались и отряхивали грязь со штанов. На лицах сделавших своё дело магов блестели капли трудового пота. Мэтр Кроули принимал поздравления в мастерстве. Все смеялись и хлопали его учеников по плечам. Особая порция похвалы досталась юной магичке, отчего румянец затопил её щёки пунцовой краской.

Юлиан в отличие от Лопуха не разделял общего восторга. Округлая впадина со свежевзрытой землёй посреди осиновой рощи, а не чародеи притягивала его взгляд.

– Здесь всё кончено, – заключил Шрам. – Возвращаемся!

Но и после возобновления похода за осиротевшим Носорогом веселье не думало утихать. Враз избавиться от грозного исполина да ещё столь эффектно – такое запоминалось надолго.

С того дня минула неделя.