Текст книги "По зову полной Луны (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

Мёртвых они снесли в одно место. И так оставили. Уже темнело, придавать их земле, не было ни времени, ни сил.

С рассветом частью конные, частью пешие рыцари и двое уцелевших в мясорубке боя магов – Сольен и Гера-девчонка, что под стать иному мужику, – двинулись дальше. Их проводник исчез. Впрочем, необходимость в нём отпала: великаны оставили за собой настоящую просеку из смятого подлеска. Высланный вперёд разъезд сообщил, что древни утопали недалеко и теперь стоят посреди странной песчаной низменности, где полно каких-то каменных развалин. Недоброе место, даже на вид.

То самое место, – как выразился Шрам.

Атаковать великанов стало бы смерти подобно. Тогда командор сказал, что намерен прокрасться к руинам малой группой, своими глазами посмотреть, дескать, что там делается. Остальным было велено ждать на отдалении, пока не последует иных приказов. Луи с Лопухом без особой надежды вызвались быть в числе лазутчиков. А Шрам возьми и выбери их! Видать, запомнил по прошлой совместной вылазке в осиновую рощу у деревушки Чистые Воды. Да и не из кого было особо выбирать. Почти все разведчики полегли среди первых. А кто выжил, едва душу в теле держал.

Дождались они, значит, как стемнело и отправились. И сразу нарвались. Благо, с недомерками, что вновь себе на дереве секрет устроили, разобрались быстро. Когда же их шестёрка оказалась у руин, сир Хью один вперёд уполз. Даже раненый он обследовал бы местность незаметнее любого из них. Возвратившись, разведчик сказал, что кругом рыщут карлы, которые то и дело спускаются куда-то под землю, где у них, должно быть, и находится укрывище. Если пленников где и держали, то именно там. И он, вроде, нашёл туда лаз. Тут уж грех было не попытать счастья.

Юлиан про себя подумал, что Шрам, этот простецкий медведь, на поверку оказался тем ещё интриганом. Как и Аргуст с мэтром-магом. Но, в отличие от него, Луи об этом не догадывался. Вот и ладно. Пользы бы от того не было никакой, а насчёт вреда… Всё в их положение зиждилось на крайне хлипких основах.

– Следовало выяснить, что за логово устроили себе недомерки. А там, чем чёрт не шутит, вдруг удалось бы и вас отбить. С налёта, нахрапом! Мы полезли под землю, и назад без вас не вернёмся.

Закончив свой рассказ напыщенной фразочкой, Луи поёжился, уже успев продрогнуть до костей. Маэдо встряхнул ладони, встал и начал расхаживать по темнице. От одной стены до другой, как до того ходил мэтр Кроули. Мысли в его голове перекатывались давящими валунами. И со всеми ними он обязан был разобраться.

Приятели остались сидеть на полу. Ёрзая и шмыгая носами. Луи протяжно зевнул. Юлиан ткнул его локтём в бок, чтобы тот не думал спать. Здесь это могло быть чревато.

– Ещё ведь не сказал… – Луи встрепенулся, но сразу вновь умолк. – Десятник наш, Догвиль, погиб.

– А? Погиб? – Юлиан повернулся к приятелю, одновременно ощущая, как внутри у него упало что-то тяжёлое.

– Говорят, доблестной смертью пал. Повёл за собой тех, кто в окружение остался. Прямиком на великанов. Тогда и мы с командором как раз деревяшкам в спины ударили. Кольцо прорвалось. Благодаря тому многие спаслись. Хороший был мужик, пусть и злой на весь свет. Но и его понять можно.

– Не злой, – Юлиан утёр совсем расклеившийся нос, – жёсткий – да, но не злой. Нас, сосунков, к службе приучал, чтоб знали, если припрёт, за какой конец меча хвататься. И вот припёрло… А мы не понимали, ругали его почём зря. Э-хе-хе, дураки.

– Ты это брось, сопли пускать! – Теперь Луи ткнул его. – Вот покончим с недомерками, древней под корень вырубим да разнесём тут всё, чтоб камня на камне не осталось, тогда, пожалуйста. Хотя нет! Я ещё серебряный у этого тюфяка выиграть должен. Принципиальный спор! И, думаю, мы с тобой сумеем насчёт него договориться. – Лазутчик недвусмысленно огладил свою бородку. Юлиан против воли хмыкнул. – А то смотрю я на тебя, и что прикажешь? Тоже разрыдаться? Я ведь могу.

– Кхе-кхе… избавь меня от такого зрелища.

– Это ещё хорошо, мы до вас вовремя добрались. Задержись на денёк и, может, вовсе некого было бы уже спасать.

Новость о кончине сотника (для него Догвиль всегда оставался сотником из заштатной пограничной крепости, что на далёкой Стене) выбила из колеи, да так, как стражник и не ожидал. Где-то посреди глухой чащи лежали, сложенные просто рядом, их товарищи. Те, кто отдал за них свои жизни. А они тут спокойно болтали, точно сидели в «Берлоге» после смены. Жутковато было осознавать подобную разность.

Луи говорил, не замечал, что его почти не слушают:

– Уж не знаю как, Сольен высчитал, что ближайшей ночью может случиться… он не объяснил, что именно. Сказал лишь: «Близится нечто враждебное». Но и тупому пеньку ясно – ничего хорошего ждать не приходится. Нынче же полнолуние.

Сир склонился ближе к уху Юлиана:

– Сольен сказал, рост луны придаёт деревяшкам силы, и что они нас на той прогалине своей магией попотчевали. Внешне-то оно никак не проявилось, а в головах что-то щёлкнуло. От того все и ринулись бежать, кто куда. Старик же… – Не договорив, он перевёл взгляд на Аргуста, замершего у дальней стены, возле тел убитых. – Кругом здесь это вражье колдовство. Смотри.

Луи распахнул куртку, чтобы стал виден медальон на его кирасе. Тот мерцал желтоватым светом. Оберег ощущал разлитую вокруг них магию, но та не была атакующей и, предупреждая о ней, защитить от неё он не мог.

Зато мог кое-что другое.

– Дай-ка мне всё же свой нож, – попросил Юлиан.

Не выясняя, отчего он вдруг передумал насчёт оружия, Луи отстегнул с ремня ножны. Стражник взял их, извлёк нож. И двинул обухом рукояти по артефакту на нагруднике сира. Медальон звякнул, пойдя трещиной. Свечение его сразу угасло.

– Ей, ты чего творишь! – дёрнулся пострадавший.

– Так надо. – Юлиан вернул нож владельцу. – Снимай куртку.

– Это ещё зачем?… Вот, блин!

Луи сам понял едва не совершённую ошибку. Принялся стаскивать с себя куртку. Потом кирасу, чтобы при помощи Юлиана надеть её уже поверх, как было у остальных. Длинный кинжал ему пришлось спрятать в груде брошенной ими амуниции, нож уместился за голенищем сапога.

– Слушай, что это за развалины наверху? – закончив переодевание, они вернулись на прежние места к стене. – Подземелья посреди леса. Как-то я сомневаюсь, чтобы их карлы построили. Ты вообще, хоть что-нибудь понимаешь?

За последний день глаза Юлиану раскрыли на многое, и в личном отношении тоже. О том, чтобы обречённо считать минуты до прихода «инквизиторов», было мерзко и подумать. А значит, рыжеусого ждала увлекательная история о древнем и настоящем.

Но скоро вновь вернулись к битве. Луи подробнее рассказал о ранении Лопуха, как того нашли без чувств, и как он отпаивал его из заветной фляги. И уж, конечно, не простой водицей. Потом Гера остановила кровотечение. Наложила ладошку, сказала пару слов – везунчика жаром пробрало и порядок! Тот всё силился отблагодарить её, но нёс какую-то галиматью. Магичка лишь устало улыбнулась и пошла осматривать других. Такие дела.

Они продолжали морозить зады, но за разговорами становилось будто бы чуть теплее и чуть спокойнее.

О себе такого Аргуст сказать не мог. Он измерил шагами расстояние от левой стены до правой, от неё до той, где стояли как вкопанные обездушенные, и дальше до уже окоченевших тел. Скромные им выделили апартаменты, негде разгуляться. Келья без окон, без дверей, полна доверху людей… Бездна! Воистину, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. А ждать в особенности!.. Люди, карлы, древни, призраки – когда-то мы были единым народом. Но с тех пор слишком далеко разошлись наши дороги. И не ужиться нам впредь на одной земле. Кровь теперь между нами.

В какой уже раз он заново начал свой пошаговый путь.

Разговор его соратников сошёл на нет; один положил голову на плечо другому. Обездушенные сипло дышали, изредка переминаясь. Каждый из них, не мигая, смотрел перед собой. В общем, тишь и покой. И холодрыга. А, может, их, не мудрствуя лукаво, решили заморозить насмерть и всего забот?

Он глотнул воды. Горечь в горле смываться не пожелала.

Неожиданно – то, чего долго ждёшь, всегда происходит неожиданно – за стеной послышались голоса. Потом захрустело.

Приятели вскочили на ноги.

– Скорее! – одними губами крикнул Аргуст.

Меж плит уже проступали сияющие линии.

Луи не надо было повторять дважды. Сообразительный малый, он рванул к толпящимся у «двери». Замер позади, состроив совершенно бездумную рожу. Обездушенных вновь стало четверо.

Отщепенцы же отступили подальше.

На этот раз проход открылся без каких-либо сложностей. В темницу ввалилось полчище карлов, перво-наперво оттеснивших двух пленников в угол. Те подчинились беспрекословно. За ними вошёл их надсмотрщик. Старик не просто вошёл – он вбежал! Волосы торчат во все стороны, движения порывисты, на ладонях пляшут отсветы чар. Очевидно, самых что ни есть, боевых. Мэтр Кроули огляделся, не обнаружил ничего подозрительного и накинулся на Аргуста.

– Где ваша стража? Куда они подевались?!

– Не понимаю, о чём ты. – Если бы взгляд маэдо мог обращать в лёд, сделаться бы старику сосулькой.

– Не понимаешь? И, конечно, никакого шума вы не слышали? – продолжил напирать тот. Рот его дёргался, как при трясучке.

– Может и слышали. Но видеть сквозь стены ещё не научились.

Мэтр ощерил зубы. Ещё раз огляделся. Трупы на полу. Обездушенные – бесстрастные тюфяки. А недомерки жмутся друг к другу и всё поглядывают на него, в ожидании приказаний.

– Я почувствовал магию! – снизошёл он до объяснений, хотя никто его о том не просил. – Это подчерк Сольена! Или кого-то ещё из моих учеников. Они были здесь! И у входа следы крови!

«Плакала наша затея», – подумал Юлиан.

– Здесь никого нет, – вздохнул маэдо. – Ты спятил, Август. Разве тебе самому это ещё не очевидно? Все твои ученики мертвы. Я видел, как в битве их разили стрелы твоих новых дружков, что бегут от тебя при первой возможности. Ты не уберёг детей, учитель. Теперь их призраки грызут твою душу. Привыкай.

Поражённый в самое сердце, мэтр Кроули встал в ступоре. Отсветы его чар развеивались. Старик вздрогнул. Пригладил дрожащей рукой волосы, пробурчал что-то о «тупости ни к чему не способных тварей».

– Отведите их в Храм. Но без рукоприкладства – если только сами не напросятся. А то головы поотрываю! – бросил он карлам.

Недомерки поняли его. Конечно, не сами слова, а заключённый в них смысл. Подступили, зашипели, намекая, что кое-кому пора прогуляться. Следуя договорённости, Юлиан попятился, не желая никуда идти. Один из уродцев вознамерился всадить остриё пики ему под рёбра. Аргуст гаркнул на карла, заставив того отпрянуть, и силой потащил упирающегося стражника за собой.

Старик взирал на это с угрюмой сосредоточенностью.

Окружив их со всех сторон, пленников вывели наружу.

– Вы тоже идёте с нами. – Мэтр обернулся к таращившимся на него болванчикам. – Может с вами удастся что-то исправить. Хуже не будет уж точно.

Рыцари Чёрной Розы баранами на привязи последовали за ним.

Проход в стене закрылся. Темница опустела. И до того неяркое свечение её стен сменилось полумраком. Решающим событиям предстояло случиться в ином месте, и сюда возвращать никого не собирались.

10

Безукоризненно круглый диск луны над руинами некогда величавого города. Изливает на его выветренные, занесённые песком «кости» потоки сияния. Сегодня это не мерцающее серебро, а мутная зелень. Луна, Солнце Мёртвых, недаром она носит своё второе имя. Звёзды и те померкли, не выдержав такого соседства. Ни туч, ни звёзд, лишь чернота неба, и плывущий в вышине лик бледного Божества. Пятна на нём что следы язв.

Ночь Полной Луны. Лучшее время для магических деяний. Кристаллы в глубине катакомб мелко дрожали в своих гранитных гнёздах. А снаружи сокрытая долина и окружающий её лес полнились беспокойством и движением во тьме.

…В сопровождении сопящего эскорта их ввели в храм древних. Громада зала-полусферы. Выпуклая, переливающаяся текучими красками система космического мироустройства на его своде. А в центре пылающий костёр. И мрачная глушь подземелья. Всё это вновь обрушилось на них ошеломляющей волной. Свечение алтарь резануло по глазам, стоило только взглянуть на него. Пленники прикрыли лица. Они могли защититься от слепоты, но чем им прикрыть свои души?

Сияние кристаллов разливалось по телу мерзкой тепловатой слабостью. Страх и тот вымывался ею, оставляя внутри лишь сосущую пустоту. Пришибленную отрешённость ко всему на свете.

Это было неправильно. Так не должно быть. Что-то не так.

Ведь ритуал ещё не начался. Или…

Луи, только бы он не выдал себя раньше времени.

Горячка охватила Юлиана, его лоб и подмышки уже успели взмокнуть от пота. В голове шумело. Рядом сдавленно повизгивали карлы. Этим неистовство Святыни также приходилось не по нутру.

– Терпите. Воздействие Источника сейчас перестанет быть для вас столь болезненным. Луна в пике!

Старик оказался прав. Жгучий напор постепенно ослабевал. Юлиан с Аргустом смогли опустить руки от глаз.

– Ваше повеление исполнено, – провозгласил между тем мэтр Кроули, застыв у алтаря в самом наипочтеннейшем из поклонов.

Три тени, свитые из тугих прядей тумана, как и в прошлый раз пребывали возле постамента с шипастой пирамидой. Слова мага, без сомнения, были ими поняты. Хранители осваивались в новом для себя мире с удивительной скоростью. Духи Верховных Жрецов оторвались от созерцания колдовских огней и мягко скользнули над плитами пола. Выпуклости на месте их глаз горели тёмно-зелёным. Призраки присматривались.

Сейчас они не казались столь эфемерными, как в видение, подумалось Юлиану. Будто прибавили в материальности.

Аргуст же подумал, что общаются тени между собой и со своими слугами посредством мыслеформ. Он получил отличное образование, в том числе по основам магии. Призраки читали образы, направляемые сознанием говоривших с ними, и сами посылали образы-приказы, передавая другим свою волю. Древнеимперский язык был тут ни при чём, чтобы ни утверждал старик.

Лишь бы они не могли так же легко залезать в чужые мысли! – взмолился маэдо, пока им давали время чуть пообвыкнуться.

Хранители катакомб, их пустовавших тысячелетия туннелей, где не желала обитать и малейшая мышь, их отравленных сокровищ, зависли перед людьми, один из которых (слуга) дрожал, а второй (меченный) продолжал смотреть прямо, пусть и давалось ему это с трудом.

Второй произнёс, вернее провозгласил:

– Я не боюсь вас! Ваша дрянная магия бессильна против меня!

Ты будешь с нами, потомок, – раздался в голове Аргуста сухой бесцветный голос. Скрип старой половицы. Шёпот сквозняка в заброшенном доме. – Не противься и ты неумрёшь.

– Прочь! Прочь! – Маэдо обхватил ладонями виски, сжал, словно пытаясь выдавить из своих мыслей «чуждое».

Не противься. Ты будешь править. Твоя кровь взывает к тому. Но ты отвергаешь Его. Небесному Дару это неважно. Он возьмёт тебя.

Картины в голове – их угрозы, их обещания:

Бесконечная боль, рвущая тело на части; адские муки – алый, кровоточащий закат во всю ширь горизонта – выжженная пустая земля под слоем тёплого пепла, над которым торчат лишь мёртвые остовы деревьев, убитая пустая вода без волн, без движения, пустое небо в грязных разводах сажи – белый занавес. Всё. Конец… Или: сотни сотен преданно взирающих глаз внизу под тобой – БОГ, ты почти БОГ – целый мир у ступеней твоей пирамиды, смотрит, ждёт – бери и делай с ним, что пожелаешь, – нет, сначала, что велят ОНИ, а потом, что пожелаешь. Но велика ли разница в сравнении с полной белизной?

– Лучше смерть, чем рабство!

Образы пропали. Аргуст по-прежнему крепко сжимал виски, и он вновь видел подземный храм. Его отпустили, сочли бесполезным для убеждений. Шатало, но падать он не собирался. Призраки вернулись к постаменту. Плывущие по воздуху клочья. Древние, древнее самих этих расписанных стен. Где-то подвывали карлы. Зверьё, до которого никому не было дела.

…Сияющие камни алтаря казались Юлиану заполненными ярящимся пламенем, бьющимся в своей кристаллической клети. А ему так хотелось вырваться на волю. Стражника Троица словно бы не замечала, он интересовал их в гораздо меньшей степени, нежели дальний потомок. Вот и хорошо, вот и пускай. Перстень в кармане наливался тяжестью и явственным жаром. Или ему это чудилось? Юлиан старался не думать о том.

Аргуст также подолгу не задерживался на какой-либо одной мысли. Дробил их на отдельные обрывки. Его ещё знобило. Не от усталости, а от нахлынувшего возбуждения. И ненависти! Сам того не осознавая, он исподлобья, едва не рыча, взирал на Хранителей. Только на них и ни на что иное.

– Друзья, прошу вас – одумайтесь! – Мэтр Кроули как-то несмело подступил к маэдо. Глаза его ввалились, нос заострился, вовсе став похожим на костяной клюв, руки висели плетьми. Весь пыл, с которым он накинулся на пленников, узнав о пропаже их стражи, ушёл. Осталась только немощь пожилого человека. – Этой ночью Высокие даруют силу своим верным соратникам. Близится час Свершения! Мы так стремились успеть к нему.

– И мы успели, – Аргуст скривил кровоточащие губы.

Мэтр запнулся. Потом всё же договорил:

– Высокие милосердны. Пожалуйста, Аргуст. Твоя кровь может противостоять влиянию Дара – но не при полной луне! Это будет нелепая жертва. Заклинаю тебя, стоя на коленях…

– Уйди, – маэдо не взглянул на и впрямь опускающегося на колени мага. – Наши смерти лягут на твою совесть, старик. Впрочем, парой больше, парой меньше, какая разница.

Мэтр Кроули умолк. Медленно поднялся с пола и, еле влача ноги, отошёл в сторону. Он сдался. Теперь сдался.

Юлиан тайком оглядел пространство зала, внутренне всё сильнее напрягаясь, как тетива взводимого арбалета. Боялся ли он? Да. Но то был страх риска, а не страх неизвестности. В этот раз они сами готовились «напугать» весь здешний сброд. Если, конечно, Аргуст знал, что делал. Иначе… иначе просто не существовало. И он запретил себе думать и об этом тоже.

Сейчас начнётся. Ну, Господь-Бог, не отвернись от нас.

– Ступайте вперёд, – велел старик. – Не упорствуйте. Тогда вам… не столь… Нет, я не могу на это смотреть.

Мэтр Кроули отвернулся. Замаранный балахон висел на нём, как на покосившемся огородном пугале. Шумно сопя, подступили карлы. Острия пик упёрлись в людей, вынуждая тех пошевеливаться. Уж эти никаких терзаний не испытывали.

Нам самим предлагают взойти на свой эшафот. – Лицо маэдо сохраняло каменную холодность.

Они с Юлианом обменялись быстрыми взглядами. Принц не кивнул и не подал какой-либо иной знак. Ещё было рано.

Пульсации пробегали по полированным краям кристаллов через строго выверенные интервалы, подчиняя себе сердечный ритм. Уже не ослепляя, а скорее успокаивая и убаюкивая. Мысли погружались в их размеренность. Хранители расположились по другую сторону алтаря, наблюдая за людьми сквозь его сияние. Троя, всегда троя, ожидая, когда непокорные приблизятся. Они не торопили. Вечность учит терпению.

Пленники встали, не дойдя до постамента нескольких шагов. Они смотрели на огонь, клубящийся внутри кристаллов. Не моргая. Из уголка приоткрытого рта Юлиана свесилась тонкая нить слюны.

Гранёная клеть крепка, и как же огню хотелось сломить её.

Карлы остались позади. Подступать к Источнику им не дозволялось. В обращение недомерков необходимости не было, эта ветвь сохранила память крови. Но скоро Высокие позаботятся о том, чтобы их разросшийся и изменившийся народ вновь сделался единым. И верным.

Кристаллы в пирамиде лучились. Вспыхивали и мягко угасали. Сияние поднималось звенящим изумрудным приливом, бежало сквозь полупрозрачную твердь, чтобы спустя мгновение отозваться малахитовой зыбью и развеяться лёгкой дымкой. Снова и снова. Плавно затягивая в трясину своей мучительной прелести.

Мы ждали, – бубнил безликий голос. – Расположение звёзд и планет. Конец – это начало. Время непрерывно, неизменно, но изменчива материя. Хозяйка вновь наполнила Источник. Мы вернулись. Мы поведём вас. Вы будете счастливы.

Картины перед глазами:

Свет мириада звёздных крупиц в бархате ночи – вспышка на лунном диске и серебряный дождь – блеск золота, а, может, солнца в зените – и его заслоняет тень – колдовское пламя, они горят в нём – боль! – гнилостный сумрак забвения – долго, так долго, почти вечность… – но восход нового солнца – нет, Луны, огромной круглой Луны, что накроет собою весь мир – и днём и ночью, всегда лишь Она – теперь вечность, вечность в объятиях Хозяйки…

– Я не слушаю вас! Всё это морок! – Аргуст продирался сквозь заполнившую голову муть. Где храм, где алтарь? Где он сам? Перед ним горел колдовской костёр, а всё прочее поглотил туман. Он не знал, где он. Туман вязкий и липкий. Он заблудился в тумане. Над ним потешались, с ним играли. И Луна с трупными пятнами на жирных щеках хохотала над ним свысока. Он был мошкой пред её великанским взором. Луна-пожирательница. Нежить. Луна могла сдуть его как пылинку… – Я низвергну Тебя!

Неимоверным усилием, так что затрещали мышцы шеи, он заставил себя отвернуться от столь близкого сияния. Опустил хлипкие створки век, отгораживаясь от него. Но и под опущенными веками продолжало биться пламя. Только это пламя уже не было чуждым – оно было его собственным. Дар императорской семьи. Пусть исток у столкнувшихся чародейств изначально и являлся общим, служили они разным владетелям.

Морок и порождённое им бессилие чуть отступили, оставляя за собой жар. Туманная мгла в голове поредела. Жилы тела и гораздо более тонкие жилы души рвались, обугливаясь и извиваясь. Его потаённое «я» взмолилось о пощаде, которую он не мог себе позволить. Принц крепче стиснул зубы.

Не противься потомок, не приумножай своих мук.

Голос не умолкал. Аргуст не смотрел на кристаллы и не слушал их шёпот. Если бы он мог, он бы упал. Но ему позволили лишь корчиться стоя. Он боролся. Его рот раздирал немой вопль. Он был сыном своего отца и до чего же тот ненавидел проигрывать, будь то военное сражение или ежедневная партия в шахматы.

Призраки беспокойно заколыхались по другую сторону алтаря. Камни вспыхнули с возросшей яркостью. Но Аргуст уже вернул всласть над своим телом. По крайней мере, на какое-то время.

– Юлиан, дай мне его! Сейчас!

Он различал стоящего рядом солдата. Он закричал ему. Хотел закричать. А издал едва слышный стон. Тогда Аргуст попытался встряхнуть напарника, что зачарованно взирал на алтарь (он тоже заблудился, понял маэдо). Его рука взметнулась и опала.

Нет… Только не это!

Стражник сам стал поворачиваться к нему. Закатившиеся глаза явили сплошные белки. Он реагировал на голос – значит, всё же слышал! Но понимал ли хоть что-то?

…Юлиан потянулся к карману на своих штанах. Болотная топь затягивала. Он погружался в неё. Почти ничего не осознавая, он находился уже под её поверхностью, опутанный водорослями, но он ещё барахтался. Он должен был кое-что сделать.

…Медленно! Как же медленно! Тело не повиновалось, словно воздух вокруг них загустел. Словно загустело само время. Их замысел рассыпался карточным домиком, песчаной башней, трухлявым пнём. Он ошибся. Понадеялся на свою стойкость и не учёл возросшую с луною мощь кристаллов.

Мышцы стонали, но эта боль отражала лишь толику той общей боли, что раздирала Аргуста. Уже без надежды он продолжал тянуться. Единственное, что ещё способен был делать.

Изувеченная рука маэдо вздрогнула, вновь начав подниматься.

Позади застывших вполоборота друг к другу пленников нарастал гул голосов. Раздался вой, который вряд ли означал для них что-то хорошее. Их давно должны были остановить, сбить с ног, на худой конец, пронзить пиками. Этого не случалось, почему-то ещё не случалось. И Аргуст тянулся. Рука Юлиана – о чудо! – погрузилась в карман на штанах и вернулась обратно. На его раскрытой ладони лежал заключённый в оправу осколок кристалла. Уголь, выпавший из пылающего перед ними костра.

Бесполезно, им не успеть. Сейчас твари всё поймут, – неотвратимая как топор палача истина сковала мысли Аргуста.

Запах грозы в воздухе. Крики. Где-то далеко и совсем близко. Туманная дымка ещё висит перед глазами. Он не видел причины их возникновения, но некоторые различал вполне отчётливо:

– Я знал! Я почувствовал!.. Не делай этого!

Грохот. Плиты под ногами тряхнуло от тяжёлого удара. Визги всполошенных карлов. И в ответ им словно бы лязг доброй стали.

– Уйдите, мэтр! Они прикрываются вами! Я…

– Не смей! Ты не понимаешь!

Вой заглушает голоса. Так выли древни. Но в подземелье громилам взяться неоткуда. Значит, снова Великая Троица. Ещё грохот. Порыв горячего ветра треплет волосы. Магия.

Аргуст рычал и тянулся, и к нему тоже тянулись.

– Остановитесь! Я всё объясню… Откуда? Я же… Нет-НЕТ!

Череда ярких вспышек. Одна за другой, каскадом. Глаза едва различают их. Топот. Крики, визги и скорбный вой.

…Пальцы Юлиана (скошенное лицо идиота, слюни текут изо рта, а из ноздри кровь) касаются его запястья. Кругляш перстня нехотя, как если бы загустевшее пространство задерживало его, переваливается с ладони на ладонь. Маэдо сжимает горящий уголь в кулаке. По тёмным протокам старых «ожогов» на коже, воспламенённая им, тут же прокатывается жгучая волна.

В этот миг нечто серое набрасывается на Аргуста, срывает с места и поваливает его с ног.

И время возобновляет свой привычный бег…

Он грузно приложился спиною об пол. Удар вышиб из лёгких воздух. Но простая физическая боль вместе с тем приводит в сознание. Зыбучая мгла, в которой плавает разум, рассеивается. В руки и ноги возвращается контроль.

Не успел он подняться, как враг навалился сверху всем своим весом.

– Ты всех нас погубишь! – возопил в ухо знакомый голос. Прежде тот обычно бывал спокоен и рассудителен. Но это прежде.

Зрение, наконец, прояснилось в достаточной степени, чтобы он разглядел своего противника. Взлохмаченный и оскалившийся, на нём восседал мэтр Кроули. Узловатые пальцы старика обрели вдруг железную твёрдость. Легко преодолев сопротивление, они сомкнулись на шее Аргуста. Они давили. Они собирались выжать из него душу прямо посреди этого проклятого храма. Аргуст бился выброшенной на берег рыбой, силясь сделать вдох. Он пытался разжать тески на своём горле, но с тем же успехом он мог бы пытаться согнуть в кольцо свой меч.

– Безмозглый юнец! – шипел маг. – Я не позволю…

Чьи-то руки обхватили сзади грудь старика и оторвали его от Аргуста. Маэдо вобрал в себя бесконечно долгий и прекрасный глоток воздуха. Сферы планет на выпуклом куполе над ним вращались. Они всё же вращались – сейчас он видел это отчётливо. Он лежал, где его свалили, смотрел на их вращение по вложенным одна в другую окружностям. Он хотел лежать так, безвольно растянувшись, и дальше. Ему было плохо, все мышцы стонали, требуя отдыха. Глаза пылали изнутри.

Аргуст неловко привстал на колени.

Возле него, жестоко дубася друг друга, возились мэтр Кроули и Юлиан. Одежда на обоих трещала по швам, на физиономиях отпечатались свежие рассечения. Седая борода лезла парню в рот, пока он пытался разорвать старику ногтями щёку. Оба страшно хрипели. Их драка попахивала смертью. И Аргуст сказал бы, что белокурый, не смотря на свою молодость, не имел перевеса. За мэтром стояли костистые кулаки и буйство сумасшедшего, но ещё и магия, в том числе заёмная. Почему тот до сих пор не воспользовался ею? Забылся в запале?

Это сейчас неважно. Он не станет вмешиваться – прости, Юлиан, ты был хорошим помощником, пусть и недолго.

Пришло время воздаяния по долгам.

В храме нарастал рукотворный хаос. Неразборчивый доселе гул разделился на загробный вой призраков, крысиные визги карлов и людские голоса… Людские? Правильно, он ведь слышал…

Аргуст оборачивается. Его зрение ещё не избавилось до конца от режущих всполохов. Но он распознаёт мельтешение множества фигур – рослый силуэт с копной чёрных волос в окружение уродливых «детей» с палками в руках. Вернее, лапах. Туманный промельк. В здоровяка врезается мерцающий «мыльный пузырь». Приглушённый, почти беззвучный для Аргуста хлопок. Во все стороны разлетаются тела и осколки камней. Вспышка голубого зарева. Кристаллы отвечают зелёным, распуская в глазах свежие пятна. Сумбурный гомон, и сквозь него прорезается человеческий крик, заставляющий полчище мурашек рвануть по взмокшей спине. Аргуст отворачивается.

Пусть так. Пусть кипит битва. Пусть воют Хранители. Пусть падают его друзья. Они отвлекут на себя Троицу и их подручных. Теперь он успеет.

Он делает шаг к постаменту с пирамидой. Мёртвое, но всё ещё бьющееся сердце мёртвого, но всё ещё живущего города. Сияние жжёт и сквозь заслон из поднятых ладоней; «узоры» на одной из них горят, словно только что нанесённые раскалённой докрасна бритвой. Он скорее ощущает, чем видит пронёсшуюся мимо тень. Призрак. Кинулся защищать обожаемую Святыню.

«Поздно! Я сотру вашу скверну из своего мира! Навсегда!».

– А-А-А-А-А-А-А!

Тысячи, десятки и сотни тысяч незримых игл пронзают каждую его частицу. Боль бьёт сминающим тараном. Опрокидывающим. Её уже не стерпеть. Иглы вонзаются всё глубже. В кости, в нервы, в саму душу. Насквозь. Навылет. В мыслях не остаётся ничего, кроме желания верещать.

Сознание он не теряет потому, что ему не дают сделать этого.

Бьющееся в конвульсиях тело Аргуста взмывает вверх. Тень Хранителя возникает справа. Раздутый овал башки почти касается его, выпуклые зенки на нём как у непомерной мухи. Черты смазанные, но и в их смазаности распознаётся гнев. По зыбкой фигуре прокатываются всполохи, как если бы внутри неё тоже помещался кристалл. Воронка пасти сжимается и растягивается, сжимается и растягивается. Без воя.

На что вы надеялись? – На этот раз голос не безучастен, он исходил негодованием. – Раб не смеет поднять руки на Хозяина! Мы грядём! Вы склонитесь пред нами!

«Они всё же хотят обратить меня, – мысль едва пробивается сквозь пелену полубреда. – Я для них так ценен».

В воздухе Аргуста разворачивает плашмя и влечёт дальше, так что он зависает точно над алтарём. Тушка курицы, подвешенная для жарки на костре. Над собой он вновь видит шар солнца, небесные сферы и поддельные звёзды (а хочется увидеть настоящие, те, что снаружи). Глаза жжёт пламя. Идущее снаружи и рвущееся изнутри… Оковы боли вдруг ослабляют над ним свою хватку, остатки тумана выветриваются из головы. Перековка должна применяться к свободному разуму.

Ненадолго, в последний раз, ему возвращают частичную волю.

…Откуда взялись силы продолжать бороться?

Откуда в нём скопилось столько лютой ненависти?

Переступив через себя, ты не проиграешь, даже если победить невозможно, – отец всегда любил старые философские мудрости.

Он выгибается дугой. Кости стонут с обречённостью. Аргуст Терракотар крепко, как ещё мог, зажмуривает глаза. Когда спустя мгновение он раскрывает их, два луча цветом чистейшего смарагда, а не той гнусности, что клубится под ним, ударяют в купол храма, кроша слагающий его мрамор. Жёлтый шар солнца с волнистой короной по краю лопается снопом багряных искр, низвергающихся на головы находящихся в зале. Они ещё шипят в полёте, когда взрываются красная и голубовато-зелёная сферы, добавляя новых искр. Смарагдовые лучи плавят камень, что брызжет из-под них раскалёнными потёками. Не выдержав пришедшегося на него давления, купол храма с хрустом лопается точно яичная скорлупа. Ветвистая трещина пролегает по его центру. Россыпи каменных звёзд срываются вниз, но не одна из них не сияет в своём падении.