Текст книги "По зову полной Луны (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

8

За те три года, что он состоял в гарнизоне Медвежьего Угла, Юлиану ни разу не доводилось иметь с его комендантом личных бесед. Все распоряжения сверху до них доходили через сотников, господин Швабрю оставался фигурой совершенно сторонней. Так что о причинах внезапного интереса к своей скромной персоне он не догадывался, как ни ломал голову.

Поднявшись по крутой деревянной лестнице в расположенный высоко над землёй проход в донжон, он миновал полутёмный коридор и остановился возле двух хмуро воззрившихся на него стражников, приставленных к двери в кабинет начальства. Здоровяк, что был справа, имел горбатый нос. Слева стоял задира Вепрь, носивший кошачьи усы. Оба были выбриты до синевы и оба нацепили полные комплекты боевой защиты.

– Можно входить?

Здоровяк молча кивнул. Чуть помедлив, Юлиан постучал. Не дождавшись ответа, он вновь скосился на солдата, имени которого не помнил. Тот дёрнул щекой. Теперь кивнул Юлиан. Повернувшаяся ручка подтвердила, что дверь не заперта. Несмело бочком стражник протиснулся внутрь.

Здесь его уже ждали.

Возле стрельчатого окна неподвижным истуканом застыл Догвиль, по обыкновению облачённый во всё чёрное. На своего подчинённого он посмотрел, как показалось тому, весьма недобро. Рядом с сотником за абсолютно пустым и от того выглядящим ещё более обширным дубовым лакированным столом восседал сам господин-комендант Швабрю.

Тут все сторонние мысли разом улетучились, а спина Юлиана распрямилась с отчётливым хрустом позвонков.

Комендант Медвежьего Угла являлся личностью одновременно сколь неприметной на внешний вид, столь и внушительной по производимому им впечатлению.

Это был маленький неулыбающийся человек с венчиком седых волос на идеально круглой голове. Его морщинистое лицо всегда оставалось суровым, а взгляд из-под белых лохм бровей заставлял холодеть всякого, на ком задерживался дольше пары мгновений. Прожитые годы почти не сказались на выправке старика; военный мундир со шнурами аксельбантов сидел на нём как влитой.

Стоило стражнику переступить порог, как комендант с сотником пристально уставились на него. Слишком пристально.

Юлиан не знал, куда отвести глаз. Пальцы его против воли поджались в сапогах. В голову лезла одна лишь дурь, вроде той расхожей шутки, что Швабрю никогда не снимал этого своего мундира и даже в бане мылся исключительно и только в нём.

– Ты в нём уверен? – тихим голосом спросил комендант, не оборачиваясь к Догвилю.

– Насколько возможно в данной ситуации.

Юлиан почувствовал, что покрывается гусиной кожей, и ничего не мог с этим поделать.

– Может, зря мы это затеяли, – протянул комендант, пожевав губами. – Ну, посмотрим. Времени нет. Кх-ммм…

Швабрю встал из-за стола. Глядя строго перед собой, он прошёл через кабинет мимо посторонившегося стражника.

– Иди за нами, – процедил сквозь зубы Догвиль, следом подойдя к двери. – И чтобы ни слова от тебя не было слышно, пока не получишь на то дозволения. Ясно?

Юлиан закивал. Догвиль уже отвернулся, а он всё кивал. На деревянных ногах стражник последовал за начальством.

Они двигались внутренними переходами донжона. Ни единого человека, кроме часовых у кабинета, не встретилось им по пути. Похоже, простые служаки сюда не допускались. Сам Юлиан попал в комендантскую башню впервые.

«Но должен же здесь кто-то убираться?» – подумал он, вновь дивясь чуши, что составляла его мысли.

По правую сторону идущего дугою коридора, которым вёл их Швабрю, располагались запертые двери неизвестных помещений. Каких-то складов или чего-то в этом роде. По левую мелькали окна-бойницы; меж ними в железных рожках торчали не горящие сейчас факелы. По винтовой лестнице, огибающей сквозной колодец в центре башни, дыша друг другу в затылок, они поднялись на этаж выше. Потом ещё на этаж выше.

Тихи и мрачны коридоры, где только эхо шагов разносится вдоль сложенных из тёсаных блоков грубых стен. Догвиль, а за ним Юлиан, в гнетущем молчании тащились за мундиром коменданта, над которым плыла его лысая макушка. Сотник наверняка знал, куда они направляются, но лезть с расспросами… Лучше уж дождаться, пока всё выяснится само. Не такая большая эта башня, и они уже поднялись едва ли на самую её вершину.

Юлиан незаметно утёр шею.

Очередной оборот полутёмной лестницы, узкой как крысиный лаз. Здесь факелы горели у выходов на каждый этаж, но света всё равно не хватало. Сапоги шаркают по сбитым ступеням. Следы старой копоти на старых камнях.

Лестница вела ещё выше, но Швабрю свернул с неё и зашагал по изгибающемуся коридору, близнецу всех тех, что они оставили позади. Остановился комендант где-то на его середине у массивной двери одной из комнат на верхнем этаже донжона. Створка двери была сделана из светлого дуба, покрытого витой резьбой, углы обиты коваными треугольниками, а центр украшен фигурными пластинами. Красиво, конечно. Но посреди серокаменности прочей крепостной обстановки подобная вычурность смотрелась уж больно чужеродно.

Им что, за эту дверь?

Швабрю положил ладонь на бронзовую ручку. И замер, как Юлиан до того у двери его собственного кабинета. Строгий начальственный взгляд, брошенный через плечо, прошёлся сначала по стражнику, потом по Догвилю. В тусклом утреннем свете, что с трудом сочился сквозь прорубленные в толще стен оконца, комендант вдруг предстал сущим стариком. В чём-то сильно сомневающимся стариком. Маленькие глазки под пёрышками бровей окружали синие тени, и глазки эти слезились, губы сжаты в бескровную складку, – усталый старик, мечтающий о долгом сне без сновидений. Догвиль возле него казался сущим великаном.

Тревожный холодок, ещё ранее угнездившийся в животе Юлиана, разросся в цельную ледяную глыбу.

Возникшая заминка длилась не дольше мига. Швабрю надавил на ручку, створка на смазанных петлях подалась легко. Первым порог переступил комендант. Вторым пришлось идти Юлиану. Догвиль посторонился и, дёрнув костистым подбородком, велел ему шагать вперёд. Сам он вошёл последним, беззвучно притворив за ними дверь.

Они оказались в небольшом неожиданно светлом зале, чья обстановка не была лишена даже определённого вкуса – деревянная обивка стен, на полу палас, качественная мебель. Камин занимал целый угол и над ним помещались два гербовых щита: имперский с соколом и местный «медвежий». Однако особенности убранства стражник отметил лишь краем глаза.

Всё его внимание сосредоточил на себе стоящий в центре зала вытянутый стол, накрытый позолоченной скатертью. Нарезанный хлеб, сыр и прочая закуска, вазы с яблоками, несколько бутылок вина в плетёных кожухах, а к ним бокалы тонкого красного стекла составляли его сервировку. За столом в креслах с высокими спинками и бархатными подлокотниками сидели семеро.

Троих из присутствующих Юлиан знал – гарнизонные сотники, как и Догвиль, носили серебряные лычки на рукавах форменных курток, мастера над стрелками отмечала дополнительно нашитая стрела. При появлении коменданта все трое поднялись со своих мест. Начальство кивнуло, и они уселись обратно.

Ещё троих стражник видел впервые. Похоже, эти были из числа прибывшего к ним подкрепления. Сидящий ближе остальных худощёкий вояка с усталым взглядом и также нашивками сотника ничем особым не выделялся. А вот вид двух других озадачивал. Вытянувшись, Юлиан застыл у входа, разглядывая, но не так, чтобы слишком вызывающе, неизвестных господ. Ничего иного в его заполненную каким-то липким туманом голову не приходило.

Одним из «странных» сеньоров был могучий широкоплечий верзила, вылитый висельник с большой дороги, с которым не дай Бог столкнуться ночью в тёмном переулке. Зачёсанная назад копна чёрных с нитями проседи волос открывала растущие залысины. Лицо грубое, если ни сказать жестокое, но в особенности бросался в глаза старый уродливый шрам, пролёгший через всю левую щёку от переносицы до багровой обветренной шеи. Даже густая щетина не могла скрыть его полностью. Кожаная куртка верзилы, чьи лучшие годы остались в прошлом, с наклёпанными на ней бляхами, но без каких-либо отличительных знаков, была распахнута на груди, как у разбойничьего атамана. А за плечами висел дорогой тёмно-синий плащ, столь выделяющийся на фоне прочего одеяния, словно снят он был с проезжего купца и против его воли.

Мордоворот глянул на вошедших и, очевидно, не найдя в них ничего для себя интересного, вновь откинулся в кресле, забрасывая в рот черешню из стоявшего перед ним блюда.

Третьим незнакомцем оказался сухопарый старикан в свободном сером то ли балахоне, то ли какой-то рясе. Его длинные седые пряди сзади схватывались в конский хвост, а спереди, будто в противовес им, болталась жиденькая бородёнка. Высокий лоб испещрял целый сонм похожих на маленькие волны морщин – явный признак частых и напряжённых дум. Облик старика мог бы показаться забавным, если бы ни колючий взгляд, сверкнувший над изломом ястребиного носа. Обратившись на Юлиане, этот взгляд заставил его вздрогнуть, а не усмехнуться.

Лицо седьмого, сидящего во главе стола вполоборота к двери, припомнилось стражнику смутно знакомым.

Сеньор лет тридцати носил ухоженную каштановую бородку, волосы остригал коротко, как это принято у военных. Черты не без претензии на изысканность. Задумчивая складка меж бровей. А под ними редкостной чистоты зелёный взгляд, что прошёлся по коменданту и его сопровождающим со спокойным вниманием.

Где-то они уже встречались с этим человеком. И, если Юлиан не ошибался, было это где-то в Бермонде (в «Берлоге»?), причём, совсем недавно. А может, и нет. Он точно не помнил.

Указательный палец правой руки сеньора, что лежала поверх столешницы, – в этот момент он потирал её, – украшал перстень с крупным изумрудом. Даже при недостаточном освещении камень отливал лучистой искрой точно в тон глаз его владельца. Родовой знак? Осанка и лицо также указывали на высокое происхождение, но не одежда – армейская куртка и штаны простого покроя, как у самого Юлиана. И вновь без всяких отличительных нашивок.

Стоило стражнику увидеть этот перстень, и он уже не мог отвести от него взора, пока зеленоглазый ни убрал руки.

Конечно, возможно, сей сеньор не имел никакого отношения к благородным домам. Только вот, сидел он за столом с позолоченной скатертью в окружении начальства их крепости и сидел с таким невозмутимым видом, будто все они находились у него на приёме, и никак не иначе.

К этому времени Швабрю успел устроиться в одном из свободных кресел. Догвиль незаметно подтолкнул Юлиана в спину, веля ему двинуться с места. После краткого замешательства они тоже расположились возле трёх смирнёхоньких сотников. Кресел в зале было ровно десять. Незваных гостей здесь не ждали.

– Что ж, все в сборе, – произнёс комендант, непривычно растягивая слова.

– Здесь нас точно не услышат непосвящённые лица? Пусть даже э-э-э… случайно? – тут же встрял старикан в балахоне.

– Это я гарантирую, – заверил его Швабрю.

Старикан кивнул, но без убеждённости. Поёрзав в кресле, он скосился на противоположный конец стола, занятый служащими гарнизона, и принялся тихо покашливать. Других вопросов не последовало.

– Мэтр Кроули, хватит тянуть кота, сами знаете за что, – взял слово сеньор с перстнем. – Вы настояли на необходимости этой встречи, так приступайте. Время не ждёт. Комендант Швабрю, я уверен, как и до того обеспечил нашему собранию должную конфиденциальность, раз уж она вам так полюбилась.

«Кто ж ты такой, господин хороший?» – нахмурился Юлиан.

– Да, да, да, – затараторил старик. Схватив бокал, он плеснул в него вина, но пить не стал, зато повертел бутылку в руках, словно оценивая, достойно ли её содержимое его персоны. – Ситуация требует определённой скрытности наших обсуждений, в виду… – Он отставил бутылку. – Ну да ладно. Господа! Время и вправду не ждёт. Более того, оно стремительно несётся вперёд. И, если мы не хотим отстать, нам также следует поторопиться. Ибо, следующее нападение древесных гомункулов, или, как их называю здесь – древней, предположительно случится через два дня. В ночь полнолуния. Великаны вновь придут к крепости. Их сюда прямо-таки тянет, – быстрая усмешка, предназначенная то ли Швабрю, то ли никому, – и к их появлению мы должны быть всецело готовы. Вот, собственно, и всё, что я хотел вам сообщить.

– Новое нападение через два дня, а вы говорите об этом только сейчас! – рявкнул комендант, вскакивая на ноги.

– Повторяюсь, нападение предположительно случится в указанный мною срок. Эти сведения я получил, так сказать, косвенными путями и только сегодня утром. Так что вы, господин Швабрю, как и остальные присутствующие, первым узнаёте о них, – пояснил «предсказатель». – Кроме того, как мне кажется, два дня вполне достаточный срок для всех оборонительных приготовлений.

Швабрю предпочёл промолчать, но негодующая мина на его лице и упёртые в столешницу сжатые кулачки говорили сами за себя. На своё место он опустился отнюдь не сразу.

– Следует быть во всеоружии, – продолжил между тем чудаковатый старикан, названный мэтром («И к каким же наукам он имеет отношение?»), – дабы всё задуманное нами прошло без сучка, без… как это… чего-то там совсем ненужного.

– Пожалуйста, ближе к делу, мэтр. Если вам есть, что ещё добавить, – оборвал его словоизлияния сеньор во главе стола. Сидящий возле него мордоворот одобрительно замычал.

Юлиан всё силился припомнить, где же он встречался с этим человеком. Если не в Бермонде, то может, в самой крепости? Вспомнить о том казалось необходимейшей вещью. Он точно уже видел этот запоминающийся взгляд и это профиль.

– Как пожелаете, маэдо, – отозвался мэтр неизвестных наук, вновь принявшись покашливать. – С общей структурой разработанного плана все уже знакомы. Пришло лишь время его реализовать. Но! Мне бы хотелось уточнить некоторые, так сказать, тонкие моменты.

«Угу, все обо всём знают и сидят с умными видами. – Юлиана тяготила напускная таинственность их собрания, а особенно, его личное в нём участие. И, похоже, ни ему одному это приходилось не по душе. – И что ещё за дурацкое обращение – «маэдо»?

– Изъясняйтесь понятнее. Если можно, – подал брюзжащий голос Швабрю.

– Ну, если хотите, можно и попонятнее, – парировал говорун, уже открыто воззрившись на Догвиля или, скорее, чуть правее него. – Через два дня из пустошей явятся ходячие деревья и, наверняка, опять полезут на Великую Стену, так? – Седовласый кивнул Швабрю, словно желая удостовериться, не потерял ли тот ещё нить рассуждений. Комендант хранил молчание. – Мы встречаем их, как условились. На данном этапе определяющим фактором станет слаженность действий всех участвующих групп. По моему разумению, здесь и сокрыт наиболее тонкий момент, от которого зависит успех нашего дальнейшего мероприятия. Назовём его так.

– Хм, – прокомментировал шрамник, отправляя в рот целую пригоршню черешни и сплёвывая косточки в ладонь.

– Это понятно. Продолжайте, мэтр, – сказал зеленоглазый.

Юлиан вслушивался в их разговор с нарастающей растерянностью. Рядом шумно сопел Догвиль. У него же в голове всё настойчивее билась мысль того рода, что, если это не какой-то глупый розыгрыш, то тогда он ничего не понимал. Происходящее совещание явно не предназначалось для его ушей. Не тот уровень! Для чего же комендант с сотником взяли его сюда?

– Значит, один гомункул проходит, остальных задерживают. Однако! Снова и снова не устаю повторять – предстоящий поиск не является какой-то, как может показаться некоторым, сомнительной затеей. Это важнейший эксперимент! Древесные гомункулы в последнее время проявляют завидную активность. И их э-э-э… живость, я уверен, будет только возрастать, буквально день ото дня. Потому я предлагаю ещё раз подробно обсудить порядок наших действий. Особенно, что касается…

– Нечего тут обсуждать, сто раз уже всё оговорено. Надоело, – возразил мордоворот. Прекратив есть, он потянулся за бутылкой. Никто из присутствующих, кроме него и мэтра, до этого к закускам или вину не притрагивался. Но когда он выдернул пробку и оглядел собрание, обладатель постного лица с нашивками сотника из Жести придвинул ему свой бокал. Юлиан тоже не отказался бы промочить горло, но сделать это он мог лишь в своих мечтах.

Сеньор с перстнем выпрямился в кресле. Жестом отказавшись от вина, он обратился к Швабрю:

– Господин комендант, вы сегодня на редкость немногословны. Не желаете что-нибудь сказать, учитывая ставшее предположительно известным время нового нападения?

Швабрю без особой симпатии осмотрел гостей. Прочистил горло. После чего поднялся из-за стола. Не вскочил, как до того, а именно поднялся. Ему имелось, что сказать.

– Как я уже неоднократно говорил, ваше «мероприятие» видится мне рискованной и мало оправданной затеей. Ничто в этом отношении не изменилось. А приходящие донесения о сложном положении, сложившемся у соседних крепостей, вынуждают меня настаивать на сосредоточении наших усилий исключительно на обороне Стены. С оказанием посильной помощи Гнезду Сокола. Любые отвлечённые манёвры в данной ситуации могут вылиться в безосновательные жертвы. И я намерен приложить все силы, чтобы не допустить подобного.

– Не поздно ли спохватились?

Швабрю замолчал на полуслове и, часто моргая, уставился на мэтра Кроули, словно тот только что отвесил ему звучную оплеуху. Старик на это безобидно пожал плечами.

– Как я неоднократно объяснял… – заговорил и вновь умолк комендант. Издав носом хрипящий звук, заиграл желваками. – Как присутствующим должно быть известно, мне довелось участвовать в отражении последнего нашествия серверных орд, и я помню, как тогда обстояли дела на Стене. Скажу вам – наше нынешнее положение гораздо серьёзнее! Мы не имеем действенного способа борьбы с великанами и потому…

– Варвары, помнится, наступали тысячами, а гомункулов было не больше двух десятков. Причинённый же ими урон – и изрядный урон! – объясняется лишь полной неспособностью пограничных гарнизонов противостоять великанам, – не унимался мэтр.

– Великаны – не варвары! – отчеканил Швабрю. Он так глянул на мэтра Кроули, что, казалось, готовится наброситься на него с кулаками, и удержаться ему стоило огромных усилий. Седовласый предпочёл прикусить язык. – Только доблесть и самоотверженность солдат моего гарнизона не позволили великанам преодолеть Стену у Медвежьего Угла. Вернее, не дали им уйти за неё. Кх-ммм… Ни один из гарнизонов не сумел бы оборониться лучше нас. Полагаю, никто прежде не встречался с подобным противником.

– Это точно, – всё же вставил мэтр с многозначительностью.

– Мы разрабатываем тактику на случай повторных нападений. Фортификационные работы ведутся днём и ночью. Разведка…

Тут верзила утёр вино с губ и перебил его:

– Сбежавшие дезертиры, что с ними?

– Их ловят, – замялся Швабрю. Даже со стороны было видно, что он весь уже взмок под своим мундиром. Венчик волос и лысина лоснились от пота. – Те же, что заключены в карцере, будут вскоре осуждены по всей строгости военного устава.

– Хочется надеяться, – изрёк шрамник.

– Оставим споры. – Сеньор во главе стола потёр смеженные веки. Юлиан отметил круги под его глазами и вновь мелькнувший перстень. Палец, на который тот был надет, покрывала пунцовая сеточка из воспалённых капилляров. – Для них время если и найдётся, то позже. Господин комендант, продолжайте.

– Я сказал всё, что считал нужным. – Швабрю коснулся лба дрогнувшей ладошкой. Он словно бы хотел упомянуть о чём-то ещё, но передумал.

Зеленоглазый коротко кивнул.

Мэтр Кроули хмыкнул. Комендант сделал вид, что к нему это отношения не имеет и с чувством несколько попранного достоинства уселся за стол. Его подчинённые застыли в креслах, не шевелясь.

– Я полностью согласен с многоуважаемым комендантом – наше предприятие более чем рискованно! – вдруг заявил оппонент Швабрю, вместо него вскакивая на ноги серым вихрем. Этот не мог спокойно стоять на одном месте, принявшись мерить пространство зала широкими шагами от входной двери до камина в обход стола и обратно, сопровождая каждое своё слово активной жестикуляцией. – Но сколь оно рискованно, столь же оно и необходимо! Если мы упустим шанс проследить за гомункулами сейчас, делать это потом, может статься поздно. Катастрофически поздно!

– Мэтр, господин комендант без сомнения разделяет вашу озабоченность. Но и мы должны проявить понимание. Медвежий Угол его вотчина, и он несёт за неё ответственность. В данном вопросе мы, кажется, пришли к компромиссному решению. Давайте и будем его придерживаться.

Старик никак не прореагировал на замечание, а вот комендант решил налить себе выпить. Расплескав вино и запачкав скатерть, он наполнил бокал, после чего сделал небольшой глоток.

– Что касается положения у соседних крепостей, – добавил сеньор без имени, – в Жесть и Красна отправлены депеши с вызовом подкрепления. Как только они дойдут, войска выдвинутся незамедлительно.

Сотник из Жести побарабанил пальцами по столу. Верзила плеснул ему и себе ещё из бутылки.

Зеленоглазый продолжил:

– Кроме того, какие бы трудности не возникли у других, лишь у Медвежьего Угла великанам удалось проломить Стену. Так что ещё неизвестно, кому пришлось тяжелее. Но об этом столько сказано, что нет смысла повторяться. И да – мэтр Кроули прав. Даже с учётом всех рисков, мы постараемся осуществить задуманное.

Старик в балахоне с довольной физиономией вернулся на своё место. Комендант, выпятив подбородок, уставился в раскрытое окно. Шрамник возобновил поедание черешни, запивая её вином. По сторонам он взирал со скучающим видом, как если бы в этот момент его волновали совсем иные заботы, никак не связанные с их обсуждениями. На какое-то время все разговоры стихли.

– Теперь, когда страсти поулеглись, – сказал сеньор во главе стола, – подведём некоторые итоги. Мы знаем время следующего нападения – это уже преимущество. Следует оповестить о нём остальные гарнизоны. Господин Швабрю, полторы сотни рыцарей Чёрной Розы под командованием сира Родгера Лира (приезжий сотник сдержанно кивнул) останутся в Медвежьем Углу. Вместе с мэтром Кроули и пятью его подмастерьями они усилят ваш гарнизон при обороне Стены. Мощь оружия и сила магии сдержат натиск великанов. Обязаны сдержать. Пока же я, командор Штрауб – если он всё же надумает отправиться с нами, – находящийся в городе сир Мэрих и сеньор Догвиль ещё раз проверим готовность отряда преследования. Тот должен быть полностью укомплектован к сегодняшнему вечеру.

«Отряд преследования? Мощь оружия и сила магии? – Юлиану показалось, что он ослышался. Причём дважды. Но никто более не выразил удивления. – Какой ещё магии? Или…»

– Необходимые корректировки будут вноситься по обстоятельствам. Господа сотники, прошу помнить, что доводя сведения до личного состава, стоит избегать лишних подробностей. Думаю, все это понимают.

Конкретно к Юлиану никто не обращался, но данное указание относилось и к нему. Ко всем им.

– Кто-нибудь желает что-то добавить по основному вопросу?

О чём-то задумавшийся мэтр Кроули, небритый амбал с бокалом в руке, непроницаемый сир Родгер, четверо сотников Медвежьего Угла и проведший весь разговор словно на иголках стражник промолчали.

– Попрошу ещё немного вашего внимания, господа, – произнёс комендант.

На этот раз вставать Швабрю не стал, зато так зыркнул на Догвиля, что тот разом подобрался.

– Мы вас слушаем.

Комендант пожевал губами. Быстро совладав с собой, он заговорил обычным твёрдо поставленным голосом:

– Один из моих подчинённых, ещё до начала всех этих событий, обратился ко мне с любопытными умозаключениями, имеющими, как выяснилось впоследствии, прямое отношение к беспокоящему всех нас вопросу. А именно, возможным причинам, побуждающим древн… древесных великанов атаковать Стену. Сейчас он находится здесь. Я счёл допустимым привлечь его к нашим обсуждениям, предварительно в общих чертах посвятив в курс дела. И теперь, если никто не возражает, я хотел бы, чтобы он рассказал остальным о своих кх-ммм… идеях. Я полагаю, это может стать весьма полезным для подготовляемого похода.

Всё собрание во главе с безымянным сеньором и даже верзила не без удивления воззрились на коменданта.

– Мы вас внимательно слушаем, – повторил зеленоглазый.

– Ну! – буркнул Швабрю, утерев лысину. Если он уже не жалел о том, что заговорил, то был к тому близок. Но отступать (а тем более уступать) этот маленький человек, едва ли ни единолично управлявший пограничной крепостью четверть века, не привык.

Под столом Догвиль двинул носком сапога в голень Юлиана.

Стражник айкнул и с глупейшим выражением обернулся.

– Говори, о чём с дружком своим тогда про древней под Стеной разглагольствовал, – сказал ему, едва шевеля губами, сотник.

– Кто, я?

– Для того тебя сюда и прита… пригласили, – напирал Догвиль, хрипя полушёпотом. Лицо его при этом нехорошо кривилось. И оно было бордовым, не только шея, а всё лицо. Таким стражнику доводилось его видеть прежде лишь в минуты особо ярого гнева.

– Но я… я не знаю ничего существенного.

– Го-во-ри. Тебя готовы выслушать.

– Я только… – Слова застревали в горле, не желая выходить наружу. Юлиан покосился на Швабрю: комендант сидел в кресле, будто кол проглотив, и в свою очередь исподлобья смотрел на него.

Дурацкая складывалась ситуация. Но, да, в конце концов…

После краткого раздумья Юлиан пришёл именно к такому выводу, как бы абсурден тот не был. Поднявшись, он потеребил руки, не зная, куда их деть. Вытянул «по швам».

– Уважаемые сень… господа. Я лишь предположил, ч-что существа, которых мы называем древнями, вероятно не так глупы, как все… как было принято считать до последнего времени. – И это чистая правда! Но кричать об этом он не стал, продолжив чуть спокойнее: – После случившихся нападений любые сомнения в их разумности отпали. Очевидно, что у них, подобно тем же собакам или лошадям, есть сознание. Или, по крайней мере, его зачатки. А это значит – у них должны быть свои мысли и свои цели, которых они хотят достичь. Но, кто знает, чего они хотят? Зачем крушат Стену? И… есть ли способ вступить с ними в «общение»?

Чем дальше, тем сильнее он распалялся. Благо, его слушали, не делая ни малейшей попытки прервать. Да что там! Чужаков, похоже, в самом деле заинтересовали его полоумные бредни.

– К чему они стремятся? – вопросил Юлиан зеленоглазого и еже с ним, ощущая накатывающую хмельную лёгкость. Каждое его слово звучало всё убедительнее. – Мы о них ничего не знаем. Отгоняем огнём, считаем примитивными тварями. Едва ли ни вовсе странным видом «ходящих» деревьев. Но великаны полны загадок. Они обучаются! Сначала просто подходили, присматривались к Стене и к нам самим. Потом один принёс дубину, теперь камни. Что дальше?… Древни – уникальные разумные существа! При этом совершенно неизученные. Об этом упущении мы с господином комендантом и имели ни так давно продолжительную беседу.

Взглянуть на Швабрю его наглости не хватило. Юлиан на секунду умолк. А затем скороговоркой выпалил наиболее спорное или же самое здравое из своих «умозаключений»:

– Также я высказывал соображение, что если бы нашёлся способ пропустить кого-то из древесных монстров за Стену, то это дало бы ответы сразу на многие вопросы. Позволило бы нам лучше понять их. А значит, узнать, как с ними можно действеннее бороться. И здесь ведь как раз обсуждается такая возможность… Словом, данный опыт был бы очень многообещающ с-сточки зрения науки и-и познания природы великанов. Особенно сейчас, когда со-совладать с ними становится всё сложнее.

Юлиан понял, что перегнул палку. Ещё как перегнул. Что за дурь он только что нёс? И перед кем! Красноречие оставило его. Предательский язык! Дабы не показаться совсем уж бестолочью, он заткнулся. К горлу подкатывала жгучая желчь.

Неужели проклятый Догвиль с комендантом нарочно притащили его сюда всем на посмешище?

– Замечательно! – воскликнул мэтр Кроули.

Старик столь живо вскочил из-за стола, что едва ни опрокинул кресло. Во второй раз он принялся метаться по пространству зала, теперь с ещё большей резвостью и заложив руки за спину, а не размахивая ими как мельница лопастями.

– Молодой человек говорит разумные вещи. И даже, я обращаю ваше внимание, правильные вещи! Только вот, что потом? – Мэтр подскочил к Юлиану, надвинулся на него хищной клювастой птицей. Птицей с вопросительно вскинутой бровью.

Стражник оторопело уставился на старика.

– Что именно вы, юноша, рассчитываете узнать, когда, допустим, один из гомункулов действительно окажется за Рубежом и за ним удастся проследить? Как думаете вступить с ним в то самое «общение»?

– Я… я не думал об этом так далеко, – промямлил Юлиан, удивляясь, что дар речи не покинул его окончательно.

– Не думал, – вздохнул старик вроде как с досадой. – Но ничего! Мы об этом подумали. И, смею надеяться, подготовились должным образом с учётом любых вариаций развития событий.

Седовласый оратор возобновил своё хождение. Направившись к камину, на полпути он свернул к раскрытому окну, сгрудив палас на полу, и высунулся наружу, словно увидев нечто крайне для себя любопытное, затем столь же резко повернулся к остальным.

– Я настоятельно рекомендую взять этого юношу с нами. Его свежий взгляд, так сказать, взгляд «стороннего наблюдателя» на действия древесных великанов, пока, впрямь, мало поддающиеся какому-либо объяснению, способен дать плодотворные всходы. Мне с молодым человеком хотелось бы многое обсудить. Судя по вашей риторике, вы получили отменное образование?

Юлиан едва не заикнулся о неоконченном столичном университете, но вовремя прикусил язык.

Сидящие за столом зашевелились все разом. Заскрипели подвигаемые кресла, послышались тихие разговоры. Брякнули чашки. Амбал обменялся парой фраз с влиятельным сеньором и довольно опрокинул в себя очередной бокал. Его собеседник улыбнулся:

– Хорошо, мэтр, мы вас поняли. Но о том, следует ли зачислять этого солдата в состав отряда, пусть решает господин комендант.

Швабрю не думал ни мгновения:

– Я распоряжусь перевести его в группу нашего представителя в походе – сеньора Дваро Догвиля. Он его действующий командир, пусть таким и остаётся. Надеюсь, мои люди будут вам полезны.

Сказав это, комендант пригубил вина и позволил себе расслабиться. Совсем чуть-чуть, чтобы морщины на его лбу перестали быть столь категоричны.

Юлиан никак не мог сложить для себя целостности происходящего. О каком ещё переводе говорит Швабрю?

– Солдат, сеньор Догвиль разъяснит тебе задачи твоего нового назначения, – заверил его обладатель перстня. – Поздравляю, тебе доведётся поучаствовать в весьма неординарной компании.

Юлиан выслушал, вроде бы даже поняв, о чём ему говорят.

И тут неизвестно кто (уж не тот ли самый дьявол, посулов которого так призывают опасаться церковники?) толкнул его под руку (вновь). Находясь в оглушённом состоянии, он сам обратился к зеленоглазому. И не со словами должной благодарности, а с наинаглейшей просьбой: