Текст книги "По зову полной Луны (СИ)"

Автор книги: Максим Ковалёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

– Живучая мразь, – сплюнул Лопух.

Но удача, пусть на этот единственный раз, улыбнулась защитникам Стены. Войдя в тело древня, стрела, более походившая на небольшое копьё, всё же что-то повредила у него внутри. Как ни пытался великан вновь поднять оброненную дубину, сделать этого ему не удавалось. Его правая лапа только судорожно вздрагивала, продолжая висеть плетью. Удивительно, но по всему выходило, что громилы – не просто ходячие деревья. Не обычные древесные волокна проходили у них под кожей-корой, а некое сплетение «мышц» и «связок», которое оказалось сейчас перебито. Древень отступил от Стены, мотая безвольной конечностью. Удерживать дубину одной лапой древень не мог, слишком массивной он её себе выбрал. От него доносился скрежет и будто обиженное бормотание.

– Вот теперь повоюем! – Лопух радостно размахивал факелом, порождая снопы шипящих искр. – Вдарьте-ка по ним ещё, мужики!

Стрелкам у стреломёта не требовалось подсказок, они уже перезаряжали своё убойное орудие, засовывая в раструб новое древко. Лопух повнимательнее пригляделся к этим молодчикам.

– Хряк, дружище!!! Засади им как следует!

И, правда, среди приставленных к стреломёту стрелков состоял коротышка Хряк. Потеряв в прошлой схватке друга, он поклялся отомстить громилам. Лучшего способа для того нельзя было и представить!

После недолгого замешательства древни нашли замену потери в своих рядах. Дубину Разрушителя, успевшую уже изрядно поистесаться, подобрал один из подошедших Метателей. Этот напоминал приземистую корявую сосну. Его собрат, растративший все свои снаряды, зачерпывал землю и швырял ею в помост со стреломётом. Но без булыжников он не представлял такой угрозы.

Стрелки, прикрывая лица, быстро вращали ворот орудия.

Метатель управлялся с дубиной не столь уверенно, но долбил в тоже место, что стражники уже латали ранее несколько дней к ряду. И вот после очередного удара, растрескавшаяся заплатка не выдержала. Из Великой Стены вывалился увесистый кусок, едва ни придавивший самого великана. Пока кусок лишь верхней части и через образовавшуюся дыру никто из древней пролезть бы не смог. Но дальнейшее разрушение обещало идти в убыстряющемся темпе.

– Стреляй! – Лопух едва ли ни полностью перегнулся через промежку. – Хряк, стреляй! Стреляй!

Древень вновь шандарахнул по Стене, расширяя пролом. Поиссякший с начала боя поток стрел сыпался на него, исчерчивая бархат ночи. Лучники на башне выпускали последние из своего запаса. На лапах и башке великана плясало с десяток огненных язычков. Древень изредка смахивал с себя нарастающую «щетину» – этим и ограничивались неприятности, что стрелки были способны причинить ему. Надежда оставалась лишь на пробивную мощь орудия. Но парни у стреломёта всё возились с воротом, что-то у них там незаладилось.

«Да что ж я стою! – встрепенулся Лопух. – Вдруг эти сейчас прорвутся, а внизу и нет никого».

Он утёр заливающий глаза едкий пот.

«Надо найти своих».

Лопух отнёс рукав куртки от лица – на него падало нечто тёмное. Он инстинктивно отпрянул назад… Грохнуло так, как если бы разверзлась сама земная твердь. Вал каменного крошева подбросил и опрокинул стражника, накрыв его жёсткой пеленой. А над ним, словно в замедленном действии, проносились обломки катапульты вместе с нелепо размахивающими руками и ногами, летящими лучниками. «Одному разу быть, второго не миновать». Лопух погружался в уютную мирную тьму. И возвращаться из неё ему не хотелось.

7

Он тоже летал и потому улыбался.

Словно птица парил в хрустально-голубой вышине: легко и непринуждённо снижался к самой земле, касался шелковистой кромки травы и вновь взмывал в манящее поднебесье, всё выше и выше, пока не утопал в завесе облаков, а затем выныривал уже с другой их стороны, пронзив молочную мякоть насквозь.

Только небо и напор ветра в лицо. Он мечтал в детстве стать одной из ласточек, что стремительными стаями носились над их деревней. Здорово было бы отрастить пару крыл и умчаться прочь от унылой повседневности, от затаённой тоски по маме, которую он едва помнил, и от которой ему осталось лишь это странное имя, от своего одиночества. Потом он вырос, как и его мечты. Но они так и оставались мечтами. Даже то, что он покинул тёткин дом и теперь сам обеспечивал свою жизнь, ничего в сущности не меняло.

Ни разу он не помнил случая, чтобы мог сказать себе: я по-настоящему счастлив. Вот здесь и сейчас я счастлив. Исключая, конечно, краткие помутнения, когда они напивались всей казармой и ржали над чьей-то шуткой (тогда было хорошо), или когда он целый месяц бегал к дочке гончара из Бермонда, в которую – Лопух был в том уверен – втрескался по уши. Потом и эта глупость прошла. Глупости проходили. А впереди не виделось ничего стоящего.

Но сейчас весь мир проносился под ним размытым зелёным пятном, он был выше его, выше всех и всего, он был счастлив. Действительно был…

– Смотри, лыбится! Точно кот, споровший крынку сметаны.

– Угу, прям как дитя в люльке. Но ты не ори, а то Холера-костоправ припрётся и вышвырнет нас. Ему здесь и комендант не указ. Едва уломал пустить… Что же интересно, ему снится?

Лопух завозился, замычал, разлепляя глаза. Порушившие мечту детства голоса сделались слышны отчётливее.

– Очухивается, кажись.

– И напугал же ты нас приятель!

Он лежал на мягкой и удобной, нечета казарменным, кровати в просторном помещении. Солнечные лучи с трудом проникали в узкие оконца, отчего внутри царил приглушённый сумрак. Но было тихо и хорошо. Склонившись над ним, рядом стоял улыбающийся Юлиана, а с ним, как ни странно, тюфяк Лапоть, лицо которого представляло собой сплошной сине-бардовый отёчный синяк.

– Что так болит-то всё? – Лопух, кряхтя, повернулся на бок. Потрогав голову, он обнаружил на ней тугую повязку. Руки настолько ослабли, что едва шевелились. И тут новый очаг боли вспыхнул у самого копчика, словно кто-то отвесил ему хорошего пенка, пока он спал. – Ооо…

– Опять ворчишь спросонья?… Ещё бы не болело! Да тебя вообще должны были по кусочкам отскребывать по всей крепости!

– Не иначе, сам Творец тебя за пазухой укрыл, – подтвердил обычно немногословный Лапоть.

Лопух, мало что ещё соображая, заозирался. Место, в котором они находились, было не только просторным, но и каким-то особенно… белым. Чистым. Да, стены белёные. А пахло тут чем-то горьким, смутно знакомым. Всё помещение занимали стоящие в три ряда кровати. На них, почти на каждой, тоже лежали, укрытые одеялами. Теперь он расслышал сторонние шорохи, приглушённые разговоры и тихие стоны, впрочем, нисколько не нарушавшие здешнего покоя. Это место и было создано для покоя.

– Лазарет… Эй, а ты тут чего делаешь? – прохрипел Лопух, воззрившись на Лаптя, будто только увидев его.

– Ну вот, нельзя дурака и наведать, – проворчал десятник.

Лопух хотел спросить, где тот так хорошо приложился харей, но насупившийся Лапоть уже отвернулся и, что-то бурча себе под нос, пошёл по проходу между кроватей к выходу. Хлопнула закрывшаяся за его спиной дверь. Да, и пёс с ним.

– Как, болит? – Через секунду Юлиан вновь скалился вовсю ширь, протягивая кувшин с водой. – Давай, рассказывай.

Лопух, разобравшись, где находится, и вроде даже припомнив обстоятельства своей отправки в мир грёз, первым делом утолил жажду. И на подначку не поддался:

– Чего это больной должен напрягаться? Ты давай рассказывай, чем дело кончилось. Крепость, кажись, стоит. Мы живы. Лапоть вон опять по башке получи, но тоже жив-живёхонек. Отбились, значит?

Юлиан присел на край кровати.

– Больной выискался… Ладно, слушай.

…Положение складывалось – дрянь. Казалось, они уже обречены, когда из стреломёта удалось свалить Разрушителя. Тут Лопух перебил и взялся поведать, как оно всё обстояло на самом деле. Уж кому, как не ему, было знать это! Юлиан не мешал больному расписывать свои приключения. К ним прислушивались лежащие рядом: те, кто не спал, и кого они успели разбудить.

Жаль, успех стреломётчиков ограничился одним точным попаданием. После чего их орудие разнесло в щепки.

– Но ведь эти, с камнями, все их уже перебросали! – снова влез Лопух. – А похожий на сосну древень принялся долбить Стену.

– Так и было, – кивнул Юлиан. – Но второй-то Метатель остался. И мало ли у Стены валялось разных обломков? Этот урод сперва швырял просто землю, а потом догадался подбирать камни и запускать их не хуже своих булыжников. Сначала он промахнулся, угадив выше помоста, то бишь, в башню. Под тот его удар ты и попал. Никто из находившихся с тобой на площадке не уцелел.

«У ребят закончились стрелы, а потом и жизни», – подумал Лопух.

– Следующий бросок оказался «удачнее», и мы лишились стреломёта, – продолжил Юлиан.

Напарник Хряка погиб на месте. Сам Хряк, всегда бывший редкостным пронырой, умудрился как-то отскочить и только вывихнул плечо. В общем, стреломёта не стало, а великаны вновь полезли крушить Стену. И вот тут произошло самое интересное!

Кстати, атаку древней на другом фланге они отразили.

Там самоотверженно сработали стрелки и подносчики бочонков с маслом. Юлиан скромно добавил, что и он побывал в числе последних. Не сразу, но им удалось подпалить своего Разрушителя. Метателей же засыпали стрелами; приблизиться к Стене никто из них так и не осмелился. Конечно, не обошлось без жертв. Проклятые камни забрали больше двух десятков жизней. Но великанов они отогнали, и те ушли обратно в пустоши, даже не взглянув, как обстоят дела у их собратьев по соседству. Пылающий Разрушитель тоже ушёл, как и в прошлый раз.

Раненых они снесли в город, где развернули дополнительный лазарет, после чего все остальные переместились на восточную сторону. Вернее не все, а кто не сбежал, и кого вытащили из разных «щелей», куда некоторые предпочли попрятаться. Но об этом Юлиан упомянул лишь вскользь.

На правом фланге ситуация обстояла не столь успешно, если вообще, можно было говорить о каком-то успехе.

Здесь Разрушителя выбили из строя, но его сменил Метатель. К этому времени по кладке уже пошли заметные трещины, и тот, хорошенько потрудившись, сумел-таки проломить дыру от галереи аж до середины Стены. И внизу ещё камней навалило, по которым великаны могли подняться как по ступеням.

– Но! – Юлиан вскинул вверх указательный палец. – Наши доблестные воины не опустили рук и проявили максимум героизма!

На ближних кроватях возились всё интенсивнее. Кто-то из разбуженных мучительно закашлялся. Ни Юлиан, ни Лопух не обратили на то внимания. Как и прочие слушающие, а временами и поддакивающие им солдаты.

И вот долбивший Стену Метатель отбросил дубину, взобрался по обломкам и протиснулся через дыру. На другой стороне его встретили ведомые Догвилем мечники, выстроившие живой заслон. И ополовиненный шестой десяток стоял там!

Лопух присвистнул, в том плане, что они прям везде успели. Юлиана собственные подвиги сейчас занимали мало.

Второй из подошедших к пролому Метателей оказался не столь расторопен. Находящиеся на Стене стражники воспользовались моментом. С большим риском подступив к обрыву галереи, они сбросили на замешкавшегося в бреши великана давно припасённый бочонок с маслом. От прилетевшей горящей стрелы древень вспыхнул жарким костром.

– Само собой, поголосил, – Юлиан дёрнул уголком рта, – а там и осел дымящейся головнёй посреди пролома. Эту махину теперь с места не сдвинуть. Намучаемся мы с ним ещё – снова ведь нас погонят дыру заделывать. На том же самом месте! Великаны знали, куда долбить. Они вовсе не тупые, как я и говорил. Но это пусть.

Ведь дальше…

А дальше остался последний дверень, что сумел перебраться через Стену. Тут уж они навалились на него всем скопом.

Лучники и арбалетчики обрабатывали монстра издалека, но и мечники не отсиживались в стороне (в голосе Юлиана наконец прорезалась заслуженная гордость). В ход пошли клинки, верёвки с крючьями и топоры – всё, что нашлось под рукой. Должно быть, у великана аж в глазах зарябило от того, сколько орущих букашек вилось вокруг, силясь опутать ему лапы и ужалить побольнее.

– Не знаю, чем бы дело кончилось, – вздохнув, подвёл итог всей истории Юлиан. – Раскидал бы он нас, наверное, и ушёл… Но! – дойдя до кульминационного момента, стражник в театральных традициях возвысил голос. – В безмятежных небесах над нашими головами ни с того ни сего как громыхнёт! И ослепительная молния шандарахнула прямиком в древня. Тот мгновенно вспыхнул, а затем рухнул как подрубленный. Скажу тебе, эффектно это выглядело, особенно в разлитой повсюду темени. У меня чуть сердце не встало! Да и не у меня одного.

– Чего? – Лопух с подозрением уставился на рассказчика. Уж не дурят ли его? Да нет, вроде, без шуток говорит.

– Того! – приятель развёл ладони в стороны, дескать, хочешь, верь – хочешь, нет, но так оно всё и было. – Ударила самая настоящая молния. БАБАХ! Аккурат в то место, где стоял великан. Мы и ахнуть не успели. Заметь, ни до, ни после не пролилось ни капли дождя.

– Значит, вдруг – хрясь! – и готово. Великан валяется, и все радостно обнимаются? Хорош заливать! Я пусть головой и треснулся, но мозги пока не растерял. Такое лишь в детских сказках про волшебников бывает!

– Эй-эй, потише ори. Не тревожь других-то, им может покрепче тебя досталось.

– Ладно, – понизил голос больной, почёсывая саднящий копчик. – Но как молния могла прибить древня, да ещё так удачно?

– Собственно, ничего удивительного, – ухмыльнулся приятель. – И никакое природное чудо здесь не причём. Магия – она и есть магия. Как ты сам только что сказал – сказка с волшебниками!

– Чё? – Лопух уже начинал злиться. – Врёшь ты мне всё!

– Ну, что за «чё»? Да, неверующий друг мой, – чистой воды магия! Дело в том, что в тот самый момент к нам нежданно-негаданно подоспела подмога. Рот-то закрой, а то муха ещё залетит… Две сотни всадников. А с ними маги. Они и прихлопнули великана одним молниеносным – в прямом смысле – ударом.

– Подкрепление? – Лопух пытался осмыслить услышанное.

– Смекнул, наконец. Наш комендант – калач тёртый оказался. Он, как я потом узнал, ещё после первого случая с древнем отослал голубя в Жесть с сообщением о произошедшем и припиской, что, дескать, нападения могут повториться. И вот, спустя всего три дня, вместо ответного послания к нам является отряд рыцарей Чёрной Розы! Зуб даю – из самой Жестянки! У них там в кого ни плюнь, попадёшь в рыцаря, – особый императорский указ, дающий гарнизону право провозглашать каждого, сколько-то лет отслужившего в нём, сиром. Теперь понимаешь, что за птицы к нам пожаловали? Сам увидишь, все из себя самодовольные и розочку свою понаклепали, где только можно: и на щитах, и у коней на попонах. Не удивлюсь, если она у каждого из них ещё и на исподнем золотой нитью вышита. С нашими-то они почти не общаются. Расселились в городе и носа не кажут. Должно быть, маги там же. Говорят, среди них даже девчонка есть.

Последнее прозвучало с сомнением.

– Я только не пойму, как они до нас так быстро добрались? Это ж им надо было почти весь Дальний удел пересечь. Пока отправленный комендантом голубь долетел, пока сборы шли, пока то, да сё – невозможно! Значит, я думаю, где-то поблизости они находились, а когда заваруха началась, тут и подоспели.

– Чудеса, – Лопух поверил. Он смотрел на приятеля во все глаза и теперь сожалел, что ему самому не довелось увидеть, как чародеи разделались с великаном.

– Когда всё утихло, мы стали разбирать завалы. И доставать мёртвых. Храмовик городской погиб. Говорят, на Стену полез «изгонять дьявольских посланцев» да сорвался… Ну, а тебя на северо-восточной башне нашли. Эту, в отличие от соседней, обрушило не полностью. Лекарь потом всё дивился: как же это его, говорит, обломками не пришибло?

– Повезло, – просто заключил Лопух. – Башку отбил, а так, кажись, ничего серьёзного. Да и башка – она же кость, и болеть там нечему, как говорит моя тётка. Через пару деньков оклемаюсь.

– Ловлю на слове. А то без тебя скучно делается среди наших тугодумов и этих понаехавших красавцев.

– Куда вы без меня, – согласился больной.

Они ещё поболтали, но скоро разговор сам собой иссяк. В лазарет вернулась тишина, лишь рядом кто-то ворчал, укрывшись с головой под одеялом, что и здесь нет покоя, а на следующей кровати всё стонали. Через приоткрытое окно снаружи долетали отголоски кипучей деятельности, в которой пребывала крепость. Лопух, скривившись, повернулся на спину.

– Ты, Лопуша, поправляйся. Вот тут водичка у тебя. Я завтра как смену сдам, так снова загляну, – пообещал приятель. – А сейчас дел полно: Стену восстанавливать надо, стреломёты новые ставить, да и вообще, время теперь неспокойное. А ты отдыхай. Здесь у вас хорошо и кормить должны получше нашего. Я бы сам не отказался с вами недельку поваляться.

– Накаркай, ворона! Ступай, раз собрался. А то шляются тут всякие, тревожат.

– Хе-хе. Пойду, пока от Холеры не влетело.

Уже на пороге Юлиан махнул на прощанье рукой.

Лопух немного полежал, вслушиваясь в столь отличный от всегдашней казарменной толкотни покой лазарета, смотря то на белёный потолок, то в окно. Потом что-то тихо прошептал и вновь уснул. Но перед этим подумал: а ведь мне и, впрямь, повезло, как никогда. Кто-то поломал себе все кости или вовсе погиб. Он же, побывав на самой передовой, отделался лишь ушибом да шишкой. За что и вознёс хвалу Небесам. Ни в первый раз за последнюю дурную неделю. Если так пойдёт и дальше, придётся податься в монахи, не иначе…

* * *

Спустя два дня он уже стоял на ногах. Немного прихрамывая, зато с улыбкой от уха до уха, Лопух вернулся в родимую казарму. Вечером ему была устроена горячая встреча. Юлиан, один из всех лежащий в койке, не мог уснуть, как ни пытался. Даже то, что каждая его мышца ныла после дневных работ, не помогало. Оставалось лишь ворочаться с боку на бок и осыпать проклятьями ни в чём не повинную подушку. Шум хмельных голосов (как только Хряк не охрип после этого?) стоял такой, что казалось, ничто не способно было утихомирить разошедшихся гуляк.

Теперь в казарме их жило семеро. Сопля и Барсук сорвались со Стены, когда пытались с бочонком подойти к Разрушителю. Второй парой Догвиль отправил Лаптя с Юлианом – им повезло больше. Так что, они имели полное право выпить. Помянуть товарищей, которых схоронили на следующий день после битвы в общей могиле на всё расширяющемся погосте, и порадоваться, что уцелели сами. Дело понятное. Но зачем же так орать!

То, что в тот вечер и добрую половину ночи к ним не заявился взбешённый устроенной гульбой сотник, стоило отнести к разряду подлинных чудес, которые изредка, но всё же случаются.

Между тем, Медвежий Угол перешёл в состояние повышенной боеготовности. Равно как и Бермонд, из которого некоторые вовсе предпочли уехать от греха подальше, собрав пожитки и погрузив семьи на телеги. Другие ж напротив, взялись помогать стражникам заделывать повреждения у крепости и Стены. Без их защиты при следующем нападении город был бы обречён.

Новую атаку великанов все ждали, как нечто неотвратимое.

Распоряжением коменданта отменялись любые отпуска и отгулы. Стражники целыми днями торчали в дозорах на верхотуре, либо выходили за Стену, расчищать прилегающую территорию. Солдаты бранились, но втихомолку. Каждый понимал серьёзность положения и не желал навлекать на себя гнев без того взведённого начальства. Прежняя скука с всегдашним бездельем вспоминались теперь с грустью, как светлое безвозвратно ушедшее время.

Прибывшее подкрепление предпочитало держаться особняком. Стражники лишь изредка пересекались с кем-то из рыцарей Розы, не говоря о том, чтобы завести близкое знакомство. Похоже, гостям на сей счёт были даны определённые указания, и те их строго придерживались. Да и не сидели они в городе, постоянно находясь в разъездах вдоль Стены. А вот дальние дозоры из самой крепости прекратились, что выглядело, по меньшей мере, странно.

Две группы разведчиков, ушедшие в пустоши сразу после нападения, пропали бесследно. Хотелось верить, что их задержало обилие сведений, которые следовало собрать, а ни что-то ещё. Нервозности добавляли и дурные вести, якобы приходящие с соседних крепостей. Судя по ним, древни атаковали Стену сразу в нескольких местах. И если даже вблизи самих крепостей гарнизоны худо-бедно отбились, то как обстояли дела на промежуточных участках, приходилось только гадать. Этим все и занимались. Начальство играло в молчанку и никаких действий, кроме укрепления собственной обороны, не предпринимало.

Один за одним сменялись так непохожие друг на друга, особенно здесь на севере имперских земель, последние летние деньки. Погода делалась изменчивой. То моросил дождь и небо сплошь застилали тучи, отчего в мире царила невыносимая тоска, а назавтра светило солнце и тёплый ветерок развевал стяги на шпиле комендантской башни. Но такое бывало всё реже. Кружащее над крепостью вороньё голосило по утрам как безумное. Лето уступало осени, а это обещало в скором прибавление трудностей.

Уснут ли великаны с приходом холодов, как обычные деревья? Подобные предположения звучали. Подобные и куча других.

За ежедневными заботами незаметно пролетели две недели.

Новых нападений, вопреки всем опасениям, так и не случилось. Древни более не появлялись, не видели их и на подступах к Стене. А затем вернулись Сумеречные Совы, живые и невредимые, с известиями, что великаны предпочитают теперь околачиваться не поодиночке, а группами, но всё это дальше в Пустоземелье.

От души отлегло, и народ начал потихоньку успокаиваться.

Было страшно. Было и прошло. Теперь будет, что вспомнить зимними вечерами за кружкой пива в «Берлоге»!

…Очередным ничем не примечательным серым утром вместо положенной смены дежурства Юлиану было велено явиться к коменданту. Да, да – к самому. Без оружия, но в опрятном виде. Передавший распоряжение Лапоть сразу умчался по каким-то срочным делам и с чего вдруг такая неожиданность, вызнать у него не удалось. Он и сам, похоже, ничего толком не знал.

Юлиан обменялся с Лопухом удивлёнными взглядами. После чего начистил сапоги, причесался и отправился на встречу с высоким начальством.