Текст книги "Сетевые публикации"

Автор книги: Максим Кантор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 45 страниц)

Оппозиция нового типа (08.05.2012)

Принцип партии нового типа, нацеленной на победу, Ленин сформулировал в 1903 году, когда партия была оппозиционной – но осознавала себя как будущая партия власти.

Дан рецепт: как оппозиции взять власть. Нужен союз военного образца, с подчинением по вертикали, с механизмом демократического централизма; выполнение директив, соблюдение дисциплины, секретность – обязательны. Лишних людей – не нужно. Подрывающих авторитет партии – вон из рядов. Бездельников, пьяниц, праздных болтунов – вон. Партия создана ради победы, потому не именовала себя оппозицией: с первого дня была правящей.

Нынешнюю оппозицию именовать партией невозможно – у оппозиционеров не получается оформиться в партию, самоназвание «внесистемная оппозиция» не случайно. Те «демократические» партии, которые имелись, постоянно оказывались недееспособными. Вместо жесткого принципа союза – диффузное брожение «по интересам». Характерным мотивом митингующих является смутное чувство солидарности своему кругу «я не мог не пойти на площадь, поскольку там все мои друзья». Круг друзей не имеет четкого контура, включает в себя рестораторов, банкиров и журналистов.

Более того: временный союз с идеологическими врагами (патриота с либералом, коммуниста с нефтяником) – провозглашен как необходимый этап усиления оппозиции. Сравните с ленинским «чтобы объединиться, нам надо размежеваться» – сегодня провозглашен прямо противоположный принцип. И это понятно: Ленин требовал четкого формирования программы, на основе программы – выработки партийных директив; нынешняя оппозиция постулирует как главный принцип – отсутствие программы на первом этапе. Сначала – победа, потом – программа.

К этой бессмыслице уже привыкли, бессмыслица удивляла вначале, но не будешь же вечно задавать один и тот же вопрос.

Отсутствие программы, отсутствие партии, союз по интересам и диффузное участие, латентная фронда – это черты оппозиции нового типа.

Оппозиция нового типа создана для того, чтобы быть вечной, оппозиция не торопится – оппозиция создана для перманентного долгоиграющего проигрыша.

Никто не сказал простой вещи – сегодняшняя оппозиция использует стратегию, которую двадцать лет подряд успешно применяет Жириновский: вечно пугать приходом к власти, но никогда власть не брать. Нынешние оппозиционеры смеются над Жириком, но они все – жирики. Именно Жириновскому принадлежит в России честь открытия новых принципов оппозиции: стать необходимым компонентом власти, исполнять роль оппозиции, имитировать наличие свободного мнения.

Помните эпизод из «Гекльберри Финна»: нервная толпа приходит линчевать полковника, а полковник толпу прогоняет, и в назидание крикунам говорит так: «если бы вы действительно хотели меня линчевать, то сделали бы, как делают на юге – пришли бы ночью в масках и с факелами. А вы хотели просто пошуметь, ну теперь идите домой, к женам, и выпейте».

Единственный упрек нынешнему российскому полковнику следующий – впрочем, данный упрек побоялись сформулировать отчетливо, поскольку будучи недоказанным такой упрек подсуден: полковник будто бы создал внутригосударственную корпорацию, которая присвоила себе бюджет страны. Он присвоил себе бюджетные деньги в непомерных размерах и наделил деньгами членов своей тайной группировки.

Это серьезное обвинение. Иными словами, полковник создал систему олигархического правления. Достаточно произнести это обвинение внятно – и ясно, с чем должна бороться оппозиционная партия.

Однако оппозиция выдвигает на смену предполагаемому олигарху – другого олигарха, Прохорова. Оппозицией предложено считать, что новый олигарх во главе государства и есть алкаемый результат борьбы с олигархией.

Олигарх-кандидат отказался бороться за власть, его цели были иными – нужно было легитимизировать богатство. Его цель понятна.

Но рядовой участник митингов вправе возмутиться: а дальше-то что? С чем мы, простите, боремся? Ясно, что не с олигархией: если бы боролись с олигархией – то олигарха в альтернативные президенты бы не предлагали. И за что боремся – тоже неизвестно: у нас нет программы.

Ответ прост: оппозиция не борется вообще ни за что, и не борется против чего-то конкретного. Оппозиция просто существует – ну, как Жириновский, например. Такова форма жизни оппозиции.

Почему возникла такая оппозиция нового типа – понятно.

В тот момент, когда российская интеллигенция прекратила существовать (умерла в девяностые годы, интеллигенции в России больше нет), вместе с интеллигенцией умер и ее внутренний кодекс – у людей городской среды не осталось принципов социальных связей. Набор персонажей, галерея лиц – это осталось, требовалось наполнить театр масок новым содержанием. Былую интеллигенцию приспособили к делу.

Опытному сценаристу (стратег из администрации или сила вещей, неважно) ничего не стоило использовать обанкроченное предприятие. Устроили закрытый аукцион, выкупили пустую оболочку, приватизировали, наполнили новым содержанием. Удобно то, что наработанная фразеология, мимика, реакции, пафос – все есть. Отсутствует цель – но это и требуется от оппозиции нового типа.

Оппозиция нового типа есть имитация гражданской жизни общества; бывший интеллигент должен делать все то же самое, что делали его родители – с той лишь разницей, что родители были интеллигентами, а он – оппозиционер нового типа. Они делали всерьез, а он – понарошку. Он должен читать (в книжке нет страниц), митинговать (без программы), думать (надо наморщить лоб), общаться с себе подобными в кафе (о, как мы это умеем!). Власти деятельность не угрожает, это есть необходимый элемент государственной жизни.

Зачем нужна оппозиция без позиции? Чтобы не было оппозиций в принципе. Первый лозунг оппозиции нового типа: мы против революции. Как говорил герой Шекспира: «ты мне напоминаешь храбрецов, которые, входя в трактир, снимают шпагу со словами – дай Бог, чтобы ты мне не понадобилась.»

Наконец устроилось: единая партия власти – и единая оппозиция власти.

Съезды в Кремле, оппозиционные концерты в Лондоне. Почти как у людей – ну, чем не общество?

В день Победы (08.05.2012)

Человек, написавший статью «Жить не по лжи», носил фамилию Солженицын и часто врал. Иногда он оправдывал вранье тем, что подробности события скрывают, значит он вправе придумать – и придумал.

Придумывал страстно, и мы до сих верим многим из его выдумок.

Так он придумал переговоры Ленина с Парвусом, которых в природе не было; он придумал количество погибших в сталинских лагерях, завысив цифру на пятьдесят один миллион; в числе выдумок была и крайне несимпатичная – по поводу плагиата «Тихого Дона», Солженицын издал книгу Тимашевской о том, что настоящим автором является белый офицер Крюков.

Надо сказать, что любую из данных выдумок проверить было легко всем, кроме жителей Советского Союза. Западные исследователи (и отечественный «Мемориал» впоследствии) уже много лет как установили цифру, приближающуюся к реальной (точную трудно, по понятным причинам): через сталинские лагеря прошло чудовищное количество народу – около 17-и миллионов человек. Более З-х миллионов из них в лагерях погибло. Это страшная цифра. Но это не 65 миллионов, о которых Солженицын сказал, как о безвозвратных потерях.

Также известно, что богатство авантюриста Гелфанда-Парвуса и его влияние на ход мировой истории равнялись нулю. И денег, переданных Ульянову, не было (зафиксирован перевод на сумму в 18 тыс. на фирму, которая могла быть ассоциирована со связями Ульянова), и личных встреч не было (в письмах Ленин просит оградить от встреч с авантюристом), да и в пресловутом «пломбированном вагоне» (который был в одном из трех поездов, возвращавших политических амнистированных от всех партий) никаких мешков с деньгами не было – Людендорф специально запретил. Теория заговоров вообще смешна, и фигура для сатанинского заговора выбрана нелепейшая – мелкий гешефтмахер Гельфанд. Спросите военного историка, вам назовут крупного кукловода, торговца оружием Бэзила Захарова, который продавал на сотни миллионов самолетов и танков всем воюющим сторонам в Первой мировой и давал миллионные взятки европейским премьерам. На вилле Захарова в Ницце собирались Клемансо и Ллойд Джордж, оружейник совал им миллионные конверты. Гельфанд рядом с миллиардером Захаровым, как директор Елисеевского гастронома рядом с Прохоровым. Впрочем, и аферы Захарова – деталь истории, история – процесс более захватывающий, чем ловля блох.

История про плагиат «Тихого Дона» раздражает больше, чем первые две выдумки. Приписанные миллионы жертв – это дико: сталинизм и без того ужасен, зачем еще? Неужели не жалко миллионов? Но в целом понятно – хотелось напугать мир, вот и оговорил ненавистный режим с перехлестом.

И про Ленина с Парвусом понятно: хотелось выдумать что-то мелкое, гадостное, жидочка-ростовщика, на чьи деньги замутили эту дрянь.

Но это выдумки политического свойства – для борьбы, для всемирной победы капитализма над социализмом. Благородный гнев кипит в сердце автора.

А вот Шолохов-то что? Была к тому времени проведена череда экспертиз (потому что не верили, что в 22 года можно написать такое, слишком много знает и слишком талантливо) – и шведская и норвежская была экспертиза, и так и сяк проверили по черновикам. Сам написал, подтвердили. Но вот захотелось, спустя десять лет после того как страсти улеглись, еще одну версию выдумать – офицер Крюков написал роман, вот как.

Ревновал, конечно, сильно. Потому что там, в «Тихом Доне» – настоящее, с кровью, с сердцем, про любовь, о которой сам он не умел писать и которой не знал. И главное: там была душераздирающая страсть к Родине, прожигающая все – даже дряность этой самой Родины. Это была та запутанность чувства – и прямота чувства одновременно – которые в сочетании только и образуют искусство. Да, наша Родина дурна: это не так, и это не так, то мерзко, и вот это тоже скверно. Все замарались. Но все они – люди, и они – прекрасны в тот момент, когда встают над расчетом, над корыстью, над партией. И если война, то людей надо защищать, потому что они живые, а не потому, что они белые или красные – и не надо выдумывать, что Власов герой, оттого что понял неправоту большевиков и пошел к Гитлеру. Пойми однажды своим человеческим нутром – ведь есть же оно у всякого, только в некоторых спит – пойми, где корысть и желание власти, где все делается ради торжества над слабым, а где защищают слабого. Это принципиальная разница. И когда поймешь эту разницу, когда тебя сожжет стыд, тогда иди и сражайся. Вот и все.

Так сам Солженицын чувствовать не умел, и очень переживал, что так умеют чувствовать другие. Ему было понятно, как вывернуть миф про Власова, как придумать слушок про Гельфанда-Парвуса, и он сам знал, полагаю, как это он мелко делает. И вот Шолохова он ненавидел за масштаб, за размах.

И выдумал про плагиат. Это вдвойне нелепо: и потому что опровергнуто, и потому что плагиат – слово из словаря Солженицына, человека бесстрастного. Вернее, чрезвычайно страстного в вопросах славы, но безлюбого. А страсть, которая любовь, – ту невозможно сымитировать или украсть.

Была еще причина. Шолохов написал о Первой мировой войне, которая является ключом к последующим событиям. Поскольку Солженицын мечтал написать свою версию истории – его раздражало наличие конкурента. Появилось Красное Колесо, труд, который замечателен тем, что автор не представляет ни европейского, ни мирового контекста событий. Это было некстати, задача была (как в случае с Гельфандом) иная. Надо было показать, как вразумить Россию. Историю мировую Солженицын знал, как и историю с Гельфандом, – многое додумывал.

В книге Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» есть такой персонаж, кадет Биглер. Биглер воображает себя стратегом и пишет всемирную историю: «Под Трутновым нельзя было давать сражения ввиду того, что гористая местность не позволяла генералу Мацухелли развернуть дивизию». Вот таким кадетом Биглером и был писатель Солженицын – такую историю Первой мировой он и написал. А Шолохов историю прожил.

«Красное Колесо» – книга коллаборациониста, «Тихий Дон» – книга солдата. Всякий волен выбирать, что кому нравится.

Впереди хорошего не видно.

Выпьем за Победу.

450 лет битве при Лепанто (10.05.2012)

Послезавтра, 12ого мая в Оксфорде открывается интернациональный симпозиум «Вулкан», он организован силами Оксфордского университета и Ашмолеан музея. Придумал этот симпозиум я, и докладчиков выбирал по миру тех, кого считал необходимым слушать сегодня – мне приятно, что почти все согласились. Нескольких именитых профессоров добавил Университет.

Удалось собрать исключительных умников. Приедут и будут говорить старинные друзья: Эрик Хобсбаум, Тони Негри, Витторио Хесле, Тимоти Редклиф, Мэлиз Рутвен. Также будут и те, кого не имею чести знать лично, но знаю по текстам – и всегда хотел познакомиться. Всего больше 20-и человек.

Что это ко времени – понятно. Я имею в виду не только кризис экономический – и не только победу социалистов во Франции. Кстати будь сказано, победа социалистов во Франции усилена проигрышем консерваторов и либералов в Англии. Мир повернулся к социализму, это правда. Но дело не только в этой очевидной для всех вещи.

Весь интеллектуальный мир видит, что наступивший кризис – не экономический, даже не политический, но идеологический, и даже, собственно говоря, идейный. Идея, которая оказалась несостоятельной (или во всяком случае выглядит несостоятельной сейчас) это собственно идея Запада. Европоцентричная (или западоцентричная, так точнее) карина мира оказалась несостоятельной.

В России традиционно с идеей «западничества» связывают представление о всем хорошем: свободе, достатке, больших пенсиях, самовыражении, отсутствии угнетения человека человеком. Между тем, история реальная Запада – всякая. Эта история знала и знает и угнетение человека человеком, и унижение, и ложь, и главное – она всегда была построена на торжестве меньшинства. Такое господство удавалось длить – но бесконечно не получилось, хотя Фукуяма чуть было не постулировал полную и окончательную победу капитализма и либеральной демократии на одной, отдельно взятой планете. Однако, как некогда ошибся Брежнев, считая, что социализм уже непобедим – так ошибся и философ гегильянец.

Господство Запада и тотальная идея вестернизации истории насчитывают не так много лет – если считать от битвы при Лепанто, когда объединенный европейский флот (Священная Лига) вырвал победу у Турции. Все эти годы множилось представление о том, что история имеет только одну цивилизацию, только один вектор развития, только один тип свободы; все это усугублялось гегельянской философией(а Гегель, как известно, полагал, что Китай уснул навсегда, и в этом оказался не вполне прав). Нелишним тут будет отметить и то, что марксизм в числе прочих теорий, также базировался на европоцентричной картине мира.

И вот этому пришел конец.

Конец, думаю я, наступил не сегодня, а еще в 1914 году – в Шпенглер в 18ом только зафиксировал его в книжке «Закат Европы» – но усилиями тотальных войн, жизнедеятельность Запада была как бы гальванизирована. историю длили и длили, обесценивая золотой стандарт, вводя символы вместо реальности, концептуализм вместо искусства, положив миллионы жизней, чтобы продлить торжество еще хоть на миг.

То, что мы наблюдаем сегодня – пятый акт долгой столетней драмы: полагаю, скоро дадут занавес.

Уходит западная идея в виде фарса: оппозиция мещан на Болотной площади – это последняя крепость; немного грустно, что на мятежном рестораторе заканчивается время Просвещения.

Запад не прекратит существование свое, разумеется. Ведь и Восток был славен предыдущие 400 лет – просто считалось, что он вне истории. А до того – все было наоборот.

Я напомню вам, что величайшие мыслители Запада – Данте, Джотто, Плотин, Боэций, Августин – жили тогда, когда торжество Востока было неоспоримым.

Главная идея Запада – это вовсе не финансовый капитализм, не либеральная демократия, ие ваучеры, не частная собственность. и даже не гражданские свободы и право на мужеложество.

Главные идеи Запада – совсем в ином. Это идея Собора, идея гуманизма, идеи романа и масляной живописи. Если кризис западной цивилизации оживит эти идеи – надо благодарить кризис. А мирскую славу жалеть нечего.

Sic transit.

Свобода на баррикадах (11.05.2012)

Новейшая мифология

Сегодня утром увидел, что один взволнованный человек сравнил телеведущую Собчак со «Свободой на баррикадах» и украсил речь репродукцию картины Эжена Делакруа.

Это кощунство.

Сравнивать революцию в защиту прав народа и бунт справа, классическую фронду, – исторически нелепо. То что происходит, есть по всем статьям – Анти-коммуна.

Время идет, и силою вещей создается миф о сопротивлении и баррикадах, миф внедряется в сознание мальчишек. И формируется особое мифологическое сознание: в нем живет пантеон героев во главе с Козловым и Ходорковским, мир злых духов – Сурков и Путин. Так складывается упрощенное представлением о мире, который довольно сложен.

Как и в случае иных примеров упрощенного взгляда на действительность, все оправдывается задачей минуты. Сегодня – бороться надо так, и нечего рассуждать.

Мы боремся за гражданское достоинство – говорят риэлторы и инвесторы, пиар агенты и спекулянты акциями. И никто не задает им вопроса, как сочетается их профессия (построенная на обмане граждан) с гражданским достоинством в принципе. Граждане – это нечто иное, по замыслу гражданства. Именно за гражданские права умирали в 48-ом году в Париже, сегодня речь идет об ином.

Вообще говоря, с Путиным бороться необходимо. Но и с Прохоровым тоже. И с его благостной сестрой. И с Ксенией Собчак. Это все фрагменты одной общей системы – и разницы между ними нет ни малейшей. Борьба с Путиным есть 1/10 дела – в России надо бороться с олигархией, порождением коей Путин является. Противопоставлять же одному олигарху другого олигарха (как было сделано на выборах) – нонсенс. Желать свергнуть олигарха и принимать всю систему олигархии в целом и пользоваться ее преимуществами – нонсенс. Говорить, что программа программно не нужна – безответственно. Реальная работа может заключаться в изучении проблемы и критике олигархического строя – причем не поверхностной; в объяснении народу, в чем состоят ошибки и погрешности принятой системы в целом – целой системы; в объяснении того, как демократия переросла в олигархию и почему, и почему финансовый капитализм привел к беде. Принять один закон – не меняя ничего в принципах строя – нонсенс. Следует заниматься русской историей, которую измочалили до состояния хаоса.

Этот интеллектуальный хаос – породил дикие формы протеста: часы у патриарха, пусси райот, эстрадные куплеты против воров, исполняемые перед ворьем в Лондоне, и тп. Это все называется одним простым словом – провокация. Закончилось тем, что распустили слух о беременности 57летней жены Путина, так оппозиция шутит.

В соответствии с законами мифологии, из Хаоса рождаются Титаны.

Это титаны хаоса, мифологические чудовищные персонажи. У них вместо глаз – гражданские права, вместо сердца – акции, вместо зубов – бонусы.

Как всякая мифология, мифология нового времени, которая делает из мещан – героев, эта мифология тоже нуждается в жертвах. Поскольку в омон набирают агрессивных и глупых молодых людей – до беды недалеко.

Соблазн малых сих считаю самым отвратительным грехом.

Пожалуйста, отпуская неразумных детей на улицы, объясняйте им, что погибнуть в борьбе против Путина на стороне Пархоменко – еще менее разумно, чем пасть в боях Врангелем, сражаясь за Петлюру. Умирать за телеведущую Собчак – недостойно человеческой природы и Божественного замысла. Люди, будьте бдительны.

Если мы боимся завтрашнего дня (12.05.2012)

Если мы боимся завтрашнего дня (возникают порой разговоры про возможную войну: вот, прошла очередная коллективизация в мире, устранили средний класс, как некогда в 29-ом, стало быть готовят пушечное мясо, и тд) – то все-таки разумный подход побеждает, страх обуздываем.

В мире сейчас неспокойно – люди скандируют малопонятные им самим лозунги, кричат «даешь свободу!» и подчас трудно понять, чего именно эти люди хотят. Некоторые паникеры говорят о том, что возможен новый фашизм.

Паникеров успокаивают: какой там фашизм! вот коммунизм – это да, опасно! Вдруг возмечтают о возвращении коллективной собственности на газ – тогда жди беды! Вот Сталин из гроба встанет, это да! А фашизм – ну где вы его видите? С какой стати? Нереально – все ведь борются за демократию.

Нас обучили в школе, что фашизм возникает на базе люмпенизированного пролетариата, люмпены (то есть, не привязанные к производству, культуре, обычаю элементы) становятся питательной средой агрессии. Люмпен-пролетариат образовался в начале века в связи с глобальным кризисом производства, у толпы освободились руки, в них вложили оружие. Такие вот люмпены, освобожденные от конкретной работы, от культуры, от родовой памяти – легко побеждают всех остальных людей. Они ничего не должны обществу – напротив, это общество им должно. Они как бы кочевники, своего рода монгольские всадники, неудержимая лава: у них нет ничего, что они хотели бы уберечь, они вытаптывают поля и жгут леса. Мир принадлежит таким вот люмпенам – лишь дай им аргумент для движения, лишь возбуди их фантазию.

Но у нас-то сегодня производства нет, сплошной финансовый капитализм, следовательно, и терять нам нечего. И пролетариата более нет, и люмпенов, соответственно, уже нет, – а значит, и фашизму взяться неоткуда. И можно успокоиться: подумаешь, кризис; подумаешь, тревога – люмпенов-то нет в природе.

Однако, люмпенизированный класс в мире есть, и он набирает политическую силу. Более того, он неудержимо растет.

Это особый люмпенизированный класс.

На этот раз – это люмпен-элита.

Люмпеном не обязательно становится нищий. Люмпенизированный миллиардер столь же опасен для мира. Скажем, Прохоров или Абрамович или Березовский – это классический пример люмпенизированного, вынесенного за пределы общественных проблем, сознания. Эти люди находятся за рамки общества не потому что нищие, но по причине богатства, общество им мало. Они как бы переросли народ. Они важнее народа.

Тот факт, что важнее народа они стали не благодаря свершениям в области духа, но лишь благодаря накоплением – это факт вторичный. Важно, что они (как и пауперы) выпали из общественной морали.

Но круг люмпенов значительно шире. Собственно говоря, вместо слова «люмпен» мы сегодня часто используем слова «креативный класс».

Люмпенизация элиты произошла исподволь – как результат финансового капитализма, отказа от норм общежития, обособления своего интереса и своей судьбы. Постепенно личные преференции размыли очертания культуры и общественные нормы поведения. Свобода от директив и рынок как идеал развития общества – сыграли ту же роковую роль, какую некогда сыграла коллективизация. Решающим, на мой взгляд, оказалась вера в цивилизацию – представления о цивилизации, как о некоем бонусе. Цивилизация (награда) выданная поверх культуры (того что дается всем по факту рождения) – и отделила люмпен-элиту о населения вообще.

То комичное деление, которое установили в ходе демонстраций (быдло – креативный класс, анчоусы – элита) на самом деле обозначили социальную проблему куда более острую: возникновение свободного люмпена.

Теперь, когда возник люмпенизипрованный класс – причем он возник в мире повсеместно – дело за малым.

У люмпенизированного класса уже есть свое искусство, свои лозунги, своя философия и своя логика развития мира.

Возможно, что на данном этапе истории – люмпены сыграют благостную роль, это трудно предугадать. Но шансы, думаю, невелики. Мораль, вынесенная за пределы общества, всегда чревата насилием – причем и само общество рефлекторно отвечает люмпену насилием. Это, увы, цепная реакция.