Текст книги "Проект Орион (СИ)"

Автор книги: Макс Гришин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 39 страниц)

   – То, что вы оказались одним из пяти в проекте "Орион", вы считаете таким же успехом?

   – До конкурса на участие в проекте были допущены тысячи человек из одной только Америки и мне посчастливилось стать победителем!

   – Насколько мне известно, поправьте меня если я не прав, корпорация "Солариус" вложила больше четырех миллиардов долларов в этот проект и стала одним из ключевых финансовых партнеров...

   – Скорее технических. Компания "Солариус" напрямую не вкладывала в проект денежные средства, она участвовала в разработке программного обеспечения корабля, нашими разработчиками была создана основа искусственного интеллекта корабля. Себестоимость разработки, тестирования и внедрения была, на самом деле, не так велика – чуть больше миллиарда долларов.

   – А остальные средства?

   – Остальное – это мои личные вложения. Несколько лет назад я сделал Солариус публичной компанией и почти все вырученные средства вложил в этот проект.

   – Но...

   – Подождите, сейчас договорю, – не дал перебить себя Хью. – Насчет ключевого спонсора, знаю к чему вы клоните, но это не так. Как вы знаете, участие в этом проекте принимает порядка пятидесяти стран мира, в лице космических агентств, министерств обороны и несколько сотен частных инвесторов. Общий бюджет программы оценен почти в триста миллиардов долларов. Представляете, какие это деньги? Ни один инвестор не потянул бы такое в одиночку, особенно при отсутствии видимых выгод в среднесрочной перспективе. Поэтому выделять каких-то ключевых спонсоров здесь было бы не правильно. Кто-то вложил больше, кто-то меньше, но в общем и целом, это проект мирового масштаба, это первый проект, который объединил такое количество зачастую разных по политическим и экономическим взглядам сторон. Собственно, проект этот дал на то единство, которого, к сожалению, сейчас нам так не хватает.

   – Есть такие, кто считает, что ваше участие в проекте это прямое следствие вашей спонсорской помощи. Что скажете?

   Хью улыбнулся и скрестил руки на груди. Видно было, что вопрос этот задавался ему множество раз. Он помолчал несколько секунд и спокойно заговорил:

   – Я не лечу туда как космический турист. Я лечу туда как специалист, знающий об этом корабле больше, чем кто-либо другой. Перед тем как попасть туда, каждый из нас проходил тесты как на общее физическое состояние, так и на профпригодность. Из ста баллов, я набрал все сто, кстати, единственный из общего количества допущенных. За процессом тестирования наблюдали тысячи людей из множества стран, как понимаете, подстроить что-то в свою пользу, было бы нереально! Более того, все наблюдатели, почти все, за редким исключением, подтвердили, что отбор был справедливым.

   – Но были и такие, кто не принял результатов ...

   – Их было незначительное количество и мне кажется недовольство их было вызвано лишь тем, что кандидат, которого они двигали, остался за бортом! Но их тоже можно понять...

   – Что для вас этот проект? Почему вы так захотели в нем участвовать?

   – Для меня ответ здесь очевиден! Жизнь – это постоянное движение. Это развитие от простого к сложному, если хотите. Если ты остановился, то ты конченный человек, тебе остается лишь одно – дряхлеть и скатываться в могилу. И я не хочу останавливаться, не хочу скатываться в могилу; каждый день я хочу познавать что-то новое, открывать в окружающем мире и в себе то, что не знал до этого. За свою жизнь, я побывал на вершине Эвереста, я спускался в глубины мирового океана, я летал в космос. Все, что я мог получить здесь, я уже получил, но страсть путешествия требует большего... Когда я услышал об этом проекте, о наборе в него, я понял, что это для меня. Я хочу побывать там, где никто до меня не был, хочу видеть миры и планеты, о которых до сих пор известно так мало! Ну и, конечно, те перспективы, которые открывает этот проект, в случае своего успешного завершения. Другие планеты, которые мы, люди когда-нибудь сможем заселить!

   – И вам не страшно?

   – Страшно! Как и любому другому. Но страшно не настолько, чтобы отказаться от этого. Гораздо страшнее, поверьте, для меня остаться здесь, сидеть на диване перед телевизором, стареть, дряхлеть и смотреть как уходит в небо корабль, на борту которого мог бы быть ты! Вот это то, что пугает меня гораздо больше!

   – Ну и последний вопрос. Пройдет немало лет перед тем, как вы снова ступите на Землю. Двадцать два года, почти...

   – Все верно.

   – Через двадцать два года многое изменится. Мир, куда вы снова вернетесь, станет другим. Что хотите увидеть вы, снова сойдя с корабля?

   – Чтобы "Майями Марлинс" снова выиграли Мировую Серию!.. – засмеялся долго и продолжительно Хью, – ну а если серьезно, то меньше насилия, меньше несчастных людей. Даже если у нас все получится, то пройдет немало лет, может сотни даже, перед тем, как мы сможем заселять другие планеты. А пока нам надо будет научиться жить всем здесь. Другого мира у нас пока нет и долгое время не будет. Это мы должны понимать и жить, исходя из этого!

   Девятнадцать часов. Алисса.

   – Меня зовут Алисса Лорренс, мне сорок два года, я астронавт и второй пилот корабля "Орион". Я закончила Чикагский университет по специальности "астрофизика" и сразу после окончания пришла на работу в НАСА. В общей сложности, я совершила пять полетов в космос, последний в качестве капитана космического человека "Колумбус".

   – Ваш последний полет. Я знаю, что при возвращении возникли технические сложности, которые внесли серьезные изменения в план всей миссии. Что там произошло? Почему вокруг этого полета было столько шумихи?

   После того, как корабль был выведен на орбиту, во время рутинных работ в открытом космосе, бортинженер Майкл Браун обнаружил повреждения в теплозащитном слое. Изначально мы планировали просто заменить поврежденные элементы обшивки, что мы, собственно, и сделали, но в дальнейшем, после дополнительного обследования, мы поняли, что повреждения гораздо серьезней и что в результате сильных перегрузок во время подъема и вывода корабля на орбиту, произошло повреждение самого корпуса.

   – Насколько оно было серьезным?

   – Микротрещины. Их не было видно невооруженным взглядом, но при вхождении в земную атмосферу, когда нагрузки возросли бы до критических отметок, они могли бы привести к разрушению корабля и гибели всего экипажа.

   – Я так понимаю, в последствии это подтвердилось, я имею ввиду наличие этих микротрещин.

   – После приземления корабль был тщательно осмотрен и наличие этих дефектов было обнаружено комиссией.

   – Но почему?.. Как вы решились тогда вернуться на Землю на этом корабле?

   – Потому, что аппарат не был рассчитан не непилотируемую посадку, – Алисса слегка улыбнулась.

   – Я имею в виду, почему не переместились на МКС, как все остальные члены вашей команды и не позволить кораблю просто сгореть при вхождении в атмосферу? Почему решились на такой риск, тем более, насколько нам известно, с центра управления вы получили четкую команду покинуть корабль вместе со всеми остальными.

   – Потому, что весь тот массив работы, который мы проделали на орбите, был бы утерян вместе с этим кораблем, а будучи капитаном корабля, я отвечала как за безопасность экипажа, так и за безопасность самого судна. Что же касается команды с Земли, такая команда действительно была, но последнее решение, как вы знаете, всегда остается за капитаном.

   – Вы стали национальным героем, когда вернулись! Ваша фотография, как вы спускаетесь с корабля, долго оставалась на первых страницах многих изданий...

   – И мне кажется это лишнее. Все это слишком раздули, я просто делала свою работу и уверена, что то же самое сделали бы многие другие на моем месте.

   – Но вы осознанно шли на риск!

   – Риск? – Алисса усмехнулась. – Если бы я была одна такая!.. Сколько прочих людей осознанно идут на риск каждый день? Только когда рискуют жизнью полицейские, военные, пожарные, об этом мало кто говорит, но когда рискует жизнью астронавт, это узнают сразу все, это показывают, это все обсуждают, фотографии, записи переговоров, видео!.. Будто других героев у нас нет! Это не справедливо, мне кажется. Каждый человек, рискующий жизнью для какой-то благородной цели, должен быть в уважении, не зависимо от того на земле он или над землей. А какая цель может быть более благородная, чем спасение людей?

   – Не могу с вами не согласиться. Но спасение жизней и спасение ценные трудов долгой работы, мне кажется это благороднее вдвойне. Впрочем, "Орион"! Что вы чувствуете, когда до старта остается меньше двадцати часов. Что ощущает герой-космонавт перед стартом?

   – Взволнованность...

   – Все-таки страшно?

   – Пожалуй, да. Немного... А кому не страшно? Но в корабле я уверена полностью, техническая часть этого проекта доведена до совершенства. Автоматическая система управления, автоматическая система возвращения на Землю, система жизнеобеспечения, не знающая аналогов в истории. Этот корабль, он как живой организм со своим мощным искусственным интеллектом.

   – Тогда что пугает?

   – Неизведанность, – Алисса ответила не сразу, – пожалуй, не что не пугает, так как неизведанность. Ведь мы будем первыми и, хочется верить, не последними. Весь этот проект, полет, задумка, это беспрецедентная и даже дерзкая попытка выйти далеко за пределы нашего привычного мира. Все что мы видим, все что понимаем, ощущаем, находится здесь, на этой Земле или, на край, на ближайших к нам планетах. Там же все новое, все другое!

   – Вы, наверное, ощущаете себя Гагариным, который первым отправился в космос?

   – Нет, Гагариным нет. При всем моем уважении к первому космонавту, он знал, куда он летит, и знал, что он там встретит. Космос к тому времени не был чем-то совершенно таинственным и неизученным. До Гагарина в космосе уже был "Спутник-1", был даже "Спутник-5" с собаками на борту, которые успешно вернулись на Землю. К 1961 году ближний космос был уже хорошо изучен, как теоретически, так и экспериментально. У нас же все по-другому. Куда мы летим и что мы там встретим – это все большая загадка. Мы знаем, что это двойная звезда, что на расстоянии примерно таком же, на котором находится от Солнца Земля, там кружится планета примерно схожая по размерам с Землей. Мы знаем, что с большой долей вероятности, там есть растительная жизнь или что-то очень похожее на нее. Но это и все! Знания наши на этом заканчиваются. А дальше, как с теорией "Большого взрыва", остаются только сплошные гипотезы и догадки.

   – Именно эта неопределенность и породила, насколько мне известно, множество скептических разговоров. Есть те, которые говорят, что данный проект надо остановить, поскольку никто не может дать гарантий безопасности членам экспедиции. Они считают, что необходимо провести больше исследований, отправить сначала с подобной миссией неуправляемый корабль, потом каких-нибудь животных и только потом, при их успешном возращении на Землю, начинать думать о пилотируемом полете. Что вы думаете по этому поводу?

   – Ничего хорошего! Время – то, чего у нас уже нет. Двадцать лет мы потеряем на неуправляемый полет, еще двадцать лет на неуправляемую миссию с животными. Необратимые и страшные процессы могут произойти на Земле, пока мы будем готовиться к этому полету, тратить на него годы и годы предварительных исследований. И все это из-за чего? Из-за того, что какая-то маленькая кучка людей из-за своего страха или каких-то своих политических амбиций решила все поломать на корню! Вы знаете общественное мнение, знаете происходящие процессы; если брать то, что считают обычные люди, а не политики, то подавляющее большинство всех граждан, то есть тех, кто, по сути, и управляет этими политиками, поддерживают этот проект, несмотря даже на все затраты для бюджетов. Что же касается безопасности – мы все взрослые люди и имеем представление о всех рисках и опасностях полета. Но решение принято, решение чистое, безо всякого давления извне! Я хорошо знаю каждого из членов команды и могу сказать, что в каждом это решение непоколебимо. И да, насчет гарантий безопасности. Ни один космонавт или астронавт никогда не получит таких гарантий. В космосе их просто нет... Да и на самой Земле, как знаете, гарантий безопасности на двадцать с лишним лет не даст вам никто.

   – И все же, в двух словах, ради чего все это?

   – Ради человечества, ради науки, ради нашего будущего! Этот межзвездный полет, если он будет успешным, поднимет нас на небывалые высоты. Он откроет нам другую планету, множество других планет. Он откроет нам путь к звездам, которые раньше мы считали недоступными. Что бы не случилось там и... здесь, я уверена, что после нашего приземления, жизнь на Земле станет другой! Путешествия в далекие области нашего космоса станут не просто фантазией писателей и режиссеров, а реальностью, которая, со временем, поможет нам всем, она покажет нам выход из тупика, в котором мы оказались. Ведь согласитесь сами, как глупо будет, если такой проект встанет просто из-за страха или амбиций какой-то маленькой группки людей, особенно после всего того, что было сделано в этом направлении.

   – Но ведь пройдет немало времен перед тем, как вы снова вступите на Землю. Почти тринадцать лет, ведь столько будет длиться ваше путешествие?

   – Тринадцать это для нас, для вас почти двадцать два года.

   – Да, с учетом этого замедления скорости для движущегося с большой скоростью корабля, время будет идти для вас почти в два раза медленнее. Когда вы вернетесь снова на землю, много изменится, много из того, что было уже не будет. Вы к этому готовы?

   – Выглядеть моложе своих сверстниц, даже не знаю, как я это переживу, – Алисса тихо засмеялась.

   – Ваш муж, увидев вас через двадцать с лишним лет, будет приятно удивлен.

   – Не сомневаюсь.

   – Как, кстати, он воспринял это? Я имею ввиду ваше участие в этом проекте?

   – Не очень, по крайней мере поначалу. К тому моменту, как я вернусь, он будет уже далеко не молод, даже моей дочери будет уже за тридцать. Были скандалы, ругались... он хотел, чтобы я осталась, но я настояла на своем. Он тоже долго не сдавался, но в один вечер, я помню это как сейчас, он подошел ко мне и сказал, что если он доведет меня, и я откажусь от проекта из-за него, то его жизнь со мной превратится в ад. Так выглядело его согласие...

   – И с адом он, конечно, был прав?

   – Разумеется.

   – Тяжело, наверное, состоять в браке с астронавтом, особенно, если это женщина.

   – Никогда не состояла в браке с астронавтов-женщиной, не могу сказать, – снова засмеялась Алисса.

   – Он ведь у вас не из НАСА?

   – Нет, он преподает физику в университете. Мы учились с ним на одном курсе. Космос это не его. Он не притягивает его так, как меня. Говорит, "пока не познаю все на Земле, в космос ни ногой". Здесь я с ним согласна, одного инопланетного существа в нашей семье достаточно.

   – А ваша дочь? Как ее зовут?

   – Дженни.

   – Сколько лет Дженни?

   – Через три дня будет двенадцать.

   – И как Дженни отнеслась к тому, что мама вернется очень не скоро?

   – На удивление, достаточно спокойно. Когда я узнала, что я прошла и меня приняли в команду, я посадила ее на колени и долго с ней беседовала. Я рассказала, что у меня такая работа, что я не могу отказаться от этого и что если она взрослая девочка, то он меня поймет. И мне кажется, она меня поняла! А если и не поняла, то рано или поздно поймет.

   – Она тоже хочет пойти по стопам матери?

   – Да, она у меня помешанная на космосе! Она просмотрела все фильмы, прочитала уже все книги, ну, естественно, не специальную литературу, а ту, которую может понять в ее возрасте. Думаю, что династия астронавтов в нашей семье на мне не закончится!

   – Будете по ней скучать?

   – Естественно. Она и мой муж это то, чего мне будет действительно не хватать.

   – Хорошо, когда дети продолжают дела своих родителей. У меня, например, было все по-другому, мой отец очень хотел, чтобы я пошел по его стопам и стал адвокатом, я даже несколько лет проработал в компании своего отца, пока, наконец, окончательно не понял, что это не мое и что моя душа лежит к журналистике. Впрочем, обо мне мы поговорим, когда вы вернетесь и у нас будет уйма свободного времени... Возвращаясь к вам, все-таки, в двух словах, почему вы решили лететь?

   – Вы думаете у меня был выбор?

   – Вряд ли вас принуждали.

   – Выбора у меня не было. Я не могла не согласиться. Космос для меня это все, редкие люди наслаждаются своей работой так, как наслаждаюсь ей я. Если бы я отказалась и мое место ушло кому-то другому, я бы ненавидела себя за это до конца своих дней. Я бы считала себя каким-то никчемным существом, которому дали такой шанс, а он им просто не воспользовался.

   – Но ведь это не обычный полет. Ведь это полет длинною в жизнь!

   – Именно! И именно в этом его притягательность для меня. Это как прыжки с парашютом. Я помню, как прыгала первый раз, помню, как подходила к самолету и у меня от страха подкашивались ноги. Помню, как у меня сердце провалилось куда-то вниз живота, когда мы поднялись на три тысячи футов и прозвучала команда подойти к открывшейся двери для прыжка. Я нерешительно подошла к самому краю, мне что-то кричали, но я не слышала. Кто-то коснулся меня, но я не понимала ничего от страха. Потом кто-то толкнул меня, и я вывалилась. Помню, я визжала, как зарезанная, почти до самой земли, помню, как рассказывала всем своим друзьям и знакомым про ощущения целую неделю после этого... Но потом был второй прыжок, третий, десятый... С каждый последующим прыжком, эмоций и адреналина было все меньше и меньше и, наконец, прыжки превратились в обычную рутину. То же самое и здесь. Я много раз бывала в космосе, я помню своей первый полет, он оставил массу эмоций и ощущений. Последние секунды перед стартом, команда "подъем" в наушниках, толчок и сильные перегрузки несколько минут. Потом выход на орбиту и первое в своей жизни ощущение невесомости. Это было так необычно, так интересно. Но потом снова полет и снова, потом шаттл "Колумбус", полеты становятся простой работой, эмоции притупляются, и начинает хотеться чего-то другого...

   – И "Орион", это то другое для вас?

   – Да... другие горизонты, другие масштабы и ощущения. Быть первым всегда тяжело, но и так чертовски интересно.

   – Но вас пугает неизведанность?

   – Она же меня и манит туда! Как, в свое время, неизведанные земли манили первооткрывателей, так и космос, далекий космос, с неизведанными планетами, манит меня сейчас!

   – Как далекая Индия Колумба!

   – Да... как Колумба. И здесь мы с ним похожи. Мы первыми открываем что-то новое, рискуем ради новых просторов, которые будут открыты перед человечеством. Не полетела бы я, полетел бы кто-то другой, скорее всего, менее опытный, менее подготовленный, чем я. Но я, повторюсь, себе не простила бы этого до конца дней!

   – Что ж, желаю вам хорошего полета и увидимся через двадцать с небольшим лет!

   – Обязательно! – Алисса улыбнулась и поспешно поднялась со стула.

   Восемнадцать часов. Йорг.

   Мужчина с округлым лицом и небольшой бородкой откинулся на спинку стула и сложил крестом на груди руки. Он закатил глаза в потолок, будто усиленно вспоминая что-то, посидел так с пару секунд, и снова быстро заговорил:

   – Сейчас все по-другому! В космос может полететь кто угодно, даже человек в инвалидном кресле, лишь бы оно влезло в корабль на старте! Главное выдержать изначальные перегрузки, ну и перегрузки при спуске на "Союзе" или на чем вы там будете приземляться. Космический корабль сейчас это как самолет бизнес класса. МКС, особенно, после замены устаревших модулей, стала как гостиница, не пятизвездочная, конечно, но на троечку, или даже на четыре звезды, так точно, потянет. Для нормального проживания там сейчас созданы все условия. Но это сейчас. А раньше... раньше – нет. Все было иначе. Раньше космос не был экскурсией, это было испытанием, туда не летали, туда отправлялись служить. И это были, конечно, не обычные люди, это были супермены, которые, кажется, могли бы выйти в открытый космос без скафандра!..

   – Без... скафандра?

   – Ну не, не без скафандра, конечно, не воспринимайте буквально, это я так... – засмеялся Йорг, – я имею ввиду, что это были серьезно подготовленные парни. О космосе раньше знали очень мало, первые космонавты отправлялись туда вообще без каких-либо понятий о том, что там будет. Все знали, что там нет воздуха и что там невесомость, но что эта за невесомость и как она, вообще, влияет на организм, на психику, на... не знаю, все остальное – никто не знал наверняка, поэтому их готовили ко всему, что только можно было придумать, готовили как к ядерной войне!

   – Вас так же готовили?

   – Конечно нет! Как готовили их и нас, сравнивать нельзя. А, впрочем, я еще космонавт старой школы и мне тоже в свое время не мало досталось!

   – Расскажите о вашей подготовке!

   – Это было уже давно... Я, весь такой молодой и зеленый, закончил университет в Гамбурге, прошел курс обучения в Европейском Космическом Агентстве, прошел отбор, и меня послали вскоре под Москву, в Звездный Городок, в центр подготовки космонавтов. Я обрадовался, думаю смена обстановки, отдохну немного перед чем-то серьезным!.. Ага! Не тут-то было. После нескольких недель теории по двенадцать часов в день, нас, меня и еще нескольких парней, привели в комнату для испытаний, мы ее потом называли "Деснейлендом". Нам сказали, что там будут тренажеры. То ли, может, меня так в ЕКА избаловали, то ли я просто что-то недопонял, но тренажеры эти оказались явно не тем, что я ожидал!

   – А что вы ожидали? И что там оказалось?

   – Потом уже мы часто смеялись над этим. Мне почему-то казалось, что центр предполетной подготовки выглядит как большая светлая комната с моделями кораблей внутри, с мониторами, с кнопками. Что ты заходишь в эту комнату, садишься в макет кабины корабля и погружаешься в какую-то виртуальную реальность!

   – И, в итоге, что там было?

   – Рейнское колесо! Знаете, что это такое?

   – Не совсем...

   – Эта такая штука, в виде, собственно, колеса, как не сложно догадаться по названию, диаметром, не знаю, метр в два с небольшим. В этом колесе есть два крепления для ног. В общем, ты в это колесо входишь, крепления защелкиваются и тебя начинают вращать, одним словом, это тренажер для развития вестибулярного аппарата. В общем, я вхожу, вижу полутемную комнату, это колесо и еще какую-то штуку, похожую на что-то из средневековой инквизиции! И вот тут-то я догадался, что халявы, на которую я так надеялся, не будет и что просто так меня в космос никто не отпустит!

   – И вы занимались на этом колесе?

   – Занимались?! – Йорг снова засмеялся. – Меня крутили на нем как белку в колесе! Да даже не как в колесе, а как в стиральной машине, скорее, потому что от физической нагрузки и напряжения пот лил ручьем! Но это было только начало, так сказать разминка! Потом были качели Хилова, барокамера, кресло Барани, центрифуга с перегрузками от шести до тринадцати g. Представляете, что такое перегрузка тринадцать g?!

   – Слабо... к счастью.

   – И хорошо... и вам повезло! Перегрузка в тринадцать g это когда твое тело увеличивается в весе в тринадцать раз! В три-над-цать!!! Представляете?! Нас посадили в такую штуку, похожую, не знаю, на молоток что ли, или нет... приставляете часы, ну, обычные часы, вот такие, – Йорг нагнулся к столу и задрал рукав синей формы, оголяя механические часы, – вот стрелка секундная, представьте, что циферблат этих часов вот такой вот, – он раздвинул руками, – со всю эту комнату, и вот тут, – Йорг повернул часы в сторону камеры, – во-о-т, на самом кончике стрелки, такая капсула. Тебя в эту капсулу сажают и начинают крутить с разными скоростями. Центробежная сила создает эффект перегрузки, тебя прижимает со всей силы к стенке так, что, не знаю, выругаться даже не в состоянии, так как язык прилипает к небу... Но ты не можешь просто закрыть глаза или закричать "хватит", ведь тогда сразу подготовка закончится и тебя домой отправят! Вот ты крутишься в этой капсуле, как какой-то подопытный кролик, смотришь в видео камеру, через которую на тебя тоже любуются и пытаешься улыбнуться, как будто ничего такого не происходит и все нормально, чтобы не дай бог они там не подумали, что тебе дурно или ты не можешь тянуть этой нагрузки!

   – И как долго все эти мучения для вас продолжались?

   – Почти два года! Теория, физподготовка... физподготовка, теория. Несколько лет, по четырнадцать часов в день, с одним выходным в неделю. Так нас готовили к полету на МКС. Так нас делали, как русские говорят, космонавтами.

   – Эти дни вы, наверное, теперь вспоминаете только в своих кошмарах?

   – Нет! Совсем нет! Было тяжело, это точно! Но жизнь вообще тяжелая штука, а жизнь астронавта так вдвойне. Но, как любил говорить командир нашей учебной части, цитируя кого-то там, "тяжело в учении, но легко в бою". Все так и вышло! Когда за час до старта я сел в "Союз", не могу сказать, что я чувствовал какой-то особый страх, скорее, слабое такое напряжение. Я чувствовал себя уверенно, все было под контролем, все было знакомо, все миллион раз изучено. Потом "предварительная, промежуточная, подъем...", тряска, показавшаяся почему-то не особо и сильной, перегрузки, но перегрузки гораздо меньше чем те, которые я получал в центрифуге, одним словом после всех этих тренировок, реальный подъем показался мне чем-то похожим на покатушки на машине по неровной дороге!

   – Это был ваш первый полет к МКС?

   – Да...

   – Сколько дней, в общей сложности, вы провели на МКС?

   – Первый полет – шестьдесят три дня, второй – сто двадцать восемь.

   – Не скучали по дому после долгого нахождения в космосе?

   – Да, было дело. Открою вам секрет и не только свой, а так, всех астронавтов. Романтика космоса начинает утихать буквально через пару тройку дней, ну максимум через неделю нахождения на орбите. Посидишь перед иллюминатором денек, второй, третий, потому уже как-то и не тянет к нему. Как на самолете. Сидишь, смотришь поначалу, час смотришь, второй час смотришь вниз, все так протекает под тобой, облака, поля, реки, а потом надоедает, плюёшь на это дело и книгу начинаешь читать или в сон. Все считают, что там происходит что-то особенное, но, по правде сказать, жизнь на МКС довольно однообразна!

   – Вы испытывали большой дискомфорт из-за этой однообразности?

   – Наше пребывание там пытались всячески разнообразить. Жизнь в замкнутом пространстве вообще однообразна, именно поэтому психологическому отбору космонавтов уделяется не меньше внимание, чем физическому; в конце концов, тебе меньше всего нужен на станции человек, у которого вдруг шарики за ролики закатились. А долгое пребывание в космосе может этому способствовать как ни что иное. Поэтому нам и не давали там скучать! Постоянно то какие-то задания, эксперименты, сеансы связи, исследования, тренировки, постоянно чем-то занят, постоянно что-то делаешь. Если там ничем не заниматься, то можно, конечно, свихнуться уже через неделю. А те люди, которые в космосе больше года проводили, это, конечно, люди с железной закалкой. Не простое это дело, скажу вам. И то, что на "Орионе" этих проблем у нас не будет, я считаю, большой прогресс!

   – Почему?

   – Это первый космический корабль на котором проблема долгого пребывания в замкнутом пространстве решена так радикально. А долгие полеты без решения этой проблемы невозможны.

   – Как она решена, поделитесь?

   – Анабиоз. Введение искусственным путем человека в долгое бессознательное состояние. Что-то вроде сна. Почти все время полета, за исключением старта и первых недель, мы будем глубоко спать и пробудимся уже через несколько лет, на подлете уже к этой планете на орбите "Альфа Центавры"

   – Я слышал, что не все разделяют такой подход к межзвездному путешествию...

   – Знаю... Даже я лично знаю многих таких специалистов, люди, кстати, весьма достойные и образованные, и их позиции частично мне понятны. Многие считают, что космический полет это не что-то, во время чего ты должен спать и видеть какие-то свои сны, это постоянный риск, за которым ты должен наблюдать постоянно. Здесь с ними, конечно, сложно не согласиться. Но если переводить это на "Орион", то здесь есть одно "но". Это не полет на параплане над кукурузными полями и даже не полет на истребителе. Полет на таких скоростях в межзвездном пространстве может нормально осуществляться, только комплексной системой корабля. Представляете, кругом пустота, голый бесконечный космос и лишь редкие метеориты, которые могут, теоретически, встретиться нам на пути. Но на такой скорости, ни один человек в мире не сможет за тысячную долю секунды принять какое-то решение и что-то сделать, чтобы убрать какой-то фактор риска, который внезапно появился. Это будет делать автоматическая систему управления кораблем и дублирующие системы, если основные откажут. Весь полет, начиная с "ключ на старт" и до финального сближения с Землей в конце экспедиции, будет происходить без участия человека. Поверьте, так будет лучше и надежнее. Автоматика будет осуществлять маневрирование, пассивную и активную метеоритную защиту, автоматика будет контролировать разгонные двигатели и автоматика будет контролировать состояние, собственно, нас, членов экипажа. При скоростях близких к скорости света, наблюдает ли человек за полетом или не наблюдает, играет очень незначительную роль. Все происходит настолько быстро, что человеческий мозг, с его ограниченной реакцией, здесь просто бесполезен! Человек, если он и нужен, то лишь как средство общего контроля, как наблюдающий механизм над сложным механизмом корабля!

   – Но а если все-таки что-то пойдет не так, что-то, что потребует вмешательство человека?

   – Если что-то произойдет, то системы корабля выведут астронавта из состояния анабиоза в течение где-то десяти минут. Конечно, первое время, он будет чувствоваться слабость, может тошноту, но, в общем и целом, он будет уже адекватен и способен принимать решения.

   – То есть вы считаете, что путешествия такого масштаба, такого длительного времени, с бодрствующими членами экипажа, не возможны в принципе?

   – Как сказать. При текущем уровне развития, альтернатив я не вижу. Люди, очень долго находящиеся друг с другом в замкнутом пространстве, через определенное время надоедают друг другу до невозможности и отношения между ними очень быстро портятся. Любой поступок, любое действие в такой напряженной обстановке может вмиг перерасти в серьезный конфликт. Можете себе представить, что такое сидеть в консервной банке впятером двенадцать лет?