Текст книги "Проект Орион (СИ)"

Автор книги: Макс Гришин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

   – Я не знаю. Кислота, химические элементы в дожде, какая-то прочая гадость, о который мы даже не знаем...

   – Мы с тобой ходили там целый день. Мы трогали воду, даже руками трогали, ничего этого не было, – нехотя проговорил ему Хью.

   – Та вода, которая была в озере и та, которая попала на Алиссу, они разные по своему составу. Тоже с дождем. До этого дождь был другим. Вода попадала мне на лицо, но ничего этого не было. А этот дождь, тот, который... в общем, он другой. Вы видели эти облака? Не сегодняшние, а те, которые были вчера. Они желтые, яркого желтого цвета, как... черт, как будто их кто-то раскрасил. И растения! Они будто чувствовали каким-то своим чутьем приближение этого дерьма! За несколько минут листья на деревьях свернулись в тонкие трубки. У этой растительности есть свои защитные механизмы против этой дряни! Я понял это, понял, что что-то не то, но понял уже слишком и не успел среагировать... Алисса ушла далеко в лес, и мы... мы просто не успели.

   – Подожди, подожди! – Йорг вскочил, но через мгновение снова сел на прежнее место. – Этот дождь, насколько он опасен?! Он может разъесть обшивку нашего корабля?

   Виктор помолчал с пол минуты.

   – Судя по тому, что деревья стоят, что листья, хоть и сворачиваются в трубки, но все-таки выживают, судя по скафандру, который не пострадал, этот реактив опасен для незащищенной кожи, но при должных мерах безопасности, достаточно безобиден. Главное – это скафандр и полная защищенность тела. Что же касается обшивки... черт его знает, можно долговременное воздействие и может принести какой-то вред, но чтобы сразу разъело – это исключено.

   – Но что это за дрянь, откуда она вообще берется?

   – Из атмосферы. Видимо где-то происходит или происходило испарение каких-то веществ. Эти вещества поднялись в атмосферу и оказались в облаках, со всеми вытекающими.

   – Эта чертова планета, черт бы ее побрал, – пробубнил Хью, – мы то тут раскатали губу про то, что она ждет нас с распростертыми руками, а по факту – хер! – Хью сделал неприличный жест обеими руками, который должен был демонстрировать отношение планеты к космонавтам.

   – Нам придется научиться жить здесь, другого выхода у нас нет.

   – Жить?! – Хью усмехнулся. – Жить, говоришь? Здесь, в этой консервной банке, под каплями этого разъедающего кожу дождя?! Это не жизнь, это существование, чувак, вернее попытка существования. Да даже нет – это медленное бессмысленное умирание!

   – Альтернатив у нас нет, наша единственная надежда – на помощь с Земли...

   – Земля твоя забила на нас хер! Никто не моргнет глазом, даже если получит через кучу лет наше послание! Ты умный человек, Витя, ты командир корабля. Подумай сам. Если даже я не прав, если даже все это бред, как говорила эта... как говорила Алисса, в общем, они получат наш сигнал только через четыре с половиной года! А сколько они строили этот корабль? Черт с этими деньгами, с бюджетами, спонсорами, оставим их в покое, посмотрим только на техническую часть вопроса. Сколько мы строили этот корабль? Знаешь?! Я знаю. Десять лет, почти десять, мать твою, лет мы строили эту чертову кастрюлю! – Хью с силой ударил кулаком по стене корабля за своей спиной.

   – Но сейчас все будет быстрее, у них уже есть...

   – Да, да, да! – Хью перебил пытавшегося вставить что-то Йорга, – у нах есть уже чертежи, есть проекты, есть куча прочего там дерьма!.. Но и что из этого?! Сколько будут строить они новый корабль? Сколько будут его еще тестировать. Ты помнишь, как было с этим. Это не работает, это дает сбой, здесь датчик показал что-то, что не должен был показывать. Старт этого корабля переносился несколько раз. А еще, кстати, прибавь к этому то, что мы совершили здесь аварийную, так сказать посадку, то есть что-то в текущей версии корабля пошло не так и мы тупо рухнули. Соответственно, надо собирать комиссию, комиссия будет еще несколько лет смотреть что же за херня случилась на "Орионе" и как же им эту херню исправить, чтобы на "Орионе 2", или как они будут называть эту консервную банку, все пошло как надо! Прибавь к этому кучу бюрократии, согласования в сенатах, в парламентах и хер еще знает где! Прибавь к этому то, что у людей там и без нас куча всякого дерьма!.. Это надолго, это очень надолго.

   Виктор повернулся к Йоргу:

   – Нам надо как-то разобраться с причинами того, что с нами произошло и отправить эти данные на Землю. Если они будут знать это, они смогут работать быстрее.

   – Я... пока я не могу найти ошибок, – Йорг пожал плечами. – Из того, что у меня получилось добыть из системы, я не вижу каких-то проблемных моментов. Все шло так, как должно было идти.

   – Тогда почему мы оказались здесь, на этой планете?! – Хью не смог больше сдерживать себя. – Если все пошло так как надо, почему я сейчас сижу перед тобой, смотрю на твою красную рожу, вместо того, чтобы быть дома или там, в космосе?! Почему тогда Алисса лежит сейчас там, за этой стенкой с кожей, похожей на пережаренную пиццу?! А?

   – Тихо! Тихо! – Виктор поднял руку, давай понять Хью, чтобы он успокоился.

   – В жопу тихо! – крикнул Хью еще громче. Однако он замолчал на несколько секунд, отдышался и заговорил уже тише. – Нервы сдают, мужики, мои чертовы нервы!.. Все пошло не так, все пошло как-то слишком уж через жопу! Всего этого не должно было случиться! Мы должны были либо вернуться на землю, либо умереть где-то в космосе, быстро и безболезненно! Космонавты в этом смысле счастливые люди, они умирают мгновенно! Бах! – он громко хлопнул в ладони, – разгерметизация, низкая температура и ты труп, вечный, законсервированный в безвоздушном пространстве труп, который будет миллионы лет летать меж звезд нетронутым, поскольку даже черви не смогут его грызть. Но нет! Мы не вернулись на Землю, не погибли в космосе! Этот корабль придумал для нас что-то другое! Как реалити-шоу, знаете? Меня, кстати, приглашали в свое время участвовать в каком-то там шоу. Надо было ехать на какой-то там остров, жрать там каких-то червей и все это должны были снимать на камеры. Я послал их тогда куда подальше, сказал, что мне все это к черту не сдалось... Но нет! От судьбы, видимо, не уйдешь! Жизнь подкинула что-то новое! Не хочешь на остров – отправляйся на необитаемую планету, живи там десятки лет под кислотным дождем и сдохни как последняя скотина. Самое обидное, что здесь-то даже и камер нет! Никто не смотрит на тебя, как ты подыхаешь, как барахтаешься в этом дерьме, медленно сходишь с ума. Подумайте только! – Хью усмехнулся, – какая была бы аудитория, если бы все это транслировалось на Землю! Чтобы все на Земле видели эту твою повседневную здесь жизнь, как ты тут пытаешься выжить в самом истинном смысле этого слова. Только тут нет подстраховок. Никто не отчислит тебя из этого шоу, если ты плохо сыграл на публику. Если ты заболеешь, никто не заберет тебя в больницу, не отправит за тобой вертолет. Здесь ты сам. Один. Это было бы гениально! По истине гениально! Все остальные каналы лишились бы аудитории, ради одного – ради самого реального из реальных шоу мира. Кто бы после смотрел эти лживые передачки, где жирные бабы орут друг на друга и дерутся на камеры, кто бы смотрел, как какие-то пидарасы жрут червей в жопе мира! Никто! Мы стали бы звездами! Получили бы Оскаров... посмертно! – Хью уже смеялся. Улыбнулся и Виктор. Йорг, наоборот, смотрел на все это напряженно. – Только вот это нихера не смешно! – он вдруг резко прекратил смеяться. – Это жалкая жизнь! Даже в своих худших кошмарах я не мог представить, что закончу свое существование на неизведанной планете, в каюте, которая размером меньше, чем любой шкаф в моем доме. Я никогда этого не хотел, я на это не соглашался. Там, на Земле, я оставил все – жену, детей, недвижимость, автомобили. Я даже не могу вспомнить, сколько у меня было домов – двенадцать или пятнадцать. Машины – да я их не считал! Там у меня было все, там я был хозяином жизни. А здесь... – Хью помолчал, подбирая слова, – я лишь червь, или нет, бактерия, которой приходится медленно умирать, смотря туда, в небо, ожидая помощи, которая никогда не придет!

   Сзади послышался шум и Хью повернулся. На входе стояла Каролина. Она пыталась сдержать свои слезы, но они катились из ее глаз большими каплями.

   – Там я был Богом, – подытожил Хью. Взгляд Каролины нисколько не смутил его. – А здесь... здесь я лишь бессмысленное говно! – он медленно приподнялся и пошел к выходу. Его ботинки громко стучали по полу корабля. Вскоре послышался хлопок металлической двери в каюту и звук шагов затих.

   – Это правда? – глотая слезы, проговорила Каролина.

   – Что он бессмысленное говно? – спокойно спросил ее Виктор.

   – За нами никто не прилетит? – Каролина больше не пыталась сдерживаться, и слезы текли тонкими струйками по ее искривленному гримасой лицу.

   – Прилетят, – как-то не сразу и будто не уверенно проговорил Виктор. – Если они услышат нас, они обязательно прилетят. Но мы здесь надолго. Не Земля, а эта планета будет нашим домом на годы, а может и на десятки лет. Все, что есть здесь вокруг, нам надо будет изучить, поскольку от этого зависит наша безопасность и... наша возможность дождаться их. Вся аппаратура, рабочая аппаратура, которая у нас есть в наличии, должна быть направлена на одно – на отправку сигналов на Землю. Вместе с этими сигналами мы будем отправлять данные наших анализов атмосферы, фотографии, записи наших голосов. Мы пока не можем сказать с точной уверенностью, уходят ли эти сигналы в космос. Но день за днем, год за годом, мы будет отправлять их. Это часть нашей миссии, это единственный инструмент нашего выживания. Не хочу обманывать вас. Мы здесь надолго и мы должны это принять, как бы тяжело нам это не казалось. Надо научиться мириться с эмоциями и с особенностями характеров каждого. Жизнь в ограниченном пространстве это вещь сложная. Но если мы хотим выжить, другого выбора у нас нет!

  Часть 4. Новый мир.

   1.

   Слабый ветер подул в приоткрытое во двор окно и Кораблеву стало немного зябко. Он приподнял голову и вдохнул полной грудью летний лесной воздух. Сегодня он не стал, как обычно, вставать с кресла, не поковылял старческими ссохшимися ногами к окну для того, чтобы закрыть его. Он не боялся простыть, не боялся заболеть. Он продолжал сидеть на краю кровати и сосредоточенно смотреть вперед, куда-то перед собой. Сегодня, точно так же, как и тогда, как двадцать четыре года назад, он чувствовал какой-то страх и одновременно какое-то странное возбужденное состояние, будто что-то новое открывалось перед ним, какой-то совершенно другой этап в его жизни.

   Во дворе крикнула ночная птица, в траве затрещал кузнечик. Кораблев перевел взгляд на тикавшие на стене старинные часы. Минутная стрелка медленно оканчивала двенадцатый круг и кукушка уже еле сдерживала свои позывы выскочить и хриплым механическим голосом пропеть двенадцать раз.

   Их лица, он видел их сегодня перед собой ярче, чем до этого. Временами даже казалось, что они не там, не за миллионами миллиардов километров от него, что они не в этом бескрайнем пустом космосе, а здесь, на Земле, совсем рядом с ним. Их лица, он видел их всех – Виктор, Йорг, Алисса, Хью, Каролина, они все были сегодня здесь, где-то с ним, в этой комнате. Он чувствовал легкое дыхание на своем морщинистом огрубевшем лице, слышал еле заметный шепот их голосов, видел тени, которые прятались по углам.

   Но вот кукушка вырвалась на свободу, пронзая механическим криком тишину. Наступал новый день. Кораблев оперся рукой о кровать и медленно приподнялся. Кости заныли от усталости и боли, что-то затрещало и захрустело в спине. Подслеповатыми глазами нашел он стоявшую в углу трость и взял ее трясущимися пальцами. Ноги зашаркали по полу коридора. На входе на кухню он остановился и медленно сдвинул квадрат календаря на новый день. Десять месяцев. Ровно десять месяцев назад "Орион" должен был снова появиться на орбите Земли. Десять месяцев, как они должны были вернуться домой. Но "Орион" не вышел на связь. Запасы воздуха на борту давно окончились и надеяться на какое-то чудо, было уже совершенно бесполезно. Долгое время, днями и ночами напролет, он ждал, что вот-вот заскрипит крыльцо, что кто-то постучит ему в дверь, позвонит, крикнет в окно и голос, реальный голос кого-то из них, послышится откуда-то оттуда, из тишины.

   Но проходили дни. Проходили месяцы, "Орион" молчал. Сколько раз он ругался с ними, спорил с ними в своей голове, тряс тростью куда-то в угол, упрекая их в том, что они подвели его, что он, девяностолетний старик, по-прежнему был здесь, по-прежнему ждал их, как и обещал тогда, на стартовой площадке. А они... сосунки, предали его, так жестоко, так бессердечно. "Вы обманули меня", – повторял он снова и снова в пустую тишину коридоров и холлов его одинокого жилища. "Я ждал вас, а вы..."

   Он подошел к сервизу, оперся на трость и наклонился. Ноги, спина, руки, все затрещало и захрустело в его обветшавшем теле. Он до боли прикусил свои тонкие бледные губы, нагнулся еще ниже и взял с дальней полки покрытую слоем пыли бутылку "Джемесона". Кто-то когда-то подарил ему ее на день рождение или на Новый год, или еще на какой-то очередной праздник, который он уже не помнил. Рядом с ней, чуть в стороне, стоял большой, наполненный сигарами хьюмидор, подарок, который сделал ему Хью незадолго до полета. На лице Кораблева появилась улыбка, когда он вспомнил его "когда мы вернемся, командир, мы выкурим их у тебя на крыльце"!

   – Выкурим, – будто ответил ему своими хриплым голосом Кораблев. – Сегодня... выкурим их у меня на крыльце, ребята.

   Снова, шаркая ногами по полу, он дошел до двери и снял с крючка свою старую куртку, ту, в которой был он тогда, двадцать четыре года назад, на стартовой площадке космодрома.

   Тем временем, сад жил своей насыщенной ночной жизнью. Сложно подумать, что скоро здесь будет кружить вьюга, перестанут кричать ночные птицы, замолкнут кузнечики, что не будет слышен шелест листьев на ветру, лишь его жалобные завывающие напевы будут слышны где-то в скрипящих стволах голых деревьев. Кораблев опустился на небольшой деревянный стул и осторожно поставил бутылку и хьюмидор на столик рядом. Он взял в руку стакан, который принес заранее, и с какой-то особой тщательностью протер его чистым носовым платком. Даже сегодня от брезгливо относился ко всякого рада грязи. Закончив, он поставил его на стол, медленно налил в него виски, откинулся на стул и сквозь толстые линзы своих очков начал рассматривать звездное небо, которое тянулось от кромки леса до темной крыши его дома.

   – Такое же небо и там, – проговорил он тихо. – Везде одно и то же звездное небо! – он протянул руку вверх и прочертил ей по кромке млечного пути, проходящего светловатой, еле заметной полосой, через весь небосклон. Где-то вспыхнула и вмиг сгорела звезда. "Надо загадать желание", – подумал он про себя, но тут же усмехнулся, покачал головой и сделал большой полный глоток.

   С каждой минутой становилось все холоднее. Светлая полоса, отголоски садящегося где-то вдалеке солнца, которую он видел из окна еще совсем недавно, уже полностью исчезла. Куда ни посмотри, небо представляло собой черную однородную массу, покрытую, как сыр дырками, яркими точками звезд. Кораблев втянул голову в воротник и посильнее укутал себя. Была обычная ночь обычного августовского дня. "Как много таких дней я провел за городом, в походах, в экспедициях", – снова полезли в голову прежние мысли, остатки воспоминаний. Когда-то и он был молодым, когда-то он мог ночь на пролет сидеть без костра, без теплого свитера, в одной рубашке и смотреть на это вечное небо. Оно манило его всегда своей загадкой, своей вечность, своим безграничным и неразгаданным для науки потенциалом. Прошли годы, прошло много лет, страсть его к небу осталась, в душе он чувствовал себе все таким же молодым, как и прежде, но тело его, эта "скрипучая и пердящая субстанция", как говорил он, не чувствуя стеснения, каждому, кто спрашивал его о здоровье, подводило его все больше и больше. Он рос к земле и с каждым днем, чувствовал свое приближение к ней все ближе.

   Он потянулся к хьмидору, открыл защелку и извлек сигару. Их там было несколько сортов, отделенных друг от друга (чтобы не смешивался вкус, как объяснил ему тогда Хью). Он не разбирался в сигарах и в этот момент это показалось ему досадным. "Надо было хоть почитать!", – подумал он с какой-то досадой, но тут же погнал от себя эти мысли, как глупые, и уже совершенно неуместные.

   – Спички! – проговорил он вслух. – Спички забыл... старый мудак! – он с трудом приподнялся, опираясь на трость, и снова зашаркал в сторону дома. Коробка спичек лежала в шкафу справа, на большой деревянной коробке с красной звездой. Кораблев взял спички так же аккуратно извлек коробку. С особым напряжением в пальцах, он снял незакрытый замок, попытался положить его на комод, но тот вывалился из рук и с грохотом, прыгая по полу, ускакал куда-то в другую часть комнаты. Кораблев уже не стал его поднимать. – Зачем, – проговорил он тихо, открывая вышитую темной тканью изнутри коробку. Он провел рукой по пустой выемке в форме пистолета, именного пистолета его деда. Его не было в коробке уже двадцать четыре года, коробка пустовала и пистолет, которым когда-то давно наградили старого генерала, был сейчас там, где-то в миллионах миллиардов километров отсюда.

   Через минуту кукушка прокричала пол часа. Кораблев вздрогнул от этого звука. Но не само пение механической птицы напугало его, а время, которое неумолимо продолжало нестись вперед. Он снова сел за стол, зажженная сигара в руке, полупустой бокал виски в другой. "Хотел бы я сейчас посмотреть на физиономию своего врача", – невольно подумал он, затягивая табачное послевкусие несколькими глотками. На лицо натянулась улыбка и вдруг, вместе с хрипом, откуда-то из глубины груди вырвалось что-то, отдаленно похожее на смех. "Меньше мяса, там холестерин, ничего жаренного, никакого приема пищи после восемнадцати и, упаси Бог, алкоголь или сигареты!.." – он беззвучно затрясся, наливая себе снова в стакан и делая полную затяжку, не так, как учат сигарные профессионалы, а всей грудь, по-русски, как курил на крыльце старого дома много лет назад "Беломор" его дед.

   Снова упала звезда, листья вокруг зашумели от слабого ветра. Кораблев поднял голову вверх. Небо медленно ползло над головой. Звезды, он отчетливо видел их теперь без очков. Зрение возвращалось к нему. Он чувствовал какую-то особую легкость бытия, чувствовал силы в обветшавших членах разваливавшегося тела. Казалось, он снова мог встать, как мальчишка побежать голыми ногами по мокрой улице за стаей голубей, прыгая, смеясь! Чувство это было так живо, что он попытался встать, но не смог, он схватился пальцами за край стола, но они отказывались цепляться и руки бессильно опустились вниз. Что-то скрипнуло в саду, калитка, кто-то шел к нему, кто-то был здесь, уже совсем рядом с ним, за этим столом.

   Он опустил голову от звезд и присмотрелся. В темноте ночи, слабо подсвечиваемые зеленой луной, видел он лица тех, кого ждал все эти годы. Сегодня, в этот час, в этот миг, они пришли к нему, они были здесь, за одним с ним столом. Он протолкнул подкатившийся к горлу ком алкоголем (алкоголь всегда делал его чуть сентиментальным), поставил пустой стакан на стол и снова потянулся за бутылкой. Но рука уже не слушалась его, рука задела бутылку и та с грохотом полетела на бок. Виски было уже немного и все остатки вылились бы на пол, но чья-то рука, сильная рука командира корабля, поймала ее в полете и осторожно поставила обратно на стол.

   – С-спасибо! – с трудом проговорил Кораблев. Он затянулся сигарой, но та погасла, он потянулся за спичками, но зажженная спичка была уже тут, перед самым его лицом.

   – Как... как же так! – он развел руками и пустой стакан слетел куда-то вниз, на деревянный пол. – Мужики!.. Я... я ждал вас все это время, а вы... сучьи дети... – он поднял голову к звездному небу и после паузы еле слышно проговорил, – не вернулись... Все эти годы я ждал вас, я представлял, как... как однажды скрипнет калитка, я выйду на крыльцо и... тут будете вы... вы все. Но поздно!... Теперь... теперь уже поздно... – он хотел хлопнуть кого-то по плечу, хотел потрепать за щеку, просто коснуться... Но обветшавшие пальцы лишь водили по пустоте напротив. Его видения, его призраки исчезли, как исчезли когда-то там, на бескрайних просторах дальнего космоса, пять космонавтов проекта "Орион"... – Черты бы вас побрал, – проговорил он уже тихо, языком, который заплетался во рту, и тело его медленно откинулось на спинку старого стула.

   Где-то сверху сияли звезды, яркой точной пролетал спутник. Снова было тепло и хорошо, снова он чувствовал себя молодым и здоровым. Видел мать, своего отца, его тяжелую сильную руку на своем плече. Вскоре глаза его закрылись, потухшая сигара упала на пол. Исчезла боль и холод. Его старое измученное тело, наконец-то, получило покой.

   2.

   Виктор открыл слипшиеся ото сна глаза и осмотрелся. В первые секунды он почему-то был в полной уверенности, что слышал свои имя, произнесенное шепотом кем-то совсем рядом. Но дверь была закрыта, он видел ее слабые очертания в тусклом свете зеленой надписи "выход". Он медленно опустил голову на подушку и прислушался. Там было тихо, кабели не били по обшивке, не было слышно жуткого скрипа металла, который будил его несколько ночей подряд, за пределами корабля был полный штиль, но имя, его имя, все еще звучало отголоском в его ушах.

   – Кто здесь? – проговорил он тихо и замер. Он думал, что его слова утонут в полной тишине, но вдруг, чей-то голос долетело до него будто с другой стороны двери:

   – Слышишь? – голос был похож на голос Йорга, но Йорг, как правило, говорил всегда громко, да и Йорг, здесь, в такой час, у двери в его каюту?!

   – Кто там?

   – Это... это Йорг! Пожалуйста, открой!

   Виктор медленно приподняться, открыл замок и толкнул дверь.

   – Чего ты тут делаешь? – спросил он громко, всматриваясь в еле различимые в полумраке дежурного света кабины очертания фигуры Йорга. – Кошмары у тебя или что?..

   – Тш-ш-ш! – зашипел на него Йорг. – Я... пройду, можно? – не дожидаясь согласия Виктора, он протиснул внутрь свое полноватое тело и сразу приземлился на край кровати. Виктор ничего не ответил, он захлопнул дверь и встал, скрестив руки, у дверей, ожидая какого-то ответа.

   – Я... я сейчас все объясню, только тихо! Бога ради тихо... я не хочу, чтобы они это слышали!

   – Они это кто?

   – Ну Хью, Алисса!.. Все, кроме тебя!

   – Ты прямо интригуешь, говори!

   – Я уже много дней занимаюсь этой аппаратурой. Десять дней или... или пятнадцать, или сколько, вообще времени прошло! Впрочем, не важно, все это не важно! Я о другом. О радио...

   – Починил?

   – Нет! То есть, я починил тогда, когда... то есть, много дней назад...

   – Но ты не уверен в том, что уходит сигнал...

   – Уверен, что уходит! – Йорг вскочил, постоял несколько секунд и снова опустился, – и... и, возможно, приходит!

   – Подожди, – Виктор нахмурил лоб и толстые морщины выступили у него на лице, – ты можешь говорить нормально, так, чтобы тебя понимали?

   – Радио! Я все это время слушал радио. Каждый день, ночь, вечер, утро я слушал радио!

   – И ничего не услышал?

   – Ничего, ну... то есть почти нечего!

   – Ничего или почти ничего?! Говори уже нормально!

   – Ты когда-нибудь включал радио там, где нет радиоволн? Ну был ты когда-нибудь за городом, не знаю, где-нибудь далеко, где радио не ловит? Ставишь средние волны, пытаешься что-то поймать какую-то радиостанцию, слышишь шипение, гудение, писки, время от времени находишь какую-ту волну, но качество отвратительное, волна эта трещит, ее плохо слышно.

   – Допустим, – Виктор до сих пор не понимал, к чему клонил Йорг.

   – А я слушал! В детстве я очень увлекался радиотехникой, я даже сам сделал радиоприемник. Он, конечно ловил... впрочем, не важно, это не важно! – перебил самого себя Йорг. – Я слушал радио, слушал эти помехи. Я и сейчас слушал все эти помехи, эти звуки, но... мужик... то, что слышал я тогда и что слышу я здесь это... это... не знаю, как сказать, короче, это разные вещи!

   – И что ты слышал? Голоса инопланетян или что? – Виктор пытался шутить, но Йоргу было не смешно.

   – Ничего! Почти ничего... но звуки помех, шипение, здесь все как-то по-другому.

   Виктор покачал головой и присел на кровать рядом. Он начинал понимать, что разговор, который начался таким образом, обязан быть долгим. – И чем же они отличаются? – спросил он, выждав минутную паузу.

   – Иногда мне казалось, что я слышу какие-то фрагменты связи, которую не могу расшифровать. Иногда шипение резко прерывается другим шипением, будто сигнал резко меняется на что-то другое, такое продолжается иногда несколько секунд, несколько минут и потом шипение снова возвращается. Некоторые частоты, на которые я попадал, помехи на них звучали как-то странно. Не так, как на Земле, где мы тоже получали сигналы и из космоса в том числе, а по-другому... звук помех другой, понимаешь?

   – Не очень, но ладно. Что, по твоему мнению, это значит?

   – Не знаю... пока точно не могу сказать! – Йорг вдруг заговорил тише и слегка наклонился в сторону Виктора, будто начинал говорить о чем-то, что было совершенно секретно. – Но я поэтому и пришел сюда к тебе, к первому, потому что, я не хочу, чтобы это слушали они. Опять ругательства, опять споры, опять... в общем, ты человек толковый, спокойный, ты можешь выслушать и... по крайней мере понять! Эти звуки, все эти шипения, отличные от наших, все это могут быть сигналы, которые идут откуда-то издалека, но сигналы зашифрованные, которые мы хоть и слышим, но просто не можем разобрать!

   – И это все посылает нам внеземной разум?

   – Я серьезно тебе это говорю! – Йорг услышал в голосе Виктора насмешку. – Я не знаю, что это, и я не могу это расшифровать. Но все эти звуки, они... не являются простыми, по крайней мере, привычными шумами из космоса... Мне кажется, ну... то есть не всегда, а сейчас, что будто кругом, будто здесь везде есть какой-то активный информационный фон. Что кругом идет общение, но... командир, зашифрованное незнакомым для нас кодом!

   – Брось, Йорг! Ты взрослый дядька, а порешь такую чушь, которую даже ребенку стыдно пороть! Если ты что-то не можешь понять, это еще не значит, что это внеземной разум отправляет тебе какие-то послания. Конечно, такая возможность есть, но вероятность ее один к миллиону, понимаешь?! – Виктор привстал с кровати на секунду, но места было так мало, что он был вынужден снова сесть, – послушай, мы на другой планете, возможно здесь ближе к каким-то пульсарам, возможно, местные планеты издают какие-то радиопомехи, эта звезда, Солнце, как мы ее называем... Ведь Солнце даже на Земле это сильный источник электромагнитного излучения! В общем, – он протянул руку и ударил Йорга по плечу, – успокойся, отдохни немного! Я вижу, что ты сидишь там днями и ночами, пытаясь разобраться в этой системе и в ее ошибках. Но ты нужен мне, нужен всем нам, я не хочу, чтобы ты слег, как... как Алисса. Отдохни от всего этого несколько дней! Потому, что если ты не будешь спать и будешь слушать эту свою чушь ночи напролет, то скоро инопланетяне заговорят с тобой, мужик, и это будет уже куда хуже, чем слушать их музыкальные радиостанции. А теперь иди спать, выспись, завтра... завтра мы с тобой все это вместе послушаем и подумаем! – Виктор привстал, желая таким образом дать понять Йоргу, чтобы он уходил, но тот оставался.

   – Подожди, это не все! – проговорил он где-то через минуту, будто не сразу решаясь. – То, что я тебе рассказал, это только часть!..

   – Ну что еще?! – проговорил Виктор с уже нескрываемой досадой в голосе. – Говори!

   – Я... – Йорг начал, но снова замолчал. Его губы шевелились, но слова не вылетали из них.

   – Ну?

   – Голос! – наконец, вырвалось у Йорга. – Сегодня, несколько часов назад, я слышал чей-то голос на коротких волнах! Командир, я... я не знаю...

   – На коротких волнах слышал? – переспросил Виктор, будто информация на каких волнах он слышал голос была гораздо важней самого факта голоса. – На коротких волнах?!

   Йорг утвердительно кивнул головой.

   – И что тебе сказал этот твой голос?

   – Одна фраза, буквально пара слов, сказанная на каком-то незнакомом мне языке, латыни может... Я не понял, что это было, но я... я слышал этот голос, командир, ей богу слышал!

   – Это то, чего я боялся, старина! – Виктор повернул голову к собеседнику, пытаясь в темноте высмотреть его глаза, но они глубоко сидели в темноте его глазниц. – Тебе надо отоспаться и немного отдохнуть. Оставь все эти компьютеры, все эти передатчики, все, все, все! И иди спать. Завтра ты проснешься и...

   – Что "и"! – вспыхнул, вдруг, Йорг. Он заговорил так громко, что теперь уже Виктор подавал ему знаки говорить тише. – Что "и"! Я не дебил, не наркоман, не умственно больной! Ты знаешь меня, знаешь не один год, я не буду тебе врать. Это был голос! Обычный человеческий голос на обычном коротковолновом диапазоне. Он был, верь мне!

   – Ладно, ладно! – Виктор решил не спорить с Йоргом. Он видел его в таком возбужденном состоянии не часто. – Пойдем настроем приемник, послушаем вместе!

   – Тишина, я уже слушал! – Йорг покачал головой. – Я уже пробовал и ничего! Снова тихо. Снова одни лишь шумы кругом. Будто... не знаю, кто-то сказал что-то в эфир и, вдруг, замолчал, будто... ожидая ответа от нас.

   – К нам мог пробиться какой-то сигнал с Земли?

   – Но...

   – Но, подожди, ты говорил короткие волны?! Сигнал на таких волнах не мог прилететь из космоса! Ведь эти волны не могут пробить даже земной ионосферы. И здесь, наверняка, есть что-то подобное.

   – Не мог! – тихо подтвердил Йорг. – Именно это и странно вдвойне.... Именно поэтому я не хочу, чтобы кто-то это слышал еще! Это значит...

   – Это значит, что если ты действительно что-то слышал, то на этой планете мы не одни... – докончил за него Виктор.

   Йорг утвердительно кивнул головой.

   – Ладно, хорошо! – Виктор все-таки поднялся и снял с вешалки свои брюки. Он надел их, вставил ноги в ботинки и протиснулся к двери.

   – Пойдем! – проговорил он тихо, поднявшемуся за ним Йоргу.

   Оба вышли в узкий коридор и пошли в полумраке к передатчику. Тусклым светом загорелось освещение. Виктор подошел к своему креслу и медленно опустился в него. Йорг сел за пульт управления. Щелкнул выключатель и послышалось шипение.