Текст книги "Любовь, конец света и глупости всякие"
Автор книги: Людмила Загладина
Соавторы: Ильфа Сидорофф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)
«Еще чего!» – огрызнулся гном.
«Нельзя же не петь!» – орали Танька и Бог дуэтом, который вполне сошел бы за многоголосый казачий хор.
«Как МОЖНО петь, – возмутился Вася, – когда Конец Света на носу и ты ничего так и не сделал до сих пор, чтобы предотвратить его?!» Именно этот вопрос был для него самым насущным: души людей перевоплотятся потом на новой планете, а с гномами такого не произойдет. У гномов душа и тело неразделимы, и то и другое соткано из Магии именно этой планеты, и на другую их не переселит никто. Наступит Конец Света – деться им будет некуда, останутся погибать на Земле. Гномы на Бога, имени которого нельзя называть, возлагали большие надежды, пока тот не махнул рукой на свою затею.
Бог прочитал-таки Васины мысли.
– И если все получится у меня с Варварой и душа Нелиды переродится и станет моей, значит, и мир спасти вместе с нею у нас будет шанс! – пропел он.
– Конечно! – обрадовался Вася и даже пустился в пляс. – Но только зачем ждать еще целых полгода до Нелидиного дня рождения? Ты смотри, эти чертовы инопланетяне могут за это время всю Магию утащить с Земли, и когда душа твоей дочери переродится, вам с нею спасать будет нечего. Так что начинай действовать с той аватарой, которая у тебя есть, – вот и будет повод с Варварой их познакомить. Если кто из людей и способен спасти мир, так это лишь те двое.
Бог нахмурился Танькиными бровями. Гном поспешно добавил:
– Под твоим, разумеется, руководством.
Дракон
Приближалось время обеда, и маленькое кафе заполнялось народом, что казалось Нелиде странным: откуда взялись все эти суетливые люди в строгих костюмах, разве работает кто-то по праздникам? А тут деловой центр Лондона как-никак, жилых домов практически нет, туристы предпочитают другие районы– вроде бы не должно слишком много людей бродить по близлежащим улицам. Не менее удивительно было то, что обычно нерасторопный и даже ленивый Роберто кафе открыл ни свет ни заря – для кого, спрашивается, если большинству посетителей отсыпаться первого января положено?
«Все это похоже на сказку, – добавила Нелида, решив, что Бог услышал ее мысли, – да и твой рассказ – совершенно сказочный: Магия, Боги, гном... Чудеса, да и только!»
«В каком-то смысле ты в сказку попала, – ответил Бог, получая явное удовольствие от пиццы с анчоусами и моцареллой, которую Нелида заказала на ланч по его просьбе. – «Попасть в сказку» – это и значит с чудесами столкнуться».
«А чудеса происходят, когда для этого Магии достаточно, если я правильно поняла?»
«Ты поняла правильно, но только именно здесь – в этом кафе и за его пределами – никаких чудес не происходит. В Сити Лондона, несмотря на новогоднее утро, вполне обычный день, ты этого просто еще не заметила. Волна новой Магии, которая нынешней ночью всколыхнулась в Москве, сюда не докатилась. А ее количества даже там недостает, чтоб захлестнуть избыток Здравого Смысла».
Нелидина рука непроизвольно потянулась к бутылке на столе и постучала вилкой по синеватому стеклу. Внутри вместо минеральной воды заструилась густая, искристая жидкость.
«Тридцать процентов. Неплохо пока. Но когда весь народ выйдет после праздников на работу – то ничего не останется от этой волны. При таком перевесе Здравого Смысла неминуем Конец Света».
«Значит, вы не сумели вместе с мамой и Танькой его предотвратить?»
«Нет, не сумели. Хотя удалось немного его отсрочить. Вася с его гномьей армией тоже неплохо помогали».
«Каким образом?»
«Воевали с брутянами. Но для того, чтобы спасти мир окончательно и бесповоротно, этого недостаточно».
«И что теперь?» – Нелида заерзала на стуле, поглядывая по сторонам любимого кафе, которому, значит, суждено скоро исчезнуть? И вместе с ним не станет и всех этих ни о чем не подозревающих посетителей, Роберто, других людей, гномов? А все животные – тоже исчезнут совсем? А что будет с ее друзьями, с папой-трубачом, с мамой, с Танькой, которая осталась теперь без Бога?
«А теперь, – среагировал Бог на ее беспокойство, – спасать мир будем мы с тобой».
«Вот уж не думала, что мне уготована такая серьезная миссия, – подумала она не без иронии. – А что, у тебя есть какой-нибудь план?»
«Конкретного плана у меня нет, не верю я в планы, они постоянно проваливаются. Можно подумать, в том и состоит их основной смысл. Планы нужны для того, чтобы сдвинуть с места ленивых представителей рода человеческого. Это не я сказал, между прочим».
«Знаю-знаю – не ты. Узнаю мамин стиль, – хмыкнула Нелида. – Но как в таком важном деле без плана-то?»
«Честно признаюсь, что в самом начале он у меня был. Я даже записал первый пункт на бумажке, но дальше всё было как-то расплывчато».
«И какой у тебя был первый пункт?»
«Ты. Я двадцать один год над этим работал. Но теперь, когда этот пункт удался и нам с Варварой удалось тебя переродить, и...»
«Ой, вот только без интимных подробностей, если можно», – поморщилась Нелида.
«...и я вернул в тебя свою душу, – продолжил Бог, ничуть не смутившись, – мы можем с тобой приступить к дальнейшим действиям. Я всегда знал, что мир спасать мы будем вдвоем, одному мне не справиться. Вася и его гномы нам тоже помогут, ну, и твоя мама, конечно. Начнем с принятия необходимых мер по сохранению Магии».
«Какие меры ты имеешь в виду?»
«Разные. В частности, с брутянами надо что-то решать, а землян приучать к чудесам. Чудеса происходят только в присутствии Магии, но если в них перестают верить, она исчезает – это такой замкнутый круг. И пока я сам после вчерашнего всплеска еще полон волшебных ресурсов, надо бы сотворить чудо. Самое время привлечь внимание лондонцев к чему-нибудь сверхъестественному».
«Именно лондонцев? А я-то думала, что мы вернемся в Москву, – сказала Нелида разочарованно. – Я из твоих слов поняла, что мы вместе с мамой и Васей будем спасать мир».
«Вернемся обязательно, и как можно быстрее! – воскликнул Бог. – Но не простым, а магическим способом, так что сразу двух зайцев убьем!»
«Вот только зайцев, пожалуйста, убивать не надо!» – Нелидина слабость к животным распространялась даже на поговорки.
«Я имел в виду чудо для лондонцев и наше возвращение. Сейчас мы с тобой на глазах у изумленной публики превратимся в дракона – прямо здесь, возле Спиталфилдс-маркета. И полетим в Москву».
«В дракона? Ничего себе!» – Нелида даже присвистнула от удивления и восторга, поймав на себе взгляды переглянувшихся посетителей. Предложение вполне соответствовало ее давно скрываемому духу авантюризма – с детства мечтала о каком-нибудь фантастическом приключении. К тому же дракон был магическим существом и одновременно зверем, да еще таким, какого наверняка не приводилось лечить даже самому выдающемуся ветеринару.
«Давай, плати скорее Роберто за ланч и бежим! – шепнул Бог заговорщически. – Летим, то есть!»
Через минуту Нелида выбежала из кафе вприпрыжку, не сдерживаясь, на ходу трансформируясь из прилично одетой офисной барышни в огромного красно-зеленого дракона. Жакет разошелся по швам, руки раскинулись, казалось, голова пополам треснула, шея вытянулась...
По улице, несмотря на общественный выходной, двигался почти обычный людской поток, разве что более редкий. Работники банков в Сити – это совершенно особая категория служащих, которым даже по праздникам не отдыхается, и они вполне привычно спешили себе, погрузившись в мысли и не реагируя на окружающее. С одинаковым выражением лица, в костюмах стандартного покроя они устремились к прозрачным дверям многоэтажных зданий, к рабочим столам с мониторами, к автоматам с жидким безвкусным чаем или отдающим пластмассой кофе. Каждый шагал, соблюдая приличия, в соответствии с важностью своей персоны, так что максимумом внимания, которое только дурно воспитанные смогли уделить какому-то странному происшествию возле Спиталфилдс-маркета, был лишь поворот головы. Редкие пешеходы замедлили шаг, заметив вдруг в поле зрения что-то большое-блестящее с красно-зеленым отливом; они косили зрачки в уголки глаз, но тут же отводили их снова, внушая себе, что увидели там не более чем отражение высокой рождественской елки.
Реагировать как-то иначе было признаком невоспитанности и отсутствия «элементарного здравого смысла». Но если бы эти люди не задумывались о внешних приличиях и целомудренности рассудка или хотя бы не находились в деловом центре и в строгих костюмах, они совершали бы совершенно иные движения. Кто-то ведь так испугался, что душа ушла в пятки – им хотелось прижаться к стенам домов и зажмурить глаза от страха. Другие, наоборот, пребывали в восторге – в душе свистели и хлопали, решив, что это какое-то представление. Огромный двуглавый дракон посреди улицы увеличивался в размерах, но не раздувался при этом, как шар воздушный, а рос и набирал мощь, наращивал мускулы, делался все рельефнее, чешуя блестела все ярче… Но работники офисов, отводя взгляды, проходили мимо, постукивая каблуками по бетонным тротуарам. И лишь одна темнокожая женщина, экзотически укутанная в разноцветные тряпки, пала ниц, орала истошным криком и вроде молилась – наверное, она единственная забрела в этот район в этот час нечаянно.
Дракон взмахнул громадными переливающимися крыльями и тяжело поднялся в воздух. Пешеходы вдруг все как один замерли на местах, задрав головы, и завороженно уставились на него. Новая волна Магии всколыхнулась от их удивления и страха и, подхватив дракона, подняла его выше. На землю упал разорванный в клочья жакет. Двуглавый красно-зеленый дракон сделал плавный круг над изумленной толпой и взял курс на восток.
Человек-Ветер
– Ну вот, теперь порядок! – улыбнулся Олежка, когда они наконец справились с Танькиным ремнем безопасности в четыре руки. Ее пальцы дрожали и были холодными, как после игры в снежки. Лицо – белее снега, глаза смотрели в никуда, а сама она вроде бы делала вид, что не замечает брата.
– Танька... Ты на меня сердишься, что ли? Ну, слышал я утром, как ты звала меня в квартире Варвары, да только сразу не смог прийти, извини. И у меня ведь бывают дела, понимаешь?
Сестра отвернулась, уткнулась лбом в иллюминатор, и слезы градом покатились по щекам.
– Что произошло, Танька? Ты пугаешь меня... Что? Ты поссорилась с Варварой?
Она продолжала молчать.
– Ну-ну, если поссорились, то помиритесь обязательно, не переживай. Вы ж с Варварой друг для друга единственные, ты и сама небось это поняла. Подуйся. И на меня заодно подуйся, если хочешь, подумаешь – не пришел вовремя. Поплакать тоже можно, полезно иногда.
Самолет вырулил на взлетную полосу. Холодные Танькины пальцы мертвой хваткой вцепились в поручни кресла.
– Ты что – боишься лететь? С каких это пор моя сестра, которая сама летает без крыльев, вдруг стала испытывать страх в самолете?
Ее ладони сжали поручни еще сильнее, так что костяшки посинели от напряжения.
– Вот ни фига себе…Это же я всегда летать боялся, еще с детства, помнишь, как ты меня успокаивала перед полетами? Чтобы я твою фразу «Я – Человек-Ветер!» повторял про себя до тех пор, пока самолет не отрывался от земли. И я повторял. Десятки, сотни раз повторял, словно зубрилка-дурачок, без всякого смысла, а коленки все равно тряслись. А потом самолет взлетал, и я каким-то чудом действительно чувствовал себя ветром – офигительное ощущение...
Он откинулся на спинку кресла, улыбнулся, с удовольствием предаваясь детским воспоминаниям. Самолет взревел моторами. Сестра закрыла глаза и дрожала с головы до ног, вцепившись в ручки кресла как можно крепче. Олежка пододвинулся снова.
– Танька, ты слышишь? Повторяй теперь ты за мной, – он приблизил губы к ее уху и прошептал громко на одном выдохе: – Я – Человек-Ветер!..
Ее плечи дрогнули, зрачки расширились, на бледных щеках проступил румянец, и, схватив себя рукой за ухо, она глубоко задышала.
– Ну? Согрелась хотя бы? – не унимался Олежка.
Танька нащупала над головой кнопку вызова экипажа, и бешено затыкала в нее указательным пальцем.
– Мне плохо! – сообщила она вмиг появившейся стюардессе, которая склонилась к ней, напрочь игнорируя сидящего рядом пассажира.
Олежка что было сил вдавился в спинку своего кресла. Он не винил людей, которые не замечали его, но все же моменты, когда кто-либо нечаянно проходил через него или протыкал насквозь, были ему неприятны.
Стюардесса прижала кислородную маску к Танькиному лицу.
– Потерпите немножко, мадам, мы уже взлетаем. Как только самолет наберет высоту, сразу сделаем все, чтобы вам было удобно, не беспокойтесь. Вот эти два места рядом свободны, вы сможете лечь прямо здесь.
– Ага, ложись потом, Танька, я тебе ноги помассирую, – сказал Олежка обеспокоенно. – Чего уж ты так? И «Человек-Ветер» не помогает? Ну, повторяй же, повторяй про себя: «Я – Человек-Ветер!»
Постепенно она перестала дрожать, дыхание стало ровнее, но слезы продолжали течь по щекам. Самолет набрал высоту.
– Ложись теперь, давай сюда ноги, – Олежка похлопал себя по коленям. Но Танька сидела неподвижно. – Ну, не хочешь – как хочешь.
Он отвернулся и тут же чуть не подпрыгнул, когда лицо стюардессы оказалось прямо внутри его головы.
– Мадам, все в порядке, теперь вы можете тут прилечь, вот подушка. Хотите, я принесу вам и одеяло?
Танька благодарно кивнула, отстегнула ремень безопасности, скинула красные башмаки и закинула длинные ноги на соседнее кресло, проткнув ими Олежку насквозь. Но тут же отдернула их, будто в прорубь нечаянно провалилась.
– Ай, что ты делаешь?! – закричал Олежка во весь голос, но она даже ухом не повела.
– Танька! Ты что – не слышишь меня?.. – он повернулся к ней лицом, уставившись прямо в наполненные зеркальным блеском глаза. – Танька... так ты же... не видишь меня...
В смерти каждого человека, как и в жизни, есть выбор, хотя многие думают, что все предопределено высшими силами. Встреча со смертью похожа на получение аттестата зрелости: дальнейший путь – свой у каждой души, хотя в самом начале все взволнованы и растеряны одинаково.
Кто-то увидит в своем прошлом «недорешенные задачи» и сразу захочет в свою бывшую «школу» вернуться. Но только дороги туда нет, и вместо того чтобы продолжить «учебу» дальше, душа цепляется за старое окружение, как за подол маминой юбки. В послесмертии такая душа становится призраком.
Кто-то свой школьный путь захочет пройти заново, думая, что не повторит прежних ошибок, если все в новой жизни будет похоже на старую: те же учебники, те же парты... Такая душа не оглядывается долго по сторонам в момент смерти, а быстрее спешит реинкарнировать.
Есть также люди, заранее верящие, что «там за поворотом» не будет уже ничего, связывающего их с прошлой жизнью. Их души наполнены Здравым Смыслом, который ставит надежный заслон всем фантазиям будущего. После смерти такие души, наверное, заснут насовсем и даже снов не увидят.
А для кого-то такой «аттестат» – это шаг на новый уровень. Кое-что им о нем было известно заранее: может, в книжках читали, может, во сне видели, но понять и прочувствовать все возможности можно, если только вступить на этот путь совершенно осмысленно. В послесмертии этот уровень называется «Плато Семи Ветров»[70].
Вавилон
В однокомнатной угловой квартире на севере Москвы Варвара долго боролась с пробуждением. Вставать вроде как было незачем – после того как она осталась в Москве без Таньки. Очень хотелось верить, что расставание будет недолгим, но и каждая минута, проведенная без нее, нагоняла тоску и тянулась вечность. Сон казался лучшим средством для коротания времени, но и он был ужасен.
Варвара лежала в постели с двуглавым драконом и обнимала его, совершенно от этого счастливая, и лютой ненавистью ненавидела себя за это счастье. Дракон явно осознавал ее присутствие и иногда слегка пошевеливался в ответ, от чего она ощущала себя глупой домашней собакой, которая с пылом пытается изнасиловать подушку и надеется на взаимность.
Она вскочила с дивана, злобная и замученная, горячая вода отсутствовала, кофе был невкусный, компьютер беспрерывно перезагружался, за окном было пасмурно, и на улицу идти не хотелось.
– Дальше некуда! Плохо всё! И пусть будет еще хуже! – закричала Варвара и распахнула окно.
Под ее раскаленным взглядом вспыхнули голые ветки сирени, потрескались водопроводные трубы под землей, забили фонтанами среди языков пламени. Еле видный в просвете между домами подъемный кран в грузовом порту свалился с треском и грохотом.
– Еще хуже!
Тучи стягивались к ее дому, пускали молнии в случайных прохожих. Уличные собаки поджали хвосты и принялись рыть норы. Наэлектризованные кошки вопили и пускали искры с загривков.
Варвара сделала глубокий вдох, прежде чем в очередной раз выкрикнуть: «Еще хуже!» – но услышала за спиной знакомый голос:
– Чего ты скандалишь?
Она обернулась. В полумраке комнаты блекло вырисовались контуры четырех фигур. Одна – высокая и худая, другая – короткая и кругловатая, похожая на ребенка лет пяти, и две – совсем крошечные, напоминающие живых кукол, которых ребенок, несмотря на их отчаянное сопротивление, с явным удовольствием тискал в объятиях. Из четырех пар глаз, источавших испуг напополам с восторгом, она подхватила лишь один взгляд: словно из глубины колодца в отражении солнечных бликов, устремились навстречу ей два зеленых луча.
– Ты... – прошептала Варвара, едва переведя дыхание.
***
– Явился не запылился! – в сердцах фыркнула Пантелеймония, дуя то на горячий чай в граненом стакане, то на обожженные пальцы. Наличествующие в хозяйстве сервизы из керамики и фарфора пылились на застекленных полках: Пантелеймонии в голову не приходило, что их можно использовать по назначению, она пила чай из того скудного инвентаря, что нашла на кухне после вселения в аватару. – Не прошло и двух дней, а успел туда-сюда смотаться и кашу в Лондоне заварить!
– А какая каша-то будет – нам и не расхлебать! – поддержала Евстахия, размешивая в пластиковой кружке выдохшийся растворимый кофе. – Вы смотрите, смотрите, кого он привел с собой!
– Спокойно, без паники, девочки. Через неделю сюда прилетит новая партия брутян. С таким арсеналом Здравого Смысла наш коллега вряд ли справится. Даже вдвоем с дочерью, – величественная фигура старика занимала глубокое кресло, возвышающееся посреди комнаты, словно трон.
Напротив Амвросия, не доставая носками пола, головой едва не касаясь люстры, на фортепьянном стуле сидел Бог Лукьян: второго кресла в квартире Пантелеймонии не нашлось, зато стул можно было взвинтить высоко.
Трое расположились на малогабаритном диванчике возле стены: втиснутый между Евстахией и Пантелеймонией Филимон прятал ладони в карманах пиджака и брезгливо упирал локти в бока обеих дам. Он мог бы расширить диван (Всемогущий все-таки!), но в данный момент сил не было, как, впрочем, и у всех остальных. Новогоднее мероприятие и вспышка Варвариной ярости им обошлись дорого: такая Магия всколыхнулась, что для устранения последствий всем пятерым усилия пришлось приложить неимоверные. Один только грузоподъемный кран чего стоил.
За окном шел унылый дождь. Люди, чуть было не поверившие в чудеса после всех необычайных событий, успели уже (с божьей помощью) забыть о них снова и спешили, каждый по своим делам, по разжиженным тротуарам, подняв капюшоны и раскрыв зонтики. Уличные собаки и кошки попрятались в подъездах и под навесами.
– Надеюсь, брутяне будут действовать более эффективно, – Лукьян с шумом втянул воздух простуженным носом, намереваясь добавить «чем мы», но Амвросий опередил его:
– Учтут предыдущий опыт, куда они денутся! Объединят новые силы с теми, кто пристроился в дворники, заодно чистоту и порядочек наведут. Москва встретит Конец Света достойно, как Первомай после субботника, – никакой Магии тут не останется и в помине.
– Москва-то еще полбеды, – упрямо возразил Лукьян и чихнул. – А что мы теперь с Лондоном будем делать?
– Д-действительно, – поддержал Филимон, все шире раздвигая локти. – Было, пожалуй, одно здравое место на всей п-планете, и что теперь? Дракон над Сити! Уже все английские г-газеты эту новость крупными заголовками разнесли.
– Да уж! – залилась краской Евстахия. – Кто будет там людям мозги вправлять? Мы в Москве, сил на то, чтобы в Лондон переместиться, не говоря о том, чтобы там принимать меры, ни у кого нету. И, чтобы силы восстановить, вряд ли нам одной бани хватит, даже с парилкой и вениками! Ах, где этот гад, Мистер Джон, когда он так нужен?
– I’m here[71], – раздался в углу бархатистый баритон. Прямо из воздуха соткался элегантный пиджак из тонкой шерсти, с золотыми пуговицами, под ним – белоснежная рубашка с безупречно завязанным галстуком, брюки, отутюженные так, что об стрелочки можно было порезаться, и ботинки, начищенные до блеска, в котором отразились все пять Богов. Затем появилась фуражка с синим околышем, и наконец, аккуратно облаченный во все эти одежды, возник Мистер Джон, держа под мышкой огромную морскую раковину. Он плавно переместился на середину комнаты, едва касаясь ступнями пола, и остановился между Лукьяном и Амвросием, демонстрируя на породистом немолодом лице свежий загар. – You missed me?[72]
– Ну вот еще! – Евстахия покраснела еще гуще и отвела глаза.
– Скучали, конечно, коллега, – сказал Амвросий. – Welcome back[73]. Я вижу, что вы не только ударно поработали, но и славненько отдохнули, – он кивнул на раковину. – Хорошо ль поныряли там, на Мальдивах?
– All work and no fun makes God a dull John[74], – Мистер Джон положил раковину на пол, щелкнул пальцами, и за его спиной возникло удобное кресло с высокой спинкой, похожее на сиденье в кабине авиаэкипажа, в которое он тут же уселся, с наслаждением вытянув ноги.
– Ливерий! Это вы из-здеваетесь так извращенно? – Филимон, назвавший Мистера Джона прежним именем не то из принципа, не то от злости, прижал локти к себе. Подпираемые ими Евстахия и Пантелеймония скатились с боков дивана, притиснув Тактильнейшего с обеих сторон большими грудями. – Мы тут последние силы тратим на благо человечества, отказывая себе во всем, а вы свою Магию переводите на... мебель!
Мистер Джон цокнул языком, закатил глаза и открыл было рот, чтобы ответить по-английски как можно саркастичнее, но не произнес ни звука. Рот застыл буквой «О» и перестал артикулировать – разговор продолжился на языке, понятном присутствующим без слов и звуков.
С тех древних пор, когда Боги остановили строительство Вавилонской башни, Язык Богов, получивший свое недвусмысленное название от тех, кто на самом деле придумал его для людей, перестал быть доступен простым смертным.В действительности он весьма похож на телепатию и прост в употреблении – в конце концов, что может быть сложного в том, чтобы передавать мысли? Делается это куда быстрее, чем их пересказывание, – это ведь все равно что показать человека со всех сторон и сказать: «Запомните его», – вместо того чтобы сначала описать его словами, а затем предложить кому-либо запомнить и узнать по описанию. Для подробного пересказа всего, о чем говорил на Языке Богов Мистер Джон, понадобилась бы целая книжка, хотя он и упустил сарказм, предназначавшийся Филимону, и сразу перешел к главному вопросу повестки дня – к Вавилону.
Согласно легенде, жители древнего Вавилона строили башню до неба, чтобы увековечить себя для потомков, и говорили все на одном языке, пока не вмешался Бог. Он прекратил строительство и разделил людей на народы, которые перестали понимать друг друга из-за языковых различий. На самом деле все было иначе: строительство башни было настолько грандиозным проектом, что ни одному из земных Богов руководить им в одиночку было бы не под силу, и потому участвовали все семеро на равных, каждый со своим народом.
Сначала все шло гладко и слаженно, люди общались между собой, просто передавая мысли. А потом, как это бывает в крупномасштабных проектах, возникли разногласия «на уровне руководства». Для конспирации каждый Бог стал обращаться к своему племени на непонятном чужим представителям языке. Боги при этом все равно всех понимали – они многоязычны по определению, а вот народы их уже говорить друг с другом не могли. Ранее принятым единым Языком Богов, хоть был он для них намного понятнее и проще, люди пользоваться перестали и быстро его забыли – простые смертные не ищут легких путей.
Легенда о Вавилоне могла быть вступлением в речи Мистера Джона, будь она обращена к людям, на человеческом языке – неважно, на каком именно (русский он знал так же прекрасно, как и английский, последний ему просто нравился больше). Богам вступление не требовалось. Поток информации, передаваемый им божественным способом, протекал менее упорядоченно, чем, скажем, в выступлениях матерых докладчиков, зато обмен мыслями происходил асинхронно; напоминание о Вавилоне лишь присутствовало общим фоном.
По мнению Мистера Джона, вторым Вавилоном стал нынешний Лондон. До того как толпа людей своими глазами увидела в Сити живого дракона, этот город вполне можно было считать оплотом Здравого Смысла. У исполнителей намеченных мероприятий по подготовке Земли к Концу Света давно стояла четкая галочка в графе «Лондон»: все в этом городе было логично, последовательно и упорядоченно; все проявления Магии случайны и незначительны. Лондонцы, даже те, для кого английский язык родным не был, понимали друг друга безукоризненно, были подчеркнуто вежливы и крайне неэмоциональны. Событие на Спиталфилдс-маркете всю их ненапускную сдержанность как ветром сдуло: оно не было красочным новогодним шоу, галлюцинацией одинокого наблюдателя или же групповым гипнозом – даже самые здравомыслящие были не в состоянии объяснить его. Когда двуглавый дракон, совершив «круг почета» над Сити, исчез в облаках, зеваки долго еще стояли, застыв на месте с широко раскрытыми от изумления ртами и глазами, полными ужаса.
Неизвестно, сколько прошло времени, пока свидетели не начали приходить в себя. Вернее, они изо всех сил пытались прийти в себя, но безуспешно – слишком велико было потрясение. Переглядываясь, они искали поддержку в толпе, но и там ее не находили. Вполне типичные на вид лондонцы вели себя совсем нетипично. Раньше, на более мелкие проявления Магии типа отмены поездов (хоть их вряд ли кто-либо считал магическими), все реагировали иначе: спокойные были, как слоны в зоопарке, разве что языками прицокивали да зрачками вращали. А тут ни один человек языком не прицокнул и не пробурчал себе под нос: «Typical![75]» – ища подтверждения, что, дескать, им не пригрезилось двуглавое чудо-юдо в деловом центре Лондона. Свидетели во все горло орали: «Вы видели?.. Видели?! Что это было-то?!!», но с ужасом осознавали, что не понимают ответов. Кто-то заговорил с акцентом, ранее старательно маскируемым, кто-то вообще не мог вспомнить английских слов, а большинство лишь бессвязно мычали, тыкая пальцем в небо. Забыли, что в этом городе такой жест приличным считать не принято.
Медленно-медленно толпа рассосалась, но чудеса на том не закончились. Люди отправились в офисы, где все у них вдруг закружилось и кувырком помчалось, вовлекая, словно в огромный торнадо, даже тех, кто весь ланч просидел на работе, не подозревая, что за окном драконы летают. Свидетели от шока забыли язык, на котором всегда общались с коллегами, будто раньше у них был скрытый переводчик, а теперь его взяли вдруг да отключили. Либо за время ланча коллеги успели выучить новый жаргон и перейти на общедоступный язык им было невмоготу.
От отчаяния сразу несколько человек написали заявления об уходе – что еще оставалось делать в учреждении, где никого понять невозможно? Другие работники вдруг осознали, что многие годы вообще не свое место там занимали и намного правильнее было бы посвятить себя не торговле акциями в Сити, а благотворительной миссии в Замбии. И тоже уволились. Еще нескольких человек начальство уволило за тупость и за то, что в рабочее время долго гуляли. Причем ему стоило большого труда объяснить причины уволенным: никто никого не понимал, и все разговоры велись, как у глухих со слепыми. Работать в банках стало практически некому, а от тех, кто остался, не было толку – исчез у людей общий язык, а вместе с ним и полная согласованность. Стране угрожал экономический кризис.
– Ох, если бы только экономический! – продолжил с горечью Мистер Джон, снова переходя на «человечий» язык. Англию он считал своей страной и тяжело переживал последствия «магической катастрофы», учиненной Богом, имени которого нельзя называть, и его дочерью. Мистер Джон подключил присутствующих к своему каналу Всеведения – истощившие магические ресурсы пятеро смотрели картинки из жизни лондонцев, как новостной репортаж по телевизору.
Уволенные и уволившиеся работники Сити возвращались домой и обнаруживали, к еще большему своему ужасу, что и там не понимают никого: ни жен, ни мужей, ни детей. Малыши, еще утром умевшие складывать слова в предложения, совсем разучились разговаривать; подростки на вопросы родителей отвечали нехотя и на языке, кажется, инопланетном; жены приобрели невразумительный акцент; мужья забыли про устную речь и уткнулись в газеты. Тут и там пошли вспыхивать семейные ссоры, без воздействия слов они перерастали в драки. Царившее ранее взаимопонимание, которому прежде слова и не требовались, будто улетучилось из домашних очагов через каминные трубы. В конторы по расторжению брака обрушились кипы заявлений, их число за день побило рекорды Гиннеса, а рассматривать их было некому, ибо бюрократы не понимали, что в них написано.
– Вот уж Вавилон так Вавилон! – прокомментировал расстроенный Амвросий. Теперь даже с него оптимизм слетел, как пух с одуванчика. Наглядно продемонстрированные Мистером Джоном события были чистейшей воды Магией, хоть и не лучшими из ее проявлений. Ожидаемый со дня на день Конец Света с такими всплесками отодвигался на срок весьма неопределенный.
– Помогите принять меры! – обратился к коллегам Мистер Джон. – Среди англичан есть представители и ваших народов, одному мне не справиться в любом случае.
– К-какие меры принять предлагаете? – спросил обескураженный Филимон.
– И каким образом, интересно? В нас самих запасы Магии на нуле, что тут можно сделать? – добавила Евстахия. – Мы совершенно не в форме!
– Как раз Магия наша лондонцам не потребуется, дорогая, у них со Здравым Смыслом сейчас напряженка, – Мистер Джон подмигнул лукаво. – А насчет «форм» извольте не беспокоиться, я знаю прекрасный оздоровительный клуб в Мэйфере[76] – найдете там все, что вашему телу угодно: массаж, сауну и парилку. Только веники прихватите.
– Вы г-гений, Ливерий! – оживился Филимон. – Я, собственно, давно мечтал побывать в Лондоне, так с-сказать, во плоти. Слышал, там в пабах прекрасное п-пиво. Вот только для пу-путешествия немагическим способом потребуются паспорта, визы, деньги, б-билеты...
