Текст книги "Торговцы плотью"

Автор книги: Лоуренс Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Глава 90

После 4 июля начинался наш летний пик. Бизнес рос в основном за счет приезжих, и мальчики по вызову вместе со службой сопровождения из сил выбивались, чтобы удовлетворить все заявки.

Без Янси Барнета я никогда не справился бы с графиком. Теперь же я организовывал «сцены» в апартаментах, он занимался нарядами для мальчиков и сопровождающих, и мы вместе старались не допустить сверхчеловеческой нагрузки на жеребцов.

Янс не терпел грубости и при малейшем намеке на грязную шутку тихонько уходил из комнаты. Не считая этой безобидной аллергии, он был идеальным помощником, обязательным и энергичным.

Однажды днем, когда мы потели над графиком, вошла Марта.

– У нас проблема, – сообщила она. – Мне позвонила особа по имени Луэлла и заказала «сцену». Я обещала перезвонить. Проверила рекомендации, и дама, которая ее прислала, сказала, что все в порядке. А потом вдруг добавила: «Между прочим, Луэлла – черная». Как вам это нравится?

Мы с Янсом переглянулись.

– У вас были когда-нибудь черные клиентки? – вежливо поинтересовался Янс.

– Одна африканская леди, – вспомнил я. – Туристка. В нее еще влюбился черный жеребец.

– Но Луэлла-то здешняя, – сказала Марта. – Вопрос в том, надо ли нам обслуживать черных? Не отпугнет ли это белых?

– По-моему, у нас нет выбора, – сказал Янс в своей обычной задумчивой манере. – Если мы откажем, она может предъявить «Театральной академии Питера» обвинение в расовой дискриминации.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась Марта. – Найдется жеребец, который пожелает ее обслужить?

– Я сам ее обслужу, – сказали мы с Янсом в один голос, и Марта расхохоталась.

– Хотите попробовать? Ладно. Назначаю встречу.

– Как насчет пивка? – предложил Янс, когда она ушла.

– Прекрасная идея.

Он пошел на кухню и вернулся с двумя запотевшими бутылками «Колбэк» и пльзенскими кружками. Мы водрузили ноги на стол.

– Не понимаю, – сказал я. – Почему черной женщине хочется в кошатник к белым мужчинам?

– Может, она феминистка, – предположил Янс. – Это не редкость среди черных женщин.

– Понятно, профессор, тогда объясните, почему феминистке хочется в кошатник к белым мужчинам?

– А почему женщинам хочется стать полисменами, летчиками-испытателями или водолазами? Чтоб доказать миру, что чисто мужских профессий, неподвластных женщине, не бывает.

– Янс, продолжайте, – попросил я.

– Принцип тот же самый, – продолжал он. – Оплаченная «сцена» с незнакомым мужчиной – символ подлинного равенства. На протяжении многих веков мужчины покупают женское тело. Настал черед женщин. Наше предприятие, Питер, предоставляет раскрепощенной женщине возможность добиться неслыханного равенства. Я думаю, многие наши клиентки – феминистки, независимо от того, сознают они это или нет. Наши «сцены» удовлетворяют их стремление к независимости, их женскую гордость.

Я засмеялся:

– Послушать вас, получается, что мы стоим на службе обществу.

Он серьезно смотрел на меня.

– Вы недалеки от истины. На самом деле, мы продолжаем сексуальную революцию.

– И Луэлла, по-вашему, рвется к нам, потому что она феминистка?

Но прежде чем он успел ответить, вернулась Марта.

– Отбой, волонтеры, – усмехнулась она. – Луэлла просит черного жеребца.

Мы с Янсом осушили свои кружки одним глотком.

– Я выпишу наряд Кингу Хейесу, – сказал я. – Он самый лучший. И попрошу выяснить, что ее сюда привело. Марта, Янс считает наших клиенток феминистками. Что скажешь?

– Кому какое дело? – пожала она плечами. – Пока они несут деньги.

– Вот вам, – сказал мне Янс. – В конечном счете всех уравнивает одно – доллар.

Глава 91

Когда Марта уехала устраивать сына в летний лагерь, мне позвонил Оскар Готвольд. Михаэль Гелеско просит нас прийти на встречу, на этот раз в «Роман энтерпрайзис», в Эмпайр-Стейт-Билдинг. Я вспомнил, что рассказывал мне год назад Сол Хоффхаймер.

– «Роман энтерпрайзис» – истинный владелец «Баркаролы»? – спросил я Оскара.

– Возможно, – уклончиво ответил он. – Президент, Октавий Цезарь, – влиятельнейший человек. Именно он говорит «да» или «нет». Он хочет лично встретиться с вами обоими.

Я объяснил, что Марта в отъезде, и спросил, нельзя ли отложить знакомство до ее возвращения.

– Наверно, можно, – сказал Готвольд, – но, по моему мнению, неразумно. Отсрочки плохо сказываются на деловых отношениях. Почему бы вам самому не встретиться с ними?

– А вы с Игги придете?

– Нет. Октавий Цезарь особо подчеркнул, что желает говорить только с главными действующими лицами.

– Хорошо, – сказал я. – Я с ним поговорю.

– Не берите на себя никаких обязательств, – предупредил Оскар. – Не рассуждайте о деньгах. У них есть все цифры. Будут требовать деталей, отсылайте их к Игги или ко мне. Они просто хотят познакомиться с вами.

К моему удивлению, приемная «Роман энтерпрайзис», без единого стула, оказалась не больше кабины телефона-автомата. Чопорная секретарша, явно нуждающаяся в медицинской помощи, отодвинула стекло и холодно сказала:

– Слушаю вас?

Когда я сообщил свое имя, она нажала клавишу телефона, тихо произнесла несколько слов. Потом повернулась ко мне и указала:

– Сюда. Потом по коридору до дубовой двери в самом конце.

– Благодарю, – сказал я и добавил: – Какая очаровательная камея. Антикварная вещь?

– Восемнадцатый век, Италия, – оттаяла она. – Это не слоновая кость, а перламутр.

– Прелестно, – заверил я ее, одаривая теплой улыбкой.

Как легко заводить друзей!

Должно быть, она нажала кнопку, ибо электронный замок на внутренней двери зажужжал, и я вошел. По лязгу двери за спиной я понял, что она стальная.

Длиннющий узкий коридор застлан ковром. Просматривается с помощью установленной под потолком телекамеры. Единственная дверь в конце – мощная дубовая панель, обитая полосами кованого железа.

Я дважды стукнул, больно ушибив пальцы, и повернул фигурную ручку. Мне показалось, что я открываю дверь банковского сейфа. Но я шагнул в библиотеку джентльмена викторианской эпохи. [20]20
  Викторианская эпоха – годы царствования британской королевы Виктории (1837–1901).


[Закрыть]

Черепичный пол. Мягчайший восточный ковер. Ореховые книжные полки. Плотные бархатные занавеси. Потемневшие, писанные маслом картины в золоченых рамах. Хрусталь и серебро на мраморной полке буфета. Изразцовый камин с деревянной обшивкой. А все видимые взору книги одеты в кожаные переплеты.

Михаэль Гелеско и Антони Каннис сидели бок о бок на кушетке. Когда я вошел, они кивнули, но не сделали ни малейшей попытки встать. Из-за стола, с вращающегося кресла с высокой спинкой поднялся пожилой джентльмен, протягивая мне параличную лапку.

– Мистер Цезарь? – сказал я, нежно пожимая эту мягкую белую руку. – Рад видеть вас, сэр.

– Мистер Скуро, – с холодной улыбкой произнес он, – спасибо, что выкроили время в своем деловом расписании, чтобы… С мистером Гелеско и мистером Каннисом вы уже встречались. Пожалуйста, сядьте здесь. Надеюсь, вам будет…

Я обождал, пока он опустится в свое вертящееся кресло. На это ушло время.

– Должен извиниться за своего отсутствующего партнера, мистер Цезарь, – сказал я. – Марте Тумбли пришлось срочно уехать по семейным делам.

Он сделал широкий жест.

– Понимаю, мистер Скуро. Семья всегда должна стоять… Всегда. Теперь позвольте немного рассказать о «Роман энтерпрайзис». Хотя я президент… Наша организация объединяет нескольких джентльменов, стремящихся разнообразить свои интересы… В нашем распоряжении солидный рисковый капитал, и мы постоянно ищем… Я сразу должен заявить, что мы – только инвесторы, а реальное управление нашими разнообразными предприятиями оставляем… Бутик «Баркарола» – один из примеров… Мы взяли за правило никогда не вмешиваться в повседневную… Вы следите за мной, молодой человек?

Я не только следил, но даже заканчивал в уме недоговоренные фразы. Возможно, именно на это он и рассчитывал.

– Так вот, – сказал он, тихонько покачиваясь в кресле взад и вперед. – Я ознакомился с предложениями, представленными вами мистеру Гелеско и мистеру Каннису, и нашел их…

Пока он неспешно вещал своим тонким надтреснутым голосом, я внимательно разглядывал его. На вид семьдесят с лишним или восемьдесят с небольшим. Тонкие прядки абсолютно белых волос прилипли к большой черепной коробке. Лицо красноватое, мясистые щеки и нос картошкой покрыты сетью капилляров.

Прицепить ему бороду, напялить красный халат, и в следующее Рождество блистал бы у «Мейси», выкрикивая «хо-хо-хо!».

Однако на нем был шевиотовый костюм цвета ржавчины, плотно облегающий, застегнутый на четыре пуговицы. Когда-то я надевал такой для возобновленного спектакля «Как важно быть серьезным». [21]21
  «Как важно быть серьезным» – пьеса английского драматурга и поэта Оскара Уайльда.


[Закрыть]Белая рубашка с жестко накрахмаленным воротничком, под которым повязан широкий пурпурный жаккардовый галстук.

Он был таким чистеньким, прямо-таки сияющим старичком. Держался чрезвычайно прямо. В театре бы мы сказали, что у него «есть вид». Рядом с Октавием Цезарем Гелеско и Каннис показались мне мелкими уголовниками.

– …Как правило, лучше всего, – говорил он, – прежде чем решение будет… Мне хотелось лично встретиться с теми, с кем… Пожалуйста, простите, если я задам вопросы, которые покажутся вам нелогичными или неуместными, но… Скажите, юноша, чего вы хотите от жизни?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что застал меня врасплох. И ответил я машинально, не подумав:

– Хочу денег.

Он серьезно посмотрел на меня.

– Какой честный… Как я понял, прежде вы служили в театре…

Я не знал, откуда он получил информацию, но дал короткий отчет о своей сценической карьере.

– Понятно, – сказал Октавий Цезарь. – Полагаю, ваше образование и опыт оказались полезными для нынешней…

– Да, сэр, – живо ответил я. – В нашем бизнесе присутствует элемент театральности. В определенном смысле, мы торгуем иллюзиями.

– Торгуем иллюзиями, – повторил он, слегка причмокнув, и обратился к Гелеско и Каннису: – Слышите, джентльмены? Торгуем иллюзиями. Хорошо сказано, а?

Оба энергично закивали. Он вновь повернулся ко мне.

– Но я надеюсь, мистер Скуро, вы не питаете иллюзий по поводу работы, которая потребуется для претворения вашей идеи…

– Нет, сэр, – ответил я, – нет. Мы с мисс Тумбли не боимся работы. Если нам выпадет удача, мы сможем…

Он махнул белой рукой, прерывая меня.

– Пожалуйста, юноша, не говорите мне об удаче. Удача – оправдание неудачников. При достаточно сильных амбициях не требуется никакой… Итак, мистер Скуро, благодарю за визит и терпение к любопытствующему старику. Вас известят о нашем решении… В любом случае…

Он с трудом поднялся, и я снова потянулся через стол пожать его слабую руку. Я уже был у двери, когда он окликнул:

– Юноша!

Я обернулся.

– Один вопрос. Как вы предлагаете называть это…

Я секунду поколебался, потом ответил:

– «Питер-Плейс».

– Неплохо, – сказал он.

Глава 92

Я должен был встретиться с Дженни Толливер в забегаловке под названием «Стыд и срам» на Амстердам, рядом с Восемьдесят четвертой улицей. Притащился на час с лишним раньше и коротал время, бродя по окрестностям.

Просто не верилось, что Вест-Сайд так изменился за короткое время. Со своими антикварными лавками, художественными галереями, бутиками и магазинами деликатесов. Он становился похожим на Гринвич-Виллидж. Люди на улице стали моложе, а цены взлетели до небес.

Я вспомнил окошечко кондитерской, где покупал «Вэрайети», семейную пивнушку, где пил мексиканское пиво, старьевщика-итальянца, продававшего поношенные ботинки, цыганок, предсказывавших судьбу и облегчавших карманы легковерных граждан. Все это исчезло. Прогресс. Черт бы его побрал…

Я занял самый дальний столик в «Стыде и сраме» и заказал водку в ожидании Дженни. Заведение было оформлено в грубом кустарном стиле. Официантки в грубых хлопчатобумажных платьях и, я мог бы поклясться, в том, что пьют морковный сок.

Я увидел, как Дженни входит в дверь, и у меня захватило дух. Какая совершенная женщина: не идет, а плывет по воздуху. Нахлынули воспоминания, и я чуть не расплакался.

Платье широкое, струящееся. Волосы распущены, подбородок вздернут. Она отыскала меня глазами и стала пробираться между столиками. Я поднялся. Мне хотелось схватить ее, но мы просто пожали друг другу руки.

– Питер, – сказала она, критически оглядывая меня, – ты набираешь вес.

– Я набираю, а ты теряешь! Чудесно выглядишь, Дженни.

– Спасибо, – искренне ответила она.

Она попросила белого вина, а я – еще водки. Мы заказали чизбургеры, хрустящую картошку и салат, избавившись за этим занятием от некоторой скованности. А потом оказались одни. Вместе.

– Расскажи о своей новой студии, – попросил я. – Звучит потрясающе.

Она рассказала, над чем хочет работать и как надеется со временем начать торговлю собственными сверхмодными тканями. Может, займется постельным бельем. Или драпировками. Или еще чем-нибудь.

Она говорила, а я смотрел на нее через стол. Я все помнил: пышные волосы над овалом лица. Спокойные, ясные черты, серьезное выражение глаз. Все соразмерно, все строго.

– Ты согласен? – спросила она.

– Что? А! Абсолютно.

Она засмеялась.

– Да ты не слушаешь, Питер!

– Не слушаю, – смутился я. – Просто любуюсь.

Она опустила глаза, катая хлебные шарики.

– Артур шлет привет.

– Ты сказала, что встречаешься со мной?

– Да.

– И что?

Посмотрев мне прямо в глаза, она сказала:

– Артур такой славный.

– Да, славный.

Слава Богу, принесли еду, нашлось занятие на несколько минут.

– А как твой бизнес, Питер? – спросила она, хрустя картошкой.

– О, не стоит об этом говорить.

– Давай поговорим! Дела идут хорошо?

– Очень хорошо.

– Просто не могу поверить, – покачала она головой.

Меня охватила ярость Яго, взбешенного наивностью Отелло.

– Чему ты не можешь поверить? – огрызнулся я. – Что женщины охотно платят за удовольствие? Что тут такого? Почему они хотят стать полицейскими или летчиками-испытателями? Чтоб утвердить в мире свое равноправие.

– Что тут общего с оплатой мужских услуг в постели?

– Принцип тот же самый. Оплаченные услуги незнакомого мужчины – символ подлинного равенства. На протяжении многих веков мужчины покупают женское тело. Настал черед женщин. Они получили возможность добиться неслыханного равенства. Они удовлетворяют свое стремление к независимости, свою женскую гордость.

Дженни поперхнулась куском чизбургера.

– Это продолжение сексуальной революции, – серьезно заявил я. – Служение обществу.

Она покончила с едой, вытерла губы бумажной салфеткой. Потом посмотрела на меня.

– Питер, – спокойно проговорила она. – Я, честно, не знаю, кто ты есть на самом деле, и сам ты, по-моему, тоже не знаешь. Ты всегда играешь какую-то роль.

– Шекспир сказал лучше, – заметил я нарочито легкомысленно. – «Весь мир – театр».

– Это другое, – сказала она. – Актер играет одну и ту же роль неделю, месяц, год. Потом она переходит к другому актеру, но суть ее почти не меняется. Когда я иду смотреть «Гамлета», я знаю, что иду смотреть «Гамлета». Но я никогда не знаю, что увижу, встретив тебя.

– Ты хочешь сказать, что я лицемер?

– Да нет, конечно. Просто мне хочется когда-нибудь взглянуть на тебя без грима и парика.

Я старался не выдавать своего смятения.

– Даже если так, Дженни, а я не согласен, что это так, разве не интересней иметь дело с загадкой. Взять хотя бы Артура, ты знаешь, что он славный, а я какой? Если у меня тысяча разных ликов, разве тебе не интересно разглядеть за маской человека?

Дженни долго молчала, глядя на меня.

– Да, – сказала она наконец. – Интересно. Вот разве что…

Она не договорила. Ну и не надо. Я сам мысленно договорил за нее: вот разве что под последней маской не окажется ничего.

Глава 93

Я только что сделал «дубль» и, выходя из кухни, увидел клиентку, направляющуюся в Синюю комнату. Это была не женщина. Это была девочка.

– Эй, – крикнул я Марте, – эта клиентка из Синей, она что, герлскаут? А может, брауни? [22]22
  Герлскаут – девочка, член детской организации, основанной в США в 1912 г. с воспитательной и оздоровительной целью.
  Брауни – член младшей группы герлскаутов, от 7 до 10 лет.


[Закрыть]

– И я так же подумала. Позвонила ее рекомендательнице, и та заверила, что крошка в порядке. Я все же попросила показать водительские права. Ей девятнадцать, Питер.

– Тянет с трудом на двенадцать. Как ее зовут?

– Сьюзен Форгроув. Интересуешься?

– Младенцев не совращаю, – рассмеялся я.

В течение нескольких следующих недель Сьюзен мелькала часто. Она то и дело записывалась на прием, всегда заказывая нового жеребца. Никаких проблем у нас с ней не возникало, только жеребцы жаловались, что от нее дурно пахнет.

Она была щекастой, с длинными слипшимися оранжевыми волосами, явно нуждающимися в шампуне. Носила старушечьи очки и визгливо хихикала. Всегда в дорогой, но чересчур элегантной для нее одежде. Юная неряшка.

Мы, конечно, брали с нее деньги и с удовольствием зачислили в список клиенток, которых назвали «бродягами», кто, казалось, задался целью пройти через всю «конюшню».

– Зачем они это делают? – спросил я Марту.

– Зачем мужчины покоряют горные вершины? – вопросила она. – Чтобы сказать, что они там были.

Глава 94

Лето выдалось жарким. Известий от Октавиана Цезаря не было, но мы сочли это добрым знаком: об отказе, конечно, сообщили бы сразу. Тем временем деньги текли рекой.

Янси Барнет оказался таким работником, что мы с Мартой смогли брать выходные. Она предпочла вторники, я – четверги. Свой первый выходной я потратил на пополнение летнего гардероба в мужских бутиках на Третьей авеню и Восточной Пятьдесят седьмой улице.

С некоторым беспокойством я заметил, что талия моя раздалась до тридцати шести дюймов. Одну пару белых блестящих слаксов пришлось расставлять. Я знал, что живу в свое удовольствие, но это было слишком. Решил сесть на диету и проконсультироваться у Николь Редберн насчет поддержания формы.

Позавтракал в одиночестве в «Ле Перигор», заказав медальоны из омаров в перечном соусе (великолепно), салат из шпината с оливковым маслом (божественно), а на десерт – вишни, залитые клубничным желе (превосходно). Прикончив целую бутылку первоклассного божоле, я решил с понедельника перейти на диету.

На обратном пути я дважды сталкивался со «студентками» «Театральной академии Питера». Они, безусловно, узнали меня, но, конечно, не подали ни малейшего знака, а я не позволил себе даже улыбки. Таков был закон. Сознавая его необходимость, я тем не менее ощущал некоторую досаду.

Я не считал, что мои занятия, моя работа, моя профессия автоматически превращают меня в парию. Я просто занимался коммерческой деятельностью.

Я знал мнение Дженни Толливер на этот счет, понимал, что найдутся и другие, которые сочтут мой образ жизни предосудительным. Но я мог бы поклясться, что никогда никому не причинил вреда и не нарушил ни одной вселенской заповеди.

Что бы ни думала Дженни, работа моя не связана с понятиями добра и зла. Это просто бизнес. Поэтому и обидно, что, встретив на улице старого доброго клиента, мне нельзя снять перед ним шляпу.

Глава 95

Откатившись, пыхтя и сопя, как старый бульдог, я еле выдавил:

– В чем дело?

Марта отвернулась.

– Ядреный хрен – последнее утешение для мыслящей женщины, – сказала она.

Это было во вторник вечером, в начале августа, кондиционер работал на полную мощность. Марты целый день не было. Последняя клиентка и последний жеребец отчалили около десяти. Потом мы с Янсом прикончили кастрюлю с дарами моря, оставленную для нас Пэтси. Сразу после одиннадцати ушел и он.

Я собирался заняться кое-какой бухгалтерией, но тут позвонила Марта и объявила, что возвращается. Она приехала примерно через полчаса и поволокла меня в Розовую комнату. Это было истинное безумие, она жаждала крови.

Когда я спросил, в чем дело, она яростно бросила:

– В дружке!

– Опять? – спросил я, не сказав, что мне известно его имя. – И что теперь?

– То же самое! Нальешь мне выпить? Чего-нибудь покрепче.

– Коньячный коктейль?

– Двойной, – приказала она.

Но, смешивая на кухне напитки, я сделал ей послабее. Она была в таком возбуждении, что мне не хотелось доводить ее до крайности.

Мы выпивали на террасе, сидя голыми в темноте.

– Ну? – лениво спросил я.

– Не хочу говорить, – сердито бросила она.

А я не хотел слушать. Близкие отношения Марты с богатым политиканом тревожили меня. У парня слишком длинные руки. Он может добить нас одним телефонным звонком.

Так что мы сидели молча, потягивая коктейли и глядя в ночное небо. Бархатный воздух. Звезды мерцают. Мягко светится город.

– Чудесная ночь, – предложил я тему для разговора.

Она не ответила, и я взглянул на нее. В сумерках она выглядела бледной массой плоти. Широко расставлены могучие ноги. Торчат пышные волосы. Свисают большие груди. Если я набрал вес, то и она не отстала. Но тело ее расплылось и размякло.

– Велела ему убираться, – сказала она наконец.

– И что?..

– Он снова заплакал.

– Будешь встречаться с ним дальше?

– Не знаю. Боюсь, если вправду дать ему отставку, он выкинет какую-нибудь глупость. Например, оставит свою… Питер, телефон!

Я не слышал звонка, но пошел, задвинув за собой стеклянную дверь, чтобы не выпускать нагнанный кондиционером холод. Это была Николь Редберн. Она только что закончила работу и хотела заскочить. Я спросил Марту и велел Никки двигать прямо сейчас.

Мы вернулись в Розовую комнату, оставив дверь открытой, чтоб слышать звонок. Я принес из кухни еще выпить: чистый коньяк для Марты и светлое пиво для себя.

Никки принесла пиццу с анчоусами. Мы ели ее в главной спальне. Марта осталась голой, только накинула простыню, сидя в постели. Я надел халат.

– Пойду приму душ, – сказала Никки. – Последний джон так меня отделал!

Из ванной она вышла обнаженной, смазывая вазелином красные пятна на груди.

– Каторжное клеймо, – пояснила она. – У бедняжки зубной протез шатается.

Я принес ей белого вина, и мы присели рядом с Мартой, жуя пиццу с анчоусами.

– Что с вами, мадам Дефарж? – удивилась Никки. – У вас сиськи обвисли.

– Иди к черту, – сказала Марта. – Парень, с которым я спуталась… Не могу от него отделаться.

– И не надо, – сказала Никки. – Может настать день, когда пригодится такой воротила.

Об этом я не думал, но Уилсон Боукер мог оказаться полезным знакомым, если мы вдруг попадем в беду.

– В этом есть смысл, – заметил я Марте.

– Знаю, – угрюмо ответила она.

Мы прикончили пиццу, и я понес пустую коробку на кухню. Вернувшись в Розовую комнату, увидел Никки, лежащую рядом с Мартой.

– А мне что делать? – спросил я. – Устраиваться на полу?

– Места полно. – Никки откинула край простыни. – Ныряй.

Обе подвинулись, освобождая мне место.

– По-моему, ты его любишь, – заметила Никки. – Но никогда себе в этом не признаешься.

– Возможно, – сказала Марта. – Но он женат и женатым останется.

– Безнадежная любовь лучше всего, – проговорила Никки, – она никогда не приедается.

– А ты была когда-нибудь влюблена? – спросил я ее.

– Нет. Я слишком занята самой собой. Если в меня когда-нибудь влюбится парень, получится любовный треугольник.

– Рано или поздно ты попадешься, – предупредила Марта.

– Не попадусь. Кто слаб в арифметике, тому не стоит учиться на бухгалтера. Когда мне придет в голову остепениться, я поищу денежный мешок, любовь тут ни при чем.

– Железная ты женщина, – сказала Марта.

– А ты превращаешься в размазню, – прокомментировала Никки.

Она запустила руки под простыню, и Марта завопила:

– Боже! Потише!

– Вы оба разжирели, – заявила Никки.

– Кто принес нам пиццу? – спросил я. – Кого благодарить?

– Заткнитесь вы оба, – возмутилась Марта. – Давайте спать.

И мы заснули.