Текст книги "Торговцы плотью"

Автор книги: Лоуренс Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Глава 52

Оскар Готвольд был похож на китайского болванчика с большой круглой головой. Казалось, толкни ее, и она начнет раскачиваться из стороны в сторону без остановки. Из-под полосатого пиджака выпирает круглый животик. Вокруг сияющей лысины серебрится венчик волос.

У адвоката изящные руки с идеально отполированными ногтями и аккуратные ножки в начищенных до блеска штиблетах. Острые глазки изумленно взирают на погрязший в коррупции мир. Несмотря на некоторую свойственную этому человеку сумрачность, в его звучном голосе часто слышатся насмешливые нотки.

– Я пришел к такому мнению… – говорил он, переводя взгляд с Марты на меня.

Он пришел к мнению, что характер нашего бизнеса с его оживленным пешеходным движением диктует необходимость поисков в Ист-Сайде квартиры с отдельным входом.

– Вам нужно укромное местечко, – сказал он, – где любопытство соседей, привратников, лифтеров и прочего люда можно свести к минимуму.

По мнению Готвольда, отвечающих нашим требованиям квартир, с учетом желаемого размера и расположения, найдется немного. Отдельный дом был бы идеальным решением, однако цены тут явно неподъемные.

– Но ты хоть что-нибудь нашел, Оскар? – спросила Марта.

Он не спешил с ответом. Испытав наше терпение описанием нескольких абсолютно неприемлемых вариантов, он наконец сообщил, что его помощнику известна фешенебельная квартира на крыше современного двадцатидевятиэтажного дома на Восточной Восемьдесят первой улице возле Третьей авеню. Три спальни, в четвертую можно легко превратить кабинет. Полностью меблированная, включая постельное белье и кухонную утварь.

– Можно переезжать хоть завтра, прихватив только зубную щетку, – заверил он нас.

Эти апартаменты арендовал на три года человек, уехавший в Рим, пока не уладятся его недоразумения с налоговым управлением США. На это время он сдает ее помесячно, главным образом крупным корпорациям, которые размещают там живущих за городом служащих и иностранных гостей.

В доме триста квартир, рассчитанных на представителей деловых кругов. Днем дежурят два привратника, ночью – один. В систему охраны входит сигнализация во всех квартирах и скрытые видеокамеры на каждом этаже, которые выходят на монитор к дежурному швейцару.

– Но самое замечательное, – продолжал адвокат, – что на крышу идет отдельный лифт – вот вам и собственный вход. Подняться нельзя, пока не переговоришь через домофон с хозяином квартиры, который нажимает кнопку вызова лифта.

– Оскар, – сказала Марта, – ты в самом деле видел эту квартиру собственными глазами?

– Я ее видел собственными глазами, – заверил он. – По моему мнению, она прекрасно отделана. В современном стиле. Стекло и металл. Громадная гостиная в бежевых и песочных тонах. Красивые ковры. Три спальни разного цвета – розовая, голубая и зеленая. Три ванные и уборная. Терраса, кабинет, буфетная, кухня, столовая.

– Боже, – сказал я. – И сколько же все это стоит?

Оскар Готвольд взглянул на нас с озорной усмешкой.

– Семьдесят пять сотен в месяц.

Мы молчали.

– Они не хотят заключать договор больше, чем на год, – сказал юрист. – На случай, если хозяин уладит свои налоговые проблемы и пожелает вернуться. Если вы снимете ее на год, полагаю, они могут снизить цену до семи тысяч. Первый взнос за два месяца вперед.

– Это больше, чем мы рассчитывали, – осторожно напомнил я.

– Знаю, – кивнул Готвольд. – Но по крайней мере взгляните на нее.

– Хорошо, – решила Марта.

– Ну и ладно. А теперь можно дать один непрошеный совет?

– Конечно.

– Учитывая гм… специфику вашего бизнеса, я пришел к мнению, что вам надо бы придумать какое-то прикрытие, если решите снять квартиру. Управляющему и швейцарам, разумеется, придется заплатить. Но даже при отдельном лифте других жильцов могут заинтересовать частые визитеры.

– И что вы предлагаете? – спросил я.

– Ну… – произнес адвокат с проказливой улыбкой, – какое-то предприятие, не вызывающее подозрений, – м-м-м… респектабельная ассоциация, чтоб оправдать мелькание ваших гм служащих и клиентов.

– Бутик? – предположила Марта.

– Нет, – сказал Готвольд, – дом для этого не приспособлен. Какой-то иной вид услуг. Я думал о чем-то вроде школы йоги или какой-нибудь восточной эзотерической религии…

– О школе? – спросил я. – Я могу обучать актерскому ремеслу.

– В самом деле? Актерская школа? Совсем неплохо. Вполне понятно, почему лифт вечно занят. Можно даже повесить скромную табличку.

– «Театральная академия Питера», – выпалил я.

– Просто чудо! – просиял Оскар Готвольд.

Глава 53

На День благодарения [10]10
  День благодарения – праздник, который в США отмечается в последний четверг ноября.


[Закрыть]Дженни Толливер уехала к родителям. У Артура Эндерса была назначена встреча. Марта Тумбли схватила жестокую простуду. Кинг Хейес, Уолкотт Сэндз и другие жеребцы планировали обед с выпивкой у «Блотто». Я получил приглашение, но отказался. Мне хотелось провести вечер в одиночестве.

Странное желание, ибо я не принадлежал к числу людей, черпающих наслаждение в уединении. Только в последнее время вдруг почувствовал, что устал от людей. Я нуждался в тишине и покое, чтобы поразмыслить.

Собственных «сцен» в моем праздничном графике не было, поэтому после позднего обеда я пошел домой и хорошенько выспался. Вечер провел у телевизора, попивая водку из нового фигурного с завитками шведского стакана.

В беззаботном настроении часов в десять принял душ, побрился и надел новый смокинг. Похлопав по карманам, чтоб убедиться в наличии новой золотой зажигалки «Дюпон» и модных в этом сезоне сигарет «Голуаз Блю», выплыл во тьму и дождливую морось ночи.

Взяв такси, поехал в знакомый бар в Ист-Сайде, где по вечерам играл пианист, но обнаружил, что он закрыт по случаю праздника, и велел шоферу ехать к отелю «Паркер Меридиан» на Западной Пятьдесят седьмой улице.

Элегантный коктейль-бар был переполнен, все столики и банкетки заняты, но я нашел местечко в углу, возле стойки, и заказал полбутылки шампанского. Зажег сигарету, попробовал вино и важно огляделся вокруг.

Я оказался единственным одиночкой. Несколько чисто мужских компаний, немного чисто женских, и масса прильнувших друг к другу пар. Я не завидовал, только ласково глядел на влюбленных, желая им счастья.

Марта была права, обвинив меня в «мягкости» и романтизме, и ее насмешки заставили меня трезво взглянуть на свою деятельность.

Но я счел ее реализм циничным. Попивая шампанское и разглядывая смеющиеся парочки, я вдруг понял, что торгую вовсе не плотью.

Я торгую мечтами.

Эти женщины, платившие за «сцену» сотни долларов, не гнались ли они за мечтой? Возьмем ту, что просила своего любимого партнера, талантливого имитатора, изображать в постели Кларка Гейбла, или ту, что приносила с собой баночки с взбитыми сливками, или ту, что ложилась в постель только под пение Марио Ланца… [11]11
  Ланца Марио (1921–1959) – американский певец итальянского происхождения, мастер бельканто, исполнитель заглавной роли в фильме «Великий Карузо».


[Закрыть]

Я убеждал себя, что помогаю им осуществить самые заветные мечты, удовлетворить самые сокровенные желания.

Я выступаю в роли психотерапевта, говорил я себе. Даю им возможность выразить себя.

Удовлетворенный этой ролью, я заказал еще полбутылки шампанского и любовно погладил шелковый лацкан смокинга.

Глава 54

Рассказывая Марте о «сцене» с Корал, я ждал, что она свалится на пол от смеха. Но она вытаращила глаза.

– Невероятно! Питер, я видела много красавчиков транссексуалов, но могла бы поклясться, что Корал – женщина.

– Зато я могу поклясться, что она, он, оно – не женщина, – сердито буркнул я.

– Извини, – смиренно сказала Марта. – Но согласись, что она, он, оно похоже на прелестную лисичку.

– Забудем об этом, – решил я. – Ты не виновата.

Она кивнула.

– У меня другая проблема. Одна дама по имени Бекки жаждет «сцены». Вдова, с кучей денег и богатых знакомых, которых могла бы посылать к нам.

– Ну и в чем проблема?

– Бекки – восемьдесят четыре года.

– Святители небесные!

– Послушай, может, какой-нибудь завалящий жеребчик захочет похвалиться, что трахнул старушку?

– Брось, таких не найдется.

– Ну, не знаю, – задумчиво сказала Марта. – Когда я работала в Чикаго, один клиент рассказывал, как в Перу спал со столетней.

– Ну, это уж слишком.

– А я верю, – бодро заявила она. – Такова жизнь. Питер, займись ею сам!

Я тяжело вздохнул.

– Если у нее случится сердечный приступ, ты будешь отвечать.

Бекки оказалась маленькой, кругленькой, веселой женщиной с копной седых, чуть подсиненных волос. Лицо гладкое, как персик, живые коричневые глаза и дьявольская улыбочка. Массивные кольца на всех пальцах, включая большие.

Я помог ей сбросить шиншиллу.

– Какой чудесный, роскошный мех, – сказал я.

– Нравится? – с удовольствием спросила она. – Сынок, у тебя хороший вкус. Я купила ее в прошлом году, и, представь себе, одна из моих невесток сказала: «Мама, зачем вам в вашем возрасте такая шуба?» Как тебе нравится! Она считает, что я не успею порадоваться обновке!

– Забудьте об этом, – посоветовал я. – Вы будете жить вечно. Сколько у вас детей?

– Пятеро, четырнадцать внуков и три правнука. Все, слава Богу, в добром здравии.

– Великолепно! – улыбнулся я. – Представляю себе список рождественских подарков.

– Я даю деньги, – сказала Бекки. – Они всегда кстати, и еще не было случая, чтоб кто-нибудь их вернул. А ты женат, сынок?

– Разведен. По правде говоря, хорошенькие девочки меня не интересуют.

– Дело твое, – пожала она плечами, – но как бы не пожалеть. Мой брак был очень счастливым, дай Бог каждому. Я прожила в супружестве пятьдесят восемь чудесных лет.

– Отчего умер ваш муж?

– Подавился рыбьей костью, – сказала Бекки. – На званом обеде. Самое интересное, что Моррис терпеть не мог рыбу. Он ел ее просто из вежливости.

В спальне я восхитился бельем из натурального шелка с белыми кружевами. – Из Франции, прямо из Парижа, – гордо сообщила она. – Люблю красивые вещи. – Она пытливо осмотрела мое обнаженное тело. – У тебя красивая фигура, сынок, но ты жутко худой. Наверно, ешь как попало.

– Ну что вы, – запротестовал я. – Питаюсь продуктами исключительно калорийными, богатыми витаминами.

– А ребра почему торчат? – Она привлекла меня к себе. – Слушай, сынок, не бойся сделать мне больно или чего-нибудь повредить. Я крепкая старая курочка.

Она оказалась не просто крепкой, а буйной, взяв инициативу на себя, так что мне несколько раз пришлось цепляться за спинку кровати, чтоб не слететь на пол.

Упругое бархатистое тело, маленькие розовые груди, гладкие ляжки, мягкие податливые ягодицы. Хотел бы я иметь такую форму в восемьдесят четыре года.

Она увлекла меня в погоню, и настал момент, когда я, заразившись ее страстью, забыл о возрасте. Она владела новыми для меня трюками, и поспевать за ней было непросто.

Когда мы наконец дошли до конца, я рыдал, вопил, стонал, визжал, как сумасшедший. Бекки успокаивающе тронула меня за плечо, и я решил, что Моррис вовсе не подавился рыбой, а умер от изнеможения.

Бекки стала постоянной клиенткой, перебрав всех «жеребцов» в моей «конюшне». Ребята прозвали ее «бабушка Мозес» и полюбили за острый добрый юмор, за готовность выслушивать профессиональные проблемы и давать мудрые советы.

Каждый раз, приходя на свидание, она приносила жеребцу коробку вкусного домашнего печенья.

Глава 55

Оскар Готвольд позвонил агенту по недвижимости, который связался с управляющим «Делакруа», который велел одному из швейцаров впустить Марту Тумбли и меня осмотреть квартиру.

Швейцар, сообщив, что зовут его Макс, поднялся с нами в отдельном лифте. На двадцать девятом этаже он отпер дверь, сказал, чтобы мы не спешили, захлопнули за собой дверь и уходя связались с ним.

Мы медленно обошли квартиру. Гостиная в самом деле была огромной, остальные комнаты удобными, отделка не слишком кричащей.

Спальни, ванные и кухня были полностью меблированы, с постельным бельем и всевозможными аксессуарами. В гостиной и хозяйской спальне стояли телевизоры. Радиоаппаратура в нише и динамики в других комнатах.

С угловой террасы открывался вид на юг и запад. Мы увидели кусочек Центрального парка, крыши Манхэттена, Вест-Сайд и далеко на горизонте Нью-Джерси.

Вернувшись, мы прикинули, как разместить в обширном фойе приемную, а в кабинете офис.

– Недавно одна клиентка, – говорила Марта, – попросила устроить обед, на который хотела прийти с подружкой, чтоб жеребцы сначала послужили официантами, а уж потом взялись за дело. Я сказала, что у нас нет таких возможностей. В этой квартире можно устраивать вечеринки. Ты видел кухню?

Осмотрев квартиру, мы спустились, вернули ключи Максу, потом отправились к Марте. Был снегопад, к вечеру перешедший в дождь, и тротуары стали предательски скользкими. Марта взяла меня под руку. Всю дорогу мы шли молча.

Дома уселись за подсчеты. Самый крупный платеж – двадцать одна тысяча – взнос за месяц и задаток еще за два, после чего нам предстояло ежемесячно выплачивать по семь тысяч в месяц, плюс телефон, электричество, стирка, взятки управляющему и швейцару, Солу Хоффхаймеру и прочее.

– По-моему, Футтер, увидев эти апартаменты, поднимет цену до пяти сотен в месяц, – сказал я.

– Нам понадобится горничная как минимум на восемь часов в день, – добавила Марта. – И уборщицы. Накинь еще триста в неделю.

Можно было кое-что сэкономить, отказавшись от студии на Западной Шестьдесят восьмой улице и моей квартиры на Семьдесят пятой. Но апартаменты, бесспорно, требовали немалых средств.

Если работать по двенадцать часов с полудня до полуночи, можно обслуживать в среднем по двадцать пять клиенток в день. Тогда при шестидневной рабочей неделе месячный валовой доход составит примерно шестьдесят пять тысяч долларов, из которых после уплаты жеребцам останется тридцать две тысячи пятьсот.

Даже если вычесть отсюда арендную плату и накладные расходы, останется солидная сумма. По моим расчетам, можно было получить чистыми двадцать две тысячи в месяц. По прикидке Марты – двадцать.

– На каждого десять грандов – неплохо, – сказала она. – Пожалуй, решимся.

– Решимся, – кивнул я.

Глава 56

В связи с новой квартирой у меня возникла серьезная личная проблема. Что соврать Дженни Толливер, объясняя мой переезд в фешенебельные апартаменты в Ист-Сайде? Я лихорадочно перебирал десятки абсолютно неубедительных доводов. Конечно, можно было сказать правду, но я не решался.

А все обернулось так, что беспокоиться мне не пришлось.

Мы договорились вместе провести Сочельник – переодеться, пообедать в «Четырех временах года», потом отправиться в ночной греческий клуб потанцевать и перекусить.

Я купил Дженни ожерелье из искусственно выращенного жемчуга в длинном футляре из черного бархата, выложенного белым сатином. Выложил тысячу долларов, не моргнув глазом. В полупомешанном состоянии я облекался в смокинг с новыми ониксовыми запонками от Тиффани и маленькой орхидеей в петлице.

Но когда она открыла мне дверь, я увидел на ней замызганный старый фланелевый халат, подпоясанный шнурком. Дженни была ненакрашена.

– Что случилось? – встревоженно спросил я. – Заболела?

– Входи, – холодно сказала она. – Мне надо с тобой поговорить.

«О-хо-хо», – подумал я.

– Сегодня я проходила мимо «Королевских дланей», – она пристально смотрела на меня, – и решила заглянуть поздороваться.

– А… – встрепенулся я. – А я вчера не работал.

– Менеджер сообщил, что ты там вообще не работаешь. И не работал с прошлого года. Питер, почему ты мне врал?

– Не врал. Ну, не совсем врал. Можно мне выпить?

– Нет, – сказала она. – Чем ты занимаешься? Все эти новые наряды, дорогие рестораны – откуда у тебя деньги?

– Наследство, – неожиданно для себя выпалил я. – Богатый дядюшка.

– Еще один богатый дядюшка? У тебя их просто неисчерпаемые запасы. Питер, скажи мне правду. Во что ты впутался?

– Ну… гм… это длинная история.

– Ничего, у меня есть время.

Я прошелся по комнате, избегая ее открытого прямого взгляда, расстегнул пальто, сдвинул шляпу на затылок.

– Питер, – спокойно сказала она, – ты снимаешься в порнофильмах?

– Что? – рассмеялся я. – Ну конечно нет. Да они ничего и не платят. – Я решился. Надо сказать ей что-то близкое к правде. – Это женщина, – тихо сказал я, уставившись в пол. – Пожилая, одинокая женщина. Она дает мне деньги.

– Ты – жиголо?

– Нечто вроде этого.

– Ты спишь с ней?

– Да нет, – поспешно заверил я. – Ничего подобного. Я же сказал, это пожилая женщина. Ей как минимум семьдесят. Я просто хожу с ней в рестораны. И на хоккей. Она любит хоккей. Но никакого секса. Никакого. Она просто очень одинока.

– Как ее зовут?

– Эээ… Марта Тумбли.

– Где она живет?

– В Ист-Сайде.

– Как часто ты с ней встречаешься?

– Дважды или трижды в неделю.

– И она тебе платит?

– Да.

– Сколько?

– Ну… пятьдесят – сто за вечер. Примерно.

– Значит, в неделю ты получаешь несколько сотен долларов?

– Ну… около того… – нерешительно подтвердил я. – Иногда больше.

– И на эти деньги покупаешь новые пальто, костюмы, рубашки, обувь, драгоценности?

– М-м-м… видишь ли, иногда она делает мне подарки.

– Черт тебя побери! – заорала она. – Хватит врать! Считаешь меня слабоумной? Ты понимаешь, что я должна чувствовать? Ведь речь идет вовсе не об одной женщине, так?

– Так, – кивнул я.

– Так. Значит, женщин много. Много. Ты трахаешься за деньги, правда?

– Да нет же, – запротестовал я.

– Нет? Водишь их всех на хоккей?

– Ты не понимаешь, – возмутился я и быстренько познакомил ее со своей миссией освободителя бедных замученных женщин от комплексов и разочарований.

Пока я ораторствовал, Дженни Толливер встала и ушла на кухню. Вернулась она со стаканом бренди, но только с одним – для себя. Села в кресло, когда-то считавшееся моим, и молча продолжала слушать мои речи, а когда я наконец выдохся, спокойно сказала:

– Самое худшее – хуже не придумаешь, – что ты сам в это веришь. Тебе всегда хорошо удавалось обманывать себя. Всегда!

– Это нечестно! И неправда. Надо же мне зарабатывать на жизнь? Я реалист. У меня нет работы, поэтому я…

– А тебе когда-нибудь приходило в голову, – перебила она, – что ты просто плохой актер?

– Это по-твоему, – обиженно сказал я.

Она глотнула бренди, глубоко вздохнула.

– Пожалуй, тебе лучше уйти.

Губы ее задрожали, мне почудились слезы в ее глазах, но в этом я не был уверен.

Я смотрел на нее с восхищением. Какая женщина! Другой такой мне никогда не найти. Сейчас я вдруг понял, что теряю ее – всю целиком, и чудесное тело, и щедрую любовь.

Я попытался пустить в ход все свое обаяние, успешно сработавшее в случае с Артуром Эндерсом.

– Дженни, – с печальной улыбкой проговорил я, – мы сможем остаться друзьями?

В глазах ее вовсе не было слез. Она сурово смотрела на меня.

– Нет, – сказала она, – не думаю.

Глава 57

Я шагал по Бродвею, нашел наконец автомат и позвонил Марте.

– У тебя вечер свободен? – спросил я.

Голос ее звучал невнятно.

– Что случилось? – язвительно поинтересовалась она. – Получил отставку?

– Нечто в этом роде.

– Я тоже. Давай приезжай.

Ловить такси пришлось минут двадцать. И всю дорогу мимо Центрального парка таксист сварливо жаловался на маленькие чаевые в канун празднования Рождества Христова.

– Ну что за дерьмо! – восклицал он.

– У всех свои трудности, – сообщил я ему.

На Марте было облегающее вечернее платье без бретелек, сверкающее серебром, рыжие волосы красиво уложены, лицо искусно накрашено. Она сбросила серебряные вечерние туфли, взглянула на мой смокинг, криво усмехнулась.

– Мы с тобой парочка на славу, – сказала она. – Оба одеты, и обоим некуда деться.

– Хочешь пойти куда-нибудь? – предложил я. – За мой счет.

– Слишком поздно. Я уже почти пьяная. Возьми там… наливай.

Она ела копченого угря, запивая сливовицей. Консервная банка и бутылка стояли возле нее на полу.

– Я пас, – сказал я, сморщив нос. – Можно мне лучше арманьяку?

– Давай. Что стряслось с твоей старой подружкой?

– Она узнала, чем я занимаюсь. Так что все кончено.

– Мне очень жаль, Питер, – сочувственно проговорила она.

– Рано или поздно это должно было случиться. И все равно, как пинок в живот. Она мне нужна. А что у тебя?

Она хлебнула сливовицы.

– У моего старичка жена с детишками уехала на праздник в Тобаго. Он собирался присоединиться к ним через пару дней, а Сочельник провести со мной. Мы хотели пообедать в каком-нибудь уединенном местечке – мне впервые предстояло показаться с ним на людях, – потом вернуться сюда к нашим играм. В последнюю минуту все рухнуло. Какая-то шишка-политик пригласил его на обед, и он не смог отказаться. Страшно расстроен, но что из этого?

– Мне очень жаль, Марта, – посочувствовал я.

Она пожала плечами.

– Так или иначе, он за все заплатит.

– Ничего, если я сниму пиджак и галстук?

– Будь как дома. Накинь на дверь цепочку, иди сюда, сядь рядом.

Я обнял ее голые плечи, и она прижалась ко мне. Пахло от нее причудливой смесью: мускусный привкус плоти, легкий фруктовый аромат духов, копченый угорь и сливовица.

– Расскажи мне о твоем друге, – сказал я. – Он богат?

– У его жены есть деньги. Она из высшего общества, страшно честолюбивая. Кажется, хочет стать «первой леди».

– Шутишь?

– Ничуть. Вполне возможно. Тип, с которым он сегодня обедает, имеет большое влияние в политических кругах. Если решится поддержать моего, тот быстро взлетит наверх. Может быть, станет нашим следующим губернатором.

– Ого!

– Отличный кандидат – высокий, красивый, сильный, женатый, дети фотогеничные. Внушительно смотрится на экране телевизора, а женино семейство награбило довольно, чтоб провести кампанию на высшем уровне.

– Ты не хочешь сказать мне, кто он?

– Нет. Поцелуй меня.

Губы ее пахли копченым угрем.

– Ну, ладно, увертюра закончена, – сказала она. – Пошли, забудемся в страсти.

В спальне мы медленно раздевались, обсуждая дела на следующую неделю: надо подписать с «Делакруа» договор об аренде, перечислить деньги, нанять горничную, купить небольшой столик и стул в приемную, подключить телефоны, позвонить в электрическую компанию и т. д.

Я уже разделся и собирался лечь рядом с ней, как вдруг спохватился:

– Одну минуту.

Вернулся в гостиную и вытащил из кармана длинную бархатную коробочку. Я протянул ее Марте, поцеловав в щеку.

– Счастливого Рождества, дорогая.

Она одарила меня улыбкой, открыла футляр и охнула.

– Прелесть, – сказала она. – Просто прелесть. Спасибо. Твой подарок висит в шкафу. Прямо на виду. Иди посмотри.

Я посмотрел и нашел темно-бордовый кашемировый халат. Я улыбнулся. Моя бывшая жена и другие знакомые женщины – Дженни, а теперь Марта – все дарили мне халаты.

Я накинул его.

– Сидит прекрасно, – объявил я. – Спасибо. Я очень рад, что у нас с твоим другом одинаковый размер.

– Ты покрупней, – сказала она, – особенно там, где надо. А я очень рада, что твоя подружка выставила тебя прежде, чем получила жемчуг. Счастливого Рождества, дорогой.

Когда я вешал халат на место, в шкафу что-то стукнуло. Я поднял упавшую вещь.

– Зачем это? – спросил я, разглядывая витую кожаную плеть. – Не знал, что ты скачешь с гончими по полям.

– Игры да забавы, – небрежно сказала она. – Повесь ее и ложись в постель.

Она решила надеть жемчуг, и я помог застегнуть ожерелье. Потом мы занялись любовью. Наше соитие обернулось истерической битвой. Нежности не было. Одно отчаяние. Непристойные клички. Потом, опустошенные, мы откинулись и сокрушенно взглянули друг другу в глаза.

– Боже, – вдруг всхлипнула Марта. – Обними меня.

И я ее обнял.