Текст книги "Торговцы плотью"

Автор книги: Лоуренс Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Глава 123

В мои расчеты касательно клуба вкралась среди прочих одна серьезная ошибка: я неверно оценивал объем производства. Мне следовало догадаться, что для учетверенного количества спален понадобится соответствующий штат жеребцов.

Я звонил Кларе Хоффхаймер чуть не каждый день. Она развернула рекламную кампанию, связалась с несколькими театральными агентами и конторами по трудоустройству. Я был уверен, что дефицит рабочей силы скоро будет ликвидирован.

Тем временем мы с Янси Барнетом помогали как могли. В конце января я лично провел «сцену» с женщиной по имени Норма. Она пришла ко мне в спальню точно по расписанию, услугами бара воспользоваться отказалась.

Огляделась:

– Как мило. Вы сами занимались интерьером?

– Внес несколько усовершенствований, – скромно сказал я.

– Здесь виден, скорее, женский вкус, – заметила она, пристально глядя на меня. – Цвета, ткани…

– Мы стараемся максимально учитывать интересы клиентов, – заверил я.

Она продолжала меня рассматривать.

– Надо вам сказать… – объявила она, – что я – психотерапевт.

– Вы похвастались или пожаловались? – улыбнулся я.

– Какое интересное замечание! Какой смысл вы вложили в него?

Я понял, что попал в беду.

Тело ее было бледным и вялым. На рыхлом животе красные рубцы от белья. Небритые ноги и подмышки. Обильная растительность.

– Вы должны понимать, – продолжала она, – что это нездоровое занятие для мужчины.

– Не думаю.

– Я диагносцировала бы эдипов комплекс, [32]32
  Эдипов комплекс – в глубинной психологии: бессознательное влечение мальчиков к матери в результате подавления враждебных импульсов по отношению к отцу.


[Закрыть]– сообщила она, – либо синдром донжуана. Вы явно образованный человек. Полагаю, вы слышали о необратимых изменениях личности.

– Сказать по правде, не приходилось.

Она провела руками по моему обнаженному телу.

– У вас очень слабые ягодицы, – сказала она. – Слабее моих.

– Благодарю.

– Если только, – рассуждала она вслух, – не детская психическая травма. Вы не припомните какого-нибудь ужасного события в свою бытность ребенком?

– Кончину любимой лягушки, – сказал я.

Она повернулась к большому, во весь рост зеркалу на двери ванной, опустилась на четвереньки и уставилась на свое отражение.

– Что вы делаете? – спросил я.

– Не хочу вызывать у вас тяжелых ассоциаций, – сказала она. – Если вы в силах справиться со своим состоянием и функционировать как разумная, дееспособная взрослая особь мужского пола, не испытывая комплекса вины или раскаяния, для тревог и страхов нет причин. Садитесь верхом.

– Я тяжелый.

– Ничего. Я привыкла.

Я устроился на ее голой спине, пытаясь переместить большую часть веса на свои расставленные ноги. Было жутко неудобно. Она по-прежнему смотрела в зеркало.

– Давайте представим, что я – ваша лошадь.

Я поерзал в седле. Потрепал гриву.

– Н-н-но-о! – закричал я.

– Вперед, – сказала она.

Я понесся, как обезумевший драгун. Она начала подскакивать подо мной, поглядывая в зеркало.

– Очень важно, – сказала она, пыхтя и начиная размягчаться, – попытаться понять, почему вы выбрали такое занятие. Анализ может оказаться болезненным, но вы выйдете на определенный уровень самопознания и придете если не к счастью, то, по крайней мере, к спокойствию. Вперед! Вперед!

Я пришпорил ее. Схватил за волосы, как бы натягивая удила. С подъемом нахлестывал ее по заду. Она вскрикивала и постанывала, начиная задыхаться.

И неожиданно рухнула, просто свалилась ничком на пол. Я остался сидеть, не в силах подняться на дрожащих от напряжения ногах.

– Вам никогда не приходит мысль обратиться к специалисту? – спросила она.

– Частенько, – сказал я.

Глава 124

Мы с Мартой долго думали, как извлечь доход из банкетного зала на втором этаже. Он был большой, хороших пропорций, на тридцать сидячих мест или на семьдесят пять – сто стоячих для закусывающих в буфете или собравшихся на коктейль. Мы разослали по почте всем нашим членам извещения, уведомляющие о возможности аренды за разумную плату «Масленичного зала» для частных приемов.

Такие же извещения были направлены в женские клубы, всевозможные общества, университетские клубы, ассоциации и организации, расположенные вблизи от Нью-Йорка, с предложением аренды помещения для проведения встреч, деловых совещаний, семинаров, лекций, собраний и т. п.

Первые же поступившие заявки были обнадеживающими. Марта регистрировала их и заботилась о соответствующем оформлении зала, цветах, сувенирах, музыкантах и пр. Мы установили электронную звукоусилительную систему, соорудили небольшой помост с кафедрой. Соответственно пополнились ряды членов нашего клуба.

В конце января «Масленичный зал» арендовала профессиональная ассоциация, и на коктейль явились около пятидесяти женщин, агентов по недвижимости. Судя по производимому ими шуму, вечеринка имела успех.

Когда около семи вечера я поднялся на второй этаж, компания расходилась и женщины спускались по лестнице, смеясь и весело болтая. Потом большая часть ушла, а примерно с десяток отыскали дорогу в бар.

Заглянув туда через полчаса, я насторожился. Женщины заняли все столики, некоторые пристроились у стойки. А на четырех табуретах сидели Михаэль Гелеско, Антони Каннис и еще двое мужчин.

Уже из дверей я заметил, что эти головорезы щебечут со своими соседками. Я подошел к Каннису и похлопал его по плечу.

– Можно вас на минутку? – сказал я. – По секрету.

Он удивленно взглянул, но соскользнул с табурета и двинулся за мной в холл.

– Послушайте, – сказал я, – это частный женский клуб. Мы впускаем мужчин, только если они гости наших членов.

Он пожал плечами.

– Что тут такого? Мы просто хотели показать новое заведение паре приятелей.

– Вы пристаете к женщинам, – сказал я. – Это не клуб знакомств и не танцплощадка. Если женщина хочет трахнуться, у нас есть жеребцы. Так мы зарабатываем деньги.

– Ладно, ладно, – сказал он, отмахиваясь. – Сейчас допьем и отчалим.

Минут через пятнадцать все четверо вышли из бара. Здоровущие, разнаряженные, налощенные, шумные. В ухе у каждого по серьге, от каждого несет массажными лосьонами и одеколоном «Шива Регаль».

Они ушли, не дав себе труда попрощаться. Я был расстроен. Меня терзали плохие предчувствия после стычки с Каннисом. Я мог сказать ему, что одно лишь его присутствие делает «Питер-Плейс» классом ниже – но что он знал о настоящем классе?

Глава 125

Меня ждала встреча с Дженни Толливер. Она только что открыла новый счет и собиралась отметить это событие. Был чудесный вечер.

Я заехал за ней в новом «датсуне». Четырехместная модель с прорезью в крыше. Потрясающий интерьер со всеми удобствами. Дженни получила надлежащее впечатление.

Обедать поехали к «Лелло». Белонские устрицы и ребрышки ягненка, полбутылки шабли для Дженни и полбутылки молодого божоле для меня. В завершение суфле «Гран-Маринье». Я расшвыривал деньги направо и налево, словно завтра наступит конец света.

– Очень важно, – глубокомысленно заметил я, – иметь возможность на все плевать.

– Ты напился, – гневно воскликнула Дженни.

– Пытаюсь, – признался я. – Как ты?

– Поплыла, – хихикнула она. – Поехали куда-нибудь танцевать.

Мы проехали деловую часть города, направляясь в дискотеку в Гринвич-Виллидж. Я давно не танцевал, но с помощью пары рюмок водки вновь обрел былую ловкость.

Дженни заметно пошатывало, она пыталась выделывать па, но все время сбивалась с такта. Не надо было приводить ее сюда. Все же говорить ей об этом я не стал. Возвращаясь к столику, я пыхтел, как кашалот.

– Только не говори, что я разжирел. Сам знаю.

Мы оглядели заполнившую зал толпу в дурацких костюмах, с размалеванными лицами.

– А знаешь, – сказала Дженни, – мы тут старше всех.

Я еще раз оглядел присутствующую публику. Да, Дженни была права.

– Пошли отсюда, – сказал я.

Мы медленно двигались вверх по Шестой авеню. Было холодно, но ясно. Бриллиантовая ночь.

Я включил запись Ноэля Коуарда, [33]33
  Коуард Ноэль Пирс (1899–1973) – английский актер, драматург и композитор.


[Закрыть] и мы послушали «Однажды я найду тебя», наверно, лучшую песню в мире.

– Ты просто гад. Ведь знаешь, что я от нее всегда плачу.

– Плачь, – подбодрил я ее. – Ты ведь еще не хочешь домой?

– Нет, – ответила она, словно сама себе удивляясь. – Действительно, не хочу.

– А знаешь, чего я хочу?

– Знаю.

– Нет, не знаешь, – выпалил я. – Я хочу проехать в коляске через парк.

– С ума сошел! – рассмеялась она. – Ну, ладно, мне это нравится.

– Остановимся на минутку, – попросил я.

Выскочив у первого открытого винного магазина, я купил полбутылки коньяку.

– Думаю, пригодится.

Но в коляске оказалась толстая полость из искусственного меха, которую мы натянули на колени, закутав ноги. Было холодно, коньяк оказался кстати. Мы передавали бутылку из рук в руки, делая маленькие глотки.

– Я тебе не сказала, – заговорила Дженни. – Кажется, Артур пристроил свою пьесу. В тот самый театрик.

– Как замечательно! – с энтузиазмом вскричал я.

Сыграно великолепно.

– Если он внесет поправки, каких они требуют, она может пойти уже летом.

Мне не хотелось говорить об Артуре. Об Артуре, добившемся удачи.

– Чудесный вечер, Дженни, – сказал я. – Все наши с тобой вечера были чудесными.

– Не все, – тихо сказала она.

– Почти все, – сказал я. – Кроме последнего.

– Да, – сказала она. – Питер, ты счастлив, что делаешь то, что ты делаешь?

– Может, поговорим о нас?

– Что – о нас?

Где еще может возникнуть такая близость, как не в ночном путешествии в закрытом экипаже? Я ловил блики света на лице Дженни, проплывающие по нему тени. Я узнавал эту ясность и цельность. И ниспадающие мягкими кольцами каштановые волосы, которые я так любил.

– Что нужно сделать, чтобы мы вновь были вместе? – спросил я. – Чего ты требуешь?

– Перестать делать то, что ты делаешь, – твердо сказала она.

– И что – снова актер-неудачник?

– Питер, ты умный человек. Есть масса вещей, которыми ты можешь заниматься.

Демонстрировать у «Вулворта» ножи для чистки картошки, продавать шарфики в «Королевских дланях», водить машину, подавать грибные котлетки в вегетарианском ресторане, профессионально выгуливать собак – масса вещей.

– Знаешь, – мягко сказал я, – пожалуйста, не сердись, но вот что я скажу тебе, Дженни. Если бы ты – прости, Господи, – стала шлюхой, я все равно любил бы тебя, оставался с тобой. И если бы ты пристрастилась к наркотикам или заболела какой-нибудь жуткой болезнью, никогда бы с тобой не расстался.

Она повернулась ко мне, взяла за руку.

– Верю, Питер. Но если ты готов на такие жертвы, то почему не хочешь отказаться от мерзости, которой ты занимаешься?

– Если бы ты действительно любила меня, – сказал я, припоминая слова Марты, – тебе не было бы никакого дела до моих занятий. Я мог бы быть вором, даже убийцей, и ты все равно любила бы меня.

– Нет, – покачала она головой. – Я не могу отделить мужчину от его занятий. Я никогда не полюблю ни вора, ни убийцу.

– Ни сводника, – резко заметил я. Она молчала. – Я зарабатываю столько денег, – жалобно сказал я, пытаясь подкупить ее, – мне не на кого их тратить.

Она не ответила.

– Слушай, а может случиться, что ты передумаешь?

– Едва ли, Питер.

– Так будем встречаться время от времени? – допытывался я. – Ведь сегодня все было хорошо.

– Сегодня великолепно.

Подавшись вперед, она поцеловала меня в щеку. И все.

Оставшееся время я рассказывал ей новые шутки, которые услышал в «Дружеской компании».

Они доконали ее.

Я забрал «датсун» со стоянки рядом с «Плазой» и повез Дженни домой. Там мы остановились, прикончили коньяк, выкурили по сигарете.

– Что с тобой будет, Питер? – задумчиво проговорила она.

– Не надо загадывать наперед. Одного желания мало. Два года назад мне и в страшном сне не могло присниться, что я стану тем, кем стал. Такое с каждым может случиться, Дженни. Остается только плыть по течению.

– Ты говоришь это не в первый раз, – грустно заметила она. – Ну… я пойду. Завтра тяжелый день. Спасибо, Питер. Неплохо повеселились, правда?

– Правда.

И вдруг она сказала:

– Не пропадай. Пока еще не пропадай.

Потом поцеловала меня в губы, круто повернулась и исчезла.

Я посидел несколько минут один в своей роскошной новой машине. Я в самом деле думал, что верну ее.

Глава 126

В начале февраля группа феминисток записалась на обед и деловую встречу в «Масленичном зале». Все прошло серьезно и спокойно. После окончания несколько участниц собрались в баре.

Войдя туда около половины одиннадцатого, я увидел, что часть из них все еще там. Там же находятся Антони Каннис и Михаэль Гелеско, оба в смокингах, оба противные.

На этот раз я вызвал в холл Гелеско.

– Послушайте, – со всей доступной мне сдержанностью начал я. – Я уже просил вашего приятеля не делать этого. Вы подрываете репутацию спокойного, достойного, надежного заведения.

– Да что мы такого сделали? – спросил Гелеско.

– Выставили себя дураками. Именно этим женщинам меньше всего на свете хочется иметь дело с парой приставучих болванов…

– Постой, Пит, – прервал он меня, – мы…

– Мое имя – Питер, – железным тоном произнес я.

– Конечно, – продолжал он, – Питер. Мы вроде бы владеем доброй долей этого заведения. А ты заявляешь, что нам нельзя являться сюда и присматривать за своей собственностью?

Таившейся в этих словах угрозы нельзя было не расслышать. Не считая себя трусом, признаю, что физическое насилие не входит в число моих излюбленных развлечений в свободное время. Марта называет меня мягким – это обидно, – я предпочитаю называть себя осмотрительным. В разумных пределах.

– Михаэль, – сказал я, – позвольте кое-что вам объяснить. Большинство наших членов – одинокие женщины, которые приходят сюда пообедать, выпить или лечь в постель, не желая бывать там, где к ним нахально пристают. Если они хотят выпить, позавтракать, пообедать и уйти домой – прекрасно. Если они хотят иметь «сцену» – пожалуйста. Они за все платят, рассчитывая, что за это с ними будут обращаться как с уважаемыми клиентами. Именно так мы пытаемся вести дело. Нам вовсе не улыбается, когда их в баре встречают чужие парни и начинают навязывать свое общество. Я говорил Антони, что когда наша клиентка захочет трахнуться, к ее услугам жеребец. Вы просто подрываете наш бизнес.

Гелеско глядел на меня.

– Заткни его себе в задницу, – самым теплым дружеским тоном сказал он, повернулся и зашагал в бар.

Глава 127

После нашего обеда у «Блотто» я не видел Артура Эндерса, и последнее, что слышал о нем, – сообщение Дженни о возможной постановке его пьесы. Меня не очень обрадовал его звонок. Переносить успехи друзей порой бывает нелегко.

Но я вошел в роль и поздравил его.

– Мне Дженни сказала, – сообщил я, надеясь, что ему неприятно будет узнать о наших встречах.

– Знаю, она говорила. Это еще окончательно не решено, Питер. Но если они одобрят, продюсер обещает летом премьеру.

– Дай Бог, – сказал я. – И не забудь для меня два стоячих места в проходе. Как Дженни?

– Господи, да прекрасно! – с теплым чувством прокричал он. – Что за женщина!

– Да, – сказал я.

– Вот чего я звоню, Питер, ты Кинга Хейеса давно видел?

– Кинга? Давно. Он больше не с нами. Уж месяца два.

– Знаю. Он мне рассказывал. А известия от него есть?

– Нет. А что? Случилось что-нибудь?

– Ну… – В его голосе слышалась озабоченность. – Тебе известно, что он жил с женщиной по имени Луэлла?

– Известно.

– Так вот, он явился к «Блотто» с неделю назад и сказал, что порвал с ней. Боже, вид у него был ужасный! Практически законченный пропойца.

– «Манишевичем» не сопьешься.

– А он перешел на джин. Я хочу сказать, он был весь грязный, небритый и не держался на ногах. Его оттуда выкинули и велели больше не появляться.

– Выкинули из «Блотто»? Господи, звучит так же невероятно, как не пустили в «Макдональдс».

– Ну, я пристроил его обратно в тот вшивый отель на Бродвее. С тех пор заходил пару раз, знаешь, думал, может, дать ему пару баксов. И не нашел. Так от него ничего нет?

– Ни слова.

– Ума не приложу, что делать, – волновался Артур. – Такой замечательный парень. Не хочется, чтоб он стал бродягой.

– Артур, ты не несешь за него ответственности.

– Питер, – изумился он, – да ведь он наш друг. Мы просто не можем позволить ему окончательно спиться.

Я набрал в грудь воздуху.

– Кинг должен сам решать свои проблемы.

– Да Боже мой, Питер, по крайней мере мы можем помочь ему с деньгами! Дать ему знать, что мы беспокоимся. Ведь это уже кое-что, правда?

– Наверно, Артур.

– Ну, попытаюсь его поймать. Если объявится, дай знать.

– Конечно. И желаю удачи с пьесой, Артур. Как она называется?

– «Солнце на закате».

– Уверен в грандиозном успехе, – соврал я.

Я был угнетен этим разговором. И расстроила меня не столько судьба Кинга, сколько реакция Артура.

Неужели я утратил такое простое свойство, как милосердие? Мне не хотелось так думать. Я решил отныне быть добрее, отзывчивее – ко всем. Как Льюис Стоун в «Энди Харди». [34]34
  Энди Харди – персонаж ряда фильмов 1930–1940 гг., энергичный, немного наивный подросток из добропорядочной семьи, «идеальный» американский юноша.


[Закрыть]

Вот роль, которую я мог бы сыграть.

Глава 128

Конторка Марты на первом этаже была меньше нашего с Янсом офиса, но уютней, с зеленью и несколькими слоновыми статуэтками, принесенными ею из дома. Меня позабавило, что она расставила их так, чтобы задранные хоботы указывали на дверь – к счастью.

Когда я вошел, она сидела за столом, читая передовицу в «Нью-Йорк таймс». Увидев меня, поспешно свернула и отложила газету. Напрасно: я уже читал статью, которую она прятала.

На газетных страницах излагалось заявление Уилсона Боукера о том, что он намерен баллотироваться в губернаторы на платформе законности и порядка. Его программа включает восстановление смертной казни, ужесточение приговоров, строительство новых тюрем, укрепление полиции города и штата и принятие нового закона, по которому обвиняемые в уголовных преступлениях подростки должны представать перед тем же судом наравне со взрослыми.

К статье приложена фотография мистера и миссис Уилсон Боукер. Никаких сомнений, что это та женщина, к которой я ездил на Восемьдесят вторую улицу.

– Найдется минута, детка? – спросил я Марту.

– Конечно. Садись поближе.

Я уселся у стола. Она откинулась в своем вращающемся кресле.

– Марта, у меня проблемы с «Лорел» и «Харди». [35]35
  Лорел Стэнли (1890–1965); Харди Оливер (1892–1957) – американские киноактеры, комики. Выступали как постоянные партнеры, Лорел в амплуа худощавого англичанина-простака, Харди – самоуверенного толстяка.


[Закрыть]

Между собой мы всегда называли Канниса и Гелеско: Лорел и Харди.

– В чем дело?

– Дело не только в том, что это не тот тип людей, которых хотелось бы видеть в этом доме, – сказал я, – но эти ублюдки взяли моду здесь клеиться. В следующий раз пойдут наверх в спальню. Марта, этому надо положить конец.

– Не могу не согласиться, – сказала она. – То-то мне однажды показалось, что в баре воняет сигарой. Ты уже говорил с ними?

– Дважды, – сказал я. – Фактически они послали меня в задницу.

– И что ты намерен делать?

– Я пойду к Октавию Цезарю, объясню ситуацию и попрошу приказать им не использовать это заведение в качестве дома свиданий. Они его послушаются. Согласна?

– Абсолютно, – сразу согласилась она. – Контрольный пакет у нас, как скажем, так и будет. Хочешь, я пойду с тобой?

– А ты хочешь?

– Нет, но если скажешь, пойду.

– Думаю, сам справлюсь. Я просто хочу знать, что ты разделяешь мое мнение.

– Как всегда, – заверила она.

Я собрался встать, но она удержала меня и раскрыла утренний выпуск «Таймс». Указывая на статью, спокойно спросила:

– Ты видел это, Питер?

– Да.

– Знаешь, кто он?

– Твой друг по играм и забавам?

Она кивнула.

– Я поняла, что ты увидишь фото его жены и сумеешь сложить два и два. Давно догадался?

– Прошлым летом.

– А почему мне ничего не сказал?

– Во-первых, – начал я, – это не мое дело. Кроме того, я подумал, что, если ты будешь знать, что я знаю, легче тебе не станет. Чем меньше людей знает, тем лучше, Марта.

– Конечно. Но я рада, что ты знаешь. Мне надо иметь возможность с кем-то поговорить. Я думала, справлюсь, но нет, не могу.

– Ты предлагала ему расстаться?

– Предлагала? Да я объявила, что ухожу. Он все плачет. Говорит, если я уйду, он бросит жену и детей. Или пустит себе пулю в лоб.

– Господи Иисусе! – воскликнул я. – Думаешь, может?

– Вполне, – грустно сказала она. – Он мне нравится, Питер, и дарит такие милые вещи. Я не хочу разбивать его жизнь.

– Похоже, он тебя попросту шантажирует, играя на чувствах.

– Возможно, – согласилась она. – Но я не знаю, как развязаться. Все бросить? Вернуться в Чикаго и начать сначала?

– Не надо ничего бросать, – сурово сказал я. – Почему ты должна приносить себя в жертву? Думай о себе – в первую очередь, и в последнюю тоже, то есть всегда. Послушай, не хочу касаться интимных вещей, но ты как-то сказала, что только одна умеешь его завести. Может, лишить его плотских радостей? Закончить со скачками?

Она странновато поглядела на меня.

– А тебе не приходит в голову, что меня они тоже радуют? – спросила она.

Глава 129

Насколько мне известно, «Питер-Плейс» был первым заведением подобного рода в Свободном Мире. Нам приходилось идти путем проб и ошибок, но, к счастью, неизбежные оплошности в большинстве случаев оказывались поправимыми.

Например, шеф-повар и члены его команды, нанятые «Джастис девелопмент», имели опыт работы в крупных ресторанах и барах. Соответственно, меню нашего заведения составили стандартные блюда, рассчитанные в основном на мужчин: рыба, бифштекс, отбивная, тушеное мясо – большие порции с жирным соусом.

От клиенток пошел поток жалоб, и мы осознали, что имеем дело почти исключительно с женщинами, опасающимися располнеть. Так что пришлось перейти на постные супы, омлеты, салаты, тосты и сандвичи и низкокалорийный десерт. Нам это было выгодно: цены остались высокими, и прибыль выросла.

И все же большую часть денег давали верхние спальни. Теперь комнаты приносили и побочный доход: некоторым требовалось уединенное местечко для встречи с собственным любовником или первым встречным.

Спальни сдавались за обычную плату: сто долларов в час. Янс называл их «мотель-постель».

Кроме того, от иногородних членов часто поступали заявки на одиночное пребывание. Если спальни не требовались для полуночных «сцен», мы сдавали их приезжим по пятьдесят долларов за ночь.

Таким образом, мы стали коммерческой гостиницей, что потребовало специальных разрешений, лицензий, инспекций и пр. «Джастис девелопмент корпорейшн» в рекордно короткие сроки оформила все необходимые документы. Городские департаменты пришлось подмазывать, и мы провели взятки по статье «разные эксплуатационные расходы».

К началу марта в нашем с Янсом подчинении была армия, насчитывающая больше ста жеребцов, половина из них постоянные. Другие, главным образом подающие надежды актеры и модели, появлялись от случая к случаю, когда оказывались в городе, без работы, сломленные или скучающие.

Теперь мы могли обеспечить почти бесконечное разнообразие цветов кожи, акцентов, склонностей и эксцентричных причуд.

У нас были два лилипута и звезда баскетбола ростом в семь футов два дюйма. Был даже один живчик, способный демонстрировать фелляцию [36]36
  Фелляция – форма полового извращения.


[Закрыть]на самом себе. Ну, как вы понимаете, был и один жеребец, получивший прозвище «Слон» – вовсе не из-за длинного носа.

Когда «конюшня» обрела такие масштабы, Марта перестала испытывать каждого новобранца. «Не могу же я целый день глядеть в потолок», – объяснила она.