Текст книги "Торговцы плотью"

Автор книги: Лоуренс Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Глава 116

– Кто говорит? – переспросил я.

– Клара, – обиженно повторил женский голос, – Клара Хоффхаймер.

– О, как поживаете, Клара?

– Вы, наверно, слышали про Сола?

– Что с Солом? – спросил я, зная, что ничего хорошего не услышу.

– Сол умер, – почти радостно сообщила она. – Упокой, Господи, его душу. Врезался в ограждение на лонг-айлендском скоростном шоссе. Наверно, занесло машину. – И добавила с некоторой гордостью: – Понадобилось три часа, чтоб вытащить его из того, что осталось от машины.

У меня защипало в носу. Занесло… или пьян в стельку… или… – даже тень подозрения больно кольнула меня, и я тут же отбросил его, – или он сделал это намеренно.

– Когда?

– В среду вечером. Вчера похоронили. Все прошло очень мило.

– Жаль, что вы мне не позвонили.

– Я хотела, но вас нет в справочнике. Ваш телефон я нашла в офисе. Питер, мне надо поговорить.

– Ну… конечно… – выдавил я. – Если вы в офисе, я сейчас приеду. Дайте мне полчаса.

Вещи мои уже были уложены в связи с переездом. Но я распаковал их, достал крепкую водку, смешал с содовой. Было только одиннадцать часов утра, а я уже пил. Прямо как Сол Хоффхаймер. Покойный Сол Хоффхаймер.

Я не мог оплакивать его, но эта смерть была настоящим ударом. Я не чувствовал себя виноватым, он сам сделал выбор. Но он не разогревался с утра, пока я его не поймал. И снова твердил я себе: он должен был просто сказать «нет».

Я вовсе не стремился встретиться с Кларой, но не мог пренебречь тем, что считал актом христианского милосердия.

Единственным знаком ее вдовства было черное платье. С соблазнительно низким вырезом. Она так же звенела кольцами, браслетами, серьгами, ожерельями. Пурпурные волосы взбиты, аромат духов пропитал весь пыльный офис.

– Клара, – сказал я, – примите мои соболезнования.

– Конечно. Послушайте, Питер, вы с Солом дружили.

– Он долгое время был моим агентом, – осторожно ответил я.

Она сидела в его вращающемся кресле за испещренным царапинами столом, заваленным бухгалтерскими книгами, гроссбухами, пачками счетов, платежных ведомостей, желтоватыми газетными страницами.

– Ничего не понимаю, – сказала она. – Смотрю на эти бумаги и ничего не могу понять. Сол никогда не был богатым, вы знаете, но на столе у нас всегда было мясо. В последний год мы стали жить лучше, и я подумала, что он наконец добился успеха. Но теперь, посмотрев счета, вижу, что это не так. Где он брал деньги, Питер, вы знаете?

– Выигрывал? – предположил я. – На скачках…

– Сол не отличил бы седла от поводьев.

– Занимал? Может, залез в долги?

– Нет, – сказала она, – никаких следов, и никто не звонит. Судя по документам, бизнес Сола не приносил дохода. Но он являлся с деньгами. Вы ему не одалживали?

– Я? Нет.

– Сол говорил, вы ушли из шоу-бизнеса, – сказала она, глядя на меня в упор. – Чем вы теперь занимаетесь? Извините, что спрашиваю.

– На самом деле, не совсем ушел, – сказал я. – Я больше не ищу актерской работы. Я руковожу театральной школой. «Академия Питера». Она значится в телефонном справочнике.

– Ага, – сказала она.

Вытащила из ящика стола тонкую бухгалтерскую книжку, быстро пролистала.

– Это регистр денежных поступлений. Даты и цифры. От пары баксов до пары тысяч. И под многими цифрами рукой Сола проставлено «П. С.». Это ведь вы? Питер Скуро?

Я не ответил.

– Питер, – спокойно сказала она, – моя маленькая дочка лежит в распорках. От страховки почти ничего не осталось после похоронных расходов. Мне придется искать работу. За что вы платили Солу? Может быть, я могу его заменить?

Я посмотрел на нее. По первому впечатлению – тупоголовая побрякушка. Теперь я видел, что она покрепче Сола, с настырностью, какой у него никогда не было. Она не станет страдать от моральных проблем.

Я решил использовать шанс.

Подробно рассказал о своем бизнесе и о роли, которую играл в нем ее муж.

Пока я говорил, она встала, обошла вокруг стола, пристроила пышное бедро на подлокотнике моего кресла, прижалась поближе. Я чувствовал ее теплую мягкую плоть. Аромат духов едва не заставил меня чихнуть.

Я закончил, и мы немного посидели молча. Потом она засмеялась: легкий хохоток.

– По-моему, замечательно, – сказала она. – Публичный дом для женщин! И он имеет успех?

– Значительный.

Она начала поглаживать мой затылок.

– Я справлюсь, – сказала она. – Буду публиковать объявления. Беседовать с юношами. Посылать вам жеребцов. Справлюсь, как вы думаете?

– Отлично справитесь, – сказал я, радуясь, что могу что-то сделать для вдовы Сола Хоффхаймера.

Понести что-то вроде заслуженной кары.

Глава 117

Невозможно было поверить, что весь этот гардероб я приобрел за время работы в апартаментах. (Я еще откладывал резервную сумму на «датсун» бронзового цвета, но это отдельная история.)

Так что переезд в особняк оказался сложней, чем прошлогодний отъезд из Вест-Сайда. Янси Барнет помогал укладывать вещи и таскать их. Человек этот быстро становился незаменимым. Настоящий друг.

Ремонтные работы продолжались, однако я потребовал, чтоб моя спальня получила безусловный приоритет, и смог провести первую ночь на новом месте уже 21 декабря. Кругом был еще разгром, но, по крайней мере, я водворился. «Питер-Плейс» стал реальностью.

Работал только один телефон, и в тот же вечер я позвонил Дженни Толливер, надеясь вместе пообедать на Рождество.

– Прости, Питер, – бодро сказала она, – я работала как лошадь, чтобы поехать на праздники к родителям.

Я был ужасно разочарован.

– А… Значит, до нового года не увидимся?

– Боюсь, что нет.

– Ну… веселого Рождества и счастливого Нового года. Надеюсь, он принесет тебе удачу.

– Спасибо, – сказала она, и голос ее смягчился. – Надеюсь, в новом году исполнятся все твои желания.

Вот так. В Нью-Йорк приехал сын Марты, и она была с ним. Янс шел в голубую мужскую компанию. Не желая мириться с перспективой провести Рождество в одиночестве, я позвонил Никки Редберн, и мы условились пообедать.

Тем временем я покончил с переноской наших досье, деловых отчетов, бухгалтерских документов (фиктивных и подлинных), личных запасов спиртного. Через коробки и ящики пробрался в Розовую комнату апартаментов, удостовериться в третий раз, что ничего не забыл.

Одну вещь я нашел, проглядев ее раньше: обручальное кольцо. Я вспомнил, кто дал его мне – одногрудая поэтесса. Я забыл ее имя, но не забыл ее нежность. Она больше никогда не возвращалась, и я подумал – что с ней сталось?

Кольцо я захватил с собой в мою новую спальню, чтобы оно принесло мне удачу.

Глава 118

Я одевался перед обедом с Никки, когда в моей спальне в особняке зазвонил телефон. Это была Грейс Стюарт.

– Питер! Желаю чертовски веселого Рождества!

– И вам того же! Вы еще в городе? Я думал, уже вернулись в край цветущих овощей и фруктов.

– Решила задержаться на несколько дней, – весело сообщила она. – Давно не видела снежного Рождества.

– Сегодня увидите. Обещают шесть дюймов.

Она развратно хихикнула.

– Мой любимый размер. Я знаю, как ты занят, но, надеюсь, мы сможем сегодня пообедать. Я приглашена в скучнейшую деловую компанию – знаешь, киш и фондю, [29]29
  Киш – пирог с заварным кремом и различными начинками; фондю – блюдо швейцарской кухни, омлет из сыра с фруктовой наливкой.


[Закрыть]– но могу расправиться за минуту, если вечер у тебя свободен.

– Ах, – сказал я. – Какая жалость. Все уже распланировано.

Минутное молчание.

– Стоимость возмещу, не пожалеешь.

– О Грейс, в канун Рождества Христова я не работаю. Это просто обед с подружкой.

На этом надо было и закончить, но я не закончил. Я предложил ей присоединиться к нам – все за мой счет. Она согласилась.

Не зная точно, что из этого получится, я перед тем, как сесть в наемный лимузин, подкрепился двумя рюмками старой водки. Оделся в табачного цвета замшевый пиджак, желтовато-коричневые твидовые брюки и мокасины из дубленой кожи. Завязал на шее шелковый «эскот». [30]30
  «Эскот» – широкий шейный платок, который завязывается и закалывается под подбородком. Введен в моду завсегдатаями скачек на знаменитом английском ипподроме Эскот.


[Закрыть]

Первой я подхватил Никки. Выглядела она сногсшибательно в белой шелковой блузе и черных шелковых слаксах. Новость по поводу Грейс приняла без возражений.

Когда я сказал, что наша гостья – консультант по инвестициям, интерес ее возрос. Потом мы забрали Грейс. Я сразу понял, что они собираются импровизировать и вечер обещает быть удачным.

Мы с Никки выбрали забавное заведение – крикливое местечко с переборками из клееной фанеры, клетчатыми скатертями и бумажными салфетками. Потрясающее меню: хрустящая картошка, репчатый лук кольцами, салат из кочанной капусты. Заказали кувшин ледяного бочкового пива.

Мы ели и пили, как ненормальные, не боясь перепачкаться. Снаружи все падал снег, мягко и неспешно. Внутри вкусно пахло, было тепло и радостно.

– О Боже! – восторженно простонала Грейс. – Лучший рождественский ужин в моей жизни.

– Приятно, – подтвердила Никки. – Питер, можно еще кувшинчик пива?

– Конечно, – разрешил я. – Вы, леди, видите перед собой последнего крупного мота.

Тут они принялись толковать об акциях, облигациях, налоговых льготах, муниципальных ценных бумагах, нессужаемых взаимных фондах и пр. Я сидел меж двумя умными оживленными женщинами и пил пиво, стараясь сдержать отрыжку.

Было почти одиннадцать, когда мы собрались уходить. Снег перестал. На черном небе сияли миллионы звезд. Воздух был такой холодный, что дух захватывало.

– Дурманит, как запах духов, – сказала Никки.

– Как маковая соломка, – сказала Грейс.

Она настояла, чтоб мы пошли к ней в «Бедлингтон». Радио играло «Тихую ночь». Мы сели в круг, сбросив туфли, потягивали «Реми», по очереди читая лимерики. [31]31
  Лимерик – шуточное стихотворение из пяти строк.


[Закрыть]По радио запели «Городок Вифлеем».

Потом Грейс пошла в спальню и вернулась со своей филигранной серебряной коробочкой. Пустила мак по кругу, но мы с Никки отказались. Грейс нюхнула, посмеиваясь над нами.

– Всем веселого Рождества, – провозгласила она.

– Веселого Рождества, – ответили мы хором, поднимая бокалы с коньяком.

– Никки, – все еще улыбаясь, продолжала Грейс, – ты в деле?

– Верно, – спокойно ответила Никки.

– Я так и думала, – сказала Грейс, все еще улыбаясь. – А вы вместе не покажете ли мне шоу? Пятьсот на двоих.

Радио заиграло «Красноносый Рудольф, северный олень».

Никки взглянула на меня:

– Питер?

И все переменилось. Рухнуло. До этой минуты был смех, вкусная еда, дружеское общение. Теперь все стало иначе.

И речь шла не только об этом вечере. Я смотрел на Николь Редберн и видел, как ожило ее лицо, что-то замелькало в глазах. Я понимал, что она, как и я, думает о нашем «особом» условии и оценивает, чего оно стоит.

О, несомненно, это был поворотный момент. Не только в моих отношениях с Никки, но и в моих отношениях с самим собой, во мне, в том, кем я был, чем я был и чем становлюсь. Странно, что понял я это не потом, не после того, как все тщательно обдумал, а сразу, тут же, на месте.

– Ну что? – сказала Грейс Стюарт.

– Почему бы нет? – сказал я.

А Никки кивнула.

Хорошо помню, что по радио звучало тогда «Снежное Рождество».

Глава 119

Надо отдать должное «Джастис девелопмент»: к 31 декабря наш особняк на Западной Пятьдесят четвертой улице был полностью обновлен, выкрашен, обставлен, вымыт и готов к открытию. Штат нанят, кухня оборудована, холодильники набиты продуктами, бар – напитками.

Днем в канун Нового года мы собрали всех жеребцов. Бесплатная еда и выпивка. Позволили бродить по дому, осматривать заново оформленные спальни, знакомиться со столовой, баром, ванными и туалетами.

В целом реакция жеребцов была положительной. Они одобрили расставленные по всему дому динамики с пультами в каждой спальне, позволяющими выбрать подходящую к настроению музыку на проигрывателе в баре. Оценили доставку выпивки в спальни.

Мы выпроводили их около пяти. С семи до неопределенного времени был запланирован второй прием – для избранных.

Марта, Янс и, конечно, я. Михаэль Гелеско и Антони Каннис со своими расфуфыренными дамами. Детектив Люк Футтер. Несколько дизайнеров и подрядчиков, отделывавших дом. Клара Хоффхаймер. Оскар Готвольд и Игнаций Самуэльсон. И, ко всеобщему изумлению, мистер Октавий Цезарь.

Приглашение ему послали просто в знак уважения; на его визит никто всерьез не рассчитывал. Но вот и он, в порыжевшем старомодном смокинге, кивает и жмет руку каждому мужчине, галантно целует в щечку каждую леди.

Приятная, живописная компания, собравшаяся перед обедом на коктейль. Никто не перепил, никто не совершил непозволительного поступка. Никто надолго не задержался. Футтер выпил рюмку, пожелал всем счастья и исчез. Каннис и Гелеско похлопали меня по спине, заверили, что все мы скоро получим кучу денег, и ушли.

Мы с Мартой обнялись, пожелали друг другу счастливого Нового года, и она отправилась на встречу с другом, который пообещал провести с ней час, перед тем как отправиться к семье. Мы с Янсом пожали друг другу руки, и он отчалил.

Наконец, к половине десятого остались только Клара Хоффхаймер и Октавий Цезарь, сидевшие вместе за маленьким столиком в баре. Я наблюдал, как Пэтси, Луис и Мария, обслуживавшие обе компании, ведут уборку.

К десяти они закончили и собрались уходить. Я выдал всем премию, пожелал счастливого Нового года, запер за ними входную дверь и вернулся в бар.

Клара Хоффхаймер и Октавий Цезарь придвинулись ближе друг к другу. На ней было открытое платье из какой-то красной ткани с металлическим блеском. Пышный бюст сердечком выпирал из декольте, в которое почти уткнулся красный нос ее соседа.

Я прошел за стойку бара, смешал большую порцию коньяку с содовой и льдом, поставил на проигрыватель «Мою прекрасную леди» и сделал звук потише. Попивая коктейль, я исподтишка наблюдал за Кларой и Цезарем.

Этот старый пердун и бесстыдная шлюха… забавно. Пожалуй, вреда не будет, если наш денежный мешок окажется на крючке у женщины, поставляющей жеребцов.

Цезарь похлопал ее по руке. Похлопал по голому плечу. Наконец он похлопал ее по коленке. Интересно, чувствует ли он ее мускусный запах?

Когда я подошел спросить, не хотят ли они еще выпить, Октавий Цезарь с удивлением очнулся. Огляделся вокруг.

– Боже, неужели все…

– Да, сэр, – ответил я. – Но вы можете оставаться, сколько пожелаете.

– О нет, – поспешно сказал он. – Я должен… Компания этой очаровательной леди так… Я действительно должен…

Они ушли вместе. Клара успела мне подмигнуть.

Я снова запер дверь и вернулся в бар к своему бокалу. А когда допивал другой, послушал «Почему такие разные женщина и мужчина?».

Я устал, но был вполне доволен. Встреча Нового года в одиночестве не огорчала меня. Наоборот. Можно побыть самим собой.

Услышав стук входной двери, я подумал, что кто-то из наших гостей что-то забыл. Но это была женщина, которой я раньше никогда не видел. Маленькая, крепенькая, слегка взвинченная. Протягивая мне членский билет, отрывисто произнесла:

– Я член.

– Ах вот что! – улыбнулся я. – Но мы открываемся только второго января.

– О, – протянула она, и лицо ее сморщилось. – Я думала…

– Разве что, – сказал я, – вы пожелаете прибегнуть к моим услугам.

Она застыла, потом беззвучно выдохнула:

– Хорошо.

Достала из сумочки деньги.

– Глупости, – возразил я. – Вы наш первый клиент. Фирма платит.

Глава 120

В десятых числах января все причастные к «Питер-Плейс» поняли, что успех обеспечен. Запись на ленч и обед шла на несколько дней вперед. Бар был заполнен с открытия до закрытия.

Но основной доход поступал сверху, из спален. Эта отрасль так же, как мальчики по вызову и служба сопровождения, медленно, но верно расширялась.

За первые несколько недель у нас перебывало множество клиенток без членских билетов. Охранявшему вход горилле было дано указание заворачивать мужчин и парочки, а женщин впускать – пусть осмотрятся. После этого многие случайные посетительницы становились членами.

Хотя большинство наших клиенток по-прежнему предпочитали расплачиваться наличными, теперь мы принимали и кредитные карточки. Желающим вносить плату помесячно рассылали завизированные счета. Разумеется, гонорар за «сцену» записывали в счет обеда или завтрака.

Мужчинам разрешалось посещать столовую и бар на первом этаже, но только в сопровождении члена клуба.

Клиентура наша, как и прежде, делилась на две категории: разочарованные богачки (в основном замужние) с избытком свободного времени и денег и замотанные труженицы (в основном одинокие) с избытком амбиций, слишком занятые своей карьерой, чтобы решиться на замужество и материнство. Для тех и других «Питер-Плейс» стал прибежищем и способом разрешения всех проблем.

Марта совершенно верно подметила, что мы оказались в нужном месте, в нужное время и с нужными услугами. Циник сказал бы, что мы топчем курочек, выжимая золотые яйца, но я честно верил в высокую миссию.

Глава 121

Мы с Янси Барнетом приветствовали гостей, пропущенных обезьяноподобным швейцаром. Проверяли заказ, провожали в столовую, в бар или к маленькому лифту, который поднимал их наверх, в спальни. Янс работал с полудня до семи, после чего заступал я – до двух часов ночи. Каждую неделю мы меняли свой график.

Однажды днем, в ту первую лихорадочную неделю января, я сидел в офисе на первом этаже, колдуя над графиком, когда вошел Янс и сказал, что меня хочет видеть Николь Редберн.

Я не разговаривал с ней с того самого Сочельника и действительно не желал разговаривать. Янс, должно быть, заметил мои колебания и деликатно предложил:

– Я ей скажу, что вы заняты, Питер.

– Нет, – сказал я. – Не хочу сваливать на вас грязную работу. Я приму ее.

Вид у нее был деловой – костюм на заказ и дождевик через руку. Раньше я никогда не видел ее с зачесанными назад волосами. Этот стиль придавал ее внешности резкость и твердость. Мы попытались улыбнуться друг другу.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – предложил я. – Я закажу в баре.

– Нет, спасибо. – Молчание. – Прелестный клуб, Питер. Насколько я успела заметить.

– Спасибо. Могу показать.

– Нет. У меня всего несколько минут. – И снова молчание. – Грейс Стюарт сегодня возвращается на побережье, – сказала она. – Зовет меня с собой.

– Да?

– Приглашает работать. Говорит, у меня ум финансиста и я смогу зарабатывать за год по сотне тысяч.

– Заманчиво.

– Если не выйдет, у меня есть профессия, к которой всегда можно вернуться.

– А ты не думаешь, что нужна Грейс только для шоу?

– Нет, – сказала Никки, глядя мне прямо в глаза. – Не для шоу.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять.

– О-го-го, – заметил я. – Тебе удалось превратить зрителя в артиста.

– Нечто вроде. Может быть, это мой лучший шанс, Питер.

– Конечно. Глупо упускать.

Она резко встала.

– Мне надо бежать, Питер. Я…

– Что? – спросил я, поднявшись.

– Мне было хорошо. А тебе?

– Нам с тобой? Да. Хорошо.

– Но другого раза не будет?

– Думаю, нет, – сказал я. – То был поистине особый случай.

Наши взгляды скрестились. Вдруг лицо ее дрогнуло.

– Мы все погубили? – спросила она.

– Что ты имеешь в виду?

– А ты не знаешь?

– Нет, – грустно проговорил я, – знаю. Это все коньяк, Никки.

– Это все деньги, Питер.

– Пожалуй, – согласился я.

И мы обнялись. Не поцеловались. Просто тесно прижались друг к другу. Ни слез, ни вздохов.

– Если когда-нибудь будешь на побережье, – сказала она, – найди меня.

– Конечно, – пообещал я.

Глава 122

По утрам я всегда вставал в восемь. Спускался в халате на кухню, пил сок, кофе, иногда с тостом из пшеничного хлеба грубого помола, без масла. (Я снова сидел на диете.)

Выкуривал две сигареты, заглатывал пригоршню витаминов и планировал рабочий день. Иногда – только иногда, – перебрав накануне, я позволял себе за завтраком глоток коньяка. Просто чтоб не стучало в висках.

Обычно в девять тридцать я был в офисе, названивал ребятам, напоминая о назначенных встречах. Потом составлял график на следующую неделю, просматривая рабочие наряды, оставленные Мартой на моем столе. Сюда входили и заказы на мальчиков по вызову и сопровождающих, принятые Янси Барнетом.

Когда мне выпадало принимать гостей в первую смену, я спускался вниз к полудню, а перекусывал или обедал после того, как в семь заступал Янс. Поздно вечером часто возвращался в офис к своей писанине.

Работая во вторую смену, я рано обедал. Потом отпускал Янса и был на посту ровно до двух. Ночью я ничего не ел, но много пил. Клиентки заказывали для меня спиртное, и отказаться было трудно. Я пытался перейти на «Перрье» или белое вино, но безуспешно.

Продежурив до двух, я иногда отправлялся по Шестой авеню в ночное увеселительное заведение, съедая там поджаренный хлебец с чашкой чаю или что-то еще, столь же необременительное. Заведение это – «Дружеская компания» – обслуживало полуночников. Это был тот же «Приют неудачников», только без выпивки, и мне там нравилось. Я прислушивался к разговорам, наблюдал за эксцентричными выходками присутствующих. Потом, в половине третьего или в три, возвращался домой и ложился спать.

Такой распорядок не угнетал меня – я умел работать, – но первый платежный чек от «Питер-Плейс инкорпорейтед» принес истинное разочарование. Из семидесяти пяти тысяч годовых за вычетом всех налогов оставалось чистыми примерно семьсот в неделю.

Сумма может показаться немалой, но вспомним, что я в течение двух лет жил на необъявленный доход и привык иметь в кармане несколько тысяч наличными.

Доставили «датсун», и надо было платить. Счета, включая страховку, гараж, обслуживание и пр., оказались чудовищными. Хорошо еще, что мне не приходилось оплачивать квартиру, а есть и пить можно было в «Питер-Плейс».

Поэтому я утратил добрую долю той жизнерадостности, которой отличался, живя в вест-сайдской конуре или в ист-сайдских апартаментах. Марта призналась, что находится в таком же положении: деньги хорошие, но вдвое хуже, чем прежде.

Мы уговаривали друг друга, что клуб наш процветает и надо обождать распределения прибыли в конце года. Тогда я возьму двухнедельный отпуск и поеду в круиз по Греции.

Я мечтал, что со мной поедет Дженни Толливер, но это были только мечты.