Текст книги "Торговцы плотью"

Автор книги: Лоуренс Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

Глава 142

Снова позвонил Люк Футтер.

– Я слышал, ты стал настоящим бандитом, – со смехом приветствовал он меня.

Я не одобрил такого сравнения.

– Пожалуй, пора нам поговорить, – сказал он.

Ему не хотелось слишком часто мелькать в «Питер-Плейс», поэтому надо было встречаться где-то в другом месте. В конце концов мы с Мартой предпочли ее квартиру.

– Он будет просить денег, – утверждала она.

– Как думаешь, сколько?

– Как минимум, еще пару грандов.

В десять мы были в сборе. Я принес Футтеру стакан бурбона. Мы с Мартой пили белое вино.

– Ну хорошо, – сказал он со своей вечной гримасой. – Налет на петушков прошел превосходно, не правда ли?

– Ни сучка ни задоринки, – признала Марта.

– Разумеется, – сказал Футтер, разглядывая свои наманикюренные ногти. – Что ж, – продолжал он, – у вас есть влиятельный друг. Я.

Он поглядел на нас, ожидая изъявления благодарности. Когда этого не последовало, снова заговорил:

– Проблема в том, что все это я проделал не один. Есть дежурные полицейские, есть патрульные и есть начальники, шишки. У каждого свой аппетит. Так что с десятью грандами в месяц далеко не уедешь.

– Сколько? – сурово спросила Марта.

– Сколько? – переспросил он. – Ну, теперь, когда я объяснил, как мне приходится делиться, правильней будет двадцать пять.

– Вы с ума сошли! – завопил я.

– Нет, – задумчиво произнес Футтер. – Я просто хорошо представляю, сколько выколачивается чистыми из горячих постелей, и считаю, что вы легко отделаетесь – если, конечно, собираетесь работать дальше. Как сейчас.

Ухмылка исчезла. Теперь лицо его было злобным, жестоким, передо мной стоял человек, заставивший навсегда исчезнуть Сиднея Квинка.

– Послушайте, – сказала Марта. – Это слишком. Пара лишних грандов – куда ни шло. Но вы просите триста тысяч в год.

– Ну… – протянул детектив, – я мог бы поговорить с ребятами. Может, удастся скостить до двадцати в месяц. Но не могу гарантировать, что они согласятся на меньшее.

– Двадцать грандов в месяц? – вскричала взбешенная Марта. – Исключено!

– Эй, – сказал он, – минутку. Вы хорошо относились ко мне, я хорошо относился к вам. Мы друзья, правда? Я не люблю давить на друзей. И если я говорю, что продолжение вашей деятельности будет стоить двадцать грандов в месяц, вы уж поверьте. Слушайте, тут замешаны люди, о которых вы даже не знаете. Я хочу сказать, они все время повышают ставки. Мне остаются одни крохи. Крохи – и все.

– Кому идет остальное? – спросил я.

Детектив посмотрел на меня с жалостью.

– Вы ждете, что я назову имена? Вас кто-нибудь тряс? Я имею в виду, патрульные копы, санитарные и пожарные инспекторы, вся эта дрянь? Значит, вас защищают, правда? И дальше вам надо защищаться. Двадцать в месяц вас не разорит. Запишите в расходы. Вы могли потерять их на налогах. Считайте это своей страховкой.

Реакция Марты оказалась на удивление сдержанной.

– Звучит разумно, – сказала она. – Но сейчас мы не можем сказать ни да, ни нет.

– Ну, конечно, – согласился Футтер, и ухмылка вновь скривила его физиономию. – Обсудите с пижонами из «Роман энтерпрайзис». Держу пари, они посоветуют согласиться. Как говорится, стену лбом не прошибешь.

Он поднялся, надел смешную шляпу с пером и пальто, словно скроенное из лошадиной попоны.

– Ну-ну. Обсудите. Подумайте. Двадцать – крайняя цена. Я позвоню.

Когда он ушел, Марта велела запереть за ним дверь и накинуть цепочку.

– Что скажешь? – спросил я.

– Питер, у тебя осталась копия записи, которую я сделала, когда Футтер согласился позаботиться о Квинке?

– Конечно. В сейфе.

– И у меня осталась. Думаю, надо встретиться с Оскаром Готвольдом, пусть послушает.

– Хочешь Футтера приструнить?

– Приструнить? – яростно вопросила она. – Помнишь, что сказал капитан после обыска? Если он найдет парня, который нам стукнул, он ему яйца открутит. Вот что мы с ним сделаем.

Глава 143

Я виделся с Дженни Толливер два-три раза в месяц. Я звал ее чаще, но двенадцать часов в день она отдавала своему новому бизнесу, а вечерами иногда так уставала, что не хотела выходить.

Все же, заканчивая разговор, Дженни всегда добавляла: «Звони». Мне казалось, она оттаивает, медленно, но верно.

Где-то в середине мая она наконец согласилась пообедать со мной. Да еще субботним вечером! Однако мое ликование заметно слиняло, когда она пояснила:

– Обычно в субботу по вечерам я встречаюсь с Артуром, но он теперь занят на репетициях.

– Да? Так его пьесу приняли?

– Премьера в июне. Здорово, правда?

– Конечно, здорово, – сказал я.

Мы пошли в «Христову обитель» с лучшей в Манхэттене мясной кухней, клянусь своими деньгами (а уходило их там немало). Я заказал филей для себя и вырезку для Дженни. Поглощенные нами в тот вечер протеины позволили бы племени аборигенов безостановочно проплясать целый месяц.

– Кстати, – сказал я, – увидишь Артура, скажи ему…

И я рассказал, что нашел Кинга Хейеса, который теперь бросил пить и пришел в себя.

– О, как я рада, – сказала Дженни. – Мне в самом деле нравится Кинг, и я знаю, как Артур о нем беспокоился. Чем он теперь занимается?

– Работает у нас на кухне.

Дженни перестала есть и посмотрела на меня:

– У вас есть кухня?

– Конечно. И столовая, разумеется. И бар с пианистом. У нас проходят показы мод, вечера карточных игр.

– О… – сконфузилась она, – а я думала…

И я прочитал ей короткую лекцию о том, чем был «Питер-Плейс» и чем он скоро станет: международной сетью эксклюзивных частных клубов для состоятельных женщин, где предлагаются развлечения, магазины, оздоровительные заведения – все под одной крышей.

Она внимательно и – я видел – завороженно слушала.

– Что скажешь? – спросил я, закончив шоу.

– Такого я себе даже не представляла.

– Не хочешь вступить? – Я испытующе смотрел на нее. – Могу устроить бесплатное членство.

– Нет! Спасибо.

– Так, может, зайдешь посмотреть? Выпить в баре?

– Нет! Спасибо.

Так что мы вернулись в «Стэнхоп», уселись в углу на банкетку, распили бутылку «Хайдсик», грызя соленые орешки.

– Расскажи мне еще про «Питер-Плейс», – попросила Дженни.

И я рассказал.

Она вздохнула:

– Питер, как ты думаешь, ты когда-нибудь покончишь с этим?

– Дженни, если все пойдет, как мы задумали, это будет гигантская, грандиозная организация. Я буду высшим руководителем. Я там нужен. Другой такой возможности у меня никогда не будет.

– А театр?

– За один день в «Питер-Плейс» я играю больше, чем за год на сцене. Надо быть полным идиотом, чтобы все это бросить. Я зарабатываю хорошие деньги тем, чем умею.

– И тем, что тебе нравится, – ровно заметила она.

– Да, – вызывающе бросил я. – Мне это нравится. Каждый день разный, с новыми проблемами и новыми решениями. Это целиком моя идея, и она имеет оглушительный успех.

Она повернулась, чтобы взглянуть мне в лицо.

– Послушай, но ведь это место, где женщины платят мужчинам за то, что те ложатся с ними в постель?

Сначала Янси Барнет, теперь она.

– Это только одна сторона, – признал я, – но далеко не все.

– Жутко хочется спать, – сказала она. – Ты отвезешь меня домой, Питер?

Я остановил «датсун» возле ее дома и взглянул на нее.

– Дженни, пришли мне как-нибудь копию твоего морального кодекса.

– Зачем? Все очень просто: одно хорошо, другое плохо.

– У нас почти тысяча членов, – сказал я. – Ты хочешь сказать, что все эти женщины плохие?

– Они – это они, а я – это я.

– Просто скажи мне, кому от этого вред, – вернулся я к своему старому аргументу. – Что в этом страшного?

В бледном свете фонарей Дженни казалась бесконечно грустной и бесконечно прекрасной. Иногда она бесила меня, ибо искушала бросить все к черту и жить так, как она велит. В такие минуты я был готов пожертвовать собой.

– Самое страшное, – спокойно ответила она, – это качество жизни. Ты снижаешь его, выставляя на продажу нечто хрупкое и нежное.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты все понимаешь. Ты знаешь, о чем идет речь. Спасибо за обед, Питер.

Дженни выскользнула из машины и побежала в подъезд. Я остался сидеть, выкурил две сигареты. Потом появился полицейский патруль, и копы велели мне проезжать.

Глава 144

В следующий после обеда с Дженни Толливер понедельник я работал допоздна, и, когда клуб закрылся, Кинг Хейес пошел со мной в «Дружескую компанию». Мы сели за столик у кафельной стенки. Я был голоден и заказал яичницу-болтунью с луком и ветчиной, мясной салат, тосты по-английски и целый чайник чаю. Кинг взял только чашку кофе.

– Питер, я сломался. Я хочу сказать, перебираюсь обратно к Луэлле, – сообщил он, глядя в кофейную чашку. – Мы с ней наконец поговорили, и я согласился вернуться.

– Надеюсь, ты поступаешь правильно.

– Иду на риск.

– Хочешь и дальше работать на кухне?

– Нет, – сказал он. – Можно, я снова возьмусь за «сцены»?

– Конечно. Буду очень рад. Ты поставил Луэллу в известность?

– Она говорит, с ее стороны возражений нет.

Я продолжал заглатывать пищу, он потягивал кофе. Меня глодала зависть – найти женщину, которая так его любит – ей все равно, чем он занимается!

Покончив с едой в рекордное время, я отодвинул пустые тарелки и налил чашку чаю.

– Слушай, Кинг, – поколебавшись, заговорил я, – не хочу сбивать тебя с толку. Бог свидетель, я только выигрываю, заполучив назад популярного жеребца. Больше денег в банке. Но ты понимаешь, что Луэлла может передумать?

Огромный черный детина застыл без движения.

– По-твоему, я над этим голову не ломал? И Луэллу спрашивал.

– А она?

– Она не сказала: «Нет-нет, никогда». Она сказала, что не может знать, как будет относиться ко мне через полгода, но все равно хочет попробовать. Просто посмотреть, что получится.

– Надеюсь, получится, Кинг.

– Я тоже надеюсь.

Заплатив по счету, я купил две сигары. Много лет не курил сигар. Мы с Кингом запалили и, важно попыхивая, двинулись нежной ночью в «Питер-Плейс».

– Знаешь, – сказал Кинг, – мы ошибаемся и говорим: «Ладно, в следующий раз буду умней». Но следующего раза не бывает, правда? Я хочу сказать, ты вроде все учишься, а жизнь проходит.

– Профессионалов тут не бывает, Кинг. Мы все любители. Я имею в виду, в искусстве жизни.

– Луэлла… она говорит, что всю жизнь рассчитывала, как получить хорошее образование, как поступить в колледж, получить ученую степень, устроиться на работу, сделать карьеру. И всего этого добилась, а оказалось, этого мало. Теперь хочет жить одним нынешним днем.

– Умная леди, – заметил я.

– М-м-м… – с сомнением промычал он, – может, и умная. А потом, в смертный час, она снова скажет: «Боже, какая ужасная ошибка, в следующий раз буду умнее». Но следующего раза не будет, правда? Я хочу сказать, Питер, никто на самом деле не знает, правильно он поступает или нет.

– Будь я проклят, если знаю, – сказал я.

Глава 145

Прошло очень много времени с тех пор, как я ложился в постель с Дженни Толливер, и перспектив на ближайшее будущее не было видно. А после отъезда Николь Редберн на побережье я лишился и этой физической близости, которая странным образом доставляла мне столько радости.

Я играл одну-две «сцены» в неделю, чтобы – простите за выражение – не потерять форму, ибо напряженная работа притупляет страсть.

В начале июня один из жеребцов не явился на «сцену» – не такой уж редкий случай, – и я сказал Марте, что сыграю сам. Клиентку звали Мейбл. Терпеть не могу это имя.

Она пришла ко мне в спальню на третий этаж. Похожа на подросшую Сиротку Энни, в ситцевом платье с пышными оборками на юбке и кружевным воротничком. Жуткое безобразие. Однако молода и свежа. Двадцать с небольшим – прикинул я.

Она попросила диетколы, которую принесли в фигурном стакане из толстого стекла с нацепленным на край кусочком лайма. Мейбл посмотрела его на свет и восхищенно причмокнула:

– Сказка.

Когда она сбросила одежду, я остолбенел. Зрелище было не столько прекрасным, сколько фантастическим.

Вверх от пупка – гармония и изящество: маленькие груди, узкие плечи, тонкие руки. Светлая шапка кудряшек обрисовывает яйцевидную головку, спускается на длинную шею. Полное впечатление девической хрупкости.

Ниже пупка – совершенно другая женщина. Широкие ляжки, толстый живот, массивные ягодицы, тяжелые икры. При тонких детских руках – огромные, словно копыта, ноги.

Как будто фокусник-шарлатан распилил двух разных женщин, а потом сложил, перепутав половинки. И сзади, и спереди она напоминала большую золотистую тыкву.

Я разделся, она оглядела меня и сказала:

– Чудное тело.

Не слишком опытная в постели, она легко и охотно училась. Несколько раз я слышал: «Сказка» – или: «Чудо».

Она обладала силой и энергией подростка. Даже эти гигантские бедра и ягодицы, огромный зад были мускулистыми и крепкими. Как и моя бывшая жена Салли, она оказалась чувствительной к щекотке.

Мы хорошо позабавились. Когда она возбудилась, ее лицо, шея, грудь, торс начали наливаться розовым цветом. Нижняя часть тела оставалась молочно-белой, что только усиливало контраст. В общем, было на что посмотреть.

Ублажать ее пришлось довольно долго, но я в конце концов справился.

Вновь обретя дар речи, она сказала:

– Мне было хорошо.

– Мне тоже, – ответил я. Обычный для проституток обмен любезностями.

– Я в самом деле дошла?

– В самом деле. Что, раньше с тобой этого не бывало?

– Может, бывало, не знаю. А такого – никогда.

Когда мы одевались, она заметила:

– У меня есть собственная квартира. Я хорошо готовлю.

– Мейбл, – объяснил я, – нам не разрешается встречаться с клиентками на стороне. Строжайше запрещено.

– О, – разочарованно протянула она.

– Ты всегда можешь прийти сюда, – заметил я. – Спросишь меня.

– Я знаю. Но лучше бы мы… А можно, я оставлю тебе телефон? Просто на случай.

– Давай, – сказал я. – Если хочешь.

Она вытащила из сумочки маленькую записную книжку и золотой карандашик. Написала свой адрес, номер телефона и полное имя – Мейбл Хеттер.

– Не потеряй, – сказала она.

– Не потеряю, – сказал я, складывая записку и засовывая ее в жилетный карман.

– Никогда не знаешь, что может случиться, – сказала она.

Глава 146

Мы встретились с Оскаром Готвольдом у Марты в девять утра. Даже в такой ранний час он был бодр и вылощен, лысина и башмаки сияли.

Прихлебывая кофе и хрустя датскими хлебцами, я рассказал, как детектив Люк Футтер потребовал удвоить гонорар и выплачивать ему ежемесячно двадцать тысяч. Оскар только сочувственно покачал головой.

Затем речь повела Марта. Она рассказала, как Сидней Квинк пытался шантажировать нас в самом начале нашей деятельности, как мы обратились за помощью к Футтеру и как тот согласился. А потом включила запись.

Этот хриплый голос шел из другого мира, из других времен. Мы внимательно слушали. Когда пленка кончилась и Марта выключила магнитофон, Оскар допил кофе и, прежде чем заговорить, аккуратно промокнул губы бумажной салфеткой.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но я так понял, что вы намереваетесь с помощью этой пленки поставить его на место. Правильно?

– Правильно, – сердито кивнула Марта. – Он не захочет огласки.

– Да? – иронически хмыкнул Готвольд. – А как вы собираетесь ее оглашать? Прокрутить в суде? По телевизору?

Мы смотрели на него.

– По моему мнению, – продолжал юрист, – разумней предать огню эту пленку вместе со всеми копиями. Она свидетельствует против вас, недвусмысленно обнаруживая попытку подкупа должностного лица. Если ваш детектив такой умный, как вы рассказываете, ему прекрасно известно, что вы никогда не посмеете предать эту запись огласке.

– Проклятье! – воскликнула Марта. – Значит, нам надо заткнуться и плясать под дудку этого засранца?

– Не обязательно, – возразил Готвольд. – Он как-нибудь обосновал свои требования об удвоении гонорара?

– Ему якобы приходится делиться с кучей народу, – пояснил я. – Будто бы львиная доля уходит высшим чинам, а несчастному Футтеру остаются одни только крохи. Он хочет представить дело так, что есть какая-то крупная организация, где он, бедный, – последний курьер на побегушках.

– Может быть, так оно и есть, – задумчиво проговорил адвокат, – а может, и нет. В любом случае это проблема не юридическая, а силовая. Советую вам обратиться к Каннису и Гелеско.

– В самом деле? – спросил я.

Готвольд испытующе посмотрел на меня:

– Что вас не устраивает?

– Мне просто не хочется признавать, что мы столкнулись с неразрешимой задачей и бежим к ним за помощью.

– Безусловно, – поддержала меня Марта.

– Весьма понятная и естественная реакция, – согласился адвокат. – Но вспомните, что Каннис и Гелеско вложили в «Питер-Плейс» солидный капитал. В любом случае угроза вашему предприятию затрагивает их интересы. К тому же они – согласитесь – весьма, гм, квалифицированные специалисты в таких делах. Настоятельно советую изложить дело им.

Он взглянул на часы, поднялся, прихватил свою черную мягкую шляпу с ленточкой и серые замшевые перчатки.

– Мне надо бежать. Пожалуйста, все обдумайте. Ваши партнеры – опытные бизнесмены. Глупо не использовать их профессиональные способности.

– Мы подумаем, – сказала Марта.

– Подумайте, – сказал он. – Или соглашайтесь с требованиями Футтера. Другого решения предложить не могу.

Глава 147

На встрече с Готвольдом Марта была в махровом халате и тапочках.

– Сейчас приму душ, оденусь и поеду в клуб, – сказала она. – Подожди, пойдем вместе. Там есть еще кофе, если хочешь.

Она скрылась в ванной, а я отнес посуду на кухню, потом пришел к ней и сел на опущенную крышку унитаза.

– Ну, что ты думаешь? – прокричал я сквозь шум воды.

– Придется идти к ним, – прокричала она в ответ. – Даже думать противно.

– Мне тоже.

Больше мы не сказали ни слова, пока она не вышла из-под душа. Схватила полотенце, начала растираться.

– Я становлюсь жирной, как свинья. Вот потрогай.

Я встал, взял другое полотенце, начал вытирать ее широкие плечи и спину.

– Оскар прав, – снова заговорила Марта. – Это силовая проблема. Каннис и Гелеско справятся с ней гораздо лучше нас.

– Согласен, – сказал я, энергично работая полотенцем. – Но взамен потребуют права голоса и начнут учить нас вести дела.

– С них станется, – согласилась она.

Мы перешли в спальню. Она натягивала колготки, а я, присев на край кровати, закурил сигарету.

– Не хотелось бы мне сделать их своими врагами, – признался я.

– Все зависит от Октавия Цезаря.

Она держала в руках два платья.

– Розовое или черное?

– Черное. Розовое – это для девочки.

– Пока Цезарь не скажет своего слова, – продолжала она, – они ведут себя как котята.

Я минуту подумал, потом решился:

– Марта, помнишь, я месяц назад рассказывал, что встречался с Октавием Цезарем?

– Конечно, помню. Обсуждал, как создать сеть.

– Правильно. Только я тебе не сказал, что, когда выходил из офиса, туда вошел твой друг, Уилсон Боукер.

В этот момент Марта красила губы. И вдруг остановилась. Повернулась ко мне. Глаза ее расширились.

– Уилсон? Ты уверен?

– Абсолютно. А с ним был маленький типчик в котелке и с сигарой.

– Мак-Маннис, – уныло пробормотала она. – Менеджер его избирательной кампании. Они вошли в офис к Цезарю?

– Никаких сомнений.

– Вот сукин сын! Только этого мне не хватало.

Она повернулась к зеркалу, попыталась закончить макияж. Но не смогла.

– Вряд ли Цезарь тебя упомянет, – попробовал успокоить я. – Он не тот человек, чтобы распространяться о своем бизнесе. И будь я проклят, если Боукер хоть с кем-нибудь заговорит о тебе.

– Знаю, знаю, – сказала она. – Но мне очень не нравится, что эти двое сходятся вместе. Питер, речь идет о многом. Если Уилсон водворится в Олбани, [41]41
  Олбани – административный центр штата Нью-Йорк.


[Закрыть]он через четыре года или через восемь лет может сделать рывок на самый верх. О чем и мечтает его жена.

– Президент Боукер? А вдруг он назначит тебя государственным секретарем?

– Заткнись! – злобно прикрикнула она, и я больше не стал шутить на эту тему.

Я приехал в своем «датсуне», и когда Марта тщательно заперла дверь на два замка и мы вышли на улицу, обнаружил штрафную квитанцию, аккуратно засунутую под стрелку «дворника».

– Отошли ее Октавию Цезарю, – посоветовала Марта. – Он все может уладить.

Мы ехали в плотном потоке транспорта по Пятой авеню, и Марта еще раз спросила:

– Ты уверен, что видел Уилсона?

Я кивнул.

– Наверно, зря я тебе рассказал.

– Нет, не зря.

– Хочешь спросить его об этом?

– Уилсона? Господи, что ты! Пришлось бы объяснять, откуда я знаю старика.

– «О, какую паутину мы плетем…» [42]42
  «О, какую паутину мы плетем» – цитата из поэмы Вальтера Скотта «Мармион».


[Закрыть]

– Перестань нести дерьмо, – сказала она, – и следи за светофором.

Глава 148

Я поставил «датсун» перед входом в «Питер-Плейс» и велел привратнику – зачисленному в штат под именем Годзилла – присматривать на ним. Марта ушла к себе в офис принимать заявки на завтраки, обеды и «сцены».

Я погрузился в привычную утреннюю рутину: обошел бар, кухню, столовую, спальни, проверяя, на месте ли сотрудники и все ли готово к открытию.

Явился Янси Барнет принимать гостей в первую смену. Костюм-тройка из мягкой серой фланели, рубашка в полоску с белым виндзорским воротничком, сочного цвета галстук. В петлице гвоздичка.

– Очень впечатляет, – одобрительно кивнул я. – По какому случаю?

– Кажется, я влюблен, – сообщил он.

– И кто этот счастливец? – спросил я, а он засмеялся. – Янс, мне надо везти Кларе Хоффхаймер ее долю награбленного, вернусь через час. Держите оборону.

Идея Клары пополнять поток жеребцов из рядов вооруженных сил, привлекая военнослужащих, находящихся в увольнении или закончивших срок службы, работала прекрасно. Удивитесь ли вы, узнав, что мы заполучили также нескольких нью-йоркских полисменов и одного служащего ФБР?

В то утро на Кларе висело жемчужное ожерелье в три ряда, и не подделка. Жемчуг, по-моему, искусственно выращенный, отличного качества. Я заметил и новое кольцо с топазом, весьма смахивающее на кастет.

Я смотрел, как она тщательно пересчитывает деньги.

– Все тут?

– Все правильно, – кивнула она, не потрудившись добавить «спасибо».

– У вас такой цветущий вид, Клара, – небрежно заметил я. – Дела идут?

– Лучше некуда.

– Оно и видно.

Она похотливо ухмыльнулась.

Была она такой же мясистой, как Марта, только вульгарней – настораживающе опасный хищник. Интересно, как умеряет ее прожорливость Октавий Цезарь? Потом я подумал, что, возможно, именно это и привлекает его.

Она вышла из-за стола и пристроилась пышной задницей на ручке моего кресла. Обвила рукой мою шею.

– Мне нравится работать с вами, Питер, – произнесла она хрипловатым гортанным голосом. – У нас много общего.

Не самая приятная новость, услышанная мною в то утро.

– И мне нравится работать с вами, Клара, – соврал я. – Это выгодно нам обоим.

– Может быть, запереть дверь в контору? – предложила она, хихикнув.

В моем воображении возникла чудовищная картина: разложенная на столе, она катается по карандашам, обрывкам скотча и скрепкам, а сверху я, стонущий и пыхтящий.

Но останавливало меня не это. Я не собирался губить будущее «Питер-Плейс», наставляя рога Октавию Цезарю. Я лихорадочно соображал и наконец заговорил с горечью и печалью:

– Клара, как бы мне хотелось сойтись с вами ближе! Но мы с Солом были такими друзьями… Когда я только думаю о нас с вами… вижу Сола, издалека с укором взирающего на меня. А если я и в самом деле предам его… Понимаете? Я просто не могу сделать это в память о Соле.

Еще несколько фраз в том же духе, и она встала, вернулась за стол, мне показалось, что глаза ее наполнились слезами.

– Питер, – сказала она, всхлипнув. – Я хочу, чтоб вы знали – я все понимаю. И уважаю вас.

Это было одно из лучших моих представлений.