Текст книги "Торговцы плотью"

Автор книги: Лоуренс Сандерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Глава 58

В канун Нового года я все еще упаковывал последние вещи. Моя квартира была сдана Уолкотту Сэндзу, а вещи – одежда, пластинки, книги, кассеты, рукописи пьес – отправлены в Ист-Сайд.

В этот последний день я лихорадочно запихивал в два новых чемодана от Марка Кросса рубашки, галстуки, драгоценности, туалетные принадлежности, бутылки и почти три тысячи долларов наличными, которые остались после уплаты моей доли арендной платы и задатка за новые апартаменты.

Услышав в полночь крики и шум фейерверка, я хлебнул шампанского, закончил укладываться и лег спать. Проснулся бодрым, принял для поправки еще одну порцию, плеснув в спиртное апельсинового соку.

Чтобы обставить отъезд из Вест-Сайда подобающим образом, я нанял огромный лимузин «кадиллак», который прибыл ровно в три. Шофер взял багаж, я запер за собой дверь и не стал оглядываться назад. На душе было радостно и легко.

День выдался холодный, тихий и ясный. Снежинки поблескивали на деревьях в Центральном парке, солнце играло в окнах ист-сайдских небоскребов. В лимузине оказалось тепло, пахло дорогой кожей. Достаточно высокий класс.

В «Делакруа» швейцар Макс помог мне с багажом. Я сунул ему банкноту, которая явно произвела на него впечатление, и он стал необычайно внимательным. В кухне на столе стояла бутылка арманьяка с запиской от Марты: «Добро пожаловать в новую обитель».

Я сходил в магазин на Третьей авеню за сандвичами, жареной картошкой и бутылкой темного пива «Левенбрау». Вернувшись, начал раскладывать свои пожитки в кабинете и главной спальне.

Закончил я около полуночи, открыл Мартин коньяк и налил себе стакан. Выпил его на террасе, постоял у парапета, глядя на лежащий внизу город.

Там сверкали россыпи огней, похожих на бриллиантовые, рубиновые, изумрудные ожерелья. В ночи город казался роскошным, он манил, подмигивал, сулил надежды.

Я долго смотрел на эту роскошь, гордясь тем, чего достиг, и гадая, что ждет впереди.

Но было жутко холодно, я продрог и вернулся в дом.

Глава 59

В январе едва не разразилась катастрофа. Виновником неожиданного несчастья стала погода.

Озноб, прогнавший меня с террасы, был предвестником волны холода, вторгшейся из Канады, которая сковала льдом Восточное побережье, принесла пронзительный ветер, снег, метель. Город погрузился в оцепенение почти на две недели. В один страшный день, когда на ветру было минус двадцать, к нам смогли добраться всего четыре поистине железные женщины.

Спасла нас служба мальчиков по вызову. С началом снегопада телефон звонил не переставая – первый признак охватившей клиенток клаустрофобии.

Верные долгу жеребцы, зажав под мышкой обойные каталоги, наперекор метели спешили на помощь изнемогающим от страсти заказчицам. Чаевые были высокими, и мы вышли из положения с наличными.

К середине месяца погода начала проясняться, а вместе с нею и наши перспективы. В воскресенье для жеребцов был устроен коктейль, чтобы познакомить их с новым рабочим местом и новой системой оплаты труда.

Марта Тумбли, выступавшая в роли хозяйки, была лично знакома с присутствующими – с некоторыми довольно близко, – и ее приветственная речь привлекла всеобщее внимание.

Она сообщила, что сама собирается вести прием в фойе за столиком. Клиентки будут предварительно оплачивать «сцену» наличными, а после ухода заказчицы – разумеется, удовлетворенной – жеребец получит свои пятьдесят долларов.

Это сообщение вызвало радостный отклик.

После «сцены» жеребцам следует побыстрее освободить помещение, чтоб можно было привести спальню в порядок. Если кто-то из жильцов «Делакруа» задаст вопрос, надо отрекомендоваться студентом «Театральной академии Питера».

Это заявление вызвало неподдельное оживление.

– Главное, – подчеркнула Марта, – оперативность. Дамы ждать не любят.

В качестве добавочного стимула жеребцам, добившимся высокой производительности труда, была обещана ежемесячная премия в сотню долларов.

Эта перспектива вызвала аплодисменты, и Уолкотт Сэндз предложил тост за успех нового предприятия.

Глава 60

В течение первой кошмарной недели Марте Тумбли приходилось ежедневно пробираться к новой обители по сугробам. Она принесла с собой фотокопию списка клиенток бутика «Баркарола», которую после некоторых колебаний выкрала в последний день пребывания на посту менеджера.

А еще она привела Николь Редберн, представив ее как «леди, которая взяла на себя Люка Футтера». Я удивился. Марта описывала молоденькую и хорошенькую девушку по вызову, а я не обнаружил в ней этих внешних качеств. Как минимум, двадцать шесть, и ее внешность скорее настораживает, чем привлекает.

Я заварил свежий кофе, и мы уселись в гостиной, жалуясь на погоду и обсуждая дела. Мне вдруг открылось, что обе женщины связаны искренней дружбой, несмотря на взаимные шутливые подначки. Никки называла Марту мадам Дефарж, а Марта обращалась к ней мисс Сиська.

Близился вечер, снова пошел снег. По прогнозу высота снежного покрова могла достичь шести-десяти дюймов. Леди собирались отправиться куда-нибудь обедать, но я уговорил их остаться и довольствоваться консервированным супом, жареными цыплятами и салатом.

Они охотно согласились, скинули туфли и занялись готовкой, пока я смешивал водку с мартини. Женщины обсуждали достоинства и недостатки своих профессий, а я улыбался, слушал и внимательно разглядывал Николь Редберн.

Она была почти одного со мной роста, а по комплекции – копия Эберхарда Фабера. Длинные черные волосы с единственной светлой прядью. Треугольное, сужающееся к подбородку лицо. Пухлые вывернутые губы, громкий смех. В громадных бездонных глазах впору утонуть.

Она была закутана в несколько свитеров, и я не мог оценить фигуру, только угадывал тонкость, силу и гибкость. В ней не было ничего от мягкости Дженни Толливер, зато чувствовалась тайная сила, какой в Дженни никогда не было.

Когда Марта объявила, что мы работаем под маркой «Театральной академии Питера», Николь предложила зарегистрировать в телефонном справочнике наш номер под названием фирмы, а не под моей фамилией. Я поинтересовался, пользуется ли она прикрытием.

– Только из налоговых соображений, – серьезно ответила она. – Я – школьная учительница. У меня есть лицензия. При желании берусь за временную работу в частных школах в Манхэттене. Учительница я неплохая, и это дает мне официальный статус. О школьном заработке я отчитываюсь до последнего пенни.

– А что вы преподаете?

– Английский устный и письменный. Я специалист по английской литературе. Раньше работала на полной ставке. В нашем деле – всего два года.

– Два замечательных года, – усмехнулась Марта.

– Два прибыльных года, – серьезно заметила Николь.

Мы собрались на кухне и, готовя еду, выпили по доброй порции калифорнийского шабли.

Потом в кабинете пили арманьяк под зловещий прогноз погоды, передаваемый по телевидению. На улицах останавливались автобусы, такси не выходили из гаражей.

– Проклятье! – сказала Марта. – Если мы хотим попасть домой, Никки, давай двигаться.

– Послушайте, – предложил я, – у нас тут три спальни. Почему бы вам не остаться? Пижаму могу одолжить.

– Как ты, Марта? – спросила Никки.

– Годится, – ответила ее старшая подруга. – Только в задницу пижаму, я сплю голой.

– А я возьму, – сказала Николь. – Спасибо, Питер.

Мы посмотрели по телевизору идиотский фильм, допили коньяк, сходили на кухню за шоколадным пудингом, потом разошлись по отдельным спальням.

Когда пробило полночь, я лежал, читая экземпляр не принятой к постановке пьесы под названием «Все по местам!». Настоящий кошмар, но для меня там была хорошая роль. Перечитывая ее в тысячный раз, я представлял, какую конфетку мог сделать бы из этой роли.

Дверь приоткрылась, просунулась голова Николь Редберн.

– Привет!

– Привет!

– Можно?

– Конечно.

Она закрыла за собой дверь. На ней была моя пижамная куртка. Длинные, мускулистые голые ноги, ноги бегуньи. Оливковая кожа. На правом бедре маленькое пятнышко – бархатный кружочек.

– Я просто зашла, – сказала она. – Никакого секса, ладно?

– Ладно, если объяснишь, почему Марта называет тебя мисс Сиська.

Она расстегнула куртку, и объяснений не потребовалось.

– Невероятно, – признал я. – И скольких мужчин они ослепили?

– Я осчастливила многих. У тебя есть пилочка для ногтей?

– Несессер в ванной.

Она вышла из ванной, разглядывая прибор.

– Восемьдесят девять центов! – воскликнула Никки. – Какой грабеж! Точно такой я купила на распродаже за пятьдесят девять.

Я засмеялся.

– Тебе так важно сэкономить тридцать центов?

– Уверяю тебя, я как ястреб слежу за каждым пенни.

Она села на край моей постели, поджав ногу. Пижамная куртка расстегнута, но под ней белые трусики-бикини. Тело крепкое и костистое. Ребра и бедренные суставы на виду.

– Ты здорово смотришься! Как поддерживаешь форму?

– Трижды в неделю хожу в спортивный клуб.

– Вот чем мне следовало бы заняться!

Она откинула одеяло и простыню и посмотрела на мое обнаженное тело.

– Ты в полном порядке, – сказала она, – славный петушок, – и снова накрыла меня. Потом посмотрела на свои ногти и стала оглядывать спальню. – У тебя здесь красиво, Питер.

– Еще бы, за такие деньги.

– Марта мне говорила, – сказала она. – Не волнуйся, всегда можно съехать.

– Если снегопад когда-нибудь кончится. А у тебя как дела?

– Не жалуюсь. За прошлый год я заработала почти пятьдесят грандов. Не считая учительской зарплаты.

– А какая зарплата?

– Как минимум сто. За постель больше.

– Тебя кто-то ведет?

Она взглянула на меня.

– Нет. Было на первых порах. Но с финансовой точки зрения это не имело смысла, и я от него избавилась.

– Каким образом?

– Один из моих постоянных клиентов – крепкий парень – позаботился. Дал ему нахлобучку.

– Нахлобучку?

– Ну, знаешь, – взмахнула она рукой, – башку проломил. После того я его больше не видела. Стала абсолютно самостоятельной.

– А где ты берешь новых клиентов?

– В основном по знакомству. У меня полно знакомых специалистов по связям с общественностью, и я легко договариваюсь. Проколы случаются редко. Надеюсь лет десять еще продержаться. Но даже имея пятьдесят тысяч в год, инвестиционного капитала не сколотишь.

– За десять лет ты заработаешь полмиллиона.

– Мало, – покачала она головой. – Я вкладываю деньги под десять процентов в муниципальные облигации, свободные от налогов, и, выйдя на пенсию, буду иметь всего пятьдесят тысяч в год.

– Всего! Мне бы хватило.

– Учти, что инфляция в среднем составляет десять процентов в год. Когда булка хлеба будет стоить десять долларов, нынешние пятьдесят грандов превратятся в кусок дерьма.

Я вздохнул.

– Ничего не понимаю во всех этих финансовых тонкостях.

– Ты хочешь сказать, что не пытаешься обеспечить свое будущее?

– Никогда не думал об этом.

– Так подумай. Ты что-нибудь знаешь об акционерных обществах, холдинг-компаниях, контролируемых одним лицом, страховой пенсии?

– Ничего, – признался я. – Но хотел бы узнать. Не просветишь ли меня?

– Охотно. Я не спец по финансам, но основы могу изложить.

– Грандиозно, – сказал я. – Может, пообедаем как-нибудь вместе?

– Почему бы нет? Марта даст мне твой телефон. Будет приятно встретиться. Только никакого секса. Идет? Я не дарю того, чем торгую. Надеюсь, ты меня понимаешь.

– Вполне, – согласился я. – Никакого секса. И мы будем друзьями?

– Мой единственный друг – Марта.

– А как вы познакомились?

– Она когда-то работала в Чикаго у моей матери. А мадам Дефарж – моя бабушка.

Николь пошла в ванную положить несессер на место. Вернувшись, она подсела ко мне и поцеловала в щеку. Пахло от нее чем-то непонятным.

Поднялась возле кровати во весь рост, распахнула пижаму, позируя.

– Неплохо для старушки? – спросила она. – Правда?

Сильное, крепкое тело, нервное, гибкое, как у барракуды. [12]12
  Барракуда – хищная морская рыба, которая часто охотится вместе с акулами и нападает на людей.


[Закрыть]Я понял, что в постели она способна свести с ума.

– Крыша может поехать, – ответил я. – Сколько тебе лет, Никки?

– Двадцать четыре, – честно сказала она. – Дело идет к тридцати. Спасибо за гостеприимство, Питер. Ты хороший парень. Правда-правда.

Взмахнув рукой, она исчезла. Я выключил лампу в изголовье, натянул одеяло, закрыл глаза. Перед ним все еще стояло это смуглое сухое тело, гладкие бедра и невероятно острые соски.

Я дремал, но в комнате становилось все холодней, и я беспокойно заворочался. А потом, примерно через час, в спальню, в постель, пробралась Марта и согрела меня.

Глава 61

Тем январем, вдобавок к погоде, наш бюджет подорвали непредвиденные расходы.

Так, например, безнадежно недоставало постельного белья и полотенец, и пришлось закупать простыни, пододеяльники, личные и банные полотенца дюжинами. Теперь белье стали менять после каждой «сцены». «Это повысит класс обслуживания», – настаивал я.

Когда бизнес набрал обороты, мы наняли через агентство горничную на полный рабочий день. Базальтовочерная гаитянка по имени Пэтси объявила, что ей пятьдесят восемь лет. «Тогда мне – двадцать три», – сказала Марта.

Мы прикинули, что Пэтси, как нелегальная иммигрантка, будет рада работать за две сотни чистыми по сорок восемь часов в неделю.

Ей потребовался час, чтобы понять, что происходит, после чего она запросила триста.

Мы сдались. Работала Пэтси как дьявол и к тому же оказалась изумительной поварихой. Мы даже выплачивали ей премию, когда она задерживалась по пятницам дольше обычного и готовила свой фирменный буйабесс [13]13
  Буйабесс – блюдо французской кухни, винный суп со свежей морской рыбой.


[Закрыть].

Следующую брешь в финансах пробил детектив Люк Футтер. Он хотел тысячу в месяц.

– Послушайте, – с противной ухмылкой сказал он, – в Ист-Сайде все намного дороже. Потом в Вест-Сайде я работал на своей территории. А тут надо подмазывать еще трех-четырех парней. Я хочу сказать, это их кормушка. Радуйтесь, что отделались грандом в месяц.

Поворчав, мы заплатили, надеясь обеспечить себе надежную защиту от уличных полисменов и прочих представителей закона.

Предусмотрели в бюджете взятки служащим «Делакруа». Управляющий, язвительный насмешник, употреблявший «Шанель № 5», просил триста в месяц в ценных бумагах. Не зная, чем ублажить трех привратников, мы наконец решили обратиться за советом к старшему над ними, Максу.

Пригласили его наверх, предложили пива, рассказали, чем занимаемся. Макс – прошедший жизненную школу на улицах Бруклина грек с непроизносимой фамилией и густыми, торчащими в разные стороны черными усами – внимательно выслушал и спросил:

– Никаких шумных сборищ?

– Абсолютно, – заверил я.

– Никаких пьянок?

– Исключено, – сказала Марта. – И никаких наркотиков. Наши клиентки – настоящие леди, и мальчики умеют себя вести.

– Это обойдется вам в две сотни в месяц, – сказал Макс, закручивая усы. – Одна мне. Семьдесят пять – другому дневному швейцару, и двадцать пять – ночному придурку.

– А если они не согласятся? – спросил я.

– Пусть только попробуют, – свирепо сказал Макс.

Кроме того, дважды в неделю работали уборщицы, приходили непомерные счета за стирку, электричество и телефон, и все ближе и ближе подступал срок большой февральской арендной платы в семь тысяч долларов.

Но когда погода улучшилась, пошел поток клиенток, и наш дневной доход стал расти. Семь клиенток – 14 января, двенадцать – 20-го, шестнадцать – 23-го, двадцать одна – 29-го. В последний день месяца мы вышли на заветный уровень: «Театральную академию Питера» посетили двадцать пять «студенток».

– Мы все-таки их сделали! – победно вскричала Марта.

Глава 62

Переехав на новую квартиру, я решил сократить число «сцен» с собственным участием и полностью посвятить себя менеджменту. Даже при том, что с полудня до восьми на посту была Марта, возникали проблемы, требующие моего личного вмешательства.

Пришлось, например, обратить внимание на ребят, которые взяли моду опаздывать или отлынивать. Поскольку такое случалось раза два-три в неделю, мне ничего не оставалось, как подменять отсутствующих, чтобы не потерять клиентку.

На исходе месяца возникла «сцена» не только внеплановая, но и беспрецедентная.

Я составлял в кабинете график на следующую неделю, когда вошла Марта и присела на краешек стола.

– Небольшая проблема, – сказала она. – Тут в фойе женщина требует «сцену». Говорит, подруга порекомендовала обратиться к нам. Подругу ее я знаю – она постоянная наша клиентка – и позвонила ей. Она подтвердила. Я объяснила новой гостье – зовут ее Конни, – что по нашим правилам надо сначала сделать заказ по телефону, а она зарыдала. Питер, она жутко нервничает. Может, возьмешься?

– А как она выглядит?

– Достаточно презентабельна. Причесавшись и подкрасившись, могла бы быть привлекательней. Хочешь? Синяя комната свободна.

Минутку подумав, я согласился.

– Ладно. Торговля вразнос не по мне, но другого выхода нет. Присылай ее.

Конни не просто нервничала, она была на грани истерики. Лицо белое как мел, руки дрожат, глаза блестят, уголок рта подергивается.

Марта была права: прическа и макияж пошли бы ей на пользу. Кроме того, можно было наведаться и в «Баркаролу»: одета она была в какой-то бесформенный мешок, совершенно скрывавший фигуру.

Я встретил ее в Синей комнате, налил два бокала белого вина, представился и пошел запереть дверь.

– Нет, только не это! – завопила она голосом, сорвавшимся на визг.

– Хорошо, – спокойно сказал я. – Я не закрываю – видите? Почему бы вам не сесть, не выпить вина, и мы как следует познакомимся.

Говорил в основном я. Трудно было угадать ее реакцию. Сидит, словно палку проглотив, закусив губу, руки сжала, пытаясь унять дрожь. Я с опаской ждал, что она вот-вот взорвется как бомба.

– Послушайте, Конни, – сказал я так мягко, как только мог, – если вы хотите все отменить, леди в приемной вернет вам деньги.

Она долго молчала, потом прошептала:

– Нет, я хочу через это пройти!

– Хотите, я задерну портьеры?

– Оставьте, мне надо все видеть.

– Может быть, вы разденетесь?

– Отвернитесь.

Я послушно отвернулся и быстро разделся сам. Когда я пристраивался рядом, она лежала на спине, прикрыв грудь руками, зажмурившись. Теперь это была не палка, а камень, ее даже трясло от напряжения.

– Конни, – ласково сказал я, – вы ведь не девушка?

Она яростно помотала головой.

– Хорошо! Я не собираюсь насильничать. Как только захотите меня остановить, скажите. Доверьтесь мне. Вы мне верите?

Кивок.

Я погладил ее спутанные волосы. Я нежно коснулся ее. Мне нравилась эта роль, и я увлекся. Кончики пальцев. Легкое касание губ. Любовный шепот. Я заставил ее опустить руки. Водил ладонью по ее телу. Тихонько сказал, как она прекрасна.

Глаза ее оставались закрытыми.

– Посмотри на меня, – уговаривал я. – Ты ведь сказала, что хочешь видеть.

Веки дрогнули, чуть приоткрылись. Она взглянула мне в глаза.

Я улыбнулся.

– Вот он я. Такой же испуганный, как ты.

Понадобилось время. Много времени. Но наконец я вошел в нее. Она недвижно лежала, уставившись поверх моей головы в потолок.

– Не больно? – спрашивал я. – Хочешь меня остановить?

Она ничего не сказала, и мой порыв стал угасать. И тогда, словно почувствовав это, она ответила. Тело ее оттаяло, ожило, разошлись, изогнувшись, ноги, она прижала меня к себе, затрепетала.

– Я тебе нравлюсь? – допытывалась она. – В самом деле?

– Я люблю тебя. Ты желанная. Ты прелесть. Фантастика.

Тело ее стало податливым и мягким. Я радостно пахал, и она застонала. Глаза ее увлажнились, и в конце мы оба кричали дикую песню. И потом она не выпустила меня, а прижала покрепче.

– Конни, – сказал я, – что с тобой произошло?

– Меня изнасиловали.

Я отшатнулся, глядя на нее.

– О Боже. Когда?

– Два года, три месяца и четырнадцать дней назад.

– И сейчас в первый раз…

– Да, – сказала она.

Глава 63

Я взял со стола Сола Хоффхаймера треснувшую кофейную чашку и понюхал ее.

– С каких пор вы стали разогреваться в десять часов утра?

– С тех пор, как начал работать на вас.

– Вы работаете не на меня. Вы работаете на себя.

– Да бросьте, – устало сказал агент, махнув рукой. – Что вы сегодня продаете – раковую опухоль?

– Я ничего не продаю. Я раздаю. – Я бросил на стол конверт. – Восемь сотен. Неплохое приданое?

– Есть чем гордиться, – буркнул Хоффхаймер.

– Сол, послушайте. Объявления прекрасно сработали, я нашел через вас несколько хороших ребят. Но мне приходится тратить много времени на предварительные переговоры. Больше половины дают от ворот поворот.

– И что?

– А то, что вы очень помогли бы, взяв эти беседы на себя.

Агент молчал.

– Ваша ставка повысится, – твердо продолжал я. – Сто пятьдесят за каждого жеребчика. Может быть, гранд в месяц.

– А может быть, год за сводничество.

Я пожал плечами.

– Любой бизнес связан с риском. И чем выше прибыль, тем выше риск.

Агент выплеснул содержимое из кофейной чашки, вынул из стола пинтовую бутылку дешевого виски и дрожащей рукой налил чашку с верхом.

– А кем я буду, получив повышение по службе? Подтиральщиком?

– Вы считаете это каким-то нездоровым, тайным бизнесом, – разозлился я. – Ничего подобного. У нас прекрасная комфортабельная квартира. Наши клиентки – богатые, хорошо одетые женщины. Многие из них вращаются в порядочном обществе. Некоторые служат в крупных корпорациях. Такие женщины не станут мараться. Сол, мы оказываем профессиональные услуги в чистой, приятной обстановке.

Хоффхаймер с любопытством поглядел на меня.

– Вы действительно верите в это дерьмо собачье?

– Верю, потому что это правда. Я не хочу иметь ничего общего с деятельностью ниже первого класса.

Прежде чем вернуться к себе, я зашел в аптеку на Таймс-сквер и купил упаковку презервативов «Фурекс».