Текст книги "Обнаженная натура"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

Глава пятьдесят восьмая

Истина смотрел на нас серьезными глазами. Волосы у него темные, в отличие от брата, но глаза такие же серые, лицо тоже как у брата, если не считать небольшой бороды, скрывающей мужественные черты, от которой Истина кажется незаметнее Нечестивца.

Я ожидала, что он отвернется, наш скромник Истина, но он смотрел на нас, лицо его было холодным и бледным в свете звезд, обрамленное темными волосами. Он смотрел, и было в его лице нечто, чего я раньше никогда там не видела: голод. Смотрел, как оголодавший до смерти – или как утопающий.

Нечестивец погладил меня спереди, разогнув мне ноги, чтобы брату было видно.

Я хотела ему сказать, чтобы перестал дразнить брата, но слова застряли в горле, потому что Истина зашагал к нам. Кожаную куртку он сбросил на землю, за ней следом полетела черная футболка. Торсы у них были почти одинаковы: широкоплечие и сильные, и только длинный кривой шрам, приобретший с возрастом блеск, выдавал разницу. Руки Истины были уже на поясе, когда я попыталась что-то сказать, но он сбросил пистолет вместе с кобурой и ремнем, не оглянувшись, вот тут-то я и поняла, что что-то не так. Истина и Нечестивец с оружием обращаются очень аккуратно, всегда.

Я начала что-то говорить, но его руки уже легли на ремень, и штаны упали к щиколоткам. Оказалось, что не только торсы у братьев почти идентичны.

– Истина! – успела сказать я, и тут почувствовала: ardeurне ушел. После сеанса питания он засыпал, всегда, кроме тех случаев, когда перекидывался на кого-нибудь из присутствующих, но для этого нужно было прикосновение. Истина стоял неподалеку, но пока я пыталась как-то найти во всем этом логику, он уже балансировал на одной ноге, стаскивая с себя ботинок, потом другой, потом Истина переступил через спущенные штаны, а я, все еще лежа на земле, прижатая к телу его брата, только смотрела снизу. Один был момент, чтобы решить, что я чувствую, и тут же Истина оказался рядом, опустился на землю, тянулся ко мне.

Я еще раз успела назвать его имя, и он притянул меня к себе, отобрав у Нечестивца, и положил на спину. Я глазела на него, а он упал на меня сверху, прижался ртом к губам, стал целовать так, будто хотел проникнуть в горло и дальше. Я ответила на поцелуй, ответила губами, руками, обхватившими его спину, ощупывающими позвоночник, опускающимися вниз, туда, где кончалась талия и начиналось другое. Дальше мне достать было трудно – он слишком высокий.

Он целовал меня, сильно и долго, пока наконец из его губ не послышались тихие протестующие звуки, и он поднялся с меня, слишком высокий, чтобы одновременно и целовать, и любить. Всей силой рук он развел мне бедра, я увидела на миг эту твердую толстую длину, и руку Нечестивца, протягивающую презерватив.

Истина хмыкнул, но взял его и надел. К концу одевания он уже почти рычал от нетерпения, и слова «нетерпение» еще было мало, чтобы описать это рычание. Всю эту безопасно зачехленную длину он приставил ко мне, и я смотрела, как он втискивается дюйм за дюймом. От одного только зрелища у меня голова закинулась назад и крик вырвался из губ. Передо мной переливались миллионы звезд ночного неба, и Истина вдвигался в меня.

Он стоял на коленях, упираясь руками, и почти единственное, чем он касался меня, был этот длинный стержень плоти, входящий внутрь и выходящий наружу.

Я выкрикнула звездам его имя, и он стал вбиваться сильнее, быстрее, дыхание участилось и стало прерывистым, он начал терять ритм. Я смотрела на его тело, нависшее надо мной, и глаза его смотрели в ночь, не на меня. Я хотела ему сказать, чтобы обратил на меня внимание, и тут неожиданный оргазм скрутил меня, я захлебнулась криком, визгом, протягивая руки, чтобы ухватиться за него, где попало, втереть свое наслаждение в эту кожу. Он обнял меня за талию, оторвал от земли нижнюю половину тела, и последний раз вдвинулся, уже содрогаясь, зарылся в меня, и пролился там, и ardeurпировал.

И я пировала не только на сексе, на этом сладком поту, но и на страхе в нем. Он боялся ardeur’а еще с тех времен, как Белль Морт много сотен лет назад дала Истине ощутить его вкус. И как боялся, но ardeurвновь настиг его, настиг в пустыне под сияющими звездами, в сладком запахе обнаженных тел. Он свалился вперед, все еще на коленях, сомкнув руки вокруг меня, и голова его упала мне на грудь. Я сумела тронуть его волосы: они были тоньше, чем у Нечестивца, шелковистые на ощупь.

И я гладила его по волосам, чувствуя, как возвращается дыхание, и пульс снова поднялся к горлу, и чистый воздух пустыни пьянил как шампанское.

Истина весь затрясся, и я поняла, что он плачет, и стала гладить его по волосам, приговаривая:

– Истина, Истина, что с тобой?

Он поднял голову, на лице в суровом свете звезд поблескивали слезы.

– Я хотел отказаться, но не мог. Увидев тебя голую при луне, не мог сопротивляться.

– Истина, прости, мне очень жаль.

Я говорила искренне. Сама знаю, что это такое – не иметь выбора.

К нам подошел Нечестивец, обнял брата за плечи.

– Да все в порядке, она не такая, как Белль.

Истина отодвинулся от нас обоих:

– Но в конечном счете ardeurвсех превращает в чудовищ.

Я села и очень осторожно, очень бережно подвинулась к нему. Он и в правду был напуган, и я стала вытирать ему слезы пальцами. Он не мешал, но глаза у него были слишком широко открыты, белки виднелись, как у лошади, готовой понести.

– Помоги мне не стать чудовищем, Истина.

Он посмотрел на меня, нахмурив лоб – не так, будто я предмет, подлежащий оттрахиванию, или же которого надо бояться, – а так, будто видит меня. Что бы это ни значило.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросил он хриплым от плача голосом.

– Что ты мне должен будешь сказать, если я начну превращаться в чудовище. Ты мне скажешь, если эта сила меня обратит во что-то иное.

– Жан-Клод скажет.

– Он мне однажды сказал, что доверяет мне убить его, если он станет бессердечным, как Белль Морт. Он рассчитывает на меня, что я не дам ему стать монстром.

– И ты мне говоришь, чтобы я убил тебя, если ты потеряешь над собой контроль? – спросил он, медленно выговаривая слова.

Я подумала и ответила:

– Еще нет. Но если Тьма мною завладеет и ничего от меня не останется, то да.

– Ты не знаешь, о чем просишь, – сказал Нечестивец.

– Я знаю, что все остальные слишком меня любят, но если от меня останется один только ardeur,то меня все равно уже не будет.

Братья переглянулись, потом посмотрели на меня одинаковыми взглядами.

– Как нам узнать, что тебя уже нет? – спросил Истина.

Я снова подумала.

– Не знаю.

Истина коснулся мизинцем моей щеки, отнял палец, на котором дрожала одинокая слеза.

– Ты говоришь серьезно.

Я кивнула, охватила руками колени, прижала их к груди.

– Я думала, что дело в мужчинах. Что я живу с Жан-Клодом и всеми прочими и потому собой не владею, но здесь их нет. Здесь только я, понимаешь, Истина? Дело во мне. Я не знаю, что со мной происходит, и не знаю, как этим управлять.

Уронив голову на колени, я зарыдала. Да, я знала, что надо одеваться, что меня ждет демон, что я не знаю, где сейчас Эдуард, но только одна мысль была у меня сейчас: что я больше не могу на себя полагаться.

Истина обнял меня, и Нечестивец тоже, с другой стороны, и они держали меня между собой, обнимали, и я рыдала. Они меня обнимали, а я говорила им то, что вряд ли могла бы сказать Эдуарду или любому из мужчин, которых люблю. Как можно кого-то попросить тебя убить, если наберешь слишком много силы и слишком много зла? Жан-Клод однажды попросил меня об этом, и я его за это прокляла, А сейчас братья меня обнимали, а я открыла им самый темный свой страх.

Истина шепнул мне в ухо:

– Если ardeurтобой завладеет и ты станешь таким же воплощением зла, как Белль Морт, я обещаю…

– Мы обещаем, – перебил его Нечестивец. – Обещаем, что не дадим тебе стать злом.

– Вы убьете меня, – сказала я тихо.

Они помолчали несколько мгновений, потом руки их сильнее меня обняли, и братья ответили в один голос:

– Мы тебя убьем.

И это было лучшее, что я могла услышать. Если ardeurили Тьма подчинят меня себе, то Истина и Нечестивец меня убьют прежде, чем я сделаю то, что любая из злых волшебниц Запада от меня захочет. И не важно, что они при этом убьют тех, кто метафизически со мной связан, потому что если Марми Нуар овладеет мной или я превращусь всего лишь в сосуд для ardeur’а, та дрянь, что поселится во мне, захватит в конце концов всех. И мысль о том, что мы можем натворить, если станем орудиями зла, воистину утратим жалость, была так ужасна, что я даже не могла ее осмыслить. Мы сможем тогда править вампирами и подавляющим большинством оборотней этой страны, потом можем захватить и Европу. Если Марми Нуар завладеет мною и получит все, что принадлежит Жан-Клоду и мне, то ничто не сможет остановить нас, кроме тех двух вампиров, что обнимают меня сейчас. Они смогут – ценой моей жизни.

Я сидела в звездной ночи, меня обнимали руки тех единственных двух, у кого хватит доброты, чести и беспощадности, убьют меня по моей просьбе. Когда-то я думала, что это сделает Эдуард, если нужно, но сейчас я знаю, что даже он заколебался бы – слишком он меня любит. Но Истина и Нечестивец не любят меня так, пока что – не любят, и если мы за этим проследим, то и не будут. Потому что мне нужно, чтобы они сдержали слово. Я должна знать, что на случай полного моего крушения, полного и окончательного, у меня есть страховка. Страховка из клинков, пуль и двух лучших воинов, топтавших когда-либо нашу планету.

Из страховок – не худшая.

Глава пятьдесят девятая

Мы оделись, потому что – как ни странно, – когда утих ardeurи ушло горе, ночь в пустыне оказалась холодной. Истина дал мне свою кожаную куртку, а когда я стала возражать, заметил, что не так воспринимает холод, как люди. Ну, это я знала, но все же эмоциональное откровение меня несколько потрясло.

Когда он надевал на меня куртку, я увидела, что у него на руках остались следы от ногтей, некоторые даже кровавые. И на тыльной стороне правой ладони – тоже.

– Ой, Господи, Истина, прости!

Он глянул на царапины, будто тоже только что их заметил.

– Ерунда.

– Ну, все равно, мне неудобно, что я сперва не спросила.

Он чуть заметно улыбнулся:

– У нас не было времени на переговоры.

– Да, пожалуй.

– Буду их считать следом моей службы тебе и Жан-Клоду.

Я слегка дернулась:

– Не надо говорить «служба». Это звучит почти как…

– Не надо в его слова вкладывать больше, чем там есть, Анита, – перебил Нечестивец. – Он ничего такого не хотел сказать.

Разговор увял, потому что слишком смущал меня. Куртка Истины была достаточно велика, чтобы мои руки утопали в рукавах, а подол доходил до середины бедра. Вид был как у пятилетней девочки, нарядившейся в папину куртку, зато тепло. И пусть полиция моды выписывает мне штраф.

По сотовому Истины я позвонила Эдуарду – мой, наверное, остался во дворе у Фебы Биллингс. Надеюсь, Эдуард его нашел. Я позвонила узнать, где он, и не слишком ли мне поздно помогать ему в охоте на демона.

– Привет, Анита, – сказал он наполовину с облегчением, наполовину с испугом. Такое от Эдуарда слышишь не часто.

– Как ты там?

– Это я бы должен у тебя спрашивать, – ответил он, понизив голос, будто не хотел, чтобы подслушали. – Последний раз, как я тебя видел, тебя уносил вампир, и я не стал ему мешать. Прошло полтора часа, а ты еще не вернулась. Мне казалось, что, если тебе нужно питать ardeur, для этого хватит быстрячка.

Я подавила желание оглянуться на братьев-вампиров,

– Можешь мне поверить, Эдуард, это и был быстряк. Я все пропустила? В доме Беринга нашли демона?

– Ты ничего не пропустила. Пыталась ты когда-нибудь получить ордер на обыск на том основании, что в доме может находиться демон?

Я чуть не сказала «да», потом остановилась и подумала.

– На самом деле нет.

– Так вот, нам попался судья, который считает, что демоны – это просто злые духи. И утверждает, что демоны не могли убить полицейских.

– Вообще-то он прав, но это не имеет значения. По нашему ордеру на ликвидацию мы имеем право войти в дом Беринга.

– Шоу так не считает, а замещает шерифа он.

– Ага. Я правильно поняла, что Беринг богат, или у него связь, или еще что-то?

– Его семья тут имеет большой вес уже столько времени, сколько Макс заправляет в городе. Он последний в роду, если не оставит потомства. Что представляется маловероятным, если нам удастся попасть к нему в дом.

– Ты можешь просто выполнять ордер. Он федеральный и отменяет все местные заморочки.

– Я хотел дать тебе время вернуться.

– Блин, Эдуард, ты же не обязан задерживать расследование только потому, что у меня метафизический срыв.

– Сформулируем по-другому: есть ли кто-нибудь, кроме нас с тобой, кого ты хотела бы иметь в напарниках против демона?

Я подумала и сказала:

– Лейтенант Граймс и его люди свое дело знают.

– Они из лучших, но я не видел, чтобы они молились ангелам, и все вокруг начинало светиться.

Ага.

– Ладно. Скажи, где ты, и Нечестивец меня туда подбросит.

Оказалось, что он в полиции, в СВАТ.

– У нас совещание по поводу дома Беринга. Ждем ордера – или чтобы я стал размахивать тем, который у нас есть.

– Там мое оружие в сейфе, ты мог бы кое-что для меня поменять? Я когда собиралась, не имела в виду демона.

– Я уже для тебя собрал что нужно, и во дворе вместе с оружием нашел твой телефон. Могу тебе перечислить, что взял.

– Не надо, я тебе доверяю. Хотя, честно говоря, демон почти все время недостаточно материализован, чтобы на него действовало обычное оружие любого рода. Те редкие, которые должны полностью материализоваться для нападения, могут это делать лишь в момент атаки, так что придется нам вокруг себя и друг друга стрелять все время, если станет горячо.

– Видишь? Из их практиционеров никто этого не знает, и священник, который благословлял нам пули, тоже.

– Священник, который – чего делал?

– Ты не ослышалась.

– Надо же. Никогда этого не пробовала.

– Я тоже.

– Интересно, будут ли пули светиться, – подумала я вслух.

– Заодно и узнаем, – ответил Эдуард.

– Узнаем, – вздохнула я,

– Что-то у тебя голос не особенно.

Я подумала, что сказать, и дала единственный ответ, который смогла найти:

– Мне надоело быть жертвой собственных метафизических сил, Эдуард.

– Как ты сейчас?

– Я напитала ardeur.На двенадцать часов меня должно хватить. Может, и на все двадцать четыре.

– Удвоение времени откуда?

– Скажем, очень плотно поела.

– О’кей. Тогда давай сюда побыстрее.

– Так что, я появляюсь, размахиваю удостоверением федерала, достаю всех до печенок, а потом появляешься ты, невероятно разумный и доброжелательный по сравнению с этой стервой?

– Я бы вполне готов был сыграть грубияна, но слишком я здесь был рассудительный, мне не объяснить перемену.

– Значит, стервой буду я.

– А ты представь себе лицо Шоу, когда будешь играть эту роль.

Я улыбнулась, сама зная, что улыбка не слишком приятная.

– Ладно, договорились. Хорошо, я буду злой коп, но в следующий раз твоя очередь.

– Ты этим свою репутацию не подорвешь.

– А ты можешь, – договорила я за него.

– Тед – потрясающе славный парень, – ответил он.

– У меня почему-то мурашки по коже, когда ты говоришь и о Теде в третьем лице.

Он засмеялся, и это был хороший смех Эдуарда.

– В общем, давай сюда побыстрее. У тебя значок с собой?

Я стала ощупывать себя и нашла ремень, значок и пустую кобуру, пережившие эту ночь.

– Как ни странно, да.

– Тогда размахивай им и объясняй всем, почему мы не должны ждать ни Шоу, ни судью.

– А не получится, что ты и другие маршалы будут выглядеть слабаками?

– Тут все считают, что мы с ними – бабьи подкаблучники. Зачем людей разочаровывать?

Я пожала плечами, сообразила, что он этого не видит, и ответила:

– О’кей, но ты предупреди Бернардо и Олафа, чтобы они потом на меня не дулись.

– Предупрежу. Давай быстрее.

Я услышала, как он отрывается от телефона и говорит в сторону:

– Здравствуйте, детектив Морган. Да, это маршал Блейк. – Пауза. – Попросите вежливо, тогда может быть.

Очевидно, Морган попросил вежливо.

– Где вас черти носят, Блейк?

– Шла по следу, – ответила я.

– Что за след?

– Вампиры.

– И что это был за вампирский след?

– Такой, который никуда не привел.

– То есть, – сказал он весьма недружелюбно, – вы просто потратили полтора часа нашего времени.

– Как вы сами знаете, большинство следов никуда не приводят. А что до времени – это же не я пытаюсь прикрыть задницу вторым слоем документов.

– Вы лучше свою задницу сюда тащите.

– Вы мне не начальник, Морган. Отдайте трубку Теду.

– А он вам начальник?

– В Вегасе разве что его можно так назвать.

Снова шум, движение, и трубку взял Эдуард.

– Ты уж извини, Блейк, – обратился ко мне благожелательный Тед. Послышались шаги – ковбойские сапоги стучали по твердому, а потом Эдуард заговорил нормально. – Морган не был согласен с Шоу насчет обращения к судье. Он считал, что мы должны сами разнести Беринга на клочья.

– И он свою злость на Шоу срывает на нас?

– Мы его не выгоним со службы и не понизим в звании.

– Мне как-то надоело служить девочкой для битья, Эдуард.

– Ага. – Шаги остановились. – Давай сюда, Анита. Надо заканчивать работу.

И я осталась с гудящим телефоном в руках. На самом деле я бы предпочла брать демона при дневном свете, но тут были две проблемы. Первая – демоны днем не показываются, так что если ты хочешь его убить или изгнать, приходится действовать ночью. Вторая – раз тут участвуют вампиры, я бы тем более предпочла действовать днем, но пока мы будем страховаться и ждать, они могут еще кого-нибудь убить. Что неприемлемо. Так что моя работа сейчас – решить, какое из несчастий выбрать. Как, наверное, часто бывает в работе полицейского.

Я обернулась к вампирам:

– Мне нужно обратно в Вегас, помахать ордером, чтобы ребята могли войти в тот дом.

– Я думал, твой ордер подразумевает любой дом, который тебе нужен, – удивился Нечестивец.

– Да, но у нас тут разозленный шериф и судья, который не любит ордеров на ликвидацию. Как многие судьи.

– А чего им не любить такие ордера? – спросил Нечестивец. – Отличный законный повод убрать всех, кто стоит у тебя на дороге.

– Ты так говоришь, будто не одобряешь.

– Кто я такой, чтобы одобрять или не одобрять?

– Ладно. Истина, отнеси меня в Вегас.

– Я не говорил, что не понесу, – сказал Нечестивец.

– Тогда перестань заедаться. Мне этого вот так от местных хватает.

Его лицо смягчилось:

– Анита, прости. Я же вампир, и завтра меня сможет убить любой истребитель почти без доказательств и уж точно без суда.

Истина и Нечестивец встали передо мной зеркальными отражениями друг друга, будто у них была сейчас одна и та же мысль.

– Мы тебя отнесем, куда бы тебе ни было нужно, – сказал Истина.

– Ты боишься до меня дотронуться? – спросила я.

Он покачал головой.

Я всмотрелась в его серьезное лицо:

– Ты боишься ardeur’a?

– Да.

– Он не тебя боится, Анита. Мы знаем, что ты говорила серьезно. Белль никогда бы никого об этом не просила. Ей нравится быть чудовищем.

Меня пробрало дрожью – на этот раз не от наслаждения.

– Мне знакомо ее прикосновение.

Вспомнился ее визит во сне. Я была почти уверена, что именно она помешала тигру Виктору что-то сделать со мной во сне, но взамен она как-то изменила ardeur.Это она сделала так, что ardeurзахватил Истину на расстоянии? Не знаю. А если ее спросить, она соврет.

– В общем, кто согласен, несите меня к Эдуарду.

– Она боится высоты, – сказал Нечестивец.

– Сильно боится? – спросил Истина.

– Достаточно.

Истина посмотрел на меня оценивающим взглядом.

– Мы тебя ни за что не уроним.

Я отмахнулась от этой мысли:

– Это фобия, а не логика. Только давайте, решите уж, пока я еще остатки храбрости не растеряла.

Они рассмеялись – будто стереозвук.

– Ты много чего можешь потерять, – сказал Нечестивец, – но только не храбрость.

– Приятно думать. Так кто же будет пилотом на обратном пути?

– А почему тебе просто не приказать одному из нас? – спросил Истина.

– Потому что я не умею летать и не знаю, насколько устал Нечестивец, когда меня сюда нес и потом кормил ardeur.И потому я доверяю вам решить, кому это делать.

Нечестивец мне улыбнулся:

– Тем, что ты нас спрашиваешь, а не командуешь, я горжусь едва ли не больше, чем сексом.

– Всегда пожалуйста, – пожала я плечами. – А теперь все-таки давайте обратно в город.

– Я понесу ее, – сказал Истина.

– У меня было больше времени на отдых, – возразил Нечестивец.

– Я понесу, – повторил Истина.

Братья обменялись очень долгим взглядом. Одно из тех нечитаемых мгновений, когда воздух тяжел от веса невысказанных мыслей, и вдруг ты чувствуешь себя вуайеристом, подглядывающим за чужой жизнью. Я теперь поняла, что говорил Бернардо обо мне и Эдуарде там, в машине. Он был прав.

– Как скажешь, – наконец произнес Нечестивец.

– Так и скажу.

И снова я будто слушала обрывок разговора, и десятки разных вещей скрывались под поверхностью этих немногих слов, но не надо никому давать понять, что ты слышишь то, что не произнесено. Они от этого нервничают, а я народ пугаю достаточно и без проявления девичьей интуиции.

– Ты готова? – спросил Истина.

Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула, стараясь, чтобы выдох получился без дрожи, и кивнула.

Он сократил между нами дистанцию, остановился в нерешительности и сказал:

– Я должен буду нести тебя.

Я снова кивнула:

– Да, я знаю.

Голос мой прозвучал лишь чуть-чуть недовольно. Черт побери, я же могу. Всего лишь высота да полет, да… а, черт, не хочу, но мы слишком далеко, чтобы ехать, даже если бы машина была. Так будет быстрее всего, а Эдуард и без того уже меня заждался.

Истина подхватил меня на руки, будто собирался идти со мной пешком. Наверное, что-то отразилось на моем лице, потому что он сказал:

– Так тебя надежнее всего нести.

– Нет-нет, просто Нечестивец нес меня по-другому.

– Я боялся, что ты начнешь вырываться с этим твоим голодом. Прижимая тебя к себе, я был уверен, что справлюсь, если ты… обезумеешь в полете.

Истина повернулся, держа меня на руках:

– Ты говоришь «голод», а не ardeur?

– Первым голодом, который ею овладел, был голод по плоти и крови. Ее потянуло к людям, и она попросила меня отнести ее куда-нибудь, где не будет этого соблазна.

Истина посмотрел на меня с лицом серьезным и непроницаемым – это у него такое лицо, когда он не хочет ничего показывать. Когда не хочет, чтобы кто-нибудь знал его мысли.

– Что такое? – спросила я.

Он покачал головой:

– Я тебя отнесу к твоим друзьям, но если другие виды голода стали подниматься сильнее, чем ardeur,ты очень тщательно должна следить, чтобы вовремя есть обычную еду. И…

Он не договорил.

– Он хочет сказать вот что: чтобы ты точно не напала на своих человеческих друзей, тебе нужно регулярней питать ardeur,а также есть больше обычной еды.

– Ты думаешь, сегодня мне еще надо есть перед тем, как лечь спать? – спросила я.

– Я думаю, что полночный перекус был бы очень кстати, – ответил Нечестивец.

– Согласен, – сказал Истина.

– Блин. Вот чего я точно не захотела бы – это некоторых из тех, кого вы привезли из Сент-Луиса.

– Мне кажется, что небольшой секс с согласными на то мужчинами был бы меньшим злом, Анита.

Я кивнула. Если вопрос стоит о выборе между сексом и попыткой выдрать глотку Олафу, Бернардо или Эдуарду, то… дайте-ка подумаю. А вслух я сказала:

– Я знаю, что это меньшее зло, но все равно не обязана этому радоваться.

– Если бы радовалась, это была бы уже не ты, – ответил Истина.

– Но если ты будешь по этому поводу переживать не так сильно, – сказал Нечестивец, – то у тебя ardeurбудет под большим контролем, это в первую очередь. Чтобы использовать вампирские силы как следует, нужно прежде всего перестать им сопротивляться.

– Знаете, если мы собрались просто поболтать, опустите тогда меня на землю.

– Даме надоели разговоры, – сказал Нечестивец.

– Что ж, к делу, – ответил ему Истина, и я ощутила напор энергии, бьющий в небо. Песок и мелкие камешки взметнулись вверх от вихря силы, и мы в облаке пыли взмыли в воздух.

От вида уходящей вниз земли закружилась голова, волна тошноты полезла вверх по горлу. Я крепко зажмурилась и прижалась к груди Истины. Тошнота ослабела, но пульс еще норовил вырваться из горла сбоку, сердце билось так, что грудь болела. Я попыталась не обхватывать его шею так судорожно, но не смогла сдержаться, чтобы не захватить горстями ткань, будто эта тонкая футболка мне поможет, если все рухнет к чертям. Но иногда, когда очень сильно напугаешься, единственное, что тебе остается, это иллюзия. И тогда цепляйся за нее покрепче, детка. Цепляйся.