Текст книги "Сеть созвездий (СИ)"

Автор книги: Леонид Крестов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)

   – Уступите пять сотен, в противном случае, сделка не кажется мне возможной.

   – Пять?! Вы решили меня разорить Мсье Дронг? Я не могу продавать товар дешевле его реальной стоимости! Я могу согласиться на две, но только для вас, и это мое последнее слово!

   – Пять сотен, и не монетой больше, – настаивал я на своем.

   – Ценители и коллекционеры оружия могут дать за нее куда больше! Нет, мсье, так не пойдет!

   – Коллекционеров подобное не интересует. Они скупают лишь то, что побывало в бою, в руках настоящих прославленных воителей и героев. Самые огромные деньги отваливают за железки которыми был убит кто-то известный, даже если сами эти клинки давно уже проржавели и ни на что уже не пригодны. Такое редкое и экзотическое оружие может пригодиться лишь тем, кто умеет с ним обращаться, и намерен им пользоваться, а таких на нашем острове, скорее всего, не так уж и много. Ни один глодар не возьмет у вас эту палку. Она попросту не практична. Любая тварь успеет сожрать целую роту контрабандистов, прежде чем истечет зачарованной кровью, и по тому только пять.

   – Вы меня просто убиваете! Триста-пятьдесят.

   – Хорошо, – не стал больше спорить я, и вновь собранное оружие перекачивало обратно к засиявшему от радости малышу.

   – Рад, что мы сумели договориться. – Принялся старик складывать листы своих записей. – Теперь у вас все?

   – Почти. Осталось последнее, та вещь о которой мы говорили с вами в последний раз. – При упоминании этого, особого заказа, старик скривился, словно бы я наступил на его больную мозоль, и тяжко вздохнув, одарил меня тяжким взглядом. Кажется он надеялся, что я позабыл о том разговоре, отказался от этой, крайне сумасбродной идеи, и не стану больше поднимать эту тему. Но я не привык сдаваться так просто, и старик явно оказался расстроен необходимостью возвращения к этой теме.

   – Я навел справки о том, что вы ищите, мсье. – Еще заметней нахмурился он, и даже его широкий, жабий рот, больше не казался растянутым в вечной отвратной улыбке. – Это очень опасная и редкая вещь. Немногие, даже из самых жадных и беспринципных торговцев нашего острова готовы рисковать своей головой, и иметь дело с подобными ценностями.

   – Жаль. – Старик не сказал мне ровным счетом ничего нового. Обойдя уже ни одного торгаша подпольными и запрещенными артефактами, которые обещали раздобыть все, что только угодно, я уже ни раз и не два слышал лишь вежливые отказы. Даже если кто-то из этих сомнительных и скользких типов и мог помочь мне, то попросту не желал этого делать, и стоило им только услышать о подобном заказе, как все они, тут же начинали открещиваться от него всеми возможными силами, не объясняя причин.

   – Быть может вам известен хоть какой-нибудь способ? Человек, который может оказаться полезен, или место, где стоит поспрашивать? – Царни был моей последней надеждой, и если прежде его, вполне ожидаемый, отказ не смог бы меня сильно расстроить, то сейчас, со своим проклятым заказом, я уже ни как не мог обойтись без этой ценной вещицы, и совершенно не представлял как смогу отыскать Сердце бездны без ее силы.

   – Я же не говорил, что достать его совсем невозможно, мсье. Просто это оказалось гораздо сложнее, опаснее, и дороже, чем мне представлялось. Вам придется покрыть мне не малые дополнительные расходы, и добавить за риск.

   – Что? – Не сразу сумел я поверить в услышанное. – Неужели вы все же смогли? – Многие знающие люди, утверждали что на поиски могут уйти недели, а может и целые месяцы. Они всерьез отговаривая меня от столь опасной покупки, и уверяли, что даже на нашем, весьма вольном острове, где никогда не существовало ни каких запретов и ограничений в торговле, продажа и покупка подобных товаров, легко может привести покупателя и продавца прямо на плаху. Но старик не подвел. Он сделал все в самые кратчайшие сроки, и полностью оправдал всю свою безупречную репутацию.

   – Оно уже у меня. – Кивнул горбун, качнув головой в бок. – Свиток спрятан. Он дожидается своего часа в самом надежном месте, но прежде чем согласиться его передать, я должен удостовериться, что вам известно обо всех рисках использования подобного колдовства. Эта магия выходит за рамки любого привычного и известного вам чародейства. Контролировать его практически невозможно, и совершенно не предсказуемое, оно легко может привести к самым страшным побочным эффектам, которые вы только можете себе вообразить и представить. – Заинтересовавшись, Регнор даже позабыл о своей ново обретенной игрушке, и не скрывая своего любопытства, переводил свой удивленный взгляд с горбуна на меня, но не лез в разговор со своими вопросами.

   – Я прекрасно осведомлен об опасности, мастер, и приму все меры предосторожности. – Попытался успокоить я старика. – Ваш товар не будет использован там, где от него могут пострадать невинные люди.

   – Дело не только лишь в одних случайных жертвах, мсье Дронг. Эта вещь совершенно не рассчитана на людей, да и всех прочих смертных тоже. Даже правильное ее использование, скорее всего лишит вас рассудка, выжжет сознание, или вскипятит вам мозги прямо на месте. – Настаивал он, и будь у меня хоть какой-нибудь выбор, то после всех этих пламенных речей и настойчивых предостережений, я наверняка бы прислушался к мудрому заклинателю. Крепко задумался о том, стоит ли вся эта игра моей крови, и вполне мог бы передумать, навсегда отказавшись от идеи испытанья таких раритетов на собственной шкуре, но сейчас, благодаря моему новому заказу, у меня уже не было ни выбора, ни времени подыскать иной, более безопасный, способ справиться с этой работой, и остаться в живых.

   Тяжко вздохнув, я отстегнул ремешок крепежа, и стянул с правой руки латную перчатку доспеха.

   – Вы знаете что это, мастер? – Продемонстрировал я ему свою метку, и при виде ее, в глазах горбуна промелькнули неподдельные ужас и страх.

   – Откуда это у вас? – Внезапно задрожавшим голосом пробормотал он, вжавшись в кресло. – Кто это сделал?

   – Тот, по чьей вине я оказался у вас. Теперь вы понимаете, что иного пути у меня нет?

   – Понимаю. – Кивнул он. – Признаться, когда я понял, что именно вы разыскиваете, и что же попало ко мне в руки, я не желал продавать его никому. Намеревался спрятать или избавиться, солгав что не смог ничего обнаружить, но теперь, мне жаль вас мсье, и я помогу вам. – Дрожащей рукой ухватившись за свою кривую клюку, и с трудом поднявшись на тонкие ноги, старик зашаркал куда-то в глубь дома, и исчезнув в царящем вокруг полумраке, вернулся не скоро. За то время что его уродливая, перекошенная фигура отсутствовала в приемной, можно было трижды обойти все лавки Закрытого переулка, или пересечь добрую половину всего нашего острова, неспешной походкой.

   В ожидании его возвращения, мы с малышом уже успели порядочно заскучать. Устроившись поудобней, Регнор задремал, уронив подбородок на грудь, а я уже начал всерьез опасаться, что при виде моей новой отметины, мастер и вовсе решил сбежать, оставив нас с ноом, когда он наконец соизволил появиться у себя на пороге.

   – Вот, мсье Дронг, – Протянул он мне небольшой, деревянный тубус, с серебряной окантовкой, и множеством мелких защитных, и экранирующих, мелких рун, выжженных на поверхности дерева. – Если кто-то об этом узнает, вы не покупали этого в моей лавке! – Грозно предупредил он, когда я уже протянул к нему свою руку, и не разжимал свои тонкие склизкие пальцы, пока не дождался от меня утвердительного кивка.

   Тубус в руке неожиданно оказался теплым, словно бы был живым, или долгое время хранился у мастера на раскаленной печи, но его жар, ощущающийся даже сквозь металл латной перчатки и толстый слой поддоспешника, вовсе не обжигал, и даже напротив, казался приятной растекающейся по коже волной.

   – Дронг, – неожиданно дрогнул рядом со мной испуганный голос Регнора. – Это, что же Познание?! – Каким-то непостижимым, и неведомым мне образом, он безошибочно определил содержание тубуса, словно бы увидев его сквозь дерево, или унюхал. – Настоящее Познание?! – Уставился он на него так, словно бы я держал в своих руках не самое надежное хранилище для любой, даже самой опасной магии, а настоящую, огромную и живую гадюку, которая извивалась и могла укусить нас обоих в любую минуту.

   – Тебе известно, что это? Не так ли? – Прищурился я. Для человека утверждающего, что не владеет ни какими чародейскими силами, Регнор знал куда больше, чем некоторые дипломированные колдуны. Он с удивительной легкостью смог подслушать мой разговор в таверне у Рида, и почувствовал нацеленную мне в спину стрелу так, словно бы его предупредили охранные чары.

   – Знаю, – не стал отрицать он, лишь подтвердив все мои подозрения на его счет, и неожиданно переменившись в лице, уставился на горбуна презрительным и яростным взором, словно бы тот, прямо здесь и сейчас, у него на глазах, совершил нечто крайне нелицеприятное, и заслуживающее немедленного порицания.

   В этот миг, взглянув в сторону малыша, сложно было узнать в нем того самого забитого и жалкого, беспомощного подростка, который еще совсем недавно шагал рядом со мною по улице. Совершенно не изменившись внешне, он неуловимо преобразился и сидя в низеньком мягком кресле, выглядел настоящим величественным императором, восседающем на собственном троне. С идеально прямой, царской осанкой и горделиво вскинутом в верх подбородком, он смотрел на все с верху вниз, словно бы грозный владыка на своих подданых. Растерянный, юркий и затравленный взгляд, превратился в суровый, властный, и решительный взор, полный холодной внутренней силы, и на долю секунды мне померещилось, что в этих потемневших глазах промелькнули отблески самого настоящего, яркого пламени, которых в полутемной, и лишенной даже тусклых свечей приемной старого мастера, быть конечно же не могло.

   Даже совсем еще по юношески тонкий голос Регнора в ту минуту преобразился. Став куда ниже и утробней. Он звучал как тон привыкшего отдавать всем окружающим лишь приказы, взрослого и властного человека, с непоколебимой решительностью и волей.

   – Уродец не сказал тебе даже половины всей правды об этом заклятии, Мрак. – Начал он, не сводя с мастера полного ярости взора, словно бы желал раздавить его, как клопа, собственными руками, и никогда прежде не страшащийся ни кого, и ничего горбатый старик, способный дать достойный отпор любому, кто хоть слово посмеет сказать ему поперек, неожиданно боязливо попятился в сторону. – Это тебе не просто какая-то запретная, из-за своей чрезмерной опасности магия, Дронг, это нечто похуже, и гораздо страшнее! – Продолжал он, и язык уже совсем не поворачивался назвать его малышом. – Познание противоестественно самому мирозданью! Оно разрывает, сминает, и коверкает реальность, почти выворачивая ее наизнанку! Оно никогда не проходит бесследно, оставляет после себя неизлечимые временем, отвратительные шрамы на плоти пространства, прорехи во времени, и множество других, опаснейших аномалий. Я даже представить себе боюсь к чему это может привести в Мертвом мире, и за что не желаю в этом участвовать!

   – Об этом я тебя не просил.

   – Да пойми же ты, Мрак, использование этой магии худшее из преступлений на которые только может пойти человек! Это страшнее любого из самых смертельных грехов, которые ты только можешь себе представить, и тебе неминуемо придется жестоко расплачиваться за использование этой силы!

   – Возможно тебе известен иной способ достать Сердце бездны? Нет?! Тогда оставь свои нравоучения при себе! – Огрызнулся в ответ я, давно уже устав от всех этих предупреждений. – Никто не заставляет тебя идти со мной в Мертвый мир. Ни кто не принуждает использовать это заклятие самому, или присутствовать при этом событии, находясь в опасной близости от его эпицентра, и если ты так страшиться, то можешь и вовсе остаться здесь, на острове, и не рисковать своей головой понапрасну! – Яростно закончил я, и разом поникший малыш, кажется сумел наконец понять, что иного выхода у меня уже нет, и умолк, вынужденный признать мою правоту.

   Пристроив Познание на ремне, я решил что со всеми делами в лавке наконец-то было покончено, и поднялся на ноги, намереваясь шагнуть за порог, но как и любой другой предприимчивый торговец, даже напуганный, старый Царни, никогда не упускал своей выгоды, и не замедлил напомнить мне о деньгах.

   – Не пора и нам поговорить об оплате? – Осмелился он показаться из тени, на глаза малышу, и тот вновь одарил его злобным взглядом.

   – После того, как мы избавили тебя от Познания, еще не известно, кто кому должен. – Фыркнул Регнор, и всем своим видом демонстрируя пренебрежение и презрение к старику, поспешно вышел за дверь, словно бы не желая больше находиться в его присутствии ни минуты.

   – Сколько я должен вам мастер? – Полез я за медной скрижалью – ключом от собственного банковского хранилища.

   – Тринадцать восемьсот, – заглянул старик в свои записи, и услышав подобную сумму, можно было немедленно падать на пол, с внезапным инфарктом, и хвататься за сердце.

   – Держите. – Тяжко вздохнув, протянул я ему ключ. Познание обошлось мне куда дороже чем мы порой получали за спуск, но не став тратить времени на бессмысленные торги, я ни сколько не жалел кровного золота своей команды, накопленного на пережидание долгой зимы в Мертвом мире. Не долго успев пролежать под замком, оно теперь уже вряд ли могло мне понадобиться, да и задаток на новый заказ должен был покрыть все расходы. – На этом счету достаточно средств, но у меня нет ни времени, ни желания звенеть этим богатством по всему городу. Снимите их сами. – Распрощался я с горбуном, ни сколько не опасаясь за остатки собственного небольшого богатства. Денег там было не многим больше чем требовалось и жадный, но все же весьма дорожащий своими клиентами мерзкий старик, никогда бы не посмел присвоить себе ни единой лишней монеты, опасаясь подпортить собственную безупречную репутацию.

   Все так же, не выходящий из своего грозного образа, раздраженный подросток, дожидался моего появления на улице, нервно расхаживая из стороны в сторону, и с тревогой поглядывал в сторону обелиска. Завидев меня, он тут же подлетел ко мне словно коршун, стремительно спикировавший с небес на добычу, и преградив мне дорогу, замер у меня на пути, приблизившись почти что в плотную, и уставился мне прямо в глаза своим пламенеющим взором.

   – Тут что-то не сходиться, Мрак. – Угрожающе заявил мне малыш, властным и обвинительным тоном, словно бы и правда привык к собственному высокому положению, дававшему ему право командовать и приказывать всем окружающим. – Ты получил свой заказ лишь вчера, прошлой ночью, и сразу же направился к горбуну.

   – И что же тебя в этом смущает? – Удивленно приподнял я одну бровь.

   – Познание уже было у него на руках! Ты начал искать его куда раньше, и совсем с другой целью, не так ли?

   – Даже если и так, что с того? – не стал отрицать правды я.

   – Ты же уже прекрасно знал что это, просто не мог не знать, и все равно намеревался использовать его, не смотря на весь риск?!

   – Теперь это уже совершенно не имеет ни какого значения. – Этот разговор все больше начинал выводить меня из себя и уже теряя терпение, я не намеревался отчитываться перед подростком, как на допросе, и попытался отпихнуть его в сторону, что бы пройти, но Регнор и не подумал сдвинуться с места.

   -Такие как ты, ни за что, не пошли бы на такой риск, без веских причин. Ты что-то скрываешь глодар, и я хочу знать зачем тебе могло понадобиться это проклятие.

   – Это совершенно не твое дело, приятель! – Все больше начинал свирепеть я, но подросток кажется совершенно не замечал этих перемен, выраженных у меня на лице, и продолжал совать голову в пасть разъяренного тигра, словно бы и вовсе не чуя опасности.

   – В чем дело, Мрак? Чего тебе опасаться? – Ни как не желал униматься Регнор, и резко припечатав паренька к стене, я прижал его горло закованным в латы предплечьем.

   – Послушай меня, малыш. Если хочешь прожить достаточно долго, научись не совать нос в чужие дела! Ты меня понял?! – Почти прорычал я ему прямо в лицо, и этого на удивление оказалось достаточно. Подросток едва заметно кивнул, и когда я вновь отпустил его на свободу, больше не донимал меня своими расспросами.

   Мы успели преодолеть с ним добрую половину всего Среднего города в тишине, если не считать извечного шума толпы, и лишь когда дорога вывела нас на небольшую, но многолюдную площадь Зрелищ, Регнор все же проглотил свою затаенную на меня, нескрываемую обиду, и вновь превратившись в уже знакомого мне сутулого, боязливого паренька, осмелился нарушить затянувшееся молчание.

   – Что это там, Мрак? – Заинтересовавшись, указал он на самое большое скопление толпы.

   – Арена, – равнодушно отозвался я, даже не взглянув в эту сторону. – Местный тотализатор. Ежегодно, в сезон желтых туманов, на острове устраивают турнир. Зрители, как и бойцы, съезжаются со всей Сети.

   – И там сейчас идет бой? – Заблестели глаза малыша восхищением и лихорадочным любопытством, словно бы у наивного ребенка, впервые в жизни оказавшегося на уличном цирковом представлении. – Я никогда прежде не видел настоящих гладиаторских поединков! Можем мы на него посмотреть? Всего один бой! – Регнор даже приподнялся на цыпочки, пытаясь рассмотреть что-то за спинами плотной толпы, и давно уже ощущая за собой гадкое чувство вины, за то так грубо обошелся с ним в переулке, я все же кивнул ему в знак согласия.

   Казалось, что у радости паренька не было ни каких разумных пределов. Даже плотное скопление людей, протиснуться через которых было не так то и просто, не смогло задержать его достаточно долго. Регнор проскользнул мимо людей словно бы скользкий уж, и стараясь не отставать, я оказался рядом с ним у самой арены, как раз в тот момент, когда очередной поединок уже закончился и рабочие поспешно засыпали свежим песком кровавые пятна.

   – Мы опоздали?

   – Вовсе нет, – покачал головой я. – Поединки будут проходить здесь до самого вечера, и лишь ближе к финалу, когда претендентов останется слишком мало, схватки начнут проходить по одной в день.

   Словно бы в подтверждение моих слов на арене появился церемониймейстер боев, в ярком алом наряде, и начал громко объявлять следующих участников, чьи имена и грозные прозвища, со списком предыдущих побед и всех достижений, я конечно же пропустил мимо ушей.

   Бойцов в этот раз вышло всего лишь двое.

   Первый оказался звероподобным, косматым созданием, больше всего напоминающим огромного, двуногого тигра. Выбравшись на песок, он победоносно вскинул над головой свою глефу, и одарил всех яростным злобным рыком. Толпа отозвалась на это приветствие восторженным гулом, и боец принялся красоваться на потеху толпе. Стремительно раскручивая оружие над головой, он проделывал сложные пируэты, прыжки через голову, и плавно, по-кошачьи, перетекал из одной эффектной стойки в другую, ни на секунду не замедляя стремительного вихря стали в когтистых ладонях.

   Регнор, как и абсолютное большинство прочих зевак, восторженно и неотрывно следил за этой завораживающей пляской смерти, и не мог оторвать от нее своих глаз, чуть было не распахнув от восхищения рот.

   Второй гладиатор был человеком. Огромный, покрытый шрамами варвар, со светлыми волосами, заплетенными в длинную косу, довольно смело, выбрался на арену, обнаженным по пояс. На его, покрытой боевой раскраской груди, красовалось лишь ожерелье из медвежьих клыков, и подобная самоуверенность не могла не внушать уважения.

   Не став выделываться, красоваться, и демонстрировать всем окружающим свои умения и способности, он хладнокровно смерил тигра оценивающим, равнодушным взором, и обнажив внушительного размера двуручник, застыл в центре круга, дожидаясь сигнала.

   Бой начался по сигнальному удару церемониймейстера в гонг.

   Толпа замерла в ожидании зрелища, но ни один из гладиаторов не кинулся в бой сломя голову. Еще не представляя чего можно ожидать от противника, оба они действовали как настоящие профессионалы, и не лезли прямиком на рожон. Кружили вокруг друг друга, как коршуны над павшей добычей, и обмениваясь короткими, стремительными ударами, прощупывали оборону соперника.

   Тигр первым отважился перейти в открытое наступление. Осыпав противника соперника градом ударов, он попытался обмануть его ложным выпадом, и зайти ему в бок, но человек, словно бы разгадав его замысел, легко отразил все удары, и закрылся от этого хитрого финта не сходя с места.

   Лишь в самый последний миг зверь успел вывернуться из-под ответного маха чудовищного меча, и едва не лишился шерсти, вздыбленной на загривке.

   Вновь начав кружить по арене, он словно бы танцевал на песке резкий и ломаный, языческий танец смерти. Глефа в его лапах кружилась так быстро, что превратилась в один стремительный и расплывчатый вихрь. казалось, что все что приблизиться к этим молниеносным росчеркам стали, вмиг окажется нашинковано на тонкие ломтики и это зрелище действительно завораживало. Зрители, как и я с малышом, с восхищением следили за всеми его отточенными движениями, и лишь один варвар, казалось бы оставался к ним совсем равнодушен.

   Застыв на песке, с каменным выражением на лице, он почти не двигался с места, лишь разворачиваясь вокруг своей оси, и не сводя с противника глаз, легко удерживал его на достаточном, безопасном для себя расстоянии, выставив перед собою свой внушительный меч.

   Оба соперника действовали как мастера, не допускали ни единой ошибки и уже в серьез начал опасаться, что все это зрелище может весьма затянуться, когда коту неожиданно улыбнулась удача.

   Когда варвар вновь замахнулся на него тяжеленным мечем, и вскинул его у себя над головой, зверь не стал ни отступать, ни закрываться. Гораздо превосходя человека по скорости, он успел пригнуться от взмаха, и попытался достать человека в низкой подсечке.

   Варвар подпрыгнул. Пропустил под собой росчерк стали, но приземлившись, не сумел удержать равновесия. Его собственный меч, в тяжелом замахе, увел его в сторону, и рухнув на одно колено, он чуть было не свалился в песок, и только чудом не лишился собственного оружия, что мгновенно защитили бы за поражение.

   Тигр не замедлил воспользоваться столь удачной возможностью, и прежде, чем рывком разворачивающийся к нему человек успел подняться на ноги, он прочертил по его спине длинную, алую полосу. Свистнувшее в воздухе лезвие, рассекло гладиатора от левой лопатки, до самого таза, но гладиатор, словно бы и вовсе не чувствуя боли, ни издал при этом ни звука.

   Выпрямившись в полный рост, он продолжил орудовать огромным мечем, как ни в чем не бывало, но кровоточащая на спине рана заметно сковывала все его движения, мешала размахивать мечем с прежней силой, и быстро теряющий кровь, бледнеющий варвар, практически лишился шанса выйти с песка победителем. измотать его теперь было проще простого, и если бы букмекеры по-прежнему принимали ставки на исход поединка, я бы не раздумывая поставил все свое золото на его неминуемое поражение.

   Позволяя противнику подступиться все ближе, варвар уже едва успевал отражать все стремительные атаки. Став слишком неповоротливым, он пропустил парочку взмахов, и зверь даже уже успел расслабиться, оставив на его груди и предплечье пару новых, но не глубоких порезов.

   Уже предвкушая победу, и больше не воспринимая человека в серьез, тигр начал играть с ним, словно с загнанной в угол мышью. Кружась и проделывая в воздухе сложные пируэты, он уже несколько раз мог добить противника прямо на месте, но играя на потеху публике, намеренно не делал этого столь быстро растягивая свой триумф и превращая его в роскошное зрелище.

   Двигаясь по-кошачьи плавно, он словно бы превратил свой резкий языческий танец в медленный и неспешный вальс, и проделывая очередной разворот с перекатом, намеренно проскальзывая под самым носом противника, неосторожно заскользил хвостом по песку.

  Этого варвару оказалось достаточно. Обрушив на эту роскошную, но совершенно бесполезную в бою конечность свой тяжелый каблук, он заставил хвост хрустнуть, словно разбивающуюся скорлупу и совершенно не ожидавший подобного зверь, взвыл диким, нечеловеческим голосом.

   Падая, он выронил свою кружащуюся в воздухе глефу, и та отлетела прямо в гущу толпы, лишь чудом не прикончив никого из зевак.

   Бой был выигран, противник оставшийся безоружным, был побежден по всем местным правилам, но хладнокровному варвару этого показалось мало. Прежде чем церемониймейстер успел выбежать на песок и объявить бой завершенным, он одним резким ударом перерубил зверю хвост и подхватив его с песка, гордо поднял над головой для демонстрации. Толпа отозвалась протяжным, испуганным и разочарованным гулом, явно выдавая своего фаворита, не оправдавшего всех их надежд, и пожравшего не малые ставки. Управитель, прикрыв распахнутый рот рукой, в ужасе застыл на границе арены, не решаясь взойти на песок и назвать победителя, а я, решив, что теперь глазеть уже не на что, собрался покинуть это уличное представление пока не начался новый бой.

   Развернувшись и потянув за собой весьма впечатленного малыша, я успел лишь мельком разглядеть бледное и худое, напуганное лицо малолетнего воришки, уже отвязавшего от моего пояса тубус с заклятием, и совсем немного не успел схватить его за руку.

   Мигом метнувшись в толпу, и тут же затерявшись среди людей, он исчез прежде чем Регнор успел охнуть.

   – Держи вора! – Запоздало завопил я, бросившись следом, но поймать ребенка, потерянного в плотной людской давке, было уже не возможно.

   Буртшулла, демон – ищейка.

   Жгучая боль, раскатившаяся по всему телу от позвоночника, сковавшее все конечности разом сильное онемение, и мир, расплывающийся перед глазами в одно серое и размазанное пятно, не позволили Буртшулле добраться до проклятого, обманувшего ее смертного, в своем последнем, предсмертном рывке. Вложив в этот бросок всю свою жгучую ярость, злобу и безудержную жажду мести, она так и не смогла дотянуться до его открытого, беззащитного горла, и лишь подставилась под новый, болезненный и решительный удар зачарованного клинка. Сияющий меч легко перерубил ее лапу, словно тяжелый топор лесника отсекающий от ствола тоненький ивовый прутик, и проваливаясь во тьму забвения, демонесса завыла от нахлынувшей на нее горькой обиды. Перечеркнув столько ее трудов и стараний, отобрав уже почти казавшуюся добытой победу, и лишив ее единственного и долгожданного шанса возвыситься, эта казавшаяся нелепой страшная несправедливость, терзала ее куда хуже боли от всех полученных ею ран.

   Проклиная смертного, подлого ударившего ее в спину, Буртшулла ненавидя себя за столь непозволительную доверчивость, заставившую ее поверить ему на слово, и запоздало корила себя за заставляющую позабыть об осторожности дикую спешку.

   Терзаемая виной, она сожалела, лишь о том, что так и не успеет угодить своему хозяину Вырджусту, не сможет обрадовать его вожделенной добычей, и презирала весь этот мир целиком, желая ему оказаться в объятиях всепожирающего пламени Нижнего мира, но стоило ей только окончательно провалиться в кромешный мрак полного небытия, как все эти терзавшие ее горячие чувства, мигом исчезли, развеялись без следа, и единственным, что ощущала вокруг себя верная прислужница Повелителя, был страшный и замогильный холод, испытывать которого прежде, ей еще ни разу не доводилось.

   Рожденные в самом пекле Глубинного, первородного пламени демоны, были самим воплощением этой необузданной силы, и всегда носили в себе частичку этой, породившей их, свирепой стихии. Пламя бежало в их жилах наравне с кровью, и даже в самые лютые холода и морозы, под завалами снега и порывами ледяного колючего ветра, демоны никогда не ощущали на себе пронзительного дыхания стужи. Они, словно глубинные жители, никогда не выбиравшиеся на поверхность, и не знающие о небесной голубизне раскинувшегося над миром бесконечного небосвода, даже не подозревали и не догадывались о существовании холода, и легко выживали там, где все прочие смертные, за пару часов, превращялись в настоящие, присыпанные пургой, ледяные скульптуры, и даже на смертном одре, когда все прочие неизбежно чувствовали на себе ледяное дыхание смерти, демоны не могли почувствовать на своей шкуре даже легкого дуновения, мимолетной прохлады. Лишенные душ, они не проходили намеченного для всех прочих пути, и умирая, возвращались обратно в пекло, выплюнувшей их в жизнь, ненасытной стихии. Они растворялись в ее жаре, лишаясь собственного сознания, но сейчас, вместо слепящего света и невыносимого для всех прочих нестерпимого жара, Буртшулла чувствовала лишь забирающийся ей прямо под шкуру лютый мороз, и мгновенно продрогнув до самых костей, она чувствовала себя так плохо, словно бы кто-то вырвал из ее нутра самое ценное – ту самую, дарующую ей тепло и жизнь, частичку Первородного пламени.

   Это совершенно для нее новое, и незнакомое ощущение холода, мгновенно показалось Буртшулле настоящей и нестерпимой пыткой. Стуча клыками от холода, она дрожала всем телом, и совершенно не понимая, что же с ней происходит, билась и металась из стороны в сторону, в бессильных попытках вырваться из цепких объятий ледяной стужи. Она звала на помощь своих сестер, которых внезапно перестала ощущать где-то рядом, и молила Хозяина о спасении, но ни кто из них не услышал ее пронзительного воя о помощи.

   Пытка холодом растянулась для нее на целую вечность. Стужа терзала ее изнутри, ни на миг не позволяя расслабиться и забыть о себе, дав демонессе хотя бы мимолетную и незначительную, крошечную передышку. Она сводила Буртшуллу с ума, и когда та уже окончательно выбилась из сил, перестала сопротивляться, свернулась клубком, стараясь согреться порами собственного ослабленного дыхания, и уже отчаялась выбраться из ледяной, кромешной тьмы небытия, впереди неожиданно замаячил далекий, и едва различимый, крошечный огонек, возродивший в ней утонувшую в отчаянии надежду.

   Ищейка попыталась броситься к мерцающему вдалеке свету, хотела сорваться с места и понестись вперед быстрым галопом, но двигаться во тьме, не имея никакой опоры под зависшими в пустой черноте лапами, оказалось не так то и просто. Как бы сильно демонесса не билась, пытаясь сдвинуться с места, она лишь бессильно барахталась на одном месте, словно привязанная к нему тяжелым, неподъемным для нее якорем, и все ее старания проходили в пустую.