Текст книги "Надежда Союза Трех Х (СИ)"
Автор книги: Константин Дадов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 57 страниц)
Направив босые стопы сперва к выходу в коридор, а затем и к проходу на арену, мастер духовных искусств предвкушал встречу с существом, о котором (к стыду своему) узнал не столь давно. Сам этот турнир, с его участниками и зрителями, был для Шан Цунга исключительно ещё одной ступенькой к настоящему могуществу... Да и в исходе соревнования он не сомневался.
В годы своей молодости, прошедшие в эпоху больших потрясений, колдун был наивным глупцом, держащимся за мирские блага и почитающим слабаков, которые «по праву благородного происхождения» находились на вершине власти. Сейчас, с высоты прожитых лет, он прекрасно видел то, что короли, императоры, цари, а также их приближённые – это всего-навсего люди, которым повезло родиться в нужной семье. Крайне редко среди них рождаются достойные уважения личности, ну а те, кто заслуживают его верности – вообще никогда.
«Я более не склоню голову перед тем, кто слабее или глупее меня», – так решил старик, после падения его родины в большой войне, ставший изгоем и преступником, за головой коего охотились все кому не лень (правда шансов на то, чтобы получить этот трофей, воспитанник храма им не давал).
Шан Цунг был колдуном, но никогда не принижал пользу боевых исскуств... в конце концов, обе этих школы, зародившиеся в Китае, опирались на одну и ту же силу. Тренировки, узнанные у мастеров БИ, техники развития кудесников и железный самоконтроль, превратили его тело и душу в крепчайший монолит, а техника кражи жизненной силы, разработанная уже самостоятельно, дала отсрочку от наступления старости...
Выйдя на песок арены, старик окинул взглядом ликующую чернь... Нет, он не презирал простолюдинов, которые уже не раз доказали, что умеют убивать куда более сильных и искусных противников, но гораздо лучше справляются с изобретательством и строительством, но не считал их достойными сколь-нибудь большого внимания. Впрочем, если поставить рядом простого крестьянина, выращивающего пшеницу, а вместе с ним – юнца, который вышел на арену из противоположного прохода, предпочтение было бы отдано первому, так как второй во-первых, не приносит никакой пользы, а во-вторых, лишь повторяет то, что было изучено до него, даже не стараясь внести в искусство что-то новое.
«Таких как он сейчас называют... спортсменами. Глупое западное словечко, описывающее людей, которые тренируются для того, чтобы красоваться своим телом перед другими», – колдун не позволил себе даже скривиться, так как этот гордый мальчишка того не заслуживал, своим существованием лишь позоря своего достойного предка.
Пока противники сходились, Шан Цунг пробуждал память душ, которые были заточены в его теле. Чтобы познать методики шаманизма ему пришлось отправиться на материк красных людей, которые крайне неприязненно относились к европейцам, но идущего путём познания духа азиата приняли вполне дружелюбно. Именно там изгой узнал о Короле Духов, после чего стал сопоставлять факты, известные о других центрах цивилизации.
Выводы, к которым пришёл Шан Цунг гласили, что в мире существует некая организация, которая держит в своих руках политику целых стран, но что важнее этого – обладает неизмеримыми силой и знаниями. Косвенным подтверждением этого стало появление Ичимару Хосена, в кратчайшие сроки поднявшегося на вершину мира боевых искусств, превзойдя в этом и старого колдуна...
– Бой! – объявил англичанин, исчезая при помощи заклинания быстрого перемещения.
– Пришло твоё время, предатель, – указав на колдуна пальцем правой руки, заявил Лю Кен. – Теперь тебе не сбежать от правосудия.
«Сопляк... Ну кто же говорит перед боем? Неужели он надеется, что сможет меня смутить столь глупой провокацией?», – старик хмыкнул, оценивающим взглядом пройдясь по фигуре молодого спортсмена (мастером боевых искусств он не смог бы его назвать при всём желании... которого не было).
– О каких преступлениях говоришь мне ты, мальчишка, являющийся сыном предателей, присягнувших новому господину после гибели их императора? – вопрос был задан снисходительным тоном, а подкреплялся выражением искреннего любопытства на лице. – Или же хранить верность даже после смерти господина – это теперь преступление?
– Император востока был чудовищем, желающим залить кровью мир, и ненавидящим всех не людей, – пламенно заявил противник, вставая в боевую стойку. – Ты – последний его приспешник, продолжающий нести в себе учение ненависти и насилия.
«Серьёзно? Он правда в это верит? Расскажу Ва Сю, вот она посмеётся», – подумал про себя Цунг, перед внутренним взором коего промелькнул образ чёрной лисицы-оборотня, в человеческом облике сохраняющей звериные уши и хвост, которая была его спутницей уже почти пять лет (со зверянами наладить общение так и не получилось, так как делиться знаниями они не спешили, но вот один из кланов нелюдей Северного Китая оказался не столь разборчивым...).
Решив, что на этой ноте с разговорами можно и покончить, тем более, что эту новомодную традицию колдун искренне презирал, мужчина стремительно шагнул вперёд, выбрасывая правую руку в сторону лица мальчишки. К своей чести Лю Кен успел среагировать, пусть движение и было произведено на предельной для его восприятия скорости, так что левая ладонь уверенно отвела атакующую конечность в сторону, а правый кулак, укреплённый до состояния оружейной стали, устремился в открытый живот... чтобы слегка чиркнуть по коже старика, развернувшегося к нему правым боком.
На какую-то секунду мальчишка провалился вперёд, не встретив на пути удара никакого сопротивления, но этого оказалось достаточно, чтобы левая ладонь Цунга впечаталась ему в лицо, всплеском духовной энергии сминая хрящи носа и буквально взрывая правый глаз. Голова юнца, слишком сильно поверившего в свои силы, откинулась назад, а из раскрытого в беззвучном крике рта вылетели капли слюны.
– Ты не так уж плох, – заметил колдун, разворачиваясь к противнику всем телом, одновременно с тем нанося удар коленом левой ноги в живот, при этом используя только укрепление и физическую силу. – Мир боевых искусств – это не игра. Либо ты запомнишь этот урок, либо погибнешь,
Последние слова произносились уже распростёртому на песке телу, на изуродованном лице коего застыла маска боли и страха, а в единственном уцелевшем глазу читалось неверие. Появившийся с хлопком воздуха Англичанин, поспешно создавший между противниками прозрачный барьер, будто бы боялся попытки добить проигравшего, объявил старика победителем, а затем вызвал на арену целителей.
«Жаль, что повреждения ему исцелят, скорее всего даже следа не оставив», – проводив взглядом санитаров с носилками, подумал Шан Цунг, искренне сожалеющий о том, что талантливый парень (сумевший избежать первого удара настоящего мастера БИ, ещё при его деде бывшего опасным противником) скорее всего так и останется спортсменом, а не вырастет в воина.
Взгляд победителя сам собой поднялся к ложе комментаторов, где вместе с ещё одним представителем посредственных наследников древних родов, сидел и щурил глаза Ичимару Хосен. Его внимание ощущалось как холодный ветер, пробирающийся под кожу и обжигающий нервы, а от всей фигуры, пусть и кажущейся расслабленной, веяло силой и угрозой...
«Угрозой, которую для ребёнка представляет сытый тигр, отдыхающий на солнце и не обращающий внимания на добычу, пока та не решит подёргать его за усы», – очень неприятно было сравнивать себя с тем самым ребёнком, собирающимся привлечь внимание хищника.
...
– Какой неожиданный исход! – воскликнул Мен Тао, когда Лю Кена уносили с арены. – Молодой мастер, столь великолепно показавший себя в первом поединке, столь же бесславно пал в полуфинале от рук Шан Цунга! Кто мог предсказать подобное?!
– На мой взгляд – результат закономерен, – произношу негромко, но мой собеседник всё же снизил накал страстей в своём голосе.
– Что вы имеете ввиду, господин Хосен? – китаец всем видом излучал интерес и нетерпение (предыдущие схватки его так не будоражили).
– Шан Цунг – воин старой закалки, который первым же ударом бьёт так, чтобы противник не поднялся, а вторым – проводит контроль, – развожу руками, словно бы говоря «А вы чего ждали?». – Лю Кен же, пусть и показал великолепную скорость, прекрасную технику и неплохой запас сил, но в его действиях явно читалась недооценка противника. Да и удар, насколько я могу судить, не нёс в себе цели убить-покалечить.
– Господин Хосен, что вы говорите?! – насквозь фальшиво возмутился Мен. – Разве боевые искусства не учат тому, что каждая жизнь бесценна?
– Снисхождение себе может позволить только тот, кто обладает подавляющей силой, – слегка усмехаюсь, заметив как на миг скривилось лицо собеседника. – Отец, борющийся с малолетним сыном; опытный мастер, проводящий учебный бой с учеником... Но Лю Кен не обладал подобным превосходством в этом сражении, однако же позволил себе начать бой не в полную силу, за что и поплатился. Впрочем, тем лучше для нас: в финал турнира вышли самые умелые, сильные и... жестокие воины.
«Хаято Фуринзи и Шан Цунг. Это будет по настоящему интересно», – пусть и первый, и второй бойцы едва-едва дотягивают до звания джонина, которое присваивалось в годы моей молодости в Конохе, но для современных людей – это уровень чудовищ.
Японец успел показать технику, позволяющую буквально взорвать противника, используя его собственную жизненную энергию, при этом двигаясь на скорости близкой к звуковому барьеру. Китаец же демонстрирует филигранный контроль над духовной силой, что позволяет ему двигаться едва ли не быстрее второго финалиста, нанося исключительно точечные повреждения (ударом, который принял Лю, можно было расплющить голову, взорвать её, ну или просто снести с плеч, а вместо этого парень получил легко лечащиеся травмы).
– Карин, передай целителям, чтобы оставили полуфиналисту напоминание о его поражении, – не оборачиваясь на зверянку, произношу негромко, точно зная то, что она меня услышит.
– Сию минуту, господин Хосен, – подтвердила то, что поняла приказ лисица.
– Вам не кажется это жестоким? – вскинул брови Тао, переводящий дух перед новым сражением, участники коего уже находились на песке стадиона.
– Отнюдь, – пожимаю плечами. – Было бы жестоко отнять такое напоминание. Тем более, что глаз и нос всё равно будут восстановлены... ну или заменены.
Тем временем Хаято и Шан уже стояли в пяти шагах друг от друга. Их позы были расслабленными и почти зеркальными (руки опущены вдоль тела, правая или левая нога выставлена чуть вперёд), а в воздухе чувствовалось почти видимое напряжение. Зрители замерли, немигающими взглядами уставившись на финалистов, опасаясь моргнуть и пропустить развязку всего турнира.
«К сожалению, всю прелесть этого соревнования вживую могут оценить только мастера, ну и люди, развившие духовную силу и восприятие до уровня старших учеников БИ. Остальным придётся удовольствоваться только замедленными иллюзиями, сопровождаемыми подробными пояснениями специалистов. М-да, зрелищность из-за этого сильно страдает. Буду надеяться, что турниры Короля Шаманов и Пяти Волшебников окажутся более интересными для народа», – едва в моей голове сформировалась эта мысль, как финалисты нанесли свои удары...
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Кто должен победить по вашему мнению?
1) Хаято Фуринзи.
2) Шан Цунг.
Не забывайте, что плюсики и отзывы вдохновляют автора писать.
Хаято Фуринзи стоял на песке арены, немигающим взглядом смотря на своего противника. Если выпавший ему на полуфинал Юдзиро Ханма был похож на хищного зверя вроде льва, тигра или медведя, то Шан Цунг напоминал змею... ну или дракона, от которого ощутимо тянуло холодом и тленом.
Когда-то давно учитель говорил, что понять противника можно лишь в сражении с ним... Хаято же считал, что порой достаточно и взгляда глаза в глаза перед боем, если враг сам не стремится скрывать свои намерения. Воспринимать же старого китайца, в определённых кругах успевшего стать легендой при жизни, Фуринзи мог только как врага.
Двигаться они начали почти одновременно, с погрешностью в десятую долю секунды, но это едва не стало концом, так как удар раскрытой ладонью с согнутыми на манер когтей пальцами, направленный в грудь, блокировать уже было поздно, а отводить руку – опасно (предыдущий бой показал, к чему это может привести). Пришлось делать шаг влево и вперёд, попутно разворачивая корпус так, чтобы оставаться лицом к Шан Цунгу, одновременно с тем нанося удар ребром правой ладони в плечо, желая передать импульс вибрации по всему телу (в обычном состоянии жидкость, из которой состоит организм, служит защитой от повреждений, но её же можно использовать для того, чтобы нанести вред сразу всему организму, если удастся передать заряд вибрации).
Китаец оказался слишком опытным, чтобы купиться на столь простой трюк: вместо того, чтобы остановиться и развернуться к японцу лицом, он ускорился, совершая дополнительный рывок вперёд используя собственную инерцию, чтобы выйти из зоны поражения. Лишь оказавшись на расстоянии полутора вытянутых рук, старик крутанулся на пятках, зарываясь ногами в песок для торможения.
Пришла очередь Хаято атаковать: шагнув вслед за врагом, он начал импульс от пятки левой ноги, разгоняя энергию по загудевшим будто струна мышцам голени, с щелчком распрямившемуся колену, затем через затвердевшее будто камень бедро, через таз к животу, правую половину груди в плечо правой руки, предплечье и наконец кулак. Движение было настолько стремительно, что в воздухе прозвучал отчётливый хлопок и разошлась несильная ударная волна... но противник лишь подставил раскрытую ладонь, подавляя весь разрушительный импульс встречной вибрацией жидкости в теле.
– Так вот как ты это сделал, – хмыкнул Шан Цунг, раскрытой ладонью второй руки нанося внешне несильный хлопок по предплечью Фуринзи.
«Он понял как проделать приём, лишь раз увидев его исполнение?», – отскакивая назад, все волевые силы бросая на подавление взбунтовавшейся жизненной энергии, с неверием подумал японец...
– Кажется, я что-то сделал не так, – склонил голову к плечу китаец, холодными глазами наблюдая за противником, который должен был опасть на песок кровавой взвесью.
«В отличие от Юдзиро, я не перекачивал своё тело энергией, выводя его на предел сил. Худшее, что мне грозило – повреждение внутренних органов и сосудов, которые той же энергией и восстановятся. Я бы не стал применять приём, в действии коего полностью не разобрался, и против которого не имею противодействий», – вслух, разумеется, Хаято ничего говорить не стал (всё же они находились на поле боя, а не на страницах популярных детских книжек с картинками, которые стали выпускать печатные дома Японии).
Однако же и старый китаец решил заговорить отнюдь не из любви к болтовне: применение ранее неизвестных приёмов, воссозданных исключительно по наблюдениям за колебаниями энергий и полученным эффектам, не далось без вреда для себя. Требовалось получить хотя бы несколько секунд, чтобы восстановиться при помощи техник кудесников.
Но и отдавать перехваченную инициативу Шан Цунг не собирался, а потому плавным шагом скользнул вперёд, кончиками пальцев левой руки целясь в плечо Фуринзи. Раскрытая ладонь, распрямлённая словно ровный лист, со свистом разрезала воздух и едва не вонзилась в горячую плоть подобно клинку. Лишь в последний миг жертва осознала угрозу, вместо блока или попытки отвести атаку в сторону, шагнув назад...
«Режущая ладонь?», – об этом стиле японец слышал, но изучить его не успел... в отличие от старика, топтавшего землю ещё в те времена, когда китайских империй было три.
Заставив свою внутреннюю энергию напитать мышцы, придавая взрывное усиление, Фуринзи присел, совершая подсечку, заставив врага подпрыгнуть, теряя контакт с землёй, после чего опёрся руками о песок и второй ногой ударил снизу вверх. Однако Шан Цунг успел извернуться, чтобы встретить стопу японца встречным выпадом своей ноги, из-за чего подлетел ещё выше, словно бы подскочил на батуте. Крутанувшись в воздухе, он приземлился на четвереньки, тут же перекатом уходя от следующего удара Хаято, который и не думал останавливаться.
Впрочем, старик не растерялся и сперва сам попытался провести подсечку, затем встав на руки ударил по воздуху обеими ногами, а когда японец отшатнулся, совершил переход «мостиком» на ноги, возвращаясь в вертикальное положение. В результате, они оба стояли почти на прежних местах, так и не причинив друг другу сколь-нибудь весомого вреда.
...
– Это невероятно! – возбуждённо кричал в микрофон Мен Тао. – Какая скорость; какая техника! Признаюсь честно, но из всего произошедшего я уловил только отдельные эпизоды... Господин Хосен, вы наверняка видели больше. Не поделитесь с нами своими наблюдениями?
– Оба бойца не зря вышли в финал, где-то фигурально, а где-то и вполне реально раздавив своих конкурентов, – усмехаюсь уголками губ, продолжая немигающим взглядом следить за финалистами, решившими сделать очередную паузу перед новой сшибкой. – Наши зрители могли видеть... пусть и на записи... несколько авторских техник боя. Сверхзвуковой удар Хаято, блокированный скопированной у него же защитой, после которой был применён приём, превративший Юдзиро Ханму в кровавый туман. Однако же Шан Цунг продемонстрировал не только навык подражать чужому стилю, но и технику режущих ладоней, которые являются следующим шагом, после раскалывания препятствий кулаками... О. Кажется, они снова сходятся.
«Как говорят жители одной скромной страны: „Нашла коса на камень“», – сцепив пальцы рук в замок под подбородком, ускоряю сознание до уровня восприятия бойцов на арене, ощущая некоторое желание самому спуститься на песок и... слегка размяться.
Китаец и японец начали обмениваться ударами, то уворачиваясь от атак, то отводя их скользящими блоками. Удары кулаков сменялись тычками пальцев, хлопками ладоней по воздуху, попытками применить какие-то техники... Однако же и Хаято Фуринзи, и Шан Цунг, в первую очередь заботились о том, чтобы не нарваться на контратаку, из-за чего отдёргивали конечности едва ли не быстрее чем выбрасывали вперёд. Даже забавно, но это напоминало какой-то причудливый танец, постепенно становящийся всё более быстрым...
«Хм-м... А ведь старик использует нечто вроде... джукена? Разве что бьёт не по тенкецу, а по болевым точкам и жизненно важным органам», – хмыкнув, слегка качаю головой, на миг задумавшись о том, чтобы сделать для победителя аналог какого-нибудь додзюцу.
...
Колдун ощущал, что его жизненные силы подходят к концу, после чего его можно будет брать голыми руками. К сожалению, духовная энергия не слишком хорошо подходила для увеличения физической силы и регенерации, а возраст всё же давал о себе знать.
«Нужно закончить всё одним ударом», – решил Шан Цунг, концентрируясь сразу на двух техниках школ «Железной рубашки» и «Железного кулака».
При очередном столкновении, китаец не стал уворачиваться, либо же отводить удар в грудь, принимая буквально сияющий от вложенной силы кулак на чуть посеревшую кожу, сам же в то же время ударил противника кулаком в торс, отправляя разрушительный импульс силы. В следующий миг его снесло назад, словно после столкновения с разогнанным тараном, попутно перекувыркнув в воздухе и заставив потерять ориентацию в пространстве.
«Один пропущенный удар...», – мелькнула мысль в голове, в то время как духовная сила сконцентрировалась на полученных повреждениях...
...
Хаято стоял и смотрел на то, как тело врага упало на песок и прочертив борозду в арене, на несколько секунд замерло. Все зрители могли увидеть, что грудь китайца буквально вмята, но при этом на коже не было синяков, да и вырвавшиеся наружу осколки костей не окрашивались кровью.
«Словно манекен ударил», – пронеслась в голове у японца мысль, в то время как на языке ощутился вкус собственной крови, а правое лёгкое превратилось в сплошное месиво (не успей он повернуть торс, то сейчас уже был бы мёртв, так как без сердца даже жизненная сила бесполезна).
Трибуны взревели в восторге, либо взвыли от разочарования, на арене уже появился судья, чтобы объявить победителя, но... Шан Цунг поднялся. Медленно и неловко, но вполне уверенно, он встал на ноги, а трибуны в ошеломлении утихли, словно волны прилива в момент абсолютного штиля.
«Колдун», – мысленно скривился Фуринзи, наблюдая за тем, как рёбра врага выправляются, а раны затягиваются, после чего плоть перестаёт напоминать своим цветом какой-то металл, принимая свой естественный вид.
– Шан Цунг, вы признаёте применение магии на турнире боевых искусств? – голос Артура Пендрагона звучал ровно и громко, а когда до зрителей дошёл смысл его слов, поднялась волна шепотков.
– Нет, – столь же ровно ответил старик. – То, что было мной использовано – это приём из школы «Железной рубашки». Обращение своей плоти в подобие металла, при помощи напитывающей её духовной энергии.
Англичанин посмотрел куда-то вверх (на балкон комментаторов, как чуть позже понял Хаято), после чего кивнул и объявил:
– Правила не нарушены. Продолжайте.
Данное решение вновь вызвало двоякую реакцию зрителей: те, кто уже праздновали победу принялись возмущаться, а те, кто ощутили поражение своего кандидата, наоборот воспряли духом.
«Долго я не продержусь», – отметил японец, осматривая противника, на котором не осталось и следа от полученных травм.
Шан Цунг тем временем медлил, стараясь скопить хоть немного сил для следующей сшибки. Управление собственной плотью, да ещё в условиях, когда требовалось обходиться без сердца и лёгких... Если бы не контролируемая одержимость, вряд ли он решился бы на подобный ход, пусть в техниках «Железной рубашки» действительно достиг многого.
– Я сдаюсь, – поднял руки с раскрытыми ладонями Фуринзи, чем вновь вызвал удивлённую тишину. – Этот турнир – не последний в моей жизни, и я уже показал всё, на что был способен.
«Умирать же ради победы нет смысла, так как сегодня от победы не зависит чья-то судьба. Пока же я жив, есть шанс стать сильнее... И в следующий раз, я не допущу тех же ошибок», – сложив ладони в жесте уважения, японец через боль поклонился, выражая признание мастерства противника (всё же те, кто не умеют правильно расставлять приоритеты, в мире боевых искусств не живут долго... кроме исключений вроде Юдзиро Ханмы, лишь подтверждающих правило).
– Бой окончен, – объявил англичанин, затем подошёл к китайцу и взяв его за руку, поднял её вверх. – Победитель турнира Золотого Дракона – Шан Цунг!
Воздух задрожал от неистового рёва трибун, от которого закладывало уши. Сверкали вспышки камер, на песок полетели цветы, флажки, ещё какой-то мусор... Надрывался один из комментаторов, выражая восторг и восхищение достижением мастера из своей страны...
«Это был хороший бой», – устало подумал Фуринзи, тяжело ступая по арене в сторону раздевалок.
Вскоре к финалисту подоспели целители, начавшие лечение прямо на ходу, из-за чего тело начало казаться ватным, но упасть ему не давали. Внезапно сквозь шум толпы прорвался голос старого китайца:
– Хаято!
Остановившись, японец обернулся назад и встретился взглядом с холодными глазами Шан Цунга. Тот в свою очередь слегка кивнул, а затем заявил:
– Будь ты старше лет на десять, и с этой арены уносили бы меня.
«Может быть он не столь и плох, как мне показалось в начале? Тёмный, но не злой... Это стоит обдумать», – кивнув в ответ, Фуринзи продолжил путь к госпиталю, ощущая всё большую слабость в конечностях.
Однако, добраться до цели без приключений у него не вышло, так как в коридоре к их группе присоединился тигр-оборотень, одетый в чёрный деловой костюм. Не обращая внимания на недовольство группы целителей, он объявил:
– Фуринзи Хаято-сан, Хосен-сама приглашает вас на встречу в свой небоскрёб, для приватного разговора...
Примечание к части
Вот как-то так.
Благодарю всех, кто отозвались на голосование (в особенности тех, кто аргументировали свой выбор).
Поясню причину победы Шан Цунга: кроме большего опыта и возможности использовать чужие боевые навыки за счёт одержимости, он является кудесником, способным менять реальность под себя. Считается ли жульничеством превращение своего тела во время боя? Мне кажется, что в данном случае – нет.
Всем добра и здоровья.
Удобно устроившись в кресле перед окном, занимающим всю внешнюю стену гостиной моей резиденции в Городе Солнца, прищурив глаза и приподняв уголки губ в намёке на улыбку, смотрю за восходом солнечного диска над горизонтом. За моей спиной неподвижной стражницей замерла Карин, а за спинкой соседнего кресла, где устроился чемпион недавнего турнира, изображает статую Ва Сю, являющаяся лисицей-оборотнем.
«Как же это... символично? Иронично? И то, и другое? Шан Цунг – словно более молодое, пусть и выглядящее старым, китайское отражение... меня. Хм... Китайская копия? А ведь в мире Игоря это выражение имеет дополнительный смысл», – ощущаю волну веселья, зарождающуюся в груди, но даже не пытаюсь ей противиться (в конце концов, кого мне стесняться?).
Все официальные церемонии, интервью и встреча с фанатами закончились час назад, так что нам никто не мешал добраться до башни, чтобы провести разговор в тихой и дружеской обстановке. Всё было бы совсем идеально, если бы колдун не был напряжён как струна, его спутница не фонила страхом, а моя помощница не источала готовность убивать, если кто-то из них хотя бы дёрнется в мою сторону... А ведь у неё вполне есть шансы на победу сразу над обоими противниками, просто за счёт более совершенного тела и наличия СЦЧ.
«Почему всё всегда сводится к насилию? Дружба и любовь спасут мир...», – молчание затягивается, что не может не нервировать моих гостей, пусть сам я мог бы размышлять ни о чём часами напролёт... что компенсируется наличием параллельных потоков мышления, да и другими телами.
– Скажите, Шан-сан, чего вы хотите? – спрашиваю негромко, не отрывая взгляда от солнца, такого далёкого и притягательного... словно костёр для мотылька.
– Что вы имеете ввиду, господин Хосен? – осторожно, пусть внешне и совершенно спокойно, поинтересовался пожилой китаец.
– Чего бы вы хотели добиться? – слегка доворачиваю голову, вскидывая брови в вопросительном жесте. – Власть, богатство, известность, популярность, сила, знания... бессмертие?
...
Проживший немалый срок, повидавший на своём веку очень многое, в данный момент Шан Цунг, одетый в белую рубашку и чёрные штаны, чувствовал себя очень неуютно. За его спиной стояла Ва Сю, у которой он учился некоторым методикам колдовства, иллюзиям и основам оборотничества, буквально излучающая робость и смирение.
Хозяин башни, в которой они сейчас находились, внешне являющийся абсолютно расслабленным, даже в подобном своём состоянии источал угрозу. Ощутить всю его силу колдун не смог, но зато понял то, что у него есть внутренняя система циркуляции энергии, как у зверян...
«Может ли он быть полукровкой? Это бы объяснило, почему его взяли в ученики», – вспыхнула и погасла мысль на самом краю сознания.
Усилием воли старый китаец заставил себя думать над вопросом, который ему задал этот... человек. Чего же он на самом деле хочет? Казалось, что очень важно дать правильный ответ, в первую очередь – для себя.
Богатство, власть, популярность и известность сразу отметались: всё это Шан Цунг мог получить и сам... да и в некоторой степени уже этим владел. Сила, знания или бессмертие? Личный опыт показывал, что сила без знаний – пустой звук, а бессмертие может дать достаточно времени, чтобы эти знания получить самому, при этом не задумываясь о том, что необходимо искать способы продления жизни. Но и знания без силы их воплотить – тяжёлый, бесполезный груз, а бессмертие без силы и знаний может превратиться в пытку.
«Что же важнее? Что я хочу получить?», – за возможность встретиться с одним из тех, кто на самом деле обладают властью над миром, колдуну пришлось бороться изо всех сил, но сейчас он чувствовал себя не умудрённым старцем, а юнцом в магазине игрушек, которому предложили выбрать одну...
Одну...
А одну ли?
От своей догадки победитель турнира мастеров боевых искусств едва не расхохотался: ведь вопрос был поставлен так, что у него спрашивали цели и желания, а не предлагали выбрать нечто одно. Собственную глупость, заставившую принять это за предложение приза на выбор, можно было оправдать только физической и психической усталостью, которые были совсем плохими отговорками. В конце концов, оправдания ищут лишь слабые и виноватые...
...
Наблюдать за тем, как у внешне совершенно невозмутимого человека скачут эмоции – довольно занимательно. В отличие от его спутницы, которую с головой выдавали напряжённые уши и дёргающийся кончик лисьего хвоста, старый китаец умело держал каменную маску на лице (с определённой точки зрения это даже забавно, ведь в своё время мне приходилось изображать эмоции, которых я на самом деле не испытывал, что делает нас ещё немного более похожими на кривые отражения).
«Решено, Шан Цунг: отныне мысленно я буду называть тебя своей китайской копией», – вернув взгляд к солнечному диску, задумываюсь о том, что похожее имя было у персонажа иллюзии, которую когда-то смотрел Игорь-Игрок...
– Я хочу добиться силы, знаний и бессмертия, – наконец изрёк мой собеседник. – Бессмертие нужно для накопления знаний, а сила – для их воплощения. Сила же бывает не только духовная или физическая...
Медленно кивнув и прикрыв глаза, показываю колдуну то, что услышал и понял его. Не могу сказать, что ответ меня полностью удовлетворяет, но... чего ещё можно ожидать от юнца его возраста? Максимализм, самомнение, целеустремлённость... Всё это так знакомо.
«А чего я хотел в его возрасте? Хм... Пожалуй – вырваться из тюрьмы, которую создал Тобирама-сан. А второй я?», – вытаскиваю из памяти события давно минувших лет, случившиеся с моим мясным клоном, который называл себя именем Орочимару, прикидываясь собственным сыном (вот ведь тоже ирония: в той истории, которая уже никогда не случится, так звали учёного, стремившегося обрести бессмертие путём смены тел, чтобы изучить все знания о чакре).
