Текст книги "Кровные братья (СИ)"

Автор книги: Константин Черников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 39 страниц)

– Дело вовсе не в нём, – отвечал Динияр, – Личной обиды на князя Станислава у меня нет никакой. Просто хочу тебе и стольному граду служить и врагов твоих извести. Твои враги – мои враги. Возьми, государь, меня к себе на службу – не пожалеешь, я ловок и многое могу.

– Добро, коли так, – кивнул Севолод, – Ступай до поры на свой постоялый двор. Вымойся и оденься по-людски. Из города не уезжай. Жди моего приказа.

– Благодарю, государь – поклонился Динияр, – Ты знаешь, где меня сыскать. Буду ждать твоего слова.

– Что мыслите об услышанном, бояре? – угрюмо спросил Севолод, когда дверь за вручаевским мужем закрылась.

– Да тута всё яснее ясного, господин мой, – уверенно заявил Путша.

Боярин, как вернулся с Альтмы и был обласкан и приближен новым правителем, весьма возгордился. Он и раньше кичился своими предками, а теперь сделался и вовсе высокомерным. Нынче почувствовал себя важным человеком, одевался дорого, ходил степенно и говорить начинал первым, всячески подчёркивая своё положение.

– Что тебе ясно, Путша? – спросил кто-то из окружающих.

– Да то и ясно, что Станислав повинен в измене! – запальчиво ответил Путша.

– Как можно быть уверенным? Ведь лиходей не указал прямо на него. Его то он не видел, лишь с его нарочитыми людьми сговаривался.

– Так что ж с того? Ужель ты мыслишь, что его ближние люди решились бы на такое лихо без ведома своего князя. Шутка ли – послы самого Великого Кагана! Отделение от Святограда и сговор с иноземцами. Такое без него не свершить.

– Может и решились? – не сдавался оппонент, – Почём знать? Может нарочно ославить его хотели перед Святоградом, да под гнев Кагана подвести?

– И с чего бы это?

– А может обиду какую на Станислава затаили. Может он им не мил стал. В открытую то выступить не посмели, вот и решили свести счёты таким коварным способом.

– Дурья голова, – высокомерно ответил боярин, – Коли так, то Святослав обязательно их покарал бы, обо всем узнав. Ведь наверняка же пытали тех лиходеев, прежде чем головы им рубить, они бы всё и открыли. И что? Разве он кого-то из своих людей наказал?

– Может мы просто о том не знаем?

– Уже бы непременно узнали, можешь не сомневаться. И брату бы своему в Святоград отписал, чтобы все подозрения в крамоле от себя отвести. Это уж наверняка.

– Да, похоже на измену, – задумчиво произнёс Севолод, – Во истину не стали бы его ближние бояре самовольничать без его ведома. А стали бы – то скоро бы сие открылось и Станислав сам бы их покарал. Видать и взаправду брат мой решил Ратимиру уподобиться. Дурной пример заразителен. Вельми печально сие.

Каган поднялся из-за стола и в раздумьях стал мерять комнату своими широкими шагами. Бояре ждали.

– Что делать станешь, государь? – наконец, не выдержал паузы, молчавший до этого времени, Верховный волхв Исидор, – Дело то тонкое. С одной стороны – брат твой кровный, а с другой – измена.

– Должно сие деяние быть наказано по заслугам, – решительно заявил Севолод, останавливаясь возле стола, – А то крамола сия зачала плодиться, аки грибы после дождя. Сначала Тартария, теперь вот Вручай. Не гоже тому продолжаться. Так государство и вовсе без уделов останется.

– Тебе надобно крепко на своём стоять, государь, – тут же поддержал его Горясер, – И силу свою всем подданным показать, чтобы знали – Верховная власть крепка и незыблема и после кончины Велимира.

– Верно, боярин, – согласился Исидор, – И в новой вере сила её ещё крепче будет!

– Может сперва послов во Вручай отправить? – предложил кто-то из бояр, – Пусть Станислав даст свои объяснения.

– Нет, друже, прошло время переговоров, – не согласился Горясер, – Уже одних послов к ним засылали. И что вышло? Хватит. Время действовать!

– Истину глаголешь, боярин, – согласился Каган, – Довольно слов и грамот, пора действовать. Вот что, Путша, ступай к воеводе Боремиру и передай мое повеление – пусть собирает рать крепкую для похода на Вручай. Да наёмников полавских, что тесть мой прислал, пущай тоже возьмёт в подмогу. Заодно посмотрим так ли они хороши в ратном деле, как о них говорят. На следующей седмице, пусть готов будет выйти в поход. Пора преподать Вручаю и моему неразумному братцу урок покорности, который они во век не позабудут.

– Правильно, государь, – послушно закивали бояре, – Заодно и другим неповадно будет!

– Пора показать, кто хозяин этой земли, – продолжил Севолод, – Пойдём на Вручай. Хочу уже потолковать с братом моим Станиславом. Пусть он сам мне обо всё поведает.

– Пора тебе, государь, строгость свою проявить к изменникам, как отец твой поступил бы, – сказал Горясер, – Должны теперь тебя все страшиться и перед тобой склоняться, как перед ним склонялись. Теперь твоя ВЛАСТЬ.

– Да будет так! Коли понадобится – там же его и судить буду. И не будет пощады крамольникам, даже если это будет брат мой! И вот ещё что – сделайте всё по-тихому, чтоб о походе сём раньше времени никто не узнал. Не след никому знать, что рать наша к Вручаю ушла. А теперь, Путша, ступай – передай мои распоряжения Боремиру.

– Слушаюсь, государь, – склонился боярин в низком поклоне и тотчас же направился исполнять приказ.

– А с Ратимиром то что, господин мой? – спросил кто-то из бояр.

– С ним позже разберёмся, – коротко отрезал Севолод, – Не теперь. Придёт и его время.

* * * * *

Глава 14 Часть 3

Часть 3.

– Здравия на долгие годы желаю тебе, Великий Каган, – поклонилась Радослава на пороге довольно просторной светлицы с низким потолком, в которой жили князь Севолод с супругой Анной, когда останавливались в отцовском сеннике. Теперь эта комната служила новому Кагану рабочим кабинетом. Князь стоял у окна, глядя на широкий сенной двор.

– Входи, сестра, – отвечал Великий Каган, не отрываясь от окна.

– Благодарствую, государь, – отвечала Радослава, переступая порог, – Что случилось, брат мой? Али я чем-то прогневить тебя успела, что не хочешь даже обнять свою сестру?

– Прости, Радослава, – Каган развернулся к ней, – просто задумался. А ты, я вижу, всё хорошеешь день ото дня. Приветствую тебя. Входи, рассказывай с чем пожаловала.

Он невольно залюбовался сестрой, стоявшей перед ним в почтительной позе. Радослава не спроста считалась одно из первых красавиц Святограда. Роста она была среднего, но фигура её обладала необычайно соблазнительными женскими формами, не оставлявшим равнодушным ни одного мужчину. Красивое лицо с мелкими чертами и выразительными голубыми глазами дополняли её облик, а пышные русые волосы, заплетённые в тугую косу, его завершали. Одета она была в лёгкий летний сарафан, украшенный золотой вышивкой и цветными узорами.

Радослава вошла в светлицу и поклонилась образам Святого Духа в красном углу. Севолод подошёл к ней вплотную, тихонько приобнял и поцеловал в лоб.

– Садись, в ногах правды нет, – любезно пригласил он сестру, – Сказывай с чем пришла. Только не надо говорить, что по мне соскучилась и пришла проведать. Не поверю.

Она опустилась на лавку напротив брата. Лукаво глянула на него и проговорила:

– Ну отчего же не проведать? Живём в одном сеннике, а видимся редко.

– Ладно, ладно. Знаю я тебя. Говори, чего надобно?

– Как угодно, – стала серьёзной Радослава, – С нижайшей просьбой я к тебе, Великий Каган.

– Я так и знал, – слегка разочаровано проговорил Севолод, – Ты неисправима, Радослава. Я даже предполагаю с какой.

– Неужто?

– Конечно же. Пришла небось просить за братца своего любимого Яррилу, который не спешит пока клятву мне принести, как Кагану. Угадал?

– Почти. Только не о Ярриле сегодня пекусь, а о Станиславе.

– Станислав – изменник! – резко сказал Севолод и лицо его стало жестким, – За него не проси – достоин он кары суровой.

– Не знаю, что там он за крамолу удумал, то мне не ведомо, – вздохнула Радослава, – Но будь справедлив и милосерден. Не забывай – он же брат твой!

– Как брат, я его может быть и простил бы, но как Каган – не могу! Если измену прощать – государство долго не простоит. Так ведь и отец наш поступал. Да и другим впредь не повадно будет.

– А ты уверен в его измене? Может это навет злой? Так ведь бывает.

– Бывает, но похоже, не в этом случае, – Севолод хотел поскорее закончить этот неприятный разговор.

– Странно это, – сказала княжна, – Станислав никогда не выказывал непочтения Святограду.

– Это раньше было, когда на престоле отец сидел. Тогда все смирными были. А теперь, наверное, думают, что вольница для них наступила, коли отца не стало. Ошибаются! Всех крамольников в покорность приведу.

– Может ты излишне сгущаешь краски?

– Что?! Сгущаю краски, говоришь? – воскликнул Каган, – Да вот только что братец наш возлюбленный – Ратимир, собственноручную грамоту прислал. Объявил, крамольник, об отложении своего удела от Склавинии и Святограда.

– В самом деле? – удивилась Радослава.

– Разве я намерен шутить, сестра? – возмущался Севолод, – Тартарию он теперь независимым государством объявил. Сам себя государем нарёк. Да ещё союз и дружбу мне предлагает, наглец!

– Ну а что Станислав?

– Тут ситуация пока иная. Прислал он грамоту с заверениями преданности и верности каганской власти. Но пришли важные вести о том, что это лишь для отвода глаз. В своих истинных намерениях он союз замышляет заключить с врагами нашими, чтобы тоже от Святограда отложиться.

– Но доподлинно тебе всё не известно? Так ведь? Может это всё-таки оговор злой?

– Вести достоверные. Вина его почти не вызывает сомнения, – начал сердиться Севолод, – И хватит об этом, а то я ещё чего доброго подумаю, что вы за одно с ним. Ступай.

– Не нравится мне это – «почти не вызывает сомнения», – продолжала Радослава, – Да разве впервой такое случается, что «достоверные вести» на поверку подлой клеветой оборачиваются? Обещай мне только одно, брат мой.

– Что ещё?

– Что бы там ни было, заклинаю тебя, не предпринимай суровых мер, прежде чем сам лично во всём доподлинно не разберёшься.

– Именно так я и намерен поступить.

– Никого не слушай, кроме своего сердца. А уж если кого и наказывать, то только при полной уверенности. Хватит с нас отцовой жестокости. Не проливай братской крови понапрасну.

– Это я могу тебе обещать, Радослава. Для того и иду сам во Вручай, чтобы лично во всём разобраться. Ну а потом, возможно и твоим любезным Яррилой займусь. Побереги свои слёзы и красноречие для него.

– Поживём – увидим, – улыбнулась княжна, – Благодарю тебя, Великий Каган, за слово твоё крепкое. Верю тебе и ни о чём более просить не смею.

– Ступай, займись лучше с сёстрами рукоделием, а у меня дел ещё невпроворот.

* * * **

Глава 15 Часть 1

ГЛАВА 15.

Часть 1.

– Не гоже нам оставлять тут тебя одного, государь, – нахмурился степенный воевода Олексич, принявший командование вместо Добрыни, – Тяжело у меня на сердце. Кабы не случилась беда.

– Не узнаю тебя, Олексич, – рассмеялся князь Буреслав, – Охаешь, как старая сенная баба. И хватит величать меня государем. Не хочу прогневить нового Кагана своим непочтением.

– Прости, светлый княже, – поклонился воевода, – Просто о тебе пекусь. Мы с Добрыней матушке твоей обещали позаботиться о вас с Григором. В любой сече сберечь.

– Так ведь нет сейчас никакой сечи и врагов вокруг нет, – рассмеялся молодой князь, – Нечего беспокоится.

– Врагов, княже, завсегда и в мирное время вокруг хватает.

– Вокруг границ – да. Но не на нашей же земле! Мне теперь вот, что послов брата своего что ли страшиться прикажешь? Мы с Яррилой с детства всегда дружны были. Даром, что от разных матерей, но отец то у нас один и крови мы, стало быть одной.

– Врагов везде хватает, княже. Дозволь мне с тобой остаться для моего спокойствия. Добрыня вот, так бы и поступил.

При упоминании имени Добрыни, Буреслав сразу помрачнел. Столь неожиданная кончина старого воеводы сильно опечалила князя. С самого раннего детства Добрыня всегда был рядом. Обучал, наставлял, советовал. И вот теперь его не стало. Молодой князь никак не мог понять причин, побудивших славного воина решиться на такое. Это было совершенно не в его духе. Тело его теперь везли в обозе для захоронения с почестями в Святограде.

– Прости, княже, что напомнил, – виновато опустил глаза Олексич.

– Ну, что ты, воевода. Уже ничего не изменить и твоей вину в том нет. А Добрыня теперь в лучшем мире.

– Дозволь же подле тебя остаться, – повторил просьбу Олексич.

– А войско кто в столицу поведёт? Окромя тебя больше некому доверить. Я здесь пока задержусь, Добрыни, уже нет с нами, а если ещё и тебя не будет – кто командовать станет? Брат мой останется вельми как недоволен. Отправляйтесь. Обо мне не беспокойся. Дождусь послов Яррилы и за вами вслед отправлюсь. В Святограде и свидимся.

– Может мне хоть полсотни ратников с тобой оставить? Как же ты один останешься?

– А что со мной станется? Я чай не малое дитя уже. Да и потом со мной Георгий будет и все отроки мои. Разве я один.

– Ну как знаешь, княже. Только на душе у меня не спокойно.

– Ладно, заладил. Давай прощаться.

Они обнялись. Олексич вскочил в седло и дал команду. Святоградская рать двинулась в путь. А князь остался со своим походным двором на полпути от столицы. Именно тут догнала их весть о том, что брат его Яррила направил к нему своих послов с важной грамотой. Просит их дождаться и принять.

Расторопные дворовые отроки разбили небольшой лагерь и поставили в центре его княжеский шатёр. Потянулись однообразные дни ожидания. Князь молился и читал книги. Он любил чтение и всегда брал книги с собой в долгие походы. Отроки занимались охотой и нехитрым хозяйством. Больше всех, как всегда, усердствовал заботливый Георгий, стараясь создать для своего господина наиболее удобные условия, даже в походе.

Наконец, на третий день, к полудню появились гонцы страградского князя. Впереди на крепком жеребце ехал боярин Путянич с парой «нарочитых» мужей. За ними следовал небольшой обоз в сопровождении двух десятков угрюмых сивеев.

Князь радушно принял посланца своего брата. Долго расспрашивал о здоровье и житье-бытье Яррилы, с которым теперь редко виделся. День пролетел быстро. Отроки подали ужин. Во время небольшого застолья Путянич вручил князю грамоту своего господина и попросил прочесть её при нем. Прочтя грамоту брата, Бурислав нахмурился и отодвинув тарелки, кинул пергамент на стол.

– Зря брат мой всё это затеял! – недовольно воскликнул он, – Не ожидал я от него. Яррила всегда был благоразумен и умён. Он не может не понимать, что не время сейчас распри затевать.

– Он считает, что князь Севолод не имеет прав на отцовский престол, – деликатно произнёс Путянич, – Есть доказательства, что он в действительности сын Владислава. А значит – бастард.

– Как это не имеет? – ответил князь, – Это всё слухи, не более. А даже окажись это правдой – то и что с того? Отец же признал его своим сыном? Признал! Это же известно. Значит он теперь наравне со всеми нами. Так что у Севолода есть все такие же права по закону, как и у нас, кровных сыновей. Да, к тому же, он – старший в роду. А Ярриле не следует крамолу зачинать. От того добра никому не будет.

– По закону у него может и есть право, – осторожно вставил старградский боярин, – Да только не по кровному обычаю. Древние обычаи не след попирать.

– Сейчас иные времена, боярин, – уверенно заявил Бурислав, – Надобно всем нам учиться жить по законам государства, а не по стародавним обычаям. Лишь прочными законами государства крепнут. Закон – превыше всего! В западных державах так уже давно установлено.

Боярину стало не по себе. Он искоса поглядывал на ярла Агонара, молча сидевшего весь вечер за столом и внимательно прислушивавшегося к разговору. Путяничу было искренне жаль княжича.

Он хотел бы многое рассказать молодому князю, предостеречь, но не смел нарушить клятву, данную своему господину. Поэтому он весь вечер, как мог, пытался убедить его выступить на стороне Яррилы против Севолода. Или хотя бы просто остаться в стороне, вернуться в свой удел и не поддерживать нового Кагана. Но безрезультатно. Бурислав был неумолим. Под конец, князь даже осерчал:

– Довольно, боярин! – воскликнул он, – Хватит крамолы. Должны мы уважать нового законного Кагана и служить ему как положено. Передай своему господину, что затеял он недоброе дело и в нём я ему не помощник.

– Передам, светлый княже. Слово в слово, – печально, проговорил Путянич. На душе у него стало совсем скверно, от того, что не нашёл нужных слов, не смог убедить молодого князя и тем самым уберечь от беды.

– Но и зла я ему не желаю, – продолжал Буреслав, смягчившись, – Потому брату нашему Севолоду ничего не расскажу о сем разговоре. Все, что было сегодня здесь сказано, здесь же и останется. Но и Яррила должен обещать, что крамольные мысли свои оставит и новому Кагану на верность присягнёт.

– Ну, что же, светлый княже, – поклонился боярин, вставая из-за стола, – На этот случай господин мой, князь Яррила, велел передать, что решение твоё он уважает и неволить не смеет. Поступай, как знаешь, – Путянич с грустью взглянул на молодого княжича, – И пусть сохранит тебя Светлый Дух!

Разговор был окончен и, удручённый боярин, с трудом скрывая свои переживания, простился с молодым князем. А тот был доволен собой, что не поддался на искушения и, проявив твёрдость, остался при своём мнении. Старградское посольство двинулось в обратный путь. Расстались довольно холодно. Бурислав решил переночевать в лагере, а на следующее утро выступить на святоградскую дорогу.

Тихая безлунная ночь мягко окутала небольшой княжеский лагерь. Догорал костёр, у которого клевали носом караульные отроки. Где-то вдалеке ухала сова. Погода стояла тёплая. Всё было спокойно и безмятежно.

Один из отроков, сидевший у костра, встал и сладко потянувшись пошёл по нужде. Но, не пройдя и пары шагов, вдруг дёрнулся и, словно споткнувшись, хрипя упал на землю – из горла его торчала стрела. Второй отрок вскочил, хватаясь за копьё, но тут же вторая стрела со свистом вонзилась ему между лопаток, и он со стоном рухнул прямо на костёр, поднимая снопы искр. В лагере начался переполох. Раздались крики. Отроки ошалело выбегали из своих палаток, не понимая, что происходит, и попадали под стрелы невидимых лучников. Кое-кто беспорядочно хватался за оружие.

Из княжеского шатра появился Георгий с факелом в руке:

– Что случилось? – закричал он.

– На нас напали, Гордея с Власом убили! – кричали отроки, мечась по лагерю.

– Кто напал? Где? – Георгий быстро оглядывался по сторонам, – Давайте все сюда. Защитим князя.

– Ко мне, други! – раздался зычный голос Бурислава. Он стоял на пороге своего шатра в исподней рубахе с мечом в одной руке и щитом в другой, – Не дрейфьте – отобьёмся!

Отроки кинулись на его зов. Ещё один упал, пронзённый стрелой. Оставшиеся сгрудились вокруг Бурислава. Тут обстрел прекратился и из темноты выступили неясные тени. Стройным рядом, мерным шагом, щит к щиту они двинулись к шатру. Взошла луна.

– Сунеи! – воскликнул князь, – Ах, Яррила! А я тебе верил, как кровному брату! Держитесь плотнее, други, не робейте. Георгий – стреляй поверх голов.

Стольник не заставил себя ждать и, схватив лук, пустил стрелу в шеренгу быстро приближающихся сунейских наёмников. Стрела с глухим стуком вонзилась в щит.

– Давай ещё! – командовал князь, – Ничего, подпусти ближе. Я сейчас…….

Договорить князь не успел. Из его груди торчал наконечник сулицы, пробившей тело насквозь. Копьё было брошено крепкой рукой откуда-то сзади, из-за спины. Бурислав вскрикнул и выронив оружие рухнул на землю, обливаясь кровью.

– Княже! О Боги! – закричал Георгий, бросаясь к нему.

– Берегись! Они и сзади тоже! – закричал кто-то, – Нас окружили!

Княжеские отроки пребывали в замешательстве. А наступавшая шеренга сунеев, издав боевой кличь, перешла на бег и они бросились в атаку.

Из-за шатра выскочил сам ярл Агонар, голый по пояс с перекошенным от ярости лицом и с двумя боевыми топорами в руках, а с ним ещё несколько воинов. Началась жестокая рукопашная схватка. Застигнутые врасплох и окружённые княжеские отроки отчаянно пытались защищаться. Зазвенела сталь, раздались дикие вопли умирающих. Кто-то выронил факел и княжеский шатёр вспыхнул, словно гигантский костёр. В свете этого зарева туда-сюда мелькали неясные тени, раздавались крики и звон металла. Всё смешалось.

Но битва была не долгой. Вскоре всё было кончено. Сунейские воины равнодушно добивали тех, кто ещё был жив. Из темноты выступил всадник и медленно приближался к догоравшему лагерю. Это был боярин Путянич. С болью в сердце он смотрел на последствия ночного разгрома. Всё было перевёрнуто вверх дном. Кругом валялись трупы княжеских отроков. Шатер превратился в груду углей.

В центре лагеря лежал Бурислав, рядом было распростёрто изуродованное тело Георгия, его рука ещё продолжала сжимать обломок меча. Он до последнего пытался защитить своего господина. Молодой князь был ещё жив. Путянич спешился и преклонил колено перед умирающим, душа его разрывалась от боли:

– Прости меня, княже, – из глаз его потекли слёзы, – Не по своей воле я…..

– Знаю, боярин, – с трудом прохрипел князь, – Тебя прощаю, ты человек подневольный. Клятву давал. А брата своего Яррилу – проклинаю! Не будет ему добра от сего злодеяния…

– Посторонись, боярин, – подошёл весь забрызганный кровью Агонар, – Я надо дела завершать.

– Кончай, суней, – собрав последние силы, князь смело посмотрел ему прямо в глаза, – Не робей. А с братом моим мы теперь в Мире мёртвых свидимся… Там, пред Светлым Ликом он за всё ответит… Передай ему, Путянич, что я его там подожду… Надеюсь, ожидание будет не долгим……

Агонар молча кивнул и взмахнул своей секирой. Путяничотвернулся и с горечью в сердце побрёл к своей лошади, тяжело размышляя о том, что братская распря за Верховную власть пожала свою первую кровавую жатву. И скорее всего не последнюю. Сколько же ещё будет таких жертв на пути его господина к ВЛАСТИ?

Но нужно было завершить ещё одно дело. Возле обгоревших обломков княжеского шатра сгорбившись сидел единственный уцелевший княжеский отрок. Был он цел и невредим, потому как ещё до нападения, по тайному уговору, ушел из лагеря и наблюдал за бойней со стороны. Теперь вернулся. Боярин, преодолевая отвращение к этому предателю, подошёл к нему. Тот живо вскочил и низко поклонился.

– Вот что, как там тебя…. – начал боярин.

– Пронькой меня зовут, господин, – подсказал тот.

– Вот что, Пронька, ты всё помнишь, о чем условились?

– Всё помню, боярин. Можешь не сомневаться, всё исполню как надо.

– А вещицы боярина Путши и других у тебя с собой?

– Точно так. Я всё приготовил.

– А сможешь ли роль свою сыграть доподлинно?

– А как же, боярин. Я ведь до поступления к князю со скоморохами да сказителями былин почти всё Склавинию исходил. Каких только ролей не сыграл. Справлюсь. Не сомневайся.

– Смотри Пронька, – боярин грозно глянул на отрока, – Коли не справишься, али того хуже – проболтаешься кому, то конец твой будет ужасен. А ежели всё сладится, то в богатстве всю оставшуюся жизнь проведёшь. Разумеешь?

– Всё разумею, боярин. Как не уразуметь? Можешь не сомневаться. Я всё сделаю.

– Ну смотри у меня! Вот держи! Это для начала! Как дело будет сделано – получишь втрое.

Боярин бросил ему тугой кошель с золотом. Пронька ловко поймал его на лету и взвесив на руке расплылся в довольной ухмылке:

– Благодарствую, боярин! Век не забуду твою доброту.

– Ну доброты тут не много, – буркнул боярин, – Ярл, вели молодца малость разукрасить для верности. Да только смотри – не переусердствуй.

– Как это разукрасить? – побледнел отрок.

– Но ты же не собирался появится в столице в чистенькой рубахе.

– Понятно, – отрок весь поник и съёжился.

Несколько сунейских воинов со смехом принялись его тузить и валять по земле. А безжалостный ярл полоснул кинжалом по щеке. Пронька взвыл, размазывая кровь по лицу.

– Довольно! – крикнул боярин и обернулся к отроку, – А теперь пошёл прочь! Дело делай. Возьми лошадь.

Пронька, всхлипывая и зажимая рану, вывел под узцы одну из княжеских лошадей и, вскочив в седло, помчался по дороге в Святоград. Боярин опустился на бревно. «О Боги! И это только начало!» – горестно подумал он про себя. Точно прочитав его мысли, ярл подошёл к боярину. Улыбаясь и вытирая кровь с лица, он заговорил на своём ломаном склавинском языке:

– Не горевать, боярин Путянич! Мы ещё не кончать. Нам теперь коназь Гуригор ещё встречать надо. Давай поспешать.

* ** * **