Текст книги "Кровные братья (СИ)"

Автор книги: Константин Черников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)

Глава 5 Часть 3

Часть 3.

На следующий день ни Благояр со своими спутниками, ни другие гонцы в путь так и не двинулись. С утра первый боярин объявил, что письма княжеские ещё не готовы и надобно обождать.

Пришлось столичным гостям ещё целый день маяться от безделья на жарком княжеском подворье, где заняться ровным счётом было нечем. Разве что целый день есть, пить да на лавке валяться, отгоняя назойливых мух. Ничего примечательного за этот день не случилось. Даже вечный баламут Лодур и тот куда-то запропастился.

Благояр не видел ни князя, ни его ближних советников. Яррила ещё с утра уехал куда-то со двора вместе с дружиной и большей частью наёмников. Па подворье остался лишь небольшой караул, да ярл Агонар со своими братьями. После спешного отъезда князя всё село как будто бы погрузилось в ленивую летнюю дрёму.

Кругом стояла тишина и ничто не напоминало о событиях предыдущего дня. Сельчане стали возвращаться в свои дома. Жизнь возвращалась в прежнее русло. Крепкие караулы вокруг княжеской усадьбы были сняты. Зато разговоров и пересудов теперь накопилось у сельчан и дворовых смердов на год вперёд. Не часто случаются в здешней сельской глуши подобные происшествия.

В общем – не день, а скука смертная. Хорошо ещё, что мёду княжеского у столичных гостей было вдосталь. Кормили гонцов с княжеского стола, так что грех было жаловаться. Правда трапезничать с князем и его боярами в главную гридницу их не звали. Пришлось целый день есть и пить в гостевой избе, с княжескими людьми да на досуге разговоры всякие хмельные вести. Так и прошёл весь длинный летний день. Вечерело. Вино, да брага брали своё. Молодцы хмелели. Голоса становились громче, а споры резче.

Противостояние и соперничество столицы и главного города Севера всегда и во все времена было острым.

– Вот вы – старградцы, вы же данники наши! А ишь ты – гордость показываете, – распалялся не на шутку Гулен, осушая очередную чашу, – Захотим – всех вас своими холопами сделаем и глазом не моргнём.

– Это ты кого холопом сделать решил, баламут? – заорал один из местных дружинников, вскакивая из-за стола, так что даже лавка опрокинулась, – Глазом он не моргнёт! За такие речи и вовсе глаз лишиться можно.

– Уж не ты ли меня их лишишь, фуфлыга! Ты и меча то своими девичьими ручками не удержишь, – презрительно передёрнул могучими плечами Гулен, – Какие из вас ратники?! Вы здесь токмо торговать, да гривны считать и сподобитесь. Вон от танов с норггами токмо золотом своим торговым и откупаетесь. Токмо и можете – сунеев нанимать, чтоб они вас обороняли от других северян. Потому, как сами не способны за себя постоять.

– Вот я сейчас тебе покажу, на что мы способны! – воскликнул старградец, хватая со стены расписные деревянные ножны с мечом, – Сейчас всю вашу спесь столичную смахнём вместе с башкой бестолковой.

– Ну, попробуй, купчишка-затейник!

Лязгнули стальным звоном скрестившиеся мечи. Опрокинулись лавки. Раздался звон разбитой посуды. Все присутствующие вскочили на ноги, готовые вступиться каждый за своего товарища. Один Благояр остался хмуро сидеть на своём месте.

– Да уймитесь вы, наконец, демоны! Всё вино расплескали! – внезапно грохнул он кулаком по столу с такой силой, что все замерли, – Чего свару на пустом месте затеяли? Все мы – братья и все мы – равны. Врагов в округе и так полно, нечего друг с другом биться, да лаяться. Поберегите ратный пыл для сечи. Будет вам где головы сложить, да славу себе добыть. А сгинуть бесславно в пьяной драке – не достойно воина. Давайте лучше ещё выпьем, братья, да спать пойдём.

Эти слова старшего товарища и его повелительный тон, немного успокоили буйные головы молодцов. Зачинщики невольно опустили мечи. Все снова расселись за столом.

– Ну, примиритесь же! – потребовал Благояр.

– Верно мыслишь, незачем нам ссориться, – поддержали остальные, – Примиряйтесь, друзья.

Бузатёры встали и нехотя протянули друг другу руки, а затем трижды облобызались. Снова зазвенели чаши. Ролланское вино давно кончилось и все принялись за местный хмельной мёд и брагу.

Так и прошёл весь длинный летний день. Ближе к вечеру Благояр вышел во двор по нужде. В голове слегка шумело от выпитого за весь день изрядного количества вина и мёда. Слегка пошатываясь, столичный кмет направился на задний двор, в огороды, как и все – делать свои естественные дела. Здесь, отгороженные жердями, длинные вереницы возделанных смердами овощных грядок плавно спускались вниз до самой тропинки у ручья.

Шагать под склон между грядок на хмельных ногах было не так уж и просто. Быстро темнело. Переступая через очередную грядку, Благояр не рассчитал и, зацепив сапогом земляной бугорок, кубарем скатился вниз, оглашая окрестность отборными столичными ругательствами, от которых у любой порядочной девицы сразу же бы уши завяли.

По счастью, вокруг было ни души. Грядки утопали в зелени, которая смягчила падение и святоградец совсем не пострадал. Не считая перепачканных порток и рубахи. Тихо чертыхаясь и топча сочную ботву, Благояр поднялся на ноги и огляделся. Никого. Но едва он развязал шнуровку на портках, как на тропинке невдалеке показались три тени. Благояр, поддерживая приспущенные портки, метнулся за ближайший куст ракиты, густо раскинувши свои ветви на самой границе огорода, примыкавшей к тропинке.

Очень вовремя. Быстро сгущавшиеся вечерние сумерки сделали его совершенно незаметным за большим разлапистым кустом. Благояру надо было лишь дождаться, когда прохожие пройдут мимо и смело справлять подпиравшую нужду. Но те, словно издеваясь над ним, остановились аккурат по другую сторону куста. Благояр слышал даже их тяжёлое дыхание. Он хотел было крикнуть им, чтобы убирались ко всем Богам, но осёкся, внезапно услышав знакомый бас первого боярина. Будай на ходу тихо наставлял спутника:

– И уразумей, ярл, имя князя не можно будет нигде поминать. Ни слово, ни дело, ни вещица какая, упаси Святой Дух, не должны даже намёка на него давать. Всё должно быть тайно. Свидетелей, кои вдруг будут – всех до единого порешить. Никто не должен ничего рассказать. Никогда. Смекаешь, друже?

– Стой, боярин. Мне казаться – мы не одни, – ответил низкий голос с сильным сунейским акцентом, – Там, что-то шевелиться, в кустах. Я надо смотреть борзо.

Послышался знакомый звук тихо извлекаемого из ножен меча. Благояр замер на месте, не смея даже дышать. Словно ледяная рука больно сжала его сердце. Он понял, что невольно подслушал часть безусловно тайного разговора. Благояр вовсе не был трусом, но он не хотел умереть вот так глупо и бесславно, сидя с голым задом на земле без оружия и без порток. Положение было опасное. Вся хмель мигом вылетела из его головы. Ни в коем случае нельзя было выдать своего присутствия. Но что делать? Бежать некуда. Да и бесполезно. Он буквально вжался в землю. Казалось, минуты ожидания длились целую вечность. Наконец, он с облегчением услышал приглушенный голос Будая:

– Да нет, Агонар, тебе почудилось. Должно быть птица какая аль заяц на огороде шалят. Повадились тут. Смерды ужо силков понаставили. Да толку то.

– Я надо смотреть от греха, – настаивал суней.

– Да никого там нет, говорю ж тебе – вот смотри.

Внезапно крупный камень, пущенный сильной рукой, со свистом пролетел сквозь куст прямо рядом с плечом Благояра, не задев его, и шлёпнулся где-то в глубине огорода, спугнув несколько птиц. Святоградец мысленно благодарил Мать-судьбу, что отвела от него камень. Попади тот в него, вряд ли удалось бы не вскрикнуть и остаться незамеченным.

– Вот видишь, никого, только птицы – пробасил боярин, – Да и кому здесь взяться то в такой час?

– А люди из Святоград? Вдруг узнать что-то?

– Да что они, по-твоему, следят что ли за нами? На кой им? Простые гонцы, – усмехнулся Будай, – Аникей сказывает – пили они сегодня цельный день. Я велел ему приглядывать за ними по-тихому. Сейчас небось храпят в своей избе.

– Старший видеть возы на дворе, ты сам сказать.

– Так что с того? Сия княжеская расправа к нашему делу касание не имеет. Это старградцам печаль. А столичным людям какое дело до наших разборок? Да и уедут они скоро и не будет их здесь. Никому ничего не расскажут.

– Добро, – нехотя согласился Агонар.

– Так вот, ярл – продолжил прерванную тему Будай, – Главное – Бурислава нужно немедля убрать с дороги Яррилы. Ни к чему сия помеха будет. Но только сделать всё по-тихому надобно. Тут у меня на тебя надежда большая, ярл.

– Коназь Яррила не приказывать нам убивать свой брат Бурислав, – возразил варяг.

– Ясное дело, – усмехнулся Будай, – И не прикажет никогда. Для чего же ему свое имя братоубийством марать. Ему – будущему правителю Всей Склавинии сие не гоже. Он в стороне будет. Мы без него всё решим, ко всеобщей выгоде.

– А коли коназь Яррила узнать? Что тогда?

– Об том не беспокойся, ярл. Он и так уже всё знает, но в стороне остаться желает. Народу ни к чему всё знать. Меньше знают – больше чтят!

Послышался короткий удивлённый возглас сунея. Он бросил какую-то фразу на родном языке, очевидно смачное ругательство. И они с Будаем громко рассмеялись. Затем ярл снова заговорил на ломаном склавинском языке:

– О я-я, хитро, как лиса! Но я слышать, что коназь, будет писать грамота для Бурислав. Может всё будет хорошо?

– Нет, ярл. Хорошо не будет. Знаю я Бурислава, да и других тоже. Не встанут они супротив Севолода. Убоятся. А вот с ним могут. Вот этого нам допустить никак нельзя.

– А что коназь Яррила думать?

– Князь наш больше всего честь свою замарать боится. Потомками в летописях охаянным быть не желает. На то он и государь наш будет. Лик его белым и чистым должен всегда оставаться. А вот об нас, малых людишках, в летописях сказывать не станут. Вот и надобно нам самим супротивников нашего господина извести здесь и сейчас. Да чтоб никто об том не проведал. Даже сам князь. Тем службу ему изрядную сослужим, а хочь даже и без его ведома. Смекаешь?

– Да, верно говоришь, боярин, – послышался скрипучий голос волхва Иллиазора, -Посадить Яррилу на святоградский стол надобно к всеобщей выгоде. Это – богоугодное дело!

– И тебе, ярл, тоже от этого прибыль вельми изрядная прибудет, продолжил Будай, – Да ты и сам об том ведаешь. Плату изрядную сполна получишь. Разбогатеешь. Вернёшься домой – конунгом стать сможешь.

– Я всё понять, боярин, Будай. Мы убивать коназь Бурислав.

– И не токмо его, а заодно и всех других его братьев, кои не поклонятся Ярриле, как Великому Кагану. А начать проще всего с Григора, князя изорского. Они с Буриславом – два сапога пара, заодно мыслить будут. Это уж точно. Знать и его убрать надобно. Сие будет не трудно. Молод он ещё и беспечен. Одно только и знает – книжки всякие читать, да Богу своему новому молиться. С другими братьями сложнее. С ними позже решим. Не должно оставлять ни единого соперника Яррилы, кои на престол могут позариться. А как сотворите сие, ворочайся немедля в Стар-град. Тогда тебе поведаю, что далее делать станем.

– Добро, боярин, коназь Гиригар мы тоже убивать, – невозмутимо отвечал суней – Токмо, где мы его искать?

– Севолод грамоту ему наверняка направит, как и всем остальным. В стольный град призовёт. Вот вы его по дороге и перехватите. Мы сообщим тебе где.

– Добро, боярин, мы всё сделать как надо.

– Погодь, ярл. Уразумей, что потребуется не токмо братьев княжих известь, но и Яррилу при том не подставить! – снова вмешался в разговор Иллиазор, – Однако, это только пол дела. Надобно ещё и Севолода охаять. Тень на него навести. Чтоб вся Склавиния его окаянным душегубцем прозвала. Это зело важно будет!

– Как же я коназь Севолод охаять буду? – спросил удивлённо Агонар.

– То я тебе всё растолкую, друже, – ответил боярин, – Пойдём в избу, застоялись тут. Да и зябко ужо становится.

Тихая летняя ночь незаметно полностью окутало село и его окрестности. В ясном небе зажглись первые звёзды. Только теперь Благояр почувствовал, что ночная прохлада стала пробирать его сквозь легкую рубаху, надетую на голое тело. Зубы начали выдавать мелкую дробь, то ли от холода, то ли от пережитого нервного напряжения. Но, несмотря на это, он долго ещё вслушивался в звуки уходящих шагов, боясь пошевелиться.

Холодный пот предательской струйкой стекал по спине. Мысли в его голове путались. Он не знал, как поступить с тем, что сейчас услышал. Немедля мчаться в Святоград, чтобы предупредить Бурислава о заговоре? Опасно. Поспешность может навлечь подозрение и Будай тотчас отправит погоню. Эти леса местные знают, как свои пять пальцев. Далеко не уйти. Да и кто знает где сейчас искать Бурислава? Ещё на Альтме или в Бресславле, где княжил последние годы, а может он уже в Святограде? Куда ехать не известно. Как помочь?

Хоть Благояр и был доверенным кметом, но он был не в курсе большой политики. Да и не особо интересовался. Но он хорошо знал и уважал князей Бурислава и Григора, младших сыновей Великого Кагана, и зла им не желал. При случае непременно предупредил бы их об опасности. Однако, как теперь им помочь ума приложить не мог.

Возвращаясь не спеша в гостевую избу, он всё обдумывал своё положение. С одной стороны, в нём говорила разумная осторожность – не влезать в княжеские распри и интриги. Не его ума это дело. Так и голова целее будет. А своей головой он дорожил. Но с другой стороны – голос совести и справедливости не позволял оставить злой умысел против порядочных, по его разумению, людей безнаказанным. За правду же он не боялся постоять. Храбрости и отваги ему было не занимать.

Подходя к избе, Благояр заметил метнувшуюся за угол тень. «Должно быть Аникей шпионит. Ну и пусть. Что такого в том, чтоб до ветра на двор сходить» – подумал он и толкнул скрипучую дверь избы. Внутри было тихо, пахло луком и ещё чем-то кислым. Широкий стол посреди комнаты стоял так и не убранным после вечерней трапезы. При тусклом свете одной единственной лучины, чадившей на стене, храпели на лавках его спутники.

Благояр тоже улёгся рядом, но сон никак не шёл. Одолевали мысли. Как поступить? Чью сторону принять? Понять он не мог. Долго ворочался с боку на бок. Неожиданно он уловил какие-то движение у соседней стены и рука его медленно потянулась к мечу у изголовья.

– Тише, Благояр, не то людей своих разбудишь. Не беспокойся – это я, – послышался из темноты приглушённый голос Лодура, – Разговор есть.

* * * * *

Глава 6 Часть 1

ГЛАВА 6.

Часть 1.

– Пошевеливайтесь, братцы, – орал широкоплечий приземистый кмет в новой блестящей кольчуге и серебристом шишаке, – Река рядом. Упустим! Уйдут ведь поганые!

Передовой конный отряд святоградской рати галопом вылетел на высокий прибрежный холм, возвышавшийся над широкими прозрачными водами Альтмы.

– Глядите, вон они!

– Проклятье, опоздали! Они уже почти на том берегу!

Половодье на Альтме в этот год выдалось знатное. Даже старики не припоминали такого сильного розлива небольшой речки. Вода поднялась так высоко, что затопила все прибрежные кустарники и деревья почти до самой кроны. Деревья, как рыбаки на утренней зорьке, стояли буквально «по колено» в воде.

И, хотя к лету уровень воды заметно спал, обилие тепла и влаги позволило прибрежной зелени буйно разростись. На протяжении многих вёрст вдоль русла реки царили непролазные заросли, сквозь которые совершенно невозможно было разглядеть, что творится на соседнем берегу даже в нескольких шагах от воды.

Вместе с каменистым дном, омутами и течением они значительно затрудняли переправу вплавь, хотя ширина реки была и не велика. Местные жители использовали для этих целей редкие броды и отмечали их вехами, чтоб не искать потом заново.

Такими вот бродами и воспользовались степняки-турликинги для быстрого форсирования Альтмы. Едва узнав о приближении большого склавинского войска, они сразу же развернули коней назад. Принять открытого сражения они не захотели и, прихватив с собой награбленное добро и пленников, стали быстро отступать к реке, разделившись для быстроты передвижения на небольшие отряды.

Склавинские ратники упорно преследовали их. Но догнать быстрых и вёртких врагов не смогли до самой Альтмы. За весь поход случилось лишь несколько мелких стычек.

– Вон они! Пускай стрелы! – командовал кмет.

– Слишком далеко! – досадливо заметил один из лучников, провожая свои стрелы, едва долетевшие до воды, разочарованным взглядом.

Несколько десятков смуглых жилистых турликингов в остроконечных войлочных шапках осадили своих косматых приземистых лошадей прямо по середине речного потока. По сигналу своего командира, они разом повернулись в сторону преследователей и вскинули свои луки.

Вокруг ратников, плотно сгрудившихся на пригорке, засвистели длинные стрелы с чёрным оперением. Тяжёлые сложносоставные луки степняков били сильнее и дальше, чем склавинские. Да и лучниками они были более искусными. Склавины же испокон веков были сильны прежде всего в рукопашной сече.

Один из воинов, пронзённый стрелой, вскрикнул и вылетел из седла. Другая попала соседней лошади прямо в шею, она дико заржала и, встав на дыбы рухнула замертво, подмяв под себя седока.

– Назад! – скомандовал кмет, – Щиты поднять!

– Уйдут, поганые! – кричали отроки, – Надо атаковать!

– Стой, куда под стрелы! Назад, я сказал! – строго крикнул кмет, – Добрыня приказал за реку не ходить!

– Уходят! А с ними наши люди полонённые и добро! Как же так, уже почти настигли степняков! Дозволь, кмете! Порубим поганых! – говорили одни.

– Эх, не успеем. Пока спустимся, уйдут за реку. А мы на броде, как на ладони для ихних лучников будем, – сомневались другие.

– Если махнём прямо сейчас, то может и успеем ещё поганых за зад схватить, – настаивали первые.

– Решай, кмете! Жалко наших людей! Ужель так и будем смотреть как их в полон уводят?!

Склавинский командир колебался. Полонённых людей ему было жалко, но и нарушить приказ воеводы Добрыни тоже не хотелось.

Словно почувствовав его сомнения, перед шеренгой турликингских лучников вдруг выехал странный человек в пёстром халате и жёлтом колпаке. Он взмахнул руками и что-то закричал. Тотчас же воды Альтмы вспенились и, выходя из берегов, стали буквально подниматься непроницаемой вертикальной стеной вверх, отгораживая всей своей массой степняков от их преследователей, словно гигантским щитом.

А из-за этой водной завесы стали вдруг десятками вылетать турликингские стрелы. Но их лучники тоже вынуждены были бить наугад, сквозь воду, поэтому стрелы хоть и свистели вокруг, но вреда никому не причинили.

– Назад! – скомандовал кмет, – Это ещё что за диво такое!?

– Должно быть кудесник ихний с чёрной магией! – крикнул кто-то из воинов.

Тем временем водная стена с громовым рёвом и шумом обрушилась вниз и стремительно потоком понеслась по руслу реки, увлекая своей стремниной даже крупные валуны. Все застыли в изумлении.

– Хорошо, что мы не сунулись на брод, – проговорили с ужасом ратники, – А то сейчас смыло бы нас с головой, все утопли бы. Боги уберегли.

– Глядите! А поганые то ушли! Что делать будем кмете? Может припустим за ними, пока всё спокойно? Там же наши люди.

– Знаю, самому тошно! Но приказ воеводы не позволю нарушить! – решил, наконец, командир авангарда, – Ему виднее! А ну, назад, пока ещё кого-нибудь не подстрелили, али кудесники какие ещё не появились.

Ратники с болью в сердце наблюдали с высоты бугра, как на противоположном берегу медленно исчезали в тучах пыли многочисленные тёмные точки.

– Возвращаемся, – развернул коня кмет, – Надо князю доложить.

* * * * *

Посоветовавшись с воеводами, князь Бурислав, не решился преследовать, так и не принявших открытого боя, врагов дальше Альтмы. Идти за ними далеко в глубь Степи было рискованно. Места там гибельные. В жарких безводных степях можно было и вовсе потерять всё войско. Опасались и чёрной магии.

Выставив у бродов крепкие заставы, разбили лагерь. Что делать дальше было не понятно. Поставленная задача была выполнена лишь на половину. Врагов изгнали из пределов родной земли, но разгромить их и освободить пленников и захваченное добро не удалось. Князь решил отправить самых быстрых гонцов с докладом к отцу в Святоград, а сам с войском остался дожидаться ответа на границе.

Длинные летние дни потянулись бесконечно и однообразно. Казалось им не будет конца. Днём одолевала сильная жара. Люди и лошади буквально изнывали от зноя и с нетерпением ожидали вечерней прохлады. Но она приносила с собой не только отдых от летнего пекла, но и тучи комаров и мошкары, роившихся на тёплом, заросшем камышами мелководье. И эта напасть была ничуть не лучше дневного зноя. Спать было невозможно. Да и запасы провианта в походном обозе быстро истощались. Прокормить многотысячное войско было не просто.

– Так мы совсем отощаем, скоро лошадей своих, да окрестных собак жрать будем, – тихо, чтоб не слышали командиры, роптали вои из племенных ополчений. Их созывали набатом только в случае большой беды. И, в отличии от княжеских дружин, они не привыкли к долгой ратной службе и тяготам длительных походов.

Опасаясь возвращения степняков с подмогой, а тем паче – неведомого кудесника, весть о котором быстро разлетелась, бдительности не теряли.

– Надо бы нам из Святограда своих ведунов в подмогу позвать, – говорили ратники, сидя вечером у костра, – А ну как появится этот поганый кудесник? Их говорят ни сталь, ни огонь не берёт. Что тогда делать будем?

Между тем, лагерь обнесли небольшим валом, по верх которого поставили высокий бревенчатый тын из остроконечных тёсанных брёвен, а перед ним врыли под наклоном крепкие заострённые колья. Выставили круглосуточные караулы.

В центе лагеря поставили большой княжеский шатёр, искусно расшитый и увенчанный, как было принято, чёлкой становой, обозначавшей присутствие князя и главного воеводы. Она представляла собой треугольный стяг, большое и хорошо заметное издали полотнище багряного цвета, расшитого по краям золотом. Его навершие было сделано в виде копья с изображением Светлого Духа, как символ принятой недавно новой веры, вместо старых Богов.

Все, от воевод, до простых воев из племенного ополчения, уважали князя Бурислава и оказывали ему почести, какие было положено только Великому Кагану. Не для кого не было секретом, что умирающий склавинский повелитель уже назначил его своим приемником и отдал под его команду своё войско, чтобы привыкали к новому господину.

Сам Велимир слабеющей рукой подписал завещательную грамоту, которая официально провозглашала молодого князя наследником святоградского престола. Дело считалось почти решённым, однако самого Бурислава терзали сомнения. Честный и порядочный, воспитанный в строгих канонах почитания законности и традиций старшинства, молодой княжич не сильно стремился к власти через головы старших в роду братьев, почитая это вопиющие нарушение вековых обычаев за бесчестие.

Вопрос же о преемнике склавинского государя стоял очень остро. Это было понятно. «Сильные» люди уже делились на партии, каждый вокруг своего ставленника и готовились к нешуточной борьбе. Развязки в деле престолонаследия долго ждать не приходилось. В походном лагере на Альтме все с нетерпением ждали вестей из Святограда. И они пришли.

Когда за оградой вместо нескольких гонцов появилось целое посольство во главе со знатным стольным боярином Путшой, стало ясно – новости будут важные. Миновав ворота, послы спешились и, не отвечая на приветствия, прямо как были – в пропылённой дорожной одежде, степенно прошествовали напрямик к княжескому шатру.

Навстречу им вышел сам Бурислав в окружении нескольких воевод. Одетый в ратные доспехи, но без шлема, с коротким мечом на боку и накинутым на плечи лёгким суконным плащом, расшитым золотыми нитями, князь выглядел весьма впечатляюще.

Стройная фигура, длинные тёмные волосы до плеч, красивое лицо с правильными четами, обрамлённое небольшой бородкой, сразу выделяли его в толпе. Рядом со своими воеводами он больше походил на какого-то западного принца в окружении толпы варваров, чем на традиционного склавинского князя. Прямой взгляд глубоко посаженных карих глаз, наследие матери-южанки, заканчивали его портрет. Двадцати с небольшим лет от роду, князь вступил в пору мужской зрелости и был в расцвете сил.

Скрестив руки на груди, он молча ждал, когда послы во главе с Путшой подойдут ближе. Князь недолюбливал этого немолодого спесивого боярина, ужасно кичившегося тем, что является родственником, хоть и дальним, самого Великого Кагана. Непомерная гордыня боярина, мнившего себя на равных с княжичами, раздражала Бурислава. Но вида он не подавал.

– Здрав буде, светлый княже, – поклонился ему Путша, – С вестями мы к тебе будем от самого стольного Святограда.

– И тебе здравствовать, боярин, – сухо ответил Бурислав, – Мы ужо давно здесь вестей ждём. Ну, сказывай каково стало в стольном граде. Каков будет приказ отца моего? Привёз ли ты грамоты от него?

– Всё привёз, княже, как есть, – вновь поклонился боярин, – Дозволь в шатёр твой войти. Там сподручнее будет нам с тобой обо всём потолковать. Новости зело важные будут.

– Милости просим, – Бурислав сделал приглашающий жест рукой.

Князь и его свита расступились, освобождая проход послам и вслед за ними всё вошли в просторный шатёр. На пороге князь обернулся к своему доверенному стольнику, молодому чернобровому отроку:

– Георгий, проследи, друже, чтоб нас попусту не беспокоили. И распорядись подать гостям с дороги вина иноземного, да снеди какой.

– Будет исполнено, княже, – ответил тот, опуская полог шатра.

Княжеский шатёр оказался довольно просторным. Он был разделён на две неравные половины. Большая его часть была приспособлена для трапезы и военных советов, а в малой половине, за плотным занавесом находилась спальня.

Обстановка основного помещения была чисто походной, без излишеств. Большой стол, лавки, пара сундуков. На перекрытиях развешано оружие и воинское снаряжение, а на опорном столбе – небольшая икона Светлого Духа, заменявшая в походных условиях домашнюю схинию.

Князь был набожен. В отличии от некоторых своих старших братьев, родившихся ещё во времена идолопоклонства, и принявших новую веру скорее из политических побуждений, да по приказу отца, Бурислав и Григор были воспитаны своей матерью, ролланской принцессой, в строгих канонах своего культа. Может ещё и поэтому вели они довольно скромный и тихий образ жизни. Если бы не большой ролланский ковёр на полу и несколько серебряных кубков на столе, то можно было бы подумать, что послы находятся в палатке какого-нибудь сотника, а не в шатре главнокомандующего.

Окинув слегка пренебрежительным взглядом непритязательную обстановку шатра, боярин Путша молча подошёл к столу и водрузил на него свою дорожную суму. Взглянул мельком на икону, но кланяться не стал. Как и многие бояре, в душе он не очень одобрял принятие новой ролланской веры, взамен старым Богам, не очень понимая какая в том может быть им выгода. Но виду старался не подавать и в угоду Велимиру принял новый культ без лишних колебаний, за что избежал опалы, как некоторые строптивцы и продвинулся наверх, став доверенным лицом грозного Кагана.Повернувшись к Буриславу, он бросил ему, как равному:

– Давай присядем, княже. Чую разговор будет долгим.

Княжеские воеводы переглянулись между собой, дивясь такой свободе, которую вдруг взял себе боярин, обращаясь к князю, наследнику самого Великого Кагана. Седой воевода Добрыня, ходивший в походы ещё с его дедом князем Судиславом, нахмурился и сделал было шаг вперёд, но молодой князь слегка придержал его за руку.

– Ну, что ж, боярин, в ногах правды нет. Присядем. Сказывай, не томи. Мы готовы тебе внимать. А после трапезничать станем.

Путша выждал пока все расселись на лавках вокруг стола и с важным видом открыл суму. Достал свиток пергамента, не спеша расшнуровал и развернул его.

– Прости, княже и вы честные воеводы, что весть принёс скорбную. Светлый государь наш, Великий Каган Святоградский Велимир 1 Судиславович скончался восемнадцатого дня месяца липеца шестнадцать тысяч семьсот двадцать первого года от сотворения мира, – важно сообщил боярин и протянул с поклоном грамоту князю, – Тут всё сказано подробно. Прочти, княже.

Путша сделал длинную паузу, чтобы посмотреть на реакцию князя. По рядам воевод, столпившихся в шатре, пронеслось волнение и удивлённые возгласы. Все переглядывались. Бурислав, словно молнией, поражённый внезапной вестью, слегка побледнел и застыл за столом, не обращая никакого внимания на протянутую ему грамоту. Прошло несколько секунд прежде чем молодой князь осознал услышанное и медленно поднялся из-за стола:

– Свершилось-таки? Быть того не может! Истинно ли сие? – обратился он к смиренно стоявшему боярину.

– Во истину – свершилось! – отвечал тот скорбно, не поднимая глаз, – Прими грамоту, княже.

Словно не замечая всех присутствующих, Бурислав обошёл стол и встал перед походной иконой на опорном столбе шатра. Казалось, в этот миг весь мир для него перестал существовать.

– Да как же так, о Великий Светлый Дух, – проговорил он, наконец, и на глазах у него заблестели невольные слёзы, – Ужель напрасно мы молились во спасение отца нашего? За что наказываешь нас так сурово? За что осиротил нас, грешных? Как же мы теперь без него, без господина нашего?

Ответа не последовало. Бурислав молча опустился на колени перед образами и стал истово молиться. Вслед за ним и все присутствующие тоже встали и поклонились походной иконе Светлого Духа, поминая умершего правителя. Лишь Добрыня вновь недовольно нахмурился, глядя на преклонившего колени князя.

Пауза затянулась, но никто не смел мешать Буриславу переживать своё личное горе. Все знали, что молодой князь был очень привязан к престарелому отцу и как мог заботился о нём, пока тот хворал. Бурислав молился долго и исступлённо. Все ждали. Наконец он поднялся. Путша снова с поклоном протянул ему свиток пергамента. Лицо князя выражало глубокую печаль:

– Ну что ж, на всё воля Светлого Духа. Вот и свершилось его повеленье, – проговорил князь скорбно, принимая грамоту из рук Путши, – Нам, грешным, не гоже роптать на его волю. Теперь придётся заново учиться жить без нашего господина.

– Ты – теперь наш господин, княже! – выступив вперёд, твёрдо сказал Добрыня, под одобрительные кивки и возгласы воевод, – Отец той отошёл, знать пришел его срок предстать перед Светлым Духом! Теперь на всё – твоя воля. Да здравствует на долгие годы Великий Каган Святограда Бурислав Велимирович!

– Слава! Слава Великому Кагану! – подхватили князья и воеводы.

Только боярин Путша и его спутники многозначительно промолчали, оставаясь безучастными свидетелями торжества окружающих.

Бурислав скромно не ответил на приветствие. Он, молча развернув свиток, долго изучал грамоту. Грозен и жесток был святоградский Каган Велимир. Многим досталось от него при жизни – кому справедливо, а кому и нет. Многие теперь возрадовались после его смерти. Но только не Буреслав. Он любил и уважал престарелого отца. Как и его брат Григор, всегда был почтителен к отцовской воле, не в пример другим братьям, тяготившимся жёсткой родительской властью.