Текст книги "Расстановка"

Автор книги: Константин Рольник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

"Как предотвратить взрыв на рынке? "– жгучий вопрос овладел сознанием Доброумова так же властно и полно, как захватывали его научные проблемы. – "Конечно, этих злодеев прикрывают с самого верху – сам Медвежутин поручил им операцию с поджогом домов, да и прибылью от наркотиков они делятся с его окружением… Значит, ни суд, ни жалоба по начальству тут ничего не даст… Меня убьют в тот же миг…. Здесь нужна контр-сила. Независимая от РСБ, не связанная никакими законами, сравнимая с РСБ по возможностям. Кто это? Такой силой была ГРО, за это ее и разогнали. Отпадает. На кого еще можно опереться? Журналисты? В Рабсии они подконтрольны цензуре. Значит, иностранные журналисты. Еще надежнее – иностранные спецслужбы. Пойти дорогой перебежчика Вальтера? Нет, не пойдет… Тут решает фактор времени – Подлейшин выезжает в Горный Юрт уже завтра. Кто же сможет предотвратить гибель горожан, или хоть оповестить их о готовящемся взрыве? Розовая и Трехцветная партии? Нет, это те же отделы РСБ, и руководят ими агенты. "

Отпадал вариант за вариантом. У РСБ все под контролем. Все… Кроме разве что…

"Повстанцы!" – вдруг осенило Доброумова – "Вот она, контр-сила, на которую можно опереться! У них есть тайная пресса, обличающая врагов. У них есть боевые группы. Возможно, они способны истребить этого мясника, Исанбара… Ах, если бы они могли покарать и зачинщика преступления – лейтенанта Подлейшина. Жаль, Шкуродерова им не достать, большая шишка…. Да… Но ведь революционеры скрываются в подполье, выйти на них не так-то просто. Время… Не хватает времени… Завтра лейтенант уже выезжает… Как же выйти на подполье? Через кого? "

Доброумову, однако, не пришла в тот момент мысль поделиться с повстанцами знанием о секретном проекте "Нанотех".

"А может, лидеры подполья ничем не лучше кровавых лицемеров из РСБ?" – опасался Доброумов – "Теперь никому нельзя верить. Но о планах взрыва я должен в любом случае сообщить подпольщикам. Войду в контакт с этой средой… Погляжу, что представляют собой революционеры… А там видно будет, как сложатся наши отношения. Но если уж идти с повстанцами – то до конца… Обратной дороги нет… Тогда прощай, Рабсийская Служба Безопасности."

План «Генезис»

(Окончание: Большой Шеф)

Сон в это утро Рэду приснился дурной. Да что там дурной – кошмарный! Заговорщику снилось, будто он плывет на плоту вниз по широкой реке. Русло протянулось по долине, вдали у горизонта – огромные скалы, поросшие высоким лесом. Лиловая гладь вод спокойна, по берегам – мирный деревенский пейзаж. Звенящую тишину лишь изредка нарушает крик петуха, дальний звон колокольчика… Колокольчики все звонче… К водопою идут коровы, козы, барашки… Рэд слышит жалобное блеяние, оборачивается. Он видит тонущего ягненка: малыш запутался в водорослях. Как безнадежно он кричит! С какой надеждой смотрит, обернув к Рэду курчавую головку, распахнув глаза с длинными белыми ресницами… смотрит в сторону плота! Надо спасти его! Орудуя шестом, Рэд подгребает к несчастному ягненку. В чем его беда? Ах, не в водорослях тут дело! Малютку схватило ужасное речное чудовище: вот оно смотрит из-под воды рачьими глазами на стебельках… Рэд бьет шестом ненавистного монстра, вырывает из его клешней дрожащего ягненка, опутанного тиной… Подымает на плот… Но что это? Отчего у барашка такие клешни? Да это же вовсе и не барашек – детеныш речного чудища, в овечьей шкуре. Рэд пытается оторвать его от себя, но не может, страшилище вцепляется в него. Рэд чувствует, как оно тяжелеет: будто кусок свинца на его руках, его не оторвешь, он как приклеился… Плот под этой тяжестью идет вниз, в темный водоворот. Дышать Рэду труднее и труднее, руки будто связаны… А к горлу его, среди плещущей воды, уже подбираются страшные клешни оборотня…

Тут Рэд проснулся, со сдавленным криком. Суеверным он не был, и сны такого рода привык объяснять рационально. Очевидно, сказывалась духота тесного книгохранилища, недостаток света, усталость и тайные опасения.

"Опасения?" – подумал подпольщик – "Они беспочвенны. Все идет по плану… Просто в этой норе спертый воздух, уже неделю я живу без движения, а вечерние беседы с братьями Чершевскими не позволяют выспаться как следует. Вот и вся причина. Б-р-р… Какой, все же, мерзкий сон. Займусь работой, и вся эта муть вылетит из головы".

Рывком поднявшись с узкой деревянной тахты, Рэд залез рукой под оконные жалюзи, приоткрыл форточку. В комнатушку ворвался свежий ветерок. В воздухе уже чувствовалось дыхание осени, по утрам было прохладно.

Усевшись за письменный стол, Рэд потер виски, и потянул к себе выносной монитор "Пелены". С утра память работает лучше, надо вспомнить систему кличек. Именно кличками придется оперировать в предстоящем собеседовании. Да, вот уже и завершающий инструктаж…

"Фигуры для будущей игры расставлены" – неспешно размышлял заговорщик – "Но игроком буду не я. Место за доской займет коренной житель Урбограда, знающий город. Тот, о ком вчера говорил Харнакин. Гениальный менеджер, пострадавший от властей. Антон Железнов. "

Осталось передать будущему командиру схему построенной организации. Все активисты в схеме проходили под кличками. Их подлинные имена и фамилии будущему шефу знать излишне… Не обязан ведь директор завода помнить имя каждого рабочего… При такой системе, даже захватив шефа, полицаи не смогут выяснить персонального состава. Лишь трех кураторов групп шеф должен знать по фамилиям: Клигина, Харнакина и Петлякову. А уж каждый из этих кураторов, через своего связника, контактирует с подчиненными из своей группы. Каждый куратор не знает остальных двух кураторов – знает только шефа. Конспирация продумана на совесть… Провал одного лица, звена или даже группы – не означает провала всей организации.

"Что ж" – вздохнул Рэд – "Займемся кличками.."

Клички присваивались по системе: в большинстве случаев, они указывали на характер и личные качества носителей. Иногда – на их подпольную профессию. Но прозвища не говорили об их легальном статусе и половой принадлежности. Так, женщины в организации: типографщица Юлия Истомина, партизанки Надежда Лакс и Лариса Риманева, куратор паспортной группы Елена Петлякова, добытчица паспортных бланков Ольга Миловидова – именовались, соотвественно, Кегль, Совесть, Ларчик, Енот и Мазурик. С другой стороны, многие мужчины – редактор Новиков, переносчики Юрлов и Белкин, контрразведчик силовой подгруппы Светлов, добытчик оружия рабочий Фаритов – звались Перо, Грусть, Челка, Тень и Шайба. Вот и догадайся тут, что "Челка" указывает на работу парикмахера Белкина, "Грусть" – на депрессию художника Юрлова, а "Енот" – на чистоплотность Петляковой… Были также исключения из правила: к примеру, химики получили псевдонимы Ион и Атом. Исключения тонули в правиле, женщины прозывались в мужском роде, мужчины в женском, среднем и мужском – в общем, вполне добротный хаос. Дополнительная подстраховка на случай, если схема попадет в руки врага. В будущем, систему кличек шефу предстояло менять ежемесячно…

А вот и он сам! В дверь раздался звонок, и доктор Чершевский, уже собиравшийся в клинику, впустил последнего из своих гостей. По длинному коридору в книгохранилище прошел Антон Железнов.

Рэд оторвал взгляд от столешницы, где лежала почти собранная пластмассовая головоломка (на ней оставалось загнуть последний угол), и напряженно всмотрелся в собеседника.

Высокий лоб, самоуверенная улыбка, со вкусом подобранный классический черный костюм, подтянутость, твердый взгляд в глаза – все производило впечатление надежности. О той же крепости натуры сообщало сильное рукопожатие гостя. Подойдя к столу, он без приглашения подвинул к себе кресло и устроился в торце.

– Доброе утро, уважаемый! – заговорил Железнов, уверено беря инициативу беседы в свои руки – Готов принять хозяйство. Игорь мне сообщил, что городская организация вполне сформирована, остается развить начинание.

– Здравствуйте! Все верно – улыбнулся Рэд, чуть отстранившись от собеседника – Я должен вас ввести в курс дела, как оно обстоит на данный момент.

– Что ж, давайте без предисловий, сразу быка за рога.

***

Железнов был воплощением хозяйственника-интеллектуала – из тех, чей мощный ум не витает в теоретических абстракциях, а крепко связан с жизнью. Именно его историю – грустную повесть о том, как прибыльный завод удушили совместными усилиями бандиты, РСБшники и тузы-взяточники из «Единой Рабсии» – листал четыре дня назад в мэрии вербовщик повстанцев Валерий Дареславец. Привлек же Антона в подполье, три года назад, нынешний куратор боевой группы – отставник Харнакин.

Обращение Антона в революцию шло от интеллекта, эрудиции, системного мышления. Сейчас ему было сорок девять. К сорока годам он прошел путь от рабочего до директора – в те времена общество еще не разъела кастовость, и подобная карьера была возможна. Организаторские способности Антона поражали: там, где другие директора сворачивали дело из-за дефицита времени и средств, Железнов достигал успеха, выбирая единственно верную стратегию. Он мыслил нестандартно – рождал идеи, невзирая на шаблоны и насмешки, а уж затем обуздывал полет фантазии и критически разбирал свои же планы. В эти часы он превращался из фантазера в придирчивого буквоеда. Скучные для других схемы тепловых и электрических потоков, алгоритмы подачи сырья и производственных линий – для него были говорящими, волшебными письменами, дающими власть над сложной машиной современного предприятия. Алгоритмизация, разрешение противоречий в пространстве и времени, гармоничная стыковка разностей – вот в чем заключался его управленческий талант.

Железнов уникально сочетал в себе черты романтика и генштабиста. После трагической смерти жены, погибшей в автокатастрофе, после отъезда двадцатилетнего сына на учебу в Армарик, он видел счастье и усладу жизни лишь в одном. Стоять на вышке, уверенно оперируя мощным механизмом, в недрах коего технология переплеталась со сбытом, реклама с наймом, требования заказчиков с возможностями исполнителей, жесткие ограничения государства и рынка – с широкими возможностями небывалых прежде схем.

Этой радости, этого наслаждения и лишили Антона подлые медвежутинцы. Железнов, неискушенный в политике, имел несчастье поверить, что борьба с мафией ведется в стране всерьез – и попытался сбросить финансовое бремя поборов бандита Крюка. За это строптивого директора лишили всего… Работающий завод, его детище – разорили и распродали, возведя на его месте гнусную шарашку по разливу паленой водки.

Выброшенный на обочину хозяевами жизни, Железнов долго не находил себе места. Он пробовал найти забвение в природе: теперь его страстью стала охота. Бывший директор неделями бродил с ружьем в глухих дремучих лесах, у подножия Урбальских гор, стреляя осторожных куропаток… И все же новое увлечение не принесло покоя.

С той же основательностью, что прежде отличала его в руководстве заводом, Железнов начал осваивать иную схему – схему взаимоотношений в обществе, сложное переплетение философских проблем, исторических законов и общественных коллизий, столь больно ударивших по его фирме. Восприятие Железнова не оставляло место категориям "случайность" и "неудача". Его личный крах был результатом чьего-то злодейского умысла и социальной закономерности. Оставалось найти злоумышленников и выявить закономерность. Он решил посвятить остаток жизни тому, чтобы переломить враждебную тенденцию. Антон верил, что это в его силах.

Теперь он, с прежним трудолюбием и дисциплиной, просиживал неделями в тихом читальном зале библиотеки – сквозь зубы шепотом желая смерти депутатам Государственной Дурки, по недавнему распоряжению которых читатели не имели права фотографировать нужные страницы книг. Он брал тома древних философов, книги об изобретательстве и истории науки, открывал для себя труды энциклопедистов времен Франконской революции… То было классическое и добротное самообразование.

РСБ установила за ним слежку – обижен режимом. Сыщики затребовали из библиотеки формуляр Железнова. Результаты наблюдения, однако, не вызвали подозрений: мелкотравчатая политическая возня клоунских "партий", Розовой и Трехцветной, не волновала Антона вовсе, как и современность вообще. Невежды из РСБ (общее падение образованности в стране не могло не сказаться и на кадрах спецслужб) – не подозревали, что Железнов ковал в эти недели системное мировоззрение, начиная понимать весь ужас реакционной политики Медвежутина и его сатрапов, толкающих Рабсию в средневековье. Железнов сумел воспринять философские идеи повстанцев, их основные цели, связанные с изменением производства и технологии – а уж исходя из этого, принял для себя политическую доктрину революции.

В библиотеке с Железновым и познакомился худощавый, очкастый, замкнутый аспирант – знакомец Арсения Рытика, вербовщик-наводчик тайной сети повстанцев. В беседах со стеснительным молодым ученым, Железнов был откровенен более, чем когда либо. Но и эти разговоры не касались политики. За исключением, пожалуй, одной фразы. Глядя в библиотечном холле телевизор – а показывали "освещение" очередной церкви на колесах, в окружении жрецов и мерзавцев из "Единой Рабсии" – Железнов устремил на собеседника карие глаза, вспыхнувшие неожиданной яростью, и тихо бросил скозь зубы: "Эти хряки, засевшие у власти, затащат нас в дикость – если мы не избавимся от свинарника!".

Для понимающего достаточно…

Неделю спустя, Антон вновь выехал на охоту в таежные дебри. Над ночной черной гладью горного озера ползли клочья тумана. Он грелся у костра. Почувствовав на себе чей-то взгляд, охотник обернулся. На пустынном берегу, за пятьдесят верст от человеческого жилья, стоял старик в камуфляже и с ружьем. Антон встревожился: "Уж не подводит ли меня слух? В полной тишине не услышал ни треска веток, ни чужого дыхания." Удивляться, однако, было нечему: отставной сотрудник ГРО Харнакин умел передвигаться в темном лесу скрытно и бесшумно. Нежданный гость подошел к костру, посетовал что заблудился, и попросил ночлега.

Сейчас – через три года после той знаменательной встречи – Антон стоял в книгохранилище, горя нетерпением. Ему предстояло встать на командный пункт новой сложной махины, сменившей отнятое предприятие. Возглавить подпольную организацию города Урбограда.

***

– Быка за рога? Вы правы. – задумчиво отозвался Рэд – Не будем тратить время на сантименты. Итак. Всего в организации тридцать пять активистов. Включая вас.

– Тридцать пять? На миллионный город? Впрочем, при хорошей постановке дела этого хватит.

– Многое тут зависит от вас. Под вашим началом будут три группы. Они взаимно изолированны. Их кураторы друг с другом не знакомы. Не говоря уж о рядовых активистах. Каждый подпольщик знает лишь тех, с кем он будет вести дело непосредственно.

– Три группы? Я в курсе – кивнул Железнов – Группа пропаганды, группа действия и группа паспортная.

– Верно. Разберем работу каждой по отдельности. Я буду использовать систему кличек. Под кличками пойдут и кураторы групп, хотя их фамилии вам известны, а один из – Игорь Харнакин – даже привлек вас к подполью. А все равно, пишите под кличками… Вам ведь сейчас придется записывать на бумаге.

Рэд снял с полки приготовленный с вечера раствор соды, перьевую ручку, три клочка тончайшей папиросной бумаги – и протянул Железнову эти принадлежности для тайнописи. Антон приготовился записывать, обратился в слух.

– Куратор пропаганды – сотрудник редакции краеведческого журнала Валентин Клигин, в прошлом умеренный демократ. Вы запишите его псевдоним: Рупор. Через связника Бродягу, он держит контакт с подчиненными. Его аппарат: финансист Тятя, водитель Воз, контролер-контрразведчик Нерв. Также подчинены ему редактор тайной газеты Перо, типографщики Скрипт и Кегль. Водитель доставляет в типографию расходные материалы и флешку от редактора со сверстанным номером, а из типографии развозит готовую прессу в три тайника. От первого тайника идет цепочка: распространитель След – переносчик Грусть. От второго тайника цепочка Еретик-Лось, от третьего Шут-Челка. Переносчики друг с другом не знакомы, распространители прессы тоже. Три цепочки взаимно изолированны.

– А тонкости, логистика? Временной распорядок? – спросил Антон, облокотив руку на руку

– Все это мы обговорим отдельно. Вам придет и шифровка через тайник, с подробным графиком. Сейчас пока в самой общей форме.

– Продолжайте – кивнул Антон

– Теперь о второй группе.

Железнов устремил авторучку к следующему бумажному клочку.

– Группа действия. Ее куратор – "Магистр" – знакомый вам отставник Харнакин. Финансовый менеджер группы – инженер Муж. Связь идет через хозяина медовой лавки, пишите просто "связник Воск". Сформирована первая пятерка партизан: Удар, Стопин, Совесть, Ларчик и Лекарь. В ней Удар – лидер, стрелок и водитель, Лекарь также водит машину и оказывает первую медпомощь, Стопин – специалист по подрывному делу, остальные бойцы на подхвате. Запчасти с оружейной фабрики добывает рабочий Шайба. Под крышей пивзавода организована эксплонитная лаборатория для нужд партизан, где трудятся химики Атом и Ион. Контрразведчик, наблюдающий за безопасностью группы и сигналами провала – носит прозвище Тень.

– Записал.

– Ну, и группа паспортная. Ее куратор – Енот… Аккуратная исполнительная женщина. – Рэд помедлил – связником, от куратора к членам группы, выступает Отрок. Это ее коллега по работе. Финансирует мастерскую коммерсант Шалун…

Железнов улыбнулся, услышав прозвище бизнесмена-ловеласа.

– Шалун?

– Угу – откликнулся Рэд – с ним случилась примерно та же история что и с вами. Чиновники из "Единой Рабсии" потеснили его фирму.

– А кто добывает бланки паспортов?

– Мазурик, из полиции. А имена жителей города коллекционирует незаметный клерк Тихий. Собственно изготовлением занят Искусник… хороший специалист, настоящий колдун…. Контрразведчиком группы выступает Неслух, сочувствующий подполью полицейский. Вот собственно и все. Бланки, списки фамилий и готовые паспорта циркулируют из рук в руки через камеры хранения. Подробно это будет расписано в шифровке, которую вы возьмете из тайника вот здесь, через две недели после нашей беседы.

Рэд указал на карте местоположение тайника.

– Что ж – вздохнул Железнов, отодвигая клочок бумаги – схема ясна. Я тут даже набросал, как связаны между собой активисты внутри каждой группы. Не только имена, но и структурную схему. Но у меня еще пара вопросов.

– Я слушаю внимательно.

– В схеме упущена разведка. Информационное обеспечение. Нам для успешного действия нужен постоянный сбор сведений, анализ и классификация. На каких предприятиях, в каких районах нам сочувствуют больше? Как сказываются акции подполья на разных слоях общества, в том числе и в разных кланах во власти? Каков уровень безработицы, нищеты, бездомности? Какие изменения в пропаганде властей произойдут в скором времени? Какие изменения в экономике нас ждут? Ну, и так далее.

– Вопросами разведки занимается в городе отдельное подразделение, вам напрямую не подчиненное. Вам достаточно знать псевдоним лидера этой группы: Крот.

Под этой кличкой проходил Арсений Рытик. Рэд продолжил:

– Крот здесь работал еще до создания организации, несколько лет вел предварительную работу. Когда вам потребуется выяснить какие-либо аспекты жизни города, составьте опросные листы – и заложите их в тайник. Ребята из команды Крота займутся поиском нужных вам сведений.

– Отлично. То есть моя задача: увязывать боевые акции, пропаганду, снабжение паспортами, информационный поток о жизни города….

– И страны – дополнил Рэд – в разведывательную группу Крота приходят обзоры и прогнозы из столицы, из Центрального Совета нашего Союза Повстанцев.

– Понял… Также мне необходимо увязать финансовые потоки внутри групп, и расстановку набранных вербовщиками новых кадров. Вот кстати, мы упустили вопрос: кто будет привлекать в подполье новичков?

– Не ваша забота. – улыбнулся Рэд – Этим тоже займется разведывательное подразделение Крота. Старая команда вербовщиков, которая набрала нынешних активистов, сейчас покидает город. На ее место заступает новая команда. Вербовщики будут вращаться в самых разных общественных кругах: среди рабочих, студенчества, интеллигенции, чиновников, и так далее. Особенно же в тех районах и на тех предприятиях, где будет распространяться наша пресса. На запрещенной газете, сами понимаете, обратный адрес не напишешь – вот вербовщики и будут в устных беседах узнавать мнение читателей о нашем издании. И кто проявит интерес, того попытаются привлечь к сотрудничеству. Присматриваться к новым кадрам они будут долго, а привлекать ступенчато. Чтобы не допустить внедрения в организацию провокаторов. Думаю, приток новых кадров удастся обеспечить. За год организация должна развернутся. Число боевых пятерок, к примеру, нужно дотянуть хотя бы до пяти.

– Ясно. – кивнул Железнов – У меня тут есть ряд своих наработок. Я планирую, при развертывании, дополнить нашу структуру новыми подразделениями: тренировочным лагерем для бойцов, к примеру… под крышей туристического клуба. Это в перспективе, когда вырастет численность.

– Умно придумано. – Рэд на мгновение замялся – Извините… Тут еще кое-что. Важный момент.

Антон выжидательно умолк и склонил голову на бок.

– Надеюсь, вы с пониманием и без обид отнесетесь к тому, что я сейчас скажу – Рэд откашлялся и прищурил глаза – Как видите, структура ступенчатая, иерархическая. Собирать съезды тут возможности нет, каждый знает лишь свой участок работы, это и страхует от провалов. Казалось бы, идеальное устройство… За исключением одного чудовищного варианта. Если сам лидер такой организации перекинулся к противнику – то вся эта разветвленная сеть перейдет под контроль врага. В давние времена, в Рабсийской Империи, провокатору удалось даже стать во главе боевой организации, в одной из революционных партий….

– Да, риск такого рода существует – рассудил Железнов – Конечно, обижаться тут глупо, вы же это говорите не потому, что подозреваете меня лично… Просто случайности такого рода не исключены. Это порок самой схемы. Я понял. И как Союз Повстанцев решает это затруднение?

– При Центральном Совете у нас имеется контролирующий орган. Это глаза и уши Центрального Совета.

– Смотрите-ка, у нашего Центра есть внутренняя контрразведка! Да, не зря Союз Повстанцев называют "государством в государстве"!

– Что делать, борющиеся армии всегда симметричны. Так вот, мой долг вас предупредить: в Урбоград из центра приедет тройка наблюдателей… Вы постоянно будете находиться под их плотным незримым контролем. Наблюдение за вами – единственная задача этой тройки. Если до вас доберется РСБ, вы должны подать тройке условный знак провала. Если тройка зафиксирует ваш уход из-под её контроля, ваш контакт с сотрудниками РСБ, вообще что-либо подозрительное – и не получит от вас разъяснений или условного сигнала о провале – с вами поступят как с предателем.

– Что ж. Я понимаю вас. – Антон грустно усмехнулся и покачал головой – Я знаю, на что иду. Согласен, это вполне разумная мера. Воцарилось долгое молчание.

– Что ж, я рад, что вы все верно поняли. А теперь разберем некоторые детали. Вы, в рамках города и области, будете пользоваться относительной автономией. В пределах вашей компетенции следующее…

Уяснение тонкостей заняло полчаса. Беседуя с Железновым, Рэд ловил себя на мысли: "Без сомнения, как организатор он меня превосходит. Я тоже влюблен в абстрактные схемы и алгоритмы – но он умеет их прилагать к практике. Не витает в облаках… Все ресурсы использует мастерски: кадровые, денежные, информационные… Кропотливо и досконально вникает в дело. Как раз то, что нужно".

Между тем, Железнов словно бы таил про себя невысказанный вопрос. Рэд, однако, не спешил помочь ему изложить затаенную мысль, опасаясь показаться навязчивым и задеть самолюбие собеседника. Наконец, после обсуждения всех практических нюансов, Антон искоса и быстро взглянул на заговорщика, откашлялся, и нерешительно начал:

– Дело мы начинаем крупное. Соподчинение узлов – это, в общем-то, моя профессия. Я вполне готов взять на себя ответственность за руководство. Но у меня к вам, извините, встречная просьба….

– Внимательно слушаю, сделаю все что в моих силах – поощрительно кивнул Рэд – Чем я могу помочь?

Железнов начал издалека:

– Вы, наверное, очень скрупулезно изучали мое досье и мотивы, прежде чем остановиться на моей кандидатуре?

– Я всего лишь кадровик. Выбрал вас Центральный Совет, я лишь довожу его решение. Но, конечно, ознакомился с досье.

– Вы, как я понимаю, входите в кадровое ядро Союза Повстанцев? Вы профессиональный революционер?

– Совершенно верно. Чем я могу вам помочь, в таком качестве?

– Хм… – замялся Железнов – Вы достаточно проницательны, чтобы понять: обида на мерзавцев, разоривших мой завод, была лишь поводом для моего прихода в революцию. Не причиной, а поводом…

– Понимаю всю тонкость разграничения. – Рэд уже начал догадываться о просьбе Железнова. – Вами движут скорее идейные мотивы, чем личная месть и ненависть.

– Да. Идейные мотивы. – волнуясь, повторил за ним Антон – Но вы должны понимать, насколько они глубоки. Я сидел месяцами в библиотеках, изучая историю развития технологий с одной стороны, и революционных движений с другой. Я знаю "пять принципов", обязательных для каждого повстанца: социализм, свобода, революция, атеизм, космополитизм. Согласен, разделяю их. Но смею вас заверить, мое понимание простирается еще дальше. Мне хватило терпения и аналитических способностей, чтобы вникнуть в теорию как следует. Основная пружина прогресса – это техника. Без новой технической базы, без тотальной автоматизации, без общедоступности информации, без новых производительных сил и ресурсов – нового общества не построишь. Вот… Изволите ли видеть, я претендую на то, что понял самый стержень теории. Дальняя цель всей нашей борьбы – расчистить дорогу для технического прогресса, который и обеспечит потребности всех членов общества. Ведь так?

– Вы уяснили сердцевину теории. Это уровень даже не рядовых повстанцев, это уровень кадрового ядра. – с готовностью п о м о г Рэд – Таким образом, вы хотите…

– Да. Все верно. Я мечтаю быть принятым в кадровое ядро, в орден профессиональных революционеров. Думаю, по своим практическим качествам, мировоззрению и теоретическим знаниям… надеюсь… подойду… – сейчас Железнов говорил о сокровенном, во взгляде его читалась мольба – Если нужны доказательства моей дееспособности, за этим дело не станет. Поверьте, это не пустое бахвальство. При возможности… очень вас прошу… передайте мою просьбу Центральному Совету.

Рэд не спешил отвечать, пряча горькую усмешку. Да, полноценное мировоззрение, которое выводило из материализма опору на технику для решения общественных проблем, было одним из требований для кадровых подпольщиков. Но другим требованием этого ордена было безбрачие: только так обеспечивалась мобильность, неподкупность, неуязвимость для шантажа. А у Железнова, после смерти жены, остался сын. Хоть он и учился сейчас в Армарике, за рубежом – но руки у РСБ были длинными… Очевидная уязвимость! Шансы на прием Железнова в кадровое ядро практически нулевые.

"Сейчас его надо обнадежить. Нельзя расхолаживать перед началом дела" – подумал Рэд – "Пообещаю передать просьбу. "

– Как вы понимаете, не я такие вопросы решаю – развел руками Рэд – Но просьбу вашу передам… Образ жизни у меня кочевой, рисковый… Мало ли что может случиться. Вы ее лучше продублируйте, через разведывательное подразделение. У Крота налажена шифросвязь с Центральным Советом, так что и ваше письмо будет им отправлено по назначению. С большей гарантией, чем устная просьба. Хотя, со своей стороны, постараюсь сделать все возможное.

– Я очень вам благодарен, это крайне важно для меня – Железнов улыбнулся и доверительно раскрыл ладони навстречу собеседнику.

– Что ж, в добрый час. – Рэд широко улыбался, его окрыляло сознание выполненного долга – Повторю, в Урбограде тридцать пять активистов.

– Тридцать пять, на миллионный город. Но и такая горстка, при хорошем руководстве, может творить чудеса.

– Желаю вам победы!

Будущий лидер городской организации Союза Повстанцев извлек из кармана пиджака узкий серебряный портсигар, вынул три сигареты. Аккуратно высыпав табак, он свернул клочки пергамента, исписанные содой, и поместил в пустые гильзы. Свободное пространство сверху вновь набил табаком, вернул сигареты-контейнеры обратно. На письменном столе остались рыжие табачные крупинки. Вместо того, чтобы смахнуть их, Железнов потянулся к пластмассовой головоломке. Подсознательно он тянул время, обдумывая – не упустил ли чего-то важного. Рэд понимающе и выжидательно склонил голову набок.

Помолчав минуты три, Железнов завернул последний угол мудреного пазла, и решительно встал из-за стола.

Гамбит: офицер за пешку

(Янек Батуронис, лейтенант Подлейшин)

Мирный студент Янек, равнодушный к политике, оставил из набора выживания лишь два предмета. Стреляющую ручку, чтобы покончить с гонителем – и отравленную ампулу, чтобы умереть.

Нет следствий без причин. Значит, и у такого поведения, неадекватного по общим меркам, были свои резоны. Обыватель махнул бы рукой: "мальчик потерял рассудок". Это объяснение ничего не объясняет.

Не объясняет и справочник, с его наукообразием: "сумеречное состояние… неспровоцированный эпизод поведения, грозящего убийствами, телесными повреждениями или разрушениями. Часто сопровождается также саморазрушительным поведением, нанесением себе травм, вплоть до суицида".

Неспровоцированный? Сомнительно… Ведь еще две недели назад, до того как впервые в жизни отправиться на митинг, Янек не помышлял об убийстве и самоубийстве.

Да и сейчас, монотонно шагая по урбоградским улицам навстречу гибели, он не трепетал от ярости. Напротив, в его душе царила холодная пустота и обреченность.

Биохимик, не разводя гнилой достоевщины, сухо пояснил бы: "Эндорфинный дисбаланс! Угнетение метаболизма, ведущее к депрессии."

Физиолог бы прибавил: "Такое о происходит, когда не удовлетворены базовые потребности, срывается программа социального самоутверждения. Отсюда тоска, страх, нежелание жить."

Но что же именно "не удовлетворялось"? Почему Янек впал в депрессию молниеносно? Почему он не ограничился собственным уходом, а решился на покушение? Почему в мишени он выбрал не случайного прохожего, а лейтенанта Подлейшина?

На эти вопросы не ответит физиолог и биохимик. Лишь писатель, "инженер душ", способен понять эти сложные коллизии. Впрочем, без помощи социолога не справится и он.